Гончаров произведения: Произведения Гончарова И.А.

Гончаров. Обзор творчества

Джентльмен с душою чиновника, без идей и с глазами варёной рыбы,
которого Бог будто на смех одарил блестящим талантом.
Ф.М. Достоевский

В литературном процессе 19 века творчество Гончарова занимает особое место: произведения писателя – связующее звено двух эпох в истории русской литературы. Продолжатель традиций Гоголя, Гончаров окончательно закрепил позиции критического реализма как метода и романа как ведущего жанра второй половины 19 века.

За свою долгую жизнь Гончаров написал всего лишь три романа:
 «Обыкновенная история» (1847)
 «Обломов» (1859)
 «Обрыв» (1869)
Все три романа объединяет общий конфликт – противоречие между старой, патриархальной, и новой, капиталистической Россией. Болезненное переживание героями смены общественного уклада в России – сюжетообразующий фактор, определяющий становление центральных персонажей романов.

Сам писатель занимал консервативную позицию по отношению к назревавшим переменам и был противником ломки старых устоев и революционных настроений. Старая Россия, несмотря на экономическую и политическую отсталость, привлекала особой духовностью человеческих отношений, уважением к национальным традициям, а нарождающаяся буржуазная цивилизация могла привести к необратимым нравственным потерям. Гончаров утверждал, что «творчество может явиться только тогда, когда жизнь установится; с новою нарождающеюся жизнию оно не ладит». Поэтому свою писательскую задачу он видел в том, чтобы в переменчивом потоке открыть нечто устойчивое и «из долгих и многих повторений явлений и лиц» сложить устойчивые типы.

В творческой манере Гончарова необходимо особо выделить его авторскую объективность: он не склонен поучать читателя, не предлагает готовых выводов, Скрытая, явно не выраженная авторская позиция всегда вызывает споры, приглашает к дискуссии.

Гончаров склонен также к неторопливому, спокойному повествованию, к изображению явлений и характеров во всей их полноте и сложности, за что был назван критиком Н.А. Добролюбовым «объективным талантом».

И.А. Гончаров родился 6 (18) июня 1812 года в Симбирске (ныне Ульяновск) в купеческой семье Александра Ивановича и Авдотьи Матвеевны Гончаровых. Литературой увлёкся в детстве. Закончил Московское коммерческое училище (срок обучения в нём составлял 8 лет), затем – в 1834 году – словесное отделение Московского университета, где учился одновременно с критиком В.Г. Белинским и писателем А.И Герценом.

По окончании университета возвращается в Симбирск, где служит в канцелярии губернатора. При этом Симбирск, куда Гончаров приехал после долгого отсутствия, поразил его тем, что в нём ничего не изменилось: всё напоминало «сонную деревню». Поэтому весной 1835 писатель переезжает в Санкт-Петербург и работает в министерстве финансов. Одновременно входит в литературный кружок Николая Майкова, сыновьям которого – будущему критику Валериану и будущему поэту «чистого искусства» Аполлону – преподаёт литературу и выпускает вместе с ними рукописный альманах. Именно в этом альманахе Гончаров размещает свои первые произведения – несколько романтических стихотворений и повести «Лихая болесть» и «Счастливая ошибка». Пишет серию очерков, но не желает их публиковать, считая, что заявить о себе нужно по-настоящему значительным произведением.

В 1847 году к 35-летнему писателю приходит слава – одновременно с публикацией в журнале «Современник» романа «Обыкновенная история». Журнал «Современник» в 1847 году выкупили И.И. Панаев и Н.А. Некрасов, сумевшие объединить под крышей редакции самых талантливых писателей и литературных критиков. В редакции журнала к Гончарову относились как к человеку «инородных» взглядов, и сам писатель указывал: «Разность в религиозных убеждениях и некоторых других понятиях и взглядах мешала мне сблизиться с ними вполне… Я никогда не увлекался юношескими утопиями в духе идеального равенства, братства и т.д. Я не давал веры материализму – и всему тому, что из него любили выводить».

Успех «Обыкновенной истории» вдохновил писателя на создание трилогии, однако смерть Белинского и приглашение совершить кругосветное плавание приостановили осуществление замысла.

Пройдя курс морских наук, Гончаров, к удивлению близких знакомых, знавших его как человека малоподвижного и неэнергичного, отправился в двухлетнюю кругосветную экспедицию в качестве переводчика и секретаря адмирала Путятина. В обязанности Гончарова входило ведение путевого журнала. Гончаров побывал в Англии, Японии, на Филиппинах. Задачей экспедиции было установление экономических связей с закрытой в то время для иностранцев Японии. Экспедиция высадилась в Нагасаки, где и были подписаны договоры России и Японии.

Результатом путешествия стала вышедшая в 1854 году книга очерков «Фрегат Паллада». По окончании путешествия Гогчаров, высадившись у Охотского моря, по суше проехал через всю Россию и вернулся в Петербург. 

По возвращении в Петербург Гончаров приступил к работе над романом «Обломов», отрывок из которого был напечатан в «Современнике» ещё в 1849 году. Однако завершён был роман лишь в 1859 году, опубликован в журнале «Отечественные записки» и тут же вышел отдельной книгой.

С 1856 года Гончаров служит в министерстве народного просвещения цензором. В этой должности он проявил гибкость и либерализм, посодействовав разрешению издания произведений многих талантливых писателей, например, И.С. Тургенева и И.И. Лажечникова. С 1863 года Гончаров служит цензором уже в Совете по делам книгопечатания, но теперь его деятельность носила консервативный, антидемократический характер. Гончаров выступает против доктрин материализма и коммунизма. В качестве цензора он доставил немало неприятностей некрасовкому «Современнику», участвовал в закрытии литературного журнала Д.И. Писарева «Русское слово».

Впрочем, разрыв с «Современником» произошёл у Гончарова гораздо раньше и совсем по другим причинам. 1860 году Гончаров передал в редакцию «Современника» два отрывка из будущего романа

«Обрыв». Первый отрывок был опубликован, а второй подвергнут критике со сторны Н.А. Добролюбова, что и привело к уходу Гончарова из редакции журнала Некрасова. Поэтому второй отрывок из романа «Обрыв» в 1861 году был опубликован в «Отечественных записках» под редакцией А.А. Краевского. Работа над романом шла долго, сложно, и у писателя неоднократно возникала мысль оставить роман недописанным. Дело осложнилось ещё и возникшим конфликтом с И.С. Тургеневым, который, по мнению Гончарова, использовал идеи и образы будущего романа в своих произведениях «Дворянское гнездо» и «Накануне». Ещё в середине 1850-х годов Гончаров поделился с Тургеневым детальным планом будущего романа. Тургенев, по его словам, «слушал, будто замер, не шевелясь». После первого публичного чтения Тургеневым рукописи «Дворянского гнезда» Гончаров заявил, что это — слепок с его собственного пока не написанного романа. По делу о возможном плагиате состоялся суд, в котором приняли участие критики Павео Анненков, Александр Дружинин и цензор Александр Никитенко. Совпадение идей и положений было признано случайным, так как романы о современности написаны на одной и той же общественно-исторической основе. Тем не менее, Тургенев согласился на компромисс и изъял из текста «Дворянского гнезда» эпизоды, явно напоминавшие сюжетный ход романа «Обрыв»

Через восемь лет третий роман Гончарова был завершён и опубликован полностью в журнале «Вестник Европы» (1869). Первоначально роман мыслился как продолжение «Обломова», однако в итоге концепция романа претерпела значительные изменения. Главный герой романа Райский первоначально трактовался как вернувшийся к жизни Обломов, а демократ Волохов – как герой, страдающий за свои убеждения. Однако в ходе наблюдения за общественными процессами в России Гончаров изменил трактовку центральных образов.

В 1870-е и 1880-е гг. Гончаров пишет ряд мемуарных очерков: «Заметки о личности Белинского», «Необыкновенная история», «В университете», «На родине», а также критические этюды: «Мильон терзаний» (о комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума»), «Лучше поздно, чем никогда», «Литературный вечер», «Заметка по поводу юбилея Карамзина», «Слуги старого века».

В одном из критических этюдов Гончаров написал: «Никто не увидел теснейшей связи между всеми тремя книгами: «Обыкновенной историей», «Обломовым» и «Обрывом»… вижу не три романа, а один. Все они связаны одною общею нитью, одною последовательною идеей» (выделено – М.В.О). Действительно, центральные персонажи трёх романов – Александр Адуев, Обломов, Райский – родственны друг другу. Во всех романах присутствует сильная героиня, и именно требовательностью женщины определяется общественная и духовная ценность Адуевых, Обломова со Штольцем, Райского с Волоховым.

Гончаров скончался 15 (27) сентября 1891 года

от воспаления лёгких. Похоронен в Александро-Невской лавре, откуда его прах был перенесён на Волково кладбище.  

Задания по произведениям И.А. Гончарова

биография, творчество, значение в литературе. Произведения Гончарова

Иван Александрович Гончаров — писатель, литературный критик, публицист. Автор произведений «Обыкновенная история», «Обломов» и «Обрыв», объединенных в трилогию.

Биография Гончарова

Иван Гончаров родился в городе Симбирск 15 сентября 1812 года. Его родители были купцами и проживали в каменном особняке с большим двором в самом центре города.

Отец — Александр Иванович — умер, когда мальчику было восемь лет. Заботу об образовании Вани взял на себя Николай Николаевич Трегубов, который был его крестным отцом. Он был моряком в отставке. Все бытовые проблемы решала Авдотья Матвеевна — мать Гончарова.

Образование и карьера

На начальном этапе образованием Ивана Гончарова занимался его крестный, а позже мальчика отдали в частный пансион. Когда Гончарову исполнилось десять лет, его отправили в Московское коммерческое училище, где он обучался в течение восьми лет.

В 1831 году будущий писатель становится студентом факультета словесности Московского университета. После завершения обучения в университете в 1834 году Иван Александрович уезжает в родной Симбирск и поступает на должность секретаря губернатора, но через год возвращается в Москву.

В Москве Гончаров поступает переводчиком на службу в Департамент внешней торговли Министерства финансов. В то же время он устраивается в дом художника Майкова, репетитором к Аполлону.

В 1852 году И. А. Гончаров вместе с адмиралом Е. В. Путятиным отправляется в путешествие на фрегате «Паллада» на 2,5 года. В этот период он пишет серию очерков, которые впоследствии поразили читателей.

Творчество Ивана Гончарова

Начало творчества Ивана Александровича приходится на 1840-е годы. В это время он знакомится с Белинским. В 1846 году свой первый роман «Обыкновенная история» Гончаров сначала прочел Белинскому, а в 1847 году произведение опубликовали в журнале «Современник».

Во время путешествия на фрегате «Паллада» писатель с первых дней начал вести подробные записи, которые потом легли в основу произведения «Фрегат «Паллада»», опубликованного в 1858 году. В литературных кругах книгу высоко оценили и посчитали ее беспрецедентной.

Следующее произведение вышло в 1859 году. Это был роман, ставший необычайно популярным, — «Обломов». Благодаря ему появилось новое определение — «обломовщина». Гончаров работал над романом в течение 12 лет с перерывом на путешествие. Это произведение принесло ему огромный успех.

После выхода в свет «Обломова» писатель возвращается к созданию произведения «Обрыв». На то, чтобы написать этот роман, у Гончарова ушло 20 лет, хотя идея книги родилась еще в 1849 году, когда он пребывал в Симбирске. Иван Александрович хотел передать атмосферу российской глубинки, где процветал еще не отживший свое патриархальный быт, но уже пустил побеги новый уклад жизни. Во время работы писатель часто впадал в уныние и несколько раз хотел оставить «Обрыв» недописанным, но все-таки закончил его. Это произведение завершило трилогию, отражающую определенный этап истории России.

Впервые роман напечатали в 1869 году в журнале «Вестник Европы». После публикации заключительной части трилогии Гончаров больше крупных произведений не писал. Он работал над созданием нескольких очерков — «По восточной Сибири», «Слуги старого века». Некоторые из этих произведений опубликовали уже после смерти автора.

Смерть Ивана Гончарова

Иван Александрович Гончаров умер от воспаления легких в ночь на 15 сентября 1891 года. Ему было 79 лет. Похоронили писателя на Новом Никольском кладбище. Позже, в 1956 году, провели перезахоронение на Литераторских мостках Волковского кладбища.

Иван Гончаров, 18 июня 2020 – аналитический портал ПОЛИТ.РУ

18 июня 1812 года родился писатель Иван Гончаров.

 

Личное дело

Иван Александрович Гончаров (1812 – 1891) родился в Симбирске. Отец – Александр Иванович, зажиточный купец, хлеботорговец и владелец свечного завода – умер, когда мальчику было семь лет. Воспитанием детей занимались мать Авдотья Матвеевна, урожденная Шахторина, и крестный Николай Трегубов – отставной моряк, который много рассказывал мальчику о морских плаваниях, и будущий писатель «жадно поглощал его рассказы и зачитывался путешествиями». С 1820 по лето 1822 года Иван Гончаров обучался в частном пансионе, а потом мать устроила его с братом в Московское коммерческое училище. Он проучился там восемь лет, но в конце концов смог убедить мать, что выбранное поприще ему не подходит, и в 1830 году был отчислен из училища,в а в августе 1831 года поступил на словесное отделение Московского университета. В годы учебы в университете сложилось увлечение Гончарова литературой.

Окончив университет, Гончаров в июле 1834 года уехал в Симбирск, где до весны 1835 служил секретарем канцелярии губернатора А. М. Загряжского. Затем Гончаров поселился в Петербурге, где стал переводчиком в департаменте внешней торговли Министерства финансов. Свободное время Гончаров отдавал литературным занятиям, но не решался публиковать свои произведения и топил печь «кипами исписанной бумаги».

В 1844 году у Гончарова появился замысел будущего романа «Обыкновенная история». В 1845 году в доме Майковых Гончаров читает вслух первую часть романа, которую затем прочли и одобрили М. А. Языков и Н. А. Некрасов. В 1846 году книга была закончена, и Гончаров «с ужасным волнением» попросил прочесть «Обыкновенную историю» Виссариона Белинского. Белинский, по словам И. И. Панаева, «был в восторге от нового таланта, выступившего так блистательно». Роман был напечатан в 1847 году в журнале «Современник», а на следующий год вышел отдельным изданием. После успеха «Обыкновенной истории» Гончаров решается напечатать очерк из чиновничьего быта «Иван Савич Поджабрин», а также анонимно опубликовал фельетоны «Светский человек», «Письма столичного друга к провинциальному жениху» и некролог «В.Н.Майков». В 1847 году у Гончарова появился план романа «Обломов», а в 1849 в «Литературном сборнике с иллюстрациями» была напечатана глава «Сон Обломова» с подзаголовком «Эпизод из неконченного романа».

Летом 1849 года Гончаров уехал в отпуск в Симбирск, планируя дописать роман. Однако работа шла тяжело. В Симбирске, работая над вторым романом, Гончаров также задумал еще одно произведение – будущий «Обрыв». В 1852 году Гончаров решает поступить секретарем к отправлявшемуся в кругосветное плавание адмиралу «Путятину». В октябре 1852 года он отправился в путь на фрегате «Паллада». Побывал в Англии, Южной Африке, на острове Ява, в Сингапуре, Гонконге, Китае, Японии. Начавшаяся Крымская война изменила планы адмирала Евфимия Путятина. Фрегат вдоль берегов Кореи поднялся к устью Амура. Гончарова по его просьбе перевели на шхуну «Восток», которая доставила его в порт Аян на берегу Охотского моря. Оттуда он вернулся в Петербург, проехав всю Сибирь и европейскую часть России. Путевые очерки Гончарова сначала печатались по отдельности в разных журналах, а в 1858 году вышли книгой под названием «Фрегат «Паллада»». В марте 1856 года Иван Гончаров становится цензором Петербургского цензурного комитета. При этом у него была возможность ежегодно летом уезжать в длительный заграничный отпуск. В первый из таких отпусков, летом 1857 года, Гончаров в Мариенбаде за семь недель завершает роман «Обломов». С 1863 года он служит в Совете по делам книгопечатания и в Совете Главного управления по делам печати и, в качестве “цензора цензоров”, курирует ряд периодических изданий. С декабря 1857 по весну 1858 года Гончаров, сохраняя должность цензора, преподавал русскую словесность цесаревичу Николаю Александровичу. В 1869 году вышел в свет третий роман Гончарова – «Обрыв». До этого писатель публиковал отрывки из романа (с подзаголовком «Эпизоды из жизни Райского»): «Софья Николаевна Беловодова», «Бабушка», «Портрет». В конце жизни Гончаров написал статью «Мильон терзаний» – критический разбор комедии «Горе от ума», а также очерки «Из воспоминаний и рассказов о морском плавании» (позднее печатались под названием «Через двадцать лет»), «Литературный вечер», «Слуги старого века», мемуары «В университете», «Заметки о личности Белинского», «На родине». Умер Иван Александрович Гончаров 15 сентября 1891 года.

 

Чем знаменит

Если «Обыкновенная история» сделала Гончарова популярным литератором, то роман «Обломов» поставил его в ряд крупнейших русских писателей. Тургенев заметил: «Пока останется хоть один русский — до тех пор будут помнить Обломова», а Лев Толстой писал: «Обломов — капитальнейшая вещь, какой давно, давно не было. Скажите Гончарову, что я в восторге от Обломова и перечитываю его еще раз. Но что приятнее ему будет — это, что Обломов имеет успех не случайный, не с треском, а здоровый, капитальный и невременный в настоящей публике». Илья Ильич Обломов стал одним из «вечных типов» русской литературы. И сразу после выхода романа он начал получать самые различные оценки. Николай Добролюбов  статье «Что такое обломовщина?» говорил о барской психологии Обломова, выросшей на почве крепостничества психологии главного героя. Славянофилы со своей стороны выступили с апологией Обломовки, которая представлялась им поэтическим, «полным, художнически созданным миром, влекущим… неодолимо в свой очарованный круг».

 

О чем надо знать

 

Иван Гончаров

Бурную полемику вызвал и роман «Обрыв». Либеральные журналы оценили его отрицательно, публикуя рецензии под заглавиями: «Талантливая бесталанность», «Старая правда», «Псевдоновая героиня», «Уличная философия». Консерваторы же упрекали Гончарова в излишней симпатии к нигилистам. В отличие от авторов «антинигилистических» романов 1860-х годов, Гончаров не делал из своего героя нигилиста Марка Волохова карикатуру. Напротив, Марк был показан как интересный и во многом привлекательный человек. Гончаров дважды пытался объяснить свою позицию в статьях «Предисловие к роману “Обрыв”» и «Намерения, задачи и идеи романа “Обрыв”», но так и не опубликовал их. Только через десять лет после публикации романа, в “критических заметках” «Лучше поздно, чем никогда» Гончаров рассказал о своем отношении к критике романа и о понимании всех трех романов как трилогии. «Все они связаны одною общею нитью, одною последовательною идеею — перехода от одной эпохи русской жизни, которую я пережил, к другой…» — писал он.

 

Прямая речь

«Автор не имеет ни малейшей охоты что бы то ни было обличать в Обломовке; ни на один угол картины не наложены более густые или более светлые краски; одинаково освещенная, она стоит пред зрителем, как живая, во всей выпуклости своих изумительно схваченных деталей. Не эти, однако, эпические совершенства были причиной потрясающего впечатления, которое в свое время произвел «Обломов». Тайна его успеха — в условиях той эпохи, в том страстном и единодушном желании порвать всякие связи с ненавистным прошлым, которым характеризуются годы, непосредственно следующие за Крымской кампанией. Нужно было яркое воплощение нашей апатии, нужна была кличка для обозначения нашей дореформенной инертности и косности — и она быстро вошла во всеобщий обиход, как только Добролюбов ее сформулировал в своей знаменитой статье: «Что такое обломовщина». Современные свидетельства сводятся к тому, что решительно всякий усматривал в себе элементы «обломовщины»; всем казалось, что найдено объяснение несовершенств нашего общественного строя, всякий с ужасом отворачивался от перспективы столь же бесплодно и бесславно пройти жизненное поприще, как герой Гончаровского романа; всякий давал клятву истребить в себе все следы этого сходства. В противовес Обломову Гончаров вывел немца Штольца. В своей авторской исповеди Гончаров сознался, что Штольц — лицо не совсем удачное. «Образ Штольца, — говорит он, — бледен, не реален, не живой, а просто идея». Нужно прибавить, что идея, представителем которой является Штольц, — уродлива. Нельзя устроителя своей фортуны возводить в идеал. Всякая тонко-чувствующая женщина, какою, несомненно, является Ольга, наверно, сумела бы распознать, что в лености Обломова во сто раз больше душевных сокровищ, достойных самой горячей любви, чем в суетном, самодовольном филистерстве Штольца».

Семен Венгеров

 

«Гончаров не просто объективно изображает пространство, пересекаемое фрегатом, совершающим кругосветное путешествие из Петербурга во Владивосток,— он декларирует, что интерес к разнообразию культур, открытость «чужому» есть реальная специфика русского сознания. При этом впечатление повествователя, наблюдающего чужой для него мир, пересекается с впечатлениями других людей — например, матросов. Итак, пространство, в которое нас вводит автор, с одной стороны, меняется по мере того, как «Паллада» проделывает свой морской путь, и одновременно все время дается в пересечении точек зрения различных его наблюдателей. Так, Гончаров утверждает, что матрос, пересекающий на корабле почти весь земной шар, находится в «неизменном», малом пространстве палубы или каюты и в неизменном окружении не только все тех же моряков, но даже той же самой корабельной собачки. <…> Пространство корабля на глобусе культуры как бы олицетворяет собой Россию с двойной разделенностью: на мир матросов и морских офицеров. Это пространство перемещается из мира западного в мир восточный, в обоих случаях сохраняя и свою специфику, и способность понимать внешнее пространство, не будучи от него отгороженным. В это пространство включен ещё и путешественник, как бы объединяющий все пространства — ибо он внутренне отождествлен с любым из них. Он дает как бы высшую точку зрения культуры».

Юрий Лотман

 

«Те, кто встречал лишь изредка Гончарова или предполагал найти в нем живое воплощение одного из его наиболее ярких образов, охотно отождествляли его с Обломовым,— тем более что его грузная фигура, медлительная походка и спокойный, слегка апатичный взор красивых серо-голубых глаз давали к этому некоторый повод. Но в действительности это было не так. Под спокойным обличьем Гончарова укрывалась от нескромных или назойливо-любопытных глаз тревожная душа. Главных свойств Обломова — задумчивой лени и ленивого безделья — в Иване Александровиче не было и следа. Весь зрелый период своей жизни он был большим тружеником. Его переписка могла бы составить целые томы, так как он вел корреспонденцию с близкими знакомыми часто и аккуратно, причем письма его представляют прекрасные образцы этого эпистолярного рода, который был привычен людям тридцатых и сороковых годов. Это была неторопливая беседа человека, который не только хочет подробно и искренно поделиться своими мыслями и чувствами и рассказать о том, что с ним происходит, но и вызвать своего собеседника рядом вопросов участливого внимания и мирных шуток на такое же повествование. Современный человек почти уже не знает подобных писем».

Анатолий Кони

 

11 фактов об Иване Гончарове

• Первой публикацией Гончарова стали переведенные им две главы из романа Эжена Сю «Атар-Гюль», напечатанные в пятнадцатом номере журнала «Телескоп» за 1832 год.
• В первые годы жизни в Петербурге Гончаров преподавал русскую словесность и латынь сыновьям академика живописи Н. А. Майкова Аполлону и Валериану, будущим поэту и критику. Майковы выпускали рукописный журнал, на страницах которого появились и произведения Гончарова: стихотворения и повести «Лихая болесть» и «Счастливая ошибка».
• Прототипом Ольги Ильинской называют Елизавету Толстую или Екатерину Майкову.
• Многие литераторы упрекали Гончарова за то, что он служит в цензуре. Герцен резко отозвался об этом в заметках «Необыкновенная история о ценсоре Гон-ча-ро из Ши-Пан-Ху».
• Работая в цензурном ведомстве, Гончаров добился публикации некоторых ранее запрещенных произведений Лермонтова. Также содействовал появлению в печати некоторых произведений Некрасова, Тургенева (в том числе «Записок охотника»), Помяловского, Достоевского, Писемского.
• В 1855 году Гончаров рассказал своему близкому другу Ивану Тургеневу о замысле романа «Обрыв» и посвятил в детали будущей книги. Впоследствии Гончаров заподозрил, что Тургенев использовал его идею в романах «Дворянское гнездо» и «Накануне». Ссора чуть не закончилась дуэлью. В марте 1860 года был собран “третейский суд”, который пришел к выводу: «…произведения Тургенева и Гончарова, как возникшие на одной и той же русской почве, должны были тем самым иметь несколько схожих положений, случайно совпадать в некоторых мыслях и выражениях, что оправдывает и извиняет обе стороны».
• В 1860 году Гончаров был избран членом-корреспондентом Академии Наук по отделению языка и словесности.
• К пятидесятилетию Гончаров получил письмо от русских женщин (более тысячи подписей). Читательницы сообщали ему: «Читая Вас, не только наслаждаешься, но и учишься: — у Бабушки, житейской мудрости; — у Ольги, как любить и с достоинством переносить разочарования; — у Веры, как, «после горьких опытов, ошибок гордости и неведения» не падать духом, не умаляться, «а восходить на пути разумной, сознательной жизни»».
• Когда в 1878 году умер слуга Гончарова Карл Трейгут, оставив вдову с тремя малолетними детьми, писатель взял на себя заботу о них и помог им получить образование.
• За несколько лет до смерти Гончаров в журнале «Вестник Европы» опубликовал статью «Нарушение воли», где просил своих адресатов уничтожить имеющиеся у них письма. Сам он незадолго до смерти сжег значительную часть своего архива.
• Гончаров был похоронен в Александро-Невской Лавре на Новом Никольском кладбище. В 1956 году его прах был перенесен на Литераторские мостки Волкова кладбища.

 

Материалы об Иване Гончарове

Статья об Иване Гончарове в русской Википедии

Гончаров в Фундаментальной электронной библиотеке «Русская литература и фольклор»

Произведения Гончарова в библиотеке Мошкова

Официальный сайт Группы по подготовке Академического полного собрания сочинений и писем И. А. Гончарова Института русской литературы (Пушкинский Дом) Российской Академии наук

Краткое содержание рассказов Ивана Гончарова за 2 минуты

Иван Александрович Гончаров величайший русский писатель и критик. Родился в 1812 году. В молодые годы работал корреспондентом в издательстве в городе Петербурге. При этом ещё обладал чином статского советника. Был выдающимся и очень известным человеком в Российской литературе. Написал огромное количество произведений и очерков.

Образование писателя.

До десяти лет писатель учился дома, под присмотром Трегубова. Когда ему исполнилось 10 лет, мать отвезла Гончарова в Москву. Там он проучится 8 лет в коммерческом училище. Будущий писатель читал большое количество книг. Российская литература стала для него наставником. Гончаров считал своим первым учителем Карамзина. Он перечитывал его произведения по много раз. В 1831 году поступил в Московский университет на словесный факультет. Вместе с Иваном Александровичем в университете учились такие известные личности, как М. Лермонтов и Белинский.

Творчество Ивана Гончарова.

После знакомства с А. Майковым, начался творческий путь писателя Ивана Гончарова. Чуть позже происходит его знакомство с Белинским. Иван Александрович в то время часто посещал вечера чтецов в доме Литераторов.

Одним из первых произведений великого писателя был роман «Обыкновенная история». Напечатанный в журнале «Современник» в конце 1847года. Это произведение, получило наивысшую похвалу от Белинского. Ему очень понравилась техника написания и особый стиль письма автора. Роман был написан, когда Гончарову было уже 35 лет. После этого он пишет ещё несколько замечательных очерков. Такие, как: «Литературный вечер», «Поездка по Волге», «Май месяц в Петербурге». Но не все они опубликуются при его жизни. Многие из них будут напечатаны только после смерти писателя. Отношение общества к творчеству Ивана Гончарова было неоднозначным. Кто-то критиковал его очень сильно, а кто-то наоборот восхищался творчеством писателя.

Сразу после кругосветного путешествия с адмиралом Путятиным, в свет выходит новое произведение под названием «Фрегат Паллада». Год написания книги 1855.

Гончаров являлся не только писателем, но и критиком. В 1847 году выходит его статья «Мильон терзаний». Это был критический этюд, посвящённый произведению А.С. Грибоедова « Горе от ума». Им восхищались даже самые известные критики России. В это же время идёт написание произведения «Обломов». Много лет писатель трудился над ним, а смог закончить его только после, того как ушёл из министерства финансов. Этот роман выходит в свет в 1859 году. Он принёс писателю оглушительную славу. В своём произведение Иван Александрович Гончаров смог раскрыть судьбу человека с философской стороны.

Великому русскому писателю не нужна была слава, поэтому он сразу начинает писать новый роман под названием «Обрыв». На написание романа ушло 20 долгих лет. Это произведение стало последним из больших романов в его творчестве. Закончив написание «Обрыва», писатель больше не напишет ни одного произведения. Он будет писать только короткие очерки. Гончаров умер в 1891 году от воспаления лёгких. Захоронен великий русский писатель и критик на Никольском кладбище.

ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ ГОНЧАРОВ — Лебедев Ю.В. Литература. 10 класс.

Лебедев Ю.В. Литература. 10 класс.

ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ ГОНЧАРОВ (1812-1891)

О своеобразии художественного таланта И. А. Гончарова

По складу своего характера Иван Александрович Гончаров далеко не похож на людей, которых рождали энергичные и деятельные 60-е годы XIX века. В его биографии много необычного для этой эпохи, в условиях 60-х годов она — сплошной парадокс. Гончарова как будто не коснулась борьба партий, не затронули различные течения бурной общественной жизни. Он родился 6(18) июня 1812 года в Симбирске, в купеческой семье. Закончив Московское коммерческое училище, а затем словесное отделение философского факультета Московского университета, он вскоре определился на чиновничью службу в Петербурге и служил честно и беспристрастно фактически всю свою жизнь. Человек медлительный и флегматичный, Гончаров и литературную известность обрел не скоро. Первый его роман «Обыкновенная история» увидел свет, когда автору было уже 35 лет. У Гончарова-художника был необычный для того времени дар — спокойствие и уравновешенность. Это отличает его от писателей середины и второй половины XIX века, одержимых духовными порывами, захваченных общественными страстями. Достоевский увлечен человеческими страданиями и поиском мировой гармонии, Толстой — жаждой истины и созданием нового вероучения, Тургенев опьянен прекрасными мгновениями быстротекущей жизни. Напряженность, сосредоточенность, импульсивность — типичные свойства писательских дарований второй половины XIX века. А у Гончарова на первом плане — трезвость, уравновешенность, простота.

Лишь один раз Гончаров удивил современников. В 1852 году по Петербургу разнесся слух, что этот человек де-Лень — ироническое прозвище, данное ему приятелями, собрался в кругосветное плавание. Никто не поверил, но вскоре слух подтвердился. Гончаров действительно стал участником кругосветного путешествия на парусном военном фрегате «Паллада» в качестве секретаря начальника экспедиции вице-адмирала Е. В. Путятина. Но и во время путешествия он сохранял привычки домоседа.

В Индийском океане, близ мыса Доброй Надежды, фрегат попал в шторм: «Шторм был классический, во всей форме. В течение вечера приходили раза два за мной сверху, звать посмотреть его. Рассказывали, как с одной стороны вырывающаяся из-за туч луна озаряет море и корабль, а с другой — нестерпимым блеском играет молния. Они думали, что я буду описывать эту картину. Но как на мое покойное и сухое место давно уж было три или четыре кандидата, то я и хотел досидеть тут до ночи, но не удалось…

Я посмотрел минут пять на молнию, на темноту и на волны, которые все силились перелезть к нам через борт.

— Какова картина? — спросил меня капитан, ожидая восторгов и похвал.

— Безобразие, беспорядок! — отвечал я, уходя весь мокрый в каюту переменить обувь и белье».

«Да и зачем оно, это дикое грандиозное? Море, например? Бог с ним! Оно наводит только грусть на человека: глядя на него, хочется плакать. Сердце смущается робостью перед необозримой пеленой вод… Горы и пропасти созданы тоже не для увеселения человека. Они грозны и страшны… они слишком живо напоминают нам бренный состав наш и держат в страхе и тоске за жизнь…»

Гончарову дорога милая его сердцу равнина, благословленная им на вечную жизнь Обломовка. «Небо там, кажется, напротив, ближе жмется к земле, но не с тем, чтобы метать сильнее стрелы, а разве только чтоб обнять ее покрепче, с любовью: оно распростерлось так невысоко над головой, как родительская надежная кровля, чтоб уберечь, кажется, избранный уголок от всяких невзгод». В гончаровском недоверии к бурным переменам и стремительным порывам заявляла о себе определенная писательская позиция. Не без основательного подозрения относился Гончаров к начавшейся в 50-60-е годы ломке всех старых устоев патриархальной России. В столкновении патриархального уклада с нарождающимся буржуазным Гончаров усматривал не только исторический прогресс, но и утрату многих вечных ценностей. Острое чувство нравственных потерь, подстерегавших человечество на путях «машинной» цивилизации, заставляло его с любовью вглядываться в то прошлое, что Россия теряла. Многое в этом прошлом Гончаров не принимал: косность и застой, страх перемен, вялость и бездействие. Но одновременно старая Россия привлекала его теплотой и сердечностью отношений между людьми, уважением к национальным традициям, гармонией ума и сердца, чувства и воли, духовным союзом человека с природой. Неужели все это обречено на слом? И нельзя ли найти более гармоничный путь прогресса, свободный от эгоизма и самодовольства, от рационализма и расчетливости? Как сделать, чтобы новое в своем развитии не отрицало старое с порога, а органически продолжало и развивало то ценное и доброе, что старое несло в себе? Эти вопросы волновали Гончарова на протяжении всей жизни и определяли существо его художественного таланта.

Художника должны интересовать в жизни устойчивые формы, не подверженные веяниям капризных общественных ветров. Дело истинного писателя — создание устойчивых типов, которые слагаются «из долгих и многих повторений или наслоений явлений и лиц». Эти наслоения «учащаются в течение времени и, наконец, устанавливаются, застывают и делаются знакомыми наблюдателю». Не в этом ли секрет загадочной, на первый взгляд, медлительности Гончарова-художника? За всю свою жизнь он написал всего лишь три романа, в которых развивал и углублял один и тот же конфликт между двумя укладами русской жизни, патриархальным и буржуазным, между героями, выращенными двумя этими укладами. Причем работа над каждым из романов занимала у Гончарова не менее десяти лет. «Обыкновенную историю» он опубликовал в 1847 году, роман «Обломов» в 1859, а «Обрыв» в 1869 году.

Верный своему идеалу, он вынужден долго и пристально всматриваться в жизнь, в ее текущие, быстро меняющиеся формы; вынужден исписать горы бумаги, заготовить массу черновиков, прежде чем в переменчивом потоке русской жизни ему не откроется нечто устойчивое, знакомое и повторяющееся. «Творчество,- утверждал Гончаров,- может являться только тогда, когда жизнь установится; с новою, нарождающеюся жизнию оно не ладит», потому что едва народившиеся явления туманны и неустойчивы. «Они еще не типы, а молодые месяцы, из которых неизвестно, что будет, во что они преобразятся и в каких чертах застынут на более или менее продолжительное время, чтобы художник мог относиться к ним как к определенным и ясным, следовательно, и доступным творчеству образам».

Уже Белинский в отклике на роман «Обыкновенная история» отметил, что в таланте Гончарова главную роль играет «изящность и тонкость кисти», «верность рисунка», преобладание художественного изображения над прямой авторской мыслью и приговором. Но классическую характеристику особенностям таланта Гончарова дал Добролюбов в статье «Что такое обломовщина?». Он подметил три характерных признака писательской манеры Гончарова. Есть писатели, которые сами берут на себя труд объяснения с читателем и на протяжении всего рассказа поучают и направляют его. Гончаров, напротив, доверяет читателю и не дает от себя никаких готовых выводов: он изображает жизнь такою, какой ее видит как художник, и не пускается в отвлеченную философию и нравоучения. Вторая особенность Гончарова заключается в умении создавать полный образ предмета. Писатель не увлекается какой-либо одной стороной его, забывая об остальных. Он «вертит предмет со всех сторон, выжидает совершения всех моментов явления».

Наконец, своеобразие Гончарова-писателя Добролюбов видит в спокойном, неторопливом повествовании, стремящемся к максимально возможной объективности, к полноте непосредственного изображения жизни. Эти три особенности в совокупности позволяют Добролюбову назвать талант Гончарова объективным талантом.

Роман «Обыкновенная история»

Первый роман Гончарова «Обыкновенная история» увидел свет на страницах журнала «Современник» в мартовском и апрельском номерах за 1847 год. В центре романа столкновение двух характеров, двух философий жизни, выпестованных на почве двух общественных укладов: патриархального, деревенского (Александр Адуев) и буржуазно-делового, столичного (его дядюшка Петр Адуев). Александр Адуев-юноша, только что закончивший университет, исполненный возвышенных на-дежд на вечную любовь, на поэтические успехи (как большинство юношей, он пишет стихи), на славу выдающегося общественного деятеля. Эти надежды зовут его из патриархальной усадьбы Грачи в Петербург. Покидая деревню, он клянется в вечной верности соседской девушке Софье, обещает дружбу до гробовой доски университетскому приятелю Поспелову.

Романтическая мечтательность Александра Адуева сродни герою романа А. С. Пушкина «Евгений Онегин» Владимиру Ленскому. Но романтизм Александра, в отличие от Ленского, вывезен не из Германии, а выращен здесь, в России. Этот романтизм питает многое. Во-первых, далекая от жизни университетская московская наука. Во-вторых, юность с ее широкими, зовущими вдаль горизонтами, с ее душевным нетерпением и максимализмом. Наконец, эта мечтательность связана с русской провинцией, со старорусским патриархальным укладом. В Александре многое идет от наивной доверчивости, свойственной провинциалу. Он готов видеть друга в каждом встречном, он привык встречать глаза людей, излучающие человеческое тепло и участие. Эти мечты наивного провинциала подвергаются суровому испытанию столичной, петербургской жизнью.

«Он вышел на улицу — суматоха, все бегут куда-то, занятые только собой, едва взглядывая на проходящих, и то разве для того, чтоб не наткнуться друг на друга. Он вспомнил про свой губернский город, где каждая встреча, с кем бы то ни было, почему-нибудь интересна… С кем ни встретишься — поклон да пару слов, а с кем и не кланяешься, так знаешь, кто он, куда и зачем идет… А здесь так взглядом и сталкивают прочь с дороги, как будто все враги между собою… Он посмотрел на домы — и ему стало еще скучнее: на него наводили тоску эти однообразные каменные громады, которые, как колоссальные гробницы, сплошною массою тянутся одна за другою».

Провинциал верит в добрые родственные чувства. Он думает, что и столичные родственники примут его с распростертыми объятиями, как принято в деревенском усадебном быту. Не будут знать, как принять его, где посадить, как угостить. А он «расцелует хозяина и хозяйку, станет говорить им ты, как будто двадцать лет знакомы: все подопьют наливочки, может быть, запоют хором песню». Но и тут молодого романтика-провинциала ждет урок. «Куда! на него едва глядят, морщатся, извиняются занятиями; если есть дело, так назначают такой час, когда не обедают и не ужинают… Хозяин пятится от объятий, смотрит на гостя как-то странно».

Именно так встречает восторженного Александра деловой петербургский дядюшка Петр Адуев. На первый взгляд он выгодно отличается от племянника отсутствием неумеренной восторженности, умением трезво и деловито смотреть на вещи. Но постепенно читатель начинает замечать в этой трезвости сухость и расчетливость, деловой эгоизм бескрылого человека. С каким-то неприятным, демоническим удовольствием Петр Адуев «отрезвляет» молодого человека. Он безжалостен к юной душе, к ее прекрасным порывам. Стихи Александра он употребляет на оклейку стен в кабинете, подаренный любимой Софьей талисман с локоном ее волос — «вещественный знак невещественных отношений» — ловко швыряет в форточку, вместо стихов предлагает перевод агрономических статей о навозе, вместо серьезной государственной деятельности определяет племянника чиновником, занятым перепискою деловых бумаг. Под влиянием дядюшки, под воздействием отрезвляющих впечатлений делового, чиновничьего Петербурга разрушаются романтические иллюзии Александра. Гибнут надежды на вечную любовь. Если в романе с Наденькой герой еще романтический влюбленный, то в истории с Юлией он уже скучающий любовник, а с Лизой — просто соблазнитель. Увядают идеалы вечной дружбы. Разбиваются вдребезги мечты о славе поэта и государственного деятеля: «Он еще мечтал все о проектах и ломал себе голову над тем, какой государственный вопрос предложат ему решить, между тем все стоял и смотрел. «Точно завод моего дяди! — решил он наконец. Как там один мастер возьмет кусок массы, бросит ее в машину, повернет раз, два, три,- смотришь, выйдет конус, овал или полукруг; потом передает другому, тот сушит на огне, третий золотит, четвертый расписывает, и выйдет чашка, или ваза, или блюдечко. И тут: придет посторонний проситель, подаст, полусогнувшись, с жалкой улыбкой, бумагу — мастер возьмет, едва дотронется до нее пером и передаст другому, тот бросит ее в массу тысячи других бумаг… И каждый день, каждый час, и сегодня и завтра, и целый век, бюрократическая машина работает стройно, непрерывно, без отдыха, как будто нет людей,- одни колеса да пружины…»

Белинский в статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года», высоко оценивая художественные достоинства Гончарова, увидел главный пафос романа в развенчании прекраснодушного романтика. Однако смысл конфликта племянника и дядюшки более глубок. Источник несчастий Александра не только в его отвлеченной, летящей поверх прозы жизни мечтательности. В разочарованиях героя не в меньшей, если не в большей степени повинен трезвый, бездушный практицизм столичной жизни, с которой сталкивается молодой и пылкий юноша. В романтизме Александра, наряду с книжными иллюзиями и провинциальной ограниченностью, есть и другая сторона: романтична любая юность. Его максимализм, его вера в безграничные возможности человека — еще и признак молодости, неизменный во все эпохи и все времена.

Петра Адуева не упрекнешь в мечтательности, в отрыве от жизни, но и его характер подвергается в романе не менее строгому суду. Этот суд произносится устами жены Петра Адуева Елизаветы Александровны. Она говорит о «неизменной дружбе», «вечной любви», «искренних излияниях» — о тех ценностях, которых лишен Петр и о которых любил рассуждать Александр. Но теперь эти слова звучат далеко не иронически. Вина и беда дядюшки в его пренебрежении к тому, что является в жизни главным,- к духовным порывам, к цельным и гармоническим отношениям между людьми. А беда Александра оказывается не в том, что он верил в истину высоких целей жизни, а в том, что эту веру растерял.

В эпилоге романа герои меняются местами. Петр Адуев осознает ущербность своей жизни в тот момент, когда Александр, отбросив все романтические побуждения, становится на деловую и бескрылую дядюшкину стезю. Где же истина? Вероятно, посередине: наивна оторванная от жизни мечтательность, но страшен и деловой, расчетливый прагматизм. Буржуазная проза лишается поэзии, в ней нет места высоким духовным порывам, нет места таким ценностям жизни, как любовь, дружба, преданность, вера в высшие нравственные побуждения. Между тем в истинной прозе жизни, как ее понимает Гончаров, таятся зерна высокой поэзии.

У Александра Адуева есть в романе спутник, слуга Евсей. Что дано одному — не дано другому. Александр прекраснодушно духовен, Евсей прозаически прост. Но их связь в романе не ограничивается контрастом высокой поэзии и презренной прозы. Она выявляет еще и другое: комизм оторвавшейся от жизни высокой поэзии и скрытую поэтичность повседневной прозы. Уже в начале романа, когда Александр перед отъездом в Петербург клянется в «вечной любви» Софье, его слуга Евсей прощается с возлюбленной, ключницей Аграфеной. «Кто-то сядет на мое место?» — промолвил он, все со вздохом. «Леший!» — отрывисто отвечала она. «Дай-то Бог! лишь бы не Прошка. А кто-то в дураки с вами станет играть?» — «Ну хоть бы и Прошка, так что ж за беда?» — со злостью заметила она. Евсей встал… «Матушка, Аграфена Ивановна!.. будет ли Прошка любить вас так, как я? Поглядите, какой он озорник: ни одной женщине проходу не даст. А я-то! э-эх! Вы у меня, что синь-порох в глазу! Если б не барская воля, так… эх!..»

Проходит много лет. Полысевший и разочарованный Александр, растерявший в Петербурге романтические надежды, вместе со слугою Евсеем возвращается в усадьбу Грачи. «Евсей, подпоясанный ремнем, весь в пыли, здоровался с дворней; она кругом обступила его. Он дарил петербургские гостинцы: кому серебряное кольцо, кому березовую табакерку. Увидя Аграфену, он остановился, как окаменелый, и смотрел на нее молча, с глупым восторгом. Она поглядела на него сбоку, исподлобья, но тотчас же невольно изменила себе: засмеялась от радости, потом заплакала было, но вдруг отвернулась в сторону и нахмурилась. «Что молчишь? — сказала она,- экой болван: и не здоровается!»

Устойчивая, неизменная привязанность существует у слуги Евсея и ключницы Аграфены. «Вечная любовь» в грубоватом, народном варианте уже налицо. Здесь дается органический синтез поэзии и жизненной прозы, утраченный миром господ, в котором проза и поэзия разошлись и стали друг к другу во враждебные отношения. Именно народная тема романа несет в себе обещание возможности их синтеза в будущем.

Цикл очерков «Фрегат «Паллада»

Итогом кругосветного плавания Гончарова явилась книга очерков «Фрегат «Паллада», в которой столкновение буржуазного и патриархального мироуклада получило дальнейшее, углубляющееся осмысление. Путь писателя лежал через Англию к многочисленным ее колониям в Тихом океане. От зрелой, промышленно развитой современной цивилизации — к наивно-восторженной патриархальной молодости человечества с ее верой в чудеса, с ее надеждами и сказочными грезами. В книге очерков Гончарова получила документальное подтверждение мысль русского поэта Е. А. Боратынского, художественно воплощенная в стихотворении 1835 года «Последний поэт»:

Век шествует путем своим железным,
В сердцах корысть, и общая мечта
Час от часу насущным и полезным
Отчетливей, бесстыдней занята.
Исчезнули при свете просвещенья
Поэзии ребяческие сны,
И не о ней хлопочут поколенья,
Промышленным заботам преданы.

Возраст зрелости современной буржуазной Англии — это возраст деловитости и умного практицизма, хозяйственного освоения вещества земли. Любовное отношение к природе сменилось беспощадным покорением ее, торжеством фабрик, заводов, машин, дыма и пара. Все чудесное и таинственное вытеснилось приятным и полезным. Весь день англичанина расчислен и расписан: ни одной свободной минутки, ни одного лишнего движения — польза, выгода и экономия во всем.

Жизнь настолько запрограммирована, что действует, как машина. «Нет ни напрасного крика, ни лишнего движения, а уж о пении, о прыжке, о шалости и между детьми мало слышно. Кажется, все рассчитано, взвешено и оценено, как будто и с голоса и с мимики берут тоже пошлину, как с окон, с колесных шин». Даже непроизвольный сердечный порыв — жалости, великодушия, симпатии — англичане стараются регулировать и контролировать. «Кажется, честность, справедливость, сострадание добываются, как каменный уголь, так что в статистических таблицах можно, рядом с итогом стальных вещей, бумажных тканей, показывать, что вот таким-то законом, для той провинции или колонии, добыто столько-то правосудия, или для такого дела подбавлено в общественную массу материала для выработки тишины, смягчения нравов и т. п. Эти добродетели приложены там, где их нужно, и вертятся, как колеса, оттого они лишены теплоты и прелести».

Когда Гончаров охотно расстается с Англией — «этим всемирным рынком и с картиной суеты и движения, с колоритом дыма, угля, пара и копоти», в его воображении, по контрасту с механической жизнью англичанина, встает образ русского помещика. Он видит, как далеко в России, «в просторной комнате на трех перинах» спит человек, с головою укрывшийся от назойливых мух. Его не раз будила посланная от барыни Парашка, слуга в сапогах с гвоздями трижды входил и выходил, потрясая половицы. Солнце обжигало ему сначала темя, а потом висок. Наконец, под окнами раздался не звон механического будильника, а громкий голос деревенского петуха — и барин проснулся. Начались поиски слуги Егорки: куда-то исчез сапог и панталоны запропастились. Оказалось, что Егорка на рыбалке — послали за ним. Егорка вернулся с целой корзиной карасей, двумя сотнями раков и с дудочкой из камыша для барчонка. Нашелся сапог в углу, а панталоны висели на дровах, где их оставил впопыхах Егорка, призванный товарищами на рыбную ловлю. Барин не спеша напился чаю, позавтракал и стал изучать календарь, чтобы выяснить, какого святого нынче праздник, нет ли именинников среди соседей, коих надо поздравить. Несуетная, неспешная, совершенно свободная, ничем, кроме личных желаний, не регламентированная жизнь! Так появляется параллель между чужим и своим, и Гончаров замечает: «Мы так глубоко вросли корнями у себя дома, что, куда и как надолго бы я ни заехал, я всюду унесу почву родной Обломовки на ногах, и никакие океаны не смоют ее!» Гораздо больше говорят сердцу русского писателя нравы Востока. Он воспринимает Азию как на тысячу миль распростертую Обломовку. Особенно поражают его воображение Ликейские острова: это идиллия, брошенная среди бесконечных вод Тихого океана. Здесь живут добродетельные люди, питающиеся одними овощами, живут патриархально, «толпой выходят навстречу путешественникам, берут за руки, ведут в домы и с земными поклонами ставят перед ними избытки своих полей и садов… Что это? где мы? Среди древних пастушеских народов, в золотом веке?» Это уцелевший клочок древнего мира, как изображали его Библия и Гомер. И люди здесь красивы, полны достоинства и благородства, с развитыми понятиями о религии, об обязанностях человека, о добродетели. Они живут, как жили и две тысячи лет назад, без перемены: просто, несложно, первобытно. И хотя такая идиллия человеку цивилизации не может не наскучить, почему-то в сердце после общения с нею появляется тоска. Пробуждается мечта о земле обетованной, зарождается укор современной цивилизации: кажется, что люди могут жить иначе, свято и безгрешно. В ту ли сторону пошел современный европейский и американский мир с его техническим прогрессом? Приведет ли человечество к блаженству упорное насилие, которое оно творит над природой и душой человека? А что если прогресс возможен на иных, более гуманных основах, не в борьбе, а в родстве и союзе с природой?

Далеко не наивны вопросы Гончарова, острота их нарастает тем более, чем драматичнее оказываются последствия разрушительного воздействия европейской цивилизации на патриархальный мир. Вторжение в Шанхай англичан Гончаров определяет как «нашествие рыжих варваров». Их бесстыдство «доходит до какого-то героизма, чуть дело коснется до сбыта товара, какой бы он ни был, хоть яд!». Культ наживы, расчета, корысти ради сытости, удобства и комфорта… Разве не унижает человека эта мизерная цель, которую европейский прогресс начертал на своих знаменах? Не простые вопросы задает Гончаров человеку. С развитием цивилизации они нисколько не смягчились. Напротив, в конце XX века они приобрели угрожающую остроту. Совершенно очевидно, что технический прогресс с его хищным отношением к природе подвел человечество к роковому рубежу: или нравственное самосовершенствование и смена технологий в общении с природой — или гибель всего живого на земле.

Роман «Обломов»

С 1847 года обдумывал Гончаров горизонты нового романа: эта дума ощутима и в очерках «Фрегат «Паллада», где он сталкивает тип делового и практичного англичанина с русским помещиком, живущим в патриархальной Обломовке. Да и в «Обыкновенной истории» такое столкновение двигало сюжет. Не случайно Гончаров однажды признался, что в «Обыкновенной истории», «Обломове» и «Обрыве» видит он не три романа, а один. Работу над «Обломовым» писатель завершил в 1858 году и опубликовал в первых четырех номерах журнала «Отечественные записки» за 1859 год.

Добролюбов о романе. «Обломов» встретил единодушное признание, но мнения о смысле романа резко разделились. Н. А. Добролюбов в статье «Что такое обломовщина?» увидел в «Обломове» кризис и распад старой крепостнической Руси. Илья Ильич Обломов — «коренной народный наш тип», символизирующий лень, бездействие и застой всей крепостнической системы отношений. Он — последний в ряду «лишних людей» — Онегиных, Печориных, Бельтовых и Рудиных. Подобно своим старшим предшественникам, Обломов заражен коренным противоречием между словом и делом, мечтательностью и практической никчемностью. Но в Обломове типичный комплекс «лишнего человека» доведен до парадокса, до логического конца, за которым — распад и гибель человека. Гончаров, по мнению Добролюбова, глубже всех своих предшественников вскрывает корни обломовского бездействия. В романе обнажается сложная взаимосвязь рабства и барства. «Ясно, что Обломов не тупая, апатическая натура,- пишет Добролюбов.- Но гнусная привычка получать удовлетворение своих желаний не от собственных усилий, а от других,- развила в нем апатическую неподвижность и повергла его в жалкое состояние нравственного рабства. Рабство это так переплетается с барством Обломова, так они взаимно проникают друг в друга и одно другим обусловливаются, что, кажется, нет ни малейшей возможности провести между ними какую-то границу… Он раб своего крепостного Захара, и трудно решить, который из них более подчиняется власти другого. По крайней мере — чего Захар не захочет, того Илья Ильич не может заставить его сделать, а чего захочет Захар, то сделает и против воли барина, и барин покорится…» Но потому и слуга Захар в известном смысле «барин» над своим господином: полная зависимость от него Обломова дает возможность и Захару спокойно спать на своей лежанке. Идеал существования Ильи Ильича — «праздность и покой» — является в такой же мере вожделенной мечтою и Захара. Оба они, господин и слуга, дети Обломовки. «Как одна изба попала на обрыв оврага, так и висит там с незапамятных времен, стоя одной половиной на воздухе и подпираясь тремя жердями. Три-четыре поколения тихо и счастливо прожили в ней». У господского дома тоже с незапамятных времен обвалилась галерея, и крыльцо давно собирались починить, но до сих пор не починили.

«Нет, Обломовка есть наша прямая родина, ее владельцы — наши воспитатели, ее триста Захаров всегда готовы к нашим услугам,- заключает Добролюбов.- В каждом из нас сидит значительная часть Обломова, и еще рано писать нам надгробное слово». «Если я вижу теперь помещика, толкующего о правах человечества и о необходимости развития личности, я уже с первых слов его знаю, что это Обломов. Если встречаю чиновника, жалующегося на запутанность и обременительность делопроизводства, он — Обломов. Если слышу от офицера жалобы на утомительность парадов и смелые рассуждения о бесполезности тихого шага и т. п., я не сомневаюсь, что он — Обломов. Когда я читаю в журналах либеральные выходки против злоупотреблений и радость о том, что наконец сделано то, чего мы давно надеялись и желали, я думаю, что это все пишут из Обломовки. Когда я нахожусь в кружке образованных людей, горячо сочувствующих нуждам человечества и в течение многих лет с неуменьшающимся жаром рассказывающих все те же самые (а иногда и новые) анекдоты о взяточниках, о притеснениях, о беззакониях всякого рода, я невольно чувствую, что я перенесен в старую Обломовку»,- пишет Добролюбов.

Дружинин о романе. Так сложилась и окрепла одна точка зрения на роман Гончарова «Обломов», на истоки характера главного героя. Но уже среди первых критических откликов появилась иная, противоположная оценка романа. Она принадлежит либеральному критику А. В. Дружинину, написавшему статью «Обломов», роман Гончарова». Дружинин тоже полагает, что характер Ильи Ильича отражает существенные стороны русской жизни, что «Обломова» изучил и узнал целый народ, по преимуществу богатый обломовщиною». Но, по мнению Дружинина, «напрасно многие люди с чересчур практическими стремлениями усиливаются презирать Обломова и даже звать его улиткою: весь этот строгий суд над героем показывает одну поверхностную и быстропреходящую придирчивость. Обломов любезен всем нам и стоит беспредельной любви». «Германский писатель Риль сказал где-то: горе тому политическому обществу, где нет и не может быть честных консерваторов; подражая этому афоризму, мы скажем: нехорошо той земле, где нет добрых и неспособных на зло чудаков в роде Обломова». В чем же видит Дружинин преимущества Обломова и обломовщины? «Обломовщина гадка, ежели она происходит от гнилости, безнадежности, растления и злого упорства, но ежели корень ее таится просто в незрелости общества и скептическом колебании чистых душою людей перед практической безурядицей, что бывает во всех молодых странах, то злиться на нее значит то же, что злиться на ребенка, у которого слипаются глазки посреди вечерней крикливой беседы людей взрослых…» Дружининский подход к осмыслению Обломова и обломовщины не стал популярным в XIX веке. С энтузиазмом большинством была принята добролюбовская трактовка романа. Однако, по мере того как восприятие «Обломова» углублялось, открывая читателю новые и новые грани своего содержания, дружининская статья стала привлекать внимание. Уже в советское время М. М. Пришвин записал в дневнике: «Обломов». В этом романе внутренне прославляется русская лень и внешне она же порицается изображением мертво-деятельных людей (Ольга и Штольц). Никакая «положительная» деятельность в России не может выдержать критики Обломова: его покой таит в себе запрос на высшую ценность, на такую деятельность, из-за которой стоило бы лишиться покоя. Это своего рода толстовское «неделание». Иначе и быть не может в стране, где всякая деятельность, направленная на улучшение своего существования, сопровождается чувством неправоты, и только деятельность, в которой личное совершенно сливается с делом для других, может быть противопоставлено обломовскому покою».

Полнота и сложность характера Обломова

В свете этих диаметрально противоположных трактовок Обломова и обломовщины присмотримся внимательно к тексту очень сложного и многослойного содержания гончаровского романа, в котором явления жизни «вертятся со всех сторон». Первая часть романа посвящена одному обычному дню жизни Ильи Ильича. Жизнь эта ограничена пределами одной комнаты, в которой лежит и спит Обломов. Внешне здесь происходит очень мало событий. Но картина полна движения. Во-первых, беспрестанно изменяется душевное состояние героя, комическое сливается с трагическим, беспечность с внутренним мучением и борьбой, сон и апатия с пробуждением и игрою чувств. Во-вторых, Гончаров с пластической виртуозностью угадывает в предметах домашнего быта, окружающих Обломова, характер их хозяина. Тут он идет по стопам Гоголя. Автор подробно описывает кабинет Обломова. На всех вещах — заброшенность, следы запустения: валяется прошлогодняя газета, на зеркалах слой пыли, если бы кто-нибудь решился обмакнуть перо в чернильницу — оттуда вылетела бы муха. Характер Ильи Ильича угадан даже через его туфли, длинные, мягкие и широкие. Когда хозяин не глядя опускал с постели ноги на пол, он непременно попадал в них сразу. Когда во второй части романа Андрей Штольц пытается пробудить героя к деятельной жизни, в душе Обломова царит смятение, и автор передает это через разлад его с привычными вещами. «Теперь или никогда!», «Быть или не быть!» Обломов приподнялся было с кресла, но не попал сразу ногой в туфлю и сел опять».

Символичен также образ халата в романе и целая история отношений к нему Ильи Ильича. Халат у Обломова особенный, восточный, «без малейшего намека на Европу». Он как послушный раб повинуется самомалейшему движению тела его хозяина. Когда любовь к Ольге Ильинской пробуждает героя на время к деятельной жизни, его решимость связывается с халатом: «Это значит,- думает Обломов,- вдруг сбросить широкий халат не только с плеч, но и с души, с ума…» Но в момент заката любви, подобно зловещему предзнаменованию, мелькает в романе угрожающий образ халата. Новая хозяйка Обломова Агафья Матвеевна Пшеницына сообщает, что она достала халат из чулана и собирается помыть его и почистить.

Связь внутренних переживаний Обломова с принадлежащими ему вещами создает в романе комический эффект. Не что-либо значительное, а туфли и халат характеризуют его внутреннюю борьбу. Обнаруживается застарелая привычка героя к покойной обломовской жизни, его привязанность к бытовым вещам и зависимость от них. Но здесь Гончаров не оригинален. Он подхватывает и развивает известный нам по «Мертвым душам» гоголевский прием овеществления человека. Вспомним, например, описания кабинетов Манилова и Собакевича. Особенность гончаровского героя заключается в том, что его характер этим никак не исчерпывается и не ограничивается. Наряду с бытовым окружением в действие романа включаются гораздо более широкие связи, оказывающие воздействие на Илью Ильича. Само понятие среды, формирующей человеческий характер, у Гончарова безмерно расширяется. Уже в первой части романа Обломов не только комический герой: за юмористическими эпизодами проскальзывают иные, глубоко драматические начала. Гончаров использует внутренние монологи героя, из которых мы узнаем, что Обломов — живой и сложный человек. Он погружается в юношеские воспоминания, в нем шевелятся упреки за бездарно прожитую жизнь. Обломов стыдится собственного барства, как личность, возвышается над ним. Перед героем встает мучительный вопрос: «Отчего я такой?» Ответ на него содержится в знаменитом «Сне Обломова». Здесь раскрыты обстоятельства, оказавшие влияние на характер Ильи Ильича в детстве и юности. Живая, поэтическая картина Обломовки — часть души самого героя. В нее входит российское барство, хотя барством Обломовка далеко не исчерпывается. В понятие «обломовщина» входит целый патриархальный уклад русской жизни не только с отрицательными, но и с глубоко поэтическими его сторонами. На широкий и мягкий характер Ильи Ильича оказала влияние среднерусская природа с мягкими очертаниями отлогих холмов, с медленным, неторопливым течением равнинных рек, которые то разливаются в широкие пруды, то стремятся быстрой нитью, то чуть-чуть ползут по камушкам, будто задумавшись. Эта природа, чуждающаяся «дикого и грандиозного», сулит человеку покойную и долговременную жизнь и незаметную, сну подобную смерть. Природа здесь, как ласковая мать, заботится о тишине, размеренном спокойствии всей жизни человека. И с нею заодно особый «лад» крестьянской жизни с ритмичной чередой будней и праздников. И даже грозы не страшны, а благотворны там: они «бывают постоянно в одно и то же установленное время, не забывая почти никогда Ильина дня, как будто для того, чтоб поддержать известное предание в народе». Ни страшных бурь, ни разрушений не бывает в том краю. Печать неторопливой сдержанности лежит и на характерах людей, взращенных русской матерью-природой.

Под стать природе и создания поэтической фантазии народа. «Потом Обломову приснилась другая пора: он в бесконечный зимний вечер робко жмется к няне, а она нашептывает ему о какой-то неведомой стороне, где нет ни ночей, ни холода, где все совершаются чудеса, где текут реки меду и молока, где никто ничего круглый год не делает, а день-деньской только и знают, что гуляют все добрые молодцы, такие, как Илья Ильич, да красавицы, что ни в сказке сказать ни пером описать». В состав «обломовщины» входит у Гончарова безграничная любовь и ласка, которыми с детства окружен и взлелеян Илья Ильич. «Мать осыпала его страстными поцелуями», смотрела «жадными, заботливыми глазами, не мутны ли глазки, не болит ли что-нибудь, покойно ли он спал, не просыпался ли ночью, не метался ли во сне, не было ли у него жару». Сюда же входит и поэзия деревенского уединения, и картины щедрого русского хлебосольства с исполинским пирогом, и гомерическое веселье, и красота крестьянских праздников под звуки балалайки… Отнюдь не только рабство да барство формируют характер Ильи Ильича. Есть в нем что-то от сказочного Иванушки, мудрого ленивца, с недоверием относящегося ко всему расчетливому, активному и наступательному. Пусть суетятся, строят планы, снуют и толкутся, начальствуют и лакействуют другие. А он живет спокойно и несуетно, подобно былинному герою Илье Муромцу, сиднем сидит тридцать лет и три года. Вот являются к нему в петербургском современном обличье «калики перехожие», зовут его в странствие по морю житейскому. И тут мы вдруг невольно чувствуем, что симпатии наши на стороне «ленивого» Ильи Ильича. Чем соблазняет Обломова петербургская жизнь, куда зовут его приятели? Столичный франт Волков сулит ему светский успех, чиновник Судьбинский — бюрократическую карьеру, литератор Пенкин — пошлое литературное обличительство.

«Увяз, любезный друг, по уши увяз,- сетует Обломов на судьбу чиновника Судьбинского.- И слеп, и глух, и нем для всего остального в мире. А выйдет в люди, будет со временем ворочать делами и чинов нахватает… А как мало тут человека-то нужно: ума его, золи, чувства,- зачем это?»

«Где же тут человек? На что он раздробляется и рассыпается? — обличает Обломов пустоту светской суеты Волкова….Да в десять мест в один день — несчастный!» — заключает он, «перевертываясь на спину и радуясь, что нет у него таких пустых желаний и мыслей, что он не мыкается, а лежит вот тут, сохраняя свое человеческое достоинство и свой покой».

В жизни деловых людей Обломов не видит поприща, отвечающего высшему назначению человека. Так не лучше ли оставаться обломовцем, но сохранить в себе человечность и доброту сердца, чем быть суетным карьеристом, деятельным Обломовым, черствым и бессердечным? Вот приятель Обломова Андрей Штольц поднял-таки лежебоку с дивана, и Обломов какое-то время предается той жизни, в которую с головой уходит Штольц.

«Однажды, возвратясь откуда-то поздно, он особенно восстал против этой суеты.- «Целые дни,- ворчал Обломов, надевая халат,- не снимаешь сапог: ноги так и зудят! Не нравится мне эта ваша петербургская жизнь!» — продолжал он, ложась на диван. «Какая же тебе нравится?» — спросил Штольц.- «Не такая, как здесь».- «Что ж здесь именно так не понравилось?» — «Все, вечная беготня взапуски, вечная игра дрянных страстишек, особенно жадности, перебиванья друг у друга дороги, сплетни, пересуды, щелчки друг другу, это оглядыванье с ног до головы; послушаешь, о чем говорят, так голова закружится, одуреешь. Кажется, люди на взгляд такие умные, с таким достоинством на лице; только и слышишь: «Этому дали то, тот получил аренду».- «Помилуйте, за что?» — кричит кто-нибудь. «Этот проигрался вчера в клубе; тот берет триста тысяч!» Скука, скука, скука!.. Где же тут человек? Где его целость? Куда он скрылся, как разменялся на всякую мелочь?»

Обломов лежит на диване не только потому, что как барин может ничего не делать, но и потому, что как человек он не желает жить в ущерб своему нравственному достоинству. Его «ничегонеделание» воспринимается в романе еще и как отрицание бюрократизма, светской суеты и буржуазного делячества. Лень и бездеятельность Обломова вызваны резко отрицательным и справедливо скептическим отношением его к жизни и интересам современных практически-деятельных людей.

Андрей Штольц как антипод Обломова

Обломову противопоставлен в романе Андрей Штольц. Первоначально он мыслился Гончаровым как положительный герой, достойный антипод Обломову. Автор мечтал, что со временем много «Штольцев явится под русскими именами». Он пытался соединить в Штольце немецкое трудолюбие, расчетливость и пунктуальность с русской мечтательностью и мягкостью, с философическими раздумьями о высоком предназначении человека. Отец у Штольца — деловитый бюргер, а мать — русская дворянка. Но синтеза немецкой практичности и русской душевной широты у Гончарова не получилось. Положительные качества, идущие от матери, в Штольце только декларированы: в плоть художественного образа они так и не вошли. В Штольце ум преобладает над сердцем. Это натура рациональная, подчиняющая логическому контролю даже самые интимные чувства и с недоверием относящаяся к поэзии свободных чувств и страстей. В отличие от Обломова, Штольц — энергичный, деятельный человек. Но каково же содержание его деятельности? Какие идеалы вдохновляют Штольца на упорный, постоянный труд? По мере развития романа читатель убеждается, что никаких широких идеалов у героя нет, что практика его направлена на личное преуспеяние и мещанский комфорт.

Обломов и Ольга Ильинская

И в то же время за русским типом буржуа проглядывает в Штольце образ Мефистофеля. Как Мефистофель Фаусту, Штольц в виде искушения «подсовывает» Обломову Ольгу Ильинскую. Еще до знакомства ее с Обломовым Штольц обговаривает условия такого «розыгрыша». Перед Ольгой ставится задача — поднять с кровати лежебоку Обломова и вытащить его в большой свет. Если чувства Обломова к Ольге искренни и безыскусственны, то в чувствах Ольги ощутим последовательный расчет. Даже в минуты увлечения она не забывает о своей высокой миссии: «ей нравилась эта роль путеводной звезды, луча света, который она разольет над стоячим озером и отразится в нем». Выходит, Ольга любит в Обломове не самого Обломова, а свое собственное отражение. Для нее Обломов — «какая-то Галатея, с которой ей самой приходилось быть Пигмалионом». Но что же предлагает Ольга Обломову взамен его лежания на диване? Какой свет, какой лучезарный идеал? Увы, программу пробуждения Обломова в умненькой головке Ольги вполне исчерпывает штольцевский горизонт: читать газеты, хлопотать по устройству имения, ехать в приказ. Все то же, что советует Обломову и Штольц: «…Избрать себе маленький круг деятельности, устроить деревушку, возиться с мужиками, входить в их дела, строить, садить — все это ты должен и сможешь сделать». Этот минимум для Штольца и воспитанной им Ольги — максимум. Не потому ли, ярко вспыхнув, быстро увядает любовь Обломова и Ольги? Как писал русский поэт начала XX века И. Ф. Анненский, «Ольга — миссионерка умеренная, уравновешенная. В ней не желание пострадать, а чувство долга… Миссия у нее скромная — разбудить спящую душу. Влюбилась она не в Обломова, а в свою мечту. Робкий и нежный Обломов, который относился к ней так послушно и так стыдливо, любил ее так просто, был лишь удобным объектом для ее девической мечты и игры в любовь. Но Ольга — девушка с большим запасом здравого смысла, самостоятельности и воли, главное. Обломов первый, конечно, понимает химеричность их романа, но она первая его разрывает. Один критик зло посмеялся и над Ольгой, и над концом романа: хороша, мол, любовь, которая лопнула, как мыльный пузырь, оттого, что ленивый жених не собрался в приказ. Мне конец этот представляется весьма естественным. Гармония романа кончилась давно, да она, может, и мелькнула всего на два мгновения в Casta diva*, в сиреневой ветке; оба, и Ольга и Обломов, переживают сложную, внутреннюю жизнь, но уже совершенно независимо друг от друга; в совместных отношениях идет скучная проза, когда Обломова посылают то за двойными звездами, то за театральными билетами, и он, кряхтя, несет иго романа. Нужен был какой-нибудь вздор, чтобы оборвать эти совсем утончившиеся нити». Головной, рассудочно-экспериментальной любви Ольги противопоставлена душевно-сердечная, не управляемая никакой внешней идеей любовь Агафьи Матвеевны Пшеницыной. Под уютным кровом ее дома находит Обломов желанное успокоение. Достоинство Ильи Ильича заключается в том, что он лишен самодовольства и сознает свое душевное падение: «Начал гаснуть я над писанием бумаг в канцелярии; гаснул потом, вычитывая в книгах истины, с которыми не знал, что делать в жизни, гаснул с приятелями, слушая толки, сплетни, передразниванье… Или я не понял этой жизни, или она никуда не годится, а лучшего я ничего не знал, не видал, никто не указал мне его… да, я дряблый, ветхий, изношенный кафтан, но не от климата, не от трудов, а от того, что двенадцать лет во мне был заперт свет, который искал выхода, но только жег свою тюрьму, не вырвался на волю и угас». Когда Ольга в сцене последнего свидания заявляет Обломову, что она любила в нем то, на что указал ей Штольц, и упрекает Илью Ильича в голубиной кроткости и нежности, у Обломова подкашиваются ноги. «Он в ответ улыбнулся как-то жалко, болезненно-стыдливо, как нищий, которого упрекнули его наготой. Он сидел с этой улыбкой бессилия, ослабевший от волнения и обиды; потухший взгляд его ясно говорил: «Да, я скуден, жалок, нищ… бейте, бейте меня!..» «Отчего его пассивность не производит на нас ни впечатления горечи, ни впечатления стыда? — задавал вопрос тонко чувствовавший Обломова И. Ф. Анненский и отвечал на него так.- Посмотрите, что противопоставляется обломовской лени: карьера, светская суета, мелкое сутяжничество или культурно-коммерческая деятельность Штольца. Не чувствуется ли в обломовском халате и диване отрицание всех этих попыток разрешить вопрос о жизни?» В финале романа угасает не только Обломов. Окруженная мещанским комфортом, Ольга начинает все чаще испытывать острые приступы грусти и тоски. Ее тревожат вечные вопросы о смысле жизни, о цели человеческого существования. И что же говорит ей в ответ на все тревоги бескрылый Штольц? «Мы не титаны с тобой… мы не пойдем с Манфредами и Фаустами на дерзкую борьбу с мятежными вопросами, не примем их вызова, склоним головы и смиренно переживем трудную минуту…» Перед нами, в сущности, самый худший вариант обломовщины, потому что у Штольца она тупая и самодовольная.

Историко-философский смысл романа

В конфликте Обломова со Штольцем за социальными и нравственными проблемами просвечивает еще и другой, историко-философский смысл. Печально-смешной Обломов бросает в романе вызов современной цивилизации с ее идеей исторического прогресса. «И сама история,- говорит он,- только в тоску повергает: учишь, читаешь, что вот-де настала година бедствий, несчастлив человек; вот собирается с силами, работает, гомозится, страшно терпит и трудится, все готовит ясные дни. Вот настали они — тут бы хоть сама история отдохнула: нет, опять появились тучи, опять здание рухнуло, опять работать, гомозиться… Не остановятся ясные дни, бегут — и все течет жизнь, все течет, все ломка да ломка». Обломов готов выйти из суетного круга истории. Он мечтает о том, чтобы люди угомонились наконец и успокоились, бросили погоню за призрачным комфортом, перестали заниматься техническими играми, оставили большие города и вернулись к деревенскому миру, к простой, непритязательной жизни, слитой с ритмами окружающей природы. Здесь герой Гончарова в чем-то предвосхищает мысли позднего Л. Н. Толстого, отрицавшего технический прогресс, звавшего людей к опрощению и к отказу от излишеств цивилизации.

Роман «Обрыв»

Поиски путей органического развития России, снимающего крайности патриархальности и буржуазного прогресса, продолжил Гончаров и в последнем романе — «Обрыв». Он был задуман еще в 1858 году, но работа растянулась, как всегда, на целое десятилетие, и «Обрыв» был завершен в 1868 году. По мере развития в России революционного движения Гончаров становится все более решительным противником крутых общественных перемен. Это сказывается на изменении замысла романа. Первоначально он назывался «Художник». В главном герое, художнике Райском, писатель думал показать проснувшегося к деятельной жизни Обломова. Основной конфликт произведения строился по-прежнему на столкновении старой, патриархально-крепостнической России с новой, деятельной и практической, но решался он в первоначальном замысле торжеством России молодой. Соответственно, в характере бабушки Райского резко подчеркивались деспотические замашки старой помещицы-крепостницы. Демократ Марк Волохов мыслился героем, сосланным за революционные убеждения в Сибирь. А центральная героиня романа, гордая и независимая Вера, порывала с «бабушкиной правдой» и уезжала вслед за любимым Волоховым. В ходе работы над романом многое изменилось. В характере бабушки Татьяны Марковны Бережковой все более подчеркивались положительные нравственные ценности, удерживающие жизнь в надежных «берегах». А в поведении молодых героев романа нарастали «падения» и «обрывы». Изменилось и название романа: на смену нейтральному — «Художник» — пришло драматическое — «Обрыв». Жизнь внесла существенные перемены и в поэтику гончаровского романа. По сравнению с «Обломовым» теперь гораздо чаще Гончаров использует исповедь героев, их внутренний монолог. Усложнилась и повествовательная форма. Между автором и героями романа появился посредник — художник Райский. Это человек непостоянный, дилетант, часто меняющий свои художественные пристрастия. Он немножко музыкант и живописец, а немножко скульптор и писатель. В нем живуче барское, обломовское начало, мешающее герою отдаться жизни глубоко, надолго и всерьез. Все события, все люди, проходящие в романе, пропускаются сквозь призму восприятия этого переменчивого человека. В результате жизнь освещается в самых разнообразных ракурсах: то глазами живописца, то сквозь зыбкие, неуловимые пластическим искусством музыкальные ощущения, то глазами скульптора или писателя, задумавшего большой роман. Через посредника Райского Гончаров добивается в «Обрыве» чрезвычайно объемного и живого художественного изображения, освещающего предметы и явления «со всех сторон». Если в прошлых романах Гончарова в центре был один герой, а сюжет сосредоточивался на раскрытии его характера, то в «Обрыве» эта целеустремленность исчезает. Здесь множество сюжетных линий и соответствующих им героев. Усиливается в «Обрыве» и мифологический подтекст гончаровского реализма. Нарастает стремление возводить текучие минутные явления к коренным и вечным жизненным основам. Гончаров вообще был убежден, что жизнь при всей ее подвижности удерживает неизменные устои. И в старом, и в новом времени эти устои не убывают, а остаются непоколебимыми. Благодаря им жизнь не погибает и не разрушается, а пребывает и развивается.

Живые характеры людей, а также конфликты между ними здесь прямо возводятся к мифологическим основам, как русским, национальным, так и библейским, общечеловеческим. Бабушка — это и женщина 40-60-х годов, но одновременно и патриархальная Россия с ее устойчивыми, веками выстраданными нравственными ценностями, едиными и для дворянского поместья, и для крестьянской избы. Вера — это и эмансипированная девушка 40-60-х годов с независимым характером и гордым бунтом против авторитета бабушки. Но это и молодая Россия во все эпохи и все времена с ее свободолюбием и бунтом, с ее доведением всего до последней, крайней черты. А за любовной драмой Веры с Марком встают древние сказания о блудном сыне и падшей дочери. В характере же Волохова ярко выражено анархическое, буслаевское начало. Марк, подносящий Вере яблоко из «райского», бабушкиного сада — намек на дьявольское искушение библейских героев Адама и Евы. И когда Райский хочет вдохнуть жизнь и страсть в прекрасную внешне, но холодную как статуя кузину Софью Беловодову, в сознании читателя воскрешается античная легенда о скульпторе Пигмалионе и ожившей из мрамора прекрасной Галатее. В первой части романа мы застаем Райского в Петербурге. Столичная жизнь как соблазн представала перед героями и в «Обыкновенной истории», и в «Обломове». Но теперь Гончаров не обольщается ею: деловому, бюрократическому Петербургу он решительно противопоставляет русскую провинцию. Если раньше писатель искал признаки общественного пробуждения в энергичных, деловых героях русской столицы, то теперь он рисует их ироническими красками. Друг Райского, столичный чиновник Аянов — ограниченный человек. Духовный горизонт его определен взглядами сегодняшнего начальника, убеждения которого меняются в зависимости от обстоятельств. Попытки Райского разбудить живого человека в его кузине Софье Беловодовой обречены на полное поражение. Она способна пробудиться на мгновение, но образ жизни ее не меняется. В итоге Софья так и остается холодной статуей, а Райский выглядит как неудачник Пигмалион. Расставшись с Петербургом, он бежит в провинцию, в усадьбу своей бабушки Малиновку, но с целью только отдохнуть. Он не надеется найти здесь бурные страсти и сильные характеры. Убежденный в преимуществах столичной жизни, Райский ждет в Малиновке идиллию с курами и петухами и как будто получает ее. Первым впечатлением Райского является его кузина Марфинька, кормящая голубей и кур. Но внешние впечатления оказываются обманчивыми. Не столичная, а провинциальная жизнь открывает перед Райским свою неисчерпаемую, неизведанную глубину. Он по очереди знакомится с обитателями российского «захолустья», и каждое знакомство превращается в приятную неожиданность. Под корой дворянских предрассудков бабушки Райский открывает мудрый и здравый народный смысл. А его влюбленность в Марфиньку далека от головного увлечения Софьей Беловодовой. В Софье он ценил лишь собственные воспитательные способности, Марфинька же увлекает Райского другим. С нею он совершенно забывает о себе, тянется к неизведанному совершенству. Марфинька — это полевой цветок, выросший на почве патриархального русского быта: «Нет, нет, я здешняя, я вся вот из этого песочку, из этой травки! Не хочу никуда!» Потом внимание Райского переключается на черноглазую дикарку Веру, девушку умную, начитанную, живущую своим умом и волей. Ее не пугает обрыв рядом с усадьбой и связанные с ним народные поверья. Черноглазая, своенравная Вера — загадка для дилетанта в жизни и в искусстве Райского, который преследует героиню на каждом шагу, пытаясь ее разгадать. И тут на сцену выступает друг загадочной Веры, современный отрицатель-нигилист Марк Волохов. Все его поведение — дерзкий вызов принятым условностям, обычаям, узаконенным людьми формам жизни. Если принято входить в дверь — Марк влезает в окно. Если все охраняют право собственности — Марк спокойно, среди бела дня таскает яблоки из сада Бережковой. Если люди берегут книги — Марк имеет привычку вырывать прочитанную страницу и употреблять ее на раскуривание сигары. Если обыватели разводят кур и петухов, овец и свиней и прочую полезную скотину, то Марк выращивает страшных бульдогов, надеясь в будущем затравить ими полицмейстера. Вызывающа в романе и внешность Марка: открытое и дерзкое лицо, смелый взгляд серых глаз. Даже руки у него длинные, большие и цепкие, и он любит сидеть неподвижно, поджав ноги и собравшись в комок, сохраняя свойственную хищникам зоркость и чуткость, словно бы готовясь к прыжку. Но есть в выходках Марка какая-то бравада, за которой скрываются неприкаянность и беззащитность, уязвленное самолюбие. «Дела у нас русских нет, а есть мираж дела»,- звучит в романе знаменательная фраза Марка. Причем она настолько всеобъемлюща и универсальна, что ее можно адресовать и чиновнику Аянову, и Райскому, и самому Марку Волохову. Чуткая Вера откликается на волоховский протест именно потому, что под ним чувствуется трепетная и незащищенная душа. Революционеры-нигилисты, в глазах писателя, дают России необходимый толчок, потрясающий сонную Обломовку до основания. Может быть, России суждено переболеть и революцией, но именно переболеть: творческого, нравственного, созидательного начала в ней Гончаров не принимает и не обнаруживает. Волохов способен пробудить в Вере только страсть, в порыве которой она решается на безрассудный поступок. Гончаров и любуется взлетом страстей, и опасается губительных «обрывов». Заблуждения страстей неизбежны, но не они определяют движение глубинного русла жизни. Страсти — это бурные завихрения над спокойной глубиною медленно текущих вод. Для глубоких натур эти вихри страстей и «обрывы» — лишь этап, лишь болезненный перехлест на пути к вожделенной гармонии.

А спасение России от «обрывов», от разрушительных революционных катастроф Гончаров видит в Тушиных. Тушины — строители и созидатели, опирающиеся в своей работе на тысячелетние традиции российского хозяйствования. У них в Дымках «паровой пильный завод» и деревенька, где все домики на подбор, ни одного под соломенной крышей. Тушин развивает традиции патриархально-общинного хозяйства. Артель его рабочих напоминает дружину. «Мужики походили сами на хозяев, как будто занимались своим хозяйством». Гончаров ищет в Тушине гармоническое единство старого и нового, прошлого и настоящего. Тушинская деловитость и предприимчивость совершенно лишена буржуазно ограниченных, хищнических черт. «В этой простой русской, практической натуре, исполняющей призвание хозяина земли и леса, первого, самого дюжего работника между своими работниками и вместе распорядителя и руководителя их судеб и благосостояния» Гончаров видит «какого-то заволжского Роберта Овена». Не секрет, что из четырех великих романистов России Гончаров наименее популярен. В Европе, которая зачитывается Тургеневым, Достоевским и Толстым, Гончаров читается менее других. Наш деловитый и решительный XX век не хочет прислушиваться к мудрым советам честного русского консерватора. А между тем Гончаров-писатель велик тем, чего людям XX века явно недостает. На исходе этого столетия человечество осознало, наконец, что слишком обожествляло научно-технический прогресс и самоновейшие результаты научных знаний и слишком бесцеремонно обращалось с наследством, начиная с культурных традиций и кончая богатствами природы. И вот природа и культура все громче и предупреждающе напоминают нам, что всякое агрессивное вторжение в их хрупкое вещество чревато необратимыми последствиями, экологической катастрофой. И вот мы чаще и чаще оглядываемся назад, на те ценности, которые определяли нашу жизнестойкость в прошлые эпохи, на то, что мы с радикальной непочтительностью предали забвению. И Гончаров-художник, настойчиво предупреждавший, что развитие не должно порывать органические связи с вековыми традициями, вековыми ценностями национальной культуры, стоит не позади, а впереди нас.



Урок 6. трилогия и.а. гончарова о судьбах россии «обыкновенная история» — «обломов» — «обрыв» — Литература — 10 класс

Литература

10 класс

Урок № 6

Трилогия И.А. Гончарова о судьбах России

«Обыкновенная история» – «Обломов» – «Обрыв».

Перечень вопросов, рассматриваемых по теме

1. Понятие «антитеза»;

2. Важные черты художественной манеры Гончарова;

3. Тематика и проблематика творчества.

Тезаурус

Роман – это крупный по объему и, как правило, прозаический жанр эпоса.

Герой – это главное действующее лицо литературного произведения.

Антитеза – это такой прием в художественном языке, когда одно явление противопоставляется другому.

Список литературы

Основная литература:

1. Лебедев Ю.В. Русский язык и литература. Литература. 10 класс. Учебник для общеобразовательных организаций. Базовый уровень. В 2 ч. М.: Просвещение, 2015. – 367 с.

Дополнительная литература по теме урока:

1. Русская литература XIX века. 10 класс: Учебник для школ и классов гуманитарного профиля.: В 2 ч. М.: Московский лицей, 2007.

Теоретический материал для самостоятельного изучения

Великий русский писатель Иван Александрович Гончаров на страницах своих произведений запечатлел историческую смену эпох в России XIX века. В знаменитой романной трилогии, включающей «Обыкновенную историю», «Обломов» и «Обрыв», он показывает неоднозначный процесс преображения общества. Автор подталкивает читателя к собственным размышлениям об образе «нового человека», намекая, что обновления могут нести и духовные потери.

В одном из писем Белинский говорит об «Обыкновенной истории»: «Повесть Гончарова произвела в Питере фурор — успех неслыханный! Все мнения слились в её пользу». Известный критик оценивает не только художественный талант Гончарова, называя его продолжателем «гоголевских» традиций, но и признаёт произведение общественно значимым. В статье «Взгляд на русскую литературу 1847 года» он пишет: «Прошлый год был особенно богат замечательными романами, повестями и рассказами. По огромному успеху в публике первое место между ними принадлежит, без всякого сомнения, двум романам — «Кто виноват?» и «Обыкновенная история».

Роман «Обыкновенная история» выходит в журнале «Современник» в 1847 году. Его восторженно встречают как читатели, так и критики. Непростые отношения племянника и дяди Адуевых отражают конфликт поколений, противостояние чувств и разума. Каждый из героев старается отстоять свои жизненные принципы, доходя при этом до крайностей: «Один восторжен до сумасбродства, другой — ледян до ожесточения». Гончаров подчёркивает односторонность позиций, убеждая читателей в необходимости гармонии ума и сердца.

Это произведение — отклик писателя на исторические события. Автор твёрдо стоит на прогрессивных позициях просвещённой буржуазии и разоблачает несостоятельность дворянско-усадебной культуры.

Конец 1840-х годов отмечен новыми творческими замыслами. Сразу после публикации «Обыкновенной истории» писатель приступает к новому роману трилогии — «Обломов».

В эти годы Гончаров занимается и журналистской деятельностью. Но он невысоко оценивает свою работу в качестве публициста: «У меня было перо не публициста, а романиста».

В марте 1849 в «Литературном сборнике» журнала «Современник» публикуют «Сон Обломова», в котором определена ведущая тема — «обломовщина».
Автор поднимает актуальные проблемы 40‒50-х годов XIX века: положение дворянства как класса; появление нового типа героя, которому присущи практичность и деловитость; жизнь русского светского общества, чиновничества, литераторов; методы воспитания, роль женщины и семьи.

Сущность изображаемых характеров подчёркивает идейную направленность романа. Окружающие персонажи подталкивают главного героя Обломова к деятельному образу жизни, убеждая отказаться от лени, пустой мечтательности и ограниченности, присущей представителям дворянства того времени. Писатель выносит суровый приговор феодально-крепостническому строю, хотя и с некоторой затаённой грустью, и намекает на неизбежность отмены крепостного права.

В 1869 году Гончаров заканчивает работу над романом «Обрыв». Критики неоднозначно относятся к новому произведению. Достаточно нелицеприятные отзывы высказывают Тургенев, Некрасов, Достоевский и другие современники.
В «Обрыве», как и в «Обыкновенной истории», и «Обломове», писатель рисует жизнь столичного и губернского общества, помещичьих усадеб в преддверии реформ 60-х годов. Центральными являются образы Бориса Райского, Веры, бабушки и Марка Волохова. Но главное действующее лицо — Райский. Задумывая произведение в 1847 году, автор показывает его героем «переходного времени» — художником, который хочет посвятить себя искусству. Первоначальное название произведения — «Художник». Борис — потомственный дворянин, человек эпохи 40-х годов, представитель прогрессивно настроенной интеллигенции.

Гончаров пишет «Обрыв» как заключительную часть романной трилогии, поэтому в нём можно обнаружить знакомые типажи. К тому же он начинается с того, чем заканчивается «Обыкновенная история» — с возвращения героя в родовое гнездо, к своим корням.

Писатель планирует ещё одно произведение. В январе 1870 года он сообщает своему другу Анненкову: «Если станет сил, лучше для меня, разделавшись с “Обрывом”, подумать хорошенько о чём-нибудь новом, то есть о романе же, если старость не помешает».

Но этот план не осуществляется, потому что, по его мнению, «творчество требует спокойного наблюдения уже установившихся и успокоившихся форм жизни, а новая жизнь слишком нова, она трепещет в процессе брожения, слагается сегодня, разлагается завтра и видоизменяется не по дням, а по часам. Нынешние герои не похожи на завтрашних и могут отражаться только в зеркале сатиры, лёгкого очерка, а не в больших эпических произведениях».

Гончаров подводит итог: «То, что не выросло и не созрело во мне самом, чего я не видел, не наблюдал, чем не жил, — то недоступно моему перу!» … «Я писал только то, что переживал, что мыслил, чувствовал, что любил, что близко видел и знал — словом, писал и свою жизнь, и то, что к ней прирастало».

Разбор заданий тренировочного модуля

1. Единичный выбор

Кто из литераторов впервые употребил слово «обломовщина»?

• И. А. Гончаров
• Н. А. Добролюбов
• Д. И. Писарев
• В. Г. Белинский

Правильный ответ:

И. А. Гончаров

Подсказка: впервые его произносит один из главных героев произведения Андрей Штольц после того, как Обломов рисует ему идеал своей жизни.

2. Ввод с клавиатуры пропущенных элементов в тексте

Вставьте пропущенное слово в фразу из романа «Обломов».

«Как шёл домашний костюм ____________ к покойным чертам лица его и к изнеженному телу!..»

Правильный вариант / варианты:

«Как шёл домашний костюм Обломова к покойным чертам лица его и к изнеженному телу!..»

Иван Александрович Гончаров (1812–1891). Все произведения школьной программы по литературе в кратком изложении. 5-11 класс

Читайте также

ОБЛОМОВ И «ДРУГИЕ». Гончаров

ОБЛОМОВ И «ДРУГИЕ». Гончаров Отчетливое деление русского календаря на четыре времени года – дар континентальной державы своей словесности. О том, как блестяще Гончаров усвоил этот урок, говорит композиция его шедевра – «Обломова». Ежегодный круговорот природы, мерное и

Одно «О» из трех. Гончаров

Одно «О» из трех. Гончаров Тургенев писал короткие романы. И мы ему за это признательны.Толстой и Достоевский писали длинные романы.Гончаров писал длинные и… Нудные — звучит обидно. Ладно: длинные и медленные романы. Есть такая запоминалка: Гончаров написал три романа, и

И. А. Гончаров (1812–1891)

И. А. Гончаров (1812–1891) Иван Александрович Гончаров – автор знаменитой трилогии («Обыкновенная история», «Обломов», «Обрыв»), книги «Фрегат Паллада», критических статей и других произведений, один из самых крупных писателей среди великих реалистов XIX в.И. А. Гончаров

Писемский, Тургенев и Гончаров

Писемский, Тургенев и Гончаров &lt;…&gt; Прочтите Гончарова от начала до конца, и вы, по всей вероятности, ничем не увлечетесь, ни над чем ке замечтаетесь, ни о чем горячо не заспорите с автором, не назовете его ни обскурантом1, ни рьяным прогрессистом и, закрывая последнюю

1812-й год

1812-й год Исключительно важным событием для формирования мировоззрения Пушкина стала Отечественная война 1812 года. О войне говорили задолго до ее фактического начала. Слухи подогревались рассказами «очевидцев» о появлении в небе зловещей кометы. Правдоподобность этих

РЮРИК ИВНЕВ Михаил Александрович КОВАЛЁВ11(23).II.1891, Тифлис — 19.II.1981, Москва

РЮРИК ИВНЕВ Михаил Александрович КОВАЛЁВ11(23).II.1891, Тифлис — 19.II.1981, Москва Поэт-долгожитель. Декадент? Футурист? Имажинист? Соцреалист? И то, и другое, и третье… А точнее, романтик, которому выпало жить в бурное время и который, к удивлению, выжил, минуя все рифы и преграды.

ИЛЬИН Иван Александрович 16(28)III.1883, Москва — 21.XII.1954, Цолликон, пригород Цюриха

ИЛЬИН Иван Александрович 16(28)III.1883, Москва — 21.XII.1954, Цолликон, пригород Цюриха В июле 1925 года Иван Ильин написал по-немецки анкету, небольшую автобиографию о себе:«Русский, родился в Москве 1883.III.28. Дворянского происхождения; с материнской стороны — немецких кровей

Глава V Гончаров. — Достоевский. — Некрасов

Глава V Гончаров. — Достоевский. — Некрасов Гончаров: «Обломов». — Русская болезнь «обломовщина». — Исключительно ли русская она? — «Обрыв». Достоевский: Его первая повесть. — Общий характер его произведений. — «Записки из мертвого дома». — «Униженные и

Писемский, Тургенев и Гончаров

Писемский, Тургенев и Гончаров Сочинения в четырех томах. Том 1. Статьи и рецензии 1859-1862М., Государственное издательство художественной литературы, 1955OCR Бычков М.Н. (Сочинения А. Ф. Писемского, т. I и II. Сочинения И. С.

ОБЛОМОВ И «ДРУГИЕ». Гончаров

ОБЛОМОВ И «ДРУГИЕ». Гончаров Отчетливое деление русского календаря на четыре времени года — дар континентальной державы своей словесности. О том, как блестяще Гончаров усвоил этот урок, говорит композиция его шедевра — «Обломова». Ежегодный круговорот природы, мерное и

И. А. Гончаров «Обломов»

И. А. Гончаров «Обломов» 24. Ольга Ильинская, и ее роль в жизни Обломова (по роману И. А. Гончарова «Обломов») Образ Обломова в русской литературе замыкает ряд «лишних» людей. Бездеятельный созерцатель, не способный на активные действия, на первый взгляд действительно

гончаров из Поттерсвилля | Коллекционеры Еженедельник

Эта статья посвящена истории керамики, изготовленной в Сомерсете, штат Массачусетс (также известной как Поттерсвилл) в 19 веке, с указанием произведенных предметов и выдающихся мастеров. Первоначально он появился в февральском выпуске журнала American Collector за 1946 год, который выходил с 1933 по 1948 год и предназначался для коллекционеров и торговцев антиквариатом.

Я много раз читал название «Поттерсвилль» над дверью небольшого почтового отделения, но только после того, как ураган и «приливная волна» 21 сентября 1938 года опустили глиняный кувшин на мой двор в Сомерсете, штат Массачусетс, что у меня возник интерес.

Слева — накладной декор поверх глазури. Справа — украшение под соляной глазурью.

Это был кувшин размером с галлон из светло-коричневой глиняной посуды с тонкой прозрачной глазурью. Деревянная пробка делала кувшин водонепроницаемым, и он «поплыл» без каких-либо повреждений, кроме небольшой сколы на краю рта. При осмотре я обнаружил надпись «Somerset Potters Works» на плече кувшина, а под печатью — украшение в виде свитка синего цвета.

Я спросил у одного из пожилых жителей города, были ли когда-нибудь гончарные мастерские в Сомерсете, и он ответил: «Да, в Поттерсвилле», и упомянул имена Синан и Хэтэуэй.

Поттерсвилл — это название центральной части Сомерсета. Я всегда предполагал, что он был назван в честь одного из первых поселенцев по имени Поттер, и никогда не связывал это с гончарными изделиями. Расположенный на западном берегу реки Тонтон, город богат индийскими традициями. После войны короля Филиппа Сомерсет, или Шавомет, как его называли индейцы, был захвачен Плимутской колонией и стал известен как Земли Шавомет. В 1667 году участок был продан двадцати девяти «покупателям» из Плимутской колонии, многие из которых поселились там.С того времени, до 1790 года, когда он был включен как город Сомерсет, он был известен как «Покупка Шавомет».

Как и другие поселения Новой Англии, покупка Шавометов зависела от собственных усилий по изготовлению предметов домашнего обихода, и традиции говорят нам, что семья Чейсов, которая изучила искусство изготовления гончарных изделий еще до того, как покинуть Англию, построила гончарную посуду в своих владениях. дом еще в 1705 году. Фактов относительно этой глиняной посуды нет, но нет никаких оснований сомневаться в том, что какая-то керамика действительно существовала в то время.

Топографический вид поселения с деталями Сомерсетского завода гончаров по центру внизу.

В 1815 году Кларк Чейс, вероятно, потомок первых гончаров, стал владельцем «участка земли для гончарного дела», как указано в документе того года. В последующие годы другие гончары последовали примеру Кларка Чейза, поскольку Джон Уорнер Барбер в «Исторических очерках», опубликованных в 1839 году, утверждает, что в то время в Сомерсете было семь гончарных мастерских. Однако он не перечисляет их.

18-40 оказался важным годом в истории Поттерсвилля, поскольку в том году Кларк Чейс-младший со своими братьями Бенджамином и Леонардом построил завод, который дал Поттерсвиллю его имя. Они импортировали рабочих из Англии и производили твердый глянцевый керамогранит вместо более дешевой глиняной посуды, производимой ранее. Их марка была впечатлена, L. & B.C. Chace, Somerset, Mass.

.

В 1847 году была основана компания Somerset Pottery, расположенная на западном берегу реки Тонтон, и началось производство бобовых горшков, мисок, кувшинов, молочных кастрюль и кувшинов для консервов.Завод процветал много лет, заказы на эту продукцию хлынули со всей Новой Англии. Однако со временем, когда методы нагрева и приготовления пищи изменились, спрос на эти изделия стал все меньше. Здания были старыми и настолько нуждались в ремонте, что в 1882 году акционеры реорганизовались и начали производство новой керамической посуды, которая включала чаны с кислотой для отбеливателей, банки для табака для табачной фирмы в Нью-Йорке и корзины для погружения ювелиров, используемые ювелирами в процессе гальваники.

Эти гончарные корзины имели цилиндрическую форму, около 8 дюймов в диаметре и 12 дюймов в высоту, с перфорацией снизу и сбоку и снабжены ручкой сверху. Рассказывают, что, когда корзина для окунания была выставлена ​​на продажу, изобретательная домохозяйка решила, что это как раз то, что нужно использовать для корзины с овощами, когда она готовит вареный обед. Когда овощи были «готовы», она подняла корзину, и вода слила через отверстия. Идею взяли с собой соседи, и с этой целью было несколько повторных заказов.

Чаны с кислотой были 2 фута в высоту, 18 дюймов в диаметре, с закругленными сторонами и 5-дюймовым выступом для разливки. Они были оснащены четырьмя ручками в форме ушей, чтобы их можно было легко переносить в полном объеме. Они были обработаны соляной глазурью поверх скользящей глазури.

Керамика братьев Синан.

Другим интересным продуктом были керамические грелки для кроватей, длиной 1 фут, плоские внизу, закругленные до 3 дюймов в глубину вверху, с отверстием для наполнения горячей водой.А также большие кувшины для воды цилиндрической формы, высотой 2 1/2 фута и диаметром 1 1/2 фута, для того, чтобы вода оставалась прохладной.

Казалось естественным, что эта глиняная посуда должна производить облицовку печей, так как город Дайтон, известный своими печными цехами, примыкает к Сомерсету на севере и представляет собой удобный рынок. Плитка также производилась, и говорят, что белая эмалированная плитка, используемая в здании Южного вокзала в Бостоне, производилась на этом заводе.

В окрестностях Сомерсета не было глиняных пластов, и вся глина, используемая в гончарных мастерских, доставлялась на лодке через реку Тонтон.Говорят, что когда индейцы веселых голов на винограднике Марты чувствовали необходимость в обмене, они появлялись без предупреждения с четырех- или пятитонной лодкой, загруженной глиной с веселыми головами. Однако на них нельзя было полагаться, и по большей части глина была доставлена ​​с острова Гарднер в проливе Лонг-Айленд. Позже из Нью-Джерси была импортирована глина более высокого качества.

В Поттерсвилле было также несколько небольших гончарных мастерских, которыми владели и управляли люди, которые научились своему ремеслу на Сомерсетском заводе гончаров и других местах.

Прейскурант каменной посуды, изготовленной на заводе Synan Bros.

Сэмюэл Пурингтон владел одной из этих гончарных мастерских. Он был расположен недалеко от Вуд-стрит. Позже этой глиняной посудой владел сын Самуэля, Дэвид Пурингтон, а третьим владельцем был Сэмюэл Б. Коллинз.

Джордж С. Пурингтон установил свою гончарную посуду на берегу моря, к югу от Somerset Potters Works.

Примерно в 1893 году братья Уильям и Патрик Синан нашли свою керамическую посуду на Центральной улице недалеко от почтового отделения Поттерсвилля.Их фирменным блюдом были горшки для фасоли, и они могли выпускать двадцать пять дюжин в день. Многие горшки с фасолью Синан оказывались на тележке разносчика, а оттуда — в печь на кухне Новой Англии, где устраивался субботний вечерний ужин из печеной фасоли. Эта гончарная мастерская была на высшем уровне, но в 1912 году она закрылась из-за небольшой прибыли.

Томас Кенни обнаружил свою глиняную посуду на южной стороне Центральной улицы.

Горные работы Декстера Пьюрингтона находились на Центральной улице, напротив гончарной мастерской Синан.Он никогда не эксплуатировал свою глиняную посуду, которая находилась поблизости.

Гончарные изделия Джорджа Брауна находились у подножия переулка Кьюсик.

Керамика Чарльза Э. Хэтэуэя находилась на Лютер-стрит между Каунти-стрит и Риверсайд-авеню. Мистер Хэтэуэй изучил свое ремесло в гончарном производстве Самуэля Пурингтона. Он мог изготовить практически любые изделия, но его специальностью были черепки. Он закрыл свою гончарную мастерскую в 1911 году.

Эта статья первоначально была опубликована в журнале American Collector, издании, выходившем с 1933 по 1948 годы и предназначенном для коллекционеров и торговцев антиквариатом.

Чем занимается гончар?

Кто такой Поттер?

Гончар, или гончар, — это ремесленник, который использует свои художественные таланты для создания горшков, посуды, кружек, ваз и других видов произведений искусства. Большинство гончаров создают функциональные предметы, предназначенные для повседневного использования. Тем не менее, они также могут создавать предметы декора, которые следует ценить исключительно как произведения искусства. Гончар может тренироваться десятилетиями, чтобы стать настоящим мастером гончарного искусства; вечно учиться и совершенствовать свое ремесло.

История гончарного дела долгая, уходящая корнями в доисторические времена. Благодаря своей прочности и долговечности керамика может сохраняться в течение тысяч лет, и археологи часто используют эти уцелевшие предметы для изучения прошлых культур.

Чем занимается Поттер?

Гончар использует глину для создания произведений искусства. На выбор предлагается широкий выбор глин, каждая из которых обладает своими уникальными свойствами. Глина, которую выбирает гончар, зависит от того, как он хочет, чтобы готовое изделие выглядело и на ощупь.В этой профессии используется множество различных инструментов, в том числе инструменты для резьбы, формы, гончарные круги и печи.

После придания глине желаемой формы гончарный мастер помещает ее в специальную печь, которая сушит и отверждает глину. После того, как изделие обожжено в печи, его снимают, красят и покрывают глазурью.

Базовые художественные способности очень важны, их можно развивать и совершенствовать со временем и на практике. Творчество также важно, поскольку профессиональный художник должен уметь постоянно придумывать новые интересные, привлекательные и уникальные идеи.

Помимо создания своих произведений искусства, гончары, работающие по найму, должны научиться продавать свои изделия потребителям. Для этого они открывают собственные витрины магазинов, продают свои работы через консигнационные магазины и ремесленные ярмарки и выставляют свои произведения в художественных галереях. Умение продвигать себя и свое искусство — важный навык для этих художников. Их успех зависит от их способности заработать репутацию в своей области.

Гончар также должен хорошо ладить с людьми, так как много времени тратится на общение с потенциальными клиентами, владельцами галерей, коллегами и коллегами-художниками.Наличие хороших навыков межличностного общения поможет продать гончарные работы покупателям, поможет им наладить отношения с теми, кто может помочь в их карьере, и поможет продвинуть себя и искусство, которое они создают.

Подходит ли ты для гончара?

У гончаров разные личности. Они, как правило, реалистичны, а это значит, что они независимы, стабильны, настойчивы, искренни, практичны и бережливы. Им нравятся тактильные, физические, спортивные или механические задачи.Некоторые из них также артистичны, то есть креативны, интуитивны, чувствительны, красноречивы и выразительны.

Это похоже на тебя? Пройдите наш бесплатный тест карьеры, чтобы узнать, является ли гончар одним из ваших лучших кандидатов в карьере.

Пройдите бесплатный тест прямо сейчас Узнать больше о карьерном тесте

Каково рабочее место Поттера?

Многие гончары работают не по найму и обычно сами устанавливают часы работы.Они зарабатывают деньги, продавая свои работы частным лицам через художественные галереи, ярмарки ремесел и личные выставочные залы студий. Некоторые также продают свои товары в Интернете. Как правило, у самозанятых гончаров есть художественная мастерская, в которой они делают свою работу.

Помимо самозанятости, существуют и другие варианты трудоустройства. Многие работают инструкторами, преподают классы и мастерские по изготовлению керамики в школах, колледжах или частных учреждениях. Некоторые работают в различных отраслях частного сектора, например, производители керамики.Мастера гончарного дела, особенно с некоторым формальным образованием, также могут работать в художественных галереях, художественных музеях и художественных фондах.

Многие художники-ремесленники обучают искусству других. Чтобы преподавать искусство в начальной или средней школе, человек обычно должен иметь свидетельство о преподавании и степень бакалавра. Для обучения в колледже или университете требуется ученая степень в области изящных искусств.

Гончары также известны как:
Керамика Изготовитель глиняной посуды Керамический чайник

Безумный гончар из Билокси | Искусство и культура

Путешествуя на поезде на юг через густые сосновые леса Миссисипи в начале 1880-х годов, туристы на побережье Мексиканского залива приезжали в Билокси, чтобы погреться на солнышке и заняться серфингом.Помимо пляжей, в маленьком городке был свой оперный театр, белые улицы, вымощенные измельченными устричными раковинами, и прекрасные морепродукты. Однако в те годы не было казино, как сейчас, и нечем было заняться, кроме как плавать, гулять и есть креветок. Затем, в 1890-х годах, в городе появилась новая достопримечательность, основанная на гениальности или безумии, в зависимости от точки зрения.

Всего в нескольких кварталах от берега пятиэтажная деревянная «пагода» с надписью «BILOXI ARTPOTTERY» возвышалась над железнодорожными путями, пересекавшими улицу Делони.Подойдя к нему, посетитель увидел надписи с буквами от руки. Один из них гласил: «Получите сувенир Билокси, прежде чем Поттер умрет или получит репутацию». Другой провозгласил: «Непревзойденный непревзойденный — бесспорный — ВЕЛИКИЙ АРТПОТТЕРОН НА ЗЕМЛЕ». Зайдя внутрь, любопытный турист обнаружил мастерскую, переполненную горшками. Но они не были вашим садовым сортом. У этих горшков края были смяты, как края мешковины. Рядом с ними стояли кувшины, которые казались намеренно скрученными, а вазы перекрученными, как будто плавились в печи.И цвета! В отличие от скучных бежевых оттенков викторианской керамики, эти работы взорвались яркими цветами — яркими красными оттенками в сочетании с бронзовым серым; оливковая зелень, разбрызганная на ярких апельсинах; королевский синий с пятнами на горчично-желтом. Вся мастерская казалась галлюцинацией безумного гончара, и посреди всего этого стоял сам безумный гончар.

Если смотреть на его загроможденный магазин издалека, Джордж Ор не выглядел сумасшедшим. Скрестив огромные руки на грязном фартуке, он выглядел скорее кузнецом, чем гончаром.Но когда они подошли немного ближе, клиенты могли мельком увидеть 18-дюймовые усы, которые он обвил вокруг своих щек и завязал за головой. И в глазах Ора было что-то — темное, пронзительное и дикое, — что указывало, по крайней мере, на чрезмерную эксцентричность. Если горшки и внешность мужчины не доказывали безумие, то его цена доказывала. Он хотел 25 долларов — эквивалент примерно 500 долларов сегодня — за скомканный горшок с дурацкими ручками. «Нет двух одинаковых», — хвастался он, но для большинства клиентов каждый выглядел так же странно, как и другой.Неудивительно, что с началом нового столетия тысячи красочных, уродливых работ пылились на полках Ор, и гончар действительно безумствовал на мир, который не ценил его. «У меня есть представление. . . что я — ошибка », — сказал он в интервью в 1901 году. И все же он предсказал:« Когда я уйду, мою работу будут хвалить, уважать и лелеять. Он придет.»

Примерно через 85 лет после его смерти самопровозглашенный «Безумный Поттер Билокси» будет восхвалять и уважать, как он и предсказывал. Через два года потрясающая керамика Ор будет представлена ​​в новом художественном центре Билокси стоимостью 25 миллионов долларов, спроектированном архитектором Фрэнком О.Гери, чей кружащийся серебром Музей Гуггенхайма сделал Бильбао, Испания, культурной картой. Художественный музей Ор-О’Киф, филиал Смитсоновского института, назван в честь бывшего мэра Билокси Джереми О’Киф и его покойной жены Аннетт. Подарок их семьи в размере 1 миллиона долларов помог основать музей, который теперь размещается в небольшом здании в центре города в 1998 году. Новое здание, которое планируется завершить в январе 2006 года, будет расположено в четырехакровой роще из живых дубов с видом на залив. Будучи первым в Америке музеем, посвященным одному гончару, комплекс привлечет внимание к искусству, которое чаще всего рассматривается как ремесло.И если еще одна история о «художнике, опередившем свое время» звучит банально, возрождение Джорджа Ор станет одним из самых замечательных возвращений в мире искусства. Хотя его работы сейчас находятся в таких музеях, как Музей искусств Метрополитен в Нью-Йорке и Национальный музей истории Америки Смитсоновского института, до конца 1970-х годов горшок с ором можно было увидеть только в гараже позади автомагазина Билокси — в ящик.

некоторые рождаются эксцентричными, некоторые достигают эксцентричности, а некоторых, в том числе некоторых рок-звезд и артистов, навязывают им.Имеются данные, свидетельствующие о том, что «безумие» Ор было смесью всех трех. Он родился в Билокси в 1857 году и был вторым из пяти детей — «3 куры, 1 петух и утка», — позже написал он в автобиографии на двух страницах, опубликованной в журнале по керамике и стеклу в 1901 году.

Ор считал себя уткой, озорным чудаком, который, как он однажды выразился, всегда был в «горячей воде». После начальной школы он провел один сезон в немецкой школе в Новом Орлеане, прежде чем бросить учебу в раннем подростковом возрасте. Он учился на резчика файлов, лудильщика и помощника в кузнице своего отца, а затем отправился в море.Однако после одного плавания он решил, что жизнь моряка не для него. Наконец, в 22 года он случайно наткнулся на дело своей жизни, когда друг пригласил его в Новый Орлеан, чтобы он учился на гончара. «Когда я нашел гончарный круг, я почувствовал все вокруг, как дикая утка в воде», — вспоминал он. Узнав, как «переложить глиняный кувшин в галлонный кувшин», Ор отправился самостоятельно посмотреть, что делают другие гончары. В начале 1880-х он объездил 16 штатов, посещая керамические студии, выставки и музеи.К тому времени, когда он вернулся в Билокси в 1883 году, он вобрал в себя суть растущего в Америке движения художественной керамики. В студии Rookwood в Цинциннати и некоторых других гончары украшали свои изделия на основе японской или французской керамики, добавляя животных, птиц и яркие цветочные узоры. Ор вернулся домой с решимостью творить искусство, а не горшки. Но сначала ему нужно было заработать на жизнь.

Еще живя с родителями, Ор построил гончарную мастерскую по соседству с отцовским домом, даже изготовил свой собственный круг и печь, всего за 26 долларов.80. Затем он пошел искать глину. Поднимаясь вверх по илистой реке Чутакабуффа, Ор провел дни, копая красную глину вдоль ее берегов, загружая ее на баржу и возвращая домой. Поклонники и по сей день подозревают, что в этой глине было что-то, что позволило Ор создавать тонкие как вафли горшки с деликатесом, с которым еще никто не мог сравниться. Но поначалу в глиняной посуде Ор не было ничего особенного. Работая в своем небольшом магазине, он поддерживал свою жену Жозефину и их десять детей, производя дымоходы, горшки для цветов и обычные кувшины.Некоторых клиентов он забавлял горшками анатомической формы и глиняными монетами, на которых были отпечатаны непристойные пазлы с картинками. В свободное время он экспериментировал с предметами, которые назвал своими «грязными младенцами». Размышляя над ними, он писал, «с той же нежностью, что смертное дитя пробуждает в своих родителях», он создавал фантастические формы, залитые яркими красками. Когда он водил своих грязных младенцев на выставки в Новый Орлеан и Чикаго, они плохо продавались. Вернувшись домой в Билокси, его юмористические плакаты, рекламирующие его «Pot-Ohr-E», сделали Ор репутацию эксцентричного человека, чей магазин стоил посетить в основном ради смеха.

Гончары говорят, что огонь добавляет в их работу дьявольские детали. Независимо от того, как осторожно бросают кусок керамики, ад в печи заставляет химическую глазурь вспыхивать удивительными цветами. Для Ор огонь был еще одним катализатором его творчества. В 2 часа ночи 12 октября 1894 г. прозвучала тревога; В Bijou Oyster Saloon Билокси загорелся пожар. Пламя быстро распространилось по центру города. Он бушевал по Оперному театру, нескольким коттеджам, принадлежащим отцу Ор, и продуктовому магазину, которым владела его мать.В конце концов, он распотрошил Пот-Ор-Э. Позже в тот же день Ор рыл в пепле, чтобы выкопать обугленные останки своих «убитых младенцев». Большинство из них он сохранил до конца своей жизни. Когда его спросили, почему, он ответил: «Вы когда-нибудь слышали о матери, столь бесчеловечной, что она бросила бы своего уродливого ребенка?» Алоан позволил ему перестроить свой магазин, добавив в него характерную «пагоду», и, как глазурь, которая при выстреле становится удивительно пурпурной, Ор вышел из трагедии, решив сделать керамику столь же отличительной, как и он сам.«Я апостол индивидуальности, — сказал он однажды, — брат человеческого рода, но я должен быть самим собой, и я хочу, чтобы каждая моя ваза была собой».

как в музейных, так и в частных коллекциях, почти каждый горшок с ором датируется одним и тем же коротким периодом: 1895–1905 гг. В течение этого десятилетия Ор работал в лихорадочном темпе, производя тысячи удивительных, возмутительных, чудесных горшков. Подобно тому, как Сезанн ломал плоскость холста художника, Ор разрушал условности керамики.Он делал кувшины, открытые верхушки которых напоминали зияющие рты. Он бросал тонкие, многоярусные вазы с змеевидными ручками. Он с любовью придавал чашам симметричные формы, а затем скомкал их, как будто показывая нос миру искусства. Он наполнил свои работы калейдоскопическими красками, которые всего через несколько лет назовут фовистами — за «дикие» оттенки Матисса и других фовистов. И почти за десять лет до того, как кубисты добавили печать на свои холсты, Ор нацарапал на керамике булавкой. На подставке для зонтов, которую он создал для Смитсоновского института примерно в 1900 году, Ор выгравировал бессвязное письмо, добавив столь же бессвязное приветствие, которое заканчивалось: «У Мэри был ягненок / Горшок-Ор-Е-Джордж (БЫЛ) КАШКОМ». «Где Мальчик?», стоявший в Горящей палубе./ «Этот горшок здесь», а я / Поттер, который был / Г.Э Ор ».

Ор также усилил саморекламу. Создавая свой собственный имидж, он назвал себя «Ормер Хайям» Билокси, а Джордж Ор, доктор медицины («Доктор медицины», как он объяснил, расшифровывался как «грязный дубер»). Знаки, которые он брал с собой на выставки и ярмарки, беззастенчиво провозглашали «САМЫМ ВЕЛИКИМ». АРТПОТТЕРОН ЗЕМЛЯ, «ВЫ ДОКАЗЫВАЕТЕ ПРОТИВОСТОЯНИЕ». Необычный как на публике, так и на публике, Ор оклеил гостиную своего дома яркими лоскутными узорами.Он женился на 17-летней Джозефине Геринг, голубоглазой красавице из Нового Орлеана, в 1886 году, когда ему было 29 лет. Он и его «дорогая Джози» назвали своих первых двух детей Эллой и Аса. Оба умерли в младенчестве. Затем, отметив, что его собственные инициалы — G.E.O. — были первыми тремя буквами его имени, Ор оседлал своих следующих восьми детей тем же трюком, назвав их Лео, Кло, Лио, Ото, Фло, Зио, Охо и Гео. Он часто поздно ложился играть со стишками, а в местной фотостудии скручивал усы и лицо, создавая одни из самых дурацких портретов, когда-либо сделанных.

Местных жителей это не позабавило, и многие считали, что их родные грязевые мазки заведомо безумны. Скорее всего, Ор просто опередил свое время, продвигая свои работы, а также создавая их. За несколько десятилетий до того, как Сальвадор Дали начал свои самовозвеличивающие выходки, Ор спросил репортера: «Ты думаешь, я сумасшедший, не так ли?» «Безумный» гончар признался: «Давным-давно я узнал, что поступать так мне платят». Однако это не принесло хороших результатов. Ор был заведомо плохим бизнесменом.Он поставил шокирующе высокие цены на свои любимые горшки, потому что просто не мог с ними расстаться. В тех редких случаях, когда покупатели платили запрашиваемую цену, Ор преследовал их по Делони-стрит, пытаясь отговорить их от покупки. Ор, похоже, не заботился о том, что он зарабатывает так мало денег. «Каждый гений в долгу, — сказал он.

На рубеже веков Ор начал пользоваться небольшим уважением, если не большим успехом. В обзоре керамики, опубликованном в 1901 году, его работы были названы «в некоторых отношениях одними из самых интересных в Соединенных Штатах».«Хотя Ор выставлял свои горшки по всей стране и в Париже, призы всегда получали более традиционные гончарные изделия. Единственная медаль Ор, серебряная медаль за общие работы, была вручена на выставке 1904 года, посвященной столетию покупки Луизианы в Сент-Луисе. Тем не менее, он не продал там ни одной штуки. Даже немногочисленные поклонники его неправильно поняли.

Некоторые критики заявили, что «намеренно искаженные» работы Ор демонстрируют полное отсутствие «хорошей пропорции, изящества и достоинства». Когда все же приходила похвала, то больше за его цвета (которые Ор считал случайностью, усиленной огнем), чем за его формы.«Цвета и качество — в моих творениях ничего не значит », — буркнул он. «Боже, не вкладывай в души ни цвета, ни качества». Решив продемонстрировать свою сильную сторону, он начал делать неглазурованные горшки с еще более странными контурами.

Заглядывая в будущее и ожидая признания, Ор объявил, что больше не будет продавать свои работы по частям, а «отдаст всю коллекцию одному существу или одной стране». Однако если немногие коллекционеры интересовались отдельными горшками Ор, то никого не интересовали тысячи из них, что только разозлило его и сделало его более решительным.Когда музей Нового Орлеана принял всего лишь дюжину из 50 незатребованных им экспонатов, он сказал куратору «немедленно отправить все обратно». Однажды в припадке отчаяния он собрал лопату, фонарь и мешок с горшками, а затем отправился вглубь леса, чтобы похоронить свое сокровище, как пират. Если он оставил карту, то, вероятно, ее сжег его сын Лео, который однажды вечером после смерти Ор сжег все бумаги своего отца, включая секретные рецепты его прекрасных глазурей. Считается, что клад Ор все еще находится где-то в районе Бэк-Бэй.

В 1909 году Ор закрыл свой магазин, заявив, что не продавал ни одного из своих грязных младенцев более 25 лет. Ему было 52 года, но он так и не бросил еще один горшок. Унаследовав приличную сумму после смерти родителей, он посвятил остаток своей жизни укреплению своей репутации психа. Он позволил своей бороде отрасти и, надев струящийся халат для Марди Гра Билокси, он бродил по улицам как Отец Тайм. В последние годы его жизни можно было увидеть гоняющим на мотоцикле по пляжу с белыми волосами и бородой.Он часто говорил и писал в разрозненном потоке сознания: «Мы живем в Эру Колес — больше колес и колеса внутри Колес — И Работы Машинного Искусства — это подделка и подделка самой глубокой кости». По-прежнему уверенный в том, что настанет время, когда его работа будет признана, Ор умер от рака горла в возрасте 60 лет в 1918 году. Его керамические изделия, около 7000 штук в ящиках, остались в гараже авторемонтной мастерской его сыновей. Время от времени несколько детей, вооруженных пулеметами, проникали внутрь и вытаскивали несколько горшков для тренировок по стрельбе.

Спустя полвека после смерти Ора Джеймс Карпентер, торговец антиквариатом из Нью-Джерси, совершал свой ежегодный зимний тур по побережью залива. Карпентер не искал глиняной посуды; он покупал старые автомобильные запчасти. В один душный полдень 1968 года он остановился в автосервисе Ор Бойз в Билокси. Пока он просматривал страницы, Оджо Ор, которому тогда было уже за 60, подошел к жене Карпентера. В своем медленном протяжном изречении из Миссисипи Оджо спросил: «Не хотите ли посмотреть глиняную посуду моего отца?» Карпентер закатил глаза, словно предлагая им уйти, но его жена, чье любопытство, очевидно, было возбуждено, сказала: «Конечно.Вернувшись в гараж из шлакоблоков, Оджо открыл двери, чтобы показать самую удивительную коллекцию керамики в истории американской керамики. Несколько фигур были разложены на столах; остальные заполнены ящиками, сложенными до 12-футового потолка. Некоторые были очищены от жирной пленки. Поймая солнечный свет, они сверкали, как в тот день, когда Ор дал им жизнь.

Карпентер никогда не слышал об Ор. У немногих за пределами Билокси. И все же он признал красоту работы, как и сын Ор. Когда Карпентер потянулся за горшком, «Оджо пережевал меня полностью», — вспоминал он позже.«Никто не трогает папину глиняную посуду! — сказал Оджо». Но он уступил, и Карпентер, гадая, сможет ли он продать их, разрешили осмотреть несколько горшков, пока Оджо выставлял их для осмотра. В конце концов Карпентер решил рискнуть. Он предложил 15 000 долларов — около двух баксов за банк — за весь лот. Оджо ушел посоветоваться с братом и вернулся, отрицательно покачивая головой. Потребовалось еще несколько лет, чтобы братья решили расстаться со своим наследием и согласовать запрашиваемую цену. В конце концов, они остановились на сумме, которая тогда, как говорит Карпентер, «могла бы купить очень желанный дом» — в пределах 50 000 долларов.Но, по словам одного ученого-ор, к тому времени, когда Карпентер вернулся с деньгами, Оджо поднял цену до 1,5 миллиона долларов. После еще трех летних переговоров по цене, которая, по слухам, была ближе к более низкой цене, Карпентер перевез сокровища Ор в Нью-Джерси, где они начали поступать на рынок.

Тем временем мир искусства начал догонять Ор. В 1950-х годах школа абстрактной экспрессионистской керамики процветала, создавая произведения произвольной формы, которые больше походили на скульптуру, чем на керамику.Художники, в том числе Джаспер Джонс и Энди Уорхол, купили горшки Ора, как и несколько коллекционеров, хотя хранитель керамики в Смитсоновском национальном музее американской истории возразил против включения Ора в выставку 1978 года, назвав его « просто глупцом ». Лишь в 1984 году, когда горшки с светом появились на картинах Джонса в галерее Лео Кастелли в Нью-Йорке, хвала и критика пошли на убыль. После серии персональных выставок работ Ора такие коллекционеры, как Стивен Спилберг и Джек Николсон, приобрели изделия и подняли цены.Сегодня те же горшки, которые презирали столетие назад, продаются по цене от 20 до 60 тысяч долларов за штуку. Еще в 1900 году, когда его горшки почти не продавались, раздраженные организаторы выставок просили Ор оценить его работы. «На вес золота», — отвечал он. Оглядываясь назад, он недооценил себя.

Сегодня Ор провозглашается «глиняным пророком» и «Пикассо в гончарном искусстве». Его воскресение доказывает, что безумие, как и красота, находится в глазах смотрящего. Впрочем, он всегда это знал, как и посетители его магазина, по крайней мере, те, кто обучался классике и уделял самое пристальное внимание.По пути из захламленной, переполненной студии они проходили мимо еще одного написанного от руки знака, на этот раз с латинской фразой: Magnus opus, nulli secundus / optimus cognito, ergo sum! В переводе это звучало так: «Шедевр, непревзойденный, лучший; Следовательно, я! »

Архитекторы Художники

Сигроув, Северная Каролина — крупнейшее в стране сообщество гончаров

Рената Паркер | Greenville News

Сигроув, штат Северная Каролина, который часто называют гончарной столицей, известен своими гончарными изделиями ручной работы, которые отражают традиции, зародившиеся здесь более 200 лет назад.

«Сигроув — это мекка, которую посещают гончары со всей страны», — говорит Дэвид Фернандес, мэр Сигроув и гончар компании Seagrove Stoneware Pottery. «Некоторые из них, как и я, остались.

Традиции и доступность материалов привлекают гончаров. Клиенты понимают, что в одном месте они могут найти практически все, что сделано из керамики ».

Этот район привлекал обилием разнообразной высококачественной местной глины. Первые гончары Сигроува создавали красную посуду, а затем ковали керамическую посуду с соляной глазурью.С годами, когда гончарный город рос, появлялись новые и разные стили гончарного дела.

Сегодня это разнообразное сообщество является домом для 80 работающих гончаров, которые продолжают традиции своих семей, некоторые в течение девяти поколений.

Pottery Tour

Более 50 магазинов, галерей и студий разбросаны по живописной сельской местности вдоль шоссе. 705, также известное как Гончарное шоссе. Независимо от того, впервые ли вы посетитель, серьезный покупатель или случайный коллекционер, вы обязательно найдете уникальное сокровище.От произведений искусства до крупномасштабных произведений представлены самые разные стили, в том числе раку, хрусталь, керамика, соляная глазурь, дерево и изделия, обожженные в печи. Большинство магазинов открыто круглый год. Вы можете совершить самостоятельную экскурсию от магазина к магазину, чтобы просмотреть коллекции и понаблюдать, как гончары работают за колесом, глазируют и творят. Вот несколько мест, которые нельзя пропустить.

Luck’s Ware

Кувшины для лица являются важной частью истории и традиций этого региона, и коллекционеры со всего мира приезжают на один из самых известных гончаров Сигроу, Сид Лак, гончар в пятом поколении.Посетители могут познакомиться с древним искусством гончарного мастерства, от смешивания глины до готового изделия. Дополнительная информация на сайте www.lucksware.com. McKay Pottery. Чтобы узнать больше о причудливом стиле Face Jugs, ознакомьтесь с работами многообещающего гончара Райана Маккея. Дополнительная информация: www.discoverseagrove.com/potters/ryan-mckay.

Seagrove Stoneware Pottery

Посетите гончаров Дэвида Фернандеса, мэра Сигроув, на работы в Seagrove Stoneware Pottery, и жену Алексу, чтобы они познакомились с современной посудой в Moddware Pottery.Дополнительная информация на сайте www.seagrovestoneware.com.

Керамика Бена Оуэна

Как и его дедушка-гончар, керамика Бена Оуэна отражает основу традиционного дизайна наряду с азиатскими мотивами. Его работы можно найти во многих музеях по всей стране, включая Музей изящных искусств Бостона и Смитсоновский музей искусств. Дополнительная информация на сайте www.benowenpottery.com.

Оригинальная керамика Оуэнса

Основана в 1895 году Дж. Owens, Owens Original Pottery — старейший магазин гончарных изделий в Северной Каролине.Оуэнс был первым гончаром, который сделал керамику для Jugtown Pottery. Его оригинальный 126-летний магазин расположен за студией, принадлежащей гончару в шестом поколении Бойду Оуэнсу. Дополнительная информация на сайте www.facebook.com/OwensPottery.

Центр керамики Северной Каролины

Центр керамики Северной Каролины демонстрирует постоянные и постоянно меняющиеся экспонаты керамики, артефакты и фотографии, прослеживающие историю гончарного дела Северной Каролины. Дополнительная информация на сайте www.ncpotterycenter.org. Чтобы получить карту керамики и дополнительную информацию, посетите www.discoverseagrove.com.

ВЫ МОЖЕТЕ ПОЙТИ

Гончарный тур Seagrove Woodfire NC Weekend Pottery Tour 5-6 июня 2021 г.

Узнайте больше о гончарных традициях Seagrove и ремесле дровяных печей во время этого бесплатного мероприятия. Дополнительная информация: www.seagrovewoodfire.com/new-events.

Чай Seagrove Potters 21 августа 2021 г.

Познакомьтесь с гончарами, насладитесь небольшими закусками на этом веселом прогрессивном чаепитии, посвященном гончарным изделиям на тему чая и предметам сервировки.Дополнительная информация: www.teawithseagrovepotters.webstarts.com.

Фестиваль гончарного дела в Северной Каролине и праздник гончаров Сигроув 20–21 ноября 2021 г.

Гончарные студии, галереи, гончары и художники собираются вместе на два мероприятия в выходные перед Днем Благодарения. В мероприятиях выходного дня принимают участие более 80 местных гончаров и традиционных ремесленников, благодаря которым колониальная надомная промышленность Сигроув является одной из крупнейших в стране. Дополнительная информация на сайте www.heartofnorthcarolina.ru / calendar /.

Взглянем на великие произведения из гончарной глины

Когда я решил участвовать в Potter’s Clay в марте, я не знал, что увижу сложную организационную структуру в процессе. Я не представлял, что уйду так горд за наших студентов и за отношения, которые они установили с мексиканцами Энсенада. Я не думал о том, как много планирования и лидерства ушло на эту неделю.

Я знал цифры: 207 студентов, 50 волонтеров, семь дней.Я знал группы министерства: строительство, VBS, медицина, стоматология, оптометрия, спорт, салон мобильной связи — хотя я не понимал, что это было.

Я совершенно упустил из виду, что потребуется команда из 10 студентов, чтобы обеспечить едой своих сверстников, выбранное ими служение на неделю. И я не знал о группе прославления и поклонения, которая переходила с места на место, чтобы молиться и вести поклонение, обращая наше внимание в первую очередь на Бога.

Я так много узнал о наших учениках. В то время как они молотили два на четыре рядом с опытным плотником, они задавались вопросом, как правительство Энсенада могло позволить приостановить проект строительства со всеми необходимыми разрешениями из-за жалобы соседа до тех пор, пока человек, который сделал первоначальные приготовления, не вернулся из Мехико и не поставил проект снова в нужном русле.

Я встретил студента из команды служения VBS, который пытался понять, насколько эмоционально близок к детям, и задавался вопросом, приносит ли краткосрочная привязанность, которая вызывает чувство близости или надежду на отношения, но заканчивается за пять коротких дней, больше вреда, чем хороший. Однажды поздно вечером у небольшого костра несколько студентов-лидеров обсудили ценность демонстрации уязвимости в качестве лидера с теми, кого они возглавляют.

Я наблюдал, как наши студенты оправляются от пятигаллонного ведра с краской, пролитого на заднем сиденье машины, денег и паспорта, украденного из грузовика с закрытым кузовом, когда они стояли прямо там.

Студенты говорили о том, что они осознают присутствие Бога среди них и мексиканцев, когда они служили, восхищаясь Мамбо, мексиканским серфером, который начал служение, чтобы обратиться к таким же людям, как он, в Энсенаде.

Члены медицинской бригады наблюдали за оптометристами, врачами и дантистами, наблюдая за диагнозами и процедурами, такими как повторная установка кардиостимулятора в грудь мужчины, удаление зубов и выписывание очков людям, которые никогда не видели ясно.

Я слушал свидетельства наших студентов, которые находят отклик у мексиканской молодежи и вызывают разговоры о Боге.

Когда я стоял на склоне холма с видом на Энсенаду и город внизу, расположенный на холмах на побережье с оживленной гаванью и круизными лайнерами, появляющимися почти каждый день, я думал о влиянии нашей работы. Мы провели пять бесплатных медицинских / стоматологических клиник по всему району. Спортивная команда проводила соревнования и тренировки в парках и на полях. Дети посещали программы VBS в 19 различных местах, в том числе за пределами города с группами коренных народов. Мы благословили нескольких женщин, детей и, да, несколько мужчин, нанеся им лосьон на руки, массируя их воспаленные суставы, накрасив ногти и назвав их красивыми.

На протяжении 38 лет отношения и партнерство были частью Божьего плана по изменению города и изменению сердец наших студентов. Чем отличается Энсенада, потому что мы там были? И чем отличается Вестмонт из-за наших отношений с людьми в Энсенаде?

Около 20 церквей сформировали альянс с нами, чтобы определить, как лучше всего использовать наше время и усилия в течение этой недели, чтобы достичь тех, кто находится на обочине жизни.

Я не понимал испанских слов, но знал, что пастор Рей и его жена были глубоко благодарны, когда одна из наших строительных бригад передала им ключи от четырех небольших комнат, которые мы построили над их церковью для служения матерям-одиночкам, которым негде жить.У них было видение, что вторая история и неделя работы удовлетворят насущную нужду в их районе.

Я не совсем понимаю, как мы будем делать более великие дела, чем Иисус, потому что Он пошел к Отцу и оставил нас со Святым Духом, но на той неделе я видел кое-что из этих великих дел. И я знаю, что Он горшечник, а мы глина. Мне повезло быть частью драгоценного камня — Поттеровой глины. Это гораздо больше, чем поездка на весенние каникулы, и этого будет достаточно. Но это также живая лаборатория для наших студентов и почти четыре десятилетия глобального взаимодействия и инвестиций, потому что мы любим Иисуса и подчиняемся его заповедям.

---

Эди Шульце, вице-президент по студенческой жизни и декан по делам студентов

Почему медленное, осознанное ремесло гончарного дела процветает во всем мире

И некогда безумная репутация гончарного дела также пошатнулась из-за восприятия в последние годы этого ремесла как экспериментального, примером чего являются работы Грейсона Перри и Эдмунда де Ваала. «Когда я изучал керамику в Королевском колледже искусств с 2009 по 2011 год, никто не называл себя мастером или гончаром», — вспоминает гончар Стюарт Кэри, который в 2015 году стал соучредителем студии The Kiln Rooms на юге Лондона.«Теперь у вас есть такие мероприятия, как Лондонская неделя ремесел и связанные с ремеслами телешоу с сильной познавательной привлекательностью». По словам Брундина, «Локдауны стимулировали возрождение ремесел, и люди смогли оценить их изображения и видео в социальных сетях».

Формы метательные

Успех телешоу «Великий бросок керамики», в котором гончары-любители соревнуются в изготовлении лучшей керамики, также вызвал признание гончарного искусства. «Причина такого страстного интереса к гончарному делу заключается в том, что этот материал поддается личному опыту, который гончар приобретает на протяжении всей серии», — говорит Кейт Браймер Джонс, судья британской серии и признанный гончар.«Это идеальное средство для передачи воображения и охватывает чувственную, текстурную и познавательную деятельность».

Тони Шеперд, участник Turning Earth, объясняет, почему он увлекся гончарным делом: «Я никогда не ходил в художественную школу. В детстве меня оттеснили от технических навыков. Однажды мы с женой смотрели The Great Pottery Throw Вниз и нашел это невероятно вдохновляющим. Я люблю брать глину и терпеливо создавать из нее полезные и красивые предметы ».

«Программа стала ответом на существующую тенденцию», — говорит Брундин, который также является бизнес-менеджером Ассоциации ремесленных гончаров (CPA).Основанное в 1958 году как небольшое дружественное общество, CPA продвигает британских студийных гончаров и керамистов, и в настоящее время насчитывает 1800 членов (по сравнению с 1000 год назад). Он предоставляет членам практическую и актуальную помощь, например, как изготавливать и продавать керамику во время карантина. В число учредителей CPA входили гончары-первопроходцы Эйлин Левенштейн и Розмари Рен.

Другой влиятельный керамист 20-го века, родившаяся в Стокгольме Кларис Клифф, известная своей доступной керамикой, в том числе культовой, красочной коллекцией Bizarre 1927 года в стиле ар-деко, была одной из первых женщин, создавших линию посуды под своим собственным именем. .Ее работы очень коллекционируются, и она станет предметом будущего биографического фильма «Цветная комната» с Фиби Дайневор в главной роли в роли Клиффа.

Рабочие гончары: глиняные изделия туда и обратно

Я осознаю, что Дрю Дарли и я (Эрика Новак) ведем довольно уникальный образ жизни, когда пришло время заполнить раздел о профессии в налоговых формах или официальных документах. Иногда я не знаю, что добавить. Или ни один из вариантов в небольших раскрывающихся меню относятся к нам. Я говорю: художник, гончар, художник по керамике, инструктор, производитель? Я предполагаю, что технически нас можно считать производителями, но это не совсем так.При знакомстве с новыми людьми и «Что ты делаешь? » начинается разговор, я говорю им: «Я гончар. У меня есть студия с моим напарником Дрю. Мы артисты, работающие на полную ставку ». Половину времени я выгляжу замешательством, требующим дальнейших объяснений, а в другой половине я получить «О, круто, в старшей школе я любил уроки гончарного дела», за которыми следует более тонкий смущенный взгляд. Как кто-то может зарабатывать на жизнь гончарными изделиями? Не говоря уже о том, как два человека могут зарабатывать на жизнь, производя керамику? Спойлер: мы все еще пытаемся чтобы понять это.

Одержимость глиной

Мы с Дрю встретились в керамической лаборатории Университета Центрального Коннектикута в Новой Британии, Коннектикут. Мы оба брали факультативные занятия по керамике в дополнение к обычным курсам для разных степеней. Нашим профессором был Висенте Гарсия, которому мы во многом обязаны нашим успехом в нашей ранней керамической карьере. Как сам работающий художник, Висенте одержим глиной и принимает только лучшее от студентов, независимо от класса.

Сообщество в отделе керамики было сплоченным и заразным. Многие студенты, в том числе и мы, никогда не хотели уезжать. Я учился в третьем классе, когда Дрю вошел в лабораторию. Его вновь обретенная страсть к глине привела его к тому, что он сразу вписался в нашу небольшую группу, которая почти жила в студии. В любой общественной студии можно очень быстро познакомиться со всеми вокруг. Легко наладить связь с другими людьми, которые также работают в глазурованной до 3 часов ночи. Особые отношения складываются, когда вы работаете по 10 часов в день и едите остатки пиццы, покрытые пылью из твердой кожи.Это среда, в которой начались наши отношения. У нас был взрыв, мы много работали, мы работали допоздна, мы устроили огромный беспорядок, мы смеялись и плакали, и мы проводили все свое свободное время в подвале в задней части художественного здания университета.

Впервые мы продали часть наших работ на общегородском художественном мероприятии, когда мы были еще студентами. Я установил стол в складском помещении для кооператива со своим другом и Дрю, устроившимся на другом конце города в коридоре галереи со своими горшками на полу. Я продал три ужасные кружки, пару мисок и пару тарелок, в основном друзьям семьи.Первым горшком, проданным Дрю, была ваза с обнаженным раку женщине, которая была поражена тем, что он прошел только один урок гончарного дела. Он был так взволнован своей первой продажей, что предложил ей скидку после того, как она уже решила ее купить.

Проведя несколько шоу здесь и там, еще учась в школе, я понял, что мы можем зарабатывать примерно те же деньги, продавая горшки, что и работая на традиционной работе. Это было намного больше работы, но и намного больше удовлетворения.

Нам обоим понравилась свобода и творческий подход, которые пришли с работой на себя.Может быть, вы можете списать это на упрямство или невежество, но после окончания учебы во мне было что-то, что не могло вернуться. Я не хотел иметь обычную работу, не хотел иметь график, который диктовал кто-то другой, и я не хотел прекращать заниматься гончарным делом. Итак, мне пришлось изменить свою жизнь и карьеру вокруг этой потребности. Мне повезло, что я сблизился с Дрю, который тоже был в такой момент своей жизни, когда был готов принять большое, глупое и безрассудное решение. Не имея бизнес-плана и сберегательных счетов, мы планировали открыть студию и заниматься ею день за днем.

Открытие студии

Первое лето после выпуска мы работали в гараже родителей Дрю, пока я не устроился на работу техником студии в отдел керамики в нашей альма-матер. Дрю записался на другой курс, чтобы тоже иметь доступ в студию. Мы называли его техником — техником студии. В течение того года мы как подопечные Висенте учились дальше, чтобы научиться управлять студией. Я больше всего ценю этот год обучения. Мы с Дрю отвечали за обжиг и ремонт всех печей — электрических, газовых и раку.Я сделал и смешал все глазури, материалы и глину для учеников. И мы узнали, как не отставать от повседневной работы гончарной мастерской. Мы оба узнали так много, что позже поможет нам открыть собственную студию.

Следующей весной мы нашли студию в Эйвоне, штат Коннектикут, в Центре искусств Фармингтон-Вэлли (FVAC), которая идеально подошла. Нас привлекла доступная аренда и общественный аспект. У нас есть собственное пространство для работы, но мы по-прежнему являемся частью общественного кампуса с другими художниками и членами сообщества.У нас есть классы, галереи и офис, который помогает проводить и продвигать мероприятия, куда посетители приходят, чтобы увидеть и купить произведения искусства прямо у художников студии. Мы с Дрю преподаем метание колеса в FVAC. Я считаю, что это наша побочная суета, поскольку большая часть нашего дохода поступает от продажи нашей керамики.

В поисках баланса в студии

В нашей студии мы с Дрю вместе работаем над созданием собственных работ. За годы, проведенные вместе весь день каждый день, мы нашли ритм в том, как мы работаем вместе как команда и как два совершенно разных артиста.Мы изготавливаем как свои собственные индивидуальные изделия, так и несколько горшков для совместной работы. Дрю делает горшки с хрустальной глазурью, а я вырезаю, раскрашиваю и украшаю узоры. Дрю очень опытный метатель. Он бросает все красивые формы для бутылок и вазы, а я бросаю большую часть чашек, кружек, горшков и горшочков. Дрю — смеситель для глазури. Я резчик по прямой. Дрю — ремонтник печи, а я — отправитель электронной почты. В студии мы используем свои сильные стороны и полагаемся друг на друга во всем.

Каждый из нас тоже черпает вдохновение в разных местах. Дрю любит процесс глазирования и решение проблем, которые постоянно требуются для кристаллической глазури, но его первая любовь — это бросание и форма. Он тяготел к кристаллической глазури, чтобы подчеркнуть плавные изгибы формы его бутылок. Некоторое время спустя он проводил испытания глазури, а теперь его больше всего вдохновляют сами испытания глазури и ожидание открытия печи. Совсем недавно меня вдохновили смелые узоры и текстуры.Я черпаю вдохновение в довольно обычных вещах, таких как сочетания цветов, ткани или старые обои. Иногда я буду опираться на архитектуру, строительные материалы или карты.

Обучение маркетингу и продаже работ

Изучение нашего ремесла и создание чего-то уникального и искусного было лишь полдела. Когда дело дошло до продажи наших горшков, потребовалось немало обучения. Нам потребовалось время, чтобы понять, что сработало. Мы с Дрю решили заняться выставками изобразительного искусства и ремесел.Нам нравилось путешествовать по стране и знакомиться с новыми людьми. Нам особенно нравилось продавать наши работы лично, лицом к лицу, а не бросать их в галерее или магазине. Это было особенно полезно для кристаллических горшков Дрю. Для человека, который очень мало разбирается в керамике или глазури, взгляд на кристаллическую глазурь обычно сопровождается множеством вопросов, например: «Как добиться такого эффекта?» и «Что это?» Дрю любит подробно объяснять свой процесс всем, кто его слушает.Что касается моих работ, мне нравилось иметь возможность общаться с кем-то через узоры на моих чашках или ощущение этого в их руках. Это помогает продать горшок, когда кто-то что-то узнает о нем и разговаривает с художником, который его сделал.

Я также считаю нас удачливыми (или, может быть, глупыми) в том, что мы продаем только то, что мы хотим делать, а не просто делаем вещи на продажу. Мы считаем себя в первую очередь художниками, а во вторую — бизнесом.

До 2020 года мы участвовали примерно в 20–30 выставках в год.В некоторые месяцы мы забивали наш календарь шоу каждые выходные. Это было утомительно, но работало и было весело. Мы обнаружили, что хрустальные изделия лучше всего подходят для выставок изобразительного искусства и ремесел. Мои резные горшки лучше подходили для поп-ап магазинов и фестивалей в городах. У нас всегда был список галерей или магазинов, к которым мы хотели обратиться. У нас также были онлайн-продажи в затылок, но мы так и не дошли до этого. Когда ваш доход зависит исключительно от продажи произведений искусства, трудно рискнуть или попробовать новое направление продаж.Участие в выставках искусства и ремесел было по большей части полезным, и было трудно найти время, чтобы попробовать что-то еще. Чтобы по-настоящему продавать в Интернете, нам потребовалась пандемия.

После того, как прошлой весной все было закрыто из-за ограничений, связанных с COVID-19, все наши шоу в сезоне 2020 года были отменены. Нашим единственным выходом было заниматься онлайн-продажами. После некоторых проб и ошибок мы обнаружили, что маркетинг и продвижение в социальных сетях и список адресов электронной почты были лучшим способом поделиться и продать нашу работу.Мы улучшили нашу игру в Instagram, пытаясь оставаться аутентичными и не впадать в зависимость. Спрос на мои резные горшки, особенно кружки, в Интернете был намного выше, чем мы ожидали или когда-либо испытывали на шоу. После успешных первых нескольких продаж мы переключили свое внимание на продажи почти исключительно через Интернет. Мы надеемся снова посетить шоу-мир в следующем году.

Мечта и реальность

Мое восприятие жизни рабочего гончара постоянно меняется.Это связано с гораздо большей административной работой, чем я думал. Изначально мне снилось, что мы будем бросать весь день, затем сделаем перерыв в середине дня, направимся к реке, чтобы искупаться и порыбачить, а затем будем продавать на расслабляющих фермерских рынках по воскресеньям. Ха! Бывают недели, когда я не могу даже сесть за руль. Мы не только делаем все, но и работаем полный рабочий день менеджерами магазинов, мерчандайзерами, фотографами продуктов, бухгалтерами, представителями службы поддержки клиентов, менеджерами по маркетингу, торговыми представителями, едоками пиццы, доставщиками, мастерами по ремонту печей, уборщиками и т. Д.Работать гончаром — это все равно, что иметь две или три работы на полную ставку.

Примерно четыре года спустя мы заставляем его работать. Большой вопрос — почему? Почему мы это делаем? Зачем заниматься гончарным ремеслом? Я думаю, что все сводится к образу жизни и свободе, которую мы получаем от работы артистами. Мы с Дрю работаем весь день, каждый день (по крайней мере, иногда кажется, что это так), но это редко похоже на работу. За исключением ответов на электронные письма — это всегда будет похоже на работу. В конце концов, мы делаем это ради свободы.Свобода ведения собственного дела означает установление собственного расписания, сроков, повестки дня и свободного времени. Не поймите меня неправильно, это непросто. Зарабатывать на жизнь гончаром — самое трудное, что я когда-либо делал. И по секрету мы понятия не имеем, что делаем. Но оно того стоит, потому что после целого дня, проведенного в бросании, глазуровании или упаковке коробок и отправке грузов, мы можем найти время, чтобы спуститься к реке и искупаться в солнечный полдень.

Мой честный совет всем, кто думает о карьере рабочего гончара, заключается в следующем: убедитесь, что у вас есть что-то особенное, и мастерство является ключевым моментом.Вам нужно будет уметь решать проблемы и быть невероятно гибким, потому что все всегда будет меняться. Найдите другое хобби, поскольку гончарное дело больше не может быть вашим хобби, если это ваша работа (в свободное время мы любим лазать и бегать в горах). И убедитесь, что вы хорошо проводите время, потому что это слишком много работы, если вам это не нравится.

Краткая информация о карьере

Годы профессиональных гончаров

4

Количество изготовленных горшков в год

800 горшки (комбинированные)

Образование

Эрика: бакалавр наук по географии и бакалавр искусств по керамике.

Дрю: бакалавр математических наук, специальность искусство.

Время (в процентах)

Изготовление работ (включая увольнение): 60%

Акции / продажи: 20%

Офис / бухгалтерия: 20%

Любимые инструменты

Эрика: эта странная маленькая гладкая палочка

Вытяжка: основная стальная планка

Любимые техники

Эрика: резьба

Рисунок: кристаллическая глазурь

Куда он идет

До 2020 г. Ремесленные / художественные ярмарки: 95%

Продажа студий / домов: 4%

Онлайн: 1%

После 2020 г.