Тихий дон писал не шолохов: О чем молчит река. Об авторстве «Тихого Дона»

Федор Крюков родился 14 февраля 1870 года в семье казака-хлебороба в станице Глазуновской Усть-Медведицкого округа Области Войска Донского. Отец его был атаманом, мать – донской дворянкой. Федор Крюков окончил с серебряной медалью Усть-Медведицкую гимназию, в 1892 году – Санкт-Петербургский историко-филологический институт, после чего 13 лет работал учителем в Орле и Нижнем Новгороде. Летом он приезжал к себе в станицу, помогал семье пахать и сеять, а станичникам писать прошения и жалобы.

В 1906 году Федор Крюков был избран в Первую Государственную Думу от донского казачества. Он был близок к фракции трудовиков и стал одним из основателей партии народных социалистов. 13 июня 1906 года на пленарном заседании Первой Государственной думы депутат Крюков выступил с речью против использования правительством казачьих частей для подавления гражданских волнений, вызвав бурную реакцию со стороны других депутатов. После роспуска Первой Думы Крюков уехал на Дон, но через год донской наказной атаман выслал его с Дона в Петербург. В 1909 году Крюков три месяца отсидел в петербургских «Крестах» за то, что подписал Выборгское воззвание – с которым депутаты распущенной Думы обратились к народам России.

Во время Первой мировой войны Крюков – санитар отряда Государственной Думы и фронтовой корреспондент. В феврале 1917 года он оказался в Петербурге, весной возвратился на Дон, где через год вместе с войсковым старшиной Голубинцевым поднял в Хоперском округе первое на Дону антибольшевистское восстание. В бою Крюков был контужен, а затем арестован большевиками, спас его командарм Филипп Миронов, приказавший выпустить друга молодости. Через некоторое время в Новочеркасске Крюков был избран секретарём Круга Войска Донского, стал редактором газеты «Донские ведомости», одним из идеологов Белого движения. По решению Войскового Круга он собрал и опубликовал свидетельства о Вёшенском восстании. По официальной версии, он умер от тифа весной 1920 года в одной из кубанских станиц во время отступления казаков к Новороссийску, по другой – расстрелян красными.

Федор Крюков начал печататься в 1890 году в «Северном вестнике», был членом редколлегии неонароднического журнала «Русское богатство», который издавал Владимир Короленко. В 1907 году вышел его сборник «Казацкие мотивы. Очерки и рассказы», в 1910-м – «Рассказы». Федора Крюкова при жизни называли «Гомером казачества», его прозу ценили Горький и Короленко. В советское время имя этого писателя было забыто, но не всеми. Нашлись люди, которые исследовали его творчество и пришли к выводу, что именно он – истинный автор романа «Тихий Дон». В 2000-х годах группу исследователей Крюкова собрал поэт, переводчик, историк литературы Андрей Чернов – по его инициативе и прошли в Пушкинском Доме Первые Крюковские чтения.

– Вы считаете, что «Тихий Дон» под авторством Шолохова – это спецоперация чекистов. А зачем она была нужна?

– Существуют воспоминания о том, что сестра Крюкова Мария Дмитриевна в начале 20-х годов приезжала в Москву, хотела разыскать Серафимовича, но тот был в отъезде, и она какие-то бумаги брата о казаках передала Демьяну Бедному. Когда я это прочитал, я просто охнул: Демьян Бедный жил в Кремле, был близок к Сталину, был кем-то вроде секретаря – Сталин ему какие-то свои рукописи показывал для правки, книжки у него брал. Это объясняет все: и почему Серафимовичу потом предлагали взять на себя авторство «Тихого Дона», но он отказался, о чем рассказал молодому Паустовскому. Паустовский потом вспоминал, что когда выходил «Тихий Дон», Серафимович прятал глаза. Паустовский знал всю подноготную. Ну вот, Серафимович отказывается подписать роман своими именем, и тогда ОГПУ начинает поиски кандидата на роль автора и вербует 20-летнего мелкого коррупционера Шолохова, но тот тоже сначала отказывается. Тогда его судят, даже выводят на расстрел, запугивая. Тогда он соглашается, его осуждают на год, а потом отправляют в Москву, и он живет на квартире у Миронова, крупного чекиста по экономическим делам, который, видимо, Шолохова и завербовал: вдова Шолохова упоминала, что он познакомился с Мироновым еще на Дону.

Так вот, он у него живет на квартире, его учат писать рассказы – сам он, видимо, никогда ничего не писал: никто не видел его писем, и его рукописи – возможно, поддельные, никто не знает – его ли почерком написаны или почерком брата жены, Ивана Громославского, который, как сам Шолохов признавался, переписал ему две книги «Тихого Дона». А вот «Поднятую целину», «Судьбу человека» и прочее писала уже команда литературных негров. Этот как Стаханов, который за смену 10 или 100 норм выдавал, и вся бригада на него работала – но Стаханов хоть и сам тоже рубил уголек, а этот не рубил ничего. Это был люмпен, не казак, с тремя, вернее, тремя с половиной классами образования.

Можно быть гением, да, но никакой гений, не будучи казаком и без образования не опишет ни казачий, ни военный быт, ни высшее общество. Миф стоит на вере – постсоветский народ пока, в основном, верит в миф о Шолохове. И никакими аргументами миф не побороть, кто верит – тот, скорее всего, верить продолжит. Но, как сказал мне один знакомый, Шолохов и «Тихий Дон» ментально не пересекаются. Они находятся в разных языковых, стилистических, нравственных и человеческих пространствах. Такого писателя – Михаила Шолохова – не было, это была спецоперация ОГПУ, благословленная Сталиным, поэтому она и шла как по маслу – и, по сути, идет до сих пор.

– А что не устраивало чекистов в «Тихом Доне» – фигура автора?

– Конечно, Крюков – знаменитый белый писатель, третий человек в Донском правительстве – секретарь войскового круга, а войсковой круг – это парламент, под его именем роман никто издавать бы не стал. А нужен был великий роман, написанный юным пролетарским гением. Роман они частично перекрасили, много его редактировали, насовали туда цитат из разных белых авторов. Это небольшая нарезка во 2-м и 3-м томе, и где эти заплаты – мы можем догадаться, а вот что они убрали – не можем.

– Есть ли надежда, что где-то все же сохранилась рукопись «Тихого Дона»?

– В 90-е годы благодаря потеплению архивисты с Лубянки на вопрос, где рукопись «Тихого Дона», почему не отдаете, отвечали – мы бы отдали, но семья Шолоховых возражает. Я очень люблю цитировать Юрия Полякова, который в 2005 году написал в «Литературной газете», что для нас утратить Шолохова – все равно что утратить победу в Великой Отечественной войне. Я думаю, рукопись где-то у них и лежит, КГБ ведь искало по всему Дону после выхода книжки Ирины Николаевны Медведевой-Томашевской, которая написала в 1974 году первое исследование, разоблачившее Шолохова. У Шолохова после этого случился инсульт. Книжка вышла в Париже с предисловием Солженицына. У нас на Крюковских чтениях есть доклады о вкладе Солженицына в эту историю и об эпопее с публикацией книжки.

– И все же пока все эти исследования, можно сказать, в подполье – как же удалось организовать чтения, да еще в Пушкинском Доме?

– В последние годы об этой проблеме появилась масса публикаций. Академику Александру Лаврову его учитель академик Алексеев говорил, что Шолохов ничего написать не мог. И вот Александр Лавров поддержал идею конференции.

– А есть ли в научном сообществе силы, которые считают, что правда должна быть восстановлена?

– Конечно. По крайней мере, в Пушкинском Доме. Сейчас вышло новое издание «Тихого Дона», с такими чудовищными несообразностями, с такими описками, которые говорят о том, что рукопись копировал человек, не понимавший текста. Может, это был и не сам Шолохов, а Иван Громославский, но ошибки там явные. И потом красть роман у Крюкова было абсолютной глупостью. Просто это была эпоха до интернета, а сейчас – лет 10–15 назад – мы составили волонтерскую группу из разных городов и даже разных стран, собрали всего Крюкова в интернете, и мы выделили тысячи параллелей. Мы пересняли его тексты в старых журналах, оцифровали, расшифровали и выложили все это на моем портале Несториана. Там около 150 исследовательских текстов о Крюкове и столько же его произведений.

– Что же нужно, чтобы сказать окончательную правду, поставить окончательную точку?

– Нужно открытие архивов. ФСБ не сдает своих агентов, но Болотов Шолохова сдал, потому что он написал другому чекисту записку о Шолохове как о чекисте, работавшем у Миронова с 1923 года. Эта записка осталась у сына Болотова, и он несколько лет назад выставил бумаги отца на интернет-аукционе, там много замечательных документов и эта записка тоже – мы ее показываем у себя на выставке. Это смертельный приговор авторству Шолохова. Конечно, миф так сразу не умрет. Литературовед Мезенцев нашел в новочеркасской газете за сентябрь 1917 года редакционную статью, автор которой пишет о том, как он навещал Крюкова и что Крюков задумал роман о казачьей жизни, где он коснется и современности, и прежних казаков. Есть воспоминания о том, как Крюков посылал сотрудника «Донских новостей» собирать свидетельства для романа. Так что по документам все понятно. Непонятно только, когда умер Михаил Дмитриевич Крюков: 8-я часть романа – вторая часть 4-го тома целиком сфальсифицирована, написана «неграми», а вот концовка 7-й части, где на новороссийской пристани появляются всадники Апокалипсиса, это, конечно, Крюков. Но по официальной версии он уже две недели как умер ко времени ее написания, судя по газетной публикации, основанной, вероятно, на слухах. А он, видимо, не умер. В общем, надо добиваться открытия архива.

– В советской школе Крюкова не изучали…

– Конечно. Свою книжку о нем я назвал «Запрещенный классик». Это оксюморон – но советская власть могла это устроить. А в 90-е годы, когда его книжки начали выходить, читателю было уже не до Крюкова. А Крюков – это огромный кусок России, русской культуры, казаческой культуры. Мы открыли в Пушкинском Доме выставку, на ней несколько сенсационных материалов. Письмо с Дона, из хутора Хованского, от потомка Дмитрия Бирюкова, Хованского атамана, которого Крюков знал. Там описывается хутор Татарский – на самом деле Татарниковский, от цветка татарника, это идет еще от Толстого, татарник – символ несгибаемости человеческой. И вот, курень атамана Бирюкова стоял прямо на фундаменте куреня Мелиховых. Ну и где Шолохов, а где Усть-Медведица и Хованский, который находится рядом с Усть-Медведицей? Крюков там жил, в Усть-Медведице ходил в гимназию, в Хованском все время бывал.

На выставке лежит цветная фотокопия записки чекиста Болотова, который в 1928 году докладывает по начальству, что Шолохов с 1923 года является сотрудником 4-го отдела экономического управления ОГПУ, работал у товарища Миронова. Это обрушивает все. Был паренек, которого завербовали и заставили играть роль будущего великого писателя. А паренек ничего не писал, за него работали стахановские команды совписов. Кончил паренек страшно, спился в результате, хотя и Нобелевскую премию получил. Это очередной миф. Как льды Антарктиды сейчас рушатся при оттаивании – и это нехорошо, так и этот миф из крови и льда рушится – но это как раз хорошо. Уверен, что на Лубянке есть рукопись, они в начале 90-х намекали на это. Понятно, что семья Шолохова возражает – это же бизнес огромный, президент приезжает туда, там фестивали Шолоховские ежегодные. Для них это потеря, а для нас нет – выплывает из небытия великий русский писатель, даже без «Тихого Дона» великий.

Почему же все-таки эти Крюковские чтения – первые? Известного литературоведа, академика Александра Лаврова это не удивляет:

– Потому что еще не было 150 лет знаменитому писателю – хотя он никогда знаменитым не был, его сделала по-новому знаменитым история с «Тихим Доном», издаваемым под фамилией Шолохова. Но в первую очередь его сделал знаменитым Солженицын, издав в 1974 году незаконченную книгу, как выяснилось потом, близкой к нашему институту исследовательницы, вдовы крупнейшего пушкиниста и текстолога Бориса Викторовича Томашевского Ирины Николаевны Медведевой-Томашевской «Стремя «Тихого Дона», в которой она провела незаконченный, но убедительный анализ всевозможных несообразностей и чересполосиц в тексте романа. Об этом начали говорить еще в 1929 году, когда только появились первые части романа – уже тогда многие указывали на полное несоответствие текста и его автора – титульного автора. Академик Михаил Павлович Алексеев, с которым я работал 10 лет, много раз встречал академика Шолохова на академических заседаниях, и он говорил с полной уверенностью: «Я его знал, я его видел, он никогда не мог этого написать».

То есть некоторые личностные качества титульного автора разительно не соответствовали тексту, изданному под его именем. Никому не ведомо, что происходило с черновиками, беловиками, все это пропадало, потом находили. Многие ищут подлинного автора романа. Сначала его нашли в лице Федора Крюкова, потом Зеев Бар-Селла пытался доказать, что это Виктор Севский, тоже участник Белого движения на Дону, есть еще 900-страничная монография, где говорится, что у «Тихого Дона» целых четыре автора во главе с Серафимовичем. У меня самого четкого мнения на этот счет нет, но я вижу, что в основе романа лежал чужой текст. Хотя после первой, журнальной редакции романа его много редактировали и подчищали, он все равно несет на себе много несообразностей и совершенно убийственных реалий, которые не могли выйти из-под пера писателя-большевика.

– А вы не согласны с Андреем Черновым и его группой, что автор «Тихого Дона» – Федор Крюков?

– Он вполне мог быть автором. Есть неоспоримые свидетельства современников о том, что он после 1912 года собирался писать большой роман. Сначала он хотел писать о русско-японской войне, в которой он не участвовал, он участвовал в Первой мировой, был на Кавказском фронте, его опыт отражен в целом ряде очерков и рассказов. В последние годы он писал мало беллетристики, но эволюция его творчества демонстрирует тенденцию вверх – от этнографической региональной беллетристики ко все более уверенному письму, яркой стилевой манере. К сожалению, его мало знают, при жизни он издал всего два сборника рассказов, не выделявшихся на фоне блестящей литературы 1900–1910-х годов. Он был писатель традиционалистского склада, печатался в народническом «Русском богатстве», во всем был скорее в тени Короленко. В общем, есть все основания думать, что к середине 1910-х годов у него были потенции для создания большого эпического произведения.

– Зачем советской власти понадобилось творить легенду о Шолохове?

– Требовался пролетарский писатель, способный творить на уровне старой русской литературы. Крюков и был представителем этой литературы, его можно было переделывать, обрабатывать, что и было проделано. Ведь многие исследователи находят первоначальные куски текста. Наверняка очень многое из исходного текста было просто выкинуто или переделано до неузнаваемости.

– То есть они погубили роман?

– Есть основания это предполагать. И в любом случае вивисекция, которой он подвергся, – это антикультурное явление.

– Есть ли надежда вернуть все на свои места?

– На что вообще сейчас есть надежда? Через все пертурбации последнего времени реноме священной коровы за Шолоховым все равно осталось, и посягательство на него считается посягательством на какие-то нынешние мифологемы. Гордость, патриотизм и прочая трескотня всегда становится аргументом при попытке разрешить атрибуционные и текстологические проблемы честным образом.

Среди докладов, представленных на Крюковских чтениях, был доклад Георгия Малахова о фольклорной основе раннего творчества Федора Крюкова и первой части «Тихого Дона», где говорилось о том, что Крюков начал собирать казачьи песни еще в студенческие годы и что в Доме русского зарубежья хранится его тетрадь 1889 года:

– Первая публикация Крюкова «Что теперь поют казаки» вышла в 1890 году, а интерес к казачьим песням сохранился у Крюкова на всю жизнь. Крупнейший собиратель донского фольклора Александр Листопадов говорил так: «Я собрал 2,5 тысячи казачьих песен, а Крюков знал все». Песенные сюжеты Крюков использовал в своих ранних рассказах, которые приобретают былинные формы и поэтическое звучание. Например, в рассказе «Гулебщики» 1892 года герой предрекает свою гибель пророческой песенной цитатой: «Знато, мать родила меня, чтобы помереть на чужой стороне». В этом рассказе использован литературный прием – автор показывает начало песни без ее продолжения, а сюжет рассказа развивается по линии недопетой песни. Тот же примем мы видим и в рассказе «Шульгинская расправа», а потом в очерке «Булавинский бунт»: песня, иллюстрирующая событие или становящаяся к нему прологом, становится фирменным стилем Федора Дмитриевича.

Многие исследователи «Тихого Дона» обращали внимание на насыщенность первых частей романа фольклором, на связь песен и сюжета. Песни там иллюстрируют поворот сюжета или предвещают события. То есть мы видим, что автор «Тихого Дона» пользуется тем же приемом, что и Федор Крюков. В первой главе романа была неразгаданная сцена – Прокофий выносит свою жену-турчанку на вершину холма и сажает спиной к источенному ноздреватому камню. Нам удалось разгадать смысл этого действия: в журнале «Этнографическое обозрение» за 1898 год в очерке русской народной медицины приведено примечание о том, что сибирские киргизки, чтобы избавиться от бесплодия, обращались за помощью к фаллической каменной бабе. В романе мы видим обряд борьбы с бесплодием, который, как видим из развития сюжета, помог: жена Прокофия родила сына и продолжила род Мелеховых.

В тетрадке Крюкова есть песня «Невечерняя зорюшка истухать стала, Полуночная звездочка, она высоко взошла» – эта песня, подробно разобранная исследователями Черновым и Михеевым, иллюстрирует завязку любовных отношений Григория и Аксиньи. И «истухающая заря» – это тоже крюковский маркер, перекочевавший в роман из песни. Исследовано далеко не все, часть песен из тетрадки еще даже не расшифрована, просмотрено всего несколько номеров «Этнографического обозрения», а подписка «Русской старины» не изучена вовсе, так что материал будет пополняться. Все фольклорные материалы относятся к концу 1880-х – началу 1890-х годов, так что можно предположить, что уже в это время автор делал наброски, вошедшие затем в первую часть романа, что фольклорная тетрадка – это первое звено в создании «Тихого Дона».

Георгий Малахов также демонстрировал увеличенные фотографии автографов Крюкова и Шолохова. Малахов предполагает, что Шолохов копировал черновики Крюкова, вырабатывая у себя сходный почерк, даже пытался рисовать между строк, как это делал Крюков, но его рисунки выглядят беспомощными.

В Первых Крюковских чтениях принял участие Игорь Мурашкин, рассказавший о деятельности Фонда Федора Крюкова и музея писателя в станице Глазуновской. Он показал фотоматериалы о родных местах писателя, а также представил 6-томное собрание сочинений Федора Крюкова, изданное Фондом:

– В этот шеститомник вошли и те произведения, которые были нами недавно обнаружены, мы их обработали и издали. Судя по отзывам исследователей, это все равно неполное собрание, но теперь оно есть, и эти первые 6 томов я передаю Литературному музею Пушкинского Дома. Исследователи Крюкова, живущие на Западе, говорят, что когда-нибудь мы увидим собрание сочинений Крюкова в 10 томах.

Московский исследователь Галина Тюрина представила доклад «Федор Крюков – герой «Красного колеса» Александра Солженицына». Она напомнила, что Солженицыну была передана часть архива Крюкова и что он отложил публикацию о Крюкове на 7 лет, чтобы дать себе возможность закончить свой собственный труд:

– Несчастной судьбе этого заклятого истинного автора «Тихого Дона» Солженицын сочувствовал тем сильнее, что сам был автором произведения подобного масштаба и невольно ставил себя на место писателя, у которого украли и изуродовали роман всей его жизни. Солженицын писал: «Хотелось той мести, которая называется возмездие, которая есть историческая справедливость. Но кто найдет на нее сил?» Солженицын не мог отвлечься от своей эпопеи, но чувствовал нравственную необходимость заявить об авторстве «Тихого Дона». И он принял остроумное решение поместить эту загадку внутрь своего повествования и попытаться ее разгадать внутри художественного текста, сделав Крюкова его героем. Солженицын пишет, что этот шаг ему подсказала Елена Цезаревна Чуковская. Крюков фигурирует в романе Солженицына в образе Федора Ковынева, коренного донца, глазами которого дана жизнь на Дону до революции и в первые ее дни. Солженицын использовал опубликованные очерки Крюкова и материалы его архива – по сути на страницах своего романа он предоставил Крюкову голос, которого тот был лишен несколько десятилетий.

Эту тему продолжила Александра Никифорова, рассказавшая в своем докладе «Невидимки» Солженицына в сражении за автора «Тихого Дона» о тех людях, которые в конце 60-х – начале 70-х годов, несмотря на фактический запрет имени Солженицына на родине, оказывали ему помощь и поддержку:

– Солженицын написал о них, впервые этот текст был опубликован в 1991 году, для него было важно передать читателям будущей России ту неповторимую атмосферу бескорыстного служения правде и справедливости, которая объединяла в один отряд людей разных характеров и профессий. Венчает книгу рассказ об Ирине Николаевне Медведевой-Томашевской, петербургской заступнице злосчастного донского автора. Надо обязательно вспомнить, что впервые версию о том, что автор «Тихого Дона» – это Крюков, она услышала от своего мужа Бориса Викторовича Томашевского.

Александра Никифорова рассказала о переписке Медведевой-Томашевской и Солженицына: он первым получал главы ее исследования, а она была первой читательницей «крюковских» глав «Красного колеса», рассказал о том, как он готовил фрагменты ее исследования к изданию на даче Чуковских в Переделкине перед самым арестом. Рассказала Никифорова и о помощниках Медведевой-Томашевской, главным из которых была Елена Цезаревна Чуковская, об Екатерине Заболоцкой, вдове поэта, и о других, совершенно неизвестных людях, с риском для своего благополучия и свободы хранивших секретные материалы.

На Первых Крюковских чтениях были также представлены материалы о хуторе Хованском как прототипе хутора Мелеховых, о публицистике Крюкова, об особенностях его языка, о малоизвестных фактах биографии. Организаторы Первых Крюковских чтений считают, что эта конференция, прошедшая в стенах Пушкинского Дома, очень важна для того, чтобы проблема авторства «Тихого Дона» наконец была решена.

Радио Свобода

Громкие страсти по «Тихому Дону»: кто написал роман Шолохова

Многим современным школьникам все сложнее дается литература. Как в эпоху гаджетов прочитать четыре тома «Войны и мира» Толстого или примерно такой же объем шолоховского «Тихого Дона». Хотя, пожалуй, именно эти произведения как нельзя лучше отражают русский национальный характер.

День России отмечают как раз в эти длинные выходные. И это повод поговорить о загадке «Тихого Дона». Кто же на самом деле написал эту книгу? Спор об авторстве всю жизнь преследовал нобелевского лауреата Шолохова, не утихает он и сегодня. Тайну попытался приоткрыть корреспондент телеканала «МИР 24» Роман Гальперин.

Станица Вешенская. Об этом казачьем поселке на окраине Ростовской области вряд ли бы кто узнал, если бы не «Тихий Дон». Роман принес ее автору Михаилу Шолохову мировую известность.

В самом центре станицы на берегу Дона расположен памятник героям «Тихого Дона» Григорию и Аксиньи. Изначально скульптурная композиция располагалась в Ростове-на-Дону, но 20 с лишним лет назад ее перевезли сюда, на малую родину Шолохова.

Триумф русской литературы. Шолохову вручают Нобелевскую премию. Но за этим успехом все эти годы скрывалась настоящая трагедия одного из главных советских писателей. После публикации первых двух томов в журнале «Октябрь» в 1929 Шолохова обвинили в плагиате.

«Эта история не могла не возникнуть. И с 1929 года с периодичностью она в разных вариантах повторяется в оттепель, потом в перестройку, – рассказала завотделом Института мировой литературы РАН Наталья Корниенко.

И кому только не приписывали авторство. Считалось, что Шолохов присвоил рукопись белого офицера, расстрелянного большевиками. По другой версии, черновик «Тихого Дона» принес с Гражданской войны тесть Михаила Александровича. Позже появилась фамилия казачьего писателя и участника Белого движения Федора Крюкова. Этой версии придерживался и Солженицын. Не смущало Александра Исаевича, что по документам Крюков умер в 1920 от тифа.

«У Солженицына это происходило из-за писательской зависти. Он хотел написать большой роман о революции. Но лучше Шолохова он написать не может. У него была зависть. Он не мог создавать такой образ», – пояснил публицист, педагог, историк Рой Медведев.

«Мне не нужно делать изысканий, что Крюков не мог написать. Это совершенно другая проза. Она другая по мироощущению, по интонации и по таланту», – указала старший научный сотрудник Института мировой литературы РАН Галина Воронцова.

Автором назначили и Вениамина Краснушкина – донского литератора, работавшего под псевдонимом Виктор Севский. Его «Тихий Дон», уверяет русско-израильский литературовед Зеев Бар-Селла, был найден советскими чекистами и издан под авторством Шолохова.

«Именно он, а никто другой начал переделку романа в более советский. Севский занимал резко большевистскую позицию. И был на стороне белых. Это прослеживается и в романе. Все описано со стороны белых», – заявил лингвист-исследователь, израильский литературовед, публицист и журналист Зеев Бар-Селла.

Бар-Селла автор, пожалуй, самой конспирологической теории. Он уверяет, что Шолохов не написал ни одного произведения. «Тихий дон», «Поднятая целина», «Они сражались за родину» принадлежит перу других писателей. А Шолохов – это проект советских чекистов.

«Русская литература великая. Нужно было показать нечто соизмеримое с достижениями и пришедшее советского союза. ОГПУ решила актуальные проблемы. Нужно было сейчас показать культурные достижения. Показали», – считает исследователь.

С чекистами у писателя были связи, подтверждает внук Шолохова Александр Михайлович. Правда, совершенно противоположные. Спецслужбы планировали избавиться от него. Спас лично товарищ Сталин. Но в спорах внутри писательской братии протекция вождя не помогала. До конца дней Шолохова обвиняли в литературном воровстве.

«Доводы сводятся к очень небольшому кругу. Он был необычно молод. Один из советских писателей 1920-х годов сказал, если я не мог такого написать, то, как он смог. Вот такая зависть», – говорит внук Михаила Шолохова Александр Шолохов.

Второй довод – образование. В официальной биографии сказано, что Шолохов окончил всего четыре класса гимназии. А ведь «Тихий Дон» – один из самых сложных романов в мировой литературе. Десятки сюжетных линий. Колоссальные временные рамки. Действие разворачивается в годы Первой мировой, Октябрьской революции и Гражданской войны, которая разделила казачество на красных и белых. Критики уверяли: ну не мог безграмотный написать такое мудреное произведение. Да и облик, и поведение Шолохова наводили на мысли.

В советские годы Рой Медведев был одним из главных оппонентов Шолохова. Известный публицист сомневался в авторстве «Тихого Дона». Всему виной сам писатель. Он, если говорить современным языком, был вне тусовки, не общался с братьями по перу. Жил не в Москве, а в далекой Вешенской.

«Сам Шолохов не сохранил ни таланта, ни гениальности. Его задерживали пьяным милиция. Он был алкогоголиком», – отметил публицист, писатель-историк Рой Медведев.

Шолохов старался не отвечать на нападки. Лишь однажды обратился в партийную газету «Правда». Сестра Ленина Мария Ульянова организовала комиссию. Эксперты назвали обвинения против Шолохова злостной клеветой. Сам же писатель все объяснял просто.

«Тогда был молод. Работал с яростью. Впечатления свежи были, и лучшие годы взросления отданы ему. Отроческий взгляд самый лучший. Все увидит», – рассказывал Шолохов.

Долгое время у противников Шолохова был главный козырь – отсутствие рукописи романа. В 1999 году ее нашли. Сегодня он хранится в Институте мировой литературы. В рукописи 885 страниц 605 написаны Шолоховым. Было проведено три экспертизы. И вот заключение не вызывает сомнений то, что текстологическое изучение данной рукописи позволяет решить проблему авторства «Тихого Дона».

Но и после этого точку в этом вопросе так и не поставили. Большинство литературоведов уверены: тема авторства «Тихого Дона» вечна. Это уже спор не о литературе, а о политике, который будет возникать на каждом переломном этапе российской истории.

Дельта Бёрроуза определила автора «Тихого Дона» – Новости – Научно-образовательный портал IQ – Национальный исследовательский университет «Высшая школа экономики»

К 115-летию со дня рождения Михаила Шолохова (1905-1984) лингвисты Борис Орехов из НИУ ВШЭ и Наталья Великанова из МГУ подтвердили — именно он является истинным автором знаменитого романа-эпопеи о донских казаках. Ученые атрибутировали произведение с помощью меры межтекстового расстояния, предложенной Джоном Бёрроузом. Это простой и эффективный метод для установления или уточнения авторства текстов. Статистический анализ показал, что между «Тихим Доном» и другими произведениями Шолохова дельта Бёрроуза минимальна. То есть их писал один и тот же человек. От романов других писателей «Тихий Дон» отделяет «дистанция огромного размера».

Дело о неизвестном авторе

«А написал эту записку немец. Вы заметили характерное построение фразы: «Такой отзыв о вас мы отовсюду получили»? Француз или русский так не напишет. Только немцы так бесцеремонно обращаются со своими глаголами», — так начинается один из первых рассказов о приключениях доктора Ватсона и Шерлока Холмса. Намётанный глаз частного сыщика тут же определил национальность автора записки — короля Богемии, а сама она стала спусковым крючком нового расследования.

Атрибуция произведения — установление авторства или получение каких-либо сведений об авторе и условиях создания текстового документа.

Впрочем, проблема определения авторства всё-таки чаще встаёт не перед детективами, а перед филологами и историками. Так, например, до сих доподлинно неизвестно, сколько авторов у памятника китайской литературы «Сон в красном тереме» — один Цао Сюэцинь или ещё и его редакторы Гао Э и Чэн Вэйюань. В США не утихают споры об авторстве «Записок Федералиста» — знаменитого толкования Конституции США — был ли это Александр Гамильтон или Джеймс Мэдисон? А самый знаменитый кейс — существовал ли на самом деле Уильям Шекспир, а также кто именно написал пьесы под этим именем и сколько всего было у них авторов? 

Помимо произведений минувших эпох есть и современные случаи. Долгое время литературная общественность мучилась вопросом — является ли знаменитая писательница Джоан Роулинг и малоизвестный автор Роберт Гэлбрейт одним и тем же лицом? Лингвисты доказали принадлежность криминального романа «Зов кукушки» перу Роулинг задолго до официального раскрытия инкогнито создательницы Гарри Поттера. 

Ну а в СССР и России уже больше 80 лет продолжается дискуссия об истинном авторе знаменитого романа «Тихий Дон», за который, как часть большого эпоса о донском казачестве, в 1965 году Михаил Шолохов получил Нобелевскую премию по литературе. Действительно ли его создал великий советский писатель или же он просто похитил черновики казака Фёдора Крюкова?

Борьба с привидениями

Первый том эпопеи «Тихий Дон», опубликованной в 1928-1940 годах, Шолохов написал очень рано — в двадцать с небольшим лет. Гениальность и совершенно не юношеская зрелость произведения вызвали зависть у многих советских литераторов той эпохи. Сразу же пошли слухи о возможном плагиате, якобы молодой писатель просто присвоил рукопись неизвестного белого офицера, расстрелянного большевиками. Другие шептались, что не обошлось без ghostwriter, мол, это сам Александр Серафимович, автор «Железного потока» и главный редактор журнала «Октябрь», написал роман, а Шолохов выступил как прикрытие, чтобы не портить реноме маститого писателя.

К слову, подобные опасения были оправданы. Травля Шолохова быстро обрела идеологический характер. На молодого писателя, который старался показать события на Дону без прикрас, во второй половине 1920-х обрушились ревнители «классовой чистоты литературы». Они не могли простить ему сочувствия казачеству, которое во многом не приняло революцию. В итоге третий том романа задержали в печати, что ещё больше подогрело слухи о плагиате. Но Шолохова поддержал Максим Горький — и к 1932 году новая часть эпопеи всё же вышла. А писатель продолжил работу над четвертым томом. По сути, в обстановке, когда первые книги у него уже попытались «отобрать».

В претенденты на авторство выдвигались даже совершенно несопоставимые по своему дарованию писатели. Однако к началу XXI века определилась тройка главных «подозреваемых»: Фёдор Крюков, Александр Серафимович и Виктор Севский (Вениамин Краснушкин). За Шолоховым обычно оставляли авторство только последних частей романа.

Кандидатура донского писателя, участника Белого движения, казака Фёдора Крюкова возникла еще в 1937 году, когда его самого уже давно не было в живых, а Шолохова чуть не арестовали по сфальсифицированному обвинению в контрреволюционном заговоре на Дону. В 1970-е годы «крюковская» версия всплыла вновь в вышедшей в Париже книге «Стремя «Тихого Дона» (Загадки романа)» филолога Ирины Медведевой-Томашевской (ее версию также поддержал Александр Солженицын). Проанализировав сюжет романа, литературовед нашла в нём признаки двойного авторства. Другим исследователям на роль Шолохова больше приглянулся журналист, свидетель Гражданской войны на Дону Виктор Севский. Третьи настаивали на авторстве Серафимовича. 

Споры продолжались до конца XX века, когда были обнаружены рукописи первых двух томов «Тихого Дона», считавшиеся потерянными. С того момента сомнений в авторстве Шолохова осталось мало. Тем не менее, часть исследователей упорствовала и продолжала утверждать, что Шолохов списал черновики у подлинного творца эпопеи. Рассудить сторонников противостоящих лагерей могли лишь убедительные и доказавшие свою эффективность на других текстах математические доказательства.

Выход математиков

Математическую статистику исследователи-гуманитарии поначалу воспринимали как панацею от так называемого confirmation bias — предвзятости в подборе доказательств. Достаточно быстро выяснилось, что и с её помощью можно подгонять данные под уже готовый ответ. Однако численные методы позволили превратить неосязаемые филологические категории в нечто измеримое, привнести в «науки о духе» научность в том же смысле, как и в корпусе естественных дисциплин. 

Первенство в применении матметодов принадлежит российским филологам. Ещё в начале ХХ века они старались сделать свою науку точной, формализуемой. Исследователь Борис Ярхо ещё в докомпьютерную эру с помощью карандаша и бумаги статистически анализировал тексты. Довольно быстро новые методы пришли и в обсуждение шолоховского вопроса.

Многие, например, пытались «измерить» стиль Шолохова. Ведь, помимо биографических свидетельств и «сопутствующих» роману текстов (дневниковых записей, писем, выступлений и пр.), в текстологии можно и нужно опираться на стилометрию — количественный анализ особенностей авторского стиля — используемую лексику, построение предложений, пунктуацию и пр.

Стиль — математически измеримая вещь. Лингвист Борис Орехов показал это с помощью нейролирики. Он натренировал нейросеть на стихах классиков — от Гомера до Мандельштама, а затем дал ей сочинять собственные стихи — в стиле того или иного автора. В них отсутствовал привычный для человеческих стихов смысл, но оказался узнаваемым стиль. Например, люди легко определяли стихи «под Высоцкого» по резким и отрывочным фразам с экспрессивными словами, присущими напористой поэтике барда.

Помимо литературоведов «поверить алгеброй гармонию» пробовали историки (известно исследование Андрея Венкова) и математики. Так, кандидат физико-математических наук из Екатеринбурга Андрей Зенков разработал собственный довольно спорный метод стилометрии и заявил, что «Тихий Дон» написал не Шолохов.

Отметились на этом поприще и родители тополога Анатолия Фоменко, печально знаменитого своей лженаучной «Новой хронологией». Валентина и Тимофей Фоменко высчитали, что «Донские рассказы», «Поднятая целина», поздние произведения Шолохова, а также две последних части нобелевского романа написаны самим Михаилом Александровичем. А вот первая и вторая книги и даже начало третьей — это уже не он.

Свой подход к анализу «Тихого Дона» предложили и скандинавские ученые. В своём исследовании они сопоставили длину предложений в текстах Шолохова, Крюкова и в «Тихом Доне». Выяснилось, что у Фёдора Крюкова в среднем предложение состоит из 13,9 слов, у Шолохова — 12,9, а в донской эпопее — 12,4 слов. На основании этих данных авторы сделали вывод, что произведения Михаила Шолохова «обнаруживают в этом смысле больше сходства с «Тихим Доном», чем произведения Крюкова».

Лингвист Борис Орехов отмечает, что «отсутствуют какие-либо практические гарантии, что средняя длина предложений вообще является релевантным для атрибуции авторства параметром текста».

Авторы работы произвели и другие подсчеты. Например, сравнили распределение длины предложений по количеству слов. Оказалось, что во всех текстах больше всего предложений из 6–10 слов. Но «это, прежде всего, относится к произведениям Шолохова и к «Тихому Дону», где количество таких предложений достигает соответственно 33,2% и 32,8%», — поясняют исследователи. А вот для текстов Крюкова этот показатель — 26,1%. В целом кривые, относящиеся к Шолохову и к «Тихому Дону», «имеют тенденцию к совпадению, тогда как кривая текстов Крюкова отклоняется от двух других».

Общая проблема всех этих исследований в одном: ни один из их авторов доподлинно не  доказал, что используемые ими метрики действительно решают проблему атрибуции текста. Ученые предлагают верить их выводам только потому, что они вообще использовали инструменты математической статистики.

«Все попытки количественного ответа на вопрос об авторстве «Тихого Дона» состояли в том, что исследователи каждый раз изобретали свой метод атрибуции до или в процессе доказательства», — поясняет Борис Орехов. —  «А решать две задачи одновременно — разработки метода и определения авторства — сложно. Это как «война на два фронта»».

Триумф математической лингвистики

Дабы не изобретать велосипед, стоит обратиться к давно наработанному арсеналу математической лингвистики. Одним из самых известных, простых и уже отлично себя зарекомендовавших методов является дельта Бёрроуза. Его предложил в 2002 году в своей статье «Дельта: мера стилистической разницы и проводник к определению авторства» специалист по компьютерной лингвистике Джон Бёрроуз.

Суть метода довольно проста. На первом этапе формируется выборка из наиболее часто употребимых в тексте слов. Она может включать от 100 до 5000 лексических единиц. Обычно это самые распространенные местоимения, глаголы, существительные, предлоги, союзы («я», «было», «все», «на», «сказал» и пр.).

Для каждого из них рассчитывается частота по анализируемому тексту — условно говоря, уникальный «отпечаток пальца» автора, а затем средняя частота слова в выборке и её стандартное отклонение. После этого из первого показателя вычитается второй, а разность делится на третий. В итоге исследователь получает стандартизированную оценку (z-score) каждого слова, или, простыми словами — ему приписывается определенный вес.

Имея на руках z-оценки одного и того же набора слов для двух текстов, учёный получает возможность сравнить их между собой. Для этого необходимо посчитать манхэттенское расстояние между ними или, собственно, дельту Бёрроуза. Математическое описание её довольно нетривиальное, а формулу вы можете увидеть на картинке ниже.

Тем не менее понять суть этой метрики нетрудно. Представьте себе шахматную доску со стоящей на одном из полей ладьёй. Манхэттенское расстояние между двумя полями шахматной доски равно минимальному количеству ходов, которое необходимо ладье, чтобы перейти из одного поля в другое (если допустить, что за один ход ладья может двигаться только на одно соседнее поле).

На этой же доске мы можем расположить и отдельные слова из двух текстов. Если расстояние между ними будет равно 1 или даже 3, то скорее всего их писал один человек. А вот если 4-8, то, вероятно, они принадлежат перу совсем разных людей. Последовательно сравнив два массива слов, можно вычислить многомерное расстояние между двумя текстами. Чем оно меньше, тем более они похожи. А значит с большой долей уверенности оба текста можно приписать одному автору.

Таким образом, дельта Бёрроуза позволяет измерить стилистическую разницу текстов. Она чётко различает не только разных авторов, но и разные произведения одного и того же писателя. Это один из лучших способов атрибуции текстов.

Именно дельту Бёрроуза использовали, чтобы доказать принадлежность романа «Зов кукушки» Джоан Роулинг. В целом за последние годы вышли десятки исследований, в которых этот метод успешно использовался в стилометрии. И прежде всего — в атрибуции текстов.

Юбилейная дельта

Для атрибуции «Тихого дона» Борис Орехов и Наталья Великанова также решили воспользоваться проверенным методом дельты Бёрроуза. Они задали набор из 200 наиболее частотных слов, получили стандартизированные оценки, а затем подсчитали расстояния между текстами как самого Михаила Шолохова («Донских рассказов», новеллы «Судьба человека», романов «Они сражались за Родину» и «Поднятая целина»), так и писателей-современников Шолохова (Михаила Булгакова, Леонида Леонова, Андрея Платонова, Всеволода Иванова, Николая Островского, Александра Фадеева), а также претендентов на авторство «Тихого Дона» — Федора Крюкова, Виктора Севского и Александра Серафимовича. После чего произвели сравнение расстояний для каждой пары текстов.

Метрика для произведений одного автора всегда меньше, чем для работ разных писателей. Расстояние от «Мастера и Маргариты» до «Белой гвардии» Булгакова оказалось очень небольшим — всего 0,7. Но от «Донских рассказов» Шолохова до первого тома «Тихого Дона» оно еще меньше — лишь 0,57. Это значит, что оба текста писал один и тот же человек.

Сопоставление с «Донскими рассказами» особенно важно потому, что они создавались почти одновременно с первым томом нобелевского романа и тематически близки. Ранее именно начальную часть эпопеи «антишолоховеды» как раз и «отбирали» у писателя. А вот расстояние между произведениями Фёдора Крюкова и «Тихим Доном» очень велико (от 0,89 до 1,27). У них совершенно разный стиль. Есть ощутимая дистанция с Серафимовичем (от 0,9 до 1,17) и Севским (от 1,09 до 1,29).

Древо писателей

«Дистанцию» между текстами и авторами хорошо визуализирует дендрограмма. Самые близкие по стилю произведения объединяются в одну ветку. Похожие произведения разных авторов — тоже недалеко друг от друга (причем рассматриваются не только романы, но и рассказы, пороговый объем  — 10 тысяч слов; ниже его дельта Бёрроуза дает ненадёжные результаты).

На дендрограмме видно, например, что очень разные романы Булгакова оказались рядом, то есть их писал один и тот же человек. Так же обстоит дело с Леоновым и Всеволодом Ивановым. Тексты Крюкова образуют свою собственную отдельную ветвь, и от «Тихого Дона» она очень далека. Серафимович и Севский обосновались визуально недалеко от «Тихого Дона», однако на разных ветках.

Зато «Донские рассказы» Шолохова и роман «Тихий Дон» оказались в одном кластере. У них максимальное сходство. И это самое существенное доказательство авторства. Впрочем, не обошлось и без сюрпризов. «Некоторая странность наблюдается в том, что «Донские рассказы» и поздние тексты Шолохова («Судьба человека», «Они сражались за Родину») оказались в разных частях дерева», — замечает Борис Орехов.

Главные же выводы исследования: «Тихий Дон» и «Донские рассказы» бесспорно принадлежат перу одного человека. У всех томов «Тихого Дона» один автор. И это точно не Севский или Крюков. Наиболее вероятный кандидат — Шолохов. У других писателей просто нет шансов. По крайней мере, математика их точно не даёт. А это лучший подарок на юбилей знаменитого певца донского казачества!
IQ

Авторы исследования:

Наталья Великанова, кандидат филологических наук, МГУ им. М.В.Ломоносова

Андрей Чернов. Как украли «Тихий Дон»

С петербургским поэтом и литературоведом Андреем Черновым говорим об истинном авторе великого романа – донском писателе Федоре Крюкове, проекте ОГПУ «Михаил Шолохов», «деле Савченко», писательских нравах и «шолоховской морали».

Ведет передачу Михаил Соколов.

Михаил Соколов: Сегодня в нашей студии петербургский поэт, публицист, историк и филолог Андрей Чернов. В центре нашего внимания будет работа, очень важное исследование Андрея Чернова, оно называется «Как сперли ворованный воздух. Заметки о «Тихом Доне». Правда, пока я начну с актуального вопроса, не с литературоведения, не с истории. Я хотел вас спросить о письме ПЕН-центра, точнее членов ПЕН-центра и других литераторов, журналистов в защиту Надежды Савченко, вы активно участвовали в его создании. Верите ли вы в ее невиновность и рассчитываете ли вы использовать какую-то общественную миссию писателей повлиять на неправедную власть, возможно ли это в России?

Андрей Чернов: В создании письма я не участвовал. Стали собирать подписи, да, действительно, пришлось «покрутить ручку». Больше 40 человек, до которых мне пришлось достучаться.

В невиновность Савченко верю абсолютно. Не потому что я хорошо отношусь к свободной Украине, а потому что я следил за судом, понятно все. Надо быть очень ангажированным и надо быть очень недочеловеком, чтобы доказывать что-то обратное. Всему миру материалы раскрылись, карты легли. Те, кто устраивал этот процесс, проиграли. Проиграл Владимир Владимирович Путин со всей командой, проиграл так, что в народе это называется… Вы знаете, как называется, скажем помягче, – обкакаться, таким глаголом скажем. А дальше непонятно, что делать, потому что амбиции, потому что признать Владимиру Владимировичу свое поражение, и по Сирии сейчас не признает, хотя ясно, что это поражение. Так что, что там будет дальше – непонятно.

Михаил Соколов: В условиях в каком-то смысле гражданской войны Путина с российским обществом и с Украиной, в этих условиях писатель может повлиять на власть? Я не знаю, в истории ХХ века очень мало таких примеров. Вы пытаетесь что-то, подписываете…

Андрей Чернов: Писатель не может. Гражданское общество, которое на самом деле все-таки существует, оно загнано в загон, в гетто, но он существует. Власть это понимает. С тем же самым пеновским письмом, вновь принятая дама, кажется, Туханова ее фамилия, из Новосибирска, несколько дней назад призвала нас всех посадить на либеральный пароход и вывезти за границу.

Михаил Соколов: Хорошая у вас теперь компания, напоминает Союз советских писателей и напоминает мне книжку Михаила Золотоносова с характерным названием «Гадюшник» о ленинградской писательской организации 1950-60-х годов.

Андрей Чернов: Так и ЦДЛ называли, это можно было написать и про московскую. Нет, ситуация чуть другая. Фактически произошел раскол на тех, кто допускает сервильное поведение для самого себя, и тех, кто не допускает. Процент примерно три к одному. Под этим письмом подписей только членов ПЕНа 111 человек – это было дня три назад, не знаю, как сейчас, может быть, больше.

Михаил Соколов: А начальники, члены исполкома?

Андрей Чернов: Ни одного. Это удивительно, там есть два-три приличных человека, но, видимо, они дали какие-то обязательства. Я не буду называть фамилии.

Михаил Соколов: Спасают, значит, организацию, может быть, от репрессий. Считают не подставлять, не ссориться с властью.

Андрей Чернов: Это всегда. Мы в нашей стране не живем, а выживаем, люди приспосабливаются. Они сто лет последние научились приспосабливаться. Кто не научился – погиб. Как флора и фауна в дистиллированной среде будет появляться, она уже появляется, но процесс этот долгий, к сожалению, мы можем опоздать, к сожалению, мы можем не успеть.

Отвечая на ваш вопрос, решает все равно все гражданское общество. Вместе можем власть остановить. Никакой писатель, даже если бы был жив Дмитрий Сергеевич Лихачев или Солженицын, ничего в одиночку ему сделать невозможно. В одиночку убивают, как вы знаете.

Михаил Соколов: Ну что ж, давайте мы теперь к теме нашего разговора, к вашему исследованию о мифе о Михаиле Шолохове, об авторстве «Тихого Дона». Что вас заставило взяться за это исследование, исследование авторства великого романа? Ведь им занимались, с одной стороны, разные официальные филологи, энтузиасты, Лев Колодный, такой человек, активно пропагандировал авторство Шолохова, Солженицын с другой стороны, сомневался в авторстве, также Ирина Медведева-Томашевская, Зеев Бар-Селла. Людей много, а вы почему в эту очередь встроились?

Андрей Чернов: Лет 9 назад жена спросила: «Что там Шолохов?» Надо было отвечать, а я был, признаться, совершенно не готов. Вспомнил, что говорили про Крюкова. Виктор Правдюк на ленинградском «Пятом колесе» огромную серию передач запускал в 1991 году. Я тогда не особенно заинтересовался, были более интересные темы. А тут жене надо отвечать. Полез, нашел где-то, в интернете тогда еще было немного, первый абзац повести «Зыбь», я совершенно просто упал.

Михаил Соколов: Это Федор Крюков?

Андрей Чернов: Да. Потому что это та рука, это то дыхание. Тогда я решил собрать все, что было возможно, Крюкова. Мы объединились целой командой, стали искать, расшифровывать. Миша Михеев, такой замечательный доктор наук, нашел подборки донских газет 1919 года, там много очерков Крюкова и заметок. Книжка эта вышла несколько лет назад. Собрали, расшифровали. Расшифровали его рассказы, которые Федор Дмитриевич Крюков публиковал часто под псевдонимом.

Наверное, сначала надо сказать два слова, кто такой Крюков.

Михаил Соколов: То есть вы считаете, что это автор протографа романа. То есть черновики, которые были взяты Шолоховым.

Андрей Чернов: Это автор романа. Просто в том виде, в котором роман издан, во-первых, целиком дописана последняя восьмая часть. Во-вторых, там, где речь идет о революции, там куча вставок из мемуаров белых генералов тоже. То, что вставлено, мы можем понять, а вот что оттуда изъято – это никак. Видишь, что здесь что-то должно быть.

Михаил Соколов: То есть исчезло, какие-то купюры?

Андрей Чернов: Какие-то купюры сделаны, они невосполнимы. По первому тому этих купюр, видимо, практически очень мало, даже по второму. С третьим, конечно, уже все очень трудно, с седьмой частью тоже все очень трудно.

Все-таки два слова о Федоре Дмитриевиче Крюкове. Говорят, какой-то казачий офицер. Господа, какой казачий офицер? Сын атамана и донской дворянки.

Родился в Глазуновской, такая станица, которая с Вешенской все время конкурировала, хотя между ними 80 верст, Глазуновской ниже по течению и чуть-чуть в стороне от Дона. Человек, который пахал вместе с отцом, нормальный совершенно казак. Закончил Усть-Медведецкую гимназию. Потом поступил в Петербургский историко-филологический институт, где Блок не потянул учиться. Закончил, преподавал в Нижнем Новгороде. Был избран депутатом Первой Государственной Думы от Дона. Его речи потрясали современников. Ленин стал за ним следить очень внимательно, за его прозой. Есть целая полемика Ленина с Крюковым. Потом он стал заместителем главного редактора Короленко в «Русском богатстве». Печатался там чаще всего тоже под псевдонимом.

Он, видимо, был патологически скромный человек. Хотя если вы возьмете его ранний, в 22 года написанный рассказ «Гулебщики», он родился в 1870-м, – это 1992 год, это просто «Тихий Дон», свернутый до четырех страничек, то есть наоборот потом развернутый. Дальше он перестает публиковать прозу, пишет роман. Есть свидетельства о том, что Федор Крюков писал «Войну и мир», как современники говорили, но ничего не публиковал.

Михаил Соколов: А читал, может быть, кому-нибудь, известно что-то, какие-то читки? Обычно же делятся как-то.

Андрей Чернов: Видимо, просто говорил. Есть два свидетельства, что писал эпопею, с ним ушла эпопея наподобие «Войны и мира». А тут пойми, слышал отрывок этот человек или слышал только разговоры. Строчка в некрологе.

Потом он был в партии, такая очень интересная партия забытая политическая – «Народные социалисты».

Михаил Соколов: Мельгунов там был, Богучарский, крупные деятели.

Андрей Чернов: Это была такая замечательная партия профессорского состава петербургского.

Михаил Соколов: Я бы сказал, правые социал-демократы.

Андрей Чернов: Крюков подписал «Выборгское воззвание», отсидел три месяца в «Крестах».

Михаил Соколов: А в гражданскую войну?

Андрей Чернов: В гражданскую войну он на коне. Он пишет, что пришлось играть роль генерала на коне. Он секретарь Войскового Круга, активный участник сопротивления, издатель газет, в общем, идеолог Белого движения на Дону.

Михаил Соколов: А как Крюков гибнет?

Андрей Чернов: А это самое странное, самое непонятное. Вроде бы умирает от тифа при отступлении в феврале – начале марта 1920 года. Но по другой версии расстрелян. Большевики схватили, расстреляли, рукописи отобрали, показали кому следует и стали раскручивать юного уголовника, завербованного ЧК, Мишку Шолохова.

Если мы обратимся к «Тихому Дону», то последние два-три абзаца в седьмой части написаны явно Крюковым и написаны с натуры. Это о том, как белые покидают берега союзной России. Кстати сказать, давайте найдем ее, давайте прочитаем. Она еще, кстати, замечательна тем, что Булгаков с этой концовки потом утянул себе «в белом плаще с кровавым подбоем» – это просто с этого абзаца написано. Наберите «Тихий Дон».

Михаил Соколов: Пусть наши слушатели сами потом поищут. Это будет им домашнее задание, чтобы они вас проверили.

Андрей Чернов: Это последние два-три абзаца седьмой части, предпоследней. Роман закончен, там больше ни слова дописать. Третий том может быть не прописан, но вроде бы это событие, которое через две или три недели после официальной гибели Крюкова. Не получается, что он погиб, – это его рука.

Михаил Соколов: Тогда что?

Андрей Чернов: Видимо, был арестован.

Михаил Соколов: Сидел и пропал. Там ведь высылали на Север, гибли, кстати говоря, на этапах. Огромное количество людей, казаков тогда гнали еще не на Соловки, а в концлагерь в Холмогоры.

Андрей Чернов: Это невозможно.

Михаил Соколов: А что же возможно?

Андрей Чернов: Невозможно, повторяю, потому что это был идеолог всего движения.

Михаил Соколов: Тогда где допросы, где документы, где архив, где чекистские бумаги?

Андрей Чернов: На Лубянке. Вы прекрасно знаете где.

Михаил Соколов: Не дают? Пробовали делать запросы по Крюкову?

Андрей Чернов: Пробовали. Официальных запросов не делали, но один мой товарищ-историк говорил на Лубянке с большим генералом несколько лет назад: «Что вы не отдадите рукописи Крюкова?». Генерал сказал: «Мы не против – семья возражает».

Михаил Соколов: Семья Шолохова?

Андрей Чернов: Конечно, не Ельцина.

Михаил Соколов: Что ж, она такая влиятельная?

Андрей Чернов: Я сейчас вам прочитаю, я шел сюда и специально выписал цитату из одного моего очень давнего приятеля в прошлом: «Утратить Шолохова означает для нас в известном смысле примерно то же самое, что потерять победу во Второй мировой войне».

Михаил Соколов: Это Юрий Поляков.

Андрей Чернов: Юрий Поляков, «Литературная газета», номер 20, 2005 год.

Михаил Соколов: Красное знамя засунуть неизвестно куда.

Андрей Чернов: Да, именно так. Притом что роман белый, до косточки белый, до волоска совершенно. Это поняли прекрасно, когда роман в 1928 году вышел, это поняли рапповцы, коммунистическая фракция тут же затеяла процесс. Говорили, что или Шолохов белый, просто придумал себе биографию, или он рукопись украл.

Комиссию по плагиату возглавил Серафимович, тут рядом Мария Ульянова была. Никита Алексеевич Толстой, сын Алексея Толстого, рассказывал мне, что его отец сбежал от этой комиссии, чтобы в ней не участвовать. А потом когда его за столом спрашивали еще до войны, кто написал «Тихий Дон», Алексей Толстой неизменно отвечал: «Ну не Мишка же». Кто-то мог сказать, что Толстой завидовал, а завидовать было нечего.

Михаил Соколов: Если так, как вы рассказываете, то действительно завидовать было нечему, поскольку человек всю жизнь прожил под страхом того, что его разоблачат. Невеселая жизнь, надо сказать, у Шолохова.

Андрей Чернов: И так и разоблачили. Удар у него случился после того, как вышла книжка Медведевой. Там почти ничего, там очень мало чего найдено, хотя по тем временам это тоже солидно. Так вот Шолохов здорово заболел сразу после этого.

Михаил Соколов: Но если бы он сегодня ваши работы почитал, наверное, заболел бы очень сильно. Тут я хочу вас все-таки спросить: главный аргумент тех, кто доказывает авторство Шолохова, авторство «Тихого Дона», – это рукописи, которые всплыли в историческом смысле недавно. Говорят: ну как же, все рукой Шолохова написано, правлено. Дима Быков тоже говорит, что видно же, что Шолохов правил этот текст.

Андрей Чернов: Диме Быкову нравится из всего «Тихого Дона» восьмая часть – это единственная подделка. Я в принципе к Диме отношусь плохо, но здесь, по-моему, он выступил замечательно. Это резонирует с его творчеством, с его душой. Ну ладно, мы не о Диме.

Да, действительно, рукописи, их даже издали. Даже эти дурачки, простите, выложили в интернет. А по рукописи видно, знаете, как учителя, когда мы списывали в школе, разоблачали: «Ты списал». – «Почему?» – «Потому-то, потому-то, потому-то». Видно, когда списано.

Михаил Соколов: Ошибок много?

Андрей Чернов: Не просто ошибок, а вполне конкретных ошибок, ошибок передера. Это не описки, а ошибки «передера». Я стал говорить про комиссию 1929 года. Для комиссии Шолохову надо было срочно изготовить рукопись. Он вообще до этого книги не касался, он был назначен. Это был уголовник, проворовавшийся на Дону, приговоренный к расстрелу, чекистами вытащенный. Тут же была рукопись, началась операция, его назначили на автора. Он ничего никогда сам не писал. Сначала рассказики стали публиковать.

Михаил Соколов: Рассказики тоже из сумки Крюкова?

Андрей Чернов: Сюжеты настрижены – да, но там, видимо, целый коллектив «негров» работал у товарища Миронова. Да даже не видимо, а мы знаем. Это было экономическое управление ОГПУ.

О рукописи. Надо было изготовить рукопись, чтобы представить на комиссию, которая была совсем не вся расположена к Шолохову, в отличие от Серафимовича, от кого-то еще. Кто-то, как Алексей Толстой, сбежал, а какие-то деятели большевиствующие из коммунистической фракции РАПП, они собирались рвать, они понимали, что это вражеская книга. Надо было изготовить копию. Но подлинник был с ятями и с ерами, написанный по старой орфографии, с «и» с точкой, с написанием типа «у нея», а не «у нее». Даже когда человек очень старается, копируя рукопись, он обязательно то твердый знак, ер влепит, потом зачеркнет.

Михаил Соколов: Почерк тоже не могли разобрать, судя по вашему исследованию?

Андрей Чернов: Он, переписывая, делал ошибки и кроме рудиментов старой орфографии. Шолохов, у него два с половиной, в лучшем три класса образования.

Михаил Соколов: Как же, говорят в гимназии учился?

Андрей Чернов: Документов нет. Даже если он учился в московской гимназии, значит, три с половиной класса, а так два с половиной.

Насколько этот человек понимает текст, я несколько примеров здесь выписал: «Вторая жена, узконосая Анна Ивановна оказалась бездетной». Вторая часть, якобы черновая рукопись, страница два. Почему узконосая? В беловой и в издании узкокостная, узкобедрая, она бездетная. То есть это как раз описка «передера». Или выражение «каки лев» – это церковное «аки лев«, видимо, буковка немножко была подвинута.

Вот замечательно, очень люблю, у Шолохова: «По навозу топчется пушистый козел». Представляете, по навозу, день пасмурный, весна какая-то и пушистый козел – замечательно. Какой козел? Тушистый, туша, большой козел, грузный. Или тоже очень люблю – «колосистый месяц». Как месяц может колоситься? Да нет, это колесистый месяц, то есть месяц, уже в луну превращающийся.

Тоже прелестная штука в рукописи: «Скипетр красок«. Ясно, что он не знает слова «спектр», у него два или три класса образования, слова «спектр» не знает. Еще очень люблю: «Снег доходил лошадям до пояса«. Конечно, написано было «до пуза«. «Лошади повернулись к ветру спиной» – это тоже роскошь. И так далее, и так далее. То есть он делает туфту.

Конечно, никакая комиссия не работала, товарищ Сталин решил, что Шолохов – это автор. Было написано и опубликовано в «Правде» письмо, что тот, кто не так говорит и думает, тот клеветник, враг советской власти. Все потихонечку замолкли.

Михаил Соколов: Хорошо, поверим, что это действительно такой жулик, использовал чужую рукопись. А что же чекисты схватились за какого-то малограмотного юношу сомнительного свойства? Неужели нельзя было найти какую-нибудь персону поприличнее?

Андрей Чернов: А зачем? Этот попка всю жизнь будет играть то, что ему скажут. Шолохов не случайно появился. Он на Дону работал налоговым инспектором и подделывал ведомости, подделывал замечательно просто. Скажем, налог 17%, а он ставит запятую – 1,7%, дальше деньги, соответственно, делятся. Донесла на него его будущая жена, его судят, приговаривают к расстрелу. Ему делают справку о том, что он – несовершеннолетний, сбавляют года три или четыре.Там удивительный детектив. Посылают в Москву, видимо, в колонию. Его вербует здесь тот самый Лев Григорьевич Миронов, он же Мирумов, он же Мирумян, Лейб Гиршевич Каган по рождению, расстрелян в 1937-м, начальник в ЭКУ ГПУ.

Я лучше прочитаю выписку – это из донесения Степана Болотова, миллеровский главный чекист, палач, страшный совершенно человек, потом застрелился. Из донесения Степана Болотова полномочному представителю ОГПУ Северокавказского края и Донской советской социалистической республики (был такая в 1928 году) товарищу Ефиму Евдокимову (еще один палач и тоже страшный совершенно, на котором сотни людских жизней): «Уважаемый Ефим Григорьевич, Шолохов имеет дом в Вешенском, купленный им недавно для того, чтобы работать спокойно над романом именно в Вешках. Большей же частью он живет в Москве с 1923 года и на родину является лишь периодически». Дальше убийственная совершенно строчка, для нас очень важная: «С 1923 года работал в 4-м отделении ЭКУ ОГПУ у Миронова». В 1923 году начинается этот «литературный котлован» в случае Шолохова.

Михаил Соколов: Путь к Нобелевской премии начинается.

Андрей Чернов: Начинается путь к Нобелевской премии. Представьте себе, чекистам попадает в руки великая книга, видимо, они консультируются с красным писателем Серафимовичем, Серафимович прекрасно понимает, что это за книга. Они начинают готовить как проект такой. Как Стаханов, «человек из мрамора», помним. Организуется проект, собственно, как сейчас Донцова какая-нибудь.

Михаил Соколов: Красный писатель, великий роман?

Андрей Чернов: Причем мальчишка, который нигде не учился, а не хуже Льва Толстого. То есть тут и идеологические, и экономические интересы. Потом они понимают, причем тут Миронов с его Четвертым экономическим управлением ОГПУ, можно еще денег заработать. Начинает раскручиваться такая история. А Шолохов ничего не писал. Для того, чтобы убедиться: в его собрание сочинений попали две его заметки…

Михаил Соколов: В газетки местные 1930-х годов?

Андрей Чернов: 1931 и 1932 года. 1932 года одну фразу процитирую, там весь текст такой: «Преступная бесхозяйственность. Возникает угроза дальнейшего падежа в совхозном стаде». Весь текст такой. «По правобережью Дона», 1931 год. После двух этих заметок его писать уже не просили, потому что все поняли. Вторую дам цитату: «На 5 апреля колхозы Вешенского района, в частности, левобережная сторона, по песчаным землям, равно обновившимся от снега, обсеменили 115 га зяби». Узнаете руку?

Михаил Соколов: Это рука такого провинциального халтурщика районного уровня. Хорошо, а кто же изготовил финал «Тихого Дона»?

Андрей Чернов: Это не ко мне. Он действительно написан другой рукой. Я провел исследование по нескольким десяткам слов, которые все время встречаются в «Тихом Доне», этих слов там нет. И все, почему Быкову это, наверное, нравится, там все перепев.

Михаил Соколов: Повторы из начала?

Андрей Чернов: Да, из начала, из серединки, чуть слова переставлены.

Михаил Соколов: Вы подозреваете, что Серафимович поработал или кто-то другой?

Андрей Чернов: Я не хочу огульно говорить. Разные люди, разные писатели приезжали и жили в Вешках в это время. Зеев Бар-Селла доказывает, что «Они сражались за родину» написал Андрей Платонов, например, достаточно убедительно доказывает.

Михаил Соколов: Про «Поднятую целину» говорится, что там Пильняк приложил руку, еще целая бригада. Но доказательств опять нет, все домыслы здесь.

Андрей Чернов: Знаете, мы только начинаем работу. Всерьез этим стала возможность заниматься только два десятка лет назад.

Михаил Соколов: Давайте мы посмотрим и послушаем, что думают об авторстве романа Михаила Шолохова «Тихий Дон» наши москвичи.

Андрей Чернов: Вот замечательно, особенно последний монолог. Доказательства именно стилистические.

Михаил Соколов: Вы занимались словарем Крюкова, я так понимаю?

Андрей Чернов: Не словарем Крюкова, я занимался поиском параллелей. В интернете они на сайте Крюкова все выложены. Это, конечно, не все параллели, потому что Крюкова сначала надо хорошо издать, потом сделать словарь языка Крюкова, потом сделать словарь языка Шолохова. Я просто выхватывал, читал и то, что помнил: ага, вот это работа этого. Сейчас можно через компьютер прогнать, прогонял просто какие-то интересные слова. Несколько параллелей, выписал пару десятков, на самом деле их десятки и сотни параллелей.

Представьте себе, что будем говорить о двух писателях, один писатель Федор Крюков, а другой автор «Тихого Дона», пока пусть будет два. У обоих есть такое сравнение «арбуз, как остриженная голова», у обоих «белый лопух головного убора», у одного «старый коричневый бурьян», у другого «коричневый старюка бурьян», у обоих «диковина облаков» и рядом «задумавшаяся курица». «Диковина облаков», может такое выражение встречаться, но рядом с «задумавшейся курицей»… «Дурнопьян с белыми цветами», «возбуждающе смачный запах навоза», «зеленые облака деревьев», «зеленый искрящийся свет», в одном случае луны, в другом месяца, как понимаете, это одно и то же, «зипунные рыцари», «зубчатая спина облаков», у другого туч. «Лицо как голенище сапога». Встречали вы такую метафору у кого-нибудь? Есть у Крюкова, есть в «Тихом Доне». «Медовый запах цветов тыквы с огорода».

Михаил Соколов: Хорошо, предположим, вы меня убедили.

Андрей Чернов: Каждое в отдельности могло бы быть совпадением, вместе это не может быть совпадением.

Михаил Соколов: Когда сотни совпадений, значит, это аргумент.

Андрей Чернов: «Острая спина», как это понимать? Это лошадиная спина, костлявое животное, выпирает позвоночник. И так далее, и так далее.

Михаил Соколов: Андрей, скажите, а вы не пробовали таким же образом сравнить другую прозу? Вениамин Краснушкин или Виктор Севский, псевдоним его. Вот Зеев Бар-Селла считает, что это он – автор «Тихого Дона».

Андрей Чернов: Пока Бар-Селла не привел ни одной параллели. Что же я буду? Я очень уважаю Владимира Назарова, псевдоним у него Зеев Бар-Селла, он замечательные вещи по Шолохову накопал. Но с Краснушкиным – это, к сожалению, как я понимаю, промах. Так совпадение только в том, что примерно в одно время оба пропали, может быть, в одном вагоне их на Лубянку и везли. Поэтому я просто не вижу оснований, да и не хочу перебегать дорогу. Мы ждем от Бар-Селлы параллелей, но мы их не дождемся.

Михаил Соколов: Скажите, все-таки есть какое-то понимание, как мог попасть к Шолохову текст, который вы считаете текстом Крюкова?

Андрей Чернов: Опять же это получаются догадки. Из наиболее вероятных: рукописи Крюкова попадают к Громославскому – это будущий тесть Шолохова. Громославский говорит: «Женись на моей Машке (которая уже на него донос написала), сделаю из тебя человека». Громославский учился с Крюковым вместе и с Серафимовичем вместе, они просто однокашники. Связывается с Серафимовичем, тот понимает, какой клад попал в его руки. Это 1921-23 год, с 1924-25-го появляются публикации, из которых видно, как Громославский и Серафимович делают из Шолохова человека. Дальше Серафимович идет работать главным редактором «Октября» специально для того, чтобы напечатать эту книгу.

Михаил Соколов: А почему Сталин поддерживает печатание романа, который многие большевики считали антисоветским, заступился за четвертый том? Собственно, этот вопрос и ставит Дмитрий Быков тоже.

Андрей Чернов: А почему Сталин несколько раз приезжает на абсолютно белогвардейскую пьесу «Дни Турбиных», то снимает ее, то опять восстанавливает?

Михаил Соколов: Дмитрий Быков считает, что это сталинистский роман, доказывающий с точки зрения Сталина, что нужна твердая власть, что русскому народу нужен вождь, царь или генсек.

Андрей Чернов: Не самое остроумное быковское предположение. Это, простите, все-таки из пальца высосано.

Михаил Соколов: То есть вы не можете это объяснить, почему Сталин защитил Шолохова?

Андрей Чернов: Сталину нужна была своя великая литература, взять ее было неоткуда, кроме как украсть. Поэзия еще могла быть – Маяковский, но нужна была проза, нужна была эпопея. Вот эпопея, оказалось, на блюдечке Серафимович принес. Они же текст правили и до войны, и после войны. Если в начальном варианте про восстание в Вешенской сказано «Советы летели вверх тормашками», в первой публикации, то потом будет что-то такое невинное – «Советы были вынуждены отступить», что-то такое. Там десятки таких мест.

Михаил Соколов: Интересно, можно было бы очистить нынешний текст, который печатается, этот «Тихий Дон» Шолохова, от поздней правки и разнообразных новообразований, выделить крюковский текст?

Андрей Чернов: Это задача будущего. Пока рукопись нам не предъявят товарищи, которые ее, видимо, до сих пор хранят.

Михаил Соколов: А вы думаете, она не уничтожена, как рассказывал Шолохов?

Андрей Чернов: А зачем? Зачем ее уничтожить, мало ли, для чего пригодится. Это ценность, они такие вещи не уничтожают.

Михаил Соколов: Рукописи Бабеля сожгли, не нашли их до сих пор.

Андрей Чернов: Нам говорят так.

Михаил Соколов: А вы не верите?

Андрей Чернов: Не знаю.

Михаил Соколов: То есть вы все-таки рассчитываете, что может быть найдена настоящая рукопись и возиться с такой тонкой филологической работой не надо?

Андрей Чернов: Нужно.

Михаил Соколов: Как вы видите такую версию, что, возможно, проект «Шолохов» действительно существовал, но каким-то образом две рукописи Крюкова и Краснушкина были сведены в одну книгу?

Андрей Чернов: Мы будем говорить об этом после того, как Зеев Бар-Селла покажет нам хоть одну параллель. Пока он не показал ни одной. До меня, правда, уже показывали крюковские параллели. В моей копилке тысяча или больше, не все выявлены, там пока ни одной. Идея, что это Краснушкин, появилась, я повторю, как умозрительное некое заключение, тогда же и исчезла.

Михаил Соколов: Это, наверное, повод для дискуссий.

Скажите, на ваш взгляд, настоящий Михаил Шолохов, получается, не автор «Тихого Дона», не автор ни одной из приписываемых ему книг, «Поднятая целина» и прочее.

Андрей Чернов: Это актер.

Михаил Соколов: Хорошо, актер, но он – настоящий автор речи, например, против диссидентов Синявского, Даниэля. Он же это искренне, наверное, говорил.

Андрей Чернов: Говорил искренне, но это ему писали. Ильичеву, секретарю ЦК, подписал свою речь, типа «автору от произносителя», я не помню точную формулу. Все ему писали, он озвучивал. Он – актер.

Михаил Соколов: Которому была присуждена Нобелевская премия. Для вас исследование мифа о Шолохове – это попытка добиться справедливости в отношении того же Федора Крюкова?

Андрей Чернов: Вы знаете, наверное, это второе. А первое – это вернуть Федора Дмитриевича Крюкова, огромного писателя русского и без «Тихого Дона». Есть сайт, мы выложили, сделали этот сайт с женой, с Наташей Введенской, выложили туда практически все лучшее Крюкова. «На речке лазоревой» – так никто не писал.

Наверное, Крюкова не оценили при жизни, потому что это все были черновики к великому роману, эскизы, как у Корина эскизы к «Руси уходящей», вернее, огромные портреты, но вроде как эскизы. Читайте Федора Дмитриевича Крюкова – это замечательный писатель. Это такое чувство русского языка и такое чувство психологии человеческой. Чем больше будете читать, тем больше будете узнавать там «Тихий Дон». Неказачья «Неопалимая купина» про старого учителя-консерватора, старого преподавателя – совершенно фантастический рассказ. Много там чего есть.

Михаил Соколов: Получается, что вся история про Михаила Александровича Шолохова, как вы говорите, проект ОГПУ-НКВД и коммунистической партии, теперь это такая политическая битва между западниками и европейцами, может быть, тех самых потомков народных социалистов и красными и сталинистами?

Андрей Чернов: Не без этого. Да, приходится спорить с Поляковым, с Феликсом Кузнецовым, который, я уверен, знает правду, с его книжкой, огромный том, которая вся из туфты состоит, что ни цифра – то подлог, что ни ссылка – то подлог. Приходится этим заниматься. Мне не очень интересно, честно сказать, мне просто очень нравится этот человек, этот писатель Федор Дмитриевич Крюков.

Михаил Соколов: И что же, когда-нибудь вдруг возникнет ситуация, что скажут: Нобелевскую премию взять у Шолохова и вернуть кому? Крюкову?

Андрей Чернов: А зачем? В отличие от Юры Полякова я не считаю, что переход авторства «Тихого Дона» от Шолохова к Крюкову для нас такая же трагедия, как проиграть Вторую мировую войну.

Михаил Соколов: Может быть, это победа наоборот, как выиграть битву за историческую правду.

Андрей Чернов: Знаете, она уже выиграна. Там могут быть еще какие-то удивительные превращения. Сейчас Сергей Львович Николаев сделал анализ диалектизмов: оказалось, что у Крюкова диалектизмы одни, в «Тихом Доне» отчасти другие. Как это объяснить? То есть буквально на уровне десятка слов видно, что Крюков знал и вешенские диалектизмы. А может быть, это Серафимович насыщал? То есть вопросов, и трудных вопросов, достаточно и будет еще достаточно. Просто необходимо сделать очень простую штуку – необходимо создать группу. Эта группа должна быть или в Пушкинском доме, или в ИМЛИ, но в ИМЛИ трудно, потому что они совсем «шолоханутые», где-то еще, не знаю, и расписать два словаря. Вот это первое, что нужно сделать, – ввести в электронный вид.

Михаил Соколов: Нужен новый исследовательский проект. Как поэт вы на эту историю как-то откликнулись словом писателя?

Андрей Чернов: У меня есть одно стихотворение про Крюкова и про другого моего любимого автора, наверное, самого любимого в ХХ веке – Наталью Крандиевскую-Толстую. И вот такой стишок, в котором я… Сейчас все будет понятно:

А когда пойдёт игра недетская,
выручит небесная опека –
Федя Крюков, Туся Крандиевская,
дети девятнадцатого века.

Всякий раз, как муторным наветом
заклубится мрак тысячелицый,
объявляются перед рассветом
отрок – об руку с отроковицей.

Через три согбенных поколения
по-провинциальному неловки –
два отвергнутых эпохой гения
та с Гранатного, а тот из Глазуновки.

Не сказав словечка – надоумили.
Ну, пора. Ступай своей тропою.
– Дети, вы ж в Двадцатом веке умерли! –
Смотрят молча, мол, Господь с тобою.

Михаил Соколов: Спасибо!

Автор «Тихого Дона» – не Шолохов?

«Партнер» №8 (215) 2015г.

Страсти по «Тихому Дону»

Грета Ионкис (Кёльн)

Проводя смотр «войск русской литературы» первой трети минувшего века, что обнаруживаем на флангах тяжелой артиллерии, то бишь эпоса? Прозу нобелиата Бунина, «Петербург» Белого, эпопею Горького «Жизнь Клима Самгина», «Белую гвардию» Булгакова, трилогию Толстого «Хождение по мукам» и, конечно же, «Тихий Дон». Авторство названных писателей не вызывает сомнений, а вот по поводу «Тихого Дона» споры не утихают с момента появления. Загадка «Тихого Дона» сродни тайне Шекспира. Первые слухи о плагиате появились в 1928 году сразу после публикации в журнале «Октябрь» первых двух книг грандиозного романа.

Истоки сомнений

Мнение о том, что под именем Шолохова была издана чужая рукопись, возникло не на пустом месте. Смущала крайняя молодость автора. Первые две книги были посвящены событиям Первой мировой войны и гражданской войне на Дону. К началу Мировой Шолохову было 9 лет, а к концу гражданской – 14, т.е. знания реалий того времени у него не было и быть не могло. Тем более он ничего не мог знать о Белом движении и о его верхах. Это роман о донском казачестве, поражающий редкой этнографической точностью и знанием колорита довоенной казачьей среды, а Шолохов – не-казак по крови и воспитанию. Создание такого романа требует не только жизненного опыта, но и определенного уровня образованности. Судя по всему, за спиной у автора было начальное образование, от силы – незаконченное среднее. Проверка данных об учебе, указанных им в автобиографиях и повторяющихся во многих публикациях, выявила их фальсификацию. Даже год его рождения неясен: 1905-й или 1903-й? Не имея возможности опереться на личные наблюдения и изучать исторические работы (да их в ту пору почти и не было), как мог двадцатидвухлетний автор за полтора года собрать и осмыслить материал и написать 500 страниц такой глубокой и психологически правдивой книги, в которой из тысячи героев более 350 были реальными лицами? Вещь беспрецедентная и нереальная.

Что имел в активе начинающий писатель Шолохов? Активист отряда по продразверстке и сборщик налогов со станичников, московский чернорабочий, счетовод в домоуправлении на Красной Пресне… Наконец, пробольшевистски настроенный юнец (первый московский покровитель –сотрудник ГПУ Л.Мирумов), а в дальнейшем коммунист (вступил в партию в 1932-м) просто не мог написать белогвардейский по духу роман. Правда, при последующих многочисленных переизданиях роман нещадно кромсался, подчищался, менял политическую направленность в соответствии с требованиями времени, в издании 1950 года появилась даже вставка «Народные ходоки у Сталина», но это только усугубляло противоречия и несостыковки в тексте. Итак, над новоиспеченным автором стали сгущаться тучи.

Долой сомнения!

Слухи о том, что рукопись романа принадлежала безвестному белому офицеру, расстрелянному большевиками, а Шолохов ее присвоил при невыясненных обстоятельствах, редактор «Октября» А. Серафимович назвал «подлой клеветой» и объяснил завистью к «юному гению». «Завистников» оказалось немало. Среди первых – Д.С.Лихачёв, признавшийся, что сразу не поверил в авторство Шолохова.

В связи с жалобами Шолохова по поручению Сталина под эгидой М.И.Ульяновой при участии А.Серафимовича была организована комиссия РАПП (Российской ассоциации пролетарских писателей). Она отвергла обвинения против Шолохова как «злостную клевету» и предупредила: «Разносчики сомнений – враги пролетарской диктатуры». Усомнившиеся в авторстве могли схлопотать 58-ю статью. Однако Алексей Толстой, увильнувший от участия в работе комиссии, на вопросы домашних, так кто же написал роман, не таясь, заявил: – «Ну уж, конечно, не Мишка!»

Что касается взятого под надежное крыло Шолохова, то он опубликовал третью книгу «Тихого Дона» (1929-32) и первую книгу «Поднятой целины» (1932). А «клеветническим слухам» ходу не давали.

Версия 1-я: автор «Тихого Дона» – Фёдор Крюков

И всё же после выхода 4-й книги «Тихого Дона» (1937-38) в Ростовский обком партии и местную газету стали поступать письма от казаков, утверждавших, что автор «Тихого Дона» вовсе не Шолохов, а известный донской писатель Фёдор Дмитриевич Крюков. Сын станичного урядника из казаков области Войска Донского и донской дворянки, он окончил после церковно-приходского училища старейшую на Дону Усть-Медведицкую гимназию, где учился с сыном помещицы Александром Поповым (будущим писателем Серафимовичем) и с сыном станичного атамана Петром Громославским (будущим тестем Шолохова). Выпускник филологического факультета Петербургского университета, по мировоззрению народник, он начал печататься в «Северном вестнике», «Историческом вестнике» уже в 1892 году. Крюков стал статским советником, был депутатом Первой Государственной думы, заведовал отделом литературы и искусства в «Русском богатстве» под началом Короленко и очень много писал, всё больше о казачестве. Его литературное наследие (свыше 350 публикаций за 30 лет) рассеяно по периодическим изданиям. Его называли «бытописателем земли Донской», «певцом тихого Дона», «Гомером донского казачества». Известно, что начиная с 1912 года он писал большой роман. В годы германской войны Крюков часто бывал на фронте с санитарным отрядом и вел дневник. В марте 1917-го он был избран в совет Союза казачьих войск, но вскоре из Петрограда уехал на родину. Зимой-весной 1918-го по глухому и благодатному краю прокатился девятый вал большевистского насилия. Вольное казачество ответило на продразверстку, грабежи продотрядов и массовые расстрелы ЧОНовцев восстанием. Крюков примкнул к Белому движению и стал его идеологом. Статьи его печатались в журнале Виктора Ставского «Донская волна» в Ростове-на-Дону.

В Белой армии вместе с Крюковым воевал его соученик по гимназии, атаман станицы Букановской Пётр Громославский, ловкий и неуловимый делец. Он был литературным сотрудником «Донских ведомостей», выходивших во время гражданской войны в Новочеркасске под редакцией Крюкова. Громославский, опасавшийся разоблачений Крюкова (тот владел доказательными документами его злоупотреблений властью атамана), находился неотлучно рядом с ним при отступлении Деникинской армии к Новороссийску. Когда Крюков заболел сыпным тифом и умер, Громославский хоронил его вместе со священником Шкуратовым и его сыном, которому предстояло пройти кругами ГУЛАГа. При этом кованый сундучок (по другой версии полевые сумки) Крюкова с рукописями исчез. Судя по дальнейшим событиям, им завладел Громославский. Как человек пишущий он смог оценить доставшееся ему сокровище. Оценили рукописи его четыре дочери, окончившие гимназию и ставшие учителями словесности, и сын, выпускник филфака Петроградского университета.

Когда 19-летний Шолохов посватался к Лидии Громославской, отец сказал: «Возьмешь старшую Марию, а я сделаю из тебя человека». Вместе с дочерью-перестаркой он вручил зятю рукопись Крюкова и посоветовал ехать в Москву налаживать нужные контакты.

Версия 2-я: автор романа – Александр Серафимович

Мощное покровительство маститого пролетарского писателя, автора «Железного потока», безвестному станичнику вызвало интерес и нуждалось в объяснении. Биография Серафимовича давала простор для толкований. Мать Шолохова в девичестве служила в поместье вдовы есаула Войска Донского Раисы Александровны Поповой, матери Серафимовича. Молва называла Михаила незаконнорожденным сыном Александра Попова, который превратил свое отчество Серафимович в литературный псевдоним. Чтобы покрыть грех, Попова насильно выдала беременную Анастасию за сына станичного атамана Кузнецова. Через несколько лет Анастасия ушла к «иногородцу» Александру Шолохову, выходцу из Рязанской губернии, который смог жениться на ней и усыновить ребенка лишь после смерти Кузнецова в 1912 году. Доказывать кровное родство Лысогора (прозвище Серафимовича) и подопечного бессмысленно, связало их нечто иное. Не забудем, что Серафимович учился в гимназии вместе с Петром Громославским, долгие годы жил в станице Усть-Медведицкой и встреча писателя в Москве с зятем Петра вряд ли была случайной.

За тремя газетными фельетонами последовали рассказы под именем Шолохова. Их публикация в сборниках «Донские рассказы» (1925) и «Лазоревая степь» (1926) состоялась, скорее всего, не без помощи, а быть может, и не без редакционной правки Серафимовича. Но когда полуграмотный парень выложил перед ним огромную рукопись, Серафимович обомлел. Он не мог не узнать руку Фёдора Крюкова, с которым поддерживал отношения, переписывался и кому откровенно завидовал. Он понял, что перед ним роман редкой художественной силы, но издать его под именем настоящего автора и, тем более, под своим собственным невозможно, даже если рукопись пройдет вивисекцию. Что делать? Не угасший казачий дух требовал дать ход этой великой книге о донском казачестве, с которым советская власть расправилась беспощадно. Спасти положение мог автор с безупречной биографией, что называется «от сохи». Это вписывалось в идеологию РАПП и отвечало требованиям и чаяниям партийного руководства. Шолохов идеально подходил на роль молодого «гения» из числа кухаркиных детей, которые уже управляли государством. Если Серафимович и правил рукопись, то не кардинально. Кромсал ее, видимо, Громославский «со товарищи», а переписывали рукопись Михаил и Мария Шолоховы в 1929 году, чтобы представить комиссии. И всё же антисоветское начало вылезало изо всех щелей, но Серафимович продвигал роман. Его прочел Сталин, дал добро, и колесо завертелось…

Увенчание плагиатора Нобелевской премией

Тайны мадридского двора блекнут рядом с кремлевскими. После скандала 1958-го в связи с присуждением Нобелевской премии Борису Пастернаку, что привело к преждевременной смерти поэта, все силы идеологического фронта были брошены на то, чтобы заполучить престижную премию для «гения от сохи», твердо стоящего «на службе революции». Тем более что фильм С.Герасимова по роману «Тихий Дон», выпущенный на экран в 1957-58 гг., в разы увеличил популярность Шолохова. Миллионный тираж романа смели с прилавков за один день. Отодвинуть поэта Анну Ахматову как претендентку – это было раз плюнуть, тем более что сам Жан-Поль Сартр («мерзейший Сартр», по определению Лидии Чуковской) всячески продвигал кандидатуру Шолохова. И хотя его авторство «Тихого Дона» и тогда в Европе было под сомнением, Шолохов в 1965 году нобелевку получил.

В свое время, читая студентам гениальный «Пьяный корабль» Артюра Рембо, я обращала их внимание на строки: «Слишком долго я плавал! Как юность горька мне, / Как луна беспощадна, как солнце черно!» – и просила назвать литературного героя, который тоже увидел над собой черное солнце. Лишь одна назвала Мелехова, хоронившего свою Аксинью в донской степи. Это искусство слова высокой пробы, подвластное немногим. И уж во всяком случае не Шолохову, который сам себя уже не раз разоблачал, когда ему предоставляли слово, ибо отсутствие интеллекта сразу бросалось в глаза. Погутарить, особенно после возлияний, станичник из Вешенской мог, но словом не владел – ни устным, ни письменным. Академик М.П.Алексеев, филолог-профессионал, не раз слышавший речи Шолохова с высоких трибун, уверенно заявил: «Ничего Шолохов не мог написать. Ни-че-го!»

Но сейчас вспомнились другие строки Рембо: «Ну, а если Европа, то пусть она будет,/ Как озябшая лужа, грязна и мелка…» Понимаю, что не Европа, но решение Нобелевского комитета было грязным и мелким, как и последующие присуждения Премий мира Арафату, Рабину, Пересу и тому же Обаме. Мародер Шолохов возглавляет эту компанию.

На путях демифологизации

Споры об авторстве «Тихого Дона» с новой силой вспыхнули на Западе в 70-е годы ХХ века, а в России – после перестройки. В 1974 году в Париже в издательстве «Имка-Пресс» анонимно вышла незавершённая книга И.Н. Медведевой-Томашевской «Стремя «Тихого Дона»» (Загадка романа)». Предисловие к ней написал А.Солженицын. Исследовательница при анализе текста убедительно продемонстрировала разнобой двух несогласующихся стилей, нестыковки, прямые подтасовки и искажения, лакуны, показала, как изначальный замысел перекрывался чужеродными постройками. Опубликованный «Тихий Дон» утопал в несметных переделках, и Медведева-Томашевская писала, что «соавтор» (она ни разу не называла имени Шолохова) не просто украл чужое, но испортил, изрезал, выбросил куски. Она и Солженицын были уверены, что первоначальный текст принадлежал Фёдору Крюкову.

Версию об авторстве Крюкова поначалу поддержал историк Рой Медведев в книге «Загадки творческой биографии Михаила Шолохова», которая вышла в 1975 году в Париже в переводе на французский под названием «Куда течет «Тихий Дон»?» Она была написана более основательно, чем книга Медведевой-Томашевской: исследовались исторический фон, личности Шолохова и Крюкова, прослеживалось несоответствие художественно-философского уровня «Тихого Дона» и последующих сочинений Шолохова. Книга убеждала.

В 1990 году в журнале «Даугава» появился сенсационный материал никому неизвестного Зеева Бар-Селы (Владимира Назарова, русского лингвиста 43-х лет, проживающего в Иерусалиме) и его жены, блестящего филолога-эссеиста Майи Каганской «Тихий Дон» против Шолохова. Текстология преступления». Вначале он был опубликован в израильском журнале «22». «Даугава» – журнал не очень читаемый. Пробный шар не стал взорвавшейся бомбой. Но уже в 1991 году доцент Ростовского университета М.Т. Мезенцев выпускает книгу «Молодой Шолохов», где уделяет много места «литературной мафии Громославского», а следом другую – «Судьба романов. К дискуссии по проблеме авторства «Тихого Дона», проливающую свет на многие тайны «творчества» Шолохова. Процесс демифологизации начался.

Конечно, армия «шолоховедов», намертво присосавшаяся к официальной кормушке, многие годы при поддержке Кремля держит круговую оборону, но несокрушимые стены начинают рушиться. В 2000 году в Ростове профессор истории А.В. Венков издает книгу «Тихий Дон»: источниковая база и проблема авторства». А в 2001 году в Москве выходит объемистый, в 500 страниц том А.Г. Макарова и С.Э. Макаровой «Цветок-Татарник. В поисках автора «Тихого Дона»: от М.Шолохова к Ф.Крюкову». Татарник – это чертополох. У Толстого в «Хаджи Мурате» этот колючий цветок предстает как образ стойкости и непокорности. И Фёдор Крюков, как бы продолжая традицию, в 1919 году записал: «Необоримым Цветком-Татарником мыслю я и родное своё Казачество, не приникшее к пыли и праху придорожному, в безжизненном просторе распятой родины». И хутор, где живут и погибают герои «Тихого Дона», автор (исследователи однозначно считают им Крюкова) не случайно назван Татарским.

В 2005 году в Москве к читателю прорывается фундаментальная монография Бар-Селлы «Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов», плод 20-летней работы исследователя, изданный РГГУ. Используя метод микротекстологии, автор провел атрибуцию всех произведений Шолохова. Он выдвинул третью версию авторства «Тихого Дона», назвав имя Вениамина Алексеевича Краснушкина, выпускника МГУ, публиковавшегося с 1908 года под именем Виктора Ставского. Редактор белогвардейской «Донской волны», он был захвачен в Ростове в 1920 году и расстрелян, а рукопись его романа попала в ВЧК. Рукописи, оказавшиеся в этой организации, горят синим пламенем, но ведь самое интересное, что и рукопись, представленная Шолоховым в комиссию РАПП в 1929 г., тоже долгие годы считалась пропавшей. Сам Шолохов уверял, что она сгорела во время бомбежки, «запамятовав», что отдал ее на хранение другу Кудашеву, у вдовы которого журналист Л.Колодный и отыскал ее, о чем рассказал в книге «Как я нашел «Тихий Дон». Хроника поиска» (М., 2000). О находке он объявил в 1990 году, но приобретена рукопись была 9 лет спустя. Тогда и стала возможна текстологическая работа, которая подтвердила, что это не оригинал, а не очень грамотный список с оригинала.

По мнению Бар-Селлы, «Шолохов» – это золотой брэнд советской литературы, проект ЦК и ВЧК, доказательство способности нового мира родить писателя-классика из низов, живая иллюстрация к девизу партийного гимна: «Кто был ничем, тот станет всем!» «Кто бы ни был автор «Тихого Дона», – пишет Бар-Селла, – он был, несомненно, писатель. А Шолохов писателем-то и не был».

Критик Владимир Бондаренко, сподвижник Проханова, записной патриот России, следуя усвоенному девизу «Тот, кто сегодня поет не с нами, тот против нас», заявил недвусмысленно: «Кто против Шолохова – тот против России». В список врагов помимо вышеназванных попадают Анна Ахматова, Лидия Чуковская, Бенедикт Сарнов, Илья Эренбург. Не последние люди. Возможно, Бондаренко и компания уймутся, если скажу, что в авторство Шолохова, похоже, не верил и столь любезный им Сталин.

Израильский литературовед Зеев Бар-Селла о том, кто на самом деле написал «Тихий Дон»: История: Библиотека: Lenta.ru

В 1965 году Михаил Шолохов получил Нобелевскую премию за роман «Тихий Дон» с формулировкой «за художественную силу и цельность эпоса о донском казачестве в переломное для России время», несмотря на то, что разговоры о плагиате и использовании им чужой рукописи начались сразу же после публикации первой части произведения. Сегодня среди претендентов на авторство великого романа называют Федора Крюкова, Сергея Голоушева, Виктора Севского, группу анонимных авторов, работавших вместо Шолохова и, конечно, самого нобелевского лауреата. Это интервью мы включили в число лучших публикаций 2015 года. Другие лучшие материалы можно посмотреть пройдя по этой ссылке.

«Лента.ру» поговорила с израильским литературоведом, автором книги «Литературный котлован: проект «писатель Шолохов»» Зеевом Бар-Селлой (до эмиграции в Израиль — Владимир Назаров) и узнала, почему он уверен, что автором «Тихого Дона» может быть кто угодно, только не Шолохов.

«Лента.ру»: Как получилось, что вы заинтересовались проблемой авторства «Тихого Дона»?

Зеев Бар-Селла: В новейшей русской литературе просто нет более сложной проблемы. Здесь возникает и еще один вопрос: можно ли, не имея обычных инструментов, то есть рукописи подлинного автора, по самому тексту выяснить, принадлежит ли он титульному автору. Оказалось — можно. Я начал работу в 1982 году, в течение двух недель я вышел на подлинного автора, действовал методом исключения, выделив несколько параметров. Он должен был родиться или долго жить на Дону, он должен был быть свидетелем Первой мировой войны, Гражданской войны, он должен был находиться в белом лагере, и это не мог быть его первый роман: он явно написал что-то еще, а еще он был большим поклонником Тургенева и Бунина. Ведь каждый раз, когда в романе упоминается Тургенев, рядом же упоминается и Бунин. Еще этот человек должен был принадлежать к поколению акмеистов, при этом сам он не был акмеистом. «Тихий Дон» — это уже постсимволистская литература, уже реакция. Для автора «Тихого Дона» «Петербург» Андрея Белого — это вчерашний день.

Вы с самого начала исключили Шолохова как автора романа?

Я обнаружил, что в «Тихом Доне» об одном и том же событии рассказывается дважды. Причем первый раз рассказывается литературно, а через 30 страниц вы читаете то же самое, но в наброске. Многие слова совпадают, если их положить рядом, то есть одно является вариантом другого. В романе это разнесено, например: 10-я глава и 12-я, а между ними вклинивается дневник студента. Таких вещей встречается очень много, часто в пределах одного абзаца. Очевидно, что автор такого сделать не мог. Такое происходит, когда кто-то другой берет рукопись и без автора пытается воссоздать авторский замысел, которого он не знает. Приведу пример: некто Бунчук входит в торговое местечко, лежавшее в прифронтовой полосе, «чутко вслушиваясь, обходя освещенные улицы, пробираясь по безлюдным проулкам. При входе в местечко он едва не наткнулся на патруль и теперь шел с волчьей торопкостью, прижимаясь к заборам». Следующая фраза: «В местечке находилась база корпуса, стояли какие-то части, была опасность нарваться на патруль» и т.д. Удача в том, что компоновали текст романа не очень опытные в этом деле люди. Потому мне удалось найти массу идиотических перекличек внутри текста, что исключало возможность принадлежности их одному автору, будь он Шолохов или кто-то другой. Это кто-то делает вместо него.

Обложка одного из ранних изданий Тихого Дона, 1929 год

Фото: РИА Новости

Вы больше 20 лет занимаетесь Шолоховым и проблемой авторства «Тихого Дона», но до вас уже были исследователи этой проблемы, вы с их версиями знакомы? В чем отличие вашей точки зрения?

Да, конечно знаком. Их было очень мало. Была книжка историка Роя Медведева «Загадки творческой биографии Михаила Шолохова». Очень слабая. И еще более слабая книжка Д. «Стремя «Тихого Дона»: загадки романа». Потом мы выяснили, что это была книга Ирины Медведевой-Томашевской. Обе книжки очень слабые филологически. Я решил этой проблемой заняться и, честно сказать, думал ограничиться одной-двумя статьями. Мне не виделась моя жизнь под сенью Шолохова. Точно помню, было 8 июня 1982 года, у меня в кармане тогда уже лежала повестка, шла Первая ливанская война, и 10 июля я уже был на фронте…

В каких войсках служили?

В артиллерии, это мне помогло для понимания того, как описывается война: человек, который участвует, например в Ливанской войне, сможет ее описать, но не сможет описать войну, например в Афганистане. Он это сделает с огромным количеством фактических ошибок.

Так вот, я начал искать. Представьте себе Иерусалимскую национальную библиотеку: что там вообще можно найти на эту тему? Ну, есть достаточно большой русский фонд. Начал искать по Дону: есть книга «Экономика Дона до 1861 года», «Общественные движения на Дону в XVII веке». Начал искать на слово «казачий»: есть Толстой, попался энциклопедический казачий справочник-лексикон, он сейчас уже издан в России, а в нем масса биографий. Я стал искать того, кто подходит под мои параметры. Пролистал первый том — ни одного (стоит отметить, что на писателей казачий Дон не был богат). Смотрю второй том, на 81-й странице Вениамин Краснушкин, псевдоним — Виктор Севский, родился около 1890 года, является пионером донской художественной очеркистики, расстрелян большевиками в 1920 году. И все. Ищу дальше в справочниках уже о нем: особые симпатии к Корнилову, автор первой биографии Корнилова, вышедшей в 1919 году. Испытывает особые симпатии к Тургеневу и Бунину. В 1912 году написал статью о Бунине, которая называлась «Внук Тургенева» и т.д. При столь крошечных, ничтожных данных вдруг такие совпадения!

В Россию я тогда пробраться не мог, а мне нужны были архивы с донскими газетами, где он публиковался, поэтому исследование растянулось на долгие годы. В итоге я собрал собрание сочинений Виктора Севского в шести томах. Совсем недавно, три года назад, выяснилось, что он не был расстрелян в 1920 году. А что стало с ним — неизвестно. Он был арестован в апреле 1920 года, а затем передан в особый отдел Кавказского фронта и этапирован в Москву. Причем были интересные требования к его этапированию: от Дона ЧК требовали отправить его в Москву, но таким образом, чтобы не было видно, что едет он под охраной. В Москве он пропадает. Здесь у меня в исследовании был небольшой зазор между началом карьеры Шолохова и гибелью Краснушкина. Видимо, зазор был не так велик…

Затем я начал писать книгу «Литературный котлован», в которой я исследовал все, что нам известно о творчестве Шолохова, кроме «Тихого Дона», в первую очередь «Донские рассказы». Я определил, что «Донские рассказы» — это смесь из «Тихого Дона», причем из кусков, которые в роман не вошли и совершенно бездарного фабульного слоя. Мне даже удалось установить, что автор одного рассказа сборника не знал, что написано в другом рассказе.

Вениамин Краснушкин, 1909 год

Они перекликаются между собой.

Да, но автор этого не знал. Эти рассказы писались разными людьми. В сборнике даже есть рассказ, в котором описывается охота на медведя в глухих костромских лесах, а Шолохов там отродясь не был. Если вы не видели сами, вы не сможете со всей достоверностью описать охоту чукчей на оленей да и вряд ли возьметесь это делать.

Я думаю, что на самом деле Шолохов не виноват, его назначили автором. Обычно, когда предлагается кандидатура того или иного подлинного автора «Тихого Дона», следуют доказательства, почему это он и анализ сопоставлений. С Шолоховым ситуация прямо противоположная: нет ни одного аргумента в пользу его авторства, кроме такого — он утверждал, что он автор.

А как же рукопись?

Года через два после публикации первой книги я планировал выпустить вторую, про «Тихий Дон», но тут, наконец-то, появилась рукопись — 882 страницы. Мне потребовалось время, чтобы ее изучить. Выяснилось, что рукопись подложная.

Почему вы так решили?

Она делится на две группы: беловики и черновики. Что такое беловик? Это текст, с которого печатается книга. В напечатанной версии книги «Тихий Дон» есть такие ошибки, которые могли быть только в рукописи, а в беловике этих ошибок нет. Дело в том, что Шолохову нужно было представить рукопись на экспертизу.

Как он сам об этом писал в письме к жене: распространился слух среди иностранных журналистов в Москве, будто доказано, что он плагиатор. При этом среди читателей романа много людей, которые были участниками описываемых событий. Тогда же появляется решение коммунистической фракции Российской ассоциации пролетарских писателей (РАПП), в котором утверждается, что роман есть не что иное, как воспоминание белогвардейца. Они понимали: либо не мог Шолохов этого написать, либо он что-то смухлевал с возрастом и был у белых. Но он не был беляком. В 1929 году по указанию Сталина было поручено разобраться в этом вопросе. РАПП организовала особую комиссию под председательством Серафимовича. После этого в конце марта 1929 года было опубликовано письмо пяти членов РАПП, в котором они утверждали, что знают Шолохова давно, видели рукопись, а обвинения, выдвинутые против Шолохова, отвергнуты ими как «злостная клевета».

На самой рукописи я обнаружил следы экспертизы. Например, подчеркнуто слово «мейтенант». Писавший просто не знал, что это такое и т.д. Чудовищные совершенно ошибки. Что любопытно: иногда то ни запятых, ни кавычек, то абсолютно грамотный текст. Переписывалось в дикой спешке, так как нужно было представить комиссии.

Факсимильное издание рукописи романа Михаила Шолохова «Тихий Дон»

Фото: Юрий Машков / ТАСС

В черновике можно действительно обнаружить лишь следы подлинной рукописи черновика. В черновике мы видим совершенно детскую работу переписчика, то есть от черновика к чистовику у Шолохова меняются только имена (главного героя звали Абрам, потом стали звать Гришка Мелехов и так далее). А самое потрясающее то, что текст романа говорит о человеке, который его писал: это человек начитанный, образованный, который жил в сознательном возрасте до революции и которому не 9 лет исполнилось на момент Первой мировой войны и не 14, когда кончилась Гражданская война. То есть подлинный автор «Тихого Дона» во всех этих событиях участвовал.

Вы пришли к выводу, что автор «Тихого Дона» — писатель Вениамин Краснушкин. Почему именно он, а не писатель Федор Крюков, как предполагали Александр Солженицын и Ирина Медведева-Томашевская?

Литературное произведение не существует в вакууме, оно тысячью нитей связано с окружающей действительностью и литературой. Для нас сейчас Леонид Андреев уже не фигура, а для автора «Тихого Дона» он был очень и очень замечательным автором. Мы знаем слабости Андреева и то, что великим ему уже не быть, а автор «Тихого Дона» этого еще не знал.

Есть у автора переклички с Серафимовичем, с его ранними рассказами, даже с Федором Крюковым. Они предлагали Крюкова в авторы «Тихого Дона» на основании только одного рассказа «Зыбь». Это рассказ 1910 года. И если бы у нас был только этот рассказ Крюкова, я бы тоже подумал, что он написал «Дон», но дело в том, что Крюков продолжал писать и издавать другие рассказы и к стилистике, использованной при написании рассказа «Зыбь», никогда больше не обращался. А на автора «Тихого Дона» она оказала огромное влияние. И получилось, как говорил Лев Толстой: «Талант находит, гений крадет».

Затем масса реминисценций: Пушкин, Лермонтов, Гоголь. Но их и малограмотный знает, есть и другие: Арцыбашев, Мережковский, Белый, Голенищев-Кутузов, из иностранных — Ибсен. Есть в романе герой Штокман, большевик. Это пьеса Ибсена «Враг народа», которая в российском прокате называлась «Доктор Штокман». Эта пьеса не сама по себе вошла в Россию, а через фельетон Леонида Андреева в 1901 году. Фельетон вошел в дореволюционный восьмитомник Андреева. То, что автор симпатизирует белогвардейцам, это очевидно. Он превосходно знает весь бытовой уклад казачества.

Шолохов тоже мог его знать.

Нет. Он же иногородний. Его отец торговец, они были пришлыми элементами. Даже не умели скакать на лошади. С Шолоховым такая ситуация: с чем мы ни столкнемся в его биографии, то попадем на ложь.

Например?

Возьмем образование. Первый год он болел, поэтому к ним ходил учитель и за 8 месяцев они одолели курс первого класса, второй класс он учился в станичном училище. О таком образовании нарком Ежов писал в своих анкетах: незаконченное низшее. Затем известно по его рассказам, что он учился в московской казенной гимназии №9 имени Г. Шелапутина в Москве, есть фотография, где он в гимназической форме в московском дворе. Затем был переведен в Богучарскую мужскую гимназию, а затем в гимназию в станицу Вёшенская. Действительно, в 1919 году в Вёшенской была открыта гимназия при атамане Краснове, которая просуществовала один учебный год. Документов Богучарской гимназии нет, я разыскивал, они погибли во время войны, документов Вёшенской гимназии тоже нет — пропали, но документы Шелапутинской гимназии есть и доступны в Историческом архиве города Москвы. Все там есть, кроме одного — Шолохова. Выходит, что, не учась в Москве, он не мог продолжить образование в Богучаре и в Вёшенской. То есть Шолохов человек абсолютно необразованный, что и видно по его быту, высказываниям.

Станица Вёшенская, описанная в романе «Тихий Дон». Школа, в которой учился Шолохов

Фото: Иван Денисенко / РИА Новости

Но он же человек из богатой семьи, сохранились его детские фотографии в красивой одежде среди роскошной мебели…

Ну и что? Все его называли шалопаем. Он про себя много всего рассказывал, например, что он работал на продразверстке, «комиссарил», отрядом командовал в 70 сабель… Когда? В 15 лет он «комиссарил»? Полный бред. Он понапридумывал о себе много, что он якобы спорил с Махно, спорил с Фоминым… Ага, в 14 лет спорил с Махно… Что у него была за биография, черт его знает. Известно только, как Шолохов очутился в Москве: началось все с того, что его направили на четырехмесячные курсы продинспекторов в Ростов, он их окончил, а в 1922 году его поймали на взятках. Он взимал продналог, размер налога зависел от размера земли, так вот он за взятки эти размеры уменьшал. Его взяли с другими подозреваемыми, их потом отпустили, а его нет. Он получил два года условно.

Где это происходило?

Это было в станице Букановской. Ну вот представьте, что ему делать дальше? Образования нет, никаких навыков тоже нет, сам из бывших, сын торговца… Безвыходная ситуация. Шолохов рванул в Москву. И произошли удивительные вещи. Он зарегистрировался на бирже труда как чернорабочий. Вдруг спустя три месяца на бирже труда его оформляют совслужащим, после чего он поступает делопроизводителем в домоуправление на Красной Пресне, а через месяц переводится на Тверскую, где у него появляется покровитель — Мирумов, он же Леон Мирумян. Замечательный человек, он выбивает Шолохову комнату в доме на Тверской. Сейчас, увы, этого дома уже нет, он был как раз за Колонным залом, в Георгиевском переулке.

Я этой историей заинтересовался. Кто такой этот Мирумян? Оказалось — сотрудник ОГПУ экономического управления. Я нашел сведения, что Мирумян познакомился с Шолоховым еще в Ростове на курсах продинспекторов. Представим ситуацию: вам 16 лет, а к вам на учебу приезжает сотрудник ГПУ из экономического отдела. Что ему от вас, молодого человека 16 лет, подростка, даже не казака, может быть нужно? Да только одно — вербовка. Поэтому Шолохов и рванул в Москву, он поехал к своему куратору.

Это все по косвенным данным или есть прямые доказательства?

Сначала у меня были предположения, но несколько лет назад были опубликованы документы из архива (фотографии, машинописные листки) сотрудника ГПУ Степана Болотова, и там среди прочего есть докладная записка Емельянову, начальнику Азово-Черноморского управления ГПУ о том, как он встречался с Шолоховым в Миллерово и как Шолохов ему рассказал, что он в Москве служил в экономическом отделе ГПУ. Подтвердилось то, что я всего лишь предполагал. Теперь понятно, почему им заинтересовался Емельянов и послал туда Болотова? Представьте себе: вдруг в подведомственную вам епархию приезжает из Москвы чекист, чего он ищет? А черт его знает, нужно же выяснить. Выяснили: писательством занимается, у него романы выходят, парень неглупый, соображает, критически настроен по отношению к казачеству. О литературе, что характерно, они не говорили.

Фотография чекистов Степана Болотова и Михаила Раева (Каминского) в Новороссийске, 1927 год. Раев в то время был помощником начальника Черноморского ОГПУ (расстрелян в 1939 году)

Фото: архивная коллекция Рязанского общества «Мемориал»

Шолохов не любил разговоров о литературе…

Да, это многие отмечали. Как только кто-то пытался с ним о литературе говорить, Шолохов замолкал. Пушкин, Толстой о литературе охотно рассуждали, потому что ею занимались, а Шолохов ничего сказать не мог, потому что он просто ничего не знал. Однажды его спросили: «Вот у вас в романе появляется черное солнце, откуда такой образ?» Напомню, что этот образ имеет свои корни в русской литературе: впервые он появился в очерке у Максимилиана Волошина в 1904 году, затем черное солнце встречается у других авторов и доходит до Мандельштама.

А Шолохов, прежде чем ответить, смотрит вдаль: «Я вот сейчас вспомнил, где это. Это гибель Аксиньи. Я помню, когда я это писал, у меня прямо в глазах потемнело». Ну что же они пристали к нему с такими вопросами, ну откуда ему знать, как попало в роман это солнце? Это же для него была мука-мученическая всю жизнь держать ответ за другого: «Вот у вас образ Лагутина, откуда вы его взяли, я вот нашел в архивах, что был такой». Шолохов замолкает. После паузы: «В то время масса была документов, откуда я его взял, я уже и не помню». Причем забывчивость его начала поражать уже в 1930 году. Он уже тогда не помнил, что и о ком написал в романе.

Такое было возможно только в атмосфере террора, когда швабру можно было объявить великим писателем и все будут молчать. Я разговаривал с людьми, которые были знакомы с Шолоховым, виделись с ним, слушали, как и что он говорит. Они все утверждают, что, по их ощущениям, этот человек ничего написать не мог.

Вы считаете, что он вообще ничего не писал?

Я нашел один текст, который он написал, это очерк «Тракторист Грачев», опубликованный один раз в Вёшенской газете «Большевистский Дон» и не переиздававшийся ни в одном собрании сочинений. Написано чудовищно, просто анекдот. После прочтения любому ясно, что автор двух слов связать не может. Но даже этот очерк был перепиской очерка по правобережью Дона, который за полгода до этого вышел в «Правде» под его фамилией. Он вообще был не способен к писательству.

Но он собирал материал для романа, утверждал, что беседовал с многими очевидцами, например с прототипом главного героя «Тихого Дона» Харлампием Ермаковым.

Насчет прототипа сейчас уже известно, что служилая биография Ермакова мало совпадает с биографией Григория Мелехова: ну был четырежды кавалером Георгиевского креста, так много таких было, например Буденный.

И таких людей, с кем бы беседовал Шолохов, тоже нет. Сохранилось всего одно его письмо Ермакову: «Я хочу узнать у вас подробности относительно восстания Верхне-Донского. Когда будет удобно вас посетить?» Письмо такое, что скорее напоминает приглашение на допрос.

Любопытно, что отдельные события восстания, которые описываются в «Доне» подлинным автором, были известны и Ермакову. А откуда автор мог о них знать? Ведь даже в ростовских и новочеркасских газетах того времени о том, что происходит на Верхнем Дону, не сообщается практически ничего. Выходит, автор «Тихого Дона» знал Харлампия Ермакова, а Ермаков знал автора романа. Так как это знание было никому не нужно, в июне Ермакова расстреливают, а в июле Шолохов приезжает в Москву с рукописью романа. Вот так он с Ермаковым «побеседовал».

Михаил Шолохов и Илья Эренбург, 1938 год

Фото: Д. Фавилович / Фотохроника ТАСС

Вы утверждаете, что «Донские рассказы» — это кусочки из «Тихого Дона», а «Поднятая целина»?

Когда писалась «Поднятая целина», то, что было романом «Тихий Дон», уже было растащено по рассказам и вошло в роман. Четвертая часть «Тихого Дона» — это уже фальшак, то есть попытка пересказать. Ее писали самые разные люди, например Вениамин Каверин. Его я вот почему подозреваю: в 1935 году он написал «Исполнение желаний», это вызвало бешеную критику. В 1937-м он начал публиковать «Два капитана», одновременно с 7-й частью «Тихого Дона». И там, и там есть одинаковые сцены смерти матери. Поставьте их рядом и сравните. Слишком похоже.

«Поднятая целина» — тоже коллективное творчество, много людей приложило к ней руку, например Борис Пильняк. В этом романе есть очень интересный библейский пласт: создается новая земля и т.д. Его, я полагаю, писал Марк Эгарт, который как раз тогда вернулся из Палестины, начитавшись сионистской литературы. А третий незаконченный роман «Они сражались за Родину» — это вообще чудовищная лажа. Однако батальные сцены написаны Платоновым, без них нечего было бы экранизировать. Правда, яркий узнаваемый стиль Платонова сильнейшим образом отредактирован.

Вот пример из романа Шолохова: «выполз из разбитого снарядом окопа капитан Сумсков… Опираясь на левую руку, капитан полз вниз с высоты, следом за своими бойцами; правая рука его, оторванная осколками у самого предплечья, тяжело и страшно волочилась за ним, поддерживаемая мокрым от крови лоскутом гимнастерки; иногда капитан ложился на левое плечо, а потом опять полз. Ни кровинки не было в его известково-белом лице, но он все же двигался вперед и, запрокидывая голову, кричал ребячески тонким, срывающимся голоском: Орелики! Родные мои, вперед!.. Дайте им жизни!»

А вот фрагмент из рассказа Платонова «Одухотворенные люди», написанного до романа: «…комиссар увидел свою левую руку, отсеченную осколком мины почти по плечо. Эта свободная рука лежала теперь отдельно возле его тела. Из предплечья шла темная кровь, сочась сквозь обрывок рукава кителя. Из среза отсеченной руки тоже еще шла кровь помаленьку. Надо было спешить, потому что жизни осталось немного. Комиссар Поликарпов взял свою левую руку за кисть и встал на ноги, в гул и свист огня. Он поднял над головой, как знамя, свою отбитую руку, сочащуюся последней кровью жизни, и воскликнул в яростном порыве своего сердца, погибающего за родивший его народ: Вперед! За Родину, за вас!»

Вы считаете писателя Шолохова проектом спецслужб? Неужели возможно было так все продумать?

Когда начинался проект «писатель Шолохов», никто не думал, что это будет долгоиграющее дело. Тогда это была сиюминутная акция, с одной стороны, для казаков, с другой — нужно было показать эмиграции, что существует настоящая русская советская литература: «им нужен наш красный Лев Толстой».

Если посмотреть историю ГПУ (а сейчас опубликованы многие документы), то мы увидим, что для этой организации 1923-24 годы были очень интересные. Страной тогда фактически никто не руководил, Ленин в отключке, экономика разваливается, партийная верхушка занята грызней за звание наследника Ленина. Есть только одна организация, которая держит все — ГПУ. При этом Дзержинский, глава ГПУ, в это время берет руководство еще и над ВСНХ: все экономические должности в стране отходят чекистам. Они единственные контролируют все процессы в стране, и им есть что терять. Также им приходится решать и культурные задачи.

Михаил Шолохов среди красноармейцев

Фото: Russian Look

В начале 80-х годов было опубликовано исследование «Авторский инвариант русских литературных текстов» советских ученых Валентины и Тимофея Фоменко, в котором они проанализировали полное собрание сочинений Шолохова и пришли к выводу, что с 1-й по 5-ю части и начало 6-й части «Тихого Дона» писал один человек, а конец 6-й части, 7-ю и 8-ю части романа и все остальные произведения этого автора писал совсем другой человек. Вы же утверждаете, что за него работала группа авторов. Насколько убедительным кажется вам исследование Фоменко и почему вы так уверены, что над романом трудились «артелью»?

Я не математик, но знаю, что те или иные попытки математически исследовать авторство заканчивались ничем. Однако удивительным образом их выводы верны. Первый том был написан автором и более менее завершен, второй том тоже, третий был начат, но не завершен. Пришлось приписывать. И да, работали «артелью». Там авторский текст кончается маем 1919 года. А в апреле 1920 года Краснушкина посадили.

А насчет артели был в литературе того времени еще один прецедент: над текстом «Как закалялась сталь» работали семь человек. Из них проболтался только один — Генрих Ленобль. Координатор проекта Анна Караваева не проболталась, Марк Колосов, который приложил больше всего усилий, не проболтался. В отличие от авторов «Как закалялась сталь», никто из тех, кто дописывал роман «Тихий Дон», не проболтался. Еще надо учесть, что они хорошо получали за работу. И когда я говорю «террор», я имею в виду ситуацию, когда все все скрывали и боялись сказать лишнего.

Когда убрали Ягоду, «проект Шолохов» лишился поддержки спецслужб, и дальше Шолохов искал исполнителей самостоятельно. Его и самого хотели посадить в 1937 году, но он сбежал в Москву и пошел на прием к Сталину, который его защитил.

Если Шолохов не был писателем, а был проектом ГПУ, то как объяснить смелую переписку Шолохова со Сталиным, где он критикует жестокость спецслужб на Дону?

Надо понимать, что происходит за этой смелой перепиской. Это коллективизация, она проводится партийными органами, а рядом с ними есть ГПУ-НКВД, они видят, что происходит на самом деле, как растет повстанческое движение, как крестьяне-станичники, колхозники дохнут с голоду. Они должны информировать верхушку о том, что происходит, а все каналы связи блокированы. Тогда они обращаются к Шолохову. Внимательно посмотрите эти письма Шолохова Сталину — это же донесения спецслужб, их просто направляли через Шолохова, и Сталин их действительно получал. Партия рапортовала о победах, а спецслужбы через Шолохова говорили о голоде и смертях.

Нобелевские лауреаты, Стокгольм, декабрь 1965 года. Крайний справа — Михаил Шолохов

Фото: AP

Но все-таки он не побоялся, это говорит о его смелости.

Это не смелость, к нему обратились как к бывшему сотруднику ГПУ, который был обязан своей литературной карьере спецслужбам, он просто не мог им отказать, может быть еще и припугнули: «Не сделаешь, мы ведь тоже молчать не будем». Я уверен, что эти письма его заставили послать. У него есть и другие замечательные письма Сталину с большой человеческой заботой: «Колхозники часто воруют зерно из сеялок, нужно сверху сеялки наварить пруты, чтобы зерно нельзя было достать». Представляете, до какой степени голодали люди, что сырое зерно из сеялки воровали! Вот такая глыба Шолохов, больше ему не о чем было думать, он думал о сеялках.

На чем остановилась ваша работа в поисках автора «Тихого Дона»?

Сейчас я пытаюсь получить доступ к личному делу Краснушкина в Центральном архиве ФСБ.

Вы предполагаете, что авторская рукопись «Тихого Дона» была уничтожена после издания книги под фамилией Шолохова. При этом вы же утверждаете, что некоторые куски, вырезанные из первоначальной версии романа, появляются в «Поднятой целине» и поздних рассказах Шолохова. Может быть, рукопись все-таки сохранилась?

Я думаю, рукопись в конце концов оказалась в руках Шолохова и он ее уничтожил. Может быть, мы найдем какие-то машинописи…

Для вас исследование Шолохова — это разгадка ребуса или вы хотели добиться справедливости?

Когда ты видишь, что ничтожество извело талантливого писателя, становится обидно. Это аморально, мерзко. Для меня это был еще и научный эксперимент, а наука — это поиск истины и больше ничего.

Вся эта история с «Тихим Доном» была возможна только из-за чрезмерного вмешательства государства в частную жизнь. Когда не нужен был писатель — исчезал писатель, нужен был свой писатель — его создавали. Шолохов попал на эту роль случайно: ГПУ нужен был человек хоть как-то подходящий, хоть иногородний, только бы с Дона. Повторюсь: это не было рассчитано на много лет. Если бы Шолохов умер в 30-м году, мы до сих пор гадали бы, кто он был такой, был ли он белым офицером, подделывал ли документы? На его несчастье, он оказался долгожителем. Судьба Шолохова, конечно, несчастная, жил чужой жизнью, пил не в себя, а что еще ему оставалось?

Солженицын ставит под сомнение авторство классического романа А. Шолохов, лауреат Нобелевской премии

«С самого появления« Тихого Дона »в 1928 году он вызвал ряд загадок, которые не разгаданы до сих пор», — сказал г-н Солженицын.

Он указал на реалистичность сцен романа времен Первой мировой войны, которая закончилась, когда г-ну Шолохову исполнилось 14 лет, и на художественное мастерство романа, которое обычно достигается только после многих лет написания.Он был выпущен, как отметил г-н Солженицын, с поразительной скоростью — начался в 1926 году, был представлен издателю в 1927 году, первый том был опубликован в 1928 году, второй том был готов в течение года, а третий — менее чем через год.

С тех пор, сказал г-н Солженицын, г-н Шолохов не достиг таких высот искусства или такой скорости производства.

«Слишком много чудес», — сказал г-н Солженицын.

Что касается возможности того, что г-н Крюков был автором, г-н Солженицын сказал, что г-н Крюков был автором сообщения.Крюков считался лучшим из казачьих литературных талантов во время Первой мировой войны, что он, как известно, писал казацкую эпопею в момент своей смерти, и что его рукопись необъяснимо исчезла. Он также сказал, что все рукописи г-на Шолохова, как предполагалось, исчезли во время Второй мировой войны, и поэтому нет никакого способа установить подлинную рукопись романа.

Четвертый и последний том «Тихого Дона» г-на Шолохова не был опубликован до 1940 года, хотя автор, по-видимому, завершил его несколькими годами ранее.Никакого четкого объяснения не было дано более чем десятилетней задержке между третьим и четвертым томами.

С тех пор г-н Шолохов часто редактировал роман, особенно в издании, опубликованном в 1953 году, которое многие критики сочли боудлеризацией для удовлетворения советских цензоров.

Перед тем, как закончить «Тихий Дон», г-н Шолохов начал вторую эпопею о советском движении коллективизации «Поднятая целина». Первый том появился в 1932 году. Критики сочли его намного слабее, чем «Тихий Дон.

Испытание на авторство в пользу Шолохова

Заявление Михаила Шолохова о написании эпического романа «Тихий Дон», за который он получил Нобелевскую премию по литературе, было убедительно поддержано группой скандинавских ученых, которые проанализировал книгу с помощью компьютера.

Авторство Шолоховым того, что считается одним из ведущих произведений русской прозы, было предметом слухов здесь и за рубежом с момента выхода первой части книги в 1928 году, когда ему было всего 23 года.Предположение о том, что большая часть рукописи была плагиатом, наконец, всплыло в отдельных книгах, опубликованных два года назад анонимным советским критиком по имени «Д» и Роем Медведевым, диссидентским советским историком.

В обеих книгах говорилось, что вероятным «соавтором» «Тихого Дона», как его называют по-русски, был Федор Крюков, талантливый казачий писатель с ярким прошлым, который умер в 1920 году от тифа после борьбы с большевиками в России. гражданская война. Они утверждали, что Шолохов взял незаконченную рукопись Крюкова и адаптировал ее для публикации.

В исследовании Медведева, гораздо более тщательном и тщательном из этих двух, говорится, что Шолохов выполнил важную функцию, завершив работу, но что его не следует чествовать за гения, который, вероятно, принадлежал Крюкову. Историк отметил, что несколько лет назад компьютер использовался, чтобы окончательно установить, что классические произведения «Илиада» и «Одиссея» были написаны Гомером. Он призвал провести аналогичный тест с «Довольным Доном».

Команда из четырех ученых — двух шведов и двух норвежцев — с помощью компьютера CDC 3300 сделала именно это и сообщила о своих выводах в журнале Scando-Slavica, опубликованном в Копенгагене.На основе анализа работы, которая, несомненно, принадлежит Шолохову, обширных образцов сочинения Крюкова и текста самого «Тихого Дона», официальный представитель команды Гейр Кьецаа пришел к выводу:

«Нет никаких оснований сомневаться в том, что Крюков работал на предприятии. подробный отчет о драматических событиях, которые происходили на его глазах и в ходе которых его собственный казачий народ претерпел такие лишения. Я даже не готов сомневаться в том, что более или менее подробные записи, предназначенные для использования в произведении подобного рода, могли иметь попадают в распоряжение Шолохова как часть содержательного материала, который он использовал для своего эпоса.

«Однако язык, кажется, показывает, что Шолохов написал свою собственную работу, и в этом случае обвинение в плагиате не имеет юридической силы».

Не являясь прямым опровержением аргументов Д. Медведева, исследование, по сути, возвращает ситуацию к тому, что было раньше: Шолохов написал шедевр, произведение, намного лучше, чем все, что он мог сделать впоследствии, опираясь на множество местных источников для графического изображения событий, что некоторое время назад признал и сам писатель.Шолохов, которому этой весной исполнится 72 года, и у него слабое здоровье, никогда прямо не комментировал нападения на него.

При оценке стилей скандинавское исследование показывает, что использование слов Шолоховым очень похоже на «Тихий Дон», в то время как Крюков значительно отличается. 15 наиболее распространенных частей речевых сочетаний встречаются в 49,4% предложений у Шолохова и 49,6% в «Тихом Доне». Для Крюкова этот показатель составляет всего 40,8%.

Даже с учетом изменений в привычках и технике, паттерны остаются в основном теми же: «Крюков, — утверждает отчет, — заметно отличается от Шолохова в своем письме, а Шолохов пишет замечательно, как автор« Тихого Дона ».»

В статье Scando-Slavica представитель ученых Кьецсаа предлагает предостережение академика, называя анализ только» пилотным исследованием «, но тем не менее тем, которое является» прогнозом исхода «последнего шторма вокруг» Тихого » Дон »

Научно-образовательный сайт — Национальный исследовательский университет« Высшая школа экономики »

К 115-летию Михаила Шолохова (1905–1984) лингвисты Борис Орехов из НИУ ВШЭ и Наталья Великанова из МГУ подтвердили его авторство в романе-эпопее о донских казаках.Исследователи смогли атрибутировать роман с помощью меры расстояния текста, предложенной Джоном Берроузом. Названный Дельтой Берроуза, он обеспечивает простой и надежный метод атрибуции или подтверждения авторства различных текстов. Статистический анализ показывает, что «Дельта Берроуза» минимальна между « И Тихий Дон» и другими работами Шолохова — а это означает, что они почти наверняка написаны одним и тем же человеком — в то время как расстояния между эпическим романом и текстами других авторов значительно больше.

Дело неизвестного автора

‘… И человек, который написал записку, — немец. Вы замечаете своеобразное построение предложения: «Этот отчет о вас мы получили отовсюду»? Француз или русский не могли бы этого написать. Это немец так невежлив к своим глаголам ». Это отрывок из одного из ранних рассказов Артура Конан Дойля о приключениях Шерлока Холмса и доктора Ватсона. Натренированный глаз частного детектива сразу определяет национальность автора записки, короля Богемии, и начинается новое расследование.

Атрибуция — это акт приписывания литературного или художественного произведения определенному автору или установление подробностей об авторе и обстоятельствах, при которых произведение было создано.

Обычно именно филологи и историки, а не художественные детективы — это те, кому нужно определить автора того или иного произведения. Например, до сих пор неизвестно, была ли книга «Сон в Красной палате» , одной из вершин китайской литературы, была написана одним Цао Сюэцинь или при участии его редакторов Гао Э и Чэн Вэйюаня.В США продолжаются споры вокруг авторства The Federalist Papers , знаменитого толкования Конституции, и того, был ли он написан Александром Гамильтоном или Джеймсом Мэдисоном. И, пожалуй, самый известный случай — это Шекспир: существовал ли он на самом деле, кто писал его пьесы и сколько авторов было задействовано?

Некоторые случаи более свежие. Литературные круги потратили немало времени на то, чтобы выяснить, был ли знаменитый Дж. Роулинг и малоизвестный писатель Роберт Гэлбрейт были одним и тем же человеком.В конце концов лингвисты определили, что J.K. Роулинг как автор детективного романа « Зов кукушки» задолго до официального раскрытия ее псевдонима.

Аналогичным образом, уже более 80 лет в СССР, а затем и в России продолжаются споры об истинном авторстве книги «Тихий Дон », написанной как часть более широкой эпопеи о донских казаках и принесшей Михаилу Александрович Шолохов получил Нобелевскую премию по литературе в 1965 году.Написал ли этот выдающийся советский писатель роман или он списал рукопись казачьего писателя Федора Крюкова?

Призрачный бой

Шолохову было чуть больше двадцати, когда он написал первый том эпической серии, опубликованной между 1928 и 1940 годами. Выдающийся гений и зрелость этого литературного произведения, неожиданные для такого молодого автора, как Шолохов, вызвали зависть у многих других советских писателей. эра. Появились слухи о плагиате: молодой писатель присвоил рукопись, написанную неизвестным офицером Белой армии, казненным большевиками.Некоторые намекали, что за Шолоховым стоит некий автор-призрак и что роман на самом деле написал Александр Серафимович, автор книги «Железный потоп » и главный редактор литературного журнала « Октябрь », который использовал авторство Шолохова как прикрытие, чтобы избежать нанесение ущерба собственной репутации, если дела пойдут плохо.

Действительно, опасения по поводу репутации в то время казались вполне оправданными. Сразу после выхода книги Шолохов стал жертвой идеологических преследований.Сторонники «идеологической чистоты» советской литературы в конце 1920-х годов были возмущены тем, как молодой писатель сочувственно описывает донских казаков, которые в значительной степени выступали против коммунистической революции. В результате выпуск третьего тома романа был отложен, что вызвало еще больше слухов о плагиате. Но Максим Горький вмешался от имени Шолохова, и этот новый том эпоса в конечном итоге был опубликован в 1932 году. Тем временем Шолохов продолжал работу над четвертым томом, несмотря на попытки оспорить его авторство первых трех книг.

Те, кто оспаривал авторство Шолохова романа, назвали в качестве потенциальных авторов еще несколько писателей с разной степенью таланта. К началу 21 века остались трое «подозреваемых» — Федор Крюков, Александр Серафимович и Виктор Севский (Вениамин Краснушкин), которые, по мнению некоторых, написали первые тома романа, а Шолохов предположительно является автором его последних частей.

Казак Федор Крюков, писатель и член Белого движения, впервые был назван потенциальным автором в 1937 году, спустя много времени после собственной смерти.Шолохов тогда только-только избежал ареста по сфабрикованным обвинениям в причастности к контрреволюционному заговору на Дону. Позже, в 1970-е годы, предполагаемое авторство Крюкова вновь всплыло в книге « Пороги Тихого Дона (Загадки романа) », изданной в Париже филологом Ириной Медведевой-Томашевской (Александр Солженицын также поддержал ее теорию). Проанализировав сюжет романа, Медведева-Томашевская нашла то, что, по ее мнению, было свидетельством двойного авторства.По мнению некоторых других исследователей, настоящим автором романа был журналист Виктор Севский, непосредственный свидетель Гражданской войны на Дону в России. Третьи настаивали на том, что книгу написал Серафимович.

Споры продолжались до конца 20 века, когда были обнаружены рукописи первых двух томов романа, которые долгое время считались утерянными. С тех пор авторство Шолохова в значительной степени не подвергалось сомнению, хотя некоторые ученые все еще настаивали на том, что он скопировал свои рукописи с рукописей, написанных кем-то другим.Только надежные и надежные математические методы могли разрешить этот давний аргумент.

Введите математиков

В то время как филологи изначально предполагали, что математическая статистика может помочь им избежать предвзятости подтверждения или тенденции выбирать доказательства, которые подтверждают их существующие убеждения, очень скоро они обнаружили, что компьютерные исследования могут также легко использоваться для манипулирования данными, чтобы они соответствовали желаемому. заключение. Тем не менее, вычислительные методы по-прежнему позволяют применять научный подход, переводя нематериальные литературные концепции в измеримые категории.

Российские исследователи первыми применили математические методы к литературе еще в начале 20 века, когда они пытались сделать филологию более точной наукой, используя формальные методы. Задолго до компьютеров и вычислений теоретик литературы Борис Ярхо использовал карандаш и бумагу для статистического анализа текстов. Математические методы вскоре стали частью дискуссии Шолохова.

Было много попыток «измерить» стиль Шолохова. Текстология, или лингвистика текста, изучает литературное творчество писателей и сопутствующие им тексты, такие как дневниковые записи, письма, речи и другие.Он также использует стилометрию, когда статистический анализ применяется к литературе для изучения стиля автора, включая использование слов, структуру предложения, пунктуацию и т. Д.

Стиль — это то, что можно измерить математикой. Лингвист Борис Орехов продемонстрировал это с помощью нейролирики. Он использовал стихи известных авторов, от Гомера до Мандельштама, чтобы обучить нейронную сеть сочинять стихи, имитирующие стиль конкретного автора. Хотя стихам не хватало смысла, их стиль был легко узнаваемым.Например, большинство россиян могли идентифицировать «стиль Владимира Высоцкого» с его мощной энергией, резкими фразами и выразительным подбором слов.

Не только литературоведы, но и историки (например, эта статья Андрея Венкова) и математики пытались «проверить гармонию алгеброй». Андрей Зенков, физик и математик из Екатеринбурга, разработал свой довольно противоречивый метод стилометрии и использовал его, чтобы утверждать, что книга и Тихий Дон написана не Шолоховым.

Родители Анатолия Фоменко, тополога, известного своей псевдонаучной теорией Новой хронологии, также внесли свой вклад в дискуссию. Валентина и Тимофей Фоменко утверждали, основываясь на своих расчетах, что « сказок с Дона », «Поднятая целина » и другие более поздние произведения, а также две последние части его нобелевского романа действительно были автором Шолохова. в то время как первый, второй и даже начало третьего тома И Тихого Дона были написаны кем-то другим.

Группа нордических исследователей опубликовала статью, в которой они представили статистический анализ длин предложений в И Тихий Дон , других текстах Шолохова и трудах Крюкова. Они обнаружили, что средняя длина предложений Крюкова составляет 13,9 слова, в то время как предложения Шолохова в среднем составляют 12,9 слова, что ближе к средней длине предложения в 12,4 слова в донской эпопее. Авторы исследования приходят к выводу, что в этом отношении стиль письма Шолохова имеет больше общего, чем стиль письма Крюкова, с тем, в котором написано И Тихий Дон .

Но, по словам лингвиста Орехова, «нет никаких гарантий, что средняя длина предложения имеет отношение даже к атрибуции текста».

Северные ученые сделали и другие расчеты. Например, они сравнили распределение длины предложений (измеряемое количеством слов) и обнаружили, что предложения, содержащие от шести до десяти слов, были самыми многочисленными во всех текстах, но в большей степени в произведениях Шолохова и в книге And Quiet Flows Дон , где их доля составила 33.2% и 32,8% соответственно, но меньше для текстов Крюкова, где только 26,1% всех предложений содержат от шести до десяти слов. Как правило, кривые распределения « И Тихий Дон» и текстов Шолохова имеют тенденцию отражать друг друга, в то время как кривые распределения текстов Крюкова отклоняются от двух других.

Проблема с этими исследованиями заключается в том, что ни одно из них не может доказать, что используемые ими метрики действительно решают проблему атрибуции. Вместо этого авторы призывают всех поверить своим открытиям, потому что они использовали математическую статистику в своих исследованиях.

«Пытаясь дать количественный ответ на вопрос об авторстве и Тихого Дона , исследователи изобрели собственные методы до или в процессе доказательства своей гипотезы», — поясняет Орехов. «Но чрезвычайно сложно делать обе вещи одновременно, то есть разработать свой метод и использовать его для атрибуции текста — это все равно, что вести войну на два фронта одновременно».

Триумф математической лингвистики

Вместо того, чтобы изобретать колесо, можно обратиться к давно устоявшемуся арсеналу математической лингвистики, в частности, к одному из самых известных, простых и проверенных методов, которым является Дельта Берроуза, введенная еще в 2002 году Джоном Берроузом, известным специалистом по математической лингвистике. эксперт в области компьютерной лингвистики в своей статье «Дельта: мера стилистических различий и руководство по вероятному авторству».

Методика изучения довольно проста: сначала составляется подборка слов, часто используемых в изучаемом тексте, которая может включать от 100 до 5000 лексических единиц, обычно наиболее распространенные местоимения, глаголы, существительные, предлоги, союзы и т. Д.

Затем вычисляется частота этих слов в изучаемом тексте, представляющая собой «отпечаток пальца» авторского стиля, за которым следует средняя частота каждого слова в выборке и ее стандартное отклонение. И, наконец, второе число вычитается из первого, а разница делится на третье число.Результатом является стандартизированная оценка (z-оценка) или определенный вес, присвоенный каждому слову.

Зная z-значения для одного и того же набора слов, используемых в двух разных текстах, исследователь может сравнить их, вычислив расстояние Манхэттена, также известное как Дельта Берроуза. Его математическая формула приведена ниже.

Это может показаться сложным, но на самом деле его довольно легко понять. Представьте себе шахматную доску с ладьей на одном из полей. Манхэттенское расстояние между двумя клетками на шахматной доске равно минимальному количеству ходов, необходимых ладье, чтобы переместиться с одного поля на другое (при условии, что один ход переводит ладью на соседнее поле).

Теперь мы можем поместить на шахматную доску некоторые часто встречающиеся слова из двух изученных текстов. Если расстояние между ними составляет один или три, велика вероятность, что оба текста написаны одним и тем же человеком. Но если расстояние составляет четыре-восемь ходов, тексты почти наверняка написаны разными авторами. Последовательное сравнение двух наборов слов позволяет вычислить многомерное расстояние, и чем оно короче, тем больше похожи два текста и тем выше вероятность того, что оба могут быть отнесены к одному и тому же автору.

Дельта Берроуза измеряет стилистические различия и позволяет различать не только разных авторов, но и разные тексты одного и того же автора. Это один из наиболее часто используемых и исследуемых методов литературной атрибуции.

Дельта Берроуза использовалась для определения авторства Джоан Роулинг в книге « Зов кукушки». Недавно были опубликованы десятки исследований, в которых показано успешное применение этого метода в стилометрии, в частности, для установления авторства.

Юбилейная Дельта

Борис Орехов и Наталья Великанова использовали Дельту Берроуза для атрибуции авторства и Тихого Дона . Они сформировали набор из 200 наиболее часто встречающихся слов, получили z-баллы и вычислили расстояния между текстами Шолохова ( Сказки с Дона, Судьба человека, Они сражались за Родину и Поднятая целина ), некоторыми из его выдающихся современников (Михаил Булгаков, Леонид Леонов, Андрей Платонов, Всеволод Иванов, Николай Островский, Александр Фадеев) и предполагаемыми авторами книги «Тихий Дон », такими как Федор Крюков, Виктор Севский и Александр Серафимович.Затем исследователи сравнили расстояния для каждой пары текстов.

Такие расстояния всегда меньше для разных текстов одного автора, чем для текстов разных авторов. Расстояние между Булгакова Мастер и Маргарита и Белая Гвардия довольно мало — 0,7, а расстояние между Сказками Шолохова с Дона и первым томом И Тихий Дон еще меньше — всего лишь 0,57, что означает, что мы можем быть уверены, что оба автора были автором одного и того же человека.

Особенно важно было сравнить роман, получивший Нобелевскую премию, с романом « Сказки с Дона» , написанным примерно в то же время и происходящим в том же контексте. В отличие от этого, расстояние между « И Тихий Дон» и произведениями Федора Крюкова довольно велико: от 0,89 до 1,27, что указывает на совершенно разные стили. Точно так же расстояния от текстов Серафимовича (от 0,9 до 1,17) и Севского (от 1,09 до 1,29) довольно велики.

Древо писателей

Дендрограмма может использоваться для визуализации расстояний между текстами и авторами.Тексты, похожие по стилю, сгруппированы вместе, а похожие произведения разных авторов близки друг к другу. Эта дендрограмма может быть основана как на коротких текстах, так и на романах, если общий объем текста одного автора составляет не менее 10 000 слов, что является минимальным порогом, при котором Дельта Берроуза может давать надежные результаты.

На дендрограмме видно, что романы Булгакова, хотя и очень разные, все же сгруппированы вместе. То же самое и с книгами Леонова и Всеволода Иванова.Тексты Крюкова образуют отдельный кластер и весьма далеки от И Тихого Дона . Тексты Серафимовича и Севского несколько ближе к «Тихий Дон» , но не в одном кластере.

Но « Сказки с Дона» Шолохова и спорный роман находятся в одном кластере. Их близость — самое надежное свидетельство авторства Шолохова обоих. Однако есть одно удивительное открытие.«Нам кажется несколько странным, что Сказки с Дона и более поздние тексты Шолохова, такие как Судьба человека и Они сражались за Родину , оказались в разных кластерах», — отмечает Орехов.

Итак, вот основные результаты исследования. И Тихий Дон и Сказки с Дона , вне всякого сомнения, написаны одним и тем же человеком. Все тома серии И Тихие потоки Дон написаны одним автором.Этот автор определенно не Севский и не Крюков. Наиболее вероятный автор — Шолохов. У других писателей просто нет шансов — по крайней мере, по математике. А это — долгожданный подарок к юбилею известного писателя эпопеи о донских казаках!
IQ

Авторы исследования:

Великанова Наталья Михайловна, кандидат филологических наук, МГУ им. М.В. Ломоносова

Нобелевская премия по литературе 1965 — Речь на церемонии награждения

Презентационная речь Андерса Эстерлинга, члена Шведской академии

Нобелевская премия по литературе этого года, как вы все знаете, была присуждена русскому писателю Михаилу Шолохову, 1905 года рождения, которому сейчас шестьдесят первый год.Детство Шолохова прошло в стране донских казаков; и сильные связи, которые всегда связывали его с этим районом, выросли из его симпатии к в высшей степени индивидуальному темпераменту его жителей и дикому ландшафту. Он видел, как его родная провинция пережила различные фазы революции и гражданской войны в России. После того, как он какое-то время попробовал себя в ручной работе в Москве, он вскоре начал концентрироваться на писательстве и создал серию набросков, описывающих сражения на Дону, жанр, который впоследствии принес ему известность.Ярким свидетельством раннего развития военного поколения является то, что Шолохову был всего 21 год, когда он приступил к работе над первыми частями великого эпического романа « и Тихий Дон ». Его русское название — Тихий Дон , которое приобретает бесспорно иронический оттенок, учитывая крайнюю жестокость действия в шолоховском шедевре.

Шолохову понадобилось 14 лет, чтобы завершить проект, очень сложный во всех отношениях, охватывающий период, включая Первую мировую войну, Революцию и Гражданскую войну, и, в качестве основной темы, трагическое восстание казаков. .Четыре части эпоса появлялись через относительно большие промежутки времени между 1928 и 1940 годами и долгое время рассматривались с некоторой озабоченностью советскими критиками, чья политическая принадлежность не позволяла им безоговорочно принять вполне естественную приверженность Шолохова своей теме. восстания казаков против новой центральной власти; они также не могли легко принять его попытки объяснить и объективно защитить вызывающий дух независимости, который заставлял этих людей сопротивляться каждой попытке подчинения.

Принимая во внимание противоречивые аспекты своей темы, несомненно, не может быть никаких сомнений в том, что, начиная писать этот роман, Шолохов делал смелый шаг, шаг, который на том этапе его карьеры также означал урегулирование проблемы. конфликт с собственной совестью.

And Quiet Flows Don настолько хорошо известен шведским читателям, что введение может показаться излишним. Книга с великолепным реализмом изображает уникальный характер казака, традиционного смешения кавалериста и фермера, с инстинктами, которые, кажется, конфликтуют друг с другом, но, тем не менее, позволяют слиться воедино, образуя прочно согласованное целое.Никакого гламуризма нет. Открыто проявляется грубость и свирепость казачьего темперамента; ничто не скрывается и не замалчивается, но в то же время осознается скрытое уважение ко всему человеческому. Будучи убежденным коммунистом, Шолохов полностью избегает идеологических комментариев в своей книге, и мы компенсируем количество крови, пролитой в сражениях, которые он описывает, полнокровной энергией его повествования.

Сын казака, Грегор, который перешел от красных к белым и вынужден против своей воли продолжать борьбу до ее безнадежного конца, является одновременно героем и жертвой.Унаследованная им концепция чести подвергается суровым испытаниям, и он терпит поражение от необходимости истории, которая здесь играет ту же роль, что и классическая Немезида. Но мы сочувствуем ему и двум незабываемым женщинам, Наталье, его жене, и Аксинии, его любовнице, которые оба терпят бедствие ради него. Когда он наконец возвращается в родное село, выкопав могилу Аксинии саблей в степи, он оказывается седым человеком, потерявшим в жизни все, кроме своего маленького сына.

За всей галереей фигур, видимых либо в их личных отношениях, либо в роли военнослужащих, простирается могучий ландшафт Украины, степи в любую смену времен года, деревни с их благоухающими пастбищами и пастбищами. лошади, трава, колышущаяся на ветру, берега реки и нескончаемое журчание самой реки. Шолохов не устает описывать русские степи. Иногда он прерывает повествование прямо на середине своего рассказа, чтобы разразиться ликованием:

«Любимые мои степи под низким небом донской страны! Вьющиеся по равнине овраги с их стенами из красной земли, море колышущихся ковылей, отмеченных только отпечатком копыт лошадей, оставляющих след, как мириады птичьих гнезд, и могилы татар, которые в мудрой тишине наблюдают над похороненной славой казачества … Низко преклоняюсь перед тобой и, как сын, целую твою свежую землю, нетронутую степь донских казаков, политую кровью.”