публицистика, рассказы, повести, романы, драматургия, киносценарии и другие произведения А. П. Платонова; экранизации, постановки, архивные материалы, фотографии
Творчество Андрея Платонова — На сайте: публицистика, рассказы, повести, романы, драматургия, киносценарии и другие произведения А. П. Платонова; экранизации, постановки, архивные материалы, фотографии А без меня народ неполный!Надпись на памятнике является цитатой из рассказа «Жена машиниста» Столетие
Памятник открыт в 1999 году в Воронеже на столетие со дня рождения писателя. Расположен на Проспекте Революции перед зданием Воронежского государственного университета.
Писатели о Платонове
Один из его героев говорит: «А без меня народ неполный». И никому не приходит в голову не доверять этим словам или сомневаться в этой наивной простоте, которая составляет у Платонова приземленную, как бы сознательно не поднимающуюся над землей мудрость.
Человек вы — талантливый, это бесспорно…
Письмо А. П. Платонову, 18 сентября 1929 г.
Платонов сумел написать свои тексты вот этим, каким-то дохристианским языком первобытного зарождающегося сознания. И глубина этих постижений равна именно перворождению, зарождению, тому моменту сознания, когда еще ничего не выражено. Может быть, Платонова надо читать детям, может быть, они поймут это легче — и вовремя.
А дома я достал маленькую книжку Платонова, развернул «Железную старуху», прочел о том, что червяк «был небольшой, чистый и кроткий, наверное, детеныш еще, а может быть, уже худой старик», и заплакал…
Ю. Нагибин, «О Платонове»
Выступление на 10 съезде Союза русских писателей (1999)
Не один я, должно быть, все последние годы жил с ощущением того, что общее наше строительное укрепительное дело вспоможения Отечеству получается плохо. Не одному мне являлись подозрения, будто мы, каким-то образом оказались не там, где нам должно быть, — оказались на пустынном берегу, от которого Русь отчалила, и это осталось для нас незамеченным.
Для литературы больше, чем для любого другого искусства, важны восприятие, отзвук, взаимосвязь с читателем. Литература вдохновляется, питается энергией ответной волны. Мы тужимся восстанавливать разрушенное, складывать разрозненные части воедино, но они выскальзывают из наших рук и рассыпаются без того цементирующего состава, который есть читательское внимание. И глухая тревога охватывает нас, — никогда еще не были мы столь искренни в своем гневе и боли за Россию, никогда еще в попытке сказать громко и значимо слова всеобщей мобилизации не выкладывались мы до столь жертвенной опустошенности. Что же, напрасно? Чтобы ответить на этот вопрос, в расчет надо брать немалые стада, пасущиеся на наших добродетельных засевах. Большие, вдесятеро большие стада, срывающих цветы, чем тех, кто поставляет дурно пахнущие блюда. Эти количества читателей, как бы ни казались. С одной стороны, они нам велики, с другой — малы, решающей роли не играют. Они лишь подтаивающие с разных концов стороны айсберга. Развернись завтра под изменчивым ветром айсберг, и не наших читателей убудет, а наших прибудет. Однако общее число останется примерно одинаковым. По сравнению с огромной массой великана, влачимого непогодой и вморозившего в себя культурную потребность, оно есть лишь малая частица этого великана. За десять лет число читателей сократилось едва ли не в тысячу раз, и это еще, надо думать, великодушные подсчеты. А что такое десять лет, как не один миг? Литература потеряла не только государственное, не только общественное значение, но значение органическое, личностное. После Октябрьской революции произошел не меньший слом народного бытия; и безвкусица, и пошлость также ударились в разгул, до такого не доходило. Вспомним, сразу после гражданской войны появились Шолохов, Леонов, Булгаков, Платонов, талант молодого Есенина возрос до гениальности, при этом каждый из них принимал новую жизнь в сомнениях и борениях, которые, казалось, должны были сказаться на литературе. Но этого не произошло, несмотря на тогдашнее разногласие, даже на прямую директиву агитпропа — взорвать, разрушить, стереть с лица земли старые художественные формы. Что такое для искусства уничтожить старые художественные формы? Это убить отечественное искусство, отменить национальную самовыговариваемость, заставить русский язык говорить не по-русски, из русской души устроить разлив и развес на все вкусы. Не вышло. Вдумаешься: ведь значит что-то тот факт, что юная советская литература не стала ожидать толстовских сроков для написания «Войны и мира», а принялась создавать эпопею за эпопеей о гражданской войне тотчас же, по горячим следам, словно торопясь заявить неизменность и крепость отеческих художественных принципов.
В одной из последних статей Валентин Непомнящий сказал, что роковой ошибкой большевиков было то, что они не стерли с лица земли русскую классику и позволили ей спасти культуру двадцатого века, а тем самым спасти Россию. Парадокс — Василий Розанов считал, что русская литература своей безудержной критикой существовавшего порядка во весь девятнадцатый век погубила Россию, приведя ее к революции. Валентин Непомнящий уверен, что русская литература после революции спасла Россию. Спасла в таком случае чем? Той своей частью, которая русское крестоношение, тяжкое и бесконечное, из коего слагалась тогда социальность, существовала среди удивительных даров родного, вынесенного из прошлого, приумноженного настоящим, раскинутого по земле и душам. Оно, это крестоношение, неотделимо было от дивной поэзии народной жизни, из него-то ткалась и слагалась, выпевалась и выдыхалась, из этой обильной и яркой самопряди бытия, красота наших устных, а затем и письменных сказаний. Да и что такое художественность литературы, как не вязь родного с родным, любого с любым, как не чуткие страстные всполохи от прикосновения к душевным закладам, не предельная проницательности, не сказанность несказанного, ни целомудрие чувства, не слава нашему земному пути. Одна художественность, то есть красота русской литературы, в которую облекалась красота нашей самобытности, способна была спасти Россию, не дать забыть ее духовные и нравственные формы. Один русский язык, это неумолчное чудо в руках мастеров, в устах народа, занесенное на страницы книг, один ум, объявший собою всю Россию, способен был поднимать из мертвых и до сих пор поднимал. Но если так, если литература прошлого века спасла культуру России в XX, да еще продолжилась после революции лучшими своими качествами, в лучшей коренного свойства современной литературе, то, что же случилось потом — десять-пятнадцать лет назад, когда, получив подкрепление, она оказалась бессильной перед охватившем страну смятением?
И оказалась бессильной литература не только советская, но и эмигрантско-русская, пронизанная такой тоской и любовью к России, точно это было взысканием рая земного. Но как дряхлостью побило нашу, могучую книжную рать! В чем дело? Красноармеец Андрей Платонов, начинавший печататься сразу после гражданской войны, писал: «Труд — это совесть». Один из его героев говорит: «А без меня народ неполный». И никому не приходит в голову не доверять этим словам или сомневаться в это наивной простоте, которая составляет у Платонова приземленную, как бы сознательно не поднимающуюся над землей мудрость. Подобное же безусловное просторечие, точно валяющееся под ногами — только нагнись и подбери, а нагнувшись, поклонись его древнему и глубокому смыслу, — легкой найти и у красноармейца Леонида Леонова, и продразверстовца Михаила Шолохова. Революция была, прежде всего, социальным переворотом, со стороны социальной она посягнула на душу, отменив Небо, но труд она отменить не могла — разрушенную страну надо было восстанавливать. Труд, напротив, был теоретизирован, а «труд — есть совесть». Душа имеет два источника питания — Небо и землю, и секуляризованная обмирщенная душа тем старательней цеплялась за землю, чем туже перекрывалось Небесное сообщение. И зажавшаяся, однобокая, выжила, сыскав и в земле Небесные заклады. В эти годы мы часто вспоминаем слова Тютчева о народе: «Невыносимое он днесь выносит». Вспоминались они, конечно, и раньше. Иван Ильин, размышляя над ними, объясняет эту сверхвыносливость народа тем, что идет он, не сворачивая, по своим исконным путям. Точнее не скажешь. Исконное, родное, родительское, нагретое и исхоженное многими и многими поколениями, вобравшее в себя и опыт, и силу веков, и веру, и Голгофу, и Воскресение — вот солнце второе, незакатное, когда небесное солнце затянуто тьмой.
Вторая революция на этом веку в России, происходившая на наших глазах, страшнее, разрушительнее, подлее первой. Теперешние революционеры вкатили машину разрушения тайно и предательски. Знамена подлости осеняют их действия от начала до конца. У большевиков была идея. Даже если принять за истину, что они строили и укрепляли государство единственно для того, чтобы спасти свою власть и затем эксплуатировать ее по всему миру, то это сейчас, на виду установления единого мирового порядка, выглядит естественным в жестоком противоборстве, кто кого. У наших же плюралистов и реформаторов, певших поначалу сладкими сиренами, не водилось другой цели, кроме разрушения. И мировые притязания расползлись по миру раздувшимися от разграбления богатейшей страны пауками. Уже теперь появляются откровения вроде тех, что они, реформаторы, никогда не ошибались в России. Знали ей подлинную цену как страны, не способной вписаться в мировое сообщество, и народа, негодного для цивилизованной жизни. Это как раз и правда, если под неспособностью и негодностью понимать самостояние, не дающее России раствориться в чужих мирах. Но хулители-то не это имеют в виду. Цинизм сделался «святой правдой», труд как понятие совестное поруган, воспитанием народа стала его выбраковка. Платоновское «без меня народ неполный» потеряло смысл. Из всех отстойников и запруд потекла литература, возглавившая авторитетом искусства разрушение человека, его земли и миропорядка. Вот почему самая читающая в мире страна превратилась в едва ли не самую нечитающую. Эта была естественная и разумная реакция читателя на происшедшее. Его обманули и предали с такой жестокостью, какой, должно быть, в мире не бывало. И не разбираясь в одних случаях, кто его предавал и кто предостерегал, а в других случаях и способный разбираться, но желая в величайшем своем сокрушении делать разницу между теми и другими, подобно тому, как и мы, более просвещенные, не хотим видеть этой разницы между лучшими и худшими в стане переворотчиков, народ в инстинктивной потребности сохранить себя отпрянул от всякого печатного слова, как от проказы. Вот в этом «чистом поле» стал появляться новый читатель. Или переродившийся в современных условиях, или принявший в душу семена смятения и безысходности. Погребальная литература как активная часть сегодняшнего постмодернизма явилась следствием того прямого факта, что смерть в России превзошла жизнь. Повеяло тленом, и внутри его тотчас зашевелились черви как продукт разложения некогда здорового тела. И читают сегодня всех этих Сорокиных и Яркевичей из трупоядствующей словесности больше, судя по тиражам их книг, чем Виктора Лихоносова, Василия Белова и любого из нас. Таковы культурно-потребительские реалии России конца столетия.
Я взял сейчас крайнее направление в обедненной, грязной, темной литературе, чья продукция, назойливая и вызывающая, обильно рассеивается по всем городам и весям.
Впрочем, единственным крайним направлением ее считать нельзя. Там крайних, перехлестывающих одно другое изобилием скверны, немало. И все они находят спрос. Понятно, что пристрастие к ним — болезненное, временное, — как только оздоровеет жизнь, отступит. Оно уже и сегодня опаздывает относительно происходящих перемен. Россия выстояла — в этом нет сомнения. Она выстояла, если говорить, смещая времена, и о будущих, не менее тяжких и коварных испытаниях. Будут еще как смуты XVIII века и присяга неразборчивых патриотов на верность Лжедмитрию. Будет череда примеров на трон от боярских партий то польского, то шведского, то датского ставленников, будут шатания и нестроения, как обычно особенно злые на исходе напасти, будет еще много, даже и не бывавшее. Но прежде ополчения войскового, кладущего конец порядку, встает невидимое духовное ополчение, собирающее Божию правду со всех земель, и российских народов и водружающее ее как хоругвь посреди России, чтобы на ней скрижали не укрыли никакие расстояния и не заглушила никакая разноголосица. По ним, по этим начертаниям решимости и поступает народ, решая, собирать ему войсковую силу или мирно перебороть зло. И тогда точно путы спадают с рук и ног и выправляется сбивчивое дыхание. Как вдохновение, поднимается в людях воля снять с себя проклятие, наложенное нечистыми умами. Средь тьмы прислужничества появляются прокуроры, которые ищут справедливого закона для преступников, губернаторы, радеющие за свою землю, а в правительстве объявляются лица, глядящие на Россию мимо Кремля. Это что-нибудь да значит! У нашего писательского союза незапятнанная перед Отечеством честь во все минувшее окаянное десятилетие. Мы не отступим от праведности и совестности литературы. Кажется, тот же Розанов сказал о славянофилах, что они звонили в колокольчики, в то время, когда в стране гудел набат, призывающий к совсем иным действиям. Должно быть, и мы звонили в колокольчики, но не из робости и бессилия, а от того, что слишком густо был злом сам воздух. Но не предали мы ни земных, ни небесных крепостей, на которых стоит Россия, ни святынь наших, ни души, ни оружия, ни товарищей. Я не напрасно заговорил о новой литературе и новом читателе. Нет нужды оговариваться, что жизнь, в какой бы трясине ни купалась, все равно идет вперед, и обновление литературы неизбежно. Талант не имеет клиночного состава, но и он под влиянием внешних условий способен видоизменяться. Но изменения изменениями рознь. На той стороне литературы, где свобода самовыражения творит «чудеса», читателей сегодня больше, и книги выходят легче. Ну и что стоит шагнуть в ту сторону? Нутро не пускает? Подскоблить нужно от наростов, сделать, что-то вроде пластической операции. Язык не дает? Подцензурить язык, чтобы всяких бабушкиных зарослей поменьше. Но переход туда у нашего брата, как правило, не получается. Не та порода. Да его там и не примут как равного. Однако поклониться чужим пенатам, из-за желания понравиться — позубоскалить над промашками природы в изобретении русского человека, позволить героям «мать-перемать» или обучить их новоязу, выпить мертвецкое, укладываясь с женщиной в постель, пригласить для услуг читателя — ну что же тут такого, кажется? Бог с ним! В мире, где торгуют государствами, мелкая спекуляция, действительно неизбежна. Но чтобы спекуляция называлась спекуляцией, нужно, чтобы рядом незыблемо держала за собой место праведная жизнь. Повторю: народ наш спасался во все времена исконными путями. У исконного, самобытного, родного есть все для удобной и безбедной, и красивой жизни — размер нашей души и свойство нашего характера, слепленной им и для него. Как бы ни сгибали наши перерожденцы спины, в какую бы одежду ни рядились, в какую бы привозную ипостась ни ударялись — везде они будут чужаками и межеумками, повсюду на них будет проступать клеймо вора, обворовавшего самого себя. Там, в родном, и надо искать читателя. Оттуда он и придет. Не заманивать его, не заискивать. Не повышать голоса, а выдохнуть из души чистейшее слово, и так выдохнуть, чтобы высеклись сладкие слезы и запело сердце. Мы умеем это делать. И мы обязаны это сделать.
Опубликовано в журнале «Звезда», 2011, № 1
Ну вот и наступил Новый год. Новое столетие, новое тысячелетие… с чем можно было бы нас и поздравить, в том, в основном, смысле, что и девяносто девятый, и двухтысячный прожиты, и мы еще живы, и слабоумие этого перехода можно считать почти законченным… если бы не одна замечательная народная примета, что год грядущий проживается так, как ты сумеешь прожить свое первое января. Имеется ли в виду похмелье, неизвестно. Но, может быть, и две тысячи первый год в масштабах следующего тысячелетия является таким «первым января» для всего человечества, которое в большинстве своем состоит из нас с вами. Еще недавно, в декабре, в моде были анкеты и вопросы: что из двадцатого века перейдет в двадцать первый, что пройдет эту проверку, что тленно, что нетленно… и кое-как живущему авторитету, не уверенному в том, что он успел сделать в том веке и на что он способен в следующем, предлагалось поважничать для грядущих поколений… последний спазм затянувшейся дискуссии о многочисленных «концах» — то света, то литературы, то истории, то утопии, то агрессии, — всего того, что происходило на мировых интеллектуальных уровнях: затянувшийся на пятилетку кофебрейк.
Ничего не кончилось. Ничего и не началось. Условность стала очевидной. И все-таки одна вещь только что кончилась, а другая началась. А именно — вся литература, написанная до первого января, оказалась литературой прошлого века. А что написано первого января века двадцать первого, нам пока неизвестно.
Кого еще убьешь, кого еще прославишь,
Какую выдумаешь ложь?
То интернета хрящ… скорее вырви клавиш,
И щучью косточку найдешь.
Одна отечественная струна показалась мне, в свете этих многочисленных анкет, по-чеховски звучащей в тумане будущего: в начале века двадцатого скончался наш замечательный утопист Николай Федоров, не успевший прославиться, будучи непрочитанным и неизвестным, но именно так проникший очень глубоко. Невероятная, с точки зрения здравого смысла, идея воскрешения всех мертвых как единственного пути для счастья и продолжения человечества, как практического способа победы добра над злом — вот эта истовая мысль не читанного никем философа оплодотворяла, однако, еще в девятнадцатом веке умы Льва Толстого, Достоевского, Владимира Соловьева. Утопия как раз и работала. В двадцатом веке, тоже не столько по чтению, сколько по какому-то внутреннему слуху, идея эта воплотилась в практике Циолковским и в искусстве Филонова, Платонова и Заболоцкого. И, по-видимому, можно допустить, что двадцать первый век сохранит из двадцатого как раз то, чего не могло быть ни в восемнадцатом, ни в девятнадцатом, а могло быть только в России: в частности, этих художников советского периода, потому что их совсем уж не могло быть. История утонет в прошлом веке, утопия — непотопляема. И вот — ЗНАК: между первым января и Рождеством почти пропущена знаменательная дата: пятидесятилетие со дня смерти Андрея Платонова. Мы можем встретить этот новенький век попыткой вспомнить этого человека. И таким образом отметить и то, и другое: здравствуй, двадцать первый век — тире — здравствуй, Платонов.
Несмотря на достаточную условность разделения истории на столетия, некоторая симметрия веков все-таки наблюдается. Молодой век, старый век, и даже переклички. Набоков и Платонов родились в одном году — в тысяча восемьсот девяносто девятом. Таких разных прозаиков и одновременно двух крунейших представителей литературы двадцатого века представить трудно. Такое впечатление, что литература двадцатого века ходила в один и тот же класс в школе, если не в один и тот же детский сад. В тысяча восемьсот девяносто девятом году, кроме этой гениальной двойки, родились также Юрий Олеша, Леонид Леонов, Константин Вагинов, Надежда Мандельштам… если провести сравнительный анализ судеб и текстов этих урожденных детей девятнадцатого века, то станет жутко. И ничего менее общего и более жуткого, чем попытки этих людей оправдать или оправдаться, представить невозможно. Однако, опуская соблазнительное мечтание о том, кто же это у нас родился в тысяча девятьсот девяносто девятом году, и прозревать будущее литературы сквозь мокрую еще пеленку, следует отметить, что столетия этих писателей выпали так густо, еще и объятые двухсотлетним юбилеем Александра Сергеевича, что многим не досталось нашего внимания по справедливости. И прежде всего — Андрею Платонову, погребенному под Пушкиным с Набоковым (в чем ни тот, ни другой не повинны). «Они любить умеют только мертвых…» И эта наша способность оказалась сомнительной… Так что это пятидесятилетие его смерти, которое мы здесь отмечаем, спохватившись и снова опоздав, является лишь попыткой компенсации практически пропущенного юбилея девяносто девятого года.
Судьба большого писателя в России каким-то образом сказывается и на его послесмертии. Как будто текст его творчества продолжает не только учитываться, но и дописываться. Это стало традицией, частью нашего подсознания, ну действительно, послесмертие Гоголя или Пушкина полно тех же мистических знаков, шуток, каламбуров, бредков, какими была наполнена и их жизнь. А послесмертие классиков советского периода, помноженное на особые коэффициенты исторического времени, становится тем более впечатляющим. Скажем, даже истории с их захоронениями. Если Булгаков действительно произнес не только фразу про «рукописи не горят», но также и фразу «О, учитель, укрой меня своей шинелью», то история с тем, как на его могилу улеглась плита с могилы Гоголя, не может быть объяснена никакой советской властью. Или если мы не можем найти, что объективно, могилы Осипа Мандельштама, и на этом безмогилье вырастает десяток свидетельств очевидцев, как и где он умер, или даже попытаемся впоследствии, исправив все исторические ошибки, все-таки воздать должное трагическим судьбам русских авторов, то и с памятниками начинаются какие-то гоголевско-виевские чудеса — «поднимите мне веки, дайте ЦК». К памятнику Мандельштаму, чудом воздвигнутому во Владивостоке в девяносто восьмом году, все-таки протягивается рука из небытия, отбивая и нос, и пальцы. К … Недавно прошел сюжет по телевидению о краже цветных металлов, ставшей показательным бедствием нашего отечества, и среди прочих экономических и производственных потерь вдруг возникают потери культурные. Лежат бок о бок спиленный памятник Чижику-Пыжику и отпиленная голова Зощенко. А памятники каким-то чудом были открыты в один и тот же день. А теперь эти существа оказались рядом отрубленными. Все какие-то знаки, знаки, знаки… Свидетельства бесспорного варварства, но в то же время и еще чего-то.
Платонов похоронен на армянском кладбище, могила его цела, есть куда прийти. И пятого января это надо сделать. Судьба Платонова в основных своих моментах известна его читателю, а именно — рождение в Воронеже, в пролетарской семье, полная внутренняя молодая адекватность революции и изменениям, а потом, после слабых «кузничных» стихов — вдруг необъяснимый прорыв гения. Гения, ни разу не узнанного, и одновременно сразу признанного. Какой все-таки был гениальный критик наш вождь и учитель Иосиф Сталин. Ни одного гения не пропустил. И жирно-красным цветом написал поперек текста Платонова: «сволочь». И Пастернаку позвонил, чтобы распознать масштабы Мандельштама. В каждом случае реагировал с той же внимательностью, что и на Днепрогэс. А может быть, и советники были квалифицированные. Платонов не сидел, Платонов умер, заразившись туберкулезом от своего сына, который привез этот туберкулез из лагерей. Умер Платонов или погиб? Он прожил полвека. Ровно полвека в веке двадцатом. И полвека его у нас в этом веке не было. Какая-то важная половинка определена именно житием этого человека. А смысл, дух его текстов оказался настолько опережающим время, что не только внешние цензурные и идеологические запреты остановили жизнь его прозы в нашем сознании, но все-таки и сама эта проза. И сегодня, здороваясь с Платоновым уже в двадцать первом веке, эта часть его запретности является более важной. Почему же так трудно его читать? Почему так трудно читать тексты, написанные предельно простым языком, предельно обедненным словарем, о предельно простых людях, о предельно ясных любому человеку ситуациях и положениях? В чем же состоит эта трудность, если все так сознательно облегчено? И вот — уже признак возраста — как будто бы раньше Платонова было легче читать. Платонов для моего поколения возник во время оттепели, год, наверное, был пятьдесят восьмой, вместе с Фолкнером. И до сих пор я не могу разъединить эти две книжки в своем сознании — «Семь рассказов» и голубую книжку «В прекрасном и яростном мире». Напечатано в обеих было то, что можно было напечатать. Хорошие, знающие и понимающие люди насытили обе в палец толщиной книжки максимумом допустимого. И мы охотились за этими книгами на протяжении целого месяца, каждый день спрашивая, не поступила ли. И наконец поймали. Начался запой Платоновым. Но это был запой чистого стиля. Книга Платонова была максимально освобождена от идейного содержания. Только нежность, только любовь, только дети. И совершенно новый язык. И это, так сказать, детское издание Платонова вполне сливалось с нашим детским же сознанием, а тоска по свежему, невостребованному стилю напаивала молодой стилистический голод рождающихся авторов. Так было в Ленинграде. Молодой автор жаждет невостребованного стиля. И поэтому должен что-то открыть для себя сам.
Платонову подражали, с тем или иным успехом, претворяли, и все это было все-таки внешним. В той мере, в какой писатели той волны осуществились, они впитали в себя по мере сил и возможностей его стилистику — и забыли. Сейчас она растворена в опосредованном виде. Когда, кстати, возникла в перестроечное время новая потребность невостребованного стиля для новой волны начинающих открывать рот писателей, то таким невостребованным стилем вдруг оказался Л. Добычин. Наверное, и этот пропущенный стиль оказался растворенным в последующем письме, и Добычин дозревает до более самостоятельного прочтения. В конце концов, человека, который пишет ямбом, уже не упрекают в подражании Пушкину. Зато последнему русскому поэту, который все-таки сумел открыть свою поэтику и настоять на ней, Иосифу Бродскому, до сих пор, считается, подражают слишком многие. Имитируют. А потом ведь окажется, что просто так можно писать, «техника», и опять окажется важным, кто и что ищет. Если считать стилистическое влияние Пушкина или Гоголя, Платонова или Добычина, Заболоцкого или Бродского уже пройденным, тогда остается все-таки читать, что они написали.
И вот когда пытаешься читать не как Платонов написал, а что Платонов написал, и возникает эта неизъяснимая трудность чтения, и какое-то проваливание, щель между наслаждением и страданием. Ибо, может быть, в силу торжеcтвенности момента, а может быть, и вправду, я не знаю никакого другого писателя, во все времена и эпохи, которому удавалось бы с такой силой и непереносимостью передавать сочувствие, жалость и любовь к живому. Жалость и любовь такой силы, что почти равны убийству. Любовь — вещь невыразимая, в этом большая часть ее содержания. О любви, про любовь — но не любовью же писать… Сокровенность, сочувствие, выраженные в платоновских текстах, сочувствие человеку, живому существу, обреченному на страдание и смерть, выражаются с такой силой, что как бы сам начинаешь страдать и умирать в той же мере, что страдают и умирают его герои, и это не область сладостного воображения и сопереживания от любого другого чтения хорошей литературы, а нечто большее, нечто почти патологически невозможное.
Получается, что чтение любой страницы Платонова еще является и очень сильным упражнением души. А душа, особенно растренированная, начинает болеть тоже как бы не по поводу того, что выражено в слове, а по поводу собственной неупотребленности, заскорузлости, невоплощенности, и таким образом сострадание оказывается состраданием не к другому, а состраданием к самому себе. Как будто в нашем нетренированном, неразвитом сочувствии, в нашей попытке сочувствовать другому выявляется вся безнадежность собственного положения.
Зачем же тогда такие тексты? И в ком они могут зазвучать? И страшно, и не нужно, и не хочется думать о перспективах двадцать первого века, но они, безусловно, связаны с эсхатологией, наукой о конце света. Ибо что можно записать за бесспорную заслугу веку двадцатому, это некоторое понимание места человека в универсуме, зарождение экологического мышления, накопленного, к сожалению, слишком дорогой ценой разорения всего живого и обеспечивающего жизнь. И в той мере, в какой эта жадность, и хищность, и жестокость человека оказались осознанными и претворились в опыт, в такой же степени и возможна жизнь на этой планете в веке двадцать первом. И Платонов, необыкновенно тонко чувствующий, может быть, из утопичности еще федоровско-вернадского розлива, всю эту проблему, предчувствовавший ее, может оказаться вдруг писателем необыкновенно актуальным, ибо выражал он эту мысль о будущем человека в виде любви к нему и сочувствия к нему. А если представить себе более тяжкие перспективы выживания человека, то станет понятно, почему он пользовался такими простыми словами. Это какое-то ощущение пещерного еще христианства, пещерного и в дохристианском смысле, в платоновском. Я не знаю, не изучал и не думаю, что Платонов был знатоком Платона, но созвучие это, наверное, как-то могло на него влиять в любом случае, и это знаменитое, расписанное Камю состояние платоновской пещеры и зрение целого мира через щель очень напоминает мне вхождение платоновского слова в жизнь. Вот какие слова мы подберем, когда утратим все. Может быть, на уровне именно чувства и большого страдания доходит и смысл сказанного Платоновым. Так что, провозглашая его через пятьдесят лет писателем именно двадцать первого века и писателем будущего, я не только радуюсь за судьбу гения, который может получить признание, наконец заслуженное, сколько опасаюсь того будущего, в котором он станет понятен. Но тогда-то он нам станет необходим как воздух. Ни одна идея не воплощалась в этой жизни. Просто в этой жизни что-то возникало, и тогда оказывалось, что до этого была идея. И христианство не возникло, а оно было в человечестве и до рождения Христа, двухтысячелетие которого мы и отметили как главный юбилей в этом безумном и слабоумном переходе из века в век. Платонов сумел написать свои тексты вот этим, каким-то дохристианским языком первобытного зарождающегося сознания. И глубина этих постижений равна именно перворождению, зарождению, тому моменту сознания, когда еще ничего не выражено. Может быть, Платонова надо читать детям, может быть, они поймут это легче — и вовремя.
8 декабря 2000
Постскриптум
Не зная, с чего и как начать этот скоропалительный текст, я раскрыл однотомник Платонова в трех произвольных местах. Первое заставило меня усмехнуться над собою…
«— Чмокай на нее, чтоб ходила, — сказал Спиридон Матвеич. — А сам наружу поглядывай: даром народ не пои…
Лошадь побрела по кругу, от натуги наливая кровью тощие жилы» («Ямская слобода»).
Я потрогал свою шею и побрел по Платонову дальше…
«Чагатаев терпеливо жил дальше, подготовляя тот день, когда он начнет осуществлять настоящее счастье общей жизни, без которого нечем заниматься и сердцу стыдно» («Джан»).
Стало стыдно. Так. Дальше…
«Уже душа его — последнее желание жизни, отвергающее гибель до предсмертного дыхания, — уже душа его явилась наружу из иссохших тайников его тела…» («Седьмой человек»).
Стало невыносимо. Это уже не писатель, это Платонов.
Исследователи о Платонове
«Прошу оставить как есть», «Прошу считать по-моему» — эти записи Платонова на полях машинописей, где при жизни писателя разворачивались его диалоги с редакторами, можно считать завещанием Платонова новому веку: авторской волей по отношению к его текстам и к так еще и не написанной биографии писателя.
Н. В. Корниенко, «Наследие Платонова — испытание для филологической науки»
В его произведениях преодолевается разрыв между безмолвием и звучанием мира. Своим парадоксальным языком и способом выражения идеи он устанавливает особые отношения между мышлением и временем. Язык Платонова, внешне неясный, вызывающий своей безусловной независимостью от норм и правил различные истолкования, в содержательных моментах близок глубинным интуициям русской духовной мысли. В ней угадываются полнота первичного Слова. Платонов следует за ним, в полной мере обладая его энергией и, в особенности, смыслом.
А. А. Дырдин, «Молчание и речь у Андрея Платонова»
Пафос платоновского творчества определяется идеей победы над Небытием. Изначально мысля категориями космическими, он пытается «переоборудовать» Вселенную в «уютный дом» для всего человечества. Эта идея обусловила главные темы его творчества и конструктивные принципы художественного миромоделирования.
Н. П. Хрящева, «„Кипящая Вселенная“ Андрея Платонова: динамика образотворчества и миропостижения в сочинениях 20-х годов»
Умер Андрей Платонович Платонов
5 января скончался талантливый писатель Андрей Платонович Платонов.
Андрей Платонович родился в 1899 году в Воронеже. Тринадцатилетним мальчиком он поступил рабочим на паровозостроительный завод, где слесарем работал его отец.
В 1919 году Андрей Платонов служил в Красной Армии: помощником паровозного машиниста перевозил боеприпасы, потом рядовым красноармейцем участвовал в боях с белогвардейцами.
После гражданской войны Андрей Платонов закончил Политехнический институт и работал инженером по мелиорации и по электрификации сельского хозяйства; был главным инженером по изысканиям и по сооружению гидростанции на Дону.
В эти годы Андрей Платонов начал свою литературную деятельность. Им было написано более десяти книг рассказов и повестей: «Епифанские шлюзы», «Происхождение мастера», «Река Потудань» и др.
В годы Отечественной войны Андрей Платонов служил в рядах Советской Армии военным корреспондентом газеты «Красная звезда», честно и самоотверженно выполняя свой долг писателя-бойца. В эти годы были напечатаны его книги: «Броня», «Рассказы о Родине», «В сторону заката солнца», «Вечная слава».
В последние годы своей жизни, будучи тяжело больным, Андрей Платонов отдавал много сил работе над народным эпосом. В его обработке вышли книги: «Волшебное кольцо» (русские сказки), «Финист — ясный сокол», «Башкирские народные сказки».
Андрей Платонов был кровно связан с советским народом. Ему посвятил он силы своего сердца, ему отдавал свой талант.
А. Фадеев, М. Шолохов, А. Твардовский, Н. Тихонов, К. Федин, П. Павленко, И. Эренбург, В. Гроссман, К. Симонов, А. Сурков, Р. Фраерман, К. Паустовский, А. Кожевников, М. Пришвин, Б. Галин, В. Ильенков, В. Ковалевский, Л. Славин, И. Сац, Б. Пастернак, Е. Габрилович, В. Московский, А. Кривицкий, Н. Денисов, К. Буковский.
Правление Союза советских писателей СССР с глубоким прискорбием извещает о смерти писателяАндрея Платоновича
ПЛАТОНОВА,
последовавшей после тяжелой, продолжительной болезни, и выражает соболезнование семье покойного.
Гражданская панихида состоится в воскресенье, 7 января с. г., в 2 часа дня в Союзе советских писателей (улица Воровского, 52).
Похороны состоятся в тот же день в 3 часа на Армянском кладбище (за Краснопресненской заставой).
Литературная газета. 1951. № 2 (6 января). С. 3.
Поделиться
Твитнуть
Поделиться
Класснуть
Отправить
platonov-ap.ru
биография, личная жизнь, фото и видео
Андрей Платонович Платонов (1899-1951) — русский писатель, драматург, журналист и критик. Его считают одним из наиболее самобытных литераторов первой половины XX века. Прозаик отличался оригинальным языком и манерой повествования. Его произведения наполнены косноязычием, поразительной шероховатостью слов и огромным количеством метафор. Самыми известными в творчестве Платонова стали повести «Епифанские шлюзы», «Река Потудань» и «Происхождение мастера». Его лучшие сочинения были опубликованы уже после смерти автора.
Большая семья
Андрей Климентов (настоящая фамилия прозаика) появился на свет 28 августа 1899 в Воронеже. Он вырос в обычной семье рабочих, у них было еще 10 детей. Родители жили небогато, поэтому с подросткового возраста мальчик начал подрабатывать и помогать им. Платон Фирсович, отец, работал слесарем в железнодорожной мастерской. Его супруга, Мария Васильевна, была дочерью часового мастера. После свадьбы она сидела дома, вела хозяйство и занималась воспитанием детей.
Будущий писатель учился в церковно-приходской школе. После ее успешного окончания он поступил в училище, затем обучался в железнодорожном техникуме. С 13 лет он работал: сначала Андрюша устроился помощником машиниста, затем он был литейщиком и электротехником на заводе по ремонту паровозов. Были в жизни Климентова и другие места работы — страховое общество, имение полковника, разные мастерские Воронежа.
Военное время
Октябрьская революция ознаменовала начало новой эпохи в жизни Климентова и его сверстников. В то время он начал работать в журналах и газетах, писал стихи и прозу. Также он часто выступал в роли публициста и рецензента. В 1919 Андрей ушел на войну. Через год он сменил фамилию и стал военным корреспондентом.
Когда битва закончилась, Платонов смог поступить в Политехнический институт. Его дебютная книга была опубликована в 1921, она называлась «Электрификация». Первые рассказы были наполнены агрессией, идеалистическими планами и революционными идеями. Но со временем писатель кардинально изменил свое мнение из-за нереальности задуманного. Не последнюю роль в перемене взглядов сыграла его будущая супруга.
В 1922 был выпущен сборник стихов Андрея «Голубая глубина». Эту книгу высоко оценили критики, она понравилась и читателям. Поэт Валерий Брюсов также хвалил сочинения Платонова. В этом году произошло еще одно событие — прозаика пригласили занять пост председателя губернской комиссии по гидрофикации при земельном отделе. До 1926 он работал там и даже пытался вступить в РКП (б), но в итоге передумал.
Переезд в Москву и конфликты с властью
Литератор получил диплом в 1926 году и сразу же переехал в Москву. Одновременно с этим он закончил работать над рукописью произведения «Епифанские шлюзы». Именно эта книга принесла Платонову известность. С 1928 он начал сотрудничать с такими печатными изданиями, как «Новый мир», «Октябрь» и «Красная новь». Также писатель выпустил несколько пьес, в их числе «Высокое напряжение» и «Пушкин в лицее».
В течение последующих трех лет он написал повесть «Котлован» и роман «Чевенгур», однако они были опубликованы уже после смерти прозаика. В 1929 вышла всего одна часть романа под названием «Происхождение мастера». Эти главы вызвали шквал нападок и критики, на восемь лет произведение пришлось отложить в стол.
Переезд и некоторые зачатки известности вдохновили Андрея. За несколько лет он выпустил внушительное количество рассказов и повестей. В их числе «Ямская слобода», «Сокровенный человек», «Город Градов», «Эфирный тракт» и «Песчаная учительница». Далеко не все его сочинения печатались, поскольку у писателя были натянутые отношения с правительством и цензурой.
В 1931 вышла повесть «Впрок», которая вызвала недовольство со стороны Фадеева и Сталина. Диктатор приложил все усилия, чтобы писатель не смог издавать свои произведения в будущем. И только после роспуска РАПП давление прекратилось. До этого Сталин лично читал сочинения Андрея Платоновича и даже писал на полях бранные слова, описывающие его отношение к автору.
Во время войны Платонов вновь стал работать военным корреспондентом. Благодаря этому его сочинения начали печатать. В 1934 он участвовал в коллективной поездке по Средней Азии. В Туркмении литератор сочинил рассказ «Такыр», который снова вызвал волну негатива со стороны прессы. В журнале «Правда» напечатали разгромную статью, после которой практически все произведения возвращались автору. Но в 1936 ему удалось напечатать несколько рассказов, а в 1937 вышла повесть «Река Потудань».
Последние годы жизни
В мае 1938 за «антисоветскую пропаганду» арестовали сына Платонова. Тот вернулся через несколько лет, он был болен туберкулезом. В 1943 юношу похоронили, а отец заразился от него болезнью.
В 1946 Андрей Платонович был демобилизован, тогда же он опубликовал рассказ «Возвращение». На этот раз из-за критики он навсегда лишился возможности печатать свои произведения. Возможно, именно эти события заставили писателя переосмыслить свое отношение к революционным идеям и их реалистичности.
В пятидесятых годах литератор окончательно разочаровался в военной тематике. Он посвящал все время обработке народных сказок, подрабатывал дворником. Пятого января 1951 года прозаик умер вследствие долгой борьбы с туберкулезом. Его похоронили на Армянском кладбище.
В шестидесятые годы читатели заново открыли для себя произведения Платонова, о нем начали говорить везде. В честь литератора назвали улицу, гимназию и библиотеку. Также в центре города был воздвигнут его памятник.
Личная жизнь писателя не была наполнена событиями. Еще в 22 года он встретил свою любовь — Марию Кашинцеву. Именно ей был посвящен рассказ с элементами биографии «Песчаная учительница». Андрей в красках описал, как возлюбленная в 1921 уехала от него в захолустье. В итоге ему все-таки удалось завоевать ее сердце, а беременность окончательно привязала девушку к прозаику. В 1922 у них родился сын Платон. В 1944 появилась на свет дочь Маша.
stories-of-success.ru
Биография Андрея Платонова
Андрей Платонович Платонов – это русский советский писатель и поэт, драматург, публицист, киносценарист, журналист, военный корреспондент. Основная часть его трудов была напечатана уже после его смерти.
В биографии Платонова, как и в его творчестве, было много сложных противоречий, которые являются уделом выдающихся людей.
Итак, вашему вниманию предлагается краткая биография Андрея Платонова. Итересные факты о нем читайте здесь.
Краткая биография Платонова
Андрей Платонов (Климентов) родился 16 августа 1899 г. в Воронеже. Он был первым ребенком в семье. Его отец Платон Фирсович, работал машинистом и слесарем в железнодорожных мастерских.
Он отличался усердием в работе и был дважды удостоен звания Героя труда. Его мать Мария Васильевна в основном занималась домашним хозяйством. В браке у этой пары родилось 11 детей, вследствие чего главе семейства приходилось все время работать в мастерских для того, чтобы как-то прокормить свою большую семью.
Однако когда старшие дети подросли, они стали помогать отцу, трудясь вместе с ним.
В семилетнем возрасте Андрей был зачислен в церковно-приходскую школу. В 1909 г., ему удалось поступить в городскую 4-классную школу.
Уже с 13 лет Платонов начал работать по найму. В последующие годы ему пришлось трудиться в самых разных мастерских Воронежа.
Творчество
В 1918 г. будущий писатель поступил в железнодорожный техникум, однако из-за гражданской войны он так и не окончил его. Во время военных действий, Андрей Платонов служил в рядах Красной Армии.
Октябрьская революция очень сильно повлияла на его биографию и дала определенный толчок к началу творчества.
В послереволюционные годы, Платонов решил изменить свою фамилию и стал работать в разных издательствах. Он пробовал себя в роли критика, публициста и поэта.
Андрей Платонович ПлатоновВ 1921 г. была опубликована первая книга Андрея Платонова, которая называлась «Электрификация». Ранние рассказы писателя отличались некоторой агрессивностью.
Перемена в его творческой биографии произошла в 1921 г., после того, как он встретил свою будущую супругу.
Когда у Платонова родился первенец, он выпустил сборник стихов под названием «Голубая глубина». В 1926 г. из-под его пера выходит повесть «Епифанские шлюзы».
В скором времени Платонов решает переехать в Москву. Этот переезд оказал на него положительное влияние. Столица очень сильно вдохновила его, и следующий год вышел для Андрея Платоновича весьма плодотворным.
Ему удалось написать много знаменитых повестей и рассказов: «Сокровенный человек», «Эфирный тракт», «Как зажглась лампа Ильича», «Ямская Слобода», «Город градов» и др.
В 1929 г. он написал роман «Чевенгур», а спустя еще год социальную притчу «Котлован». При жизни Андрея Платонова данные произведения не были опубликованы. Причиной этому стала конфронтация с действующей властью и цензурой.
В 1934 г. давление со стороны власти немного стихло. В это время, Платонов решает отправиться в путешествие по Средней Азии вместе со своими друзьями. Посещение Туркмении, вдохновило его написать рассказ «Такыр», который также вызвал бурю гнева и критики.
Читая некоторые произведения Платонова, Сталин писал на полях книг бранные слова, адресованные в сторону автора.
Однако, несмотря на то, что власть часто ставила писателю «палки в колеса», ему все-таки удалось напечатать в 1936 г. некоторые из своих рассказов.
С началом Второй Мировой войны, из-под его пера выходят произведения, связанные с военной тематикой. В середине 20 века, Андрей Платонов увлекся литературной обработкой народных сказок.
Личная жизнь
В возрасте 22 лет, Платонов вступил в брак с Марией Кашинцевой. Спустя 6 лет после женитьбы, он написал рассказ «Песчаная учительница», который был посвящен его жене. В основу этого произведения легли биографические факты из жизни его супруги.
Дело в том, что будущая жена Андрея Платоновича, незадолго до брака сбежала от него в какое-то захолустье. Она не хотела иметь с ним никаких отношений. Именно этот побег от «собственного счастья» и лег в основу рассказа об учительнице.
Кстати Платонов в этих непростых отношениях проявил настойчивость, и в 1921 г. ему все-таки удалось жениться на своей возлюбленной. Уже в следующем году в их семье родился сын Платон, названный в честь деда.
В этом же году в биографии Платонова происходит серьезная трагедия: от отравления ядовитыми грибами погибают его сестра и брат.
Это стало для писателя настоящим испытанием. Отношения с родственниками осложнялась еще и тем, что его мать постоянно конфликтовала с невесткой, из-за чего Андрей Платонов оказывался между двух огней.
В 1929 г. умерла мать Андрея Платоновича. Через 7 лет он напишет рассказ «Третий сын», который посвящен матери.
Жизнь сына писателя оказалась очень короткой и печальной. С детства он часто болел и отличался плохим поведением. Когда ему исполнилось 15 лет, его арестовали и отправили в тюрьму.
Платонов, жена и сын, освободившийся из заключенияНаходясь в заключении, Платон заболел туберкулезом, и в возрасте 20 лет умер. Незадолго до смерти у него родился сын, однако появление внука не смогло утешить Андрея Платонова.
Грустные события биографии Платонова имели отражение во всем его творчестве. Его персонажи также страдали, любили, сходили с ума и умирали. И хотя внук стал некоторой отрадой для Платонова, потеря сына очень плохо отразилась на его душевном состоянии, надломив что-то очень важное.
В 1944 г. в семье Платоновых родилась дочь Мария. В то время уже сам писатель болел чахоткой, что несложно заметить по его последним фотографиям.
Смерть Платонова
Во время Второй Мировой войны Андрей Платонов был в звании капитана и служил военным корреспондентом в издании «Красная звезда».
Согласно одной из версий, чахоткой он заразился на фронте, однако есть предположение, что эта болезнь передалась ему от сына. Большой солдатский опыт помог писателю собрать необходимый материал, для написания фронтовых очерков и рассказов.
Из-за прогрессирования чахотки, в 1946 г. Платонов был демобилизован. В этот период биографии он написал рассказ «Семья Иванова», который был опубликован под названием «Возвращение».
И вновь его творчество вызывало большую волну критики. В результате, Платонова обвинили в клевете на солдат-победителей и запретили в будущем где-либо печататься.
Все это негативно отразилось на его финансовом положении. В последние годы своей жизни Андрей Платонович был вынужден заниматься черновым литературным трудом.
Он активно перерабатывал народные сказки, среди которых были «Волшебное кольцо» и «Неизвестный цветок». По последним произведениям были отсняты мультипликационные фильмы.
Андрей Платонов умер от чахотки 5 января 1951 года. Его похоронили в Москве на Армянском кладбище. Супруга Платонова пережила своего мужа на 31 год и умерла в 1983 году.
Их дочь Мария, посвятила свою жизнь работе над изданием творчества отца. Ей также принадлежит одна из версий биографии Андрея Платонова.
Произведения Андрея Платоновича Платонова стали активно печататься в 80-е годы 20 века. Его книги вызывали большой интерес у нового поколения читателей. В 2005 г. из жизни ушла Мария Андреевна, и была также похоронена на Армянском кладбище.
Если вам понравилась краткая биография Платонова – поделитесь ею в социальных сетях.
Если же вам вообще нравятся биографии великих людей и просто интересные факты – подписывайтесь на сайт InteresnyeFakty.org любым удобным способом. С нами всегда интересно!
Понравился пост? Нажми любую кнопку:
Интересные факты:
interesnyefakty.org
Список книг и других произведений Андрей Платонович Платонов Сортировка по году написания
АНДРЕЙ ПЛАТОНОВ — русский советский писатель и драматург, один из наиболее самобытных по стилю и языку русских литераторов первой половины XX века.Родился 28 августа 1899 в Воронеже. Отец — Климентов Платон Фирсович — работал машинистом паровоза и слесарем в воронежских железнодорожных мастерских. Дважды ему присваивали звание Героя труда (в 1920 и в 1922), а в 1928 он вступил в партию. Мать — Лобочихина Мария Васильевна — дочь часового мастера, домохозяйка, мать одиннадцати (десяти) детей, Андрей — старший. Мария Васильевна рожает детей практически каждый год, Андрей, как старший, принимает участие в воспитании и, позднее, прокормлении всех своих братьев и сестёр. Оба родителя похоронены на Чугуновском кладбище Воронежа.
В 1906 поступает в церковно-приходскую школу. С 1909 по 1913 учится в городской 4-классной школе.
С 1913 (или с весны 1914) по 1915 работает подёнщиком и по найму, мальчиком в конторе страхового общества «Россия», помощником машиниста на локомобиле в имении Усть полковника Бек-Мармарчева. В 1915 работает литейщиком на трубном заводе. С осени 1915 по весну 1918 — во многих воронежских мастерских — по изделию мельничных жерновов, литью и т.д.
В 1918 поступает на электротехническое отделение Воронежского политехнического института; служит в главном революционном комитете Юго-Восточных железных дорог, в редакции журнала «Железный путь». Участвовал в Гражданской войне в качестве фронтового корреспондента. С 1919 публиковал свои произведения, сотрудничая с несколькими газетами как поэт, публицист и критик. Летом 1919 побывал как корреспондент газеты «Известия Совета Обороны Воронежского укрепленного района» в Новохопёрске. Вскоре после этого был мобилизован в РККА. Работал до осени на паровозе для военных перевозок в качестве помощника машиниста; затем был переведён в Часть Особого Назначения (ЧОН) в железнодорожный отряд рядовым стрелком. Летом 1921 закончил годичную губернскую партийную школу. В этом же году выходит его первая книга — брошюра «Электрификация», а также были опубликованы его стихотворения в коллективном сборнике «Стихи». В 1922 у него родился сын Платон. В том же году в Краснодаре выходит книга стихов Платонова «Голубая глубина». В этом же году назначается председателем губернской Комиссии по гидрофикации при земельном отделе. В 1923 Брюсов положительно откликается на книгу стихов Платонова. С 1923 по 1926 работает в губернии как инженер-мелиоратор и специалист по электрификации сельского хозяйства (зав. отделом электрификации в Губземуправлении, построил три электростанции, одну из них — в селе Рогачёвка).
Весной 1924 участвует в Первом Всероссийском гидрологическом съезде, у него возникают проекты гидрофикации края, планы страхования урожаев от засухи. Тогда же, весной 1924, вновь подаёт заявление о вступлении в РКП(б) и принимается ячейкой ГЗО в кандидаты, но так и не вступает. В июне 1925 состоялась первая встреча Платонова с В. Б. Шкловским, прилетевшим в Воронеж на самолёте Авиахима для пропаганды достижений советской авиации с лозунгом «Лицом к деревне». В 1920-х сменил свою фамилию с Климентов на Платонов (псевдоним образован от имени отца писателя).
В 1931 опубликованное произведение «Впрок» вызвало резкую критику А. А. Фадеева и И. В. Сталина. Писатель получил возможность перевести дух только тогда, когда РАПП сам был посечён за перегибы и распущен. В 1934 Платонова даже включили в коллективную писательскую поездку по Средней Азии — и это уже было знаком некоторого доверия. Из Туркмении писатель привёз рассказ «Такыр», и вновь началось его преследование: в «Правде» (18 января 1935) появилась разгромная статья, после которой журналы снова перестали брать платоновские тексты и возвращали уже принятые. В 1936 публикуются рассказы «Фро», «Бессмертие», «Глиняный дом в уездном саду», «Третий сын», «Семён», в 1937 — повесть «Река Потудань».
В мае 1938 был арестован пятнадцатилетний сын писателя, вернувшийся после хлопот друзей Платонова из заключения осенью 1940 неизлечимо больным туберкулёзом. Писатель заразится от сына, ухаживая за ним, с этих пор и до смерти он будет носить в себе туберкулёз. В январе 1943 сын Платонова умер.
Во время Великой Отечественной войны писатель в звании капитана служит военным корреспондентом газеты «Красная звезда», военные рассказы Платонова появляются в печати. Существует мнение, что это было сделано с личного разрешения Сталина.
В конце 1946 был напечатан рассказ Платонова «Возвращение» («Семья Иванова»), за который писатель в 1947 подвергся нападкам и был обвинён в клевете. В конце 1940-х, лишённый возможности зарабатывать на жизнь сочинительством, Платонов занимается литературной обработкой русских и башкирских сказок, которые печатаются в детских журналах. Мировоззрение Платонова эволюционировало от веры в переустройство социализма к ироничному изображению будущего.
Умер 5 января 1951 в Москве от туберкулёза. Похоронен на Армянском кладбище. У писателя осталась дочь — Мария Платонова, которая готовила книги отца к изданию.
librebook.me
ПЛАТОНОВ, АНДРЕЙ ПЛАТОНОВИЧ | Энциклопедия Кругосвет
ПЛАТОНОВ, АНДРЕЙ ПЛАТОНОВИЧ (1899–1951), настоящая фамилия Климентов, русский прозаик, драматург. Родился 16 (28) августа 1899 в рабочем пригороде Воронежа. Был старшим сыном в семье слесаря железнодорожных мастерских. Впечатления нелегкого, полного взрослых забот детства отразились в рассказе Семен (1927), в котором образ заглавного героя имеет автобиографические черты. Учился в церковноприходской школе, в 1914 вынужден был оставить учебу и пойти работать. До 1917 сменил несколько профессий: был подсобным рабочим, литейщиком, слесарем и т.п., о чем написал в ранних рассказах Очередной (1918) и Серега и я (1921). По словам Платонова, «жизнь сразу превратила меня из ребенка во взрослого человека, лишая юности».
В 1918 Платонов поступил в Воронежский железнодорожный политехникум, реализовав проявившийся в нем с детства интерес к машинам и механизмам. Некоторое время, прервав учебу, работал помощником машиниста. В 1921 написал брошюру Электрофикация и по окончании техникума (1921) называл электротехнику своей основной специальностью. Потребность учиться Платонов объяснил в рассказе Река Потудань (1937) как желание «поскорее приобрести высшее знание», чтобы преодолеть бессмысленность жизни. Героями многих его рассказов (На заре туманной юности, Старый механик и др.) являются железнодорожники, жизнь которых он хорошо знал с детства и юности.
С 12 лет Платонов писал стихи. В 1918 начал работать журналистом в воронежских газетах «Известия укрепрайона», «Красная деревня» и др. В 1918 в журнале «Железный путь» начали публиковаться стихотворения Платонова (Ночь, Тоска и др.), вышел его рассказ Очередной, а также очерки, статьи и рецензии. С этого времени Платонов становится одним из самых заметных литераторов Воронежа, активно выступает в периодике, в том числе под псевдонимами (Елп.Баклажанов, А.Фирсов и др). В 1920 Платонов вступил в РКП(б), но уже через год по собственному желанию вышел из партии.
Книга стихов Платонова Голубая глубина (1922, Воронеж) получила положительную оценку В.Брюсова. Однако в это время, под впечатлением от засухи 1921, приведшей к массовому голоду среди крестьян, Платонов решил переменить род деятельности. В автобиографии 1924 он писал: «Будучи техником, я не мог уже заниматься созерцательным делом – литературой». В 1922–1926 Платонов работал в Воронежском губернском земельном отделе, занимаясь мелиорацией и электрификацией сельского хозяйства. Выступал в печати с многочисленными статьями о мелиорации и электрификации, в которых видел возможность «бескровной революции», коренного изменения к лучшему народной жизни. Впечатления этих лет воплотились в рассказе Родина электричества и др. произведениях Платонова 1920-х годов.
В 1922 Платонов женился на сельской учительнице М.А.Кашинцевой, которой посвятил повесть Епифанские шлюзы (1927). Жена стала прототипом заглавной героини рассказа Песчаная учительница. После смерти писателя М.А.Платонова много сделала для сохранения его литературного наследия, публикации его произведений.
В 1926 Платонов был отозван на работу в Москву в Наркомзем. Был направлен на инженерно-административную работу в Тамбов. Образ этого «обывательского» города, его советской бюрократии узнается в сатирической повести Город Градов (1926). Вскоре Платонов вернулся в Москву и, оставив службу в Наркомземе, стал профессиональным литератором.
Первой серьезной публикацией в столице стала повесть Епифанские шлюзы. За ней последовала повесть Сокровенный человек (1928). Описанные в Епифанских шлюзах преобразования Петра I перекликались в творчестве Платонова с современными ему «головными» коммунистическими проектами глобального переустройства жизни. Эта тема является главной в очерке Че-Че-О (1928), написанном совместно с Б.Пильняком после поездки в Воронеж в качестве корреспондентов журнала «Новый мир».
Некоторое время Платонов был членом литературной группы «Перевал». Членство в «Перевале», а также публикация в 1929 рассказа Усомнившийся Макар вызвали волну критики в адрес Платонова. В том же году получил резко отрицательную оценку А.М.Горького и был запрещен к печати роман Платонова Чевенгур (1926–1929, опубл. в 1972 во Франции, в 1988 в СССР).
Чевенгур стал не только самым большим по объему произведением Платонова, но и важной вехой в его творчестве. Писатель довел до абсурда идеи коммунистического переустройства жизни, владевшие им в молодости, показав их трагическую неосуществимость. Черты действительности приобрели в романе гротескный характер, в соответствии с этим сформировался и сюрреалистический стиль произведения. Его герои чувствуют свое сиротство в обезбоженном мире, свою разъединенность с «душой мира», которая воплощается для них в бесплотных образах (для революционера Копенкина – в образе неведомой ему Розы Люксембург). Пытаясь постичь тайны жизни и смерти, герои романа строят социализм в уездном городе Чевенгуре, избрав его как место, в котором благо жизни, точность истины и скорбь существования «происходят сами собой по мере надобности». В утопическом Чевенгуре чекисты убивают буржуев и полубуржуев, а пролетарии питаются «пищевыми остатками буржуазии», потому что главной профессией человека является его душа. По словам одного из персонажей, «большевик должен иметь пустое сердце, чтобы туда все могло поместиться». В финале романа главный герой Александр Дванов погибает по собственной воле, дабы постичь тайну смерти, поскольку понимает: тайна жизни не поддается разгадке теми способами, что применяются для ее преобразования.
Переустройство жизни является центральной темой повести Котлован (1930, опубл. в 1969 в ФРГ, в 1987 в СССР), действие которой происходит во время первой пятилетки. «Общепролетарский дом», котлован для которого роют герои повести, является символом коммунистической утопии, «земного рая». Котлован становится могилой для девочки Насти, символизирующей в повести будущее России. Стройка социализма вызывает ассоциации с библейским рассказом о строительстве Вавилонской башни. В Котловане воплощен также традиционный для Платонова мотив странствия, во время которого человек – в данном случае безработный Вощев – постигает истину, пропуская через себя пространство. В послесловии к американскому изданию Котлована И.Бродский отметил сюрреализм Платонова, в полной мере выразившийся в образе участвующего в строительстве медведя-молотобойца. По мнению Бродского, Платонов «сам подчинил себя языку эпохи, увидев в нем такие бездны, заглянув в которые однажды, он уже более не мог скользить по литературной поверхности».
Выход в свет повести-хроники Впрок с разгромным послесловием А.Фадеева (1931), в которой коллективизация сельского хозяйства была показана как трагедия, сделала публикацию большинства произведений Платонова невозможной. Исключение составил сборник прозы Река Потудань (1937). Повести Джан (1935), Ювенильное море (1934), написанные в 1930-е годы пьесы Шарманка и 14 Красных Избушек не были опубликованы при жизни автора. Публикация произведений Платонова была разрешена в годы Отечественной войны, когда прозаик работал фронтовым корреспондентом газеты «Красная звезда» и писал рассказы на военную тему (Броня, Одухотворенные люди, 1942; Смерти нет!, 1943; Афродита, 1944 и др.; вышло 4 книги). После того как его рассказ Семья Иванова (другое название – Возвращение) в 1946 подвергся идеологической критике, имя Платонова было вычеркнуто из советской литературы. Написанный в 1930-е годы роман Счастливая Москва был обнаружен только в 1990-е годы. Первая после большого перерыва книга Волшебное кольцо и другие сказки была издана в 1954, уже после смерти автора. Все публикации произведений Платонова сопровождались в советский период цензурными ограничениями.
Умер Платонов в Москве 5 января 1951.
www.krugosvet.ru
Андрей Платонов. Подробная биография
Андрей Платонович Платонов родился 20 июля (1 августа) 1899 года в Воронеже в семье слесаря железнодорожных мастерских. В начале 20-х гг. сменил фамилию Климентов на фамилию Платонов.
Учился в церковно-приходской школе, затем в горном училище. С пятнадцати лет начал работать. Ещё подростком писал стихи, которые печатались после революции в местных газетах и журналах. Одновременно выступал как прозаик, критик, публицист. Работал в редакции газет «Воронежская коммуна», «Красная деревня», «Огни», в журнале «Железный путь». Рассказы и статьи Платонова публикуются и в московских журналах «Кузница», «Красная нива». Участник гражданской войны. Окончил Воронежский политехнический институт (1924). В 1921 году опубликовал стихи в сборнике воронежских поэтов. В том же году выходит первая публицистическая книга Платонова – «Электрофикация», в 1922 (в Краснодаре) – книга стихов «Голубая глубина». В 1923-1926 гг. Платонов работает мелиоратором и руководит работами по электрификации сельского хозяйства. В 1927 году переезжает в Москву, где в том же году выходит первый сборник рассказов «Епифанские шлюзы», принесший ему известность. В 1928 году появились ещё две книги Платонова – «Луговые мастера» и «Сокровенный человек». С 1926 года Платонов работает над большим романом о революции «Чевенгур».
С 1928 года активно сотрудничает в журналах «Красная новь», «Новый мир», «Октябрь», «Молодая гвардия». Для Платонова- поэта, публициста, прозаика – характерно сложное, нередко трагически-напряженное восприятие противостояния человека и природы, человека и других людей.
Платонов был одержим идеей преобразования жизни с помощью науки и техники вплоть до воскрешения мертвых (герои «Котлована» именно в этой перспективе оценивают сохранение тела Ленина, Вощев собирает в мешок останки прежних людей с той же целью). Выступал со стихами и публицистикой в пролеткультовском духе. Но утопизм в сознании Платонова рано и парадоксально соединился с антиутопизмом. Он заявил, что люди, преобразующие жизнь, сами меняются слишком медленно и это создает почву для «социалистической трагедии».
В 1926 А. Платонов пишет сатирическую повесть «Город Градов», в 1929 – рассказы «Государственный житель» и «Усомнившийся Макар», в 1931 – повесть «Впрок». Критика сочла неуместной и даже вредной сатиру Платонова. Его почти перестают печатать. Несмотря на это писатель продолжает много работать. Пишет рассказ «Мусорный ветер», повести «Котлован», «Ювенильное море», пробует себя в драматургии («Высокое напряжение», «Пушкин в лицее»). В 1936 году Платонов начинает сотрудничать в журналах «Литературный критик» и «Литературное обозрение» (под псевдонимами Ф. Человеков, А. Фирсов и др.). Здесь публикуются его критические статьи (в т.ч. «Пушкин – наш товарищ», «Пушкин и Горький»), рецензии и два рассказа — «Бессмертие» и «Фро». В 1937 году выходит книга «Река Потудань». В этом произведении, как и в рассказе «Мусорный ветер», сказалась склонность Платонова к натуралистическим подробностям и ирреальным ситуациям.
С октября 1942 года и до конца войны Платонов в качестве специального корреспондента газеты «Красная Звезда» находится на фронтах Отечественной войны. Его корреспонденции и рассказы публикуются в газетах и журналах, выходят отдельными сборниками. В 1946 году в «Новом мире» появляется рассказ «Семья Иванова», который был объявлен В.В. Ермиловым «клеветническим». В последние годы жизни писатель, несмотря на тяжёлую болезнь, много работал: писал киносценарии, рассказы, обрабатывал народные сказки. После смерти Андрея Платонова 5 января 1951 года осталось большое рукописное наследие.
В творчестве Платонова происходит необычное соединение трагизма и ернически сниженного изображения. Сложный синтетический художественный метод писателя обладает признаками экспрессионизма. Его произведения относят также к поставангардизму, являющемуся реакцией на авангардизм с его социальным оптимизмом и верой в безграничные возможности разума: мир Платонова бывает одновременно комичен и страшен, подчеркнуто иррационален. Платоновский стиль, особенно в конце 20-х – первой половине 30-х гг., нарочито изломан, сочетает несочетаемые в литературной речи слова и выражения, что порождает новые, как правило парадоксальные, оттенки их смысла.
Биография
Произведения
Критика
Ключевые слова: Андрей Платонов,биография Андрея Платонова,скачать подробную биографию,скачать бесплатно,русская литература 20 века,русские писатели 20 века,жизнь и творчество Андрея Платонова
md-eksperiment.org
О сайте — Творчество Андрея Платонова
Тексты произведений Андрея Платонова публикуются на сайте с разрешения наследника — А. М. Мартыненко.
Произведения А. П. Платонова опубликованы в академических изданиях платоновской группой ИМЛИ РАН во главе с членом-корреспондентом РАН Н. В. Корниенко. Создание сайта оказалось возможным благодаря серьезной текстологической работе, проделанной платоновской группой.
Список изданий
- Платонов А. П. Сочинения. Т. 1. 1918–1927. Кн. 1. Рассказы. Стихотворения. М.: ИМЛИ РАН, 2004.
Подготовка текста и комментарии О. Ю. Алейникова, Е. В. Антоновой, М. В. Гах, Н. В. Корниенко, Н. М. Малыгиной, Д. С. Московской, М. А. Платоновой, Е. А. Роженцевой, Л. В. Суматохиной, Е. Д. Шубиной, Е. А. Яблокова. Редактор тома: Е. В. Антонова. - Платонов А. П. Сочинения. Т. 1. 1918–1927. Кн. 2. Статьи. М.: ИМЛИ РАН, 2004.
Подготовка текста и комментарии Е. В. Антоновой, О. С. Капельницкой, Н. В. Корниенко, М. А. Платоновой, Е. А. Роженцевой, Л. В. Суматохиной, Е. А. Яблокова. Редактор тома: Е. В. Антонова. - Платонов А. П. Сочинения. Т. 2. 1926–1927. Повести. Рассказы. Сценарии. Статьи. М.: ИМЛИ РАН,
Подготовка текста и комментарии: Е. В. Антонова, М. В. Богомолова, Н. И. Дужина, Н. В. Корниенко, Д. С. Московская, Е. А. Папкова, Е. А. Роженцева, Л. В. Суматохина
Редакторы тома: Н. В. Корниенко, Е. А. Роженцева - Архив А. П. Платонова. Книга 1. Научное издание. М.: ИМЛИ РАН, 2009.
Отв. ред.: член-корреспондент РАН Н. В. Корниенко
Редколлегия: Е. В. Антонова, Т. М. Горяева, Н. И. Дужина, Д. С. Московская, Е. А. Роженцева, С. Г. Семенова, Л. Ю. Суровова, А. И. Чагин, Н. В. Умрюхина - Платонов А. П. Котлован. Текст. Материалы творческой истории. СПб.: Наука, 2000.
Редколлегия: Н. А. Грознова, Т. М. Вахитова, В. П. Муромский, М. А. Платонова - Платонов А. П. Ноев ковчег. Пьесы. М.: Вагриус, 2006.
Составитель Антон Мартыненко, отв. редактор Елена Шубина
Редколлегия: Е. В. Антонова, Н. И. Дужина, Н. В. Корниенко, Н. М. Малыгина - Платонов А. П. Собрание сочинений в 8 томах. М.: Время, 2011.
Составитель Н. В. Корниенко, научный редактор: Н. М. Малыгина, подготовка текста: Н. В. Корниенко, Е. В. Антонова - Платонов А. П. Записные книжки. Материалы к биографии. Публикация М. А. Платоновой. Сост., подг. текста, предисловия и прим. Н. В. Корниенко. 2-е изд. М.: ИМЛИ РАН, 2006.
- Платонов А. П. «…я прожил жизнь»: Письма. 1920–1950 гг. М.: Астрель, 2013.
Под общей редакцией Н. Корниенко и Е. Шубиной
Составление и вступ. статья: Н. В. Корниенко
Подготовка текста и комментарии Е. В. Антоновой, М. В. Богомоловой, Н. И. Дужиной, Н. В. Корниенко, Т. А. Кукушкиной, Е. А. Папковой, Е. А. Роженцевой, Л. Ю. Сурововой, Н. В. Умрюхиной
Как сайт появился?
В 2011 году всё началось с просмотра уже существующих сайтов об Андрее Платонове. Среди них нашлись такие, как platonovap.narod.ru и platonov.org.ru. Все существующие ресурсы о Платонове не устраивали по ряду критериев.
- Неточность публикуемых текстов. За последние десятилетия наследие А. Платонова было текстологически уточнено и выверено. Вышло восьмитомное собрание сочинений писателя (первое и отнюдь не полное). Оказалось, что бо́льшая часть наследия Платонова, бытующая в интернете, зачастую расходится с исконной редакцией.
- Неполнота охвата. Известные нам сайты о Платонове содержали крайне мало произведений. Зачастую выбор был ограничен «Чевенгуром», «Котлованом» и 10–20 рассказами. Разумеется, данный сайт также не содержит всего написанного художником, но мы пытаемся охватить как можно больше текстов, постоянно пополняем разделы новыми произведениями.
- Неприятный дизайн. Сайт, посвященный творчеству писателя, предназначен, в первую очередь, для чтения. Ни один из существовавших к тому времени сайтов о Платонове не мог похвастаться приятным и удобным дизайном. Это нужно было исправлять.
Версия 1 (2011–2013)
Первоначально в 2011 году мы разработали сайт platonov.kkos.ru. Сейчас старый сайт переадресовывает на текущий.
Версия 2 (2013–2016)
В 2013 году мы преобразили сайт и полностью сменили платформу.
Определяемся со структурой: сайт будет иметь уникальную главную страницу и однотипные внутренние. Рождается первоначальная идея главной — памятник. У каждого писателя он свой. У Платонова есть и настоящий — в Воронеже. Это нужно обыграть.
Ищем подходящую фотографию и ракурс.
Обрабатываем фотку и пробуем верстать главную страницу.
Понимаем, что в таком виде страница будет выглядеть уныло на широких мониторах — слева и справа от памятника будут огромные пустоты. Возникает идея сделать фон из фотографий семейного фотоархива. Еще интереснее — если они будут появляться всегда в разном порядке. Страница сразу стала более живой.
Рассматриваем несколько вариантов с оформлением внутренних меню и переходов.
Пытаемся нарисовать иконку. От идеи изобразить памятник переходим к более простому варианту — букве «П». Ведь сайт посвящен Платонову. Дорисовываем засечки и выставляем.
За картинки и иконки отдельное спасибо Александре Шельпяковой — она смогла вдохнуть в этот сайт душу. Без нее бы он не существовал.
Версия 3 (июнь 2016)
Полная переработка верстки сайта, множество нововведений во внешнем виде. Главное новшество: адаптивный дизайн, поддержка мобильных устройств (ведь сайт создан в первую очередь для чтения). Полностью переработан раздел «Материалы», добавлен раздел «Стихотворения», упорядочено представление текстов писем А. Платонова.
Мобильная версия сайта
Версия 4 (2018)
Сайт переехал на новый современный движок. Заработал мгновенный поиск по огромному количеству текстов (как по названиям, так и по содержимому). Исправлены накопившиеся ошибки, переделаны некоторые разделы (например, экранизации).
В разные периоды и в разной степени создавать и обновлять сайт помогали разные люди.
Константин Когут
Александра Шельпякова
Дмитрий Шишкин
Георгий Сиваж
platonov-ap.ru