Лермонтов стихи к: Михаил Лермонтов — стихи. Читать стихотворения Михаила Лермонтова

В День памяти Лермонтова его стихи читали актеры и современные поэты

27 июля, в день трагической гибели Михаила Юрьевича Лермонтова, почитатели его таланта собрались в Государственном музее истории российской литературы имени В.И. Даля. Во дворе дома на Малой Молчановке о творчестве поэта говорили директор ГМИРЛИ Дмитрий Бак; его заместитель по научной работе Эрнест Орлов; заведующий лермонтовским музеем в Москве Гульнара Пивоварова и ведущий научный сотрудник Валентина Ленцова.

Впервые все лермонтовские музеи были зримо соединены в этот день: их посетители могли увидеть, как проходит день памяти поэта в Тарханах, в Москве и в Пятигорске. Значимость этого совместного проекта подчеркнул во вступительном слове Дмитрий Бак.

По-особому в этот день звучали и воспринимались лермонтовские строки.

Лауреат международных чтецких и вокальных конкурсов актёр Денис Сорокотягин несколько лет назад мечтал читать Лермонтова в его музее.

«Каждый пишущий ориентируется на предшествующую традицию. И не важно, принимает он эту традицию или отрицает. “Тамбовская казначейша” – первая поэма, написанная онегинской строфой, после пушкинского романа в стихах. В то же время это абсолютно самостоятельное произведение поэта, в конце 1830-х годов уже отрицающего предшествующую романтическую традицию», – отметил Эрнест Орлов, объясняя выбор этого произведения для вечера.

Вспоминались строки Анны Ахматовой о поэте: «Он подражал в стихах Пушкину и Байрону и вдруг начал писать нечто такое, где он никому не подражал, зато всем уже целый век хочется подражать ему. Но совершенно очевидно, что это невозможно, ибо он владеет тем, что у актера называют “сотой интонацией”. Он обогнал самого себя на сто лет и в каждой вещи разрушает миф о том, что проза — достояние лишь зрелого возраста.

Литературный музей сегодня не только сохраняет прошлое, но и фиксирует факты современной литературы. И всегда в музейной реальности есть место творчеству пишущих сегодня. По словам Дмитрия Бака, почти у каждого из современных российских поэтов есть поэтические переклички с Лермонтовым, поэтому неслучайно в этот вечер звучали не только его стихотворения, избранные поэтами нынешними, но и их строки.

Ирина Ермакова прочла лермонтовские «Молитву», «Завещание», «Сон», отрывок из поэмы «Мцыри», а затем свои стихотворения о детстве, проведённом в Пятигорске. «Михаил Юрьевич Лермонтов – моя первая и главная поэтическая любовь, – призналась она. – В детстве я часто бывала в Пятигорске летом в гостях у своего дедушки. Его соседкой была сотрудница Дома-музея поэта, и я с ней проводила много времени, она рассказывала мне о лермонтовских местах в Пятигорске. Помню, когда мне было шесть лет, во дворе дома моего деда проходил вечер, посвященный дню памяти М.

Поэт и переводчик Григорий Кружков также рассказал о том, что впервые услышал лермонтовские строки в детстве, во время болезни. Тогда мама читала ему свое любимое стихотворение «Смерть поэта». Но на вечере он прочитал стихотворения Лермонтова – «Поэт», «Есть речи — значенье…», а также свои стихотворения.

Анна Аркатова, которая не смогла присутствовать на Дне памяти, попросила прочитать выбранные ею стихи Дмитрия Бака. В его исполнении прозвучало три небольших текста: стихотворения Лермонтова «Есть речи — значенье…», «Додо» из цикла «Новогодние мадригалы и эпиграммы» и стихотворение Анны Аркатовой «Кто-нибудь видел утесы?».

Возврат к списку

Путин ответил Порошенко продолжением стихотворения Лермонтова :: Политика :: РБК

Владимир Путин ответил Петру Порошенко строфой из стихотворения Лермонтова, начало которого прочел украинский президент.

Трансляция «Прямой линии с Владимиром Путиным» (Фото: Рамиль Ситдиков / РИА Новости)

Путин признал, что не смотрел выступление Порошенко по поводу введения безвизового въезда украинцев в страны Евросоюза, в котором тот процитировал стихотворение Лермонтова («Прощай, немытая Россия, / Страна рабов, страна господ, / И вы, мундиры голубые, / И ты, им преданный народ».). По словам президента, об этой речи ему рассказали «только вчера».

«За это похвалю», — отметил Путин и пояснил, что фраза касается интереса президента Украины к русской классике. Путин процитировал те же строчки, что и Порошенко, однако добавил, что стихотворение на этом не заканчивается, и прочитал второе четверостишие:

Быть может, за стеной Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Путин напомнил историю создания этого стихотворения. «Он [Лермонтов] написал эти стихи в 1841–1842 годах. Он поехал на Кавказ, он был офицером и защищал интересы своего отечества. Он был храбрым офицером. В тот момент области, которые сейчас являются Украиной, были областями России. Лермонтов говорил о всей России, включая и те области, которые сейчас являются Украиной», — сказал президент.

По словам Путина, Лермонтов, таким образом, никуда не уезжал, а продолжал служить в России. «Может быть, и Петр Алексеевич подает нам сигнал, что он тоже никуда не собирается. Он нам говорит, что у меня есть интересы в России и я никуда не собираюсь», — заключил он.

Неизвестное стихотворение М.

Не говорите: «Кисть и краски хороши».
Они ничто пред тем, что видите в портрете,
Что вместе редко так встречается на свете:
И прелести лица, и прелести души.

Ниже на этой же странице с переносом на соседнюю вписано известное лермонтовское стихотворение «Нет, я не требую вниманья…» Под стихами обозначено имя автора — «М. Лермонтов». И это имя, и заглавие первого стихотворения подчеркнуты пунктирной линией, как бы объединяющей эти записи и отделяющей их от других. Что это такое? Неизвестное ранее стихотворение Лермонтова? Попробуем разобраться.

Опоясывающая рифма встречается в поэзии Лермонтова довольно часто и в разные периоды творчества. Например, в стихотворениях «Кавказ» (1830), «Завещание» (1831), «Нет, не тебя так пылко я люблю» (1840) и др. Сочетание же шестистопного ямба и опоясывающей рифмы находим в стихотворении «Сонет» (1833), в некоторых строфах «Умирающего гладиатора» (1836), написанного вольной рифмой.

С отрицательной частицы «не» начинается у Лермонтова 20 стихотворений. Этот типично лермонтовский прием в данном случае налицо. Да и обращение к портрету — тема, встречающаяся не однажды у Лермонтова. Вспомним «На картину Рембрандта» (1831), «Портрет» (1831), «К портрету» (1840). Проверка стихотворения по частотному словарю языка Лермонтова показала, что все составляющие его слова характерны для лермонтовской стихотворной лексики и частота их употребления колеблется от 6 («встречаться») до 6730 («прелесть») раз.

И, наконец, самое бесспорное доказательство авторства Лермонтова найдено проверкой по словарю его рифм. Рифма «хороши — души» встречается неоднократно в поэзии Лермонтова. Другая же — «портрет — свет» — достаточно редкая по сравнению с первой, оказывается уже использовалась Лермонтовым в стихотворении «Булевар» (1832):

Приметна спесь в их пошлой болтовне,

Как видим, все перечисленные аргументы доказывают, что найденное в альбоме четверостишие принадлежит перу Лермонтова. В январе 1870 года его откуда-то переписала себе в альбом внучка Ольги Николаевны Талызиной.

Гампельн Карл Карлович. «Талызина Ольга Николаевна»

Кто же такая О.Н. Талызина и насколько близко знал ее Лермонтов? Урожденная графиня Зубова, она была внучкой знаменитого русского полководца Александра Васильевича Суворова. В апреле 1824 года Ольга Николаевна вышла замуж за Александра Степановича Талызина, управляющего военной канцелярией при московском генерал-губернаторе, тайного советника (с апреля 1849 года). Талызины вырастили девятерых детей — четырех сыновей и пятерых дочерей. Ольга Николаевна 14 лет была председательницей Дамского попечительства о бедных в Москве. Брат Ольги Николаевны Талызиной, граф Валериан Николаевич Зубов, был женат на Екатерине Александровне Оболенской, родной сестре жены Алексея Александровича Лопухина, друга Лермонтова. Как упоминают в своих дневниковых записях Ю.Ф. Самарин и А.И. Тургенев, Лермонтов часто бывал в обществе графа Валериана Зубова и его жены, признанной красавицы, в свое пребывание в Москве по пути на Кавказ в мае 1840 года. Да и сам Лермонтов вспоминал графиню Зубову в письме к Алексею Лопухину от 17 июня 1840 года. Товарищ Лермонтова и сослуживец по лейб-гвардии гусарскому полку Дмитрий Григорьевич Розен доводился Валериану Зубову и Ольге Николаевне двоюродным братом. Как видим, в ближайшем окружении М.Ю. Лермонтова были очень близкие родственники Ольги Николаевны Талызиной. К этому можно добавить, что будучи в Москве в январе 1838 года по пути с Кавказа в Петербург, Лермонтов не раз бывал на Солянке в доме Оболенских, куда его, по всей вероятности, ввел Алексей Лопухин, который в то время ухаживал за княжной Варварой Александровной Оболенской, своей будущей женой. И хотя у нас не имеется прямого свидетельства о личном знакомстве поэта с О.Н. Талызиной, можно с полной уверенностью утверждать, что он не только был знаком с ней, но и хорошо знал ее. Об этом прежде всего говорит содержание самого стихотворения. Оно было написано, по всей вероятности, во время пребывания Лермонтова в Москве в мае 1840 года, когда начавшееся в январе 1838 года знакомство поэта с родственным кругом Талызиных переходило уже в более прочные и дружественные отношения.

Автор: С.А. Бойко, старший научный сотрудник ГЛМ (г. Москва).
Источник: «Тарханский вестник» №12, лл. 35-37.

Стихи. Литература. Поэзия. Михаил Юрьевич Лермонтов.

По небу полуночи ангел летел
И тихую песню он пел;
И месяц, и звезды, и тучи толпой
Внимали той песне святой.

Он пел о блаженстве безгрешных духов
Под кущами райских садов;
О боге великом он пел, и хвала
Его непритворна была. 

Он душу младую в объятиях нес
Для мира печали и слез,
И звук его песни в душе молодой
Остался, - без слез, но живой.

И долго на свете томилась она,
Желанием чудным полна;
И звуков небес заменить не могли
Ей скучные песни земли.

Я не унижусь пред тобою;
Ни твой привет, ни твой укор
Не властны над моей душою.
Знай: мы чужие с этих пор.
Ты позабыла: я свободы
Для заблужденья не отдам;
И так пожертвовал я годы
Твоей улыбке и глазам,
И так я слишком долго видел
В тебе надежду юных дней
И целый мир возненавидел,
Чтобы тебя любить сильней.
Как знать, быть может, те мгновенья,
Что протекли у ног твоих,
Я отнимал у вдохновенья!
А чем ты заменила их?
Быть может, мыслию небесной
И силой духа убежден,
Я дал бы миру дар чудесный,
А мне за то бессмертье он?
Зачем так нежно обещала.
Ты заменить его венец,
Зачем ты не была сначала,
Какою стала наконец!
Я горд!.. прости! люби другого,
Мечтай любовь найти в другом;
Чего б то ни было земного
Я не соделаюсь рабом.
К чужим горам под небо юга
Я удалюся, может быть;
Но слишком знаем мы друг друга,
Чтобы друг друга позабыть. 
Отныне стану наслаждаться
И в страсти стану клясться всем;
Со всеми буду я смеяться,
А плакать не хочу ни с кем;
Начну обманывать безбожно,
Чтоб не любить, как я любил;
Иль женщин уважать возможно,
Когда мне ангел изменил?
Я был готов на смерть и муку
И целый мир на битву звать,
Чтобы твою младую руку —
Безумец! — лишний раз пожать!
Не знав коварную измену,
Тебе я душу отдавал;
Такой души ты знала ль цену?
Ты знала — я тебя не знал!

На севере диком стоит одиноко
  На голой вершине сосна
И дремлет, качаясь, и снегом сыпучим
  Одета, как ризой, она.

И снится ей всё, что в пустыне далекой -
  В том крае, где солнца восход,
Одна и грустна на утесе горючем
  Прекрасная пальма растет.

Отворите мне темницу,
Дайте мне сиянье дня,
Черноглазую девицу,
Черногривого коня.
Я красавицу младую
Прежде сладко поцелую,
На коня потом вскочу,
В степь, как ветер, улечу.

Но окно тюрьмы высоко,
Дверь тяжелая с замком;
Черноокая далеко,
В пышном тереме своем;
Добрый конь в зеленом поле
Без узды, один, по воле
Скачет, весел и игрив,
Хвост по ветру распустив. ..

Одинок я - нет отрады:
Стены голые кругом,
Тускло светит луч лампады
Умирающим огнем;
Только слышно: за дверями
Звучно-мерными шагами
Ходит в тишине ночной
Безответный часовой.

  Печально я гляжу на наше поколенье!
Его грядущее - иль пусто, иль темно,
Меж тем, под бременем познанья и сомненья,
В бездействии состарится оно.
Богаты мы, едва из колыбели,
Ошибками отцов и поздним их умом,
И жизнь уж нас томит, как ровный путь без цели,
Как пир на празднике чужом.
К добру и злу постыдно равнодушны,
В начале поприща мы вянем без борьбы;
Перед опасностью позорно-малодушны,
И перед властию - презренные рабы.
Так тощий плод, до времени созрелый,
Ни вкуса нашего не радуя, ни глаз,
Висит между цветов, пришлец осиротелый,
И час их красоты - его паденья час!

   Мы иссушили ум наукою бесплодной,
Тая завистливо от ближних и друзей
Надежды лучшие и голос благородный
Неверием осмеянных страстей.
Едва касались мы до чаши наслажденья,
Но юных сил мы тем не сберегли;
Из каждой радости, бояся пресыщенья,
Мы лучший сок навеки извлекли. 

   Мечты поэзии, создания искусства
Восторгом сладостным наш ум не шевелят;
Мы жадно бережем в груди остаток чувства -
Зарытый скупостью и бесполезный клад.
И ненавидим мы, и любим мы случайно,
Ничем не жертвуя ни злобе, ни любви,
И царствует в душе какой-то холод тайный,
Когда огонь кипит в крови.
И предков скучны нам роскошные забавы,
Их добросовестный, ребяческий разврат;
И к гробу мы спешим без счастья и без славы,
Глядя насмешливо назад.

   Толпой угрюмою и скоро позабытой
Нам миром мы пройдем без шума и следа,
Не бросивши векам ни мысли плодовитой,
Ни гением начатого труда.
И прах наш, с строгостью судьи и гражданина,
Потомок оскорбит презрительным стихом,
Насмешкой горькою обманутого сына
Над промотавшимся отцом.

Белеет парус одинокой
В тумане моря голубом!..
Что ищет он в стране далекой?
Что кинул он в краю родном?..

Играют волны - ветер свищет,
И мачта гнется и скрыпит...
Увы! он счастия не ищет
И не от счастия бежит!

Под ним струя светлей лазури,
Над ним луч солнца золотой. ..
А он, мятежный, просит бури,
Как будто в бурях есть покой!

И скучно и грустно, и некому руку подать
	В минуту душевной невзгоды...
Желанья!.. что пользы напрасно и вечно желать?..
	А годы проходят - все лучшие годы!

Любить... но кого же?.. на время - не стоит труда,
	А вечно любить невозможно.
В себя ли заглянешь? - там прошлого нет и следа:
	И радость, и муки, и всё там ничтожно...

Что страсти? - ведь рано иль поздно их сладкий недуг
	Исчезнет при слове рассудка;
И жизнь, как посмотришь с холодным вниманьем вокруг -
	Такая пустая и глупая шутка...

Как часто, пестрою толпою окружен,
Когда передо мной, как будто бы сквозь сон,
        При шуме музыки и пляски,
При диком шепоте затверженных речей,
Мелькают образы бездушные людей,
        Приличьем стянутые маски,

Когда касаются холодных рук моих
С небрежной смелостью красавиц городских
        Давно бестрепетные руки, -
Наружно погружась в их блеск и суету,
Ласкаю я в душе старинную мечту,
        Погибших лет святые звуки. 

И если как-нибудь на миг удастся мне
Забыться, - памятью к недавней старине
        Лечу я вольной, вольной птицей;
И вижу я себя ребенком, и кругом
Родные всё места: высокий барский дом
        И сад с разрушенной теплицей;

Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
А за прудом село дымится - и встают
        Вдали туманы над полями.
В аллею темную вхожу я; сквозь кусты
Глядит вечерний луч, и желтые листы
        Шумят под робкими шагами.

И странная тоска теснит уж грудь мою;
Я думаю об ней, я плачу и люблю,
        Люблю мечты моей созданье
С глазами, полными лазурного огня,
С улыбкой розовой, как молодого дня
        За рощей первое сиянье.

Так царства дивного всесильный господин -
Я долгие часы просиживал один,
        И память их жива поныне
Под бурей тягостных сомнений и страстей,
Как свежий островок безвредно средь морей
        Цветет на влажной их пустыне.

Когда ж, опомнившись, обман я узнаю
И шум толпы людской спугнет мечту мою,
        На праздник незванную гостью,
О, как мне хочется смутить веселость их
И дерзко бросить им в глаза железный стих,
        Облитый горечью и злостью!. .

Люблю отчизну я, но странною любовью!
   Не победит ее рассудок мой.
      Ни слава, купленная кровью,
Ни полный гордого доверия покой,
Ни темной старины заветные преданья
Не шевелят во мне отрадного мечтанья.
   Но я люблю - за что, не знаю сам -
   Ее степей холодное молчанье,
   Ее лесов безбрежных колыханье,
Разливы рек ее, подобные морям;
Проселочным путем люблю скакать в телеге
И, взором медленным пронзая ночи тень,
Встречать по сторонам, вздыхая о ночлеге,
Дрожащие огни печальных деревень.
      Люблю дымок спаленной жнивы,
      В степи ночующий обоз
      И на холме средь желтой нивы
      Чету белеющих берез.
      С отрадой, многим незнакомой,
      Я вижу полное гумно,
      Избу, покрытую соломой,
      С резными ставнями окно;
      И в праздник, вечером росистым,
      Смотреть до полночи готов
      На пляску с топаньем и свистом
      Под говор пьяных мужичков.

     Люблю тебя, булатный мой кинжал,
          Товарищ светлый и холодный. 
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
     На грозный бой точил черкес свободный.

Лилейная рука тебя мне поднесла
     В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза - жемчужина страданья.

И черные глаза, остановясь на мне,
     Исполненны таинственной печали,
     Как сталь твоя при трепетном огне,
          То вдруг тускнели, то сверкали.

Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
          Как ты, как ты, мой друг железный.

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.

Быть может, за стеной Кавказа
Сокроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Отделкой золотой блистает мой кинжал;
Клинок надежный, без порока;
Булат его хранит таинственный закал —
Наследье бранного востока.

Наезднику в горах служил он много лет,
Не зная платы за услугу;
Не по одной груди провел он страшный след
И не одну прорвал кольчугу. 

Забавы он делил послушнее раба,
Звенел в ответ речам обидным.
В те дни была б ему богатая резьба
Нарядом чуждым и постыдным.

Он взят за Тереком отважным казаком
На хладном трупе господина,
И долго он лежал заброшенный потом
В походной лавке армянина.

Теперь родных ножон, избитых на войне,
Лишен героя спутник бедный,
Игрушкой золотой он блещет на стене —
Увы, бесславный и безвредный!

Никто привычною, заботливой рукой
Его не чистит, не ласкает,
И надписи его, молясь перед зарей,
Никто с усердьем не читает...

В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,
Свое утратил назначенье,
На злато променяв ту власть, которой свет
Внимал в немом благоговенье?

Бывало, мерный звук твоих могучих слов
Воспламенял бойца для битвы,
Он нужен был толпе, как чаша для пиров,
Как фимиам в часы молитвы.

Твой стих, как божий дух, носился над толпой;
И, отзыв мыслей благородных,
Звучал, как колокол на башне вечевой,
Во дни торжеств и бед народных.

Но скучен нам простой и гордый твой язык,
Нас тешат блёстки и обманы;
Как ветхая краса, наш ветхий мир привык
Морщины прятать под румяны. ..

Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?
Иль никогда, на голос мщенья
Из золотых ножон не вырвешь свой клинок,
Покрытый ржавчиной презренья?..

Ночевала тучка золотая
На груди утеса-великана;
Утром в путь она умчалась рано,
По лазури весело играя.

Но остался влажный след в морщине
Старого утеса. Одиноко
Он стоит, задумался глубоко,
И тихонько плачет он в пустыне.

Выхожу один я на дорогу;
Сквозь туман кремнистый путь блестит;
Ночь тиха. Пустыня внемлет богу,
И звезда с звездою говорит.

В небесах торжественно и чудно!
Спит земля в сияньи голубом...
Что же мне так больно и так трудно?
Жду ль чего? жалею ли о чём?

Уж не жду от жизни ничего я,
И не жаль мне прошлого ничуть;
Я ищу свободы и покоя!
Я б хотел забыться и заснуть!

Но не тем холодным сном могилы...
Я б желал навеки так заснуть,
Чтоб в груди дремали жизни силы,
Чтоб дыша вздымалась тихо грудь;

Чтоб всю ночь, весь день мой слух лелея,
Про любовь мне сладкий голос пел,
Надо мной чтоб вечно зеленея
Тёмный дуб склонялся и шумел. 

С тех пор как вечный судия
Мне дал всеведенье пророка,
В очах людей читаю я
Страницы злобы и порока.

Провозглашать я стал любви
И правды чистые ученья:
В меня все ближние мои
Бросали бешено каменья.

Посыпал пеплом я главу,
Из городов бежал я нищий,
И вот в пустыне я живу,
Как птицы, даром божьей пищи;

Завет предвечного храня,
Мне тварь покорна там земная;
И звезды слушают меня,
Лучами радостно играя.

Когда же через шумный град
Я пробираюсь торопливо,
То старцы детям говорят
с улыбкою самолюбивой:

"Смотрите: вот пример для вас!
Он горд был, не ужился с нами:
Глупец, хотел уверить нас,
Что бог гласит его устами!

Смотрите ж, дети, не него:
Как он угрюм, и худ, и бледен!
Смотрите, как он наг и беден,
Как презирают все его!"

(Отрывок)
Я к вам пишу случайно; право,
Не знаю как и для чего.
Я потерял уж это право,
И что скажу вам? - ничего!
Что помню вас? - но, боже правый,
Вы это знаете давно;
И вам, конечно, всё равно.

И знать вам также нету нужды,
Где я? что я? в какой глуши?
Душою мы друг другу чужды,
Да вряд ли есть родство души. 
Страницы прошлого читая,
Их по порядку разбирая
Теперь остынувшим умом,
Разуверяюсь я во всём.
Смешно же сердцем лицемерить
Перед собою столько лет;
Добро б ещё морочить свет!
Да и при том, что пользы верить
Тому, чего уже больше нет?..
Безумно ждать любви заочной?
В наш век все чувства лишь на срок;
Но я вас помню - да и точно,
Я вас никак забыть не мог!

Во-первых, потому, что много
И долго, долго вас любил,
Потом страданьем и тревогой
За дни блаженства заплатил;
Потом в раскаянье бесплодном
Влачил я цепь тяжёлых лет
И размышлением холодным
Убил последний жизни цвет.
С людьми сближаясь осторожно,
Забыл я шум младых проказ,
Любовь, поэзию, - но вас
Забыть мне было невозможно.

И к мысли этой я привык,
Мой крест несу я без роптанья:
То иль другое наказанье?
Не все ль одно. Я жизнь постиг;
Судьбе, как турок иль татарин,
За всё я равно благодарен;
У бога счастья не прошу
И молча зло переношу.

Когда волнуется желтеющая нива
И свежий лес шумит при звуке ветерка,
И прячется в саду малиновая слива
Под тенью сладостной зеленого листка;

Когда росой обрызганный душистой,
Румяным вечером иль утра в час златой,
Из-под куста мне ландыш серебристый
Приветливо кивает головой;

Когда студеный ключ играет по оврагу
И, погружая мысль в какой-то смутный сон,
Лепечет мне таинственную сагу
Про мирный край, откуда мчится он, —

Тогда смиряется души моей тревога,
Тогда расходятся морщины на челе, —
И счастье я могу постигнуть на земле,
И в небесах я вижу бога. ..

Дубовый листок оторвался от ветки родимой
И в степь укатился, жестокою бурей гонимый;
Засох и увял он от холода, зноя и горя
И вот, наконец, докатился до Черного моря.

У Черного моря чинара стоит молодая;
С ней шепчется ветер, зеленые ветви лаская;
На ветвях зеленых качаются райские птицы;
Поют они песни про славу морской царь-девицы,

И странник прижался у корня чинары высокой;
Приюта на время он молит с тоскою глубокой,
И так говорит он: "Я бедный листочек дубовый,
До срока созрел я и вырос в отчизне суровой.

Один и без цели по свету ношуся давно я,
Засох я без тени, увял я без сна и покоя.
Прими же пришельца меж листьев своих изумрудных,
Немало я знаю рассказов мудреных и чудных",

"На что мне тебя? — отвечает младая чинара, —
Ты пылен и желт, — и сынам моим свежим не пара.
Ты много видал — да к чему мне твои небылицы?
Мой слух утомили давно уж и райские птицы,

Иди себе дальше; о странник! тебя я не знаю!
Я солнцем любима, цвету для него и блистаю;
По небу я ветви раскинула здесь на просторе,
И корни мои умывает холодное море". 

Нет, не тебя так пылко я люблю,
Не для меня красы твоей блистанье;
Люблю в тебе я прошлое страданье
И молодость погибшую мою.

Когда порой я на тебя смотрю,
В твои глаза вникая долгим взором:
Таинственным я занят разговором,
Но не с тобой я сердцем говорю.

Я говорю с подругой юных дней,
В твоих чертах ищу черты другие,
В устах живых уста давно немые,
В глазах огонь угаснувших очей.

Все стихи Михаила Лермонтова

1831–го июня 11 дня (Моя душа, я помню…)

1

Моя душа, я помню, с детских лет

Чудесного искала. Я любил

Все обольщенья света, но не свет,

В котором я минутами лишь жил;

И те мгновенья были мук полны,

И населял таинственные сны

Я этими мгновеньями. Но сон,

Как мир, не мог быть ими омрачен.

           2

Как часто силой мысли в краткий час

Я жил века и жизнию иной,

И о земле позабывал. Не раз,

Встревоженный печальною мечтой,

Я плакал; но все образы мои,

Предметы мнимой злобы иль любви,

Не походили на существ земных.

О нет! всё было ад иль небо в них.

           3

Холодной буквой трудно объяснить

Боренье дум. Нет звуков у людей

Довольно сильных, чтоб изобразить

Желание блаженства. Пыл страстей

Возвышенных я чувствую, но слов

Не нахожу и в этот миг готов

Пожертвовать собой, чтоб как–нибудь

Хоть тень их перелить в другую грудь.

           4

Известность, слава, что они?— а есть

У них над мною власть; и мне они

Велят себе на жертву всё принесть,

И я влачу мучительные дни

Без цели, оклеветан, одинок;

Но верю им!— неведомый пророк

Мне обещал бессмертье, и, живой,

Я смерти отдал всё, что дар земной.

           5

Но для небесного могилы нет.

Когда я буду прах, мои мечты,

Хоть не поймет их, удивленный свет

Благословит; и ты, мой ангел, ты

Со мною не умрешь: моя любовь

Тебя отдаст бессмертной жизни вновь;

С моим названьем станут повторять

Твое: на что им мертвых разлучать?

           6

К погибшим люди справедливы; сын

Боготворит, что проклинал отец.

Чтоб в этом убедиться, до седин

Дожить не нужно. Есть всему конец;

Немного долголетней человек

Цветка; в сравненье с вечностью их век

Равно ничтожен. Пережить одна

Душа лишь колыбель свою должна.

           7

Так и ее созданья. Иногда,

На берегу реки, один, забыт,

Я наблюдал, как быстрая вода

Синея, гнется в волны, как шипит

Над ними пена белой полосой;

И я глядел, и мыслию иной

Я не был занят, и пустынный шум

Рассеивал толпу глубоких дум.

           8

Тут был я счастлив. .. О, когда б я мог

Забыть, что незабвенно! женский взор!

Причину стольких слез, безумств, тревог!

Другой владеет ею с давных пор,

И я другую с нежностью люблю,

Хочу любить,— и небеса молю

О новых муках; но в груди моей

Всё жив печальный призрак прежних дней.

           9

Никто не дорожит мной на земле,

И сам себе я в тягость, как другим;

Тоска блуждает на моем челе.

Я холоден и горд; и даже злым

Толпе кажуся; но ужель она

Проникнуть дерзко в сердце мне должна?

Зачем ей знать, что в нем заключено?

Огонь иль сумрак там — ей всё равно.

           10

Темна проходит туча в небесах,

И в ней таится пламень роковой;

Он, вырываясь, обращает в прах

Всё, что ни встретит. С дивной быстротой

Блеснет, и снова в облаке укрыт;

И кто его источник объяснит,

И кто заглянет в недра облаков?

Зачем? они исчезнут без следов.

           11

Грядущее тревожит грудь мою.

Как жизнь я кончу, где душа моя

Блуждать осуждена, в каком краю

Любезные предметы встречу я?

Но кто меня любил, кто голос мой

Услышит и узнает? И с тоской

Я вижу, что любить, как я,— порок,

И вижу, я слабей любить не мог.

           12

Не верят в мире многие любви

И тем счастливы; для иных она

Желанье, порожденное в крови,

Расстройство мозга иль виденье сна.

Я не могу любовь определить,

Но это страсть сильнейшая!— любить

Необходимость мне; и я любил

Всем напряжением душевных сил.

           13

И отучить не мог меня обман;

Пустое сердце ныло без страстей,

И в глубине моих сердечных ран

Жила любовь, богиня юных дней;

Так в трещине развалин иногда

Береза вырастает молода

И зелена, и взоры веселит,

И украшает сумрачный гранит.

           14

И о судьбе ее чужой пришлец

Жалеет. Беззащитно предана

Порыву бурь и зною, наконец

Увянет преждевременно она;

Но с корнем не исторгнет никогда

Мою березу вихрь: она тверда;

Так лишь в разбитом сердце может страсть

Иметь неограниченную власть.

           15

Под ношей бытия не устает

И не хладеет гордая душа;

Судьба ее так скоро не убьет,

А лишь взбунтует; мщением дыша

Против непобедимой, много зла

Она свершить готова, хоть могла

Составить счастье тысячи людей:

С такой душой ты бог или злодей…

           16

Как нравились всегда пустыни мне.

Люблю я ветер меж нагих холмов,

И коршуна в небесной вышине,

И на равнине тени облаков.

Ярма не знает резвый здесь табун,

И кровожадный тешится летун

Под синевой, и облако степей

Свободней как–то мчится и светлей.

           17

И мысль о вечности, как великан,

Ум человека поражает вдруг,

Когда степей безбрежный океан

Синеет пред глазами; каждый звук

Гармонии вселенной, каждый час

Страданья или радости для нас

Становится понятен, и себе

Отчет мы можем дать в своей судьбе.

           18

Кто посещал вершины диких гор

В тот свежий час, когда садится день,

На западе светило видит взор

И на востоке близкой ночи тень,

Внизу туман, уступы и кусты,

Кругом всё горы чудной высоты,

Как после бури облака, стоят,

И странные верхи в лучах горят.

           19

И сердце полно, полно прежних лет,

И сильно бьется; пылкая мечта

Приводит в жизнь минувшего скелет,

И в нем почти всё та же красота.

Так любим мы глядеть на свой портрет,

Хоть с нами в нем уж сходства больше нет,

Хоть на холсте хранится блеск очей,

Погаснувших от время и страстей.

           20

Что на земле прекрасней пирамид

Природы, этих гордых снежных гор?

Не переменит их надменный вид

Ничто: ни слава царств, ни их позор;

О ребра их дробятся темных туч

Толпы, и молний обвивает луч

Вершины скал; ничто не вредно им.

Кто близ небес, тот не сражен земным.

           21

Печален степи вид, где без препон,

Волнуя лишь серебряный ковыль,

Скитается летучий аквилон

И пред собой свободно гонит пыль;

И где кругом, как зорко ни смотри,

Встречает взгляд березы две иль три,

Которые под синеватой мглой

Чернеют вечером в дали пустой.

           22

Так жизнь скучна, когда боренья нет.

В минувшее проникнув, различить

В ней мало дел мы можем, в цвете лет

Она души не будет веселить.

Мне нужно действовать, я каждый день

Бессмертным сделать бы желал, как тень

Великого героя, и понять

Я не могу, что значит отдыхать.

           23

Всегда кипит и зреет что–нибудь

В моем уме. Желанье и тоска

Тревожат беспрестанно эту грудь.

Но что ж? Мне жизнь всё как–то коротка

И всё боюсь, что не успею я

Свершить чего–то!— Жажда бытия

Во мне сильней страданий роковых,

Хотя я презираю жизнь других.

           24

Есть время — леденеет быстрый ум;

Есть сумерки души, когда предмет

Желаний мрачен: усыпленье дум;

Меж радостью и горем полусвет;

Душа сама собою стеснена,

Жизнь ненавистна, но и смерть страшна,

Находишь корень мук в себе самом,

И небо обвинить нельзя ни в чем.

           25

Я к состоянью этому привык,

Но ясно выразить его б не мог

Ни ангельский, ни демонский язык:

Они таких не ведают тревог,

В одном всё чисто, а в другом всё зло.

Лишь в человеке встретиться могло

Священное с порочным. Все его

Мученья происходят оттого.

           26

Никто не получал, чего хотел

И что любил, и если даже тот,

Кому счастливый небом дан удел,

В уме своем минувшее пройдет,

Увидит он, что мог счастливей быть,

Когда бы не умела отравить

Судьба его надежды. Но волна

Ко брегу возвратиться не сильна.

           27

Когда, гонима бурей роковой,

Шипит и мчится с пеною своей,

Она всё помнит тот залив родной,

Где пенилась в приютах камышей,

И, может быть, она опять придет

В другой залив, но там уж не найдет

Себе покоя: кто в морях блуждал,

Тот не заснет в тени прибрежных скал.

           28

Я предузнал мой жребий, мой конец,

И грусти ранняя на мне печать;

И как я мучусь, знает лишь творец;

Но равнодушный мир не должен знать.

И не забыт умру я. Смерть моя

Ужасна будет; чуждые края

Ей удивятся, а в родной стране

Все проклянут и память обо мне.

           29

Все. Нет, не все: созданье есть одно,

Способное любить — хоть не меня;

До этих пор не верит мне оно,

Однако сердце, полное огня,

Не увлечется мненьем, и мое

Пророчество припомнит ум ее,

И взор, теперь веселый и живой,

Напрасной отуманится слезой.

           30

Кровавая меня могила ждет,

Могила без молитв и без креста,

На диком берегу ревущих вод

И под туманным небом; пустота

Кругом. Лишь чужестранец молодой,

Невольным сожаленьем, и молвой,

И любопытством приведен сюда,

Сидеть на камне станет иногда

           31

И скажет: отчего не понял свет

Великого, и как он не нашел

Себе друзей, и как любви привет

К нему надежду снова не привел?

Он был ее достоин. И печаль

Его встревожит, он посмотрит вдаль,

Увидит облака с лазурью волн,

И белый парус, и бегучий челн,

           32

И мой курган!— любимые мечты

Мои подобны этим. Сладость есть

Во всем, что не сбылось,— есть красоты

В таких картинах; только перенесть

Их на бумагу трудно: мысль сильна,

Когда размером слов не стеснена,

Когда свободна, как игра детей,

Как арфы звук в молчании ночей!

11 июня 1831

«К нам Лермонтов сходит…»: Общество: Облгазета

Валентина Михайловна Константинова увлекла творчеством Лермонтова десятки свердловчан. Фото: Маргарита Литвиненко

Эти слова Маяковского вполне можно отнести к деятельности клуба Михаила Лермонтова, инициатором создания которого стала екатеринбурженка Валентина Михайловна Константинова, объединив в нём почитателей творчества великого русского поэта. В сентябре 2014 года клубу исполнилось пять лет.

Любовь к стихам классика началась с банальной зубрёжки – её старший брат учил стихотворение Лермонтова «Бородино», а десятилетняя Валя не просто с ходу запомнила стих, но и заинтересовалась личностью автора. В дальнейшем её не устроил объём школьных знаний о Лермонтове и она стала искать в библиотеке литературу о нём. Постепенно перед ней открывался глубокий и разнообразный мир творчества поэта. И хотя впоследствии между лирикой и физикой девушка выбрала физику, окончив физмат УрГУ и всю свою трудовую жизнь посвятив преподаванию в университете на кафедре общей и молекулярной физики, Валентина не расставалась со стихами любимого поэта никогда.

За свою жизнь, а сегодня Валентине Михайловне 83 года, она собрала хорошую библиотеку изданий прозы и стихов поэта, книг о жизни и творчестве классика, открыток, часть из которых собирали ещё её родители. Особое место в коллекции занимают репродукции и копии портретов поэта, уменьшенные копии памятников.

Пенсионерка рассказывает, что интерес к Лермонтову в течение жизни возникал у неё волнообразно – в студенческие годы сильнее, потом, когда родились двое сыновей, затухал, дети подросли – она опять углубилась в чтение стихов и исследования его творчества. И, конечно, Валентина Михайловна старалась покупать сборники произведений классика, книги о его короткой жизни, месте поэта в мировой и отечественной литературе. Сейчас у неё целый шкаф заполнен изданиями произведений поэта и исследовательской литературой.

Совсем обидно стало Константиновой за поэта, когда она узнала, что в Екатеринбурге есть клуб Пушкина, и решила, что объединит вокруг себя любителей Лермонтова. Заведующая библиотекой имени К.Паустовского Ирина Урусова приютила клуб и приняла самое деятельное участие в его организации. На первое заседание пришло 13 человек – врачи, социальные, библиотечные и научные работники. Кто как, а Валентина Михайловна сразу поверила в то, что чёртова дюжина принесёт удачу. И не ошиблась.

Многие из первых посетителей клуба верны ему до сих пор – почти на все встречи приходят Нина Горелышева, супруги Борис и Татьяна Аболины, Анатолий Табуркин, Маргарита Пивоварова, Елена Шефер, Майя Коренева… Внучка Константиновой Маша тоже является поклонницей любимого бабушкой поэта. Сегодня в составе клуба более 40 постоянных членов, но и всем остальным не возбраняется посещать заседания.

Все пять лет, как выразилась Валентина Михайловна, лермонтовцы питают душу творчеством гения русской поэзии. Темы литературных посиделок разнообразны: «Музы поэта», «Лермонтов и декабристы», «Война 1812 года», «Михаил Лермонтов и Михаил Врубель», «Они – из рода Лермонтовых». Здесь делятся своими впечатлениями от посещения лермонтовских мест, читают его стихи, обсуждают публикации литературоведов, говорят о созвучности его произведений нашему времени. Жаль, что почти не приходят в клуб школьники – они могли бы, к примеру, узнать о том, как известный лермонтовед Ираклий Андроников раскрыл тайну Н. Ф.И. – одной из муз поэта.

К 200-летию со дня рождения Михаила Лермонтова Валентина Константинова на свои деньги и при спонсорской поддержке издала небольшой сборник «Уральский венок М.Ю.Лермонтову». В нём опубликованы стихи – посвящение поэту – Венедикта Станцева, Бориса Марьева, Льва Сорокина, Бориса Аболина, Виктора Харитонова – всего 29 авторов.

Сейчас клуб готовит выставку в библиотечном центре «Екатеринбург» на улице Мамина-Сибиряка, посвящённую великому поэту – там будут представлены редкие издания, репродукции портретов и автопортретов, наборы советских открыток, вырезки из газет и журналов… И обязательно будут звучать стихи. А ещё Валентина Константинова призналась, что самое её заветное желание – установить в столице Среднего Урала памятник или бюст Михаилу Лермонтову – всем миром, как дань памяти великому русскому поэту.

За свою подвижническую деятельность Валентина Константинова награждена дипломом фестиваля клубного движения людей пожилого возраста «Рябиновая осень». К слову сказать, у пенсионерки и её внучки Марии есть ещё одна пламенная страсть – они футбольные болельщицы. Валентина Михайловна говорит, что пенсия – это время для реализации своих давних планов, и этот шанс не надо упускать.

Лермонтов Михаил | Театр на Юго-Западе

«А все живешь — из любопытства: ожидаешь чего-то нового…»

М. Ю. Лермонтов

Русский поэт, прозаик, драматург, Михаил Юрьевич Лермонтов был кроме того и прекрасным художником. Большая часть зарисовок, набросков, миниатюр посвящена Кавказу, с которым неразрывно была связана его жизнь. 

Он родился в семье помещиков Юрия Петровича и Марии Михайловны Лермонтовых 3 октября 1814 года в Москве  Род Лермонтовых был древний, он восходил к барду-пророку Томасу Лермонту. В правление Михаила Федоровича один из представителей этого рода Георг Лермонт был взят в плен и в итоге поступил на службу к русскому царю, перешел в православие и взял при крещении имя Юрий, став родоначальником русской дворянской фамилии.
Дед поэта по материнской линии, Михаил Васильевич Арсеньев (1768—1810), отставной гвардии поручик, женился в конце 1794 или начале 1795 года в Москве на Елизавете Алексеевне Столыпиной (1773—1845), после чего купил «почти за бесценок» у Нарышкина в Чембарском уезде Пензенской губернии село Тарханы, где и поселился со своей женой. После смерти мужа Елизавета Алексеевна сама стала управлять своим имением.
После свадьбы молодые, Юрий Петрович и Мария Михайловна, поселились в Тарханах, но рожать молодую жену он повез в Москву. Михаилом мальчика назвали по настоянию бабушки, которая стала крестной матерью мальчика и долгое время занималась его воспитанием.
Бабушка поэта, Елизавета Алексеевна Арсеньева, страстно любила внука, который в детстве не отличался сильным здоровьем. Энергичная и настойчивая, она прилагала все усилия, чтобы дать ему всё, на что только может претендовать продолжатель рода Лермонтовых.
Ситуация, сложившаяся в семье, сильно повлияла на мальчика, он рос угрюмым, одиноким. Позже мотивы одиночества и презрения к людям станут ключевыми в его творчестве.
Первое стихотворение он написал, когда ему исполнилось 12 лет, оно было посвящено его первой любви.
С осени 1825 года начинаются более или менее постоянные учебные занятия Лермонтова. В 1829 году бабушка перевезла пятнадцатилетнего Михаила в Москву и стала готовить к поступлению в университетский благородный пансион. В результате обучения, помимо грамотности и математики, он владел четырьмя языками, играл на четырех музыкальных инструментах (семиструнной гитаре, скрипке, виолончели и фортепиано), увлекался живописью и даже владел техникой рукоделия.
В пансионе Лермонтов оставался около двух лет. Здесь, под руководством Мерзлякова и Зиновьева, прививался вкус к литературе: происходили «заседания по словесности», молодые люди пробовали свои силы в самостоятельном творчестве, существовал даже какой-то журнал при главном участии Лермонтова.
Срок воспитания его под руководством бабушки приходил к концу; отец часто навещал сына в пансионе, и отношения его к тёще обострились до крайней степени. Борьба развивалась на глазах Михаила Юрьевича; она подробно изображена в его юношеской драме. Бабушка, ссылаясь на свою одинокую старость, взывая к чувству благодарности внука, отвоевала его у зятя, пригрозив, как и раньше, отписать всё своё движимое и недвижимое имущество в род Столыпиных, если внук по настоянию отца уедет от неё.
Стихотворения этого времени — яркое отражение пережитого поэтом. У него появляется склонность к воспоминаниям: в настоящем, очевидно, немного отрады. «Мой дух погас и состарился», — говорит он, и только «смутный памятник прошедших милых лет» ему «любезен». Чувство одиночества переходит в беспомощную жалобу — депрессию; юноша готов окончательно порвать с внешним миром, создаёт «в уме своём» «мир иной и образов иных существованье», считает себя «отмеченным судьбой», «жертвой посреди степей», «сыном природы».
К 1829 году относятся первый очерк «Демона» и стихотворение «Монолог», предвещающее «Думу». Поэт отказывается от своих вдохновений, сравнивая свою жизнь с осенним днём, и рисует «измученную душу» Демона, живущего без веры, с презрением и равнодушием ко «всему на свете». Немного спустя, оплакивая отца, он себя и его называет «жертвами жребия земного»: «ты дал мне жизнь, но счастья не дано!..»
Весной 1830 года благородный пансион был преобразован в гимназию, и Лермонтов оставил его. Лето он провёл в Середникове, подмосковном поместье брата бабушки, Столыпина.
Недалеко от Середниково жили другие родственники Лермонтова — Верещагины; Александра Верещагина познакомила его со своей подругой, Екатериной Сушковой, также соседкой по имению. Сушкова, впоследствии Хвостова, оставила записки об этом знакомстве. Содержание их — настоящий «роман», распадающийся на две части: в первой — торжествующая и насмешливая героиня, Сушкова, во второй — холодный и даже жестоко мстительный герой, Лермонтов.
Сушкова, много лет спустя после события, изобразила поэта в недуге безнадёжной страсти и приписала себе даже стихотворение, посвящённое Лермонтовым другой девице — Вареньке Лопухиной, его соседке по московской квартире на Малой Молчановке: к ней он питал до конца жизни самое глубокое чувство, когда-либо вызванное в нём женщиной.
В то же лето 1830 года внимание Лермонтова сосредоточилось на личности и поэзии Байрона; он впервые сравнивает себя с английским поэтом, сознаёт сходство своего нравственного мира с байроновским, посвящает несколько стихотворений польской революции.  В 1830 году Лермонтов написал стихотворение «Предсказание» («Настанет год, / России чёрный год, / Когда царей корона упадёт…»).
К 1830 году происходит знакомство поэта с Натальей Фёдоровной Ивановой, — таинственной незнакомкой Н. Ф. И., чьи инициалы удалось раскрыть Ираклию Андроникову. Ей посвящён так называемый «ивановский цикл» из приблизительно тридцати стихов. К лету 1831 года в творчестве Лермонтова становится ключевой тема измены, неверности. Вместе с тем, отверженный герой благодарен своей возлюбленной за ту возвышающую любовь, которая помогла ему полнее осознать своё призвание поэта.
С сентября 1830 года Лермонтов числится студентом Московского университета сначала на «нравственно-политическом отделении», потом на «словесном».
Серьёзная умственная жизнь развивалась за стенами университета, в студенческих кружках, но Лермонтов не сходится ни с одним из них. У него, несомненно, больше наклонности к светскому обществу, чем к отвлечённым товарищеским беседам: он по природе наблюдатель действительной жизни.
Для поэтической деятельности Лермонтова университетские годы оказались в высшей степени плодотворны. Талант его зрел быстро, духовный мир определялся резко. Лермонтов усердно посещает московские салоны, балы, маскарады. Он знает действительную цену этих развлечений, но умеет быть весёлым, разделять удовольствия других. Поверхностным наблюдателям казалась совершенно неестественной бурная и гордая поэзия Лермонтова при его светских талантах.
Они готовы были демонизм и разочарование его — счесть «драпировкой», «весёлый, непринуждённый вид» — признать истинно лермонтовским свойством, а жгучую «тоску» и «злость» его стихов — притворством и условным поэтическим маскарадом. Но именно поэзия и была искренним отголоском лермонтовских настроений.
Лермонтов не пробыл в университете и двух лет; выданное ему свидетельство говорит об увольнении «по прошению» — но прошение, по преданию, было вынуждено студенческой историей с одним из наименее почтенных профессоров Маловым. С 18 июня 1832 года Лермонтов более не числился студентом.
Он уехал в Санкт-Петербург с намерением снова поступить в университет, но ему отказались засчитать два года, проведённых в Московском университете, предложив поступить снова на 1 курс. Лермонтова такое долгое студенчество не устраивало, и он, под влиянием петербургских родственников, прежде всего Монго-Столыпина, наперекор собственным планам, поступает в Школу гвардейских подпрапорщиков и кавалерийских юнкеров. Эта перемена карьеры отвечала и желаниям бабушки.
Лермонтов оставался в школе два «злополучных года», как он сам выражается. Об умственном развитии учеников никто не думал; им «не позволялось читать книг чисто-литературного содержания». В школе издавался журнал, но характер его вполне очевиден из поэм Лермонтова, вошедших в этот орган: «Уланша», «Петергофский праздник»…
Юнкерский разгул и забиячество доставили ему теперь самую удобную среду для развития каких угодно «несовершенств». Лермонтов ни в чём не отставал от товарищей, являлся первым участником во всех. Как в московском обществе, так и в юнкерских пирушках Лермонтов умел сберечь свою «лучшую часть. Эти юношеские стихи, содержавшие и нецензурные слова, снискали Лермонтову первую поэтическую славу.
В 1832 году в манеже Школы гвардейских подпрапорщиков лошадь ударила Лермонтова в правую ногу, расшибив её до кости. Выйдя из школы корнетом в Лейб-гвардии Гусарский полк, Лермонтов по-прежнему живёт среди увлечений и упрёков совести, среди страстных порывов и сомнений, граничащих с отчаянием. О них он пишет к своему другу Марии Лопухиной, но напрягает все силы, чтобы его товарищи и «свет» не заподозрили его гамлетовских настроений.
Совершенно равнодушный к службе, неистощимый в проказах, Лермонтов пишет застольные песни самого непринуждённого жанра — и в то же время такие произведения, как «Я, Матерь Божия, ныне с молитвою»…
Первое его произведение, появившееся в печати, — «Хаджи Абрек», попало в «Библиотеку для чтения» без его ведома, и после этого невольного, но удачного дебюта, Лермонтов долго не хотел печатать своих стихов. Смерть Пушкина явила Лермонтова русской публике во всей силе поэтического таланта.
Невольное негодование охватило Лермонтова, и он «излил горечь сердечную на бумагу». Стихотворение «Смерть Поэта» оканчивалось сначала словами: «И на устах его печать». Оно быстро распространилось в списках, вызвало бурю в высшем обществе, новые похвалы Дантесу; наконец, один из родственников Лермонтова, Н. Столыпин, стал в глаза порицать его горячность по отношению к такому джентльмену, как Дантес. Лермонтов вышел из себя, приказал гостю выйти вон и в порыве страстного гнева набросал заключительные 16 строк «А вы, надменные потомки…»…
Последовал арест и судебное разбирательство, за которым наблюдал сам Император; за Лермонтова вступились пушкинские друзья, прежде всего Жуковский, близкий Императорской семье, кроме этого бабушка, имевшая светские связи, сделала всё, чтобы смягчить участь единственного внука. Некоторое время спустя корнет Лермонтов был переведён «тем же чином», т. е. прапорщиком, в Нижегородский драгунский полк, действовавший на Кавказе. Первое пребывание Лермонтова на Кавказе длилось всего несколько месяцев. Благодаря хлопотам бабушки он был сначала переведён с возвращённым чином корнета в лейб-гвардии Гродненский гусарский полк, расположенный вНовгородской губернии, а потом — в апреле 1838 года — переведён в Лейб-гвардии Гусарский Его Величества полк.
Кавказ обновил давнишние грёзы; создаются «Демон» и «Мцыри».
Вернувшись из первой ссылки, Лермонтов привёз массу новых поэтических произведений. Лермонтов вошёл в круг пушкинских друзей и наконец-то начинает печататься, почти каждый номер журнала Краевского «Отечественные записки» выходит с новыми стихотворениями поэта.
16 февраля 1840 года в доме графини Лаваль в разгар бала словно невзначай вспыхнула ссора Лермонтова с сыном французского посла де Баранта — Эрнестом. Лермонтова арестовали и предали военному суду за «недонесение» о дуэли. Царь распорядился снова сослать Лермонтова на Кавказ, в армейский полк, воевавший в самом отдалённом и опасном пункте Кавказской линии.
Во время ареста Лермонтова посетил Белинский. Когда он познакомился с поэтом, достоверно неизвестно: по словам Панаева — в Санкт-Петербурге, у Краевского, после возвращения Лермонтова с Кавказа; по словам товарища Лермонтова по университетскому пансиону И. Сатина — в Пятигорске, летом 1837 года.
Вполне достоверно одно, что впечатление Белинского от первого знакомства осталось неблагоприятное. Лермонтов по привычке уклонялся от серьёзного разговора, сыпал шутками и остротами по поводу самых важных тем — и Белинский, по его словам, не раскусил Лермонтова. Свидание на гауптвахте окончилось совершенно иначе: разговор зашёл об английской литературе, о Вальтере Скотте, перешёл на русскую литературу, а потом и на всю русскую жизнь. Белинский пришёл в восторг и от личности, и от художественных воззрений Лермонтова. Он увидел поэта «самим собой»; «в словах его было столько истины, глубины и простоты!» — отмечал Белинский.
Вторая ссылка на Кавказ кардинальным образом отличалась от того, что ждало его на Кавказе несколькими годами раньше.Теперь же его прибытие сопровождалось личным приказом императора не отпускать поэта с первой линии и задействовать его в военных операциях. Прибыв на Кавказ, Лермонтов окунулся в боевую жизнь и на первых же порах отличился, согласно официальному донесению, «мужеством и хладнокровием». В стихотворении «Валерик» и в письме к Лопухину Лермонтов ни слова не говорит о своих подвигах.
Сначала роман «Герой нашего времени» существовал в виде отдельных глав, напечатанных как самостоятельные повести в журнале «Отечественные записки». Но вскоре вышел роман, дополненный новыми главами и получивший таким образом завершённость.
В 1840 году вышло единственное прижизненное издание стихотворений Лермонтова, в которое он включил 26 стихотворений и две поэмы — «Мцыри» и «Песню про… купца Калашникова».
Зимой 1840—1841 годов, оказавшись в отпуске в Петербурге, Лермонтов пытался выйти в отставку, мечтая полностью посвятить себя литературе, но не решился сделать это, так как бабушка была против, она надеялась, что её внук сможет сделать себе карьеру и не разделяла его увлечение литературой. Поэтому весной 1841 года он был вынужден возвратиться в свой полк на Кавказ. Уезжал из Петербурга он с тяжёлыми предчувствиями. В Пятигорске произошла его ссора с майором в отставке Николаем Мартыновым.
Дуэль произошла 15 июля (27 июля) 1841 года. Лермонтов выстрелил вверх (основная версия), Мартынов — прямо в грудь поэту.
Похороны Лермонтова не могли быть совершены по церковному обряду, несмотря на все хлопоты друзей. Официальное известие о его смерти гласило: «15-го июля, около 5 часов вечера, разразилась ужасная буря с громом и молнией; в это самое время между горами Машуком и Бештау скончался лечившийся в Пятигорске М. Ю. Лермонтов».
Похороны Лермонтова состоялись 17 июля (29 июля) 1841 года на старом пятигорском кладбище.
Высочайшее позволение, 27 марта 1842 года слуги бабушки поэта увезли прах Лермонтова в свинцовом и засмолённом гробу в семейный склеп села Тарханы.

Михаил Юрьевич Лермонтов Стихи — Стихи Михаила Юрьевича Лермонтова

В одиночестве я отправился в путь;
Каменная тропа искрится в тумане;
Ночь тиха. К Богу обращается пустыня,
И звезда со звездой разговаривает.
…

Это скучно и грустно, а вокруг никого нет
Во времена муки моего духа…
Желаний! … Какая польза от наших суетных и вечных желаний? ..
Проходят годы — всех лучших лет!
…

★ ★

★ ★

★ ★

★ ★

★ ★

Одинокий парус мигает белым
Вокруг синего морского тумана !…
Что ищет в чужих землях?
Что он оставил дома? ..
…

★ ★

★ ★

★ ★

★ ★

★ ★

В полночь ангел пересекал небо,
И тихо пел;
Луна, звезды и скопление облаков
Прислушайтесь к его небесной песне.
…

★ ★

★ ★

★ ★

★ ★

★ ★

Где вальсируют волны Терека
В самом зловещем проходе Дариэля,
Поднимается с самых мрачных штормовых утесов
Древняя серая возвышающаяся масса.
…

Сияющие небеса вечера,
Далекие звезды ярко сияют,
Яркий, как восторг детства,
О, почему я смею послать тебе больше не приветствовать …
…

Он пал, раб мишуры-чести,
Жертва похоти клеветы;
Надменная голова Поэта, благороднейшего,
Склонился к раненой груди в пыли.
…

Холод слышит твою душу похвалу или проклятие потомков.
Оставь человечество, человек судьбы!
…

★ ★

★ ★

★ ★

★ ★

★ ★

Верная пред Тобою, Богородица, ныне преклонившая колени,
Образ Тебя чудесный и милосердный
Ни здоровья моей души, ни сражений, умоляющих,
…

★ ★

★ ★

★ ★

★ ★

★ ★

Облака в небе наверху, странники небесные,
Длинные нитки снежного жемчуга на лазурных равнинах!
…

Мираж Лермонтова на JSTOR

Русское обозрение — многопрофильный научный журнал, посвященный к истории, литературе, культуре, изобразительному искусству, кино, обществу и политике народов бывшей Российской империи и бывшего Советского Союза. Каждый выпуск содержит оригинальные исследовательские статьи авторитетных и начинающих ученых, а также а также обзоры широкого круга новых публикаций.«Русское обозрение», основанное в 1941 году, является летописью. продолжающейся эволюции области русских / советских исследований на Севере Америка. Его статьи демонстрируют меняющееся понимание России через взлет и закат холодной войны и окончательный крах Советского Союза Союз. «Русское обозрение» — независимый журнал, не связанный с любой национальной, политической или профессиональной ассоциацией. JSTOR предоставляет цифровой архив печатной версии The Russian Рассмотрение.Электронная версия «Русского обозрения» — доступно на http://www.interscience.wiley.com. Авторизованные пользователи могут иметь доступ к полному тексту статей на этом сайте.

Wiley — глобальный поставщик решений для рабочих процессов с поддержкой контента в областях научных, технических, медицинских и научных исследований; профессиональное развитие; и образование. Наши основные направления деятельности выпускают научные, технические, медицинские и научные журналы, справочники, книги, услуги баз данных и рекламу; профессиональные книги, продукты по подписке, услуги по сертификации и обучению и онлайн-приложения; образовательный контент и услуги, включая интегрированные онлайн-ресурсы для преподавания и обучения для студентов и аспирантов, а также для учащихся на протяжении всей жизни.Основанная в 1807 году компания John Wiley & Sons, Inc. уже более 200 лет является ценным источником информации и понимания, помогая людям во всем мире удовлетворять свои потребности и воплощать в жизнь их чаяния. Wiley опубликовал работы более 450 лауреатов Нобелевской премии во всех категориях: литература, экономика, физиология и медицина, физика, химия и мир. Wiley поддерживает партнерские отношения со многими ведущими мировыми обществами и ежегодно издает более 1500 рецензируемых журналов и более 1500 новых книг в печатном виде и в Интернете, а также базы данных, основные справочные материалы и лабораторные протоколы по предметам STMS.Благодаря расширению предложения открытого доступа, Wiley стремится к максимально широкому распространению и доступу к публикуемому контенту, а также поддерживает все устойчивые модели доступа. Наша онлайн-платформа, Wiley Online Library (wileyonlinelibrary.com), является одной из самых обширных в мире междисциплинарных коллекций онлайн-ресурсов, охватывающих жизнь, здоровье, социальные и физические науки и гуманитарные науки.

Альбомы Лермонтова, 1808-1841 гг.

Любовная тема в творчестве Лермонтова. Стихи Лермонтова о любви

Любовь — прекрасное и светлое чувство, воспеваемое древними поэтами. Она всегда волновала человека. Тема любви вообще одна из вечных в поэзии.Она находит отклик в сердце Михаила Юрьевича Лермонтова. В его жизни было много женщин, которым он посвящал стихи. Тема любви в творчестве Лермонтова нитью проходит через все произведения. Этому светлому чувству поэт посвятил более трети своих стихотворений.

Любовь в стихах Лермонтова

Пылкий, страстный и проницательный юноша рано начал влюбляться и писать стихи. К сожалению, на любовном фронте поэту не повезло. Поэтому тема любви в творчестве Лермонтова часто носит мученический, обреченный характер.

В 1829 году пятнадцатилетний поэт пишет стихотворение «Ответ». Это раннее произведение пронизано разочарованием, страданиями, слезами. Однако, в отличие от более поздних стихотворений, у него нет биографической основы. Написано в духе традиционной для тех лет сентиментально-романтической условности.

Женщины-музы в жизни поэта

Как мы уже говорили, Лермонтов часто влюблялся. По стихам, посвященным любимой, можно проследить цепочку биографических событий в жизни поэта.Подумайте, какие женщины были адресатами его любовных текстов.

Сушкова Екатерина Александровна

Тема любви в творчестве Лермонтова стала особенно ярко прослеживаться, когда он впервые по-настоящему полюбил. Его избранницей стала восемнадцатилетняя Екатерина Сушкова, черноглазая красавица, одетая по последней моде. Он познакомился с ней в 1830 году в Середниково, куда они переехали с бабушкой Елизаветой Арсеньевой. На тот момент поэту было шестнадцать лет, поэтому Сушкова не относилась к его чувствам всерьез, считая его мальчиком.

Тема любви в произведениях Лермонтова «Весна», «Итак, до свидания! Впервые этот звук…», «Черные глаза», «Когда вам рассказывают сказку…», «Я один нахожусь в тишина ночи »,« Передо мной кусок… »основано именно на чувствах к Екатерине Александровне. В «Черных глазах» автор говорит, что нашел в глазах возлюбленного и рай, и ад.

Вскоре Сушкова покинула Москву. С Лермонтовым они познакомились только четыре года спустя. Обиженный поэт решил отомстить бывшей возлюбленной.Он влюбился в нее, из-за чего свадьба Сушковой с Алексеем Лопухиным, другом Михаила Юрьевича, была отменена.

Поэма «Весна»

Какая тема любви в творчестве Лермонтова? Взгляните на первое стихотворение поэта, вышедшее в печать. По словам Сушковой, это было написано по ее просьбе сказать «правду». На следующий день Лермонтов принес ей «Весну». Екатерина Александровна решила не обращать внимания на колкий мотив произведения. В нем поэт размышляет на тему стремительного увядания женской красоты.

Варвара Александровна Лопухина

Поэт познакомился с Варенькой весной 1832 года и влюбился без памяти. Она стала сильнейшей любовью Лермонтова. Именно Лопухина была для поэта идеалом женской красоты. Он искал ее черты в других женщинах, она с пламенной страстью пела стихами.

Никто сильнее Лопухиной не смог полюбить Лермонтова. Тема любви к ней заняла в его творчестве особое место.Это стихи, посвященные ей, и героям, прототипом которых она стала, и портреты, написанные поэтом. Лопухиной он адресовал стихи: «Она не гордится красотой…», «Нас случайно смешала с судьбой…», «Оставьте напрасные заботы…». Об этом Лермонтов не забывает и в более поздних произведениях: «Пишу вам случайно: правильно…», «Сон». Посвящения к стихотворениям «Исмаил бей» и «Демон» (1831 и 1838 гг.) Также адресованы Лопухиной.

Известно, что этих двоих связала сложная, странная любовь.Лермонтов любил Варю, она откликалась на его чувства, но возникшее между ними недоразумение испортило им жизнь. Лопухина дошла до слухов, что Лермонтов женился на Сушковой. В ответ она вышла замуж за Бахметову, но вскоре раскаялась, потому что по-прежнему любила Мишель. К сожалению, изменить уже ничего не удалось.

История этой мучительной любви Лермонтова частично воссоздана в «Герое нашего времени», в драме «Два брата», в неоконченной «Княгине Лиговской». В этих произведениях Варя стала прообразом Веры.

«Красотой не гордится…»

Это нижняя часть первых стихотворений, которые посвятила Варенька Лермонтова. Тема любви к ней занимает центральное место в его творчестве. По мнению литературоведа Николая Бродского, в стихотворении Лермонтов сравнивает двух любимых женщин: Лопухину и Иванову. Образ героини противопоставляется идеалу светской красоты. Автор рисует идеальную женщину, покоряющую не внешней красотой, а внутренней.

Противоположность «гордая красота — чудесная простота» — основная идея произведения.«Гордый» означает неприступный, тот, который позволяет любить себя, но не испытывает взаимного чувства.

Иванова Наталья Федоровна

В 1831 году Лермонтов заинтересовался дочерью известного московского писателя Иванова. Наташа откликнулась на чувства поэта. Девушке льстило то, что ей посвящены стихи, уже полные боли и страдания. Тем не менее, она не относилась к Майклу всерьез, но при этом играла с ним, ожидая более прибыльного жениха.

Любовь в лирике Лермонтова стала одной из главных в 1831-1832 годах. Он посвятил стихотворение Наташе Ивановой: «Прости, больше не встретимся…», «Не могу томиться на родине…», «Измученный тоской и болезнью», «Не ты, а судьба виновата». Во всех стихах проходит мотив безответной любви, страдания и боли.

«Я не унижаюсь перед тобой…»

Это стихотворение также посвящено Наташе Ивановой, в которую был влюблен Лермонтов.О любви безответной, горькой, мучительной пишет поэт. Выше мы говорили о том, что Иванова не воспринимала его как потенциального жениха, но он об этом не знал. Вдохновленный Лермонтов писал ей стихи. Вскоре он понял, что для Наташи он был лишь мимолетным увлечением, когда увидел, что она флиртует с другими. Он упрекает любимую в том, что она обманула его, отняла у него время, которое он мог бы посвятить творчеству: «Кто знает, может быть, те моменты, / Что пролетело у твоих ног, / От вдохновения отнял!»

Тема любви в творчестве Лермонтова стала болезненной после того, как Наталья ему изменила.Однако он по-прежнему любит ее, называет «ангелочком». Это стихотворение было прощальным — Лермонтов больше стихов Ивановой не писал.

Княгиня Мария Алексеевна Щербатова

Молодая вдова, урожденная Стерих, была красивой и образованной женщиной. «Ни в сказке сказать, ни пером описать», — сказал о ней Лермонтов. О любви к Щербатовой рассказывают стихи поэта «Почему», «Не светские оковы», «Молитва». За Марией Алексеевной ухаживал и Эрнест Барант. На почве соперничества между ними произошла дуэль, следствием которой стала вторая связь Лермонтова с Кавказом.

Быховец Екатерина Григорьевна

Она была последним человеком, которого любил поэт. У Екатерины было много поклонников, с которыми дружил Лермонтов. О любви к ней он пишет в стихотворении «Нет, не ты так страстно люблю…». В Быховце поэт нашел сходство с любовью всей своей жизни — Варенькой Лопухиной. По совпадению, Екатерина Григорьевна Лермонтова познакомилась в Пятигорске в день его смерти. Именно в ее обществе он провел последние часы своей жизни.

Заключение

Тема любви в творчестве Лермонтова занимает особое место.Конечно, драмы из личной жизни автора послужили основой для любовных переживаний. Практически все его стихи имеют конкретных адресатов — это женщины, которых любил Лермонтов. Тема любви — поэт разных воплощений. Это чувства к природе, Родине, детям, но прежде всего — к женщинам. Бескорыстная и безответная, всепоглощающая и мучительная — такая разная, но прекрасная любовь!

Михаил Лермонтов — Я выхожу на тропу один …

27 июля 1841 года на дуэли в Пятигорске был убит великий русский поэт-романтик Михаил Лермонтов.За свою короткую жизнь, наполненную романтикой, военной службой и горечью, он сочинил множество стихов, несколько длинных стихов (Демон, Валерик) и баллад, пьес (Маскарад), рассказов и романа Герой нашего времени, в котором есть давно в русской школьной программе.

Поэма « Выхожу на путь один, » написана в 1841 году — году смерти Лермонтова, пророчески несущего мрак предопределения. В нем удачно сочетается русская меланхолия с романтическим боевым духом.Разочарованный главный герой предвидит свою смерть, но желает, чтобы она привела к вечной жизни, в которой он мог бы присоединиться к Природе и наслаждаться ею.

Стихотворение положено на музыку и давно стало популярным романсом. Он также представлен в Житии Клима Самгина , став воплощением духовных поисков и разочарования всех героев Горького, оказавшихся в постоянно меняющейся русской жизни на рубеже 19-20 веков.

Песню в отрывке исполняют Марина (Наталья Гундарева) и Кутузов (Андрейс Загарс).Поэма была переведена на английский язык в 1995 году Евгением Бонвером.

Я выхожу на тропу один,
Ночь и дикость отнесены к Богу,
Сквозь туман дорога сияет камнем,
Звезды говорят на сияющей земле.

На небесах есть могила и чудо;
Земля спит в бледно-голубом свете…
Почему же мое сердце такое тоскливое и тяжелое?
Ждет или сожалеет о тяжелом положении?

Я жду, что больше ничего не уйдет,
И о прошлом не жалею,
Желаю только свободы и покоя,
Я бы заснул и все забудут…

Хочу уснуть навсегда,
Но без холодного сна смерти:
Пусть моя грудь будет полна дремлющего рвения
Для жизни и вздохните нежным дыханием;

Чтобы этот чарующий голос готов
День и ночь петь мне о любви,
И дуб, вечнозеленый и тенистый,
Преклонился бы ко мне и шелестел бы наверху.

JW: Образцы переводов Лермонтова

«Парус» Михаила Лермонтова

Перед ним простирается лазурная тропа,

, как будто золотые солнца не прекращаются,

Михаил Лермонтов
Перевод Фрэнка Бека