Анна Ахматова — Все мы бражники здесь, блудницы: читать стих, текст стихотворения поэта классика на РуСтих
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
Анализ стихотворения «Все мы бражники здесь, блудницы» Ахматовой
Творческая обстановка перед грядущей революцией в Российской империи напоминала «пир во время чумы». Страну сотрясали небывалые социальные конфликты, обостренные начавшейся Первой мировой войной. Многие представители творческой интеллигенции впоследствии вспоминали, что сами способствовали свержению царской власти, так как закрывали глаза на насущные проблемы и старались уйти в воображаемый мир. Символом такого наплевательского отношения к жизни несколько лет являлось петербургское творческое кафе «Бродячая собака». Несмотря на скромный статус, заведение было ночным с непременным наличием спиртных напитков. Ахматова была завсегдатаем этого кафе, но к ней часто приходили мысли о его никчемности. Свои печальные размышления она выразила в стихотворении «Все мы бражники здесь, блудницы… (1913 г.).
Ахматова описывает один из вечеров или ночей в кафе. В нем постоянно устраивались любительские спектакли и публичные чтения произведений. Постоянное присутствие творческой богемы должно было свидетельствовать о насыщенной культурной жизни. Но поэтесса сразу же дает резкую оценку всем присутствующим («бражники и блудницы»). Она отмечает, что царящий в заведении дух свободы и торжества имеет фальшивый оттенок («как невесело вместе нам!»). Стены кафе украшали росписи известного художника, но Ахматова уверена, что изображенные «цветы и птицы томятся по облакам». Собравшиеся люди считают, что занимаются чем-то ценным и важным. На самом деле их жизнь пуста и бесцельна. Они существуют в воображаемом мире, сознательно отгородившись от окружающей действительности.
Ахматова критически относится к посетителям, в том числе к себе и своему спутнику. Представители творческой элиты стремились подчеркнуть свою индивидуальность, и часто их облик был очень экстравагантным. Спутник поэтессы для таинственности своего вида постоянно курит «черную трубку», а она сама ради привлекательности одета в «узкую юбку».
Героиня понимает, что жизнь в кафе не имеет ничего общего с действительностью. Она подчеркивает, что в нем «навсегда забиты окошки». Происходящие в стране глобальные события не волнуют посетителей, они даже совершенно не представляют их истинного значения («изморозь или гроза»).
Такие мысли приводят Ахматову в состояние крайней тоски и осознание бесцельности своей жизни. Вместе с разочарованием приходят размышления о смерти. Поэтесса отмечает танцующую перед посетителями женщину, которая «непременно будет в аду». Можно заметить скрытую параллель между неизвестной танцовщицей и главной героиней. Их судьбы схожи. Суровой приговор в такой же степени может быть применен к самой поэтессе.
Читать стих поэта Анна Ахматова — Все мы бражники здесь, блудницы на сайте РуСтих: лучшие, красивые стихотворения русских и зарубежных поэтов классиков о любви, природе, жизни, Родине для детей и взрослых.
rustih.ru
Ахматова. Все мы бражники здесь… Художественный смысл
Ахматова. Все мы бражники здесь… Художественный смысл
С. Воложин
| Героине тошно не из-за противоестественности греха, искусственности обстановки этого греха, а из-за обычности. |
«ДРУГАЯ» КРИТИКА
Она всерьез считает, что искусство обращено к народу. Даже элитарное. Последнее надо только народу объяснить. Разговорным
языком. И ни в коем случае не специальными терминами. И еще — давать в пример достаточно большой образец толкуемого произведения, а стихотворение — лучше целиком. «Прежняя» критика возмутится: «Это неуважение к гению: разговорный язык! Это неуважение к своему читателю! Он сам помнит шедевр! Он сам его понимает! А если и захочет понять поглубже, то не сочтет за труд найти и перечитать, что подзабылось, и в словаре справиться о специальных терминах из статьи специалиста, где немыслимо ни обойтись без них, ни цитировать много, на какой бы широкий круг читателей ни рассчитывать». «Все так,- отвечает «другая» критика.- Только где тот широкий круг?.. Надо опрощаться». Впрочем, не упрощая.ОЧЕРТЯ ГОЛОВУ — К АННЕ АХМАТОВОЙ
Ибо, если не очертя, а как нас учили (и учат), то смотрите — Т.
А. Пахарева. «Художественная система Анны Ахматовой», Киев, 1994 (Для… всех тех, кто интересуется творчеством А.Ахматовой):А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
При этом слиянность сознания собственной греховности с
сознанием греховности «адской пляски» («все мы бражники здесь, блудницы»; а «узкая юбка» героини стихотворения, надетая, «чтоб казаться еще стройней», ассоциативно сливается с фигурой танцовщицы, метонимическим сближением превращая героиню стихотворения и пляшущую в двойников) свидетельствует о неотстраненном, личностном восприятии мотива «роковой плясуньи» в ахматовской лирике»Ахматовская греховность, греховность героини в узкой юбке, греховность танцовщицы — все сливается вместе. Это перекликается с Наумом Коржавиным («Новый мир» N7,1989):
«
…чувствуется, что и та, что не танцует, а только надела свою узкую юбку, подозревает, что и сама — хоть не столь «непременно» — может оказаться там же. Какой-то шабаш ведьм, совместное погружение в грех. Не зря ведь она о себе: «сердце тоскует», словно «смертного… часа жду». Ведь весело нам или нет, «все мы (а не только «та, что танцует».- Н.К.) бражники здесь, блудницы», а это по внутреннему убеждению стихотворения, карается. Возможно, в этом сказалась и никогда не покидавшая Ахматову — ни на высотах просвещенности, ни в каких бы то ни было «падениях» — религиозность».Действительно, мало ли на свете христиан, верующих, но
блудящих? И не похоже ли это, в конце концов, на Жданова (может, кто — помнит, кто — слышал), в 1946 году назвавшего А.Горенко, пишущую под псевдонимом Ахматова, блудницей?Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
1 января 1913 г
.И пир во время чумы может стать пошлостью и банальностью, если чума и пир-извращение затянутся. Когда-то вначале,
как последний крик моды, как из ряда вон выходящее, уместны были и забитые окошки, и облака с цветами и птицами на стенах. Но все приедается. И томишься, и хочешь вон из этого ряда вон, который стал обычным рядом. И тогда ни странная черная трубка, ни парадоксально узкая юбка не спрячут того сурового факта, что курящий любит стройную, как любит хозяев предательница-кошка, гуляющая сама по себе. И героиня сознает, что своего героя она своей узкой юбкой подлавливает лишь на похоть. И так становится тошно, как смертного часа ждешь. Но, повторяю, не из-за противоестественности греха, искусственности обстановки этого греха, а из-за обычности. Обычность была нож острый для акмеизма, этого (по Коржавину же) поэтического ницшеанства, ярчайшим представителем которого была Ахматова. Для акмеиста верить в Бога было тем более нужно, чем крепче он намеревался грешить, иначе чувства исключительности не будет. Это как Стендаль написал от имени неких итальянок теплым летним вечером сосущих мороженое: « Ах, если б это был еще и смертный грех!» Те итальянки тоскующую героиню стихотворения поняли бы. А та, что танцует, похоже, веселится от души и не понимает тоски некоторых, рафинированных. Так предать ее остракизму! Для рафинированных рай это супергрех, которого что-то в данный момент публика еще не изобрела. И тоскует. Так что? — Озлобиться на веселящуюся дуру и послать ее к черту, в ад.Да и «
метонимическое сближение» между ними подозрительно, что существует. Метонимия — от греческого переименовывать. Стальной оратор, дремлющий в кобуре — это у Маяковского метонимическое переименование револьвера. «Ты вел мечи на пир обильный…» Здесь у Пушкина воины метонимически переименованы в мечи. А у Ахматовой в последнем куплете кто в кого переименован? Я, конечно, не предлагаю ставить знак тождества между Анной Горенко и Анной Ахматовой. Но о чувстве греха, покаяния, религиозном чувстве этих дам, во всяком случае, первой, нужно судить, наверно, не по стихотворениям.Семен Воложин
02.05.1997 г.
Одесса
art-otkrytie.narod.ru
«Все мы бражники здесь, блудницы…», Ахматова, Анна Андреевна — Поэзия
Все мы бражники здесь, блудницы,
Как невесело вместе нам!
На стенах цветы и птицы
Томятся по облакам.
Ты куришь черную трубку,
Так странен дымок над ней.
Я надела узкую юбку,
Чтоб казаться еще стройней.
Навсегда забиты окошки:
Что там, изморозь или гроза?
На глаза осторожной кошки
Похожи твои глаза.
О, как сердце мое тоскует!
Не смертного ль часа жду?
А та, что сейчас танцует,
Непременно будет в аду.
1 января
Анализ стихотворения Анны Андреевны Ахматовой «Все мы бражники здесь, блудницы…»
В конце декабря 1911 года в Санкт-Петербурге открылся арт-подвал «Бродячая собака». Достаточно быстро он стал центром культурной жизни столицы Российской империи. В нем собирались представители различных творческих профессий и направлений в искусстве. Открыл заведение антрепренер Борис Константинович Пронин (1875-1946). Для росписи стен кафе он пригласил известного художника Сергея Юрьевича Судейкина (1882-1946). В подвале устраивались лекции, спектакли, музыкальные и поэтические вечера. До начала Первой мировой войны главенство в «Бродячей собаке» принадлежало акмеистам, исполнявшим роль имперской богемы. Зачастую они приезжали в заведение после двенадцати ночи, а покидали его лишь под утро. Закрылся арт-подвал в марте 1915 года. Официальная причина – нелегальная продажа алкогольных напитков. Скорей всего, в действительности «Бродячая собака» прекратила существование из-за финансовых проблем. Несмотря на то, что кафе проработало всего около четырех лет, оно успело стать одним из символов Серебряного века. Нередко арт-подвал фигурирует в литературных произведениях. Несколько стихотворений, посвященных ему, есть в творчестве Ахматовой. Среди них – «Все мы бражники здесь, блудницы…», созданное в 1913 году и входящее в сборник «Четки».
В произведении описывается рядовой вечер в «Бродячей собаке». Название заведения не упоминается, но его легко опознать буквально по паре характеристик – «на стенах цветы и птицы томятся по облакам», «навсегда забиты окошки». Лирическая героиня прекрасно осознает и свою греховность, и греховность остальных завсегдатаев кафе. В финале текста появляется мотив гибельной пляски. При этом танцующая девушка представляет собой двойник героини, надевшей узкую юбку, чтобы казаться стройней, понравиться мужчине с черной курительной трубкой. Фактически Ахматоварисует пир во время чумы. Несколько лет назад страна пережила Русско-японскую войну. За ней последовала первая в империи революция, которая не привела к полному разрешению социального напряжения. Пока страна находилась в кризисе, посетители «Бродячей собаки» пили и веселились. Впрочем, Анну Андреевну не устраивает не пир во время чумы как таковой, а то, что он со временем стал банальностью и пошлостью. И от обычности греха лирической героини становится так тошно, как будто ей смертного часа приходится ждать.
poesy.site
«Все мы бражники здесь, блудницы…» (1913) слова песни
«Все мы бражники здесь, блудницы…» (1913) (исполнитель: Анна Ахматова)
Лирическая героиня прекрасно осознает и свою греховность, и греховность остальных завсегдатаев кафе. В финале текста появляется мотив гибельной пляски. При этом танцующая девушка представляет собой двойник героини, надевшей узкую юбку, чтобы казаться стройней, понравиться мужчине с черной курительной трубкой. Фактически Ахматова рисует пир во время чумы. Несколько лет назад страна пережила Русско-японскую войну. За ней последовала первая в империи революция, которая не привела к полному разрешению социального напряжения. Пока страна находилась в кризисе, посетители «Бродячей собаки» пили и веселились. Впрочем, Анну Андреевну не устраивает не пир во время чумы как таковой, а то, что он со временем стал банальностью и пошлостью. Мысль эта — о суровой каре за эстетизацию безнравственности — развернётся в лироэпическом полотне Ахматовой. Трилогия, которую составляют три поэмы «Реквием» «Путём всея земли» и «Поэма без героя», является панихидой по сыну и всем репрессированным, по себе и своему поколению, по новому поколению, которое расплатилось Второй мировой войной за пошлость и лицемерие предвоенного 1940-го года. Ахматова посвятила «Бродячей собаке» стихотворения «Все мы бражники здесь, блудницы…» и «Да, я любила их, те сборища ночные…» Для росписи стен кафе он пригласил известного художника С.Ю. Судейкина. В подвале устраивались лекции, спектакли, музыкальные и поэтические вечера. До начала Первой мировой войны главенство в «Бродячей собаке» принадлежало акмеистам, исполнявшим роль имперской богемы. Зачастую они приезжали в заведение после двенадцати ночи, а покидали его лишь под утро. Закрылся арт-подвал в марте 1915 года. Официальная причина – нелегальная продажа алкогольных напитков. Скорей всего, в действительности «Бродячая собака» прекратила существование из-за финансовых проблем. Несмотря на то, что кафе проработало всего около четырех лет, оно успело стать одним из символов Серебряного века. Кабаре упоминается в многочисленных мемуарах. В частности, высокий, элегантный поэт-футурист Бенедикт Лившиц, о котором поклонники льстиво говорили, что вокруг него всегда пляшет хоровод из девяти муз, вспоминал о «Бродячей собаке» такими словами: «Основной предпосылкой „собачьего“ бытия было деление человечества на две неравные категории: на представителей искусства и на „фармацевтов“, под которыми подразумевались все остальные люди, чем бы они ни занимались и к какой бы профессии они ни принадлежали». Однако, тон в этом заведении до начала войны с Германией всё же задавали не футуристы, а акмеисты и их друзья. В этом артистическом подвале они жили «для себя» и «для публики», исполняя роль богемы имперской столицы. Съезжались обыкновенно после полуночи, а расходились — только под утро. Спустя 20 лет Лившиц в своих воспоминаниях оставил нам внешне ироническое, но по сути восхищённое описание этого «интимного парада», на котором поэт превращался в актёра на подмостках, а читатель — в зрителя. Вот всего один отрывок из его текстов, посвящённых этому времени: "Затянутая в чёрный шёлк, с крупным овалом камеи у пояса, вплывала Ахматова, задерживаясь у входа, чтобы по настоянию кидавшегося ей навстречу Пронина вписать в «свиную» книгу свои последние стихи, по которым простодушные «фармацевты» строили догадки, щекотавшие их любопытство. В длинном сюртуке и чёрном регате, не оставлявший без внимания ни одной красивой женщины, отступал, пятясь между столиков, Гумилёв, не то соблюдая таким образом придворный этикет, не опасаясь «кинжального взора в спину».
tekstovoi.ru