Во множественном числе род: грамматика — Род существительного во множественном числе числе

48.7k4141 золотой знак

Создан 28 апр.’15 в 18: 582015-04-28 18:58

Не тот ответ, который вы ищете? Просмотрите другие вопросы с метками гиперонимы или задайте свой вопрос.

Ваша конфиденциальность

Нажимая «Принять все файлы cookie», вы соглашаетесь, что Stack Exchange может хранить файлы cookie на вашем устройстве и раскрывать информацию в соответствии с нашей Политикой в ​​отношении файлов cookie.

Принимать все файлы cookie Настроить параметры

Род существительных. Существительные единственного и множественного числа

Для правильного просмотра этой страницы и всех других уроков у вас должны быть установлены кириллические шрифты. Если вы не видите кириллические буквы в приведенной ниже таблице, и если вам нужна помощь, перейдите в пункт меню «Кириллические шрифты».

Украинские существительные различаются по родам: мужской, женский и средний род; поэтому их можно заменить местоимениями он, она, или или , в зависимости от их пола.Каждое существительное принадлежит к определенному роду, независимо от того, живое ли это существо, вещь или абстрактная идея. Окончания существительных, которые меняются в зависимости от их положения в предложении, могут служить индикатором пола. Однако, как правило, окончания НЕ полностью зависят от пола. Когда вы выучите существительные, вы также должны запомнить их род. Сначала это будет утомительно, но со временем вы разовьете чувство языка и во многих случаях сможете угадывать род незнакомых существительных.Однако по возможности проверяйте свои догадки в словаре.

Окончания украинских существительных также могут указывать на то, является существительное единственное или множественное число. Это похоже на английский, где к большинству существительных добавляется буква «s», чтобы сделать их множественным числом. И, как и в английском, не все существительные могут быть во множественном числе. Например, нет никаких «нежностей» или «доброты». В грамматических терминах существительные, которые могут образовывать множественное число, называются исчисляемым , а те, которые не могут — бесчисленными .Однако существительные, которые исчисляются в украинском языке, не обязательно могут быть таковыми в английском языке и наоборот. Кроме того, есть существительные, которые всегда имеют множественное число.

Просмотрите существительные в следующей таблице, обращая особое внимание на их окончания (синие буквы) или отсутствие таковых. Помните, что грамматическое окончание — это последняя буква или слог, который изменяет в зависимости от его связи с другими словами в предложении. Существительные в их основной форме (другие формы вы выучите позже) имеют только одногласных окончаний, (одна последняя буква) или вообще не имеют изменяемых окончаний.

ПРИМЕЧАНИЕ: Как и в предыдущем уроке, красные буквы показывают, на какой слог стоит ударение. Синие буквы обозначают изменчивые окончания существительных. Если в слове нет красного цвета, значит, в нем либо только один слог, либо ударение приходится на окончание, отмеченное синим цветом.

Ваше эмпирическое правило может заключаться в том, что существительные женского рода обычно оканчиваются на a / , в мужских родах есть голые согласные на конце (без изменяемых окончаний), а обычные окончания среднего рода — на e / o .Однако вы видели, что существительные женского рода также могут оканчиваться на голый согласный, а может быть окончанием среднего рода. Фактически, a / также могут быть окончаниями существительных мужского рода, в частности имен (например, мужское имя o ), но этих существительных немного. Опять же, для достижения наилучших результатов вам следует обратиться к словарю и узнать пол существительного, когда вы выучите само существительное.

Упражнение 1. Воспользуйтесь нашим «практическим правилом», чтобы определить пол следующих существительных.Попробуйте прочитать их вслух без транскрипции. Вы должны знать некоторые существительные из предыдущего урока.

(35) (метро), (машина), (девушка, девушка), ( название украинской валюты ), (паспорт), (фамилия), (зонт), (телефон), ( автобус), (улица), (карточка), (остановка), (солнце), (означает как «номер», так и «номер в отеле»), (гостиница), (аэропорт).

Ключ к упражнению

Упражнение 2. Наше практическое правило не работает для следующих существительных, поскольку некоторые из них выпадают из общей схемы.Используйте словарь, чтобы перевести и определить род следующих существительных. Если у вас нет украинско-английского словаря, воспользуйтесь нашим Глоссарием.

‘[им «я], [батько], [квыток],’ [сим» я], [волос’а].

Ключ к упражнению

Упражнение 3. Пожалуйста, еще раз просмотрите таблицу, в которой объясняются родовые окончания, отмечая, как окончания единственного числа меняются во множественном числе. Теперь попробуйте образовать множественное число из следующих существительных. Мы выбрали слова, соответствующие нашему эмпирическому правилу, поэтому вы легко сможете определить род существительных.

(36) (метро токен), (офис), ‘(компьютер), (ручка), (деревня), (комната), (кровать), (яблоко), (карта), (поле).

Ключ к упражнению

О трансгендерах и множественном опыте — небольшой кедровый лес

Предупреждение о содержании: интеграция, аннулирование, патологизация

Если вы не знакомы с множественным числом, вы можете сначала прочитать наше введение к множественности.

Вместо того, чтобы предоставить вводную статью о трансгендерности (их уже много), я решил написать о том, как наш трансгендерный и множественный опыт пересекаются и взаимодействуют.Я пришел к пониманию себя как трансгендеров примерно за 9 месяцев до того, как стал понимать себя как множественное число, но я не могу говорить о нашем транс- и множественном опыте как об изолированном. Во многом это связано с тем, что у нас есть гендерно-разнообразная система, с идентичностями / личностями, имеющими разный гендерный опыт и разные типы и степени гендерной дисфории. В нашей системе многие из нас агендеры и гендерки, в то время как некоторые из нас — бинарные женщины. Никто из нас не идентифицирует себя как строго мужской, хотя некоторым из нас удобны мужские (наряду с гендерно-нейтральными) местоимения.Это создает некоторую неловкую ситуацию, поскольку некоторые личности испытывают дисфорию в результате нашего гендерного перехода, а не дисфорию с нашим телом до перехода. Тем не менее, мы все в значительной степени отделены от своего тела (что не рассматриваем как проблему) и считаем свое тело скорее космическим кораблем, в котором мы живем, а не тем, кто мы есть.

Прежде чем прийти к пониманию нас как множественного спектра, у меня возникло очень внезапное чувство, что я трансгендер и что мое тело должно быть женским. То, как это произошло, было похоже на то, что я слышал от многих трансгендеров; возникает внезапный момент, когда вы вспоминаете, где вы внезапно чувствуете или понимаете себя как другого пола, и это создает мощное осознание, которое вы больше не можете игнорировать.Теперь, когда я осознаю опыт множественного «я», я воспринимаю этот сдвиг как нечто очень похожее на смену старшего товарища (когда другое «я» «выходит на фронт», беря на себя управление). Моя жизнь претерпела множество трудных изменений, и больше, чем когда-либо, я обнаружил, что мое будущее остается относительно чистым. Хотя это было сложно, это также было невероятно освобождающим и, я думаю, предоставило возможность другим нашим «я» начать представлять себя. По нашему опыту, «я» часто выступает вперед в зависимости от обстоятельств / потребностей в нашей жизни.Если нам нужно работать, Брук или я (Элли) выйдем вперед, чтобы выполнить работу. Если что-то представляет интерес для другого «я», он часто будет скрываться или стоять впереди (как плюшевое животное, вытаскивающее маленького). В связи с внезапными изменениями в нашей жизни у нас больше не было того, что было нашим основным лицом (теперь называемым Брук, агендером), прочно удерживаемым нашими жизненными обстоятельствами.

Учитывая эти пересечения транс- и множественных переживаний, я серьезно подумал о том, чем они похожи, включая их субъективный опыт, о том, как эти переживания взаимодействуют и соотносятся друг с другом, а также о социальном отношении к транс- и множественным людям.Как всегда, это исходит из нашего собственного опыта, и я хочу подчеркнуть, что другие могут воспринимать вещи по-разному. Я также сильно склоняюсь к депатологизации множественного опыта, хотя мое отношение к нашему множественному опыту не всегда свободно от патологизации. Мы сознательно представляем это предубеждение, чтобы противостоять в значительной степени патологизирующим нарративам о множественности, которые существуют иначе.

Итак, переживание транс и множественного числа:

Негативное отношение к транс и множественному числу людей многочисленны и разнообразны.Но часто мы сталкиваемся с прямым отрицанием нашего опыта. Иногда нас считают ищущими внимания, и наш опыт может быть существенно опровергнут, особенно если он явно не соответствует общепринятым рассказам. Например, небинарные трансгендерные люди или те, кто не заинтересован в самовыражении, типичном для их гендерной идентичности, часто сталкиваются со строгим контролем, который ставит под сомнение их психическое здоровье и мотивацию для стремления к смене пола. Когда ожидается определенный стиль гендерного выражения (работа, формальные мероприятия), гендерные идентичности и выражения часто считаются «ненастоящими», и людей часто заставляют «выбрать сторону бинарности».

Множественные системы и идентичности сталкиваются с аналогичным отношением со стороны специалистов в области психического здоровья и широкой общественности. Единственная концепция плюрализма, существующая в господствующей психиатрии и психологии, выстраивает очень патологизирующие рамки. Ожидается, что люди будут воспринимать свою множественность как негатив и болезнь, а к тем, кто этого не делает, относятся с подозрением. «Руководство по лечению диссоциативного расстройства идентичности», связанное с Международным обществом изучения травм и диссоциации, навязывает патологизирующий нарратив, описывая «имитационный DID»

… особенно у пациентов с расстройствами личности.Здесь пациент, обеспокоенный другими, и даже терапевт твердо верят в идентичность пациента как имеющего ДРИ … Пациенты с таким псевдо-ДРИ обычно характеризуются энтузиазмом и демонстрацией своей «идентичности», что противоречит типичным представлениям. Распространенная модель отказа пациентов от отцовства.

Как и многие трансгендерные люди, к тем, кто не имеет «правильного» способа познания своей множественной идентичности, относятся как к подозреваемым. Хотя наш собственный опыт взаимодействия с множественностью не всегда был положительным, мы также обнаружили, что переключение очень позитивно и полезно для нас.Люди должны доверять, по крайней мере, тому, что другие считают своим субъективным опытом. Множественность должна определяться субъективным опытом обладания множественными Я, а не требованием конкретного повествования и формального диагноза в рамках патологизирующей структуры.

Признание вашего опыта недействительным и патологическим, а также сообщение о том, что ваш опыт нереален (или менее законен), если он не соответствует предписанному нарративу, влечет за собой серьезные личные последствия.Все это становится внутренним и может привести нас к поиску внешнего подтверждения вместо того, чтобы доверять собственному опыту. Это было очень важно для нас, когда речь идет о транс- и множественном числе. Когда мы пришли к пониманию себя как трансгендера, мы прошли через интенсивный период навязчивого сравнения нашего собственного опыта трансгендерного существования с опытом других трансгендеров и с общепринятыми представлениями о транс-опыте. Когда что-то отклонялось от этих повествований, мы очень беспокоились о том, что наш опыт был незаконным и что мы придумывали что-то, чтобы привлечь внимание или отвлечь себя от других трудных аспектов нашей жизни.

Когда мы начали понимать себя как множественное число, у нас был очень похожий опыт, когда мы навязчиво сравнивали наш рассказ с повествованием других. Мы были обеспокоены тем, что на самом деле мы не были множественным числом, потому что мы не помним никаких явных травм, потому что мы не переживаем свободное пространство так отчетливо, как некоторые другие, потому что у нас есть довольно хороший доступ к памяти между собой, и всевозможные другие способы, которые не не полностью совпадают с тем, что, как мы думали, испытывали люди во множественном числе. Это оставило нас по-настоящему потерянными; зная, что мы испытываем аспекты множественного числа «я», которые мы не можем отрицать, но не чувствуя себя «действительно множественным».Я слышал, что к людям небинарного пола относятся так, будто вы можете выбрать «мужской ящик», «женский ящик» или «сумасшедший ящик». Я чувствовал, что все, что у меня осталось с моим опытом множественности, — это «сумасшедшая коробка», не во множественном числе, но определенно отличающаяся от синглета. Однако чем больше я болтал с множеством людей, тем больше я осознавал невероятное разнообразие опыта, и что наш опыт на самом деле был более типичным, чем нет. Нам потребовалось много времени, чтобы поверить в то, что наш собственный опыт законен сам по себе, и нам не нужно много внешнего подтверждения, чтобы чувствовать себя хорошо.

(Обратите внимание, что я тоже считаю себя сумасшедшим, но это, по сути, не связано с нашим множественным опытом!)

Независимо от того, какие теории о трансгендерной этиологии можно рассматривать, мы должны признать, что трансгендерным человеком является то, что он воспринимает свой пол как нечто иное, нежели тот, который обычно ассоциируется с его полом. Несмотря на попытки свести вещи к существенным и объективно измеримым характеристикам, этот субъективный опыт должен оставаться стандартом, по которому определяется чей-то транс-статус.То есть, если есть подозрение на некоторые объективно измеримые характеристики трансгендерности, несоответствие между этими характеристиками и чьим-то субъективным опытом требует, чтобы мы поставили под сомнение «объективные характеристики», а не обесценили опыт этого человека. В этом должна быть природа идентичности в целом, что это наше субъективное понимание самих себя.

Если мы признаем, что трансгендерная идентичность легитимна, отделив гендерную идентичность от пола, мы открыли дверь к прекращению биологического эссенциализма вокруг идентичности в более общем плане.Как и в случае трансгендерной идентичности, множественная идентичность включает в себя личности с характеристиками и представлениями о себе, отличными от тела. Если нет очевидных противоречий между множественными образами себя и телом, есть, по крайней мере, вызов идее о том, что тело должно содержать только одно чувство себя. Субъективный опыт определяет как трансгендерные, так и множественные идентичности, несмотря на попытки свести вещи к «объективным характеристикам». В обоих случаях он определяет наше отношение к себе, своему телу и окружающему миру.Трансмиссией или множественным числом делает ваш собственный опыт, а не формальный диагноз или биологический тест.

В то время как бинарные идентичности следует уважать, гендерный опыт (цис- и трансгендерный) часто не совсем четко и последовательно попадает в бинарный. Точно так же каждый имеет некоторую степень множественного опыта, когда мы приспосабливаемся или меняем режимы в зависимости от ситуации. Например, у нас может быть режим работы, отличный от режима работы с романтическим партнером. В каждом случае мы подчеркиваем существенно разные аспекты самих себя.Множественные системы, кажется, имеют схожий опыт, но в гораздо большей степени и гораздо более дискретным образом (и, возможно, каждое Я по-разному реагирует на одну и ту же ситуацию).

(Некоторые люди во множественном числе могут концептуализировать свою множественность как отличную по своему характеру от одиночных, если я открыт для того, чтобы услышать и исследовать это тоже. Однако мы склонны рассматривать вещи как нечто большее, чем спектр.)

Циссексизм и синглетизм вполне реальны. Гендерная идентичность трансгендеров часто считается менее законной, чем идентичность цис-людей.Сходство, идентичности в множественных системах часто считаются незаконными и подозрительными (при этом часто считается, что только одно «я» внутри системы является «реальным»). Маргинальные идентичности подвергаются дискриминации со стороны специалистов в области психического здоровья, на работе, с друзьями в семьях и множеством других способов.

(Джулия Серано подробно обсуждает это в своей книге «Исключенные». Не говоря уже о множественности конкретно, ее обсуждение отношения к трансгендерам и другим маргинальным идентичностям в целом очень тесно связано с маргинализацией множественной идентичности.)

С маргинализацией возникают проблемы с закрытыми дверями и переходами — понятия, применимые как к трансгендерным, так и к множественным людям. Первый шаг часто включает в себя откровение с самим собой, признание нашего опыта как неоспоримого и, возможно, того, что нам нужно действовать. Если мы трансгендеры и хотим каким-то образом осуществить переход, то оставаться в туалете обычно не вариант, что, вероятно, заметят те, кто нас знает. Если в какой-то момент трансгендерный человек переходит в цис-переход (читается как цис), он может почувствовать, что входит в другую уборную, и его больше не считают трансгендером (и ему приходится выходить наружу снова и снова).

У многих людей тоже есть свои туалеты, и нам часто остается нелегкий выбор: быть открытым и открыто рассказывать о своей идентичности и опыте или чувствовать себя изолированными, скрывая важные аспекты себя и жизни. И если у нас нет полного контроля над переключением (когда управление берет на себя другой человек), кто-то, заметив переключение, может вызвать неудобные вопросы. Как и у трансгендеров, у людей во множественном числе иногда есть выбор — переходить в одиночку, а иногда нет. Если бы множественность была принята как законная и потенциально здоровая, у множественных людей было бы больше места для открытого изучения своего опыта, не опасаясь дискриминации.

DSM имеет историю патологизации человеческого разнообразия, включая трансгендерные и множественные идентичности. DSM-III (1980) представил транссексуализм, но в значительной степени игнорировал опыт трансгендерных людей без очевидных гендерных проблем в детстве. В DSM-IV (1994) это название было изменено на «Расстройство гендерной идентичности» и началось признание большего разнообразия переживаний (хотя все еще в рамках патологизированной структуры). Только в DSM-V трансгендерность была депатологизирована путем переименования категории DSM в «Гендерная дисфория», которая описывает субъективный опыт, тесно связанный с трансгендерностью, вместо попытки определить, что делает некоторых «действительно трансгендерными».Они признают этот шаг к депатологизации, заявляя

DSM-5 направлена ​​на то, чтобы избежать стигмы и обеспечить клиническую помощь людям, которые видят и чувствуют себя другим полом, нежели назначенный им пол. Он заменяет диагностическое название «расстройство гендерной идентичности» на «гендерная дисфория», а также вносит другие важные уточнения в критерии. Важно отметить, что гендерное несоответствие само по себе не является психическим расстройством. Критическим элементом гендерной дисфории является наличие клинически значимого стресса, связанного с этим состоянием.[курсив мой]

Множественность была также представлена ​​в DSM-III и развивается с каждой версией до DSM-V. Однако он не следует аналогичной схеме распознавания более разнообразного опыта и уменьшения необходимой депатологизации. Скорее, оно было представлено в DSM-III как расстройство множественной личности, прежде чем оно превратилось в диссоциативное расстройство идентичности (DID) в DSM-IV с более строгими диагностическими критериями. (Диагнозы «диссоциативного расстройства, не оговоренного иным образом» (DSM-IV) и «иначе указанного диссоциативного расстройства» (DSM-V) также относятся к множественности, как «субклинические» переживания DID.Множественность остается концептуализированной исключительно в рамках патологизирующей структуры, и большинство специалистов в области психического здоровья мало признают множественность как потенциально естественное и здоровое явление.

Я хотел бы видеть признание множественности потенциально здоровым и законным, но также понимать необходимость терапии / руководства, чтобы помочь некоторым системам стать более упорядоченными и функциональными. Такой ярлык, как «дисфункция множественной системы», может способствовать достижению этого (хотя мы еще далеки от подтверждения этого типа идентичности «несоответствие»).

До тех пор, пока это не обесценивает опыт других людей (а я понимаю, что это может быть сложно), вы можете концептуализировать и ориентироваться в своем опыте так, как вам лучше всего. Некоторые люди считают патологизацию полезной и необходимой для того, чтобы ориентироваться в своем множественном или трансгендерном опыте. Для трансгендеров они могут рассматривать свой пол как врожденный дефект, вызванный биологическими факторами и, следовательно, требующий медицинского перехода / исправления. Люди во множественном числе могут понимать свою систему как созданную травмой и желать следовать более «официальным» способам «лечения» своего состояния.Обычно это в первую очередь направлено на системное сотрудничество, даже если целью является «интеграция» (превращение в единое целое).

Мы живем в мире, где трансгендеры и множественные идентичности значительно маргинализированы, и я считаю, что люди должны иметь право ориентироваться в своем опыте так, как им удобно, если они осторожны, позволяя другим делать то же самое. Это может включать противоречивые рамки. Примите беспорядок и позвольте противоречию вместо того, чтобы принуждать всех к одной и той же «объективной истине».

Есть способы, которыми трансгендерный и множественный опыт, кажется, напрямую связаны для некоторых людей. Трансгендеры, с которыми я общался, часто говорят о том, что они создали «ложное я» вокруг своего пола, назначенного при рождении, и им необходимо принять и позволить своему «истинному я» взять верх. (Если вы хотите узнать об этом больше, ознакомьтесь со статьей Лин Фрейзер «Глубокая психотерапия с трансгендерными людьми».) Эта структура имеет тенденцию фокусироваться на идее о том, что у нас есть одно истинное «я», которое нам нужно принять и актуализировать.С другой стороны, рамки здорового плюрализма склонны поддерживать идею о том, что у нас может быть несколько «истинных я», причем ни одно я не является более значимым, чем другое. И истинное / ложное «я», и «здоровая множественность» включают формирование множества «я», иногда с подавленным «я» или «я» в течение длительного времени.

Помимо обнаружения большого сходства между нашими транс- и множественными переживаниями, нам очень трудно концептуализировать эти переживания как изолированные друг от друга.Положив конец необходимой патологизации и уменьшив стигму вокруг плюрализма и разнообразного гендерного опыта, мы даем каждому больше пространства и возможностей для управления своим собственным опытом и отношениями с собой и с внешним миром. Права трансгендеров и их признание прошли долгий путь за последнее десятилетие. Но с очень небольшим признанием множественности за пределами патологизирующей структуры множественным и прогрессивным сообществам предстоит пройти долгий путь.

Есть ли «они» в единственном или множественном числе?

Это, безусловно, самое сложное изменение языка, с которым мне приходилось иметь дело в своей жизни.Все больше людей, отвергающих гендерную бинарность, просят называть их , они , а не х или она . То есть мы теперь говорим: Ариэлла не носит зеленого цвета. Они думают, что пора надеть еще одну . Я ожидаю получить некоторую новую практику, используя , а не таким образом, когда школа снова начнет работать, и больше студентов в университетах, таких как тот, где я преподаю, запрашивают , а не .

Да, практикуйтесь — я изо всех сил стараюсь освоить этот новый способ использования и , несмотря на то, что, не сомневайтесь, это сложно.В отличие от неторопливого письма, повседневная речь — это в значительной степени подсознательное, не говоря уже о очень быстром, действии. Кроме того, местоимения, такие как союзы и суффиксы, представляют собой очень глубоко укоренившуюся черту языка, зародившуюся из глубины нашего разума, связанную с чем-то столь же фундаментальным для человеческого понимания, как самость по отношению к другим и другим. Я использую или одним способом с конца 1960-х годов, и вряд ли ожидал, что мне придется изучить новый способ его использования спустя десятилетия.Я думал, что английский у меня за плечами.

Некоторым это может показаться странной ориентацией лингвиста. В конце концов, разве мы не распутные, снисходительные люди, привязанные к неосмотрительной идее, что люди должны иметь возможность просто позволить всему этому зависеть лингвистически? Если так, то можно ожидать, что я буду ворчать, что людей не следует просить использовать язык так, как они сочтут неестественным.

Но все мы все время используем определенные уголки языка явно неестественным образом и по причинам, менее последовательным, с большой точки зрения, чем те, которые оправдывают новое использование они .Социальная справедливость может казаться неестественной — по крайней мере, поначалу. Это не значит, что это не социальная справедливость.

На самом деле, довольно многие из нас явно неестественно сопротивляются связанному с этим использованию или , о котором до недавнего времени обычно появлялись новости. Скажите каждому учащемуся, что они могут сдать свою работу в приемной . Нам говорят, что это предложение неверно, потому что они могут относиться только к множественному числу.Правильный пользователь английского языка должен либо использовать he для обозначения обоих полов, сознательно переключаться между he и she , либо письменно использовать небольшие (и непроизносимые) чудовища, такие как he / она .

Приспосабливаясь к предполагаемой естественности этих исправлений бэкдора, мы склонны упускать из виду, что англоговорящие люди использовали или в единственном числе, поскольку английский был всем, что мы могли бы признать английским. Возвращаясь к среднеанглийскому языку, сказка сэра Амадаса включает: «Каждый человек в своей степени.У Барда есть Антифол Сиракузский в комедии «Комедия ошибок », чириканье: «Нет человека, которого я встречаю, но он приветствует меня / Поскольку я был их хорошо знакомым другом». Теккерей бросает Розалинду в Vanity Fair : «Человек не может помочь своему рождению». Откуда взялась идея, что все эти люди рубили язык?

Это была школьная учительница и писательница Энн Фишер, чей учебник английского языка 1745 года положил начало идее о том, что как-то плохо использовать , во множественном числе и что он обозначает и мужчин, и женщин.Грамматики времен Фишера были склонны полагать, что настоящие языки должны строить себя по образцу латыни и древнегреческого, в которых слова для они , как оказалось, не претерпели такого развития.

Но грамматики тогда меньше знали о том, насколько разные языки различаются по всему миру, а также действовали со странным чувством, что культуры Древней Греции и Рима по своей сути превосходили европейские, возникшие позже. Простой факт заключается в том, что они на английском языке всегда работали иначе, чем они на латыни, и попытка сократить разрыв между ними имеет не больше смысла, чем решение о том, что определенные английские артикли должны работать так же, как в арабском или иврите. .

Таким образом, возражение « They — множественное число», как если бы оно было высечено в камне на римском здании, не пройдет, если Анне Фишер не будет предоставлен какой-либо божественный статус, что немногие были бы склонны сделать, несмотря на ее терпкий блеск. . Тем не менее, если прошлое является каким-либо ориентиром, многие будут настаивать на том, чтобы приложить усилия, чтобы не использовать относительно новую форму единственного числа они — по крайней мере, в печати, а может быть, даже в речи, — несмотря на то, насколько естественно другие варианты использования единственного числа они, , имеют тенденцию выпадать из наших уст, точно так же, как они выпадали из уст средневековья, елизаветинцев и викторианцев.Нам не привыкать использовать или способами, которые требуют некоторой предусмотрительности и практики — так почему бы не еще раз?

Но предположим, что вы не из тех, кто настаивает на блокировании единственного числа , а не ? Вы можете возразить: «Но я говорю настолько естественно, насколько это возможно, и почему я должен осваивать эти новые они только потому, что меня просят об этом?» Мой ответ: как вы относитесь к словам Билли и я пошли в магазин ? Или: Том и он любят лепить пироги из грязи ?

Конечно, идея о том, что I нужно использовать как субъект, а меня как объект, вбивается в нас с раннего возраста так сильно, что большинство из нас едва ли чувствует, что мы работаем, чтобы соблюдать это правило.Но это еще один пережиток представления о том, что английский должен действовать подобно латыни и греческому, на этот раз в терминах того, как выражаются субъект и объект.

Одна проблема заключается в том, что языки сильно различаются по способу сортировки предметов и объектов, и нам не нужно далеко ходить, чтобы увидеть языки, которые работают как английский. По-французски Билли и я (упс, I ) пошли в магазин , конечно, не Guillaume et je sommes all ées au magasin .Вместо этого используется moi , для me : Guillaume et moi sommes all ées au magasin . И все же французы не испытывают комплекса неполноценности в отношении своего языка. Почему же тогда по-английски неправильно сказать «» Мы с Билли пошли в магазин «»?

В конце концов, существует множество способов использовать меня, (или его , ее , us или их ) в качестве субъектов все время, и никто не моргнет глазом. «Кто разбил лампу?» кто-то спрашивает.«Я», — виновато говорите вы — а не «Я», если только вы не хотите показаться изумительно претенциозным. Тем не менее, вы бы не сказали: «Я разбил лампу», что предполагает, что правила английского языка относительно предметов и предметов просто отличаются от правил латыни. Это что меня это сокращение от Это был я ? Но почему именно в этом предложении вы сокращаете два слова?

И если вы глубоко погрузитесь в свой разум, думая о том, когда вы говорите мне в подобном контексте — размышления поздно, поздно вечером, когда вы совсем одни, дождь брызгает на оконные стекла, — вы, вероятно, признаете: Вы имеете ввиду меня как сабж.То есть Я сделал это . И это оставляет вас не менее достойным человеком! Просто английский — это не латынь. Это больше похоже на французский.

И неважно, что фраза типа Я и Билли пошли в магазин звучит как кто-то с другой планеты. Если I должно быть подлежащим, почему это звучит так ужасно в таком предложении? Фактическое правило английского языка для I и me на самом деле довольно простое: когда подлежащее ставится прямо перед глаголом, вы используете I ; в противном случае форма будет мне , даже если это тема.(Одна проблема в том, что вы можете зажать, скажем, наречие между I и глаголом — «На самом деле я предпочитаю персиковое желе, а не скучный старый лайм».) Это то, что можно понять, услышав английский как малыш (включая людей, которые говорят Me , а не I в ответ на вопрос, кто что-то сделал).

Можно сказать, логично ли действующее правило английского языка, но факт в том, что это правило должны осознанно усвоить все, за исключением очень немногих. Каким-то образом к 6 годам мы все осваиваем тонкости использования , , , ; какая разница между мне завтра 31 31 , завтра 31, и завтра 31; и многое, многое другое — но надо ударить по голове около Билли и я пошли в магазин .

Но даже в этом случае мы все овладеваем им и учимся не использовать I и me неправильно в публичных контекстах. И, конечно же, в обществе будут свои формальности, которые необходимо соблюдать, нравится нам это или нет. Я максимально соблюдаю правило, когда выступаю публично. Я не утверждаю, что мы не должны учить детей этому правилу (хотя я покажу свое, насколько оно произвольно). Однако не случайно так много людей просто усваивают не само правило, а то, что I каким-то образом является более правильным во всех отношениях, что дает знаменитый между вами и мной , в котором субъектная форма используется там, где объект один предусмотрен нашим правилом «английский — латинский».

У меня нет надежды избавиться от правила «Билли и я» в современных англоязычных обществах, учитывая, насколько раздражающими многие находят наблюдения, подобные тем, которые я сделал выше. Однако большинство из нас согласится с этим: овладение этим правилом требует определенных усилий, самообучения, подталкивания себя к тому, что вышло бы само по себе (по крайней мере, на более раннем этапе нашей жизни). Если у нас нет проблем с усилием соблюдать это правило, почему бы не приложить еще немного усилий, чтобы освоить новый способ использования или ? Мы соблюдаем правило «Билли и я» из-за чувства манеры, уравновешенности или даже из соображений класса.Разве заботливость не является столь же убедительной — или, можно сказать, более убедительной — для того, чтобы научиться новому способу выражения?

В конце концов, довольно много молодых людей уже используют новый , с легкостью, осваивая его по правилу «Билли и я». Новичку, говорящему по-английски, это может не прийти в голову, но они усваивают эту форму, чтобы действовать в мире, каким мы его знаем или как он меняется. Я, со своей стороны, не готов сказать, что молодые люди обладают энергией и гибкостью, которым я стал слишком сильно соответствовать.

«Но это новое использование они просто неверно!» некоторые по понятным причинам будут возражать. «Билли и я» кажется правильным, потому что он основан на классических представлениях о субъекте и объекте. Единственное число у них , напротив, может показаться просто неправильным.

Однако, так же, как значения слов всегда меняются — то, что Шекспир имел в виду под щедрым , было «благородным», а не «великодушным» — пронуны никогда не сидят на месте. Какой смысл в том, что по-итальянски lei означает и она , и вежливый вы ? Разве не более бессмысленно, что по-немецки sie (или Sie ) означает она , вежливый вы , а они ? Или какой смысл в том, что в английском языке мы используем you как в единственном, так и во множественном числе? Сегодня нет ничего более естественного, но в более раннем английском thou было формой второго лица единственного числа, а you использовалось только для двух или более человек.

Переход с того времени на настоящий момент вряд ли произошел в одночасье, и, как вы можете себе представить, были люди в переходный период, которые так же злились от нового , как и от , как некоторые сегодня относятся к новому , как и к . У Джорджа Фокса было это так:

Разве он не Новичок и невежлив, Идеот и Дурак, говорящий Тебя с одним, а не с Единственным, а со многими? О Вульгарные профессора и учителя, говорящие на множественном числе, когда им следует использовать единственное число….Придите к вам, священники и профессора, разве вы не научились своей случайности?

И все же, вот и мы. Возражения Фокса выглядят так же странно, как перо и перо, которыми он писал, и, кажется, у нас все в порядке с одним you , даже отклоняя тех, кто пытается навести порядок, создавая новое множественное число you s — y’al l, youse , yins — as yokels. Возражения против нового они будут выглядеть точно такими же скрипучими и насмешливыми в будущем — и, я подозреваю, гораздо раньше, чем 350 лет, которые отделяют нас от Fox.

В последнее время я был в ситуациях, когда я пытался использовать они по-новому, и спотыкался о мои языковые шнурки. Но я взял себя в руки и отряхнулся, и я начну все сначала. За последние 10 лет, по мере развития представлений о гендере в англоязычных обществах, сопротивление постепенно сошло на старые-новые они , как в «Скажите каждому ученику, что он может». Надеюсь, новый-новый они не потребуют десятилетий, а то и столетий такой же желчной битвы.

Если бы английский язык не изменился навсегда таким образом, мы бы все говорили на языке Беовульфа. Некоторые могут пожелать этого, но не считайте меня. Местоимения меняются, как и мы. Мы отмечаем изменение языка, которое уже произошло, как театрализованное представление, шествие, прогресс. Почему бы не отпраздновать это, пока оно происходит?

Пол, прилагательные и существительные — Французские и франкоязычные исследования — Carleton College

Вернуться к INDEX