Как появилась первая книга?
В древности не было книг, но, со временем, у людей появилась потребность записывать приобретенные знания и опыт, а потому, люди стали использовать камни в качестве «листов». Но это были еще не книги. Только со временем, люди начали записывать исторические факты, придумывать рассказы и писать осмысленные, понятные читателю предложения. Давайте разберемся, как появилась первая книга и что способствовало её появлению?
Произошло это пять тысяч лет тому назад, в Месопотамии. На глиняные таблички заостренной палочкой наносились клиновидные знаки. После чего, таблички обжигали на огне, и они становились прочными, а в качестве переплета использовался деревянный ящик. Такая книга могла включать в себя десятки, а иногда и сотни глиняных табличек. Как вы понимаете, вес у этой книги был очень большим и могли себе позволить подобное новшество только влиятельные люди.
Первая папирусная книга
В Африке, а именно, в Древнем Египте, где на берегах реки в изобилии рос папирус, люди обнаружили, что волокна этого растения после высыхания, становятся узенькими ленточками, которые очень хорошо впитывают краску. А потому, листья папируса стали склеивать в длинные полоски, тем самым, делая из них свитки. Некоторые из них могли достигать до 100 метров в длину. Так и появились папирусные книги. Писать на них было удобно, но со временем, они рассыпались.
Где появилась первая книга? В разных странах, люди научились использовать самые разные материалы для изготовления книг. Так, в Пергаме, в Малой Азии, писали на тонкой телячьей или овечьей коже, в Индии – на пальмовых листьях, а в Китае, до изобретения бумаги, на бамбуке. Кстати, именно в Китае была изготовлена первая бумага. Ну, а, когда появилась первая печатная книга? – спросите вы. Ответ прост — там же, в Китае. Произошло это в 868 г. Книга была переводом на китайский язык с древнего текста, который очень почитался буддистами, и носила название «Алмазная сутра». Она представляет собой свиток, состоящий и
elhow.ru
“Процесс”, краткое содержание
Суть случившегося события бесстрастно изложена в первой же фразе произведения. Проснувшись в день своего тридцатилетия, Йозеф К. обнаруживает, что он находится под арестом. Вместо служанки с привычным завтраком на его звонок входит незнакомый господин в черном. В соседней комнате оказываются еще несколько посторонних людей. Они вежливо извещают застигнутого врасплох К., что «начало его делу положено и в надлежащее время он все узнает». Эти непрошено вторгшиеся к нему в жилище люди и смешат, и возмущают, и поражают К., не чувствующего за собой никакой вины. Он не сомневается ни на минуту, что происшествие не более чем дикое недоразумение или грубая шутка. Однако все его попытки что-либо выяснить наталкиваются на непроницаемую учтивость. Кто эти люди? Из какого они ведомства? Где ордер на его арест? Почему в правовом государстве, «где всюду царит мир, все законы незыблемы», допускается подобный произвол? На его раздраженные вопросы даются снисходительные ответы, не проясняющие существа дела. Утро кончается тем, что посетители предлагают К. отправиться, как всегда, на его службу в банк, поскольку, как они говорят, пока лишь ведется предварительное следствие по его делу и он может выполнять свои обязанности и вообще вести обычную жизнь. Оказывается, что среди незнакомцев, осуществлявших арест К., присутствуют трое его коллег по банку — столь бесцветных, что сам К. поначалу даже их не признал. Они сопровождают его на такси в банк, храня невозмутимое вежливое молчание.
До сих пор К. имел все основания считать себя человеком удачливым, поскольку занимал прочное, солидное положение. В большом банке он работал на должности прокуриста, у него был просторный кабинет и много помощников в распоряжении. Жизнь текла вполне спокойно и размеренно. Он пользовался уважением и коллег, и своей хозяйки по пансиону фрау Грубах. Когда после работы К. вернулся домой, он именно с фрау Грубах первой осторожно заговорил об утреннем визите и был сильно удивлен, что та оказалась в курсе дела. Она посоветовала К. не принимать происшествие близко к сердцу, постараться не навредить себе, а под конец разговора поделилась с ним своим предположением, что в его аресте есть что-то «научное».
Разумеется, К. и без того не собирался сколь-либо серьезно относиться к инциденту. Однако помимо воли он испытывал некое смятение и возбуждение. Иначе разве мог бы он совершить в тот же вечер совершенно странный поступок? Настояв на важном разговоре, он зашел в комнату к удивленной молоденькой соседке по пансиону, и дело кончилось тем, что он стал страстно целовать её, чего никогда не допустил бы прежде.
Проходит несколько дней. К. напряженно работает в банке и старается забыть глупый случай. Но вскоре по телефону ему сообщают, что в воскресенье назначено предварительное следствие по его делу. Форма этого сообщения вновь весьма учтивая и предупредительная, хотя по-прежнему ничего не понятно. С одной стороны, поясняют ему: все заинтересованы поскорее закончить процесс, с другой — дело крайне сложное, и потому следствие должно вестись со всей тщательностью. К. в задумчивости остается стоять у телефона, и в этой позе его застает заместитель директора — его давний скрытый недоброжелатель.
В воскресенье К. встает пораньше, старательно одевается и едет на окраину по указанному адресу. Он долго плутает в невзрачных рабочих кварталах и никак не может найти нужное место. Совершенно неожиданно он обнаруживает цель своего визита в одной из бедных квартир. Женщина, стирающая белье, пропускает его в залу, битком набитую народом. Все лица стертые, неприметные и унылые. Люди стоят даже на галерее. Человек на подмостках строго говорит К., что тот опоздал на час и пять минут, на что растерявшийся герой бормочет, что все же пришел. После этого К. выступает вперед и решительно начинает говорить. Он твердо намерен покончить с этим наваждением. Он обличает методы, которыми ведется так называемое следствие, и смеется над жалкими тетрадками, которые выдают за документацию. Его слова полны убедительности и логики. Толпа встречает их то хохотом, то ропотом, то аплодисментами. Комната заполнена густым чадом. Закончив свой гневный монолог, К. берет шляпу и удаляется. Его никто не задерживает. Только в дверях неприязненно молчавший до того следователь обращает внимание К. на то, что тот лишил себя «преимущества», отказавшись от допроса. К. в ответ хохочет и в сердцах обзывает его мразью.
Проходит еще неделя, и в воскресенье, не дождавшись нового вызова, К. сам отправляется по знакомому адресу. Та же женщина открывает ему дверь, сообщая, что сегодня заседания нет. Они вступают в разговор, и К. выясняет, что женщина в курсе его процесса и внешне полна сочувствия к нему. Она оказывается женой какого-то судебного служителя, которому без больших моральных терзаний изменяет с кем попало. К. вдруг чувствует, что и его неотвратимо влечет к ней. Однако женщина ускользает от него с каким-то студентом, внезапно появившимся в помещении. Затем на смену исчезнувшей парочке является обманутый муж-служитель, который ничуть не сокрушается по поводу ветрености супруги. И этот тип также оказывается вполне посвященным в ход процесса. И он готов давать К. полезные советы, ссылаясь на свой богатый опыт. К. он именует обвиняемым и любезно предлагает ему, если тот не торопится, посетить канцелярию. И вот они поднимаются по лестнице и идут какими-то долгими темными проходами, видят за решетками чиновников, сидящих за столами, и редких посетителей, ожидающих чего-то. «Никто не выпрямлялся во весь рост, спины сутулились, коленки сгибались, люди стояли как нищие». Все это тоже были обвиняемые, как сам К.
Собравшись покинуть это унылое заведение, К. на лестнице вдруг испытывает неведомый ему прежде приступ мгновенной обморочной слабости, которую с усилием преодолевает. Неужели его тело взбунтовалось, мелькает у него мысль, и в нем происходит иной жизненный процесс, не тот прежний, который протекал с такой легкостью?..
На самом деле все обстоит еще более сложно. Не только здоровье, но и психика, и весь образ жизни К. в результате странных событий неотвратимо, хотя и незаметно, изменяются. Как будто эти перемены не очевидны, но с неумолимостью рока К. погружается в странное, вязкое, не зависящее от его воли и желания Нечто, именуемое в данном случае Процессом. У этого процесса какой-то свой ход, своя подспудная логика, скрытая от понимания героя. Не открывая сути, явление предстает К. своими маленькими частностями, ускользая от его упорных попыток что-либо понять. Например, оказывается, что, хотя К. старается никому не рассказывать о своем процессе, практически все окружающие почему-то в курсе происходящего — коллеги по работе, соседи по пансиону и даже случайные встречные. Это поражает К. и лишает его прежней уверенности. Оказывается также, что к процессу каким-то образом причастны совершенно разные люди, и в результате сам К. начинает подозревать любого из окружающих.
Случаются и совершенно уже невероятные вещи. Так, однажды, задержавшись на службе допоздна, К. в коридоре слышит вздохи, доносящиеся из кладовки. Когда он рывком распахивает дверь, то, не веря своим глазам, обнаруживает трех согнувшихся мужчин. Один из них оказывается экзекутором, а двое подлежат наказанию розгами. При этом, как они, хныча, объясняют, причина порки — К., который пожаловался на них следователю в той самой обличительной речи. На глазах изумленного К. экзекутор начинает осыпать несчастных ударами.
Еще одна важная деталь происходящего. Все, с кем в этой истории сталкивается К., обращаются с ним подчеркнуто вежливо и иезуитски предупредительно, все с готовностью вступают в разъяснения, а в результате получается, что в отдельности все можно объяснить и понять, притом что целое все больше скрывается под покровом выморочного абсурда. Частности подменяют целое, окончательно сбивая героя с толку. К. вынужден иметь дело лишь с мелкими исполнителями, которые охотно рассказывают ему о своих собственных проблемах и которые оказываются как бы невиновными в происходящем, а самое высшее начальство, которое он полагает ответственным за все, остается для него неизвестным и недоступным. Он ведет бой с некой системой, в которую и сам непоправимо вписан.
Так он движется по кругам своего процесса, затягиваясь в воронку странных и безликих процедур, и чем больше он стремится защитить себя, тем вернее вредит своему же делу. Однажды к нему на службу заходит родственник — дядя, приехавший из провинции. Как и следовало ожидать, дядя тоже уже наслышан о процессе и страшно озабочен. Он настойчиво тащит К. к своему знакомому адвокату, который должен помочь. Адвокат оказывается болен, он принимает дядю и К. в постели. Он, разумеется, тоже более чем сведущ о беде, постигшей К. За адвокатом ухаживает бойкая молодая сиделка по имени Лени. Когда в ходе долгого и скучного разговора К. выходит из комнаты, Лени увлекает его в кабинет и прямо там, на ковре, соблазняет его. Дядя возмущенно отчитывает племянника, когда через некоторое время они с К. покидают дом адвоката, — опять К. навредил сам себе, ведь невозможно было не догадаться о причине его долгой отлучки из комнаты. Впрочем, адвокат отнюдь не отказывается от защиты К. И тот еще много раз приходит к нему и встречается с поджидающей его Лени — она охотно дарит К. свои ласки, однако от этого не становится герою ближе. Как и другие женщины этого романа — включая маленьких нахальных нимфеток, выныривающих в одном эпизоде, — она лукава, непостоянна и раздражающе, томительно порочна.
К. лишается покоя. На работе он рассеян, мрачен. Теперь его не покидает усталость и под конец одолевает простуда. Он боится посетителей и начинает путаться в деловых бумагах, ужасаясь, что дает повод для недовольства. Заместитель директора уже давно косится на него. Однажды К. поручают сопровождать какого-то приезжего итальянца. Несмотря на недомогание, он подъезжает к центральному собору, где назначена встреча. Итальянца нигде нет. К. входит в собор, решая переждать тут дождь. И вдруг в торжественном полумраке его окликает по имени строгий голос, раздавшийся под самыми сводами. Священник, который называет себя капелланом тюрьмы, требовательно задает К. вопросы и сообщает, что с его процессом дело обстоит плохо. К. послушно соглашается. Он уже и сам это понимает. Священник рассказывает ему притчу о верховном Своде законов и, когда К. пытается оспорить её толкование, назидательно внушает, что «надо только осознать необходимость всего».
И вот прошел год и наступил вечер накануне следующего дня рождения К. Около девяти часов к нему на квартиру явились два господина в черном. К. словно ожидал их — он сидел на стуле у двери и медленно натягивал перчатки. Он не видел оснований оказывать какое-либо сопротивление, хотя до последнего испытывал пристыженность от собственной покорности.
Они молча вышли из дома, прошли через весь город и остановились у заброшенной маленькой каменоломни. С К. сняли пиджак и рубашку и уложили головой на камень. При этом жесты и движения стражей были крайне предупредительны и учтивы. Один из них достал острый нож. К. краем сознания почувствовал, что должен сам выхватить этот нож и вонзить его в себя, но сил у него на это недоставало. Последние мысли его были о судье, которого он так никогда и не видел, — где он? Где высокий суд? Может быть, забыты еще какие-то аргументы, которые могли бы сохранить ему жизнь?..
Но в этот миг на его горло уже легли руки первого господина, а второй вонзил ему нож глубоко в сердце и дважды повернул. «Потухшими глазами К. видел, как оба господина у самого его лица, прильнув щекой к щеке, наблюдали за развязкой. «Как собака», — сказал он, как будто этому позору суждено было пережить его».
interesnyeknigi.ru
Очень краткое содержание известных литературных произведений
У нас была очень странная учительница по литературе. Ну, нам тогда, в 5 классе так казалось. Она приходила по утрам, в первую смену мы учились, с прилично подпухшими губами, с косынкой, закрывающей шею (там иногда приоткрывались следы поцелуев) — и томным голосом начинала урок. Она рассказывала нам о хрестоматийных книгах, делая упор на отношения героев и требовала пересказ своими словами, но мы должны были понимать, что движет героями! А чаще это была любовь.
Но иногда она приходила злая и уставшая и сухим, колючим тоном требовала краткий пересказ содержания.
Спасибо, Дина Григорьевна! Благодаря вам я люблю хорошую литературу и помню всю школьную хрестоматию. Краткий пересказ тоже могу сделать, в отличие от многих.
А эти, наверно, вас бы устроили))) Ну, когда у вас отсутствовало настроение учить нас пониманию чувств!))
Впервые идея «ужать» мировую классику до 140 знаков пришла в голову автору «The Little Book Of Twitter» Тиму Коллинзу. Получилось приблизительно следующее.
«Библия» Господа: «Я создал вселенную, послал сына-плотника на Землю, вы его убили, но он скоро вернется. У меня 2 миллиарда последователей».
tanjand.livejournal.com
Сайт «Брифли». Краткие содержания книг: плюсы и минусы
Сайт «Брифли» (краткие содержания литературных произведений, выложенные в Интернете) – очень популярен в настоящее время у пользователей и, к сожалению, очень часто заменяет современной аудитории прочтение оригинального текста. С другой стороны, у данного проекта найдется немало сторонников, которые отмечают удобство такой формы знакомства с книгой при минимальной затрате времени. В данной статье рассматриваются как преимущества, так и недостатки проекта А. Скрипника, основавшего портал, посвященный сжатой характеристике произведений.
Плюсы
У современной молодежи очень популярен сайт «Брифли». Краткие содержания художественных книг в наши дни пользуются все бо́льшим спросом читательской аудитории. Поэтому к несомненным достоинствам проекта Скрипника можно отнести тот факт, что прочтение синопсиса часто помогает читателю определиться с выбором литературы. Беглое и поверхностное знакомство с тем или иным сочинением позволяет людям разобраться, что они хотят читать, а что – нет. Пожалуй, никому не хочется тратить свое драгоценное время на произведение, которое может не понравиться, а тем более тратиться на покупку печатной продукции.
Поэтому получить представление о книгах позволяют страницы «Брифли». Краткие содержания как небольших, так и объемных романов, повестей, рассказов, представленных на сайте, имеют еще и то несомненное преимущество, что в них отражены основные композиционные элементы сочинений, которые помогают сконцентрироваться на идее, теме, задумке автора. Такое предварительное знакомство впоследствии поможет акцентировать внимание на главных аспектах книги.
Недостатки
Вместе с тем нельзя обойти стороной и отрицательные последствия злоупотребления учащимися и студентами контентом сайта «Брифли». Краткие содержания произведений, к сожалению, часто почти полностью заменяют современным школьникам чтение художественных произведений. Наличие небольшого лаконичного пересказа избавляет их от непосредственного знакомства с оригиналом. Еще хуже тот факт, что это вполне себя оправдывает, так как на уроках литературы из-за ограниченности времени учитель обычно спрашивает только самые необходимые вещи о том или ином произведении, которые как раз и содержат сжатые пересказы, отличающиеся схематичностью, сухостью изложения текста.
Хотя они и содержат все самое необходимое для предварительного ознакомления с произведением, однако все же их явно недостаточно для того, чтобы читатель полностью погрузился в мир писателя. Этот сайт имеет целью знакомство с литературой, но не ставит целью заменить чтение художественного текста. Разумеется, ничто не может сравниться с прочтением исходного материала, которое часто бывает интересно даже не столько с сюжетной, сколько с лингвистической, стилистической и, конечно же, идейной точек зрения.
Место в современной литературе
Очень полезен для современных читателей сайт «Брифли». Краткое содержание рассказов, романов, поэм благодаря обозначенным плюсам уже стало неотъемлемой частью Интернета. Каждый пользователь в наши дни так или иначе обращается к этому проекту, где может найти пересказ любой книги. Это помогает сэкономить время и понять основное содержание литературного сочинения. И хотя многие справедливо указывают на то, что подобный способ ознакомления с литературой портит в читателях вкус к классическому языку и любовь к прозе и поэзии, тем не менее большинство пользователей выскажутся именно в пользу данного ресурса.
Значение
В конце следует отметить, что на основе потребностей аудитории основан сайт «Брифли». Краткое содержание книг как предварительная форма ознакомления с художественными сочинениями имеет право на существование. Более того, такая литературная форма, в принципе, существовала всегда. Еще до развития Интернета в публиковавшихся и издаваемых книгах в начале размещался синопсис, в котором издатель в нескольких предложениях рассказывал читателю о композиции произведения, его идее и особенностях. В настоящее же время проект «Брифли» бурно развивается, что, впрочем, объясняется запросами читающей публики. Хочется надеяться, что такой размах не повредит художественной литературе, но, наоборот, возбудит интерес к книгам.
fb.ru
“Обыкновенная история”, краткое содержание
Часть 1
Однажды летом из деревни Грачи, имения небогатой поме-щицы Лины Павловны Адуевой, провожают в Петербург па службу единственного сына Анны Павловны — Александра Федоровича, белокурого молодого человека в цвете лет, здоровья и сил. С ним отправляется камердинер Евсей. Анна Павловна вне себя от горя, она то принимается плакать, то ругать Евсея за не должное внимание к вещам барина, то читает Сашеньке последние наставления. Евсся провожает сожительница Аграфена, женщина властная и строгая, всеми силами старающаяся сдержать эмоции. На проводы приезжает соседка Марья Карповна с дочерью Софьей. У Софьи роман с Александром, она вышивает на белье его метки, снабжает сто на дорогу колечком и прядью отрезанных волос. Перед отправкой молодые люди клянутся друг другу в вечной любви и верности. В последний момент появляется друг Александра, Поспелов, который проскакал сто шестьдесят верст лишь для того, чтобы обнять Александра. Это очень нравится молодому Адуеву; по его представлениям, дружба должна проявляться именно по-добным образом. Александр и Евсей уезжают. Петр Иванович Адуев, дядя Александра, в свое время был также отправлен в Петербург отцом Александра и жил там семнадцать лет. Он давно не общался и не переписывался с родственниками. В Петербурге он слыл за человека с деньгами, и, может быть, не без причины; служил при каком-то важном лице чиновником особых поручений и носил несколько ленточек в петлице фрака; жил на большой улице, занимал хорошую квартиру, держал троих людей и столько же лошадей. Он был высокий, пропорционально сложенный мужчина, с крупными, правильными чертами смугловатового лица, с ровной красивой походкой, со сдержанными, но приятными манерами… В лице замечалось также… уменье владеть собою… Он слыл за деятельного и делового человека. Одевался он всегда тщательно, даже щеголевато, но не чересчур, а только со вкусом… Когда лакей объявляет Петру Ивановичу о прибытии племянника (с гостинцами вроде сушеной малины и деревенского меда и массой сопроводительно-просительных писем от родственников и давних знакомых из провинции), тот вначале решает отделаться от Александра под первым же благовидным предлогом. Он с отвращением выбрасывает в мусорную корзину несколько писем (в т.ч. от тетки Александра, с которой у Петра Ивановича в юности был бурный роман, она не вышла замуж и до сих пор помнит ту историю), но что-то в письме матери Александра трогает Адуева-старшего, и он вспоминает, как Анна Павловна плакала много лет назад, провожая его в столицу, как принимала в нем искреннее участие. Петр Иванович приходит в ужас от того, что Анна Павловна наказывает ему заступаться за Сашеньку перед начальством, крестить во сне и прикрывать ночью мальчику рот платочком от мух. При появлении Александра, Петр Иванович ведет себя весьма сдержанно, не дает племяннику обнять себя, не приглашает пожить в своей квартире (а указывает ему комнату внаем), не зовет обедать вместе (а препровождает в трактир). Все эти рекомендации, которые в порядке вещей в Петербурге, навевают тоску на экзальтированного и чересчур эмоционального Александра.
Общение дяди и племянника с самого начала походит на разговор двух глухих. Александр ожидает от Петра Ивановича искренних излияний, ему необходимо постоянное словесное подтверждение дружеского расположения дяди к нему. Петр же Иванович, человек крайне сдержанный, совершенно не приемлет романтического отношения племянника к жизни, не упускает ни одного случая, чтобы не упрекнуть Александра в неуместности проявления чувств на людях. Вскоре он и вообще предлагает племяннику уехать обратно в деревню: Вы помешались на любви, на дружбе да на прелестях жизни, на счастье; думают, что жизнь только в этом и состоит: Ах да ох! Плачут, хнычут да любезничают, а дела не делают… как я отучу тебя от всего этого… Петр Иванович высмеивает неестественную вычурную манеру Александра изъясняться романтическими штампами, выбрасывает прочь вещественные знаки невещественных отношений (колечко и волосы Софьи), обклеивает стену стихами Александра, заставляет написать приятелю письмо нормальным слогом, где себя характеризует следующим образом: Дядя любит заниматься делом… знает наизусть не одного Пушкина… читает на двух языках… любит искусства, имеет прекрасную коллекцию картин фламандской школы… часто бывает в театре, но не суетится, не мечется, не ахает, не охает, думая, что это ребячество, что надо воздерживать себя, не навязывать никому своих впечатлений, потому что до них никому нет надобности. Он также не говорит диким языком…. Петр Иванович постепенно сводит Александра с неба на землю, определяет на службу. В мечтах, озвученных вслух, Александр представляет себе головокружительную карьеру (до министра) потому, что все должны моментально оценить его выдающиеся достоинства, и потому, что крайне расплывчато представляет себе службуЕму кажется, что ему немедленно поручат решать какое-то важное государственное дело н предложат реализовать один из его проектов — один из тех проектов, которые тысячу лет уж как исполнены или которых нельзя и не нужно исполнять, по замечанию дяди. Выясняется же, что Александр не преуспел даже в чистописании. Еще молодого человека влечет карьера писателя или поэта, но дядя развенчивает перед ним миф о поэтах-небожителях и объясняет, что искусство само по себе, ремесло само по себе, а творчество может быть и в том и в другом. Он постоянно призывает Александра не витать в облаках, а строить свою жизнь и карьеру по кирпичикам упорным трудом. В качестве литературного занятия дядя подыскивает племяннику переводы для сельскохозяйственного журнала.
Проходит два года. Александр прилежно следует рекомендациям Петра Ивановича, приобретает изящные манеры и щегольской костюм, становится более уравновешенным и уверенным в себе, реже говорит диким языком, учится владеть собой. Работодатели хвалят Александра, Петр Иванович решает было, что племянник окончательно наставлен им на путь истинный, как вдруг Александр влюбляется в некую Наденьку Любецкую. Все воспитание Петра Ивановича идет прахом: счастливый Александр начинает совершать одну за другой массу глупостей, забрасывает карьеру, все чаще застывает на одном месте с глупой улыбкой на лице. Дядя сердится, пытается донести до племянника, что жениться надо в более зрелом возрасте, что для того, чтобы обеспечить семью, необходимо иметь солидный доход, а карьера не делается в один день; наконец, что помимо вздохов на скамейке мужчине следует уметь увлечь женщину игрой ума и знать женские повадки. Александр же примитивен и бесхитростен; Петр Иванович предупреждает его. что увлечение Наденьки не продлится долго. Александр с негодованием отметает все советы; изумляется до крайности, узнав о том, что сам Петр Иванович собирается жениться, пылко уп-рекает дядю в том, что тот для совершения сего возвышенного обряда действует с расчетом. Александр начинает все чаще бывать в доме Любецких. Наденька была не красавица и не приковывала к себе мгновенного внимания… Мысли и разнородные ощущения до крайности впечатлительной и раздражительной души ее беспрестанно сменялись одни другими… Все показывало в ней ум пылкий, сердце своенравное и непостоянное. Она пользуется у матери полной свободой. Поначалу Наденька разделяет пылкость Александра, и ее вполне устраивают долгие сидения друг против друга, влюбленные взгляды, разговоры ни о чем и прогулки под лупой. Александра обходят по службе, он все реже бывает у Петра Ивановича, понимая, что тот вряд ли станет разделять его упоение любовью в ущерб делу. Александр вновь принимается за литературное творчество, но издатели в один голос заключают, что его произведения незрелы, неестественны, а таких героев не бывает. Последнее больнее всего ранит Александра: Как не бывает, да ведь герой-то я сам. Постепенно Наденька начинает уставать от однообразности своего поклонника: сердце ее было занято, но ум оставался празден. Подходит к концу год испытательного срока, назначенный ею Александру, Наденька всеми способами избегает решительного объяснения и предложения матери. Одной из причин оказывается визит графа Новинского — молодого светского льва, прекрасно воспитанного и образованного, умеющего заинтересовать женщину. Новинский начинает бывать у Любецких ежедневно, обучает Наденьку верховой езде. Наденька все активнее избегает Александра. Тот впадает то в панику, то в черную меланхолию, то надоедает девушке, напоминая ей ее клятвы в вечной любви, то исчезает на пару педель с тем, чтоб о нём пожалели и стали разыскивать. Ничего подобного не происходит. Александр, в конце концов, вызывает Наденьку на решительный разговор. Она признается, что увлечена графом. Выйдя от нее, Александр принимается громко рыдать без слез. Появляется дворник с женой, они решают, что это воет собака, а заметив Александра, делают вывод, что он пьян.
Александр бежит среди ночи к Петру Ивановичу, пытаясь вызвать в нем сочувствие к себе. Он просит дядю быть его секундантом на дуэли с Новинским. Петр Иванович отказывается и растолковывает Александру бессмысленность поединка: сердца Наденьки ему уже не вернуть, а вот приобрести ее ненависть можно наверняка, если причинить вред графу. Более того, дядя раскрывает племяннику, что станет с ним в случае, если он убьет Новинского (ссылка, каторга). Петр Иванович пытается втолковать молодому человеку, что соперника можно было переиграть, если б Александр не наделал всех своих глупостей, а сумел бы незаметно убедить Наденьку в своем превосходстве — прежде всего интеллектуальном — над графом.
Он доказывает, что не Наденька виновата, что полюбила Новинского, а Александр допустил тактический просчет. Кончается все тем что Александр заливается слезами, а утешать его приходит жена Петра Ивановича, молоденькая тетушка Александра — Лизавета Александровна.
Часть 2
Проходит год. Александр мало-помалу перешел от мрачного отчаяния к холодному унынию. Он уже не гремел проклятиями… против графа и Наденьки, а клеймил их глубоким презрением, тетушка тратит массу времени на утешение племянника. Александру же нравится играть роль страдальца. Он требует от любви полнейшего самоотвержения, мало что предлагая взамен (вздохи, взгляды, лежание у ног). На возражение Лизаветы Александровны, что настоящая любовь не стремится продемонстрировать себя всем и каждому, Александр нескромно замечает, что, например, любовь Петра Ивановича к жене запрятана так глубоко, что ее совсем не видно. Та мысленно соглашается с ним, поскольку, хоть она и не имеет права жаловаться па мужа (обеспеченность, занятость делом и вежливость Петра Ивановича вошли в поговорку), ей подсознательно хочется большего проявления чувства к ней, нежели кредитный билет или новая мебель. Лизавета Александровна порой чувствует себя еще одной красивой вещью в хорошей квартире мужа, вещью, которую завели лишь следуя приличиям. Однажды Александр приходит к тетке в припадке какого-то злобного расположения духа па весь род людской. Оказывается, Александра в очередной раз предали. Один его друг, которого Адуев не видел много лет, встретился Александру на Невском проспекте. Едва Александр собрался приступить к искренним излияниям, тот, сообразно с приличиями, осведомился о службе Александра, сообщил кое-что о своих успехах и отправился на званый обед, не забыв, впрочем, пригласить приятеля к себе на другой день. На ужине у него помимо Александра присутствует еще с десяток гостей. Вместо того чтобы бросить их всех и предаться задушевной беседе с одним только Александром, который с капризным и надутым видом сидит в одиночестве на диване, друг то предлагает ему поиграть в карты, то протягивает сигару, то трубку, то зовет присоединиться к компании, то предлагает помощь, если Александр нуждается в деньгах и т. д. Все это вызывает в Александре бурю негодования. Он начинает рассказывать о своей несчастной любви, а его друг смеется. Александр зачитывает Лизавете Александровне и Петру Ивановичу выдержки из французских романистов, которые весьма романтично и вычурно определяют дружбу. Петр Иванович выходит из себя. Он жестко выговаривает Александру, высмеивает романистов, напоминает, что предавший друг вел себя (после многих лет разлуки) более чем порядочно по отношению к Александру. Заявляет, что племяннику пора прекращать ныть и жаловаться на людей, когда у него есть друзья, готовые ради него на многое (к таковым Петр Иванович причисляет и себя с женой).
В ответ на мальчишеские колкости Александра, который объявляет всех своих знакомых персонажами басен Крылова, дядя задает ему вопрос, заслужил ли он от этих зверей столь хорошее отношение (продвижение по службе, приглашения в дом, протекцию), ничего не сделав для них самолично, без его, Петра Ивановича, рекомендации. Наконец, дядя напоминает Александру, что тот уже четыре месяца не писал матери, а стало быть вообще не вправе рассуждать о любви или чем-то возвышенном, Александр совершенно раздавлен. »Как в свои лета, позволив себе ненавидеть и презирать людей, рассмотрев и обсудив их ничтожность, мелочность, слабости, перебрав всех и каждого из своих знакомых, он забыл разобрать себя! Какая слепота! И дядя дал ему урок, как школьнику, разобрал его но ниточке, да еще при женщине… Александр… дал себе слово стро-го смотреть за собой и при первом случае уничтожить дядю: доказать ему, что никакая опытность не заменит того, что вложено свыше… Чтобы утешить его, Лизавета Александровна советует ему вернуться к литературному творчеству. Александр пишет повесть, где действие происходит в тамбовской деревне, а персонажи — клеветники, лжецы и всякого рода изверги. Он читает повесть дяде с теткой. Петр Иванович пишет письмо знакомому редактору, в котором уверяет, что данная повесть — его сочинение, что он хочет ее опубликовать и непременно за вознаграждение. Получив ответ, он немедленно является к пле- мяиппку. Редактор раскусил обман, он отмечает: Автор дол-жен быть молодой человек. Он не глуп, но что-то путем сердит на весь мир… Самолюбие, мечтательность, преждевременное развитие сердечных склонностей и неподвижность ума, с неизбежным последствием — ленью, — вот причины этого зла. Наука, труд, практическое дело — вот что может отрезвить нашу праздную и больную молодежь Редактор также пишет, что, по его мнению, у автора повести,е. у Александра, нет таланта. Александр сжигает все свои литературные опыты. Дядя просит Александра помочь ему: составить конкурен-цию некоему Суркову, компаньону Петра Ивановича. Сурков влюблен (а по мнению Петра Ивановича, думает, что влюблен) в Юлию Тафасву, молодую вдову, и ради нее собирается усерд-но сорить деньгами, а брать их намерен у Петра Ивановича. Александр начинает посещать Тафаеву, у них много общего (мечтательность, мрачноватый взгляд на мир без страстной любви). Вскоре Александр уже вновь влюблен, а Тафаева, воспитанная на сентиментальной французской литературе и рано отданная замуж за человека намного ее старше, платит ему взаимностью. Начинаются разговоры о свадьбе, Александр обращается с просьбой о содействии к Лизавете Александровне, умоляя хранить все приготовления в тайне от дяди. Тетка наносит Юлии визит, та ужасается тому, что Лизавета Александровна молода и красива, и Тафаева начинает активно протестовать против общения Александра с четой Адуевых. Александр же относится к Юлии крайне деспотично, требует беспрекослов-ного повиновения и исполнения самой вздорной своей прихо-ти (запрещает выезжать, отгораживает Тафаеву от всех знако-мых мужского пола). Юлия все это с удовольствием сносит, ищет постоянного общества Александра, но вскоре им стано-вится скучно. Александр начинает придираться к Юлии, пони-мает, что зря потерял два года (пострадала в очередной раз его карьера), что ему хочется вырваться от Юлии, общаться с приятелями, ездить в свет, работать — а она по-прежнему страстно и деспотично требует, чтобы он принадлежал лишь ей. Юлия устраивает сцены, унижается, умоляет даже жениться на ней с условием предоставления Александру полной свободы. Александр бросается за помощью к дяде: он не хочет жениться, по не знает, как вырваться из плена обстоятельств. С Юлией случается нервический припадок. Петр Иванович отправляется к ней и улаживает дело, объясняя ей, что Александр любить не умеет. Александр впадает в апатию, он не появляется у Дяди, охладевает к службе, ни к чему не стремится. Вглядываясь в жизнь, вопрошая сердце, голову, он с ужасом видел, что ни там, ни сям не осталось ни одной мечты, ни одной розовой надежды… перед ним разостлалась, как степь, голая действительность. Противостоять этой действительности, устраивать свою жизнь в реальном мире Александр не готов. Он сходится со стариком Костиковым, брюзгой и скрягой, ходит с ним па рыбалку. Однажды они встречаются с пожилым дачником и его дочерью Лизой, которая всячески пытается обратить на себя внимание Александра. Тот разыгрывает перед ней роль дяди, учит ее трезвее относиться к жизни и любви, критикует Байрона. Сам за собой Александр замечает, что его интересуют в первую очередь особенности фигуры Лизы, и ужасается перемене в своем доселе романтическом сознании. Отец Лизы с глазу на глаз запрещает Александру дурить голову его дочери и выгоняет его. Александр задумывается о самоубийстве, в этот момент мост, на котором он стоит, разводят, и Александр прыгает на твердую опору. Осенью Александр получает от тетки записку с просьбой проводить ее на концерт: дядя нездоров. Музыка производит на Александра такое глубокое впечатление, что он плачет прямо в зале. Над ним смеются. Александр окончательно утрачивает веру в человечество, ищет сна души и решает вернуться в деревню. Он говорит Петру Ивановичу, что не упрекает его за попытку раскрыть племяннику глаза на вещи, но увидев вещи такими, какие они есть, он полностью разочаровался в жизни, в женщинах, в дружбе и прочих ценностях. В Грачах Александр узнает, что Софья давно замужем и ожидает шестого ребенка. Мать поражается тому, как худ и бледен стал ее Сашенька. Принимается откармливать его, позволяет целые дни проводить в бездействии. Анна Павловна намекает Александру, что ему пора жениться, но он отказывается. Александр много размышляет о том, как сломал его Петербург, вновь принимается писать, интересуется сельским хозяйством и вспоминает, насколько оторваны от действительности были его журнальные статьи о наземе и пр. В нем медленно пробуждается жажда деятельности, и он понимает, что должен вернуться в Петербург. Александр пишет учтивые письма дяде и тете, признается, что стыдится своего эгоизма, и просит оказать ему моральную поддержку по возвращении в столицу. Александр также везет дяде улику — его пылкое письмо той грачевской тетке, в котором Пётр Иванович когда-то рассуждал о тслтых цветах в том же романтическом ключе, что и сам Александр. Эпилог Через четыре года после повторного приезда Александра в Петербург он, наконец, объявляет дяде, что женится и берет огромное приданое. Об этом он решил с отцом невесты, а саму её едва помнит. Дядя, который должен был бы гордиться таким поворотом событий, не может всей душой поддержать племянника. За это время в Петре Ивановиче произошли перемены. Он стал по-новому относится к жене. Он пытается проявить свои чувства к ней, но уже поздно: Лизавете Александровне все равно, она ничего не хочет, живет, молча подчиняясь мужу, не реагирует на его робкие попытки показать, что он ее любит. Доктор находит у нее странную болезнь, говорит, что причина в том числе и в том, что у нее не было детей, советует как можно скорее переменить обстановку. Петр Иванович решает ради жены уйти в отставку, продать завод, увезти ее в путешествие, но Лизавета Александровна не готова принять ни одной жертвы от человека, к которому никогда не относилась как к любимому. Она прожила жизнь в крепости, воздвигнутой вокруг нее супругом, и ей не нужна ни свобода, ни запоздалая любовь. На вопрос мужа, любит ли она его, Лизавете Александровна монотонно отвечает, что привыкла к нему. Ей жаль прежнего Александра. Петр Иванович же, несмотря на то, что сам переосмыслил свое отношение к женитьбе, все же крепко обнимает племянника — впервые за все время их знакомства.
interesnyeknigi.ru
Краткое содержание книг «
Автор: Светлана Дементьева Произведение «Теплый хлеб» Константина Георгиевича Паустовского относится к жанру «сказки». В этой статье представлено краткое содержание «Теплый хлеб» Паустовского.
Read the rest of this entry »Автор: Светлана Дементьева Рассказ «Кладовая солнца» был написан Михаилом Михайловичем Пришвиным в 1945 г. Жанр — сказка-быль.
Read the rest of this entry »Автор: Светлана Дементьева В этой статье предлагается краткое содержание по главам сказочной повести Софьи Прокофьевой «Приключения желтого чемоданчика«.
Read the rest of this entry » By Дементьева Светлана Posted in Краткое содержание книг , в помощь учебному процессу, книги про школьников, повесть, подростковые книги, что читать детям 15 лет, что читать детям от 11 лет, что читать детям от 12 лет, что читать детям от 14 лет, что читать детям с 13 лет, что читать от 16 лет | 12 комментариев »Автор: Светлана Дементьева В этой статье представлено краткое содержание по главам повести «Чучело» Владимира Железнякова.
Read the rest of this entry »Автор: Дементьева Светлана Многие считают, что знаменитый советский мультик «В Стране Невыученных Уроков» вполне может быть заменой книге или ее краткому содержанию. Спешу разочаровать. В мультфильме сохранена лишь основная мысль произведения. Сюжетная линия, хронология событий изменены. Отсутствует множество персонажей. Мало того, в мультфильме Витя учится в 5-ом классе, а в книге — в 4-ом. В […]
Read the rest of this entry »Автор: Светлана Дементьева Знаменитые слова Ф.Достоевского о том, что «все мы вышли из гоголевской шинели» подразумевали, что любая русская демократическая литература опирается в основном на повесть Н.Гоголя «Шинель». Именно в этой повести главным литературным героем выступил не граф и не царь, а самый обыкновенный маленький человек, чиновник, писарь, ничем не примечательный. В этой статье я […]
Read the rest of this entry »Автор: Дементьева Светлана Пушкин А.С. повесть «Капитанская дочка»: Краткое содержание. Повествование ведется от первого лица главного героя повести Петра Андреевича Гринева в виде семейных записок.
Read the rest of this entry » By Дементьева Светлана Posted in Краткое содержание книг , в помощь учебному процессу, итальянская литература, Лучшие детские книги, повесть, сказки, что читать детям от 10 лет, что читать детям от 11 лет, что читать детям от 7 лет, что читать детям от 8 лет, что читать детям от 9 лет | 1 Comment »Автор: Дементьева Светлана Краткое содержание повести-сказки «Приключения Чиполлино» детского итальянского писателя Джанни Родари по главам.
Read the rest of this entry »Автор: Дементьева Светлана А.С.Пушкиным была написана книга под названием «Повести покойного Ивана Петровича Белкина», которая по сути состояла из 5-ти самостоятельных повестей: Выстрел Метель Гробовщик Станционный смотритель Барышня-крестьянка Объединялись они лишь автором — покойным дворянином Белкиным, который скончался от лихорадки на тридцатом году своей жизни. Молодой человек имел слабость к словесности и пробовал себя в писательском […]
Read the rest of this entry »Автор: Старостина Ольга Хотим предложить Вашему вниманию краткое содержание повести Э. Хемингуэя «Старик и море». 84 дня старый рыбак Сантьяго безуспешно выходит в море на рыбалку. И если первые 40 дней он рыбачил с маленьким мальчиком Манолином, то вскоре остался без помощника, так как родители мальчика посчитали, что от старика отвернулась удача и отправили сына в море с […]
Read the rest of this entry »demsvet.ru
100 лучших книг с кратким описанием содержания
1. Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль (1532–1553).Феерия душевного здоровья, грубых и добрых шуток, пародия пародий, каталог всего. Сколько столетий прошло, а ничего не изменилось.
2. Мигель де Сервантес Сааведра. Хитроумный идальго Дон Кихот Ламанчский (1605–1615).
Пародия, пережившая на много веков пародируемые произведения. Комический персонаж, ставший трагическим и нарицательным.
3. Даниель Дефо. Жизнь и удивительные приключения Робинзона Крузо, моряка из Йорка, прожившего двадцать восемь лет в полном одиночестве на необитаемом острове у берегов Америки близ устьев реки Ориноко, куда он был выброшен кораблекрушением, во время которого весь экипаж корабля кроме него погиб; с изложением его неожиданного освобождения пиратами, написанные им самим (1719).
Предельно точное воплощение в художественной форме идей гуманизма эпохи Возрождения. Беллетризованное доказательство того, что отдельно взятая личность имеет самостоятельную ценность.
4. Джонатан Свифт. Путешествия Лемюэла Гулливера, сначала хирурга, а потом капитана нескольких кораблей (1726).
Жизнеописание человека, столкнувшегося с невероятными формами разумной жизни – лилипутами, великанами, разумными лошадьми – и нашедшего не только общий с ними язык, но и много общих черт со своими соплеменниками.
5. Аббат Прево. История кавалера де Грие и Манон Леско (1731).
На самом деле «Манон…» – это повесть, вставная глава в многотомный роман «Записки знатного человека, удалившегося от света». Но именно эта вставная глава и стала шедевром любовного романа, поразившим не столько современников, сколько потомков, шедевром, затмившим все остальное, написанное Прево.
6. Иоганн Вольфганг Гёте. Страдания молодого Вертера (1774).
Говорят, в XVIII веке молодые люди кончали жизнь самоубийством, прочтя этот роман. И сегодня история ранимого человека, не способного отстоять свое «я» пред лицом враждебной действительности, никого не оставляет равнодушным.
7. Лоренс Стерн. Жизнь и убеждения Тристрама Шенди (1759—1767).
Обаятельная игра в ничто и в никогда. Тонкий постмодернизм, веселая и легкая борьба остроумного и рискованного. Весь текст – на грани, отсюда, из мнений джентльмена Шенди, возник не только Саша Соколов, не только Битов, но даже и Сигизмунд Кржижановский, увы, рассказчик, а не романист.
8. Шодерло де Лакло. Опасные связи (1782).
Нравоучительный роман в письмах из жизни куртуазного XVIII века. Порок плетет хитроумные интриги, заставляя восклицать: «О времена! О нравы!» Однако добродетель все-таки торжествует.
9. Маркиз де Сад. 120 дней Содома (1785).
Первая в истории мировой литературы компьютерная игра с отрезанными частями тел и душ кукольных персонажей, многоуровневая резалка-душилка-сжигалка. Плюс черный-черный юмор в черной-черной комнате черной-черной ночью. Страшно, аж жуть.
10. Ян Потоцкий. Рукопись, найденная в Сарагосе (1804).
Лабиринтоподобный роман-шкатулка в новеллах. Читатель попадает из одной истории в другую, не успевая перевести дух, а их всего 66. Удивительные приключения, драматические события и мистика высшей пробы.
11. Мэри Шелли. Франкенштейн, или Современный Прометей (1818).
Готическая история, выпустившая на волю целый «выводок» тем и персонажей, впоследствии подхваченных многими и эксплуатируемых до сих пор. Среди них и искусственный человек, и творец, несущий ответственность за свое произведение, и трагически одинокий монстр.
12. Чарльз Мэтьюрин. Мельмот-скиталец (1820).
Настоящий готический роман, полный тайн и ужасов. Парафраз на тему Вечного Жида Агасфера и Севильского Обольстителя Дон-Жуана. А также роман искушений, разнообразных и неодолимых.
13. Оноре де Бальзак. Шагреневая кожа (1831).
Самый страшный роман Бальзака, первого и лучшего на сегодняшний день автора сериалов. «Шагреневая кожа» – тоже часть его большого сериала, просто кусочек все меньше и меньше, дочитывать очень не хочется, но влечет в пропасть уже неудержимо.
14. Виктор Гюго. Собор Парижской Богоматери (1831).
Апология романтики и социальной справедливости на материале французского Средневековья, до сих пор имеющая массу поклонников – хотя бы в виде одноименного мюзикла.
15. Стендаль. Красное и черное (1830–1831).
Достоевский сделал из этого – из газетной криминальной хроники – тенденциозный обличительный памфлет с философией. У Стендаля вышла любовная история, где все виноваты, всех жалко, и главное – страсти!
16. Александр Пушкин. Евгений Онегин (1823–1833).
Роман в стихах. История любви и жизни «лишнего человека» и энциклопедия русской жизни, о чем благодаря критику Белинскому нам известно со школы.
17. Альфред де Мюссе. Исповедь сына века (1836).
«Герой нашего времени», написанный Эдуардом Лимоновым, только без мата и любвеобильных афроамериканцев. Любвеобильности, впрочем, довольно и здесь, полно тоски, отчаяния и жалости к себе, но есть и трезвый расчет. Сволочь я последняя, говорит лирический герой. И он безусловно прав.
18. Чарльз Диккенс. Посмертные записки Пиквикского клуба (1837).
На удивление смешное и позитивное произведение английского классика. Вся старая Англия, все лучшее, что в ней было, воплотилось в образе благородного, добродушного и оптимистичного старика – мистера Пиквика.
19. Михаил Лермонтов. Герой нашего времени (1840).
История «лишнего человека», ставшего тем не менее, а точнее, именно поэтому примером для подражания многих поколений юношей бледных.
20. Николай Гоголь. Мертвые души (1842).
Трудно найти более масштабную картину русской жизни на самом глубинном, мистическом ее уровне. Да еще написанную с таким сочетанием юмора и трагизма. В ее героях видят и точные портреты, написанные с натуры, и изображения злых духов, отягощающих нацию.
21. Александр Дюма. Три мушкетера (1844).
Один из самых известных историко-авантюрных романов – энциклопедия французской жизни эпохи Людовика XIII. Герои-мушкетеры – романтики, кутилы и дуэлянты – до сих пор остаются кумирами юношей младшего школьного возраста.
22. Уильям Теккерей. Ярмарка тщеславия (1846).
Сатира, только сатира, никакого юмора. Все против всех, снобы сидят на снобах и обвиняют друг друга в снобизме. Некоторые современники смеялись, потому что не знали, что над собой смеялись. Сейчас тоже смеются, и тоже потому, что не знают, что изменилось время, а не люди.
23. Герман Мелвилл. Моби Дик (1851).
Роман-притча об американских китобоях и последствиях одержимости одним-единственным несбыточным желанием, целиком порабощающим человека.
24. Гюстав Флобер. Мадам Бовари (1856).
Роман, попавший на скамью подсудимых еще в виде журнальной публикации – за оскорбление нравственности. Героиню, принесшую в жертву любви семейные узы и репутацию, так и тянет назвать французской Карениной, но «Мадам» опередила «Анну» на двадцать с лишним лет.
25. Иван Гончаров. Обломов (1859).
Самый русский герой самого русского романа о русской жизни. Нет ничего прекраснее и губительнее обломовщины.
26. Иван Тургенев. Отцы и дети (1862).
Антинигилистическая сатира, ставшая революционным руководством к действию, потом снова сатирой, скоро опять будет руководством. И так без конца. Потому что Енюша Базаров вечен.
27. Майн Рид. Всадник без головы (1865).
Самый нежный, самый американский, самый романтический из всех американских романов. Потому, наверное, что писал британец, действительно влюбленный в Техас. Он нас пугает, а нам не страшно, за это мы его еще больше любим.
28. Федор Достоевский. Преступление и наказание (1866).
Роман контрастов. Наполеоновские планы Роди Раскольникова приводят его к вульгарнейшему преступлению. Ни размаха, ни величия – только мерзость, грязь и неприятный привкус во рту. Даже краденым он не может воспользоваться.
29. Лев Толстой. Война и мир (1867–1869).
Война, мир и обитаемая вселенная человеческого духа. Эпопея о любой войне, о любой любви, о любом обществе, о любом времени, о любом народе.
30. Федор Достоевский. Идиот (1868–1869).
Попытка создать образ положительно прекрасного человека, которую можно считать единственно удавшейся. А что князь Мышкин – идиот, так это как раз нормально. Как и то, что все кончается крахом.
31. Леопольд фон Захер-Мазох. Венера в мехах (1870).
Работу по эротизации страдания, начатую Тургеневым, продолжил его австрийский почитатель. В России, где страдание относится к «самым главным, самым коренным духовным потребностям» (если верить Федору Достоевскому), роман вызывает неослабевающий интерес.
32. Федор Достоевский. Бесы (1871–1872).
О русских революционерах – атеистах и нигилистах – второй половины XIX века. Пророчество и предупреждение, которым, увы, не вняли. А кроме того, убийства, самоубийства, причуды любви и страсти.
33. Марк Твен. Приключения Тома Сойера (1876) / Приключения Гекльберри Финна (1884).
Роман из двух книг. Предтеча постмодернизма: одни и те же события показаны глазами двух мальчиков – помладше (Том) и постарше (Гек).
34. Лев Толстой. Анна Каренина (1878).
Яростная любовная история, бунт замужней женщины, ее борьба и поражение. Под колесами поезда. Плачут даже воинствующие феминистки.
35. Федор Достоевский. Братья Карамазовы (1879–1880).
Отцеубийство, в котором – так или иначе – замешаны все сыновья Федора Карамазова. Фрейд прочитал и придумал Эдипов комплекс. Для русских же главное: есть ли Бог и бессмертие души? Если есть, то не все дозволено, а если нет, то извините.
36. Михаил Салтыков-Щедрин. Господа Головлевы (1880–1883).
Вершина литературной деятельности самого жесткого русского сатирика XIX века, окончательный приговор крепостническому строю. Необычайно рельефное изображение уродливого семейства – людей, исковерканных совокупностью физиологических и общественных условий.
37. Оскар Уайльд. Портрет Дориана Грея (1891).
Волшебная, сказочная, чудесная, трогательная и воздушная история стремительного превращения молодого негодяя в старую сволочь.
38. Герберт Уэллс. Машина времени (1895).
Один из столпов современной социальной фантастики. Первым продемонстрировал то, что по времени можно передвигаться взад и вперед, а также то, что легкий жанр способен поднимать очень даже серьезные проблемы.
39. Брэм Стокер. Дракула (1897).
Мостик между размеренной викторианской литературой и энергичной приключенческой прозой ХХ века. Произведение, сначала превратившее мелкого православного князька, балансировавшего между исламской Турцией и католической Германией, в воплощение абсолютного Зла, а потом сделавшее его кинозвездой.
40. Джек Лондон. Морской волк (1904).
Морская романтика – только фон для портрета капитана Ларсона, удивительной личности, сочетающей грубую силу и философскую мысль. Позже такие люди становились героями песен Владимира Высоцкого.
41. Федор Сологуб. Мелкий бес (1905).
Самая реалистическая вещь из всей декадентской литературы. История о том, до чего доводят зависть, злость и предельный эгоизм.
42. Андрей Белый. Петербург (1913–1914).
Роман в стихах, написанный прозой. К тому же про террористов и российскую государственность.
43. Густав Майринк. Голем (1914).
Завораживающий оккультный роман, действие которого происходит на грани яви и сна, мрачных улочек пражского гетто и запутанных лабиринтов авторского сознания.
44. Евгений Замятин. Мы (1921).
Идеальное тоталитарное государство, увиденное глазами математика. Литературное доказательство того, что социальную гармонию невозможно проверить алгеброй.
45. Джеймс Джойс. Улисс (1922).
Роман-лабиринт, из которого на сегодняшний день еще никто не сумел выбраться живым. Ни один литературный Тесей, ни один литературный Минотавр, ни один литературный Дедал.
46. Илья Эренбург. Необычайные похождения Хулио Хуренито (1922).
Сатира, в которой в качестве главного героя Хулио Хуренито выведен XX век. Книга, некоторые страницы которой оказались пророческими.
47. Ярослав Гашек. Похождения бравого солдата Швейка во время мировой войны (1921–1923).
Здравый смысл во время чумы. Герой, которого объявляют идиотом за то, что он – единственный нормальный. Самая смешная книга про войну.
48. Михаил Булгаков. Белая гвардия (1924).
Тонущий корабль прошлого ничто и никто не может спасти. Тем заманчивее игрушечный домик, где будут по-настоящему убиты настоящие солдаты, проигравшие войну против своего народа.
49. Томас Манн. Волшебная гора (1924).
Завтра была война. Только Первая мировая. А так и впрямь – Волшебная гора. Там, наверху, где горы, хочется отсидеться, убежать от чумы (любой, она во все времена и во всех странах примерно одинакова), да только нельзя. Волшебство не работает, внизу уже ждут, и у них очень хорошие аргументы.
50. Франц Кафка. Процесс (1925).
Один из самых сложных и многоплановых романов XX века, породивший сотни взаимоисключающих интерпретаций во всем диапазоне от занимательно рассказанного сновидения до аллегории метафизического поиска Бога.
51. Фрэнсис Скотт Фицджеральд. Великий Гэтсби (1925).
Роман эпохи американского «Джазового века». Литературоведы до сих пор спорят: то ли автор похоронил в нем великую американскую мечту, то ли просто сожалеет о вечном опоздании сегодняшнего дня, зажатого между памятью о прошлом и романтическим обещанием будущего.
52. Александр Грин. Бегущая по волнам (1928).
Прекраснодушная романтическая феерия, помогающая вот уже которому по счету поколению молодых людей и девушек пережить пубертатный период и обрести веру в Добро и Свет и в собственное высшее предназначение.
53. Илья Ильф, Евгений Петров. Двенадцать стульев (1928).
Плутовской роман эпохи построения социализма с главным героем-авантюристом Остапом Бендером. Сатира на советское общество 1920-х – на грани антисоветчины, к счастью, почти не замеченной цензорами тех лет.
54. Андрей Платонов. Чевенгур (1927–1929).
История построения коммунизма в отдельно взятом селе. Может быть, самый тревожный роман о взрыве мессианских и эсхатологических настроений в первые послереволюционные годы.
55. Уильям Фолкнер. Шум и ярость (1929).
Скромное обаяние волшебного американского Юга. Легенды, сказки, мифы. Они не отпускают, они до сих пор аукаются американцам, потому что надо бояться прошлого. Фолкнер придумывает американский Зурбаган, только там и можно спастись.
56. Эрнест Хемингуэй. Прощай, оружие! (1929).
Военная проза, заокеанская военная проза. Война без войны, мир без мира, люди без лиц и глаз, зато со стаканами. Стаканы полны, но пьют из них медленно, потому что мертвые не пьянеют.
57. Луи Фердинанд Селин. Путешествие на край ночи (1932).
Стильная и утонченная чернуха. Без надежды. Трущобы, нищета, война, грязь, и никакого просвета, никакого луча, одно темное царство. Даже трупов не видно. Но они есть, путешествие должно продолжаться, пока Харону весело. Специально для толерантных оптимистов.
58. Олдос Хаксли. О, дивный новый мир (1932).
Интерпретаторы спорят: утопия это или антиутопия? Как бы то ни было, Хаксли удалось предвосхитить блага и язвы современного «общества потребления».
59. Лао Шэ. Записки о Кошачьем городе (1933).
Кошки тут ни при чем. Даже лисы, традиционные для китайцев, тоже ни при чем. Это власть, это читатели в штатском пришли и стучат в дверь. Начинается весело и аллегорично, кончается китайской камерой пыток. Очень красиво, очень экзотично, только хочется выть и рычать, а не мяукать.
60. Генри Миллер. Тропик Рака (1934).
Стон и вой самца, тоска по городам и годам. Самое физиологически грубое стихотворение в прозе.
61. Максим Горький. Жизнь Клима Самгина (1925–1936).
Почти эпопея, политическая листовка, написанная почти стихами, агония интеллигенции начала века – актуальная и в конце его, и в середине.
62. Маргарет Митчелл. Унесенные ветром (1936).
Гармоничное сочетание женской прозы с эпической картиной американской жизни времен Гражданской войны Севера и Юга; вполне заслуженно стал бестселлером.
63. Эрих Мария Ремарк. Три товарища (1936–1937).
Один из самых известных романов на тему «потерянного поколения». Люди, прошедшие через горнило войны, не могут уйти от призраков прошлого, но именно военное братство сплотило трех товарищей.
64. Владимир Набоков. Дар (1938–1939).
Пронзительная тема изгнания: русский эмигрант живет в Берлине, пишет стихи и любит Зину, а Зина любит его. Знаменитая IV глава – жизнеописание Чернышевского, лучшее из всех существующих. Сам автор говорил: «Дар» не о Зине, а о русской литературе.
65. Михаил Булгаков. Мастер и Маргарита (1929–1940).
Уникальный синтез сатиры, мистерии и любовной истории, созданный с дуалистических позиций. Гимн свободному творчеству, за которое обязательно воздастся – пусть даже после смерти.
66. Михаил Шолохов. Тихий Дон (1927–1940).
Казачья «Война и мир». Война во времена Гражданской войны и мир, который до основанья мы разрушим, чтобы потом ничего и никогда больше не строить. Роман умирает ближе к концу романа, удивительный случай в литературе.
67. Роберт Музиль. Человек без свойств (1930–1943).
Много лет Музиль подгонял одну к другой до предела отшлифованные строки. Неудивительно, что филигранный роман так и остался недописанным.
68. Герман Гессе. Игра в бисер (1943).
Философская утопия, написанная в разгар самой страшной войны XX века. Предвосхитила все основные черты и теоретические построения эпохи постмодернизма.
69. Вениамин Каверин. Два капитана (1938–1944).
Книга, призывавшая советскую молодежь «бороться и искать, найти и не сдаваться». Однако романтика дальних странствий и научного поиска пленяет и притягивает до сих пор.
70. Борис Виан. Пена дней (1946).
Изящный французский Хармс, иронист и постмодернист, вывалял всю современную ему культуру в перьях и алмазах. Культура не может отмыться до сих пор.
71. Томас Манн. Доктор Фаустус (1947).
Композитор Адриан Леверкюн продал душу дьяволу. И стал сочинять великолепную, но ужасающую музыку, где звучат адский хохот и чистый детский хор. В его судьбе отражается судьба немецкой нации, уступившей соблазну нацизма.
72. Альбер Камю. Чума (1947).
Роман-метафора о «чуме XX века» и той роли, которую вторжение зла играет в экзистенциальном пробуждении человека.
73. Джордж Оруэлл. 1984 (1949).
Антиутопия, проникнутая затаенным страхом западного общества перед советским государством и пессимизмом в отношении человеческой способности противостоять социальному злу.
74. Джером Д. Сэлинджер. Над пропастью во ржи (1951).
Трогательный подросток Холден Колфилд, который не хочет (и не может) быть как все. Именно за это его все сразу и полюбили. Как в Америке, так и в России.
75. Рей Бредбери. 451 по Фаренгейту (1953).
Антиутопия, которая давно сбылась. Книги сейчас не сжигают, их просто не читают. Перешли на другие носители информации. Бредбери, который всегда писал про деревню (ну пусть марсианскую или какую еще, но все равно – деревню), тут особенно яростен. И абсолютно прав в своей ярости.
76. Джон Р. Р. Толкин. Властелин колец (1954–1955).
Трехтомная сага-сказка о борьбе Добра и Зла в вымышленном мире, предельно точно отразившая чаяния людей ХХ века. Заставила миллионы читателей переживать за судьбы гномов, эльфов и мохноногих хоббитов, как за своих соплеменников. Сформировала жанр фэнтези и породила множество подражателей.
77. Владимир Набоков. Лолита (1955; 1967, русская версия).
Шокирующая, но литературно изощренная история о преступной страсти взрослого мужчины к малолетке. Однако похоть здесь странным образом оборачивается любовью и нежностью. Много трогательного и забавного.
78. Борис Пастернак. Доктор Живаго (1945–1955).
Роман гениального поэта, роман, получивший Нобелевскую премию по литературе, роман, убивший поэта – убивший физически.
79. Джек Керуак. На дороге (1957).
Одно из культовых сочинений культуры битников. Поэтика американской автострады во всем ее грубом обаянии. Погоня за хипстером, которая оканчивается ничем. Но гнаться интересно.
80. Уильям Берроуз. Голый завтрак (1959).
Еще одно культовое сочинение культуры битников. Гомосексуальность, извращения, глюки и прочие ужасы. Интерзона, населенная тайными агентами, безумными докторами и всевозможными мутантами. А в целом – истерический рапсод, отталкивающий и завораживающий.
81. Витольд Гомбрович. Порнография (1960).
Несмотря на то что провокационное название не соответствует содержанию, никто из тех, кто осилил этот чувственно-метафизический роман, не остался разочарованным.
82. Кобо Абэ. Женщина в песках (1962).
Русская тоска без русских просторов. Побег по вертикали. Из небоскребов в песочную яму. Побег без права вернуться, без права остановиться, без права передохнуть, без каких бы то ни было прав вообще. Женщина может только укрыть песком, только засыпать. Что она и делает. Побег считается удачным: беглец не найден.
83. Хулио Кортасар. Игра в классики (1963).
Роман, сотканный из романов. Интерактивные игры, позвоните, господин читатель, в прямой эфир, я сделаю, как вы скажете. Латиноамериканцы любят играть, они очень азартны. Этот роман – игра в азартные литературные игры по-крупному. Некоторые выигрывают.
84. Николай Носов. Незнайка на Луне (1964–1965).
Роман-сказка. Только здесь очень мало сказки, но очень много смешного и страшного. Самая точная, самая сбывшаяся антиутопия ХХ века. И сейчас еще эта книга все сбывается и сбывается.
85. Джон Фаулз. Волхв (1965).
Жизнь и ужасающие приключения души и смысла современных робинзонов крузо на, увы, обитаемом острове сплошных кошмаров. Никто никогда не простит никому и ничего.
86. Габриэль Гарсиа Маркес. Сто лет одиночества (1967).
Полная драматизма история вымышленного города Макондо, основанного пассионарным лидером-тираном, интересующимся мистическими тайнами Вселенной. Зеркало, в котором отразилась реальная история Колумбии.
87. Филип К. Дик. Снятся ли роботам электроовцы (1968).
Произведение, задавшееся вопросом «А те ли мы, за кого себя принимаем, и такова ли реальность, какой ее видят наши глаза?». Заставило обратиться к фантастике серьезных философов и культурологов и заодно заразило специфической паранойей несколько поколений писателей и кинематографистов.
88. Юрий Мамлеев. Шатуны (1968).
Метафизический роман о таинственном эзотерическом кружке, члены которого разными способами пытаются вырваться из обыденного мира в запредельное.
89. Александр Солженицын. В круге первом (1968).
Роман о «хорошем» лагере, роман о том, что, казалось бы, не так страшно, оттого, видимо, и действует так сильно. В полном кошмаре уже ничего не чувствуешь, а здесь – когда «можно жить» – здесь и понимаешь, что жизни нет и быть не может. Роман даже не лишен юмористических сцен и от этого тоже действует еще сильнее. Не забудем, что круг, может, и первый, но это не спасательный круг, а один из кругов колымского ада.
90. Курт Воннегут. Бойня номер пять, или Крестовый поход детей (1969).
Смешной и безумный роман в шизофренически-телеграфном стиле. Бомбардировка Дрездена американцами и англичанами в 1945-м, инопланетяне, уволакивающие Билли Пилигрима на планету Тральфамадор. И «такие дела», произносимые всякий раз, когда кто-нибудь умирает.
91. Венедикт Ерофеев. Москва–Петушки (1970).
Подпольная энциклопедия русской духовной жизни второй половины ХХ века. Смешная и трагическая Библия дервиша, алкоголика и страстотерпца – кому что ближе.
92. Саша Соколов. Школа для дураков (1976).
Один из тех редких романов, в которых важнее не что, а как. Главный герой отнюдь не мальчик-шизофреник, а язык – сложный, метафоричный, музыкальный.
93. Андрей Битов. Пушкинский дом (1971).
Об обаятельном конформисте, филологе Леве Одоевцеве, который уходит из гнусных «совковых» 1960-х в золотой XIX век, дабы не замараться. Воистину энциклопедия советской жизни, органичная часть которой – великая русская литература.
94. Эдуард Лимонов. Это я – Эдичка (1979).
Роман-исповедь, ставший одним из самых шокирующих книг своего времени благодаря предельной авторской откровенности.
95. Василий Аксенов. Остров Крым (1979).
Тайваньский вариант российской истории: Крым в Гражданскую не достался большевикам. Сюжет фантастический, но чувства и поступки героев – настоящие. И благородные. За что им и приходится заплатить очень дорого.
96. Милан Кундера. Невыносимая легкость бытия (1984).
Интимная жизнь на фоне политических катаклизмов. А вывод – любой выбор неважен, «то, что произошло однажды, могло совсем не происходить».
97. Владимир Войнович. Москва 2042 (1987).
Самое изощренное сочинение писателя. Четыре утопии, вставленные друг в друга, как матрешки. Трюки с хронотопом и прочие забавы. А также – самые эксцентричные проявления российского менталитета во всей красе.
98. Владимир Сорокин. Роман (1994).
Книга прежде всего для писателей. Роман, герой «Романа», приезжает в типично русскую деревню, где живет типично деревенской жизнью – все как в реалистических романах ХIХ века. Но финал – особый, сорокинский – символизирует конец традиционного романного мышления.
99. Виктор Пелевин. Чапаев и Пустота (1996).
Буддийский триллер, мистический боевик о двух эпохах (1918 год и 1990-е). Которая из эпох настоящая – неизвестно, да и не важно. Острое чувство жизни в разных измерениях, сдобренное фирменной иронией. Иногда даже захватывает дух. Страшно и весело.
100. Владимир Сорокин. Голубое сало (1999).
Самый скандальный роман этого автора. Бурный сюжет, водоворот событий. Завораживающая игра с языком – как в симфонии. Китаизированная Россия будущего, Сталин и Гитлер в прошлом и много еще чего. А в целом, когда дочитаешь, пробивает до слез.
zbyshek.livejournal.com