Безделье как пишется: Как пишется слово: «безделье» или «бесделье»?

От:езд, в:юга, гост:я, раз:езд, ноч:ю, с:ехать, осен:ю, раз:яснение, друз:я.

(Работа выполняется аналогичная, последние четыре слова можно попробовать дать для самостоятельной работы с последующей проверкой.)

(Подводится итог урока, записывается домашнее задание.)

— Над какой темой работали на уроке?

— Когда пишется разделительный твердый знак? Разделительный мягкий знак?

— Сегодня на уроке вы проделали большую работу. Трудились дружно. Чья работа на уроке вам особенно понравилась?

Тесты для педагогов по всем школьным предметам с ответами

Брайан О’Коннор — профессор философии Дублинского университетского колледжа. Он является автором «Негативной диалектики » Адорно и «Негативной диалектики » Адорно.

В честь праздности, Бертран Рассел

КАК большая часть моего поколения, я был воспитан на пословице: «Сатана находит зло для праздных рук». Будучи в высшей степени добродетельным ребенком, я поверил всему, что мне говорили, и приобрел совесть, которая заставляла меня упорно трудиться до настоящего момента. Но хотя моя совесть контролировала мои действия, мои мнения претерпели революцию.Я думаю, что в мире сделано слишком много работы, что огромный вред причинен верой в то, что труд добродетелен, и что то, что нужно проповедовать в современных индустриальных странах, сильно отличается от того, что проповедовалось всегда. Всем известна история путешественника в Неаполе, который увидел двенадцать нищих, лежащих на солнышке (это было до времен Муссолини), и предложил лиру самому ленивому из них. Одиннадцать из них вскочили, чтобы забрать его, поэтому он отдал его двенадцатому. Этот путешественник был на правильном пути.Но в странах, которые не наслаждаются средиземноморским солнцем, безделье труднее, и для его открытия потребуется широкая общественная пропаганда. Я надеюсь, что после прочтения следующих страниц лидеры Я.М.С.А. начнут кампанию, чтобы побудить хороших молодых людей ничего не делать. Если так, я не прожил бы напрасно.

Прежде чем выдвигать собственные аргументы в пользу лени, я должен избавиться от одного, с которым я не могу согласиться. Всякий раз, когда человек, у которого уже есть достаточно средств на жизнь, предлагает заняться какой-либо повседневной работой, такой как преподавание в школе или набор текста, ему или ей говорят, что такое поведение лишает других людей хлеба и, следовательно, является безнравственный.Если бы этот аргумент был верен, нам всем нужно было бы бездельничать только для того, чтобы у всех нас были полны рта хлеба. Люди, которые говорят такие вещи, забывают, что то, что человек зарабатывает, он обычно тратит, а расходуя деньги, он дает работу. Пока человек тратит свой доход, он вкладывает в рот людям столько же хлеба, сколько вынимает из уст других людей, зарабатывая. Настоящий злодей, с этой точки зрения, — это человек, который спасает. Если он просто кладет свои сбережения в чулки, как пресловутый французский крестьянин, очевидно, что они не дают работы.Если он вкладывает свои сбережения, дело не так очевидно, и возникают другие случаи.

Одна из самых распространенных вещей, которые делают со сбережениями — это ссужать их какому-либо правительству. Принимая во внимание тот факт, что основная часть расходов большинства цивилизованных правительств состоит в оплате прошлых войн и подготовке к будущим войнам, человек, ссужающий свои деньги правительству, находится в том же положении, что и плохие люди из Шекспира, нанимающие убийц. . Конечным результатом экономических привычек этого человека является увеличение вооруженных сил государства, которому он ссужает свои сбережения.Очевидно, будет лучше, если он потратит деньги, даже если потратит их на выпивку или азартные игры.

Но, скажу я, совсем другое дело, когда сбережения вкладываются в промышленные предприятия. Когда такие предприятия преуспевают и производят что-то полезное, это можно допустить. Однако в наши дни никто не станет отрицать, что большинство предприятий терпят крах. Это означает, что большое количество человеческого труда, которое могло быть потрачено на производство чего-то, чем можно было бы наслаждаться, было затрачено на производство машин, которые в процессе производства простаивали и никому не приносили пользы.Таким образом, человек, вкладывающий свои сбережения в обанкротившееся предприятие, причиняет вред не только себе, но и другим. Если бы он потратил свои деньги, скажем, на вечеринки для своих друзей, они (мы можем надеяться) получили бы удовольствие, как и все те, на кого он тратил деньги, такие как мясник, пекарь и бутлегер. Но если он тратит их (скажем) на укладку рельсов для наземных вагонов в каком-то месте, где наземные вагоны оказываются нежелательными, он направляет массу труда в каналы, где это никому не доставляет удовольствия.Тем не менее, когда он станет бедным из-за провала своих инвестиций, он будет считаться жертвой незаслуженного несчастья, в то время как веселый расточитель, потративший свои деньги на благотворительность, будет презираться как дурак и легкомысленный человек.

Все это лишь предварительные сведения. Я хочу сказать со всей серьезностью, что в современном мире большой вред наносится верой в добродетель работы , и что путь к счастью и процветанию лежит в организованном сокращении объема работы.

[inline_ad ad = 2] Прежде всего: что такое работа? Работа бывает двух видов: во-первых, изменение положения материи на поверхности земли или вблизи нее относительно другой такой материи; во-вторых, говорить об этом другим людям. Первый вид неприятен и плохо оплачивается; второй — приятный и высокооплачиваемый. Второй вид имеет неограниченное распространение: есть не только те, кто отдает приказы, но и те, кто дает советы, какие приказы следует отдавать. Обычно два противоположных вида совета дают одновременно две разные группы людей; это называется политикой.Навыки, необходимые для такого рода работы, — это не знание предметов, по которым дается совет, а знание искусства убедительной устной и письменной речи, , то есть рекламы.

По всей Европе, но не в Америке, есть третий класс людей, более уважаемый, чем любой из классов рабочих. Это люди, которые благодаря владению землей могут заставить других платить за привилегию иметь возможность существовать и работать. Эти землевладельцы праздны, и поэтому можно ожидать, что я буду их хвалить.К сожалению, их праздность возможна только благодаря чужому трудолюбию; действительно, их стремление к комфортному безделью исторически является источником всего Евангелия труда. Меньше всего они когда-либо хотели, чтобы другие последовали их примеру.

С начала цивилизации до промышленной революции мужчина, как правило, мог производить тяжелым трудом немногим больше, чем требовалось для пропитания себя и его семьи, хотя его жена работала не меньше, а его дети добавляли свой труд. как только они станут достаточно взрослыми для этого.Небольшие излишки сверх самого необходимого не оставались тем, кто их производил, а присваивались священниками и воинами. Во времена голода не было излишков; воины и священники, однако, по-прежнему получали столько же, сколько и в другое время, в результате чего многие рабочие умерли от голода. Эта система существовала в России до 1917 года и до сих пор сохраняется на Востоке; в Англии, несмотря на промышленную революцию, он оставался в полной силе на протяжении наполеоновских войн и до тех пор, пока сто лет назад к власти не пришел новый класс промышленников.В Америке системе пришел конец с революцией, за исключением Юга, где она просуществовала до Гражданской войны. Система, которая просуществовала так долго и закончилась так недавно, естественно, произвела глубокое впечатление на мысли и мнения людей. Многое из того, что мы считаем само собой разумеющимся в отношении желательности работы, вытекает из этой системы и, будучи доиндустриальной, не адаптировано к современному миру. Современная техника сделала возможным, чтобы досуг в определенных пределах стал не прерогативой небольших привилегированных классов, а правом, равномерно распределенным по всему сообществу.Мораль труда — это нравственность рабов, и современный мир не нуждается в рабстве.

Очевидно, что в первобытных общинах крестьяне, предоставленные самим себе, не расстались бы с небольшими излишками, на которые существовали воины и жрецы, но либо производили меньше, либо потребляли больше. Сначала чистая сила вынуждала их производить излишки и расстаться с ними. Однако постепенно стало возможным побудить многих из них принять этику, согласно которой их долг — упорно трудиться, хотя часть их работы шла на поддержку других в праздности.Таким образом уменьшилось количество требуемого принуждения и уменьшились расходы. По сей день девяносто девять процентов британских наемных работников были бы искренне шокированы, если бы было предложено, чтобы король не имел большего дохода, чем рабочий. Концепция долга, говоря исторически, была средством, используемым держателями власти, чтобы побудить других жить в интересах своих хозяев, а не в своих собственных. Конечно, обладатели власти скрывают этот факт от себя, полагая, что их интересы совпадают с более широкими интересами человечества.Иногда это правда; Афинские рабовладельцы, например, использовали часть своего досуга для внесения постоянного вклада в цивилизацию, что было бы невозможно при справедливой экономической системе. Досуг необходим для цивилизации, и в прежние времена досуг для немногих был возможен только благодаря труду многих. Но их труды были ценны не потому, что работа — это хорошо, а потому, что хорошо отдыхать. А с современной техникой можно было бы справедливо распределять досуг без ущерба для цивилизации.

Современная техника позволила в огромной степени уменьшить количество рабочей силы, необходимой для производства предметов первой необходимости для каждого. Это стало очевидным во время войны. В то время все мужчины в вооруженных силах, все мужчины и женщины, занятые производством боеприпасов, все мужчины и женщины, занимавшиеся шпионажем, военной пропагандой или правительственными учреждениями, связанными с войной, были отстранены от производственных занятий. Несмотря на это, общий уровень физического благополучия наемных работников на стороне союзников был выше, чем до или после.Значение этого факта скрывали финансы; заимствования создавали впечатление, будто будущее питает настоящее. Но это, конечно, было невозможно; человек не может съесть буханку хлеба, которой еще нет. Война убедительно показала, что с помощью научной организации производства можно содержать современное население в достаточном комфорте за счет небольшой части работоспособности современного мира. Если бы в конце войны научная организация, созданная для освобождения людей для ведения боевых действий и работы с боеприпасами, была сохранена, а часы работы были сокращены до четырех, все было бы хорошо.Вместо этого был восстановлен старый хаос, тех, чья работа была востребована, заставили работать сверхурочно, а остальных оставили голодать как безработных. Почему? Потому что работа — это долг, и человек должен получать заработную плату не пропорционально тому, что он произвел, а пропорционально своей добродетели, примером которой является его трудолюбие.

Это мораль рабовладельческого государства, применяемая в обстоятельствах, совершенно отличных от тех, в которых оно возникло. Неудивительно, что результат оказался плачевным. Приведем иллюстрацию.Предположим, что в данный момент определенное количество людей занято изготовлением булавок. Они делают столько булавок, сколько нужно миру, работая (скажем) по восемь часов в день. Кто-то изобретает, что одно и то же количество людей может сделать в два раза больше булавок, чем раньше. Но миру не нужно вдвое больше булавок: булавки уже настолько дешевы, что вряд ли их еще можно будет купить по более низкой цене. В разумном мире каждый, кто занимается производством булавок, работал бы четыре часа вместо восьми, а все остальное продолжалось бы, как прежде.Но в реальном мире это было бы деморализующим. Мужчины по-прежнему работают по восемь часов, булавок слишком много, некоторые работодатели разоряются, а половина мужчин, ранее занимавшихся изготовлением булавок, увольняются. В конце концов, досуга остается столько же, сколько и в другом плане, но половина мужчин полностью бездействует, а половина все еще перегружена работой. Таким образом гарантируется, что неизбежный досуг вызовет повсюду страдания, а не станет универсальным источником счастья. Можно ли представить себе что-нибудь более безумное?

Идея о том, что у бедных должен быть досуг, всегда шокировала богатых.В Англии в начале девятнадцатого века пятнадцать часов были обычным рабочим днем ​​для мужчины; дети иногда делают то же самое, и очень часто делают это по двенадцать часов в день. Когда назойливые занятые люди предположили, что, возможно, эти часы были довольно длинными, им сказали, что работа удерживает взрослых от выпивки, а детей от шалостей. Когда я был ребенком, вскоре после того, как городские рабочие получили право голоса, законом были установлены определенные государственные праздники, к великому негодованию высших классов. Я помню, как одна старая герцогиня сказала: «Зачем беднякам праздники? они должны работать . «Сегодня люди менее откровенны, но настроения сохраняются, и это источник большой экономической неразберихи.

II

Давайте на минутку рассмотрим этику труда откровенно, без суеверий. Каждый человек по необходимости потребляет в течение своей жизни определенное количество продуктов человеческого труда. Если предположить, что труд в целом неприятен, несправедливо, что человек должен потреблять больше, чем он производит. Конечно, он может предоставлять услуги, а не товары, как, например, врач; но он должен обеспечить что-нибудь взамен своего питания и жилья.В этом отношении обязанность работы должна быть признана, но только в этом отношении.

Я не буду развивать тот факт, что во всех современных обществах за пределами США многие люди избегают даже этого минимума работы, а именно все те, кто наследует деньги, и все те, кто женятся на деньгах. Я не думаю, что тот факт, что этим людям позволено бездельничать, почти так же вреден, как тот факт, что наемные работники должны работать сверхурочно или голодать. Если бы обычный наемный работник работал четыре часа в день, этого хватило бы на всех и не было бы безработицы — при условии некоторой очень умеренной разумной организации.Эта идея шокирует обеспеченных, потому что они убеждены, что бедняки не умеют использовать столько досуга. В Америке мужчины часто работают сверхурочно, даже когда они уже зажиты; такие люди, естественно, возмущены идеей досуга для наемных работников, за исключением сурового наказания в виде безработицы; на самом деле они не любят досуг даже для своих сыновей. Как ни странно, в то время как они хотят, чтобы их сыновья работали так усердно, чтобы у них не было времени быть цивилизованными, они не возражают против того, чтобы их жены и дочери вообще остались без работы.Снобистское восхищение бесполезностью, которое в аристократическом обществе распространяется на оба пола, при плутократии ограничивается женщинами; это, однако, уже не соответствует здравому смыслу.

Следует признать, что разумное использование досуга является продуктом цивилизации и образования. Человеку, который всю жизнь проработал много часов, будет скучно, если он вдруг станет бездельничать. Но без достаточного количества досуга человек отрезан от многих лучших вещей. Больше нет причин, по которым большая часть населения должна страдать от этого лишения; только глупый аскетизм, обычно замещающий, заставляет нас настаивать на работе в чрезмерных количествах сейчас, когда в этом больше нет необходимости.

В новом кредо, контролирующем правительство России, есть много вещей, которые сильно отличаются от традиционного учения Запада, но есть некоторые вещи, которые совершенно не изменились. Позиция правящих классов, и особенно тех, кто контролирует просветительскую пропаганду, в отношении достоинства труда почти в точности совпадает с тем, что правящие классы мира всегда проповедовали тем, кого называли «честными бедняками». Трудолюбие, трезвость, готовность работать долгие часы ради отдаленных преимуществ, даже покорность власти — все это снова появляется; более того, власть по-прежнему представляет волю Правителя Вселенной, Которого, однако, теперь называют новым именем — Диалектический материализм.

Победа пролетариата в России имеет некоторые общие черты с победой феминисток в некоторых других странах. На протяжении веков мужчины признавали превосходную святость женщин и утешали женщин в их неполноценности, утверждая, что святость более желательна, чем власть. В конце концов феминистки решили, что у них будет и то, и другое, поскольку пионеры среди них верили всему, что мужчины говорили им о желательности добродетели, но не тому, что они говорили им о бесполезности политической власти.То же самое произошло и в России с ручным трудом. На протяжении веков богатые и их подхалимы писали хвалу «честному труду», восхваляли простую жизнь, исповедовали религию, которая учит, что бедные с гораздо большей вероятностью попадут на небеса, чем богатые, и в целом пытались это сделать. заставить работников физического труда поверить в то, что в изменении положения материи в пространстве есть какое-то особое благородство, точно так же, как мужчины пытались заставить женщин поверить в то, что они извлекли из своего сексуального порабощения особое благородство.В России все это учение о превосходстве физического труда воспринимается серьезно, в результате чего рабочий пользуется большим уважением, чем кто-либо другой. Что, по сути, является возрожденческим призывом к тому, чтобы нанять ударников для выполнения особых задач. Ручной труд — это идеал, которого придерживаются молодые, и он является основой всего этического обучения.

Пока это все к лучшему. Большая страна, полная природных ресурсов, ждет развития и должна развиваться с очень небольшим использованием кредитов.В этих обстоятельствах необходима тяжелая работа, которая, вероятно, принесет большую награду. Но что произойдет, когда будет достигнута точка, в которой каждый сможет чувствовать себя комфортно, не работая сверхурочно?

На Западе у нас есть разные способы решения этой проблемы. У нас нет попыток добиться экономической справедливости, так что большая часть всей продукции достается небольшому меньшинству населения, многие из которых вообще не работают. Из-за отсутствия какого-либо централизованного контроля над производством мы производим множество ненужных вещей.Мы оставляем большой процент работающего населения без дела, потому что мы можем избавиться от их труда, заставляя других работать сверх меры. Когда все эти методы оказываются неадекватными, у нас начинается война: мы заставляем несколько человек производить взрывчатые вещества, а другие — взрывать их, как если бы мы были детьми, только что открывшими фейерверк. Комбинируя все эти приемы, нам удается, хотя и с трудом, поддерживать представление о том, что большая часть ручного труда должна быть уделом среднего человека.

В России, благодаря экономической справедливости и централизованному контролю над производством, проблему придется решать иначе. Рациональным решением было бы, как только все необходимое и элементарные удобства могут быть предоставлены для всех, постепенно сокращать рабочие часы, позволяя всенародным голосованием решать на каждом этапе, следует ли отдавать предпочтение большему количеству досуга или большему количеству товаров. Но, научив высшей добродетели упорного труда, трудно понять, как власти могут стремиться к раю, в котором будет много досуга и мало работы.Более вероятно, что они будут постоянно находить новые схемы, по которым нынешний досуг будет приноситься в жертву будущей продуктивности. Недавно я прочитал об остроумной схеме, выдвинутой российскими инженерами, по утеплению Белого моря и северных берегов Сибири путем строительства плотины через Карский пролив. Замечательный план, но способный отложить пролетарский комфорт на целое поколение, в то время как благородство тяжелого труда проявляется среди ледяных полей и снежных бурь Северного Ледовитого океана. Подобные вещи, если они случаются, будут результатом того, что вы будете рассматривать достоинства тяжелой работы как самоцель, а не как средство к положению дел, при котором она больше не нужна.

III

Дело в том, что перемещение материи, хотя определенное ее количество необходимо для нашего существования, категорически не является одной из целей человеческой жизни. Если бы это было так, мы должны были бы считать, что каждый флот выше Шекспира. Нас ввели в заблуждение по двум причинам. Одна из них — необходимость удовлетворять бедных, что на протяжении тысячелетий побуждало богатых проповедовать достоинство труда, заботясь при этом о том, чтобы оставаться недостойными в этом отношении.Другой — это новое удовольствие в механизме, которое заставляет нас наслаждаться удивительно умными изменениями, которые мы можем произвести на поверхности земли. Ни один из этих мотивов не привлекает реального работника. Если вы спросите его, что он считает лучшей частью своей жизни, он вряд ли ответит: «Мне нравится физический труд, потому что он заставляет меня чувствовать, что я выполняю самую благородную задачу человека, и потому что мне нравится думать, насколько человек может изменить его планета. Это правда, что мое тело требует периодов отдыха, которые я должен восполнять как можно лучше, но я никогда не бываю так счастлив, как когда приходит утро и я могу вернуться к тяжелому труду, из которого исходит мое удовлетворение.«Я никогда не слышал, чтобы рабочие говорили такие вещи. Они рассматривают работу, как ее следует рассматривать, как необходимое средство к существованию, и именно в часы досуга они черпают то счастье, которым могут наслаждаться.

Скажут, что хотя немного досуга и приятен, люди не знали бы, чем заполнить свои дни, если бы у них было только четыре часа работы из двадцати четырех. Поскольку это верно в современном мире, это осуждение нашей цивилизации; это не было бы правдой в какой-либо более ранний период.Раньше была способность к беззаботности и игре, которая в некоторой степени сдерживалась культом эффективности. Современный человек думает, что все должно делаться ради чего-то другого, а не ради самого себя. Например, серьезно настроенные люди постоянно осуждают привычку ходить в кино и говорят нам, что это приводит молодежь к преступлению. Но вся работа по созданию кинотеатра достойна уважения, потому что это работа и потому что она приносит денежную прибыль.Представление о том, что желательными видами деятельности являются те, которые приносят прибыль, перевернуло все с ног на голову. Мясник, который дает вам мясо, и пекарь, который дает вам хлеб, достойны похвалы, потому что они зарабатывают деньги, но когда вы наслаждаетесь едой, которую они вам приготовили, вы просто легкомысленны, если только вы не едите только для того, чтобы получить силы для своей работы. Вообще говоря, считается, что получать деньги — это хорошо, а тратить деньги — плохо. Это абсурдно, учитывая, что это две стороны одной сделки; С таким же успехом можно утверждать, что ключи хороши, но замочные скважины плохие.В нашем обществе индивид работает ради прибыли; но социальная цель его работы заключается в потреблении того, что он производит. Именно этот разрыв между индивидуальной и общественной целью производства мешает людям ясно мыслить в мире, в котором получение прибыли является стимулом для промышленности. Мы слишком много думаем о производстве и слишком мало о потреблении. Одним из результатов является то, что мы придаем слишком мало значения удовольствию и простому счастью и не судим о производстве по тому удовольствию, которое оно доставляет потребителю.

Когда я предлагаю сократить рабочее время до четырех, я не имею в виду, что все оставшееся время обязательно должно быть потрачено на чистую легкомыслие. Я имею в виду, что четырехчасовая работа в день должна давать человеку право на все необходимое и элементарные удобства в жизни, а остальное время он должен использовать по своему усмотрению. Важной частью любой такой социальной системы является то, что образование должно быть продвинуто дальше, чем это обычно происходит в настоящее время, и должно быть отчасти направлено на обеспечение вкусов, которые позволили бы человеку разумно использовать досуг.Я не думаю в основном о вещах, которые можно было бы посчитать «высокомерными». Крестьянские танцы вымерли, за исключением отдаленных сельских районов, но импульсы, которые побудили их культивировать, все еще должны существовать в человеческой природе. Удовольствия городского населения стали в основном пассивными: смотреть кино, смотреть футбольные матчи, слушать радио и так далее. Это происходит из-за того, что их активная энергия полностью поглощена работой; если бы у них было больше свободного времени, они бы снова наслаждались удовольствиями, в которых принимали активное участие.

В прошлом был небольшой праздный класс и большой рабочий класс. Праздный класс пользовался преимуществами, для которых не было основы социальной справедливости; это обязательно сделало его репрессивным, ограничило его симпатии и заставило его изобретать теории, с помощью которых можно было бы оправдать свои привилегии. Эти факты значительно уменьшили его превосходство, но, несмотря на этот недостаток, он внес вклад почти во все то, что мы называем цивилизацией. Он культивировал искусство и открыл науки; он написал книги, изобрел философию и усовершенствовал социальные отношения.Даже освобождение угнетенных обычно начинается сверху. Без праздного класса человечество никогда бы не вышло из варварства.

Однако метод наследственного праздного класса без обязанностей был чрезвычайно расточительным. Никого из учеников не учили трудолюбию, да и весь класс не был особенно умным. Это могло привести к появлению одного Дарвина, но против него должны были быть настроены десятки тысяч сельских джентльменов, которые никогда не думали о чем-то более умном, чем охота на лис и наказание браконьеров.В настоящее время предполагается, что университеты более систематически предоставляют то, что досуг предоставил случайно и в качестве побочного продукта. Это большое улучшение, но у него есть определенные недостатки. Университетская жизнь настолько отличается от жизни в мире в целом, что мужчины, живущие в академической среде, обычно не знают, чем занимаются обычные мужчины и женщины; более того, их способы самовыражения обычно таковы, что лишают их мнения того влияния, которое они должны оказывать на широкую публику.Другой недостаток состоит в том, что обучение в университетах организовано, и человек, который думает о каком-то оригинальном направлении исследований, скорее всего, будет обескуражен. Таким образом, академические институты, какими бы полезными они ни были, не являются адекватными защитниками интересов цивилизации в мире, где все, кто находится за их стенами, слишком заняты для неутилитарных занятий.

В мире, где никто не вынужден работать более четырех часов в день, каждый человек, обладающий научным любопытством, сможет потворствовать ему, и каждый художник сможет рисовать, не умирая с голоду, какими бы прекрасными ни были его картины.Молодые писатели не будут обязаны привлекать к себе внимание сенсационными котлами с целью обретения экономической независимости, необходимой для монументальных произведений, к которым, когда, наконец, придет время, они потеряют вкус и способность. Мужчины, которые в своей профессиональной деятельности заинтересовались какой-либо областью экономики или государственного управления, смогут развивать свои идеи без академической отстраненности, которая делает работу университетских экономистов нереальной. У медиков будет время узнать о прогрессе медицины.Учителя не будут отчаянно пытаться учить с помощью рутинных вещей, которые они выучили в юности и которые, возможно, в промежутке времени оказались ложными.

Прежде всего, будет счастье и радость жизни, а не потрепанные нервы, усталость и диспепсия. Требуемой работы будет достаточно, чтобы сделать досуг приятным, но недостаточно, чтобы вызвать утомление. Так как мужчины не будут уставать в свободное время, они не будут требовать только пассивных и банальных развлечений. По крайней мере, один процент, вероятно, посвятит время, не затрачиваемое на профессиональную работу, на дела, имеющие какое-то общественное значение, и, поскольку они не будут зависеть от этих занятий для своего существования, их оригинальность будет беспрепятственной, и не будет необходимости соответствовать к стандартам, установленным пожилыми экспертами.Но не только в этих исключительных случаях проявляются преимущества досуга. Обычные мужчины и женщины, получив возможность счастливой жизни, станут более добрыми, менее преследующими и менее склонными относиться к другим с подозрением. Вкус к войне исчезнет отчасти по этой причине, а отчасти потому, что она потребует долгой и тяжелой работы для всех. Из всех моральных качеств добродушие — это то, в чем мир нуждается больше всего, а добродушие — это результат непринужденности и безопасности, а не жизни, полной напряженной борьбы.Современные методы производства предоставили нам возможность легкости и безопасности для всех; вместо этого мы выбрали переутомление для одних и голодание для других. До сих пор мы продолжали быть такими же энергичными, как и до появления машин. Мы поступили глупо, но нет причин оставаться глупыми вечно.

Топ-10 книг о безделье | Книги

Мы живем в культуре, управляемой постоянным принуждением к неистовой деятельности или лихорадочным отвлечениям.В нерабочее время каждая пауза почти рефлекторно вызывает приступ тревожного чувства вины или стыда из-за того, что что-то — цикл стирки, налоговая декларация, обновление статуса — остается несделанным.

Эффект от этой постоянной занятости заключается в том, что мы чувствуем, что неактивные состояния сами по себе не имеют смысла или значимости; что они существуют только для того, чтобы наполняться каким-то содержанием. Бездействие все больше существует для нас как негатив нашей «реальной» жизни деятельности и цели.

В своей книге «Не работает» я пытаюсь противостоять этой концепции человеческой жизни, исследуя различные аспекты бездействия.Я не идеализирую неработу, которая может означать депрессию и безразличие в такой же степени, как творчество, но я утверждаю, что это существенное измерение каждой человеческой жизни, так что ее потеря обедняет нас в воображении и эмоционально.

Неудивительно, что большая часть вдохновения для книги пришла от чтения. Я имею в виду не только богатую и разнообразную литературу по этой теме, но и сам процесс чтения. Любой, кто этим зарабатывает на жизнь, скажет вам, что чтение может быть тяжелой работой.Но отворачиваясь от непосредственных требований «реального» мира погрузиться в мир, созданный на странице — будь то умозрительный мир философа или физика, реконструированное прошлое историка или воображаемые миры романиста или поэт — это сам отказ от спроса на полезную продуктивность. Это требует от нас сбавить обороты, выжидать, проявлять любопытство, избегать стремительных практических действий.

Итак, вот книги, которые я нашел наиболее полезными для изучения бездействия, праздности и бесцельности во всех их чудесно разнообразных формах.

1. Племянник Рамо — Дени Дидро
Бредовая инверсия платонического диалога; заменяя Сократа, любящего мудрость, ведущего своего благоговейного ученика к Благу, Рамо, бессовестного и титулованного неряха, наставляющего наполовину веселого, наполовину отвращенного Дидро к обжорству и халяву. Дидро, редактор эпической Encyclopédie , сам был образцом почти невероятной интеллектуальной продуктивности и страстным защитником человеческого разума.И все же одно из его самых блестящих и соблазнительных творений — это бесстыдно неразумное расточительство и его убедительный аргумент в пользу того, что в жизни он прилагает очень мало усилий.

2. Обломов, Иван Гончаров
Избалованный единственный ребенок, выросший в идиллическом загородном поместье, Обломов застрял со своим престарелым сварливым слугой в пыльной петербургской квартире, не в силах вызвать желание выбраться отсюда. кровати и столкнуться с зловещими финансовыми требованиями и административными задачами, растущими вокруг него.Воодушевляющие разговоры о его неутомимом и энергичном друге Штольце на короткое время вернули его к жизни, но в конце концов Обломов — плаксивый, жалкий, но странно милый — никогда не сможет устоять перед неумолимой инерцией. Не меньше, чем Ленин сокрушался по поводу хронического недуга «обломовита», от которого страдает русский народ. — Молодец, — говорю я.

3. Портативный Торо Генри Дэвида Торо
Этот удобный том включает в себя некоторые из лучших работ великого американского натуралиста, эссеиста и политического агитатора.Уолден, его отчет о продолжающемся год эксперименте по самообеспечению, осмеливается представить себе жизнь, не обремененную экономической необходимостью и социальными обязательствами. Здесь и в таких великих эссе, как «Ходьба» и «Жизнь без принципов», Торо призывает нас к свободе бесцельной жизни, руководствуясь огнями наших собственных желаний, а не отрицающим жизнь императивом «непрерывного бизнеса». Истинное удовольствие можно найти в красивой прозе и необычном голосе Торо — кривом, часто раздраженном и даже немного властном.

4. За пределами принципа удовольствия Зигмунд Фрейд
Это остается самой противоречивой работой Фрейда, смелым и часто потрясающим набегом на спекулятивную биологию и внешние границы человеческой психики. Его центральная идея «влечения к смерти» продолжает беспокоить критиков, а также вдохновлять художников, писателей и философов. Влечение к смерти — это прежде всего, как иногда утверждают, не врожденная деструктивность, а сопротивление росту и расширению, присущее жизни.Скандальное предположение состоит в том, что за побуждением делать, творить и расширяться стоит более старое и, в конечном счете, более сильное побуждение к усталости и застою. Для меня это имеет смысл.

5. Распад лжи и других эссе Оскара Уайльда
« Ничего не делать — самое трудное в мире». Красная нить, проходящая через эту антологию некоторых из лучших эссе Уайльда, — это его провокационное презрение к действию. В удивительном отголоске Фрейда он утверждает, что он всегда «игнорирует свое направление».Мы не знаем, что делаем, когда действуем, и поэтому склонны к беспорядку, несмотря на наши лучшие намерения (Уайльд — блестящий компаньон для эпохи Брексита). В «Душе человека при социализме» он представляет нас освобождены машинами от оков труда, чтобы полностью реализовать наши творческие возможности. Нереальный? Конечно, но тогда знаменитый лозунг 1968 года: «Будь реалистом: требуй невозможного!» мог быть придуман Уайльдом, мастером парадоксов.

6. Пространство литературы Мориса Бланшо
Лучшее место для начала с этого загадочного, отталкивающего, но бесконечно очаровательного французского философа и критика.Якобы сборник эссе об основных современных писателях, на самом деле это устойчивое размышление об искусстве как о некоем резерве чистого безделья. Сам плодовитый писатель, Бланшо не отрицает, что создание искусства — тяжелый труд; но это работа, которая не вмешивается в конкретный мир исторического действия. Другими словами, искусство может делать что угодно в своем собственном мире — искривлять и ломать время, пространство, физическую реальность — потому что в действительности оно ничего не делает.

7. Краткая история разложения Э.М. Чорана
Блестящий сборник афоризмов лирического философа экзистенциального страдания. Несмотря на весь его бескомпромиссный пессимизм и отвращение, надежда проникает в его сочинения тайком, через криво человечности его голоса. Чоран бьет молотком по религиозным и политическим системам верований во имя большего, чем просто нигилизм; его главная забота — защитить место «сомнений и лености», «бездельников и эстетов», которые «ничего не предлагают».В конце концов, это дух бездельника, который стоит между нами и ужасными опустошениями фанатизма.

8. Спящий мужчина — Жорж Перек
Ранняя повесть Перека — глубоко тревожный портрет желания молодого человека проспать всю свою жизнь. С самого начала его рассказчик неумолимо погружается в анонимность и безразличие, становясь «человеком досуга, лунатиком, моллюском», концентрируя все свои усилия на достижении состояния неподвижности и тишины. Возможно, это заставляет его звучать скучно и удручающе; но сбивающая с толку загадка этой книги состоит в том, насколько она захватывающая.

9. Бесконечная шутка Дэвида Фостера Уоллеса
Правда? С учетом количества слов, которое может соперничать с «Войной и миром», не говоря уже о подобном уровне повествовательной замысловатости, этот дверной упор может быть не первым романом, который вы ассоциируете с бездействием. Но множество персонажей и историй сходятся на одном и том же мотиве: стремление нашей культуры (по словам полемиста Нила Постмана) «развлечь нас до смерти». Названный фильм, циркулирующий под землей в антиутопическом американском будущем, делает именно это, вызывая у зрителя удовольствие, настолько сильное, что вызывает постоянное кататоническое блаженство.

10. Мой год отдыха и релаксации, Оттесса Мошфег
Роман Мошфега, опубликованный в прошлом году, немного напоминает барочный переписывание «Спящего человека». Сложный проект безымянного рассказчика по самовосстановлению на годичный сон с помощью рецептурных лекарств и выхода из банального Нью-Йорка с деньгами, плохим искусством и худшими вечеринками ведет нас через различные повествовательные обходные пути — нуждающийся друг, отвратительный бывший, безумный психиатр — на пути к забвению. Немногие романы так ярко передают побуждение к закрытию, вызванное нашей культурой постоянной видимости и стимулирования.

«Не работает: почему мы должны остановиться» Джоша Коэна публикуется компанией Granta по цене 14,99 фунтов стерлингов. Чтобы заказать копию, перейдите на сайт guardianbookshop.com. Бесплатная доставка по Великобритании для заказов на сумму более 15 фунтов стерлингов.

Краткое содержание произведения Бертрана Рассела «В честь праздности»

В 1932 году, в возрасте 60 лет, моего точного возраста, когда я писал этот пост, Бертран Рассел написал провокационное эссе «Во славу праздности». Рассел начинается,

… Меня воспитали на пословице: «Сатана находит зло для праздных рук.«Будучи в высшей степени добродетельным ребенком, я верил всему, что мне говорили, и приобрел совесть, которая заставляла меня упорно трудиться до настоящего момента. Но хотя моя совесть контролировала мои действия, мои взгляды претерпели революцию. Я думаю, что в мире сделано слишком много работы, [и] этот огромный вред причинен верой в то, что работа добродетельна…

Рассел делит работу на: 1) физический труд; и 2) работа тех, кто управляет рабочими (тех, чей труд позволяет им покупать то, что производит рабочий, по сути, почти всех остальных.Кроме того, есть праздные богатые, которые «могут заставить других платить за привилегию иметь возможность существовать и работать». Рассел презирает этот тип праздности, поскольку он зависит от чужого труда. Но как все это произошло?

За всю историю человечества до промышленной революции человек мог производить немногим больше, чем было необходимо для существования. Первоначально воины и священники насильно отбирали излишки у крестьян, но постепенно рабочих заставляли поверить в то, что тяжелый труд — их долг, даже если он поддерживал праздность других.В результате рабочие работали на своих хозяев, а мастера, в свою очередь, убеждали себя, что то, что хорошо для них, хорошо для всех. Но так ли это?

Иногда это правда; Афинские рабовладельцы, например, использовали часть своего досуга для внесения постоянного вклада в цивилизацию, что было бы невозможно при справедливой экономической системе. Досуг необходим для цивилизации, и в прежние времена досуг для немногих был возможен только благодаря труду многих.Но их труды были ценны не потому, что работа — это хорошо, а потому, что хорошо отдыхать. А с современной техникой можно было бы справедливо распределять досуг без ущерба для цивилизации.

Рассел увидел, что технологии 1930-х годов уже сделали возможным больше свободного времени. (Это еще более верно в отношении технологий 21-го века.) Тем не менее, общество не изменилось в том смысле, что оно по-прежнему оставалось местом, где одни работают сверхурочно, а другие остаются без работы. Это то, что он назвал «моралью рабовладельческого государства…» Он иллюстрирует мысленным экспериментом.Предположим, что на заводе-изготовителе занято определенное количество людей, которые работают по 8 часов в день и производят все булавки, которые нужны миру. Теперь предположим, что изобретение позволяет одному и тому же количеству людей сделать в два раза больше булавок.

В разумном мире каждый, кто занимается производством булавок, работал бы четыре часа вместо восьми, а все остальное продолжалось бы, как прежде. Но в реальном мире это было бы деморализующим. Мужчины по-прежнему работают по восемь часов, булавок слишком много, некоторые работодатели разоряются, а половина мужчин, ранее занимавшихся изготовлением булавок, увольняются.В конце концов, досуга остается столько же, сколько и в другом плане, но половина мужчин полностью бездействует, а половина все еще перегружена работой. Таким образом гарантируется, что неизбежный досуг вызовет повсюду страдания, а не станет универсальным источником счастья. Можно ли представить себе что-нибудь более безумное?

Рассел отмечает, что богатые всегда презирали идею о том, что у бедных есть свободное время.

В Англии в начале девятнадцатого века пятнадцать часов были обычным рабочим днем ​​для мужчины; дети иногда делают то же самое, и очень часто делают это по двенадцать часов в день.Когда назойливые хулиганы предположили, что, возможно, эти часы довольно длинные, им сказали, что работа удерживает взрослых от выпивки, а детей от шалостей. Когда я был ребенком … некоторые государственные праздники были установлены законом, к великому негодованию высших классов. Я помню, как одна старая герцогиня сказала: «Зачем беднякам праздники? Они должны работать ».

Рассел признает, что существует обязанность работать в том смысле, что все люди зависят от труда в своем существовании.Из этого следует, что мы не должны потреблять больше, чем производим, и мы должны возвращать миру труд или услуги для получения средств к существованию. Но это только в смысле , в котором есть обязанность работать. И хотя праздные богатые не добродетельны, это не «так вредно, как тот факт, что от наемных работников ожидается переутомление или голодание». Рассел признает, что некоторые люди не используют свой досуг с умом, но досуг необходим для хорошей жизни. Таким образом, нет веских причин, по которым большинство людей должно быть лишено этого, и «только глупый аскетизм… заставляет нас продолжать настаивать на работе в чрезмерных количествах сейчас, когда в этом больше нет необходимости.”

В следующих нескольких абзацах Рассел утверждает, что в большинстве обществ правящие классы всегда проповедовали о достоинствах упорного труда. Рабочим мужчинам говорят, что они занимаются честным трудом, а женщинам, которым не платят, велят выполнять свой святой долг. Богатые хвалят честный труд, простую жизнь, материнство и домашнее хозяйство, потому что правящий класс хочет копить их политическую власть и свободное время. Но «что произойдет, когда будет достигнут момент, когда каждый сможет чувствовать себя комфортно, не работая сверхурочно?»

Рассел утверждает, что на Западе произошло то, что богатые просто хватают больше произведенного и накапливают больше свободного времени — многие даже не работают.Несмотря на стремление богатых потреблять больше — их яхты в основном не используются — многие вещи производятся, в чем нет необходимости, и многие люди остаются без работы. Когда все это не позволяет поддерживать достаточное количество людей, работающих

у нас идет война: мы заставляем нескольких людей производить взрывчатые вещества, а некоторых других взрывать их … Комбинацией всех этих устройств нам удается … поддерживать представление о том, что большая часть тяжелого ручного труда должна быть уделом среднего человека ».

Похоже, мы настроены быть занятыми любой ценой.

Ключевая философская идея Рассела состоит в том, что физический труд, хотя иногда и необходим, не является целью жизни. Почему же тогда мы так ценим работу? Во-первых, потому что богатые проповедуют, что работа достойна, чтобы работники были довольны. Во-вторых, потому что мы испытываем определенное удовольствие от того, как технологии меняют мир. Но обычный рабочий не думает, что физический или монотонный труд имеет смысл. Скорее, «они считают работу, как ее следует рассматривать, необходимым средством к существованию, и именно из своего досуга они черпают то счастье, которым могут наслаждаться.”

Некоторые возражают, что люди не знают, что им делать с большим количеством свободного времени, но если это правда, Рассел считает это «осуждением нашей цивилизации». Ибо почему все должно делаться ради чего-то другого? Что плохого в получении истинного удовольствия от простой игры? Печально, что мы не ценим наслаждение, счастье и удовольствие так, как должны. Тем не менее, Рассел утверждает, что свободное время не лучше тратить на легкомыслие; свободное время следует использовать с умом. Под этим он имеет в виду не только интеллектуальную деятельность, хотя он предпочитает активную, а не пассивную деятельность как полезное использование свободного времени.Он также считает, что предпочтение многих людей пассивному занятию, а не активному, отражает тот факт, что они устали от слишком большого количества работы. Дайте больше времени наслаждаться жизнью, и люди научатся получать от нее удовольствие.

Подумайте, как проводят время некоторые из праздных богачей. Исторически, говорит Рассел, малочисленный праздный класс пользовался несправедливыми преимуществами и угнетал других. И все же этот досуг класс

… внесло почти весь вклад в то, что мы называем цивилизацией.Он культивировал искусство и открыл науки; он написал книги, изобрел философию и усовершенствовал социальные отношения. Даже освобождение угнетенных обычно начинается сверху. Без праздного класса человечество никогда бы не вышло из варварства. Однако метод праздного класса без обязанностей был чрезвычайно расточительным … и класс в целом не был исключительно умным. Класс мог бы произвести одного Дарвина, но против него должны были быть настроены десятки тысяч сельских джентльменов, которые никогда не думали о чем-то более умном, чем охота на лис и наказание браконьеров.

Сегодня «университеты должны более систематически предоставлять то, что досуг предоставил случайно и в качестве побочного продукта». Это лучше, но у вуза есть недостатки. Во-первых, те, кто находится в башне из слоновой кости, часто «не осознают заботы и проблемы обычных мужчин и женщин». Во-вторых, ученые склонны писать на эзотерические темы на академическом жаргоне. Таким образом, академические институты, хотя и полезны, «не являются адекватными защитниками интересов цивилизации в мире, где все, кто находится за их стенами, слишком заняты для неутилитарных занятий.”

Вместо этого Рассел выступает за мир, в котором никого не заставляют работать больше, но разрешается потакать своим научным, эстетическим или литературным вкусам или интересам к закону, медицине, правительству или любым другим интересам. Что будет в результате всего этого? Рассел отвечает на этот вопрос своей типично красивой прозой:

Прежде всего, будет счастье и радость жизни, а не потрепанные нервы, усталость и диспепсия. Требуемой работы будет достаточно, чтобы сделать досуг приятным, но недостаточно, чтобы вызвать утомление.Так как мужчины не будут уставать в свободное время, они не будут требовать только пассивных и банальных развлечений. По крайней мере, один процент, вероятно, посвятит время, не затрачиваемое на профессиональную работу, на дела, имеющие какое-то общественное значение, и, поскольку они не будут зависеть от этих занятий в качестве источника средств к существованию, их оригинальность будет беспрепятственной, и не будет необходимости соответствовать стандарты, установленные пожилыми экспертами.

Но не только в этих исключительных случаях проявляются преимущества досуга.Обычные мужчины и женщины, получив возможность счастливой жизни, станут более добрыми, менее преследующими и менее склонными относиться к другим с подозрением. Вкус к войне исчезнет отчасти по этой причине, а отчасти потому, что она потребует долгой и тяжелой работы для всех. Из всех моральных качеств добродушие — это то, в чем мир нуждается больше всего, а добродушие — это результат непринужденности и безопасности, а не жизни, полной напряженной борьбы. Современные методы производства предоставили нам возможность легкости и безопасности для всех; Вместо этого мы выбрали переутомление для одних и голодание для других.До сих пор мы оставались такими же энергичными, какими были до появления машин; в этом мы поступили глупо, но нет причин оставаться глупыми вечно.

Размышления — обнадеживающий характер этого последнего абзаца почти доводит меня до слез. И это не просто донкихотские идеи. Открытый исходный код, Википедия, мой собственный небольшой блог и миллионы им подобных — все это свидетельствует о желании людей выражать себя своим трудом.

Более того, недавнее исследование показывает, что больше денег — это не то, чего люди хотят от работы — люди хотят автономии, мастерства и цели в своих занятиях.Это согласуется с тем, что говорит Рассел. Дайте людям время, и многие сделают хорошее. Так много творчества тратится впустую в нашей нынешней социально-экономической системе, когда люди вынуждены делать то, что они не хотят делать, или когда им отказывают в минимальной сумме, необходимой для достойной жизни. В моем следующем посте я рассмотрю удивительные научные доказательства того, что мотивирует людей работать. Осторожно, спойлеры. Это не то, что вы думаете.

Понравилось? Найдите секунду, чтобы поддержать доктора Джона Мессерли на Patreon!

В честь праздности и других эссе Бертрана Рассела

I n Похвала праздности и другие сочинения — это собрание сочинений, написанных Бертраном Расселом.Первоначально он был опубликован в 1935 году. В одноименном эссе Рассел подвергает сомнению центральную идею, на которой зиждется наше общество, — внутреннюю ценность труда. Это было радикальное представление в 1935 году и остается столь же радикальным сегодня. Однако Рассел утверждает, что сегодняшняя структура общества — это странный пережиток времен до индустриализации, когда нам действительно нужно было работать , чтобы выжить в . Это уже не так. Тем не менее, мы по-прежнему придерживаемся идеи, что нормально, если не естественно, работать не менее 40 часов в неделю; добродетель труда на самом деле является добродетелью долга, и концепция долга, как пишет Рассел, «исторически было средством, используемым держателями власти, чтобы побудить других жить в интересах своих хозяев, а не в своих собственных.«Многие по-прежнему отвергают аргументы Рассела, но, тем не менее, интересно поддерживать идею о том, что общество, каким мы его знаем, не должно выглядеть так, как оно выглядит сегодня; есть другие альтернативы, другие варианты, другие способы организации, которые редко получают серьезный шанс проявиться в политических дискуссиях. Рассел — убежденный мыслитель, радикальный в своем роде, которому трудно сопротивляться. Так что прочтите его эссе и спросите — а почему бы и нет?

Скажут, что, хотя немного досуга и приятен, люди не знали бы, чем заполнить свои дни, если бы у них было только четыре часа работы из двадцати четырех.Поскольку это верно в современном мире, это осуждение нашей цивилизации; это не было бы правдой в какой-либо более ранний период. Раньше была способность к беззаботности и игре, которая в некоторой степени сдерживалась культом эффективности. Современный человек думает, что все делается ради чего-то другого, а не ради чего-то другого. стр. 11

Современные методы производства дали нам возможность легкости и безопасности для всех; Вместо этого мы выбрали переутомление для одних и голодание для других.До сих пор мы оставались такими же энергичными, какими были до появления машин; в этом мы поступили глупо, но нет причин оставаться глупыми вечно. стр.15

Коммунизм недемократичен. То, что она называет «диктатурой пролетариата», на самом деле является диктатурой небольшого меньшинства, которое становится олигархическим правящим классом. Вся история показывает, что правительство всегда осуществляется в интересах правящего класса, за исключением тех случаев, когда на него влияет страх потерять свою власть. стр. 73

В Марксе и коммунизме столько ненависти, что вряд ли можно ожидать, что коммунисты в случае победы установят режим, не дающий выхода злобе. стр. 74

Есть некоторые возражения — и они, на мой взгляд, наиболее убедительные, — которые в равной степени относятся и к коммунизму, и к фашизму. Оба являются попытками меньшинства насильственно сформировать население в соответствии с предвзятым образцом. Они рассматривают население так, как человек относится к материалам, из которых он намеревается построить машину: материалы претерпевают большие изменения, но в соответствии с его целями, а не с каким-либо законом развития, присущим им. стр.78

Начнем с определения социализма. Определение должно состоять из двух частей: экономической и политической. Экономическая часть заключается в государственной собственности на высшую экономическую власть, которая включает, как минимум, землю и полезные ископаемые, капитал, банковское дело, кредит и внешнюю торговлю. Политическая часть требует, чтобы высшая политическая власть была демократической. стр.82

Экономическая безопасность сделает больше для увеличения счастья цивилизованных сообществ, чем любое другое изменение, которое можно вообразить, кроме предотвращения войны.Работа — в той степени, в которой это может быть социально необходимым — должна быть юридически обязательной для всех здоровых взрослых, но их доход должен зависеть только от их желания работать и не должен прекращаться, когда по какой-либо причине их услуги временно не нужны. стр.91

Мир находится в состоянии пьяницы, стремящегося исправиться, но окруженного добрыми друзьями, предлагающими ему напитки, и поэтому постоянно впадает в рецидивы. В данном случае добрые друзья — это люди, которые зарабатывают деньги на его несчастных склонностях, и первым шагом в его исправлении должно быть их устранение.Только в этом смысле современный капитализм можно рассматривать как причину войны: это не вся причина, но он обеспечивает существенный стимул для других причин. Если бы ее больше не существовало, отсутствие этого стимула быстро заставило бы людей увидеть абсурдность войны и заключить такие равноправные соглашения, что ее появление в будущем было бы невероятным. стр.101

Причинно-следственная связь в современном мире более сложна и удалена по своим разветвлениям, чем когда-либо прежде, из-за увеличения числа крупных корпораций; но те, кто контролирует эти большие организации, — люди невежественные, не знающие сотой доли последствий своих действий.