Именительный падеж множественное число цех: Склонение слова цех — По Падежам.ру

«пальто», «метро», «кофе»

Именительный падеж множественного числа существительных мужского рода

Именительный падеж множественного числа существительных мужского рода

Существительные мужского рода именительный падеж окончание -ы (-и) бухгалтеры выборы договоры инженеры инструкторы кондукторы конструкторы лекторы офицеры рапорты редакторы ректоры слесари торты фронты шоферы цехи окончание -а (-я) адреса округа векселя ордера директора отпуска доктора паспорта катера повара кителя погреба колокола профессора кузова сорта купола штемпеля

От смысла – к форме (выбор формы на -а-(-я-) или на -ы-(-и-) зависит от смысла) пропуски (что-нибудь пропущенное, недосмотренное) пропуска (документ на право входа куда-либо) лагери (общественно-политические группировки) лагеря (спортивные, туристические, военные) ордены (организация с определенным уставом) ордена (награды) корпусы (туловища) корпуса (здания, войсковые соединения) образы (обобщенное представление) образа (то же, что икона) поясы (географические) пояса (части одежды) учители (глава учения) учителя (преподаватель)

От смысла – к форме (при другом соотношении окончаний) зýбы (у животных) зубья (у пилы, у бороны) кóрни (у растений; термин в математике) корéнья (овощи) мужú (государственные деятели) мужья (в семье) сыны (родины) сыновья (у родителей) листы (в книге) лúстья (на дереве)

Смысловое различие существительные, образующие множественное число при помощи окончания -а(-я) существительные с окончанием -ы-(-и), употребляющиеся только во множественном числе проводá (электрические) прóводы (при отъезде) счетá (документы) счёты (прибор; взаимные отношения)

Равноправные варианты существительных мужского рода множественного числа бу нкеры – бункера пе кари – пекаря во рохи – вороха сле сари – слесаря кре йсеры – крейсера то кари – токаря ку зовы – кузова це хи – цеха не воды – невода я стребы – ястреба реда кторы – редактора инстру кторы – инструктора се кторы – сектора корре кторы – корректора ску теры – скутера ко робы – короба го ды – года проже кторы – прожектора инспе кторы – инспектора

Какое слово в форме именительного падежа множественного числа имеет окончание -Ы (-И)? а) договор б) вексель в) паспорт г) профессор а) отпуск б) округ в) парус г) бухгалтер Укажите пример с ошибкой в образовании формы слова 1) острова 2) повара 3) корректоры 4) темно-синие тоны 1) офицеры 2) договоры 3) шофера 4) лидеры

Вставьте правильный вариант окончания формы множественного числа существительного 1) Медали и орден. . . являются символами не только боевых заслуг. 2) Для проведения бесед и докладов были приглашены опытные лектор. . 3) На холсте Левитана нежные голубые тон. . . неба передают прозрачность утреннего воздуха. 4) Выбор. . . губернатора области показывают, что многие политические противники заключают договор. . . о сотрудничестве. 5) В летнее время у многих людей начинаются отпуск. . 6) В нашем кондитерском отделе всегда свежие торт. . 7) Многие цех. . . завода переориентированы на выпуск новой продукции.

Домашнее задание § 37 упр. 203

Удивительная история второго предложного падежа – аналитический портал ПОЛИТ.РУ

Мы публикуем стенограмму и видеозапись лекции, прочитанной российским лингвистом и переводчиком, кандидатом филологических наук, старшим научным сотрудником Отдела языков народов Азии и Африки Института востоковедения РАН, доцентом факультета гуманитарных наук НИУ-ВШЭ Ильей Борисовичем Иткиным. Выступление прошло в рамках проекта «Публичные лекции «Полит.ру»» 19 мая 2016 г.Фотографии Юлии Радиловской.

Борис Долгин: Добрый вечер, уважаемые коллеги. Мы начинаем очередную лекцию из цикла «Публичные лекции “Полит.ру”». Наши лекции мы сейчас проводим в библиотеке-читальне имени Тургенева. Время от времени мы обращаемся к лингвистике. Сегодня мы вновь это делаем. 

Наш сегодняшний лектор – Илья Борисович Иткин, старший научный сотрудник отдела языков народов Азии и Африки Института востоковедения РАН, доцент факультета гуманитарных наук Высшей школы экономики, специалист в разных областях лингвистики, можно подробно прочитать список в анонсе, занимающийся также и той частью филологии, которая лингвистикой не является. Кандидат филологических наук. 

Мы сегодня будем говорить о том, как соотносится та система, которую мы изучали в школе, – присутствующие здесь учились явно в разное время, но систему, я думаю, изучали примерно одну и ту же, с той системой, которую изучают лингвисты, и как они ее описывают – которая присуща русскому языку. А конкретнее – мы говорим о том, что условно названо «вторым предложным падежом».

И. Иткин: Добрый вечер. Прежде всего, хочу сказать спасибо руководству «Полит.ру» за сегодняшнее приглашение. Насколько я понимаю, этот цикл существует уже много лет, но всегда проходил мимо меня, поэтому я сегодня выступаю в первый раз. Это отчасти может извинить накладки и шероховатости сегодня. 

И я хочу еще сказать, что превращать это в зал заседаний Совета народных депутатов все-таки, не очень хочется поэтому можно задавать вопросы с места, а вопросы, требующие длинного ответа, давайте оставим на вторую часть, я очень постараюсь оставить для этого время. 

Предметом нашей лекции, заявленные в анонсе и в названии, будут падежные формы существительных мужского рода II склонения и существительных III склонения женского рода. Формы, которые можно проиллюстрировать примерами «гулять в лесу» или «держаться в тени» – это формы, которые, будучи по школьным меркам формами предложного падежа, от обычных форм предложного падежа отличаются. 

В среднестатистической школе на это никакого особого акцента не делается, ну, предложный падеж и предложный падеж. Ну, есть у предложного падежа формы «те́ни» – «тени́», есть форма «лесе» и форма «лесу». Ну, подумаешь, две формы предложного падежа, но при этом особо ничего страшного для школьника не происходит, если он встречает выражение «гулять в лесу», он должен написать свой предложный падеж, и это всех устраивает. 

На самом деле, – я бы с уважаемым ведущим не согласился, – как интерпретировать эти формы с лингвистической точки зрения – следует ли рассматривать эти формы как отдельный падеж или, действительно, как подмножество форм предложного падежа, – вопрос, безусловно, спорный. Потому что эта форма объективно представляет собой нечто среднее между подмножеством другого падежа, предложного, и отдельным падежом, то есть можно говорить о седьмом падеже в русской грамматике, а можно так и не говорить, и разные лингвисты придерживаются разных же точек зрения. 

Так вот, этот вопрос не только спорный, но и в каком-то смысле не самый важный, не он будет в центре нашего внимания в сегодняшней лекции. Потому что мы можем знать, где у нас есть эти формы. Называть их я буду условно вторым условным падежом. Есть у них короткое, чуть более научное название «местный падеж» и есть супер-научное название – в той системе наименований, где все падежи называют латинскими названиями, этот падеж называют локативом. Я буду называть его вторым предложным падежом. 

Эти формы настолько интересны сами по себе, как объект изучения, совершенно независимо от того, чем мы их считаем и как называем, что хотелось бы сосредоточиться именно на этом, именно об этом поговорить. Я хочу во второй части, еще до ваших вопросов, позадавать вопросы залу: и потому, что будет яснее, и потому, что мне действительно интересно, как вы употребляете или как вы оцениваете некоторые формы, которые будут предметом нашего рассмотрения. 

Имеет смысл начать с происхождения форм второго предложного падежа, потому что откуда-то они же появились? И как-то получилось так, что они есть далеко не у всех русских существительных, мягко говоря, и даже не у всех типов русских существительных, например, в первом склонении – у «коровы» или «тумбочки» никакого второго предложного падежа нет. 

Возникновение форм второго предложного падежа, в первую очередь – у существительных мужского рода, – связано с тем, что в древнерусском языке у существительных было гораздо больше склонений, чем те три типа, которые мы знаем сейчас. И, поскольку сейчас типов меньше, то понятно, что русский язык в течение нескольких веков пережил какую-то грамматическую перестройку, если прибегать к научным терминам – унификацию типов склонения, их сокращение и движение в сторону большего единообразия. 

То склонение, к которому относятся слова типа «мальчик» или «стол», то, что мы сейчас знаем как второе склонение, на специальном языке исторической лингвистики называется «o-склонение». 

Но, помимо «o-склонения», которое, очень сильно упрощая, было приблизительно таким, как сейчас, хотя на самом деле это не так, и многие окончания, особенно во множественном числе, выглядели иначе, но в общих чертах будем считать, что это оно и было, кроме этого некоторые существительные мужского рода могли относиться к так называемому «u-склонению». 

Которое, с одной стороны, было похоже на «o-склонение» – например, в именительном падеже единственного числа у этих склонений было одинаковое окончание, которое когда-то было кратким гласным, который записывался как твердый знак – «ер», потом перестал произноситься на концах слов, окончание стало нулевое, но оно было одинаковым. 

Например, к «u-склонению» относилось и дольше всего держалось в этом качестве слово «сын». Название «u-склонение» имеет некоторые исторические объяснения, но даже они нам сейчас не так важны, просто можно сказать, что везде, где только можно, у этого типа словоизменения существительных имелось окончание «-у», а если окончание было длиннее и содержало еще какой-нибудь гласный, то это «-у» превращалось в звукосочетание «-ов-». 

И дело выглядело так: скажем, родительный падеж от слова «сын» был «сыну», дательный падеж был «сынови», предложный или местный падеж опять-таки был «сыну» («думать о сыну»), именительный падеж множественного числа был «сынове». И след этого «-ов-» в слове «сын» прекрасно сохраняется до сих пор во множественном числе, где вся основа множественного числа почему-то имеет вид «сынов-»: сыновья, сыновей, сыновьям и так далее. Вот это след того, что слово «сын» относилось к «u-склонению». 

Кстати говоря, в родительном падеже множественного числа у слов «u-склонения» было окончание -ов – сын-ОВ, а у привычных нам слов типа «мальчик» или «стол» окончание родительного падежа множественного числа было нулевое, такое, как сейчас у слова «глаз» или «ботинок». Сейчас таких слов мало, а раньше таких слов было огромное количество. 

Конечно, местный падеж слова «сын» вряд ли мог сыграть какую-то роль в грамматической системе русского языка, просто потому, что он редко употреблялся. Но к «u-склонению» относились и другие слова, какие – не очень понятно, потому что к моменту, когда русский язык появляется в письменной форме, скажем, в XII веке, некоторое смешение, взаимодействие «o-склонения» и «u-склонения» зашло довольно далеко, и не всегда можно определить, какое слово изначально относилось к «u-склонению», а какое – приобрело соответствующее окончание в результате некоторого взаимодействия и перестройки. Но ясно, что там были слова с хорошим пространственным значением. 

По-видимому, к «u-склонению» относилось слово «дом», относилось слово «лед», слово «торг» – там было некоторое количество слов, от которых можно было ожидать частого употребления в местном или предложном падеже. В конце концов, как мы знаем, «u-склонение» исчезло, потому что слов в нем было меньше, чем в «о-склонении», но оно оставило некоторые следы в современном склонении существительных второго склонения мужского рода. 

Главный след – то самое окончание родительного падежа множественного числа «-ов»: все-таки слов с окончанием «-ов» сейчас очень много, и новые слова попадают в этот же класс – «компьютеров» или «микрофонов», а слов с нулевым окончанием типа «глаз» или «ботинок» все-таки гораздо меньше. Кроме того, одним из следов «u-склонения» является второй родительный падеж, который может иметь окончание «-у/-ю»: выпить чаю, выпить квасу, насыпать сахару – вот это тоже пришло из «У-склонения». Ну, и окончание местного падежа, окончание «-у» по сравнению с обычным окончанием «-е». 

При этом известным свойством окончания второго предложного падежа во втором и третьем склонении является то, что это окончание всегда ударное. Во втором склонении это всегда ударное «-у», а в третьем – всегда ударное «-и». Почему так получилось? Условно говоря, именно эти окончания – окончания местного падежа «-у», но не окончания местного падежа «-е» – «на окне́» и так далее – исторически писался «ять», а произносился некий гласный, похожий на «е», но не «е», потом «ять» совпал с «е» и стало обычное «е». 

Свойства ударности – безударности окончания «-и» в предложном падеже у слов третьего склонения и окончания «-у» в предложном падеже у слов «u-склонения» отличались от свойств по ударению окончания «-е» слов второго склонения будущего типа «на окне», «на столе» и так далее. И в результате закрепилась система, в которой окончание обычного предложного падежа может быть и ударным, и безударным – «на столе́», на «микрофо́не», а ударение форм второго предложного падежа – оно всегда на самом этом окончании: «в лесу́», «на берегу́», «в ходу́» и так далее. И то же самое в третьем склонении: «на печи́», «на мели́», «в тени́», «на груди́». 

Если теперь посмотреть, как употребляются в современном языке формы второго предложного падежа, то тут тоже начинаются некоторые интересности и странности. В частности, потому и предложный падеж, что встречается только после предлогов – в русском языке есть четыре предлога, которые свободно принимают предложный падеж: предлоги «в», «на», «при» и «о», – и из этих четырех предлогов с формой второго предложного падежа сочетаются только два – «в» и «на», а предлоги «о» и «при» не сочетаются. 

Причем, если для предлога «о» это понятно, этот предлог имеет значение какой-то мыслительной деятельности, что-то совсем далекое от всяких идей, связанных с пространством, то предлог «при» вроде как имеет пространственное значение, но, по-видимому, оно оказалось недостаточно пространственным, потому что в истории русского языка, в диалектах, в старых памятниках встречаются случаи употребления второго предложного падежа с предлогом «при», но сейчас в литературном языке таких примеров нет. Их нет даже в качестве ошибок, шуток, в качестве языковой игры, а это – очень надежный индикатор того, что чего-то нет совсем радикально. 

Более того, предлоги «в» и «на» тоже годятся не в любом качестве. А нужно, чтобы сочетание предлога и существительного было чем-то вроде обстоятельства, чаще всего – обстоятельства места, потому что эти предлоги в первую очередь имеют значение места. Или обстоятельства времени, потому что в русском языке, как и в других языках, значение времени очень часто передается теми же средствами, что и значение места. Понятно, что, если мы говорим «в июле» предложным падежом, то это приблизительно грамматически то же самое, что мы скажем «в городе» предложным падежом. Только «в июле» означает время, когда что-то происходит, а «в городе» означает фрагмент пространства, где что-то происходит или где мы находимся. 

Кроме того, есть довольно большое количество метафорических употреблений предлогов «в» и «на», в том числе – с формами второго предложного падежа. Например, никуда не годное в качестве пространственного существительного слово «ход» прекрасно сочетается и с предлогом «в» и с предлогом «на», образуя некоторые метафоры. 

Можно сказать, что «эта цитата сегодня в большом ходу» или что «кто-то на ходу разговаривает по мобильному телефону». И то, и другое – отличные примеры второго предложного падежа, хотя, строго говоря, это не обстоятельства места и не обстоятельства времени, а, наверное, это – обстоятельства способа действия. Цитата как? – «в большом ходу» или кто-то разговаривает как? – «на ходу». Или даже можно считать, что «цитата в большом ходу» – это вообще определение: цитата какая? – «в большом ходу», то есть модная, популярная. 

При этом некоторые существительные сочетаются и с предлогом «в» и с предлогом «на» в форме второго предложного падежа. Можно найти «дырку в полу» и ребенок может играть «на полу». Может быть пробоина «в борту» корабля, а можно быть «на борту» корабля. Можно плавать «в пруду», а можно – увидеть что-то «на пруду», можно держать калачи «в печи», а можно – «на печи». А есть существительные, которые сочетаются с одним из двух предлогов в форме второго предложного падежа, а со вторым не сочетаются. Можно гулять «в лесу», но «на лесу» – нельзя, так же, как и «в тени» быть можно, а можно ли быть «на тени»? 

Существенно, что предлоги «в» и «на» должны образовывать некоторое единство с существительными, что передается идеей обстоятельства. Если же предлоги «в» и «на» зависят от глагола, если дело в управлении глагола, то никаких форм второго предложного падежа не будет. Можно сказать «наживаться на лесе», можно сказать «нуждаться в те́ни», но явно плохо говорить «наживаться на лесу» и «нуждаться в тени́», потому что в данном случае мы не можем убрать предлог – глагол «наживаться» требует предлога «на» в значении источника, что послужило источником доходов, глагол «нуждаться» требует предлога «в», когда нам нужно выяснить предмет потребности. 

Кроме того, оказалось в результате всех этих многочисленных перестроек и мутаций, что второй предложный падеж у существительных мужского рода несравненно более развит, более распространен в современном русском языке, чем у существительных третьего склонения. 

Форму второго предложного падежа имеют примерно штук 140 существительных мужского рода типа «лес», «год» или «борт», и штук 25 существительных третьего склонения типа «пыль», «мель», «печь». Цифры достаточно условные. Может оказаться, что какие-то примеры, которые можно привести в качестве иллюстраций для мужского рода, для слов женского рода просто не находятся, просто потому, что их количество столь невелико. 

Дальше вопрос состоит в том, обладают ли существительные, которые могут принимать форму второго предложного падежа, какими-то общими свойствами? Оказывается, что такими общими свойствами, чтобы не было ни единого исключения, эти существительные, похоже, не обладают, как ни странно. Во всяком случае, трудно привести соответствующее свойство. Но есть такие свойства, которые характерны для подавляющего большинства соответствующих существительных.

Если мы говорим о существительных мужского рода, то практически нет существительных в форме второго предложного падежа, которые заканчивались бы на парные мягкие согласные. Грубо говоря, на мягкий знак. Буквально по пальцам можно пересчитать исключения. И, как правило, все это не свободные сочетания, а фразеологические выражения. 

Это слово «корень», для которого есть выражение «пресечь на корню», «скупить на корню» и что-нибудь в этом роде, которое вовсе не обязательно употребляется по отношению к объектам, имеющим корень. «Пресечь на корню» можно какие-то нехорошие поползновения, зачатки возмущения в аудитории, а «скупить на корню» можно вообще все, что угодно, например, строящийся жилой комплекс. 

Еще есть выражение «делать что-то сколько-то раз на дню» – очень специфическое и очень фразеологизованное выражение. И едва ли не последний случай – выражение «во хмелю», которое употребляется в очень узком значении – о состоянии плохо контролируемого опьянения – и по-другому не употребляется. Если речь идет просто о растении, которое служит источником опьянения, то можно запутаться, допустим, в зарослях хмеля, но никакого второго предложного падежа там не будет. 

Еще чрезвычайно мало случаев, когда бы существительное имело форму второго предложного падежа, будучи неодносложным. И почти всегда их можно чем-нибудь объяснить. Например, про слова «корень» или «ветер» можно сказать, что они не считаются, потому что у них есть беглый гласный, и в форме второго предложного падежа основа все равно оказывается односложной: «на ветру», «на корню», «в углу». Хотя сами слова – «корень», «ветер» и «угол» – двусложные, основа у них односложная, как и у слов «борт», «цех» или что-то такое. Кроме того, есть такой пример как «в аэропорту», но «аэропорт» берется от слова «порт», а «порт» – односложное слово. 

Наконец, есть несколько примеров существительных с полногласными сочетаниями, возможно, не все присутствующие после школы забыли, что это такое: это сочетания типа «ере» ~ «оро» ~ «оло», которые соответствуют старославянским и вообще книжно-заумным сочетаниям «ле» ~ «ла» ~ «ре» ~ «ра». То есть, есть «город», а есть «град», есть «берег», а есть «брег». И существительные типа «берег», «холод», «терем» имеют форму второго предложного падежа, какие-то более свободные типа «на берегу», какие-то менее свободные, как «в терему», – такое встречается. 

Но дело в том, что в русском языке по некоторым историческим причинам основы, содержащие такие полногласные сочетания, типа «берег», «город», «холод» или что-то такое, очень часто ведут себя так же, как односложные существительные не только в области второго предложного падежа, но и в других ситуациях. Это имеет историческое объяснение, в которое я сейчас не буду вдаваться. 

Оказывается, что односложных основ, имеющих второй предложный падеж, крайне мало. Слово «повод» – в значении части упряжи, которое является исторически основным, но и тут есть прямое, «коневодческое» выражение «вести в поводу», но есть и фразеологизм «идти на поводу», которое означает подчинение кому-то, чьей-то чужой воле. Ну и еще есть слово «отпуск» – встречается форма второго предложного падежа «в отпуску», хотя, думаю, все согласятся, что сейчас чаще употребляется форма «в отпуске», форма обычного предложного падежа. 

И, наконец, есть еще одна особенность, которую трудно увидеть невооруженным глазом (она включена в анонс, чтобы привлечь внимание аудитории): почему идеально подходящее по смыслу, очень старое, очень частотное, очень односложное, очень на твердую согласную и так далее… слово «стол» не имеет формы второго предложного падежа? Мы говорим «на столе» и «в столе», но не говорим «на столу» и «в столу», даже в качестве распространенной шутки эти формы не употребляются. 

Оказывается, что здесь дело в ударении. Я сказал, что окончание второго предложного падежа «-у» всегда ударно, и, если мы посмотрим на подавляющее большинство существительных, имеющих форму второго предложного падежа, окажется, что это существительные, у которых в формах единственного числа ударение падает на основу. Лес – ле́са, ле́су, о ле́се, но «в лесу́». «О це́хе», но «в цеху́». «О пруде», но «в пруду́». О пруде сейчас скажу отдельно. «О по́воде», но «на поводу́». Есть некоторое количество исключений. Например, «горб» – горба́, горбу́, о горбе́, на горбу́. «Мост»: мост, моста́, мосту́, о мосте́, на мосту́. 

Есть некоторое количество исключений – на 140 слов приблизительно с десяток исключений. Можно было бы посчитать, что это – пустяки, маленький процент исключений, допустимый для лингвистического явления. Но оказывается, что важнее посмотреть на то, как «ударялись» эти слова в древнерусском языке. 

Дело в том, что ударение – одна из самых нестабильных частей грамматической системы русского языка, поэтому такое чудовищное количество споров про ударения, как лучше, как можно, как нельзя. Поэтому такое чудовищное количество пометок про ударения в нормативных словарях, такое чудовищное количество вопросов про ударения в диктантах и в ЕГЭ (не к ночи будь помянут), и вообще в школьных вопросах. И поэтому на эту тему время от времени вспыхивают бурные общественные дискуссии. 

Знаменитый глагол «звонить» – хорошая иллюстрация, но далеко не единственная. «По сре́дам» или «по среда́м» – тоже животрепещущая проблема российской действительности. Ну, и так далее. Это происходит потому, что ударения в русском языке уже много столетий нестабильны, слова переходят из одного «акцентного класса», как говорят лингвисты, в другой. 

Допустим, в единственном числе ударение на основе – это один акцентный класс, во множественном числе ударение на окончании – это тоже один акцентный класс, а если на основе – это другой акцентный класс, и так далее. И оказывается, что из тех слов, которые сейчас имеют ударение на окончании и имеют форму второго предложного падежа, большинство лет 400-500 назад либо вообще склонялось по-другому, либо имело вариант ударения в единственном числе на основе. 

Раньше могло склоняться «горб – горба́ – горбу́» и «горб – го́рба — го́рбу». Слово «пруд»: сейчас вообще непонятно, как оно склоняется, и форма «пруда́» и форма «пру́да» не выглядят особо ужасными, и это давняя ситуация. Раньше тоже были и форма «пруда́», и форма «пру́да». Слово «крюк», которое склоняется «крюка́ – крюку́» и так далее, склонялось с ударением на основе: «крю́к – крю́ка – крю́ку». Те самые «ру́ки-крю́ки» помимо того, что это – симпатичная рифма, это отражение старого ударения этого слова. 

А вот что касается слова «мост», то, может быть, даже среди присутствующих найдутся те, для кого ударение «мост – мо́ста – мо́сту» не является ужасным и неприемлемым. Есть ли в зале те, для кого ударение в фразе «идти по мо́сту» не кажется ошибкой, ужасным? Никого нет? Ах, есть? На самом деле, если мы возьмем русскую поэзию, даже не времен Пушкина, а середины XX века, мы найдем таких примеров много. В знаменитой поэме Александра Галича «Кадиш» есть такие слова: 

И дальше, и с песней, построясь по росту,
К варшавским предместьям, по Гданьскому мо́сту! 

И это не потому, что Галич, ради того, чтобы зарифмовать, попасть в размер, решил исковеркать русский язык, нет, он использовал форму, которая на тот момент была совершенно нормативной и допустимой. Более того, словари до сих пор не запрещают ударение «мост – мо́сту». Для меня и сейчас такое ударение не является ужасным, если перед словом «мост» стоит его название, например, «по Троицкому мо́сту». Слово «мост» приобрело второй предложный падеж в те времена, когда его первый предложный падеж был «о мо́сте», а не о «мосте́». 

Из этого правила есть несколько исключений. Например, слово «плот», по-видимому, очень давно имело ударение такое же, как сейчас, то есть, всегда ударение на окончании: «плот, плота́, плоту́, плота́ми». Слово «пост» в значении соответствующего религиозного периода воздержания от определенных видов еды, тоже, по-видимому, всегда имело ударение такое же, как и сейчас: «пост, поста́, посту́». 

Но тут надо сказать, что, хотя словари приводят форму «в посту́», а вот поднимите руки те, кто знаком с этой формой? «Мне нельзя мясо, я в посту́» – кто с этой формой знаком? Одна рука есть – это довольно показательный процент. Хотя, действительно, такая форма встречается, но на самом деле слово «пост», как можно проследить по текстам, никогда не имело устойчиво форму второго предложного падежа. Даже в самых что ни на есть церковных книгах выражение «в посте́ и в молитве» выглядит именно так, а «в посту́ и в молитве» похоже, что по-русски никогда не говорили. 

Еще одно слово, для которого достаточно удивительно, что оно относится к этой категории, – слово «угол». Казалось бы, как можно иначе склонять это слово, как «угла́, углу́, угло́м, об угле́» – не об угле, которым топят, а об угле улицы, например? Тем не менее, старое ударение этого слова – «у́гла, у́глу, об у́гле» и тому подобное. По-видимому, слова, которые очень давно имеют ударение во всех формах на окончании, типа «стол», с огромным скрипом получали форму второго предложного падежа. Явных исключений очень мало, может быть, слово «плот» («на плоту́»), может быть, еще пара слов. С некоторыми оговорками слово «полк» – «в полку́». Но в принципе таких примеров достаточно мало. 

И похоже, что отсутствие формы второго предложного падежа у таких слов, как «стол» или «хвост» – слово «хвост» замечательно подходит, оно спокойно употребляется в предложном падеже с предлогом «на». «На хвосте» – есть даже фразеологизм о сороке, которая что-то принесла на хвосте. А «в хвосте» – в переносном значении, в хвосте очереди, например. Но никто не запрещал переносные значения. 

Многие слова, которые никак не имеют значения пространства, например, «ход», «бег» или «час», прекрасно имеют форму второго предложного падежа, так что от слов «стол» и «хвост» это очень ожидалось бы, но, похоже, что всё заблокировала схема ударения. Исходно схема очень простая: изначально форму второго предложного падежа принимали только те слова, у которых обычный предложный падеж имеет ударение на основе. 

«О це́хе», но «в цеху́», «о бе́реге», но «на берегу́», «о по́воде», но «на поводу́» – это получалось легко, а «о мосте́», но «на мосту́» – почти все такие случаи связаны с тем, что у слова изменилось ударение, что раньше было «о мо́сте», но «на мосту́», а стало «о мосте́», но «на мосту́». 

А поскольку «*о сто́ле» и «*о хво́сте» не было никогда, а всегда было «о столе́» и «о хвосте́», то, видимо, этим и объясняется отсутствие второго предложного падежа у некоторых слов, у которых он очень ожидался бы. Почему нет второго предложного падежа у прекрасного слова «город» – я не могу ответить. Почему нет формы «в городу́». Тем не менее, какие-то объяснения давать иногда получается. 

Еще вопрос, который интересен лингвистам и тем, кто интересуется русским языком, – можно ли установить полный список существительных, которые имеют форму второго предложного падежа? Хотя бы для третьего склонения, где их мало, а желательно бы и для второго, где их сравнительно много. На самом деле понятно, что, если мы располагаем списком примерно из 140 единиц, такой список не может быть жестко закрытым. Обязательно будут слова, которые стоят «на грани», находясь в процессе каких-то изменений. 

В целом считается, что второй предложный падеж в русском языке потихоньку «смывается», некоторые слова, которые его раньше имели, перестают его иметь, и можно проследить по словарям и по текстам, что так оно и происходит. Например, я с некоторым удивлением обнаружил, что в знаменитой книге Андрея Анатольевича Зализняка «Русское именное словоизменение» 1967 года слово «хор» считается имеющим второй предложный падеж – явно предполагалось, что в контексте «петь в хору́». 

Я очень удивился, стал смотреть в более новых изданиях, и оказалось, что в четвертом издании «Грамматического словаря русского языка» самого же Андрея Анатольевича Зализняка 2003 года слово «хор» никакого второго предложного падежа не имеет. Все-таки сейчас говорят «петь в хо́ре», а не «в хору́», думаю, что аудитория с этим согласится. Или нет? Судя по кивкам, такое употребление кажется более естественным. Так что какие-то слова теряют форму второго предложного падежа. 

Говорить отважно, что какие-то слова раньше не имели такой формы, а сейчас приобретают, – это трудно, все-таки второй предложный падеж относится к категории явлений, которые лингвисты называют «непродуктивными». Когда новые элементы или не добавляются, или добавляются очень редко. Но есть, по-видимому, слова, которые имеют форму второго предложного падежа, и имеют ее достаточно давно, но как-то они успешно ускользнули от внимания лексикографов. 

От внимания даже таких проницательных лексикографов, как Андрей Анатольевич Зализняк и не менее выдающегося специалиста по русскому языку, немного менее известного широкой публике в силу случайных обстоятельств, Натальи Александровны Еськовой, замечательного автора совершенного выдающихся словарей, теоретических и практических работ по русскому языку. Даже такие проницательные исследователи могут что-то пропускать. 

Конечно, при исследовании второго предложного падежа есть проблема, что часто эти слова являются предметом «языковой игры». А на уровне языковой игры вторым предложным падежом может быть все, что угодно. И «в хлебу́», и «в потолку́» – всё, что угодно. 

Б. Долгин: Прошу прощения. То есть, «в хлеву́» было использовано только как предмет для языковой игры? 

И. Иткин: Вот это именно то, чего я боялся, держа в руках микрофон. Я, конечно, сказал «в хлебу́», от слова «хлеб». Когда слова отличаются на один звук, то это некоторая проблема при микрофоне. Хлеб, который батон. Конечно, «в хлеву́», где свинки – говорят, а вот «жить на одном хлебу́ и воде» вроде бы не говорят. 

Но в шутку такие формы наверняка встречаются. Поэтому нужен либо очень высокий процент примеров – если оказывается, что второй предложный падеж употребляется в 10 раз чаще, чем первый предложный, для какого-то слова, то ясно, что это уже не языковая игра, что это уже норма. Либо нужны тексты, которые принципиально исключают возможность языковой игры, высоко нормативные. 

Я приведу пример, который, возможно, кого-то из вас удивит, хотя у биологов удивление будет чуть меньше. Моя студентка Юля Козиорова обнаружила, что слово «ил» – осадок на дне – прекраснейшим образом имеет форму второго предложного падежа, и эта форма употребляется не в игровом контексте, а в энциклопедиях, в биологических справочниках, в научных статьях по биологии, в которых никак невозможно предполагать какого-то элемента языковой игры. 

Вот типовая фраза для описания чего-то в биологии, каких-то водных организмов: «…их личинки живут в илу́». Или: «На дне в илу́ озера Зеленоуховского обнаружено 20 видов микроорганизмов». Таких примеров достаточно много, причем они растянуты во времени, они встречаются и в статьях XIX века и в современных энциклопедиях. Еще раз говорю, что невозможно предполагать, чтобы автор медицинской энциклопедии ради развлечения начал писать «в илу́» вместо «в иле». 

Конечно, это то, что называется «профессиональным употреблением», но, поскольку слово «ил» вообще слово не безумно ходовое, довольно терминологическое, то правильно было бы отразить это в словарях с пометкой «профессиональное». Что в профессиональном языке слово «ил» имеет второй предложный падеж, по крайней мере, с предлогом «в». 

Иногда, наоборот, оказывается, что словари дают рекомендации, которые как-то очень плохо подтверждаются текстами. Например, словари, в том числе словарь Зализняка, упорно рекомендуют говорить «на брови́». Поднимите руки, кто так говорит или хотя бы часто сталкивается с таким ударением? Я не знаю, что там должно быть, но это-то и странно – обычно это достаточно частотное выражение, что бывает «на полу́» и «на борту́», «в пыли́» – понятно, а вот что бывает «на брови́», не очень понятно. И не очень понятно, почему это слово должно было бы иметь второй предложный падеж. 

Другой пример, который для меня оказался довольно удивительным: словари довольно решительно и не допуская даже вариантов форм, для слова «форт» – укрепление – дают второй предложный падеж с предлогом «в»: «в форту́». Что-нибудь вроде «Гарнизон заперся в форту́». Но оказывается, что на весь национальный корпус русского языка, очень обширный лингвистический ресурс, примеров типа «в форту́» – четыре, а примеров типа «в фóрте» – то есть на употребление обычного предложного падежа слова «форт» – что-то около 40. 

Ясно, что для какого-то другого слова, если бы словари ничего другого не требовали, это соотношение 4:40 какой-нибудь сверхлиберальный автор словаря мог бы написать «в форте» и что-нибудь вроде «допустимо редкое «в форту»», а чуть более нормативно настроенный автор словаря написал бы «в форте», а вариант «в форту» счел бы каким-то допустимым процентом погрешности, поскольку всегда встречаются какие-то отклонения. Тем не менее для слова «форт» не указывается даже возможность вариативности. Считается, что все только и делают, что говорят и пишут «в форту». Так что такие случаи тоже бывают. 

И, конечно, больше всего вопросов и интересных проблем связано с ситуацией, когда существительное в одном падеже употребляется в форме второго предложного свободно, а с другим предлогом оно тоже может употребляться. Потому что, если мы вернемся опять к слову «лес», то с ним все понятно. «В лесу» – понятно, «на лесу» – очень трудно себе представить. Очень трудно представить вообще контекст, где бы слово «лес» сочеталось с предлогом «на». Опять-таки, я не беру случай типа «Он сколотил себе состояние на лесе». Потому что это – не случай обстоятельства места, это случай, когда предлог «на» определяется глагольной формой. «На берегу» – понятно, но и «в берегу» тоже можно себе представить. 

Ясно, что кто-то ямки роет или что-нибудь такое. Оказывается, что Зализняк и Еськова, во-первых, не согласны здесь между собой в изначальной концепции. С точки зрения Зализняка, если в словаре написано «в форту» или «на брови», то есть с одним предлогом указывается второй предложный падеж, это означает, что со вторым предлогом будет употреблен обычный предложный падеж. То есть, будет «на форте» и «в брóви». 

С точки зрения Натальи Александровны Еськовой, если указывается один предлог, это значит, что с другим предлогом соответствующее слово употребляется редко, и вероятность употребления первого и второго предложного падежа приблизительно одинаковая. С ее точки зрения, если правильно «в форту», то одинакова вероятность встретить «на форту» и «на форте». 

Понятно, что очень редко, но приблизительно одинаково. То же самое «в брови́» или «в бро́ви», «на цеху» или «на цехе» – вероятность примерно одинаковая. А действительность, видимо, состоит в том, что разные существительные в этом отношении очень сильно друг от друга отличаются. Есть несколько существительных, для которых сочетание с другим предлогом совершенно нормально, и совершенно понятно, что употребляется обычный предложный падеж. Почему – другой вопрос, но это некоторый факт. 

Таких примеров довольно мало, в первую очередь – это слова из числа существительных второго склонения, это слова «корень» и «счет». Понятно, что есть «на корню» и «на хорошем счету» или «на счету» – например, «каждая минута на счету», а с другим предлогом, конечно, будет «в счете» и «в корне». В любом значении будет «в корне», а не «в корню», в любом контексте, где встречается выражение «в счете», будет обычный предложный падеж, а не второй. Но таких примеров достаточно мало. 

Есть слова, для которых, действительно, количество форм второго предложного и обычного предложного сопоставимо. То же самое слово «берег» как раз относится к этой категории. Можно сказать, что реально встречаются примеры и «в берегу», и «в береге». Например, когда речь идет о биологии, о ласточках-береговушках или о каких-то существах, которые себе роют норки, то встречаются примеры типа «роют норки в берегу» и примеры типа «роют норки в береге». 

Но есть и другие примеры. С каким падежом употребляется слово «ветер», если предлог «в»? «В ветру́» или «в ветре»? Конечно, «в ветре». Какой бы контекст нам ни требовался, всегда будет «в ветре», «в ветру» практически не встречается. А немного вышедшее из употребления и слегка подзабытое слово «воз» в этом смысле устроено ровно наоборот. Понятно, что «на возу» – это нормально, «на возе» и сейчас никто не скажет, хотя слово несколько устаревшее, но оказывается, что и с предлогом «в» гораздо более употребительной и нормальной является форма «в возу», а не «в возе». Пусть контексты получаются довольно прихотливыми, но, тем не менее, такое встречается. 

И, наконец, есть случаи, когда словари напрямую ошибаются, по-видимому, приводя какую-то форму или не приводя то, что есть на самом деле. Рассмотрим очень уместное в данной ситуации слово «ряд». Понятно, что есть выражение «в ряду», имеющее довольно много значений: «слушатель в пятом ряду как раз собирался заснуть» или «в ряду выдающихся химиков XVIII века Антуан Лавуазье занимает первое место». В общем, контекст понятен. 

А как обстоит дело с предлогом «на»? Если верить словарям, то обстоит так же, как со словом «корень» с предлогом «в». Вроде бы надо говорить «на ряде» – как вам кажется, как употребляется слово «ряд» с предлогом «на»? Конечно, есть слово «наряду», которое пишется слитно: «наряду с академиками на лекцию пришли и студенты». Да, конечно, «на ряде примеров мы можем это доказать». Конечно, не «*на ряду». Если дальше есть зависимое существительное. 

А еще какие-то контексты есть? Ведь не обязательно, чтобы предлог стоял сразу за существительным, может, еще что-то в серединке, какое-нибудь прилагательное? Как мы говорим «в пятом часу» – просто «в часу» сказать довольно странно. Но «в пятом часу» мы можем сказать. А «Он сидел с ним на одном ряду» или «на одном ряде»? Конечно, «на одном ряду». Или: «На третьем ряду хлопали и аплодировали». Конечно, «на ряду». 

Оказывается, фантастическая вещь: с точки зрения словарей ни так, ни так нельзя сказать. Ни «на ряду» ни «на ряде», надо говорить «в третьем ряду»! Но, если мы посмотрим на реальную практику, то понятно, что таких примеров не меньше! И «в третьем ряду» и «на третьем ряду». Сотни примеров из самых грамотных писателей, совершенно не игровые контексты, не игра, не юмор, а совершенно нормальные формы. И это еще не все. Есть еще один контекст, про который никто сомневаться не будет. Что еще можно подставить, не числительное, если имеется в виду не ситуация в зале, а немного другая ситуация? «На … ряду» в форме какого-то из предложных падежей. 

Б. Долгин: «На натуральном». 

И. Иткин: «На натуральном» как раз есть колебания. «На натуральном ряду», «на натуральном ряде» есть колебания, другая моя прекрасная студентка, Даша Игнатенко, с которой мы в ближайшее время, авось, и научный доклад на эту тему сделаем, сейчас-то я популярную лекцию читаю, – она обнаружила, что в работах знаменитого математика Владимира Андреевича Успенского через раз встречается и «на натуральном ряду» и «на натуральном ряде». А другие математики вообще по-другому это выражали – «числа натурального ряда». 

А еще контекст? Конечно! Есть же еще названия типа Охотный ряд или Каретный ряд, и какой там будет предложный падеж? Однозначно – второй: «На Охотном ряду все время что-то происходит»: там 18, по-моему, примеров «ряду» и ноль примеров «ряде». Однако словари это успешно игнорируют. Или вот еще пример приведу. Он будет из третьего склонения. 

Казалось бы, в третьем склонении примеров так мало, вроде бы совсем невозможно, чтобы словари что-то упустили. Но тем не менее – есть слово «кость», оно имеет форму второго предложного падежа с предлогом «в». В каких контекстах? «В кости» – в каких контекстах? «Резьба»? «Резьба по кости»; что еще? Если «ломота», то, конечно, «в костях», чего мы никому не желаем. Ну, считается, что есть такое устойчивое выражение, и оно, конечно, есть, но реакция зала показывает, насколько оно книжное. 

Есть выражение «широк в кости». Все слышали, но никто не вспомнил, потому что оно книжное, без особой нужды никто употреблять не будет. Можно открыть даже недавнюю литературу, и ударение будет «широк в кости́», а не в «ко́сти». Но на этом словари всё и заканчивают. А вот предлог «на» может ли употребляться со словом «кость» и с каким ударением? «Нарост на кости́»? Наверное, но редко употребляется. А еще? 

Реплика из зала: «На кости». 

Конечно! «Говядина на кости́»! Удивительно, в зале много дам, я думал, что хор голосов будет гораздо более стройным. Конечно: «Купил мясо на кости́»! И, если посмотреть на употребление этого выражения за последние лет 50, то его употребление будет гораздо более частым, чем выражения «широк в кости́», которое гораздо более книжное. 

При этом «широк в кости́» есть абсолютно во всех словарях, а «говядина на кости́» ни в одном из известных мне словарей нет. Иногда такие удивительные аберрации встречаются даже у выдающихся лингвистов, у самых выдающихся лексикографов, когда то, что говорят каждый день – оно проходит мимо словарей, а то, что встречается больше в книжках, считается самым употребительным. 

Теперь я перейду к третьему склонению и к ученому коту. И позволю себе задать аудитории вопрос: почему формы второго предложного падежа существительных третьего склонения изучать на порядок сложнее, чем у существительных второго склонения? Кроме того, что их меньше, потому что это-то как раз жизнь не сильно затрудняет – мало форм второго предложного падежа у существительных третьего склонения, так их и изучать проще, меньше шансов что-то пропустить. 

А почему же их изучать на порядок сложнее? Потому, что они отличаются только ударением, и прозаические тексты за редчайшими и очень специальными исключениями для того, чтобы их изучать, нам совершенно не подходят. Конечно, мы можем смотреть, как, допустим, слово «бал» в форме предложного падежа употреблялось в XIX веке, как говорили – «на балу» или «на бале» и обнаружить, что достаточно часто говорили «на бале». Это как раз слово, у которого второй предложный падеж не вымер, а укрепился. 

Есть пример из «Евгения Онегина»: «Не дай мне бог сойтись на бале…», но и в прозе таких примеров в XIX веке много, а сейчас они редко встречаются. И мы видим, что, раз тут – окончание «-у», а тут – окончание «-е», тут – первый предложный падеж, а тут – второй. Точнее, наоборот. А если мы хотим изучать ударение слова «тень», например, – «в тени́» или «в те́ни», «на тени́» или «на те́ни» (такие примеры с предлогом «на» в текстах тоже встречаются), то мы можем пользоваться только поэтическими текстами, потому что в прозаических текстах написано просто «тени», ничего не поделаешь. 

А далеко не любые слова будут употребляться в стихотворных текстах часто, и еще есть опасность, что то, что употреблялось в поэтическом языке как норма, в прозаических текстах уже давно воспринимается как архаизм. Как нормальный эквивалент слова «палец» слово «перст» в стихах продержалось на десятилетия дольше, чем в прозе. Тем не менее, попробуем немного поизучать существительные III склонения. И начнем с дательного падежа, он не окажется предложным в виде какого-то подвоха, я честно обещаю. 

Начнем с вступления к «Руслану и Людмиле»: «У Лукоморья дуб зеленый; Златая цепь на дубе том: И днем и ночью кот ученый…» Что делает? «Все ходит по́ цепи кругом» — точно такое ударение? В жизни – ладно, а у Пушкина? Почему все уверенно сказали «по́ цепи»? Совершенно верно, потому что так в хорошем случае вам прочитала ваша бабушка, а в чуть менее хорошем – учительница начальных классов. По-видимому, учительнице младших классов так прочитала ее бабушка, а в плохом – ее учительница младших классов. 

Можно надеяться, что тут была непрерывная традиция, которая дошла если не от Арины Родионовны и самого Пушкина, то уж от современников Пушкина. Если подумать, то для этого нужно 4-5 бабушек. В принципе, это возможно. Но бывают же и случаи, когда некая цитата, слово, выражение в XIX веке произносилось одним образом, а сейчас – другим. Где-то традиция сломалась. 

Не может ли быть такого, что во времена Пушкина говорили «по цепи́», а потом стали говорить «по́ цепи»? Звучит странно такое предположение, потому что в обычном языке, не у Пушкина, мы вряд ли скажем «по́ цепи», с ударением на предлог. Это достаточно изысканный механизм, не ему сегодня посвящена лекция, но – тем не менее. Так что получается, что, если Пушкин говорил «по цепи́», то и после него говорили бы так же, но – мало ли, что бывает. 

Есть ли все-таки у нас шанс это выяснить, не вызывая дух Пушкина, лингвистическими методами? Размер? Так он допускает оба варианта в этом примере! Называется ямб. Иначе бы не было вопроса. Что же делать? Сначала применить некоторые лингвистические знания, которые состоят в том, что, если перенос ударения вообще возможен, то в 99,99% это – перенос с первого слога. 

Бывает «у́ши» – но «по́ уши», «ру́ку» – но «за́ руку», более-менее не бывает «столы́», но «на́ столы». И тогда мы можем посмотреть, существовало ли во времена Пушкина ударение «цепи́» в дательном падеже. Если оно существовало, то с огромной вероятностью это и было «по цепи́». Если во времена Пушкина можно было сказать только «к це́пи», а «к цепи́» сказать было нельзя, то с огромной вероятностью надо читать «по́ цепи», как большинство присутствующих и прочитало, и тогда это ударение правильное и соответствует пушкинскому. 

При этом, заглянув еще на несколько столетий раньше, мы должны учесть, что изначально никакого ударения «цепи́» в дательном падеже – «к цепи́» – не существовало вообще в третьем склонении. Было ровно одно слово «дверь», которое так склонялось. «Замок двери́», «подойти к двери́», и даже во множественном числе были «открытые двери́». Понятно, что такое слово – одно, а соседствующих слов – сотни, понятно, что слово «дверь» давно уже подравнялось к другим словам. И в любом случае, «дверь» и «цепь» – это разные слова. 

Вообще говоря, ожидание состоит в том, что было ударение «це́пи», «к це́пи», а ударение «к цепи́», «ширина цепи́» – такого ударения изначально не было. Если оно появилось, то оно – достаточно новое. Вопрос – насколько новое. И вот мы открываем «Поэтический корпус русского языка», а можем просто взять собрание стихов русских поэтов, смотрим на ударение слова «цепь» в родительном и дательном падеже и выясняем, что во времена Пушкина ударение «к цепи́», «ширина цепи́» – а уж в стихах больше свободы ударений – такого ударения не существовало. 

Это значит, что то, как мы прочитали – «по́ цепи кругом» – это правильно, «це́пи», «ширина це́пи», «по це́пи». Очень интересный момент, когда ударение «цепи́» появляется – даже не столько когда, это угадать невозможно – оно появляется где-то в середине XIX века, даже чуть позже, сначала у Льва Мея, потом у позднего Тютчева. 

А вот интересный вопрос: в каких контекстах оно появляется? Когда впервые появляется ударение «цепи́» в родительном или дательном падеже, в составе какого выражения, в каком сочетании – у кого есть какие предположения? 

«В цепи́» – это второй предложный, он и до Пушкина был, тут нужен родительный или дательный. С предложным-то все понятно. «Передать по цепи́» – да, но это не первый контекст, где оно появляется. Значит, впервые оно появляется в контексте «спустить с цепи́». Есть стихотворение Тютчева про щенка, который переполошил курятник, и там говорится про провидение, которое его «спустило с цепи́». 

Сейчас мы попробуем разобраться – почему это так. В принципе, есть несколько слов, у которых ударение на окончании в третьем склонении теперь уже более-менее есть и в родительном, и в дательном падеже, и по-другому сейчас уже и не скажешь. И некоторые из этих слов более-менее и во времена Пушкина могли иметь или твердо имели такое ударение. И среди этих слов есть очень интересный набор: Пермь, Обь, Русь, чуть позже – Тверь. 

Что это за слова? Да, это – имена собственные, топонимы, географические названия. Когда мы видим, что первыми приобрели такое ударение слова типа Обь и Пермь, начинает закрадываться нехорошее подозрение – откуда это ударение в дательном и родительном падеже у них появилось. Как вы думаете? Да, приехали из Твери или с Оби, но почему ударение на окончание, если исторически ударение – на основу? А как чаще всего употребляется, например, слово «Тверь»? 

Реплики: Из Твери. 

Конечно! Трудно подобрать слово, у которого будет чаще употребляться второй предложный падеж, чем топоним, чем географическое название. «Париж» как употребляется? Конечно, «в Париже». А следующий по частоте контекст – что-то вроде «из Парижа». И что произошло со словом «цепь»? Ровно то же самое: было «в цепи» и «на цепи», а какой следующий контекст? Ну, например, «спустить с цепи». Или прекрасное выражение, которое сейчас никто не употребляет с ударением на основе: «сорваться с цепи́». Никто не говорит «сорваться с це́пи». Уже довольно давно. 

Оказывается, что мы наблюдаем следующий механизм: те существительные третьего склонения, которые не просто имели второй предложный падеж, а у которых этот падеж был очень частотным, и другие частотные формы тоже были связаны с идеей перемещения, например, родительный падеж с предлогами «с» и «из», такие существительные потихоньку начинают приобретать схему ударения, которую раньше вообще русские слова иметь не могли. 

Первое нарицательное существительное, которое «убежало» в эту же группу, – это слово «глушь». Я думаю, что все согласятся, что ударение «глу́ши» в каком бы то ни было падеже сейчас звучит очень странно. И мы знаем, что это слово, в отличие от слова «цепь», уже во времена Пушкина имело такое ударение. 

Достаточно фразы из «Евгения Онегина», где он говорит: «Как! из глуши степных селений…». Конечно, «из глуши́», не «из глу́ши». Как устроено слово «глушь»? Понятно, что 70-80% его употребления – это предложный падеж: «в глуши́». Следующие 15% – это «из глуши». Остальные случаи – какие-то немыслимые изысканные контексты, типа «решил совершить поездку по глуши́» и так далее. И звучит это до крайности искусственно. 

Косвенные падежи: в первую очередь – это второй предложный падеж, во вторую – родительный с предлогом «из», в третью очередь – все остальное, какие-то ничтожные проценты. А дальше за словом «глушь» и за этими географическими названиями потянулись и другие слова. 

Слово «грудь», которое очень часто употребляется в контексте второго предложного падежа, причем с обоими предлогами, и «в груди́» – «сердце замерло в груди́», и «на груди» – что угодно. Слово «грудь», согласно словарям, сейчас уже тоже даже не то что допускает, а более-менее требует в родительном и дательном падеже ударения на окончание. Допустим, «измерил ширину груди́», а не «ширину гру́ди», или «прижать к груди́», а не «прижать к гру́ди». Если такое где и встречается, то звучит уже очень устарело, искусственно и вычурно.

И я хочу закончить таким полуэкспериментом. На примере слова, с которым все это случилось совершенно на наших глазах и за последние десятилетия и очень и очень логично, совершенно по той же схеме. Это слово «сеть». Представим сначала рыболовную сеть и подумаем, как она склоняется. Например, кто-то решил привесить грузила к се́ти. Звучит не ужасно. 

Понятно, что большинство присутствующих здесь, как и я, знают сеть по «Сказке о рыбаке и рыбке», хотя слово всем очень знакомое, у него – миллион переносных значений, слово довольно книжное. И, хотя можно сказать «вынул золотую рыбку из сети́», тоже не очень ужасно звучит, «из се́ти» тоже звучит более-менее нормально. Но, кроме этого, за последние десятилетия слово «сеть» приобрело новые, или, скорее, широко распространились его разные значения. 

Грубо говоря, они информационные. Ну, понятно, что телефонная сеть – это не совсем то, что социальная сеть, но, во всяком случае, это такие информационные понятия. Самое частотное употребление этого слова – какой падеж? «В сети́», конечно. «Ваш контакт сейчас в сети». Предложный падеж очень частотен. Ну и давайте посмотрим на другие контексты. «Выдернуть компьютер из…»? «Из се́ти»? Хорошо. 

Кто говорит «из се́ти»? 

Слушатели поднимают руки. 

А кто говорит «из сети́»? 

Еще ряд рук.

Позволю себе заметить, что немного побольше. Это омонимы? На самом деле, мы никогда не проведем границу между разными словами – омонимами, и разными значениями. Даже «ключ» и «ключ»: почему ключ, который бьет из-под земли, – это ключ? Это не два омонима по происхождению. Это метафора, что ключ-источник как бы открывает землю. Разумеется, разные значения даже, безусловно, одного слова могут иметь разные грамматические свойства. 

Осиновый кол – множественное число «колья». «Кол» – оценка, понятно, что назван так по форме, ясно, что это – два значения, а никакие не два омонима, множественное число – «колы́». И таких примеров – множество. Можно отдельную лекцию прочитать. Я говорю, что слово «сеть» в его современных употреблениях, которые гораздо нам привычнее, мгновенно приобрело – я еще даже не доспросил, но попробую: «Абонент недоступен или находится вне зоны действия…»? Конечно, «сети́»! 

Барышни-операторы, которые наговаривали эту фразу для мобильных сетей, они ее наговаривали так, как сами считали нужным говорить, а они тоже привыкли к тому, что ударение падает на окончание. Еще пример: «Эта информация с огромной скоростью распространилась по социальной…»? «…Сети́», конечно. Словари этого еще не поймали, во всяком случае, я таких словарей еще не знаю, но это тот процесс, который начинался словом «Русь» или «Тверь», продолжался словом «глушь», а потом словом «грудь», которое уже имеет много других значений. 

У слова «глушь» значение – чисто пространственное, как отдельное существительное оно почти не существует, фактически оно существует в рамках своих сочетаний с предлогами. У слова «грудь» уже полным-полно значений, не пространственных вовсе, каких угодно. Но замечательно наблюдать, как этот процесс продолжается словом «сеть» в его новом употреблении, и дело тут не в том, что это – вообще новое слово, а в том, что оно по смыслу обозначает некую пространственную конфигурацию, которая в первую очередь будет выражаться тоже формой предложного падежа, и как предложный падеж «потянет» здесь за собой родительный и дательный и уже потянул. Вот на этом я свою, почти монологическую, часть заканчиваю, прошу прощения, если затянул немного.

Вопрос: Как будет именительный падеж от косвенного «себя, себе»? 

И. Иткин: Простите? 

Вопрос (продолжение): Местоимение «себя, себе». Родительный – «себя», дательный – «себе». Именительный как будет? 

И. Иткин: Винительный? «Себя». 

Вопрос (продолжение): Нет, именительный как будет? 

И. Иткин: Именительного нет и быть не может, потому что это местоимение «привязано» к некоторому другому подлежащему. «Вася видит себя в зеркале». Именительного падежа у этого слова нет, такие слова бывают. 

Вопрос (продолжение): И никогда не было? 

И. Иткин: Никогда не было. 

Вопрос (продолжение): Хорошо. Еще вопрос, почти такой же: от косвенного падежа «меня, мне» именительный падеж какой? 

И. Иткин: «Я». 

Вопрос (продолжение): Стал? 

И. Иткин: В каком смысле «стал»? 

Вопрос (продолжение): Ну, непохоже. «Меня, мне, мной…» 

И. Иткин: Хотя это имеет косвенное отношение к лекции… 

Вопрос (продолжение): Ну, лекция же про падежи! 

И. Иткин: Я вполне готов ответить. Наверное, «стал», но стал по меньшей мере 10 тысяч лет назад. История русского языка известна все-таки довольно хорошо, известны родственные ему языки, индоевропейские, в частности – латынь, английский, персидский, какой-нибудь еще, и там, где у местоимений вообще есть падежи, а у местоимений падежи есть где угодно, даже в таком языке, как английский, где у существительных падежей уже давно нет, наблюдается приблизительно та же картина. 

В английском есть много форм местоимения «я», которые начинаются на «m-», и это формы какие-то косвенные, не будем сейчас вдаваться, как их называть, но ясно, что косвенные – «my», «mine» или что-нибудь в этом роде. И есть именительный падеж, словарная форма «I [ай]», и вот это «I» – то же самое, что русское «я». В латыни, как известно, «я» будет ego, по-гречески – точно так же εγώ, а косвенные падежи будут довольно сильно похожи на то, как будет по-русски. Греческого я совсем не знаю, латынь тоже знаю очень плохо, но дательный падеж будет, кажется, mihi, что-то в этом роде. Этой ситуации, когда именительный падеж этого слова совсем не похож на косвенные падежи, по крайней мере, 10 тысяч лет. 

Вопрос (продолжение): То есть, историческая ситуация? 

И. Иткин: Да, она совершенно историческая. Даже, наверное, точнее – доисторическая. Как именно она сложилась – я ответить не могу, но могу сказать, что вообще это явление довольно распространено в языках мира, когда разные формы слова образовываются от одной основы. Тут бы доску, конечно, но называется оно «супплетивизм». И его можно проиллюстрировать всякими другими примерами.  

Есть глагол «идти», а прошедшее время – «шел». Понятно, что основы разные. Есть глагол «буду», а в настоящем времени – «есть». Основы разные. Слово «человек», а во множественном числе? «Люди». Основы разные. И в других языках такое в некоторых количествах имеется. Мой любимый пример на этот счет, даже было написано в анонсе – я занимаюсь такой группой древних индо-европейских языков, которые называются тохарские, один из них называется «тохарский А». Так вот, в нем слово «красивый» – красивый он и красивая она – будут выражаться разными основами, так же, как «я» и «мне» в русском языке. 

Вопрос: Скажите, вот назвали сок «Я», то как от него образовывать косвенные падежи? 

И. Иткин: Я думаю, что название сока не склоняется просто. Чтобы далеко за соком не ходить: есть известный роман Замятина «Мы», вот как он будет склоняться?  Ясно, что не будет так: «Сегодня на уроке мы говорили о «Нас»». Нет, на уроке будет: «Сегодня мы говорили о «Мы»». И с соком то же самое. 

Ведущий Б. Долгин: Еще вопросы?

Вопрос: Есть детская песенка про дом «У оленя дом большой, он в дому́»… Знаете эту песенку? 

И. Иткин: Песенку не знаю, а форма «в дому́» старая. Как раз слово «дом» из загадок. Оно тоже должно бы иметь такие хорошие формы второго предложного падежа, «в дому́» и «на дому́», но оказывается, что оно их не имеет. «На дому́» – это фразеологизм, «врач принимает на дому» или «портной шьет платья на дому», а в прямом значении будет только «на до́ме». А «в дому́» существует как нечто просторечное, как то, во что можно поиграть в детской песенке, а в нейтральном значении будет, конечно, «в до́ме». И почему так – не очень понятно. 

Б. Долгин: Мне кажется, что «в дому́» в какой-нибудь литературной речи вполне встречается… 

И. Иткин: Встречается, встречается. Не в современной литературной речи… 

Б. Долгин: Нет, нет, скорее, век XIX – начало XX. 

И. Иткин: И не очень понятно, почему оно вытеснено формой «в до́ме». С ударением все понятно, «дом, до́ма, о до́ме». Это как раз одна из загадок. 

Вопрос: У меня два вопроса. Первый: это упрощение русского языка, которое происходило по описанному вами параметру и по ряду других, что-то говорит об изменении мышления людей, или на этот счет даже спекулятивных гипотез невозможно строить? 

И. Иткин: Я не употреблял сочетание «упрощение русского языка». 

Вопрос (продолжение): Унификация. 

И. Иткин: Я говорил о том, что в русском языке произошло упрощение системы склонения – это, конечно, правда. Совершенно понятно, что в каком-то другом языке и в какую-то другую эпоху с тем же успехом происходило усложнение системы склонения. Кстати, оно и в русском в некоторых отношениях происходит. 

Например, во множественном числе, о котором я совершенно не говорил, у существительных мужского рода появилось окончание «-а»: раньше говорили только «свитеры», а сейчас –  и «свитеры» и «свитера», даже чаще «свитера», не очень понятно, откуда оно появилось, но в любом случае, в этом месте система усложнилась, а не упростилась. 

Известно, что языки проходят некие циклы. Какой-то период это выглядит как упрощение, но дело в том, что обычно – это упрощение морфологии, потому что, если за счет упрощения морфологии сильно возрастает роль предлогов или что-нибудь в этом духе, или появляются тоны, как в китайском языке, то это мы не очень осознаем. А то, что в русском языке есть склонения и есть шесть падежей, а в английском языке нет склонений и нет падежей, это неспециалисту видно хорошо невооруженным глазом. 

А то, что в английском языке сойдешь с ума от сложных глаголов, – про это русский человек, особенно привыкший к падежам, не очень думает. Так что с мышлением все хорошо, а языки не упрощаются и не усложняются как некий необратимый вектор, это циклический процесс. 

Вопрос (продолжение): Второй вопрос был про циклы, но получается такая синусоида? 

И. Иткин: Не синусоида, скорее, круг. Грубо говоря, картина состоит в том, что вот у нас есть русский язык, он может превратиться во что-нибудь вроде современного французского, современный французский может превратиться во что-то вроде современного турецкого. В русском слова плохо делятся на значимые части, много сложных случаев, в турецком они делятся немного проще. А дальше, если эти турецкие слова немного поплющить, то они превратятся во что-то вроде русского. Вот такой «круг» есть. Это установлено очень давно. 

Вопрос: Мы с вами разбирали про «говядина на кости», про которую все говорят, но в словарях, как вы говорите, такой нормы нет. С вашей точки зрения что это? Вопрос времени или человеческий фактор? Когда ученые, составляющие словари, плохо видят по какой-то причине – что происходит? 

И. Иткин: Всегда, когда критикуешь кого-то из коллег или всех их разом, самое ужасное впечатление, которое можно создать у аудитории, – что два великих лингвиста современности, Зализняк и Еськова, что-то там «плохо видят». Это говорит только о том, насколько вообще язык безумно сложен, насколько трудно его изучать, насколько даже самый величайший лингвист не может обойтись без ошибок и без упущений. 

Причем выражение «говядина на кости» – это не тот случай, когда словари могут упереться, как с каким-нибудь глаголом «ба́ловать», когда надо говорить «балова́ть»: понятно, что словари упираются из-за человеческого фактора. Про «говядину на кости» не подумали, не заметили. Понятно, что, если соответствующую информацию напечатать в статье, которая будет прочитана, то постепенно это в словари попадет. Исключительно то, что огромное количество разных интересных и сложных вещей, и что-то оказалось упущенным. Не более того. 

Вопрос: Что такое язык? Ваше определение. 

И. Иткин: Вроде как я не брал на себя обязательство определить, что такое язык, и я не очень понимаю, зачем бы я это сделал, разве что для того, чтобы вызвать дискуссию и несогласие. Лучше я сообщу факт, который хорошо известен лингвистам: почти любое самое фундаментальное лингвистическое понятие – а уж куда фундаментальнее лингвистическое понятие, чем язык! – определить чрезвычайно сложно. 

Например, чудовищно сложно определить понятие «слова», хотя, казалось бы, что может быть проще, чем слово? И то, что понятия «язык», «слово» чрезвычайно плохо поддаются строгому определению, но при этом очень хорошо понятны интуитивно, это – эмпирический факт, который, как мне кажется, гораздо важнее, чем то, что я бы сейчас взялся придумать 125-е определение языка. 

Б.Долгин: Большое спасибо за лекцию! 

Аплодисменты. 

Существительные (латиница)

Шесть падежей существительных

именительный падеж

Используется для подлежащего глагола. Подлежащее — это человек или предмет, выполняющий глагол.
Например:

vidua lab — вдова работает.

«вдова» — подлежащее, так как она выполняет глагол (работает). «Вдова» в именительном падеже.

Звоночный

Используется для звонка или адреса кому-то или чему-то.

Например:

О Мария ! — О Мэри!
О домина ! — О госпожа!
О Регина! — О королева!

Звительный падеж обычно совпадает с именительным падежом.

В мужском роде второго склонения есть звательный падеж, отличный от именительного падежа, который принимает «-e» или «-i».

Например:

O domine ! — О Господи!
О Георгий! — О, Джордж!

Не все части речи имеют звательный падеж.

винительный падеж

Используется для объекта глагола. Объект — это человек или вещь, к которой применяется глагол.

Например:

domina cartam confirmat — Дама подтверждает хартию.

Глагол («подтверждает») заменяется словом «хартия» — поэтому «хартия» стоит в винительном падеже.

Винительный падеж употребляется также после некоторых предлогов.

Родительный падеж

Используется для существительных, которые представляют собой « из » что-то еще, и для обозначения владения (кому что-то принадлежит).

Например:

terra ecclesie — Земля церкви.

«церкви» в родительном падеже.

filie vidue — Дочери вдовы.(Буквально: дочери вдовы).

«вдовы» в родительном падеже.

Дательный

Используется для существительных от до или для чего-то .

Например:

terram ecclesie do — Даю землю церкви.

Глагол — «Даю» ( до ). «Земля» — это объект, он стоит в винительном падеже. ecclesie , что означает «для церкви», находится в дательном падеже.

solvimus decem solidos carte — Мы платим 10 шиллингов за чартер.

«для чартера» находится в дательном падеже.

абляционный

Используется для существительных на , с или от чего-то.

Например:

papa ecclesiam carta confirmat — Папа подтверждает церковь своим уставом.

«уставом» находится в аблятивном падеже.

Аблятивный падеж употребляется также после некоторых предлогов.

Первое склонение существительных

Существительные первого склонения оканчиваются на ‘-a’ в именительном падеже единственного числа и относятся к женскому роду.

filia, -e (ф.) дочь и анима, -е (е.) душа имеют разные окончания от хартия в дательном и аблятивном множественном числе. Пример filia приведен ниже; anima отклоняется с теми же окончаниями.

Есть несколько существительных мужского рода первого склонения.

• agricola, -e (м.) Фермер
• парсона, -е (м.) Парсон
• папа, -е (м.) Папа
• Thomas, -e (м.) Thomas

Имеют те же окончания, что и carta .

Второе склонение существительных

Второе склонение существительных с окончанием

• ‘-us’, ‘-ir’ и ‘-er’ мужского рода
• «-um» средние

Окончание мужского рода «-us»

Это единственный случай, когда именительный падеж отличается от звательного падежа.

Обратите внимание на следующие нарушения:

deus, -i (м.) Бог имеет неправильное звание единственного числа deus .

Мужские имена, оканчивающиеся на «-ius» в именительном падеже и на «-i» в звательном падеже.

Например:

Григорий, -и (м.) — Григорий
Григорий! — О Грегори!

Мужское «er» окончание

1. magister, magistri (m.) Master: При отклонении теряет свое «е». faber отклоняется, как magister .

2. пуэр, пуэри (м.) Мальчик: сохраняет свое «е», когда оно отклоняется. armiger снижается, как пуэр.

Мужское ‘ir’ окончание

Единственное существительное второго склонения, оканчивающееся на ‘-ir’ — vir, viri (m.) мужчина, муж

Среднее число с окончанием «-um»

Третье склонение существительных

Третье склонение существительных оканчивается «- равно » в родительном падеже единственного числа.

В отличие от существительных первого и второго склонения, вы не можете определить существительные третьего склонения в именительном падеже, потому что они

• имеют различные формы и написание
• имеют окончания, не раскрывающие их пол
• может быть мужского, женского или среднего рода

Чтобы отказаться от третьего склонения существительного:

• Найдите родительный падеж единственного числа , который всегда заканчивается на «-is»
• Удалите «-is», останется стержень
• Добавьте окончаний , показанных ниже

Мужское и женское

Средний

Окончания для rex и jus одинаковы в родительном, дательном и аблятивном падежах.

Исключения

Есть много исключений из этих правил для существительных третьего склонения. Перечислить их все здесь невозможно. Мы хотели бы обратить ваше внимание на следующее, что вы, вероятно, найдете в типичных исторических документах.

Некоторые существительные третьего склонения имеют окончание родительного падежа множественного числа «- ium ». Это происходит в

• существительных, имеющих одинаковое количество слогов в родительном падеже и именительном падеже единственного числа
• некоторые существительные, у которых в родительном падеже единственного числа больше слога, чем в именительном падеже единственного числа

Например:

• парс, партиз (ф.) часть
• клавис, клавис (f.) Ключ
• navis, navis (f.) Корабль
• понтис, понтис (м.) Мост

Другие существительные с окончанием «-ium» в родительном падеже множественного числа включают

Если существительное имеет неправильный родительный падеж множественного числа, оно будет отмечено в списке слов.

Существительные среднего рода, оканчивающиеся на «-ium» в родительном падеже множественного числа

• конец ‘-i’ в аблятивном падеже единственного числа
• конец ‘-ia’ в именительном, звательном и винительном падеже множественного числа

Например

Следующие существительные третьего склонения уменьшаются, как mare

• животное, животное (n.) животное
• calcar, calcaris (n.) Шпора

Неправильное существительное в третьем склонении — turris, turris (f.) Tower

При использовании документов из средневековой Англии вы часто будете встречать фразу turris Londinii — Лондонский Тауэр

Четвертое склонение существительных

Существительные четвертого склонения, оканчивающиеся на «-us», относятся к мужскому роду, за исключением manus и domus , которые относятся к женскому роду.Существительные в четвертом склонении, оканчивающиеся на ‘-u’, среднего рода.

Важное неправильное существительное —

Существительные пятого склонения

Это женское начало.Исключение составляет dies , который обычно имеет мужской род в единственном числе и всегда мужской в ​​множественном числе.

% PDF-1.4 % 371 0 объект > эндобдж xref 371 490 0000000016 00000 н. 0000011709 00000 п. 0000011881 00000 п. 0000011908 00000 п. 0000011963 00000 п. 0000011999 00000 н. 0000012359 00000 п. 0000012519 00000 п. 0000012628 00000 п. 0000012738 00000 п. 0000012848 00000 п. 0000012958 00000 п. 0000013069 00000 п. 0000013180 00000 п. 0000013290 00000 п. 0000013399 00000 п. 0000013547 00000 п. 0000013715 00000 п. 0000013883 00000 п. 0000014042 00000 п. 0000014122 00000 п. 0000014202 00000 п. 0000014282 00000 п. 0000014361 00000 п. 0000014440 00000 п. 0000014520 00000 п. 0000014599 00000 п. 0000014679 00000 п. 0000014758 00000 п. 0000014838 00000 п. 0000014917 00000 п. 0000014997 00000 п. 0000015077 00000 п. 0000015156 00000 п. 0000015236 00000 п. 0000015315 00000 п. 0000015395 00000 п. 0000015474 00000 п. 0000015554 00000 п. 0000015633 00000 п. 0000015714 00000 п. 0000015793 00000 п. 0000015872 00000 п. 0000015953 00000 п. 0000016032 00000 п. 0000016111 00000 п. 0000016191 00000 п. 0000016272 00000 п. 0000016351 00000 п. 0000016430 00000 п. 0000016511 00000 п. 0000016590 00000 н. 0000016669 00000 п. 0000016749 00000 п. 0000016830 00000 н. 0000016910 00000 п. 0000016989 00000 п. 0000017069 00000 п. 0000017149 00000 п. 0000017228 00000 п. 0000017308 00000 п. 0000017388 00000 п. 0000017469 00000 п. 0000017548 00000 п. 0000017627 00000 п. 0000017708 00000 п. 0000017787 00000 п. 0000017866 00000 п. 0000017946 00000 п. 0000018027 00000 п. 0000018106 00000 п. 0000018185 00000 п. 0000018266 00000 п. 0000018345 00000 п. 0000018424 00000 п. 0000018505 00000 п. 0000018584 00000 п. 0000018663 00000 п. 0000018743 00000 п. 0000018824 00000 п. 0000018903 00000 п. 0000018982 00000 п. 0000019063 00000 п. 0000019142 00000 п. 0000019221 00000 п. 0000019301 00000 п. 0000019381 00000 п. 0000019460 00000 п. 0000019539 00000 п. 0000019619 00000 п. 0000019698 00000 п. 0000019777 00000 п. 0000019857 00000 п. 0000019936 00000 п. 0000020015 00000 п. 0000020095 00000 п. 0000020174 00000 п. 0000020253 00000 п. 0000020333 00000 п. 0000020413 00000 п. 0000020492 00000 п. 0000020571 00000 п. 0000020651 00000 п. 0000020730 00000 н. 0000020809 00000 п. 0000020889 00000 н. 0000020968 00000 н. 0000021047 00000 п. 0000021127 00000 п. 0000021206 00000 п. 0000021285 00000 п. 0000021365 00000 п. 0000021444 00000 п. 0000021523 00000 п. 0000021603 00000 п. 0000021682 00000 п. 0000021763 00000 п. 0000021843 00000 п. 0000021922 00000 п. 0000022003 00000 п. 0000022083 00000 п. 0000022162 00000 п. 0000022243 00000 п. 0000022323 00000 п. 0000022402 00000 п. 0000022482 00000 п. 0000022563 00000 н. 0000022643 00000 п. 0000022722 00000 п. 0000022803 00000 п. 0000022883 00000 п. 0000022962 00000 п. 0000023043 00000 п. 0000023123 00000 п. 0000023202 00000 п. 0000023282 00000 п. 0000023362 00000 п. 0000023442 00000 п. 0000023521 00000 п. 0000023600 00000 п. 0000023680 00000 п. 0000023759 00000 п. 0000023838 00000 п. 0000023918 00000 п. 0000023998 00000 п. 0000024077 00000 п. 0000024157 00000 п. 0000024238 00000 п. 0000024318 00000 п. 0000024397 00000 п. 0000024476 00000 п. 0000024557 00000 п. 0000024637 00000 п. 0000024716 00000 п. 0000024795 00000 п. 0000024875 00000 п. 0000024956 00000 п. 0000025036 00000 п. 0000025115 00000 п. 0000025194 00000 п. 0000025275 00000 п. 0000025355 00000 п. 0000025434 00000 п. 0000025513 00000 п. 0000025593 00000 п. 0000025672 00000 п. 0000025752 00000 п. 0000025833 00000 п. 0000025913 00000 п. 0000025992 00000 н. 0000026071 00000 п. 0000026152 00000 п. 0000026232 00000 п. 0000026311 00000 п. 0000026390 00000 п. 0000026470 00000 п. 0000026549 00000 п. 0000026629 00000 п. 0000026709 00000 п. 0000026790 00000 н. 0000026871 00000 п. 0000026952 00000 п. 0000027031 00000 п. 0000027110 00000 п. 0000027191 00000 п. 0000027272 00000 н. 0000027351 00000 п. 0000027430 00000 н. 0000027511 00000 п. 0000027592 00000 п. 0000027671 00000 п. 0000027750 00000 п. 0000027830 00000 н. 0000027909 00000 н. 0000027989 00000 п. 0000028069 00000 п. 0000028149 00000 п. 0000028228 00000 п. 0000028308 00000 п. 0000028388 00000 п. 0000028467 00000 п. 0000028546 00000 п. 0000028626 00000 п. 0000028705 00000 п. 0000028784 00000 п. 0000028864 00000 п. 0000028944 00000 п. 0000029023 00000 н. 0000029102 00000 п. 0000029182 00000 п. 0000029261 00000 п. 0000029340 00000 п. 0000029420 00000 н. 0000029500 00000 н. 0000029579 00000 н. 0000029659 00000 п. 0000029740 00000 п. 0000029820 00000 н. 0000029899 00000 н. 0000029979 00000 п. 0000030059 00000 п. 0000030138 00000 п. 0000030218 00000 п. 0000030299 00000 н. 0000030379 00000 п. 0000030458 00000 п. 0000030537 00000 п. 0000030618 00000 п. 0000030698 00000 п. 0000030777 00000 п. 0000030856 00000 п. 0000030937 00000 п. 0000031017 00000 п. 0000031096 00000 п. 0000031175 00000 п. 0000031255 00000 п. 0000031335 00000 п. 0000031415 00000 п. 0000031494 00000 п. 0000031574 00000 п. 0000031653 00000 п. 0000031733 00000 п. 0000031813 00000 п. 0000031892 00000 п. 0000031972 00000 п. 0000032051 00000 п. 0000032131 00000 п. 0000032211 00000 п. 0000032290 00000 п. 0000032369 00000 п. 0000032449 00000 п. 0000032528 00000 н. 0000032607 00000 п. 0000032687 00000 п. 0000032766 00000 п. 0000032845 00000 п. 0000032925 00000 п. 0000033004 00000 п. 0000033083 00000 п. 0000033163 00000 п. 0000033242 00000 п. 0000033321 00000 п. 0000033401 00000 п. 0000033480 00000 п. 0000033559 00000 п. 0000033639 00000 п. 0000033718 00000 п. 0000033797 00000 п. 0000033875 00000 п. 0000033953 00000 п. 0000034032 00000 п. 0000034110 00000 п. 0000034188 00000 п. 0000034267 00000 п. 0000034345 00000 п. 0000034423 00000 п. 0000034502 00000 п. 0000034580 00000 п. 0000034658 00000 п. 0000034737 00000 п. 0000034816 00000 п. 0000034894 00000 п. 0000034972 00000 п. 0000035051 00000 п. 0000035129 00000 п. 0000035207 00000 п. 0000035286 00000 п. 0000035364 00000 п. 0000035442 00000 п. 0000035521 00000 п. 0000035599 00000 н. 0000035677 00000 п. 0000035756 00000 п. 0000035835 00000 п. 0000035913 00000 п. 0000035991 00000 п. 0000036070 00000 п. 0000036148 00000 п. 0000036226 00000 п. 0000036305 00000 п. 0000036383 00000 п. 0000036461 00000 п. 0000036540 00000 п. 0000036618 00000 п. 0000036696 00000 н. 0000036775 00000 п. 0000036854 00000 п. 0000036933 00000 п. 0000037011 00000 п. 0000037089 00000 п. 0000037168 00000 п. 0000037246 00000 п. 0000037324 00000 п. 0000037403 00000 п. 0000037482 00000 п. 0000037560 00000 п. 0000037639 00000 п. 0000037719 00000 п. 0000037799 00000 п. 0000037878 00000 п. 0000037956 00000 п. 0000038034 00000 п. 0000038114 00000 п. 0000038194 00000 п. 0000038273 00000 п. 0000038351 00000 п. 0000038429 00000 п. 0000038508 00000 п. 0000038587 00000 п. 0000038667 00000 п. 0000038747 00000 п. 0000038826 00000 п. 0000038904 00000 п. 0000038982 00000 п. 0000039062 00000 п. 0000039142 00000 п. 0000039221 00000 п. 0000039299 00000 н. 0000039377 00000 п. 0000039457 00000 п. 0000039537 00000 п. 0000039616 00000 п. 0000039694 00000 п. 0000039772 00000 п. 0000039852 00000 п. 0000039932 00000 н. 0000040011 00000 п. 0000040089 00000 п. 0000040167 00000 п. 0000040246 00000 п. 0000040326 00000 п. 0000040406 00000 п. 0000040485 00000 п. 0000040563 00000 п. 0000040641 00000 п. 0000040721 00000 п. 0000040801 00000 п. 0000040880 00000 п. 0000040958 00000 п. 0000041036 00000 п. 0000041115 00000 п. 0000041195 00000 п. 0000041275 00000 п. 0000041354 00000 п. 0000041432 00000 п. 0000041510 00000 п. 0000041590 00000 н. 0000041670 00000 п. 0000041749 00000 п. 0000041827 00000 п. 0000041905 00000 п. 0000041984 00000 п. 0000042064 00000 н. 0000042144 00000 п. 0000042223 00000 п. 0000042301 00000 п. 0000042379 00000 п. 0000042459 00000 п. 0000042539 00000 п. 0000042618 00000 п. 0000042696 00000 п. 0000042774 00000 п. 0000042853 00000 п. 0000042933 00000 п. 0000043013 00000 п. 0000043092 00000 п. 0000043170 00000 п. 0000043248 00000 н. 0000043328 00000 п. 0000043408 00000 п. 0000043487 00000 п. 0000043565 00000 п. 0000043643 00000 п. 0000043722 00000 п. 0000043801 00000 п. 0000043881 00000 п. 0000043961 00000 п. 0000044040 00000 п. 0000044118 00000 п. 0000044196 00000 п. 0000044276 00000 н. 0000044356 00000 п. 0000044435 00000 п. 0000044513 00000 п. 0000044591 00000 п. 0000044671 00000 п. 0000044751 00000 п. 0000044830 00000 н. 0000044908 00000 н. 0000044986 00000 п. 0000045066 00000 п. 0000045146 00000 п. 0000045225 00000 п. 0000045303 00000 п. 0000045381 00000 п. 0000045461 00000 п. 0000045541 00000 п. 0000045620 00000 п. 0000045698 00000 п. 0000045776 00000 п. 0000045856 00000 п. 0000045936 00000 п. 0000046015 00000 п. 0000046093 00000 п. 0000046171 00000 п. 0000046250 00000 п. 0000046330 00000 п. 0000046410 00000 п. 0000046489 00000 п. 0000046567 00000 п. 0000046645 00000 п. 0000046725 00000 п. 0000046805 00000 п. 0000046884 00000 н. 0000046962 00000 п. 0000047040 00000 п. 0000047120 00000 н. 0000047200 00000 н. 0000047279 00000 н. 0000047357 00000 п. 0000047435 00000 п. 0000047514 00000 п. 0000047592 00000 п. 0000047670 00000 п. 0000047747 00000 п. 0000047825 00000 п. 0000047902 00000 н. 0000047980 00000 п. 0000048057 00000 п. 0000048135 00000 п. 0000048212 00000 н. 0000048290 00000 н. 0000048370 00000 п. 0000048622 00000 н. 0000049099 00000 н. 0000049814 00000 п. 0000050305 00000 п. 0000050342 00000 п. 0000050690 00000 п. 0000050862 00000 п. 0000051454 00000 п. 0000051865 00000 п. 0000051943 00000 п. 0000053019 00000 п. 0000054118 00000 п. 0000055284 00000 п. 0000056420 00000 н. 0000057402 00000 п. 0000057766 00000 п. 0000058650 00000 п. 0000058911 00000 п. 0000059267 00000 п. 0000059487 00000 п. 0000059772 00000 п. 0000059835 00000 п. 0000061007 00000 п. 0000068847 00000 п. 0000069963 00000 н. 0000072657 00000 п. 0000076191 00000 п. 0000082633 00000 п. 0000087627 00000 н. 0000104690 00000 н. 0000106732 00000 н. 0000108486 00000 н. 0000108718 00000 н. 0000109245 00000 н. 0000109353 00000 п. 0000122297 00000 н. 0000010096 00000 п. трейлер ] >> startxref 0 %% EOF 860 0 объект > поток xW} 4Ti / G «5, c $! RnҖbS 칒 4> S ۦ 2 ҇VDMI% Kk +) ȱ} ߹ L> v = s;

Sententiae, Unit 24 | Департамент классики

5. Haec omnia уязвимость belli tibi nunc sananda загореть.

Все эти раны войны теперь должны быть залечены вами.

6. Nec tumultum nec hastam militis nec mortem violentam timebo, Augusto terras tenente.

nec… nec означает «ни… ни». Nec обычно встречаются парами, но иногда предложение может содержать три или более из них: nec… nec… nec: «ни… ни… ни».

tumultum: винительный падеж мужского рода единственного числа от 4 ^-го склонения существительное tumultus, tumultus .Оно стоит в винительном падеже, потому что является прямым объектом глагола timebo .

hastam: винительный падеж женского рода единственного числа от 1 ^st склонения существительного hasta, hastae . Он стоит в винительном падеже, потому что является прямым объектом глагола timebo .

militis — «солдата» — родительный падеж единственного числа мужского рода. Легко забыть, что militis — это родительный падеж miles . Обратите внимание также на положение родительного падежа; родительные падежи имеют тенденцию располагаться после изменяемых существительных.

mortem: винительный падеж единственного числа женского рода третьего спряжения существительного mors, mortis . Винительный падеж, потому что это один из прямых объектов timebo .

violentam: винительный падеж женского рода единственного числа 1 ^st /2 ^nd склонение прилагательное violentus, -a, -um . Он модифицирует mortem , так что совпадает с ним по количеству, корпусу и полу.

timebo: 1 ^st лицо единственного числа будущее индикативное активное от 2 ^и глагола спряжения timeo, timere, timui .

«Я не буду бояться ни восстания, ни копья солдата, ни насильственной смерти, поскольку миром правит Август.

7. Tarquinio expulso, nomen regis audire non poterat populus Romanus.

Tarquinio expulso : Tarquinio здесь является аблативной формой единственного числа имени Тарквиний, который был последним царем, правившим римлянами до Республики. expulso — это аблативная форма мужского рода единственного числа совершенного пассивного причастия (четвертая основная часть) глагола expello , expellere, expulsi, expulsum .Это аблативный абсолют. Хороший способ перевести аблативные абсолюты — в его собственном придаточном предложении (С, когда, хотя, после …), итак: после того, как Тарквин был изгнан. Узнайте больше об аблятивных абсолютах.

«После того, как Тарквин был изгнан, римский народ не мог слышать имя царя».

Блок 1: сводка форм и конструкций

Формы

Дополнительные парадигмы см. Также в справочном разделе учебника L3.

Выделение концовок, которые могут вас обмануть или на которые вы можете обратить особое внимание.

Существительные

Первое склонение

Argonauta — пример существительного мужского рода первого склонения.

Вы также должны иметь возможность отклонять существительные мужского рода второго склонения, такие как puer, pueri , и существительные среднего рода второго склонения, такие как instance, instance .

Вы также должны иметь возможность отклонять средние существительные третьего склонения, такие как nomen, nominis .