Ссылки пушкина причины: Причины ссылки Пушкина на юг

Северная ссылка Пушкина

8 августа 1824 года А.С.Пушкин прибывает в Михайловское, в свое родное имение. После южного солнца, величественной красоты моря и европейского духа, который господствовал в Одессе, поэт вынужден довольствоваться реалиями псковской глубинки: ухабистые дороги, незатейливые деревеньки, угрюмые леса.

Когда-то указом императрицы Елизаветы Петровны земли Михайловского были пожалованы в бессрочное владение прадеду Пушкина Абраму Петровичу Ганнибалу. С тех пор на берегах речки Сороти проживали предки великого поэта.

Северная ссылка Пушкина длилась с 1824 по 1826 годы, годы, которые дались ему нелегко. Жизнь на псковской земле виделась ему тюрьмой. Фактически из свободного человека он превратился в ссыльного. Он – в разлуке с друзьями, в духовной изоляции на неопределенный срок.

Но этот период был и периодом творческого подъема. Из двухгодичной изоляции гениальная природа поэта извлекла максимальную пользу, направив все его усилия на творчество. Ссылка, которой он противился, которая стала для него испытанием, не сломила поэта, а закалила его характер, и дала нам лучшие произведения – «Бориса Годунова», главы «Евгения Онегина», несколько десятков знаковых стихотворений.

Каковы же причины северной ссылки Пушкина? Почему после пребывания на юге поэт вернулся не в Петербург, а держал путь на север, в Михайловское, под надзор губернского начальства?

Во-первых, было перехвачено письмо Пушкина, в котором он признается одному из своих друзей в том, что берет уроки у умного атеиста, англичанина (безбожника Гутчинсона). Пушкин не был атеистом, но слушал суждения Гутчинсона. Атеизм в те времена считался государственным преступлением. Письмо Пушкина стало одной из причин для исключения его со службы и заточения в Михайловском.

Во-вторых, увенчались успехом усилия графа Воронцова, начальника Пушкина, по дискредитации своего подчиненного. 28 марта 1824 года Воронцов написал графу К.В.Нессельроде письмо, в котором он пытался скомпрометировать поэта в глазах Александра I и в котором настаивал на том, что Пушкин должен покинуть Одессу. Воронцов писал, что Пушкин считает себя великим стихотворцем, хотя, на самом деле, он – лишь подражатель Байрона, в защиту последнего сказать можно очень мало.

Это была ядовитая стрела, достигшая цели. В поэме Байрона «Бронзовый век» (1823 г.) были строки, посвященные Александру I. Английский поэт предлагал ему заняться своей несчастной страной, где народ изнемогает от рабства и нужды. Экземпляр поэмы, конечно же, был доставлен императору. Бледнея от бессильной ненависти, император Александр прочел эти строки. Отношение к лорду Байрону у него было определено. И вот Пушкин, по представлению графа Воронцова, ученик и поклонник этого вопиющего клеветника! Разве можно оставить стихотворца безнаказанным?

Главная причина отрицательного отношения Воронцова к Пушкину – ревность к поэту, который был неравнодушен к его жене, а также его острые эпиграммы.

Александр I не знал, что увлечение Пушкина Байроном к тому времени уже прошло. Дошедшая до поэта в Михайловском весть о том, что Байрон умер, сподвигла Пушкина на то, что он заказал сельскому батюшке отслужить панихиду по рабе Божьем Георгии. Эта панихида была не только по мятежному лорду, но и по канувшим пристрастиям, которые к этому моменту обратились в прах и пепел.

Высылки Пушкина из Одессы жаждал не только Воронцов, это его желание было созвучно и желанию властей. Петербург стремился выдворить Пушкина из Одессы, и нужен был только подходящий повод. Этот самый повод нашел Воронцов. Своими письмами он помог Александру I расправиться с поэтом.

В третьих, имело место письмо генерал-майора И.Н.Скобелева, который давно выбрал для себя роль доносчика, и который в 1824 году стал автором кляузы на Пушкина по поводу его «вредных стихов». Тем самым Скобелев хотел вернуть утраченную им милость высшего начальства.

Родовое гнездо казалось Пушкину тюрьмой. Его слава росла, он был полон новых планов, замыслов, но теперь он – гонимый невольник, понесший незаслуженную кару. Поэта тяготило всё, и даже скромная северная природа, которая не шла ни в какое сравнение с южной.

Он — государственный преступник. Тень падает на все его семейство.

В Михайловском Александра встретила вся семья. Но семейной идиллии не получилось. Отец, принявший предложение властей следить за сыном, делал его жизнь невыносимой. Поначалу у поэта не было даже угла, где он мог писать. Но он все равно работал. В ту же осень появились произведения «Разговор поэта с книгопродавцем», «Подражание Корану», были закончены «Цыганы». К счастью, через некоторое время отец отказался от надзора за сыном, и жизнь последнего потекла более спокойно.

Семейством, с которым у Пушкина завязались теплые отношения, была семья помещицы — вдовы Прасковьи Александровны Осиповой, жившей в селе Тригорское, в трех верстах от Михайловского. Хозяйка Тригорского, её дочери, падчерица, племянницы, среди которых была и Анна Петровна Керн, искренне привязались к молодому поэту. Они скрашивали его существование в далекой псковской глубинке. Пушкина навещали и его друзья: И.И.Пущин, А.А.Дельвиг, Н.М.Языков.

Усадьбой и домом в Михайловском занималась его старая няня, Арина Родионовна. Она хорошо знала натуру поэта. От мрачных дум она отвлекала Пушкина своими сказками и песнями.

Какие произведения были написаны Пушкиным во время северной ссылки в Михайловском?

Стихи о любви, написанные в северной ссылке, характеризует большая зрелость и психологическая глубина: «К***» («Я помню чудное мгновенье…»), «Желание славы», «Ненастный день потух», «Сожженное письмо». «Я помню чудное мгновенье» — гимн силе и красоте любви. Любви, которая обогащает и преображает человека. Впервые в русской поэзии Пушкин так прямо связывает глубоко интимные переживания со всем духовным обликом человека.

В стихотворениях северного периода поэт отдает дань и высокой дружбе. Одно из значительных произведений этого этапа о дружбе приурочено к лицейской годовщине – «19 октября» (1825 г.).

В 1825 году поэтом была написана «Вакхическая песня». Это торжественная песнь, гимн духовным человеческим радостям.

В стихотворении «К морю» как бы подводятся итоги прошлому и присутствуют думы о будущем. Этим стихотворением Пушкин расстается с романтизмом и с южным этапом своей творческой судьбы. Море – символ свободы. Поэт, находящийся в Михайловском заточении, в земной пустыне, обещает помнить о “свободной стихии”, заполнившей его жизнь.

К северному ссыльному периоду относятся и стихотворения Пушкина в народном духе – «Песни о Стеньке Разине», «Жених».

Необычное произведение – пародийная поэма «Граф Нулин». Она была написана 13 и 14 декабря 1825 года. Поэт рассказывал, что при чтении «Лукреции», поэмы Шекспира, ему пришла в голову мысль «пародировать историю и Шекспира».

Значительна и историческая элегия «Андрей Шенье», посвященная трагической гибели любимого Пушкиным французского поэта.

В 1824 году Пушкин писал третью главу «Евгения Онегина», произведения, задуманного им, как поэтическое воссоздание эпохи. К третьей главе он приступил еще 8 февраля в Одессе, а завершил 2 октября в Михайловском. Там же из-под его пера вышли еще три главы. 10 августа 1826 года была закончена шестая глава «Евгения Онегина».

«Борис Годунов» — глубоко оригинальное произведение поэта, новаторское, ломающее литературные стереотипы и нормы. Пушкин обращается к эпохе Смуты в силу проснувшегося у него поэтического интереса к историческим темам. Главным героем драмы выступает Борис Годунов, все нити трагедии сходятся на нем. Важная роль в действительных исторических событиях в драме Пушкина отдана народу. Трудно переоценить значение “Бориса Годунова” в истории русской драматургии. Произведение отличает историзм, внимание к общественно-политической жизни, глубина в раскрытии образов, художественная простота. После того, как появился “Борис Годунов”, реализм прочно утверждается в русской драматургии.

Северная ссылка: итоги и выводы

Биографы Пушкина отмечают большую пользу для поэта и для русской литературы от его пребывания в Михайловском. Здесь, среди негромкой северной природы, расцвел талант поэта, здесь он приобрёл духовную независимость и свободу, здесь он обрел самого себя.

Погружение в природу, в мир книги, в стихию народной речи, в добрый мир русской сказки, русской песни, целительное письменное общение, которое являлось литературной учебой, осмысление собственного опыта жизни — великий труд души не мог не привести к ее обновлению.

«Но здесь меня таинственным щитом
Святое провиденье осенило,
Поэзия как ангел-утешитель
Спасла меня, и я воскрес душой».

Годы ссылки Пушкина с 1824 по 1826, стали для него и большим испытанием, и периодом творческого взлета. В Михайловском из–под его пера вышли центральные главы романа «Евгений Онегин», непревзойденная драма «Борис Годунов», поэма «Граф Нулин», более ста лирических стихотворений, ныне принадлежащих к русскому и мировому литературному наследию. И после ссылки Пушкин не раз был в Михайловском, ставшем для него «приютом спокойствия, трудов и вдохновенья».

В Михайловский период творчество поэта приобретает качество подлинной народности.

В северной ссылке утверждается поэзия действительности – реализм.

Деревня по-настоящему сделалась кабинетом Пушкина, а талантливый поэт стал по-настоящему Пушкиным — русским национальным гением — именно там, в Михайловском.

Михайловская ссылка Пушкина

Ссылка Пушкина в родовое село Михайловское последовала сразу после его пребывания на юге. Говоря кратко о южной ссылке Пушкина, следует отметить, что колкие, и даже злые строки оды «Вольность» не могли не возмутить царское правительство, привыкшее к восхвалению придворных поэтов. Александр I увидел в этой оде покушение на самодержавие. Тем более, что до него доходили слухи о тайных обществах. И если бы не заступничество близких ко двору друзей и поклонников Пушкина, его могла ждать ссылка в Сибирь. Высылая Пушкина из столицы, царское самодержавие предупреждало остальных вольнодумцев, что не станет терпеть от людей, призванных защищать трон и интересы государства, вольных мыслей. Дворянство во все времена было оплотом трона. А тут? Какой-то Пушкин возмущает спокойствие в государстве. В этом и кроются основные причины южной, а затем и михайловской ссылки Пушкина.

Знакомство Пушкина с Кавказом и Крымским полуостровом послужили детонатором новых творческих замыслов и идей, породили лирику 1820-1824 годов, и оказали влияние на последующее творчество в тихой глуши села Михайловское, куда он был отправлен стараниями крымского губернатора графа Воронцова.

Граф Воронцов первоначально тепло отнесся к Пушкину. Но молодой поэт был человеком прямолинейным, пылким. И талантливым. А рядом с такими личностями не всем бывает уютно.

Он позволил себе увлечься женой графа Воронцова. Считается, что в Елизавету Ксаверьевну Воронцову был также влюблен Александр Раевский, и та отвечала ему взаимностью. К известному сочинителю  она испытывала лишь глубокое уважение, дружбу. Сам поэт не умел таить своих мыслей и чувств, чем и навлек на себя гнев и ревность генерал-губернатора Бессарабии и Новороссии, подогреваемые Раевским, который также был заинтересован в том, чтобы удалить, как ему казалось, соперника. Скорее всего, наличие связи между Воронцовой и Пушкиным – это плод воображения сплетников. Неприязнь графа Воронцова к молодому литератору  подогревались его  колкими эпиграммами, и губернатор решил от него избавиться. Для докладной канцлеру Нессельроде он воспользовался письмом Пушкина к Вяземскому, в котором тот признавался в своей склонности к атеизму. Тогда было принято решение отправить Пушкина в родовое поместье его матери – Михайловское.

Вначале сосланный Пушкин заскучал, но потом понял, что лучшего времени и места для литературного творчества ему не найти, и он погрузился в работу. Здесь он закончил поэму «Цыганы», переработал впечатления южной ссылки, в результате которых появились поэмы «Бахчисарайский фонтан», «Евгений Онегин», «Граф Нулин», которые были задуманы во время путешествий и службы на Юге.

Будучи в Михайловском, он получил доступ к хранившимся в Святогорском монастыре летописям, изучил историю Карамзина и со свойственной ему скрупулезностью написал историческую поэму «Борис Годунов». В годы ссылки талант Пушкина окреп и приобрел свой почерк, своеобразный стиль. После прочтения трагедии  «Борис Годунов», П.А. Вяземский писал: «… ум Пушкина развернулся не на шутку, мысли его созрели, душа прояснилась, он в этом творении вознесся до высоты, которой еще не достигал».

Стихи Пушкина периода михайловской ссылки, навеяны романтикой юга и наполнены лиризма. Таковы

Романтические произведения Александра Сергеевича  написаны под влиянием творчества Байрона, которым он был увлечен в юности. Здесь же появляются первые ростки реализма («Евгений Онегин»).

Он поддерживает активную переписку с друзьями в Петербурге, заботится об издании написанных им литературных произведений и много, упорно работает. Общение с друзьями порождает отдельный жанр стихотворений ироничных, иногда он создает колкие эпиграммы, которые быстро разлетаются по Петербургу в списках.

В список произведений Михайловской  ссылки вошли:

Стихотворений, написанных в этот период намного больше, чем указано в качестве примеров в этой статье.

В свободное от литературного творчества время, Пушкин совершает конные прогулки, общается с помещиками-соседями, изучает быт крестьян. Особенно много времени он проводит в селе Тригорском, принадлежавшем Прасковье Александровне Осиповой, оказавшей нравственное влияние на творчество Пушкина.

В этот период он сблизился со своей няней Ариной Родионовной, которая подпитывала его душу народными сказками. Некоторые из них гений русской поэзии переработал и создал удивительные сказки в стихах для детей.

В произведениях, написанных в селе Михайловском, намечается реалистическая перспектива творческого развития Пушкина-литератора. Он уже начал опережать литературу своего времени.

Его пребывание в селе Михайловским фактически спасло его от декабрьского восстания 1825 года и более сурового наказания. Не нужно быть ясновидцем, чтобы не понимать, что Пушкин в душе был с декабристами, и окажись он в ту зиму в Петербурге, поэт обязательно пришел бы на Сенатскую площадь.

За что Пушкина отправили в ссылку? | Филологический маньяк

А. С. Пушкин, как и многие литературные деятели XIX века, несколько раз побывал в ссылке из-за того, что власть не одобряла его творчество. Сегодня мы расскажем вам об одном из самых удивительных периодов жизни «солнца русской поэзии» – о южной ссылке (1820-1824).

Причина ссылки

Поводом для ссылки послужили эпиграммы Пушкина на влиятельных людей – на архимандрита Фотия, Аракчеева и даже самого императора Александра. Сначала Пушкина хотели сослать в Сибирь, что грозило бы ужасными условиями жизни и полной изоляцией от общества и литературы. Но поэт сам пришел к властям и добровольно выдал запрещенные стихотворения. Также помогли хлопоты Карамзина. Пушкин отправился в увлекательное путешествие на юг, которое даже не называлось ссылкой.

По пути в ссылку

По пути в ссылку Пушкин решил искупаться в Днепре и заработал тяжелое воспаление легких. Тогда он находился с семьей Раевских, и они решили, что нужно совершить поездку в Крым, чтобы поправить здоровье поэта. Тогда Пушкин побывал в Феодосии, Гурзуфе и в Бахчисарае. Там находится знаменитый Бахчисарайский фонтан, на котором выбиты строки из одноименной поэмы Пушкина. На место назначения Пушкин прибыл только через полгода.

В Кишиневе

Новый начальник относился к Пушкину снисходительно и закрывал глаза на длительные поездки поэта к друзьям в другие города. Это не было похоже на ссылку. Пушкин развлекался, наслаждался красотой природы, читал Байрона и сочинял стихи. Этот период был очень плодотворным в творчестве поэта: тогда он написал знаменитые южные поэмы – «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан», множество стихов и начинал работу над романом «Евгений Онегин».

В Одессе

В 1823 году Пушкина перевели в Одессу, где поэт не нашел ничего лучшего, как начать ухаживать за женой нового начальника – Елизаветой Воронцовой. Хотя Пушкин на тот момент уже состоял в связи с другой женщиной, он пылко влюбился в графиню Воронцову и пытался добиться ее расположения, и в конце концов она отвечает взаимностью.

Некоторые исследователи считают, что отцом дочери Воронцовой Софьи является Пушкин. Графини посвящены многие стихи поэта («Сожженное письмо», «Прощание», «Все кончено: меж нами связи нет»). Вскоре Пушкин почувствовал, что отношения графа Воронцова изменилось в худшую сторону, и написал ядовитую эпиграмму «Полу-милорд, полу-купец». Воронцов в ответ на это добился, чтобы Пушкина перевели в другое место – в Михайловское. Так начинается северная ссылка Пушкина. Но об этом в другой раз.

Библиографический список

• Летопись жизни и творчества А. С. Пушкина. — М.: 1999.

Автор: Анна Шустова

Давайте блуждать по просторам русского языка вместе с Филологическим маньяком — подписывайтесь в ВКонтакте или Телеграме ☘

Южная ссылка А.С.Пушкина

              « Я вижу берег отдаленный,

                 Земли полуденной волшебные края…»

 

 

(190  лет окончания Южной ссылки А.С.Пушкина)

 

  Для всякого литератора путешествие означает поворот в творческой судьбе и появление новых произведений. Период южной ссылки занимает особое место в биографии А. С. Пушкина.  В Крыму, во время  путешествия, великий поэт провел, как он сам писал, «счастливейшие минуты своей жизни».

              В южную ссылку Пушкин  был отправлен в 1820 году. Гроза над Пушкиным разразилась внезапно. Казалось, ничто не могло омрачить ни светлого настроения Пушкина, ни его искрометной веселости.  В это время по Петербургу стали ходить меткие, смешные пасквили на некоторых высокопоставленных лиц. Один из героев пасквиля князь Голицын получил донесение, что преступным автором текста является  Пушкин, только что окончивший лицей в Царском Селе. Александр I упрекает директора лицея Энгельгардта в том, что бывший царскосельский воспитанник «наводнил Россию возмутительными стихами», и приказывает генерал-губернатору Петербурга Милорадовичу арестовать поэта. В апреле 1820 г. Милорадович пригласил к себе Пушкина и доверительно сообщил ему об опасности. Поэт ответил губернатору, что бумаги его сожжены, но он может восстановить стихи по памяти, и тут же записал все вольнолюбивые стихотворения, кроме одной эпиграммы. Милорадович просил царя простить молодого поэта, который пленил его своим благородством. В это время им была уже написана ода “Вольность”. Гражданский пафос стихов, подобных «Деревне» и «Вольности», был воспринят как призыв к действию, что и вызвало недовольство императора Александра I.

 

…

Владыки! вам венец и трон
Дает Закон — а не природа;
Стоите выше вы народа,
Но вечный выше вас Закон.

…

Самовластительный злодей!
Тебя, твой трон я ненавижу,
Твою погибель, смерть детей
С жестокой радостию вижу.
Читают на твоем челе
Печать проклятия народы,
Ты ужас мира, стыд природы,
Упрек ты Богу на земле.

…

          Склонитесь первые главой

         Под сень надежную Закона,
   И станут вечной стражей трона
        Народов вольность и покой. 

 

Голицын решил вопрос тотчас. Будет тебе, Пушкин, вольность. Ты вольность возлюбил – получай её! В Испании – революция, в Испанию его. Из такого путешествия не возвращаются. По Петербургу, а затем и по всей России в это время с неимоверной скоростью растекались рукописные  сборники, а в сборниках – стихи, неслыханные по своей дерзости: 

Мы добрых граждан позабавим
И у позорного столпа
Кишкой последнего попа
Последнего царя удавим.

Ославленный Пушкиным Фотий, священник высокого ранга, знал только одно место для него – годы покаяния  в  Соловецком монастыре. Там бы он научился бить поклоны, просидев 10 лет. Пляски словесные забыл бы навек.  Еще вариант – Сибирь. Военный министр Аракчеев получил от Пушкина следующее: 

Всей России притеснитель,
Губернаторов мучитель
И Совета он учитель,
А царю он — друг и брат.
Полон злобы, полон мести,
Без ума, без чувств, без чести… 

Аракчеев полагал крикуна поместить в Петропавловскую крепость или отдать в солдаты навечно. Затем прошел слух, что Пушкина просто взяли и выпороли в полиции. Такая “известность” его не устраивала. После пустых слухов о телесном наказании он с горячностью защищает свое имя. У него свои понятия о чести. Он говорит: “Я решил тогда вкладывать в свои речи и писания столько неприличия, столько дерзости, что власть вынуждена была бы наконец отнестись ко мне как к преступнику; я надеялся на Сибирь или на крепость, как средство к восстановлению чести”. С Пушкиным было просто покончить, но единства взглядов не было.

 Друзья Пушкина – Жуковский, Вяземский, Чаадаев – были  посвящены  в его сердечную тайну: Пушкин был безнадежно влюблен в юную красавицу из царской семьи. Она рано ушла из жизни. Позднее эта его пламенная, безумная страсть превратилась в настоящее высокое чувство, осветившее всю его поэзию, вдохновившее его на многие гениальные творения. Они видели, что с юношей что-то творится – пасквили, неприличные, злые стишки в адрес важных особ – это копоть от того пожара, той катастрофы, которая происходит в душе юноши…

Сейчас надо было спасать Пушкина от него самого, спасать для России…   Заступничество друзей помогло смягчить монарший гнев.

Чаадаев должен встретиться с историком Николаем Михайловичем Карамзиным, который теперь был советником государя. Он должен сказать Карамзину об опасности, которая грозит Пушкину. Поэт ненавистен любителям рабства. Они ополчились на него. А без поэта нет будущего для страны. Без стиха народная память бессловесна, народная память нема.

Все уже начинали привыкать к будущей пушкинской ссылке, слухи о которой все росли. Приезд Чаадаева всё изменил.

Чаадаев был как всегда спокоен и внимателен. Николай Михайлович Карамзин — тонок и мудр.

У Николая Михайловича Карамзина будет встреча с  государем. Разговор ожидается непростой. Но не погибать же юному дарованию. Конечно, Пушкин безумец, а его эпиграммы тем ужасны, что смешны.      

И в каждой эпиграмме виден и слышен он сам.  Самым важным оказался простой вопрос: если не крепость и не Испания, то куда? Наконец царь уступил: Пушкин направился в южные губернии под начальство генерала И.Н. Инзова.

При встрече с  Пушкиным Карамзин был немногословен и просто сказал Пушкину, что он должен обещать ему–исправиться. Обещает ли он?

Пушкин сидел как на иголках. И вдруг сказал: – Обещаю… Все вздохнули с облегчением. Но тут Пушкин прибавил смиренно и точно: – На два года. Супруга Карамзина, Катерина Андреевна, засмеялась. Как точен! Хорошо хоть на два. Пушкин оставался собой, и, если б было иначе, ах, как было бы скучно! Решено, он едет в Крым.

Какой он, Крым? Екатерина Андреевна Карамзина показывает Пушкину  книгу о Крыме из библиотеки мужа.

 Книга была не нова, но роскошна. На больших листах художники изобразили удивительные места. С отвесной скалы спускалась девушка в длинной одежде и несла на плече кувшин. Горец сверху следил за ней. Пушкин внимательно смотрел на рисунок и вдруг сказал ей: «Этого я не забуду».

Крымские горы образуют три параллельные гряды, понижающиеся, словно гигантские ступени, к северу, и имеют крутые южные склоны. Они прекрасны и таинственны,  хранят множество тайн и легенд, которые говорят о священном магнитном Поясе Земли, непрерывно окаймлявшем нашу планету в давние времена. Пояс начинался Гималайской цепью, продолжался Гиндукушем, Иранским плоскогорьем, Кавказом, Крымскими Горами, Карпатами. Когда-то он был непрерывным, но тектонические катастрофы разорвали его. Разрыв физического пояса гор, как говорит легенда, соответствовал потере осознания единства в человеческом обществе.

Природа Крыма многообразна и неповторима. Свыше 200 видов крымских растений не встречается ни в одном районе мира.

С глубокой древности в Крыму перекрещивались сухопутные и морские дороги, причудливо переплетались пути многотысячелетней истории человечества. Полынные степи и плодородные долины, горы с пещерами и гротами, удобные бухты на побережье помнят и сутулого неандертальца, и легкого кроманьонца, сурового тавра и вольнолюбивого скифа, предприимчивого грека и беспощадного римского легионера. Волна за волной катились по полуострову орды кочевников в эпоху великого переселения народов. Крым населяли киммерийцы и сарматы, хазары и печенеги, протоболгары и половцы, готы и гунны, византийцы и итальянцы, татары и турки, караимы и крымчаки, армяне и славяне. Каждая национальная группа вносила свой неповторимый вклад в развитие этого дивного края.

2 февраля 1784 года российская императрица Екатерина II своим указом присоединила Крым к России и образовала в нем Таврическую область.

Сейчас в Крыму проживают представители 89 наций и народностей.

 Герб Крыма представляет собой щит, увенчанный солнцем; грифона, держащего в правой лапе раскрытую серебряную раковину с голубой жемчужиной; две белые колонны, соединенные сине-бело-красной лентой с девизом: “Процветание в единстве”. Грифон, пришедший из античности, является объединяющим символом, выражающим идеи взаимопроникновения культур. Грифон — хранитель Жемчужины — символа Крыма – уникального уголка планеты. Варяжский щит – напоминание о перекрестке торговых путей, колонны – символы прошлых цивилизаций, оставивших здесь свои следы.

 Вот в какие края собирался 20-летний Александр Пушкин. В последние два дня все собрал, всем распорядился. Уложил в чемодан портрет Жуковского с надписью  “Победителю-ученику от побежденного учителя в тот торжественный день, в который он окончил свою поэму “Руслан и Людмила”. Поэма “Руслан и Людмила” печаталась. Последнюю ночь был у гусар, без них прощания не было. Домой возвращался пешком. Петербургская ночь была таинственной и прекрасной. Своенравная Нева катила свои воды ровно и царственно. Поэт снял шляпу и низко поклонился. Кому? — Петербургу.  Он прощался с великим городом.

Отъезд был поспешным и печальным. Пушкин даже не увиделся с Чаадаевым – оставил записку:

“Мой милый, я заходил к тебе, но ты спал. Стоило ли будить тебя из-за такой безделицы…”

Мнимая беспечность скрывала глубокую печаль. Уезжал он на почтовых. Пришли провожать все, кого он ожидал. Пущин осматривал лошадей. “Садятся на коней ретивых”, — процитировал Малиновский, вспомнив Руслана. Еще ненапечатанная  поэма “Руслан и Людмила” была у всех на устах. Прибежал запыхавшийся Кюхельбекер.

Прощание с семьей было тягостным. Пушкин обнял Арину Родионовну: прощай, мать. У няни покатились из глаз  тихие слезы.

Она смахивала их и мелко и часто крестила Александра, благословляя своего любимца. Он уезжал. Он чувствовал, что “Петербург душен для поэта. Я жажду краев чужих, авось полуденный воздух оживит мою душу”. Поэт первым из лицейских вольнодумцев отправлялся в ссылку за стихи о свободе.

6 мая 1820 года Пушкин выехал в Екатеринослав (ныне Днепропетровск). Здесь состоялось его знакомство с генералом И.Н. Инзовым. Генералу в то время было 52 года, на юного поэта он смотрел как на сына, сразу привязался к нему, и никогда не обременял его работой по канцелярии. Поселился поэт недалеко от живописного берега Днепра в небольшой корчме. Гуляя по окрестностям, Пушкин обдумывал темы для новых произведений, ощущал себя  героем — романтиком.

Однажды в жару он искупался в Днепре, но вода была ещё холодной и поэт простудился. 

Раевский застал поэта “в бреду, без лекаря, за кружкой оледенелого лимонада”, в обществе растерявшегося слуги Никиты Козлова. Пушкин был очень слаб, бледен, одинок.  Дальше они поедут вместе.

Встреча с Раевскими в захолустном и неуютном Екатеринославе – великое счастье для поэта. Несомненно, отеческое отношение прославленного героя Отечественной войны 1812 года к Пушкину в один из самых трудных периодов его жизни заслуживает признательность всех, кто дорожит русским поэтом.

С разрешения генерала Инзова Пушкин с Раевскими выезжает на кавказские минеральные воды, где их ожидал старший сын Раевского, Александр.   Побывали в Пятигорске. В дни странствий по Кавказу Пушкин почти ничего не написал, но воображение поэта было пленено этим суровым и величественным краем: зарождалась поэма о кавказском пленнике.

Два месяца путешествия по Кавказу подходили к концу. Вечером остановились в “скверном городишке” Тамани. Из Тамани уже была видна Керчь…

“С полуострова Таманя, древнего Тмутараканского княжества, открылись мне берега Крыма”, — вспоминал Пушкин.

  « Я вижу берег отдаленный, Земли полуденной волшебные края» –

эти строки родились, когда Александр Сергеевич Пушкин переправлялся свыше 190 лет назад через Керченский пролив на крымскую землю 27 (по новому стилю) августа 1820 года.

 Город был основан на развалинах древней Пантикапеи, греческой колонии. Керчь не оставила в памяти поэта ярких впечатлений. Тогда это был маленький нищий городок. Но Керчь манила Пушкина своим романтическим прошлым. С лицейской поры знал он о древней столице Боспорского царства, о борьбе царя Митридата с Римом. С волнением спешит поэт к гробнице Митридата. Пушкин и его спутники осмотрели развалины древней крепости на горе Митридат, посетили Золотой курган. Будучи неисправимым романтиком, Пушкин тотчас вдохновлялся красотой южной природы. Творения рук человеческих, особенно в том жалком состоянии, в каком он видел их в Крыму, действовали на него не сразу, часто вспоминаясь через много лет. Один из самых знаменитых городов античного мира, богатый и могущественный Херсонес, вообще не отражен в произведениях Пушкина. В начале XIX столетия на месте города еще не велись раскопки и взору приезжих представали покрытые пылью, невыразительные обломки, черепки, камни неясного происхождения. Компания Раевского посетила развалины, но смогла увидеть лишь очертания улиц, выдолбленные в скалах погреба, почти разрушенную башню, остатки водопровода, несколько каменных лестниц и уцелевшие части стен, которые не успели растащить местные жители:  “…на ближайшей горе посреди кладбища увидел я груду камней…”

Кроме генерала, в путешествие отправились его сын Николай, с которым поэт был знаком с лицейской поры (они встречались у Чаадаева), а также дочери Мария и Софья. 

Пушкин пленен  юной черноглазой Машенькой Раевской, любуется, как та, бегая по песчаному берегу моря, резвится, играет  с волнами, прелестная, счастливая…  Поэт напишет об этом  в чудесных строках “Евгения Онегина”: 

Как я завидовал волнам,
Бегущим бурной чередою
С любовью лечь к ее ногам!
Как я желал тогда с волнами
Коснуться милых ног устами!..

В Феодосию Пушкин и Раевские приехали по почтовому тракту вечером 28 августа . Путешественников разместили в загородном доме градоначальника Семёна Броневского, крупного государственного деятеля, учёного, писателя, основателя Музея древностей и уездного училища, автора герба города.

В поэзии Пушкина краткое пребывание в Феодосии не нашло отражения. Но здесь он серьезно задумался о судьбе Крыма, о его значении для России.

Погостив у гостеприимного сослуживца Николая Раевского по Кавказу, они отправились 30 августа морем в Гурзуф. Настоящие крымские впечатления начались во время переезда из Феодосии в Гурзуф. Пушкин и  Раевские проплыли мимо Алушты, любуясь ее окрестностями. В письме брату Пушкин написал: “…морем отправились мы мимо полуденных берегов Тавриды, в Юрзуф, где находилось семейство Раевского. Ночью на корабле писал я Элегию… Корабль плыл перед горами, покрытыми тополями, виноградом, лаврами и кипарисами; везде мелькали татарские селения”.

Высланный из Петербурга, Пушкин не сразу осознал, что это ссылка, изгнание, наказание. В жизни поэта наступил перелом. В эпилоге к поэме “Руслан и Людмила” он сам пытается осмыслить свое положение:

Так, мира житель равнодушный,

На лоне праздной тишины,
Я славил лирою послушной
Преданья темной старины.

Я пел — и забывал обиды
Слепого счастья и врагов,
Измены ветреной Дориды
И сплетни шумные глупцов.

На крыльях вымысла носимый,
Ум улетал за край земной;
И между тем грозы незримой
Сбиралась туча надо мной!..

 

Это время наполнено глубокими личными переживаниями, ностальгией, разрывом с прошлой жизнью.

 

 Душа, как прежде, каждый час
Полна томительною думой —
Но огнь поэзии погас.
Ищу напрасно впечатлений:
Она прошла, пора стихов,
Пора любви, веселых снов,
Пора сердечных вдохновений!
Восторгов краткий день протек —
И скрылась от меня навек
Богиня тихих песнопений… 

 

Стихотворение «Погасло дневное светило»,  родившееся в часы ночного плавания на бриге, — важный момент творческой биографии поэта, на наших глазах происходит переход его от беспечной юности к духовной зрелости, когда поэт почувствовал ответственность за свой талант и научился честно и мужественно судить себя. В этом стихотворении, может быть, впервые раскрылось все богатство, вся сложность внутреннего мира молодого Пушкина.

«В ночь перед Гурзуфом,- вспоминала М.Н.Раевская,- Пушкин расхаживал по палубе в задумчивости и, что-то бормоча про себя». Это «что-то» была Элегия. Подготовляя стихотворение для своего сборника в 1825 г., Пушкин предполагал дать ему эпиграф: «Good night my native land. Byron». (Прощай, родная земля, Байрон).

 

                                          Погасло дневное светило;
                                   На море синее вечерний пал туман.

Шуми, шуми, послушное ветрило,
 Волнуйся подо мной, угрюмый океан.

Я вижу берег отдаленный,
Земли полуденной волшебные края;

С волненьем и тоской туда стремлюся я,
Воспоминаньем упоенный…

           Здесь также присутствуют воспоминания о его любви и тех переживаниях,  которые отчетливо выражают следующие строки:

 

И чувствую: в очах родились слезы вновь;
Душа кипит и замирает;
Мечта знакомая вокруг меня летает;
Я вспомнил прежних лет безумную любовь,
И все, чем я страдал, и все, что сердцу мило,
Желаний и надежд томительный обман…
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан.
Лети, корабль, неси меня к пределам дальным
По грозной прихоти обманчивых морей,
Но только не к брегам печальным
Туманной родины моей,
Страны, где пламенем страстей
Впервые чувства разгорались,
Где музы нежные мне тайно улыбались,
Где рано в бурях отцвела
Моя потерянная младость,
Где легкокрылая мне изменила радость
И сердце хладное страданью предала.
Искатель новых впечатлений,
Я вас бежал, отечески края;
Я вас бежал, питомцы наслаждений,
Минутной младости минутные друзья;
И вы, наперсницы порочных заблуждений,
Которым без любви я жертвовал собой,
Покоем, славою, свободой и душой,
И вы забыты мной, изменницы младые,
Подруги тайные моей весны златыя,
И вы забыты мной… Но прежних сердца ран,
Глубоких ран любви, ничто не излечило…
Шуми, шуми, послушное ветрило,
Волнуйся подо мной, угрюмый океан… 

 

Каждое крымское впечатление было сильно и незабываемо. Через три года, например, на полях черновой рукописи первой главы “Евгения Онегина” появилось абсолютно точное — художники дивятся зрительной памяти поэта — изображение знаменитой скалы “Ворота Карадага”, увиденной Пушкиным с моря под вечер 18 августа 1820 г.

Три года помнить и нарисовать с абсолютной точностью — для этого надо обладать не только памятью художника, но и памятью сердца. Не напрасно Пушкин потом сказал о Крыме: “Там колыбель моего Онегина”.

Когда Пушкин впервые увидел Гурзуф, этот уголок Южного берега представлял собой небольшую деревушку с узенькими улочками, с глиняными саклями, окруженными тенистыми садами. Сам поэт вспоминал: “Проснувшись, увидел я картину пленительную: разноцветные горы сияли; плоские кровли хижин татарских издали казались ульями, прилепленными к горам, тополи, как зеленые колонны, стройно возвышались между ними; справа огромный Аю-Даг… и кругом это синее, чистое небо, и светлое море, и блеск, и воздух полуденный…”

Пройдет 10 лет и в “Путешествии Онегина” мы прочитаем: 

Прекрасны вы, брега Тавриды,
Когда вас видишь с корабля
При свете утренней Киприды,
Как вас впервой увидел я;
Вы мне предстали в блеске брачном:
На небе синем и прозрачном
сияли груды ваших гор,
Долин, деревьев, сел узор
Разостлан был передо мною.
А там, меж хижинок татар…
Какой во мне проснулся жар!
Какой волшебною тоскою
Стеснялась пламенная грудь!

 

Военный бриг в Гурзуфе высадил генерала с младшими дочерьми, сыном и Пушкиным, а на берегу их встретила Софья Алексеевна Раевская со старшими дочерьми.                                                                         

          Все они поселились в доме, незадолго до того построенном тогдашним  владельцем Гурзуфа, герцогом Ришелье. Герцог Ришелье первым обратил внимание на Южный берег Крыма и оценил его выше французской Ривьеры. Дом  Дюка Ришелье никогда не видел хозяина, но был открыт для приезжих, чем не замедлила воспользоваться семья генерала Раевского.  

 Пушкин назвал новую обитель «замком в каком-то необыкновенном вкусе». По воспоминаниям Муравьёва-Апостола, «огромное здание состояло из нескольких крылец, переходов с навесами вокруг, а внутри – из одной галереи, занимающей все строение, исключая четырех небольших комнат, по две на каждом конце. В них столько окон и дверей, что нет места кровать поставить, хотя в этом состоит все помещение, кроме большого кабинета над галереей, под чердаком, в который надобно с трудом пролезть по узкой лестнице».

Всех участников поездки Раевских собралось в Гурзуфе восемь женщин и трое мужчин, кроме прислуги; где и как они могли разместиться в четырех маленьких комнатах трудно себе вообразить. Для Пушкина и младшего Раевского отводился кабинет-мансарда наверху под крышей. Но неудобства не имели для Пушкина никакого значения.

Три недели в Гурзуфе Пушкин называет счастливейшими минутами своей жизни. С переездом на юг сразу изменилась как внешняя жизнь поэта, так и внутреннее духовное его бытие. Он попал в другую сферу жизни, которая показала ему громадную разницу между пустой и бурной жизнью его в Петербурге и истинным наслаждением прекрасной природой и обществом лучших людей своего времени. 

Семья Раевского вся была в сборе: супруга Раевского, Софья Алексеевна, внучка Ломоносова, дочери Екатерина, Елена, Мария и Софья. Брат Николай скоро познакомил с ними своего молодого приятеля. В доме нашлась старинная библиотека, которой Пушкин тотчас воспользовался. Байрон стал почти ежедневным его чтением.

С помощью Раевского-младшего Пушкин продолжал учиться английскому. Но большая часть времени, разумеется, проходила в прогулках, морском купании, поездках в горы, в веселых оживленных беседах.

Брату он писал: “Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался – счастливое, полуденное небо; прекрасный край; природа, удовлетворяющая воображение, — горы, сады, море…”

 Настроение Пушкина можно понять. Он вырос в семье, где не было тепла, сердечности, он с детских лет не знал родительской ласки.  А в Гурзуфе молодой Пушкин жил в дружной семье, среди людей умных и искренних, близких ему по духу. В семье Раевских царила атмосфера влюбленности, нежного лиризма и удивительной чистоты. Немало этому способствовали дочери Раевского.  Старшая, Екатерина, по отзыву Пушкина “женщина необыкновенная”, отличалась недюжинным умом и очень твердым характером. Она вышла замуж за генерала Михаила Орлова, активного члена Южного тайного общества, в их семье Пушкин познакомился с Пестелем.

Вторая дочь, Елена, семнадцатилетняя девушка, по-своему изящная, была влюблена в поэзию Байрона, хорошо знала романы Вальтера Скотта. Она была несколько замкнутая и скромная, тайком переводила с английского. Пушкин случайно узнал о ее переводах и был весьма заинтересован: Байрон в это время волновал его самого.

Ну а с 15-летней Марией Пушкин сдружился еще в дни поездки на Кавказ. Многие считают, что он был влюблен в эту девочку-подростка и именно ей посвящены многие стихотворения поэта.

 Над этими строками до сих пор мучаются исследователи творчества поэта, гадая, кто же героиня сюжета:

Там, некогда в горах, сердечной думы полный,
Над морем я влачил задумчивую лень,
Когда на хижины сходила ночи тень,
И дева юная во мгле тебя искала,
И именем своим подругам называла.

Пушкин разгадки не оставил. Одни учёные видят в ней Марию Раевскую, другие — её сестру Екатерину. Сами же они никогда не причисляли себя к музам поэта. Мария Раевская через много лет в своих воспоминаниях напишет: “В сущности, он любил лишь свою музу и облекал в поэзию все, что видел”.  Большинство всё же склоняется к тому, что героиней популярной легенды об «утаённой любви» Пушкина является Мария, будущая княгиня Волконская, которой, как считают многие литературоведы, посвящены стихотворения «Редеет облаков летучая гряда», «Таврида», «Не пой, красавица, при мне», «На холмах Грузии», посвящение к «Полтаве», строфа XXIII главы «Евгения Онегина». Существует предположение, что той, с которой писан “Татьяны милой идеал”, является М. Н. Раевская. Другие относят какие-то из этих стихов к Екатерине. Есть и стихи, как считают,  связанные с третьей сестрой  — Еленой: «Увы, зачем она блистает», «Зачем безвременную скуку».      В адресаты пушкинской лирики   не   попала  только   четвертая   дочь   Раевских  —  Софья,  может быть, из-за совсем  юного возраста.  

Путешествие по Крыму стало особо значимым в жизни и поэтической судьбе Александра Сергеевича, Он провел в Крыму месяц, в Гурзуфе — почти три недели, которые стали не только отдыхом в кругу милого его сердцу семейства Раевских, но и плодотворным творческим периодом. Жизнь среди добрых друзей способствовала тому, что в него снова начала вливаться творческая энергия, напряженно заработала мысль. Поэт признавался, что прекрасные брега Тавриды вернули ему вдохновение. Восхищение первозданной красотой крымской природы отражено во многих произведениях поэта. За три недели он написал множество стихов: «Увы, зачем она блистает», набросаны черновики «Мне вас не жаль, года весны моей» и «Зачем безвременную скуку». Такого душевного спокойствия и творческой свободы дотоле не испытывал Пушкин.

В “Онегине” он честно признался, что творила с ним на крымском берегу муза:

Среди зеленых волн, лобзающих Тавриду,
На утренней заре я видел нереиду.
Сокрытый меж дерев, едва я смел дохнуть:
Над ясной влагою полубогиня грудь
Младую, белую как лебедь, воздымала
И пену из власов струею выжимала.

 Неудивительно, если Пушкину на самом деле удалось увидеть в рассветный час морскую нимфу.

Через четыре года он вспомнит: “В Юрзуфе жил я сиднем, купался в море и объедался виноградом… Я любил, проснувшись ночью, слушать шум прибоя и заслушивался целые часы. В двух шагах от дома рос молодой кипарис; каждое утро я посещал его и к нему привязался чувством, похожим на дружество”. Постоянные обитатели Гурзуфа татары уверяли, что когда поэт сиживал под кипарисом, к нему прилетал соловей и пел с ним вместе; с тех пор каждое лето возобновлялись посещения пернатого певца.

К Гурзуфу, возможно, относится и стихотворение о соловье, влюбленном в розу. 

 

О дева-роза, я в оковах;
Но не стыжусь твоих оков:
Так соловей в кустах лавровых,
Пернатый царь лесных певцов,
Близ розы гордой и прекрасной
В неволе сладостной живет,
И нежно песни ей поет
Во мраке ночи сладострастной.

 

 Август в Гурзуфе был великолепен. И отнюдь не сиднем живет Пушкин: он бродит по холмам, по гористым узким улочкам, любуется янтарным в лучах солнца виноградом, работает над ‘Кавказским пленником’, читает, занимается английским языком — на это уходило все время. В Гурзуфе Пушкин прожил три недели. В сентябре 1820 года он писал брату: «Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провёл я посреди семейства почтенного Раевского.

Я не видел в нём героя, славу русского войска, я в нём любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душою; снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина.».

В письмо он вкладывает элегию, посвящённую Марии Раевской «Редеет облаков летучая гряда…»

Пушкин в последующие годы часто обращается к Крымским воспоминаниям. Весной следующего года он пишет одно из лучших крымских стихотворений: 

               …Все живо там, все там очей отрада,
Сады татар, селенья, города;
     Отражена волнами скал громада,
 В морской дали теряются суда,
    Янтарь висит на лозах винограда;
  В лугах шумят бродящие стада…

 

Даже накануне гибели, в 1836 году, поэту вдруг захотелось вновь хоть на мгновенье окунуться в далекий мир покоя, он вспомнил Гурзуф. И вот уже на бумаге набросок – стихотворное переложение надписи на гурзуфском фонтане, который гласил: ”Путник, остановись и пей из этого фонтана…”

Пушкин написал:

Кто б ни был ты: пастух…
           Рыбак иль странник утомлённый,

Приди и пей.

Поэт пронес через всю жизнь незабываемые гурзуфские картины. И стихи его окружили этот неповторимый уголок Южнобережья ореолом высокой поэзии. Он стал священным местом, хранящим память о самом великом из когда-нибудь живших русских поэтов. В говоре волн, в шепоте оливковой рощи, в самом воздухе Гурзуфа живет теперь частица пушкинской поэзии, возвышающей своим прикосновением душу человека. Сюда он мысленно возвращался не раз: «Златой предел!.. К тебе летят желания мои!».

Подходили к концу счастливые дни в Гурзуфе, где Пушкин забыл на время, что он — изгнанник… Эти три недели далеко продвинули его духовное развитие.

Срок отпуска кончался. Генерал Раевский должен был возвращаться на службу в Киев. Вместе с Пушкиным верхом они поехали вперед через Бахчисарай.

  5 сентября Пушкин простился с женской половиной семьи Раевских в Гурзуфе. Дамская часть семейства Раевских вскоре выехала в Симферополь, где потом все снова соединились.

Всадники следуют из Гурзуфа через айданильский лес по тропе до Никитского сада. Минуя Ялту, тогда маленькую деревушку на берегу моря, поднимаются к Аутке (поселок на окраине современной Ялты), а оттуда через Ореанду, Кореиз, Мисхор следуют до Алупки.

К вечеру первого дня путники достигли Алупки. Сентябрьские дни были теплыми и солнечными, море пленяло взгляд своей спокойной синевой. В Алупке решили заночевать в одной из придорожных саклей.

Из Алупки выехали рано, так как дорога предстояла трудная. Между Симеизом и Кикенеизом (ныне Оползневое) был самый опасный переезд. За скалами Дива и Монах узкая тропа шла через опасные пропасти и подъемы, и пробираться приходилось медленно и осторожно. За деревней Кикенеиз через 12 верст надо было преодолеть так называемую Чертову лестницу (или Шайтан-Мердвен).

“По горной лестнице взобрались мы пешком, держа за хвост татарских лошадей наших. Это забавляло меня чрезвычайно и казалось каким-то таинственным восточным обрядом”. Но больше меня поразила одинокая береза, которую я увидел на горе: …северная береза! Сердце мое сжалось: я начал уж тосковать о милом полудне, хотя все еще находился в Тавриде…”

Затем направились в Георгиевский монастырь, расположенный на крутой скале у мыса Фиолент. Лестница, вырубленная в обрыве, вела прямо к морю.

“Георгиевский монастырь и его крутая лестница к морю, — вспоминал поэт, — оставили во мне сильное впечатление”. После осмотра монастыря Пушкин отправился на мыс Фиолент, где по преданию, находились остатки храма богини Дианы или Артемиды.           

          Пушкин затем напишет:“Тут же видел я и баснословные развалины храма Дианы. Видно, мифологические предания счастливее для меня воспоминаний исторических, по крайней мере тут посетили меня рифмы”.

 

К чему холодные сомненья?
Я верю: здесь был грозный храм,
Где крови жаждущим богам
Дымились жертвоприношенья…
Здесь успокоена была
Вражда свирепой Эвмениды:
Здесь провозвестница Тавриды
На брата руку занесла!
На сих развалинах свершилось
Святое дружбы торжество,
И душ великих божество
Своим созданьем возгордилось…

 

Из Георгиевского монастыря путники отбыли на следующий же день, верхом. Бахчисарай поразил поэта только вначале, когда неожиданно возник из-за поворота длинной степной дороги. Единственным въездом в город служили заросшие мхом полуразвалившиеся ворота со скрипучими железными затворами. Удручающее впечатление производили «гнилые воды» Чурук-Су, растянувшейся на четыре версты. Зато сам Бахчисарай оказался настоящим восточным городом с узкими проулками, зелеными двориками, с двухэтажными домами, прятавшимися за глинобитными стенами. Путешественники полюбовались резными деревянными решетками окон и балконов, отметили гармоничное сочетание пирамидальных тополей и высоких минаретов. Жизнь города сосредотачивалась на единственной улице. Плотно заставленная лавками и мастерскими, она представляла собой своеобразный базар, где изделия создавались на глазах у публики. Подобно всякому восточному рынку, здесь продавались традиционные вещи из металла, кожи, дерева. Торговцы громко расхваливали свой товар: сабли, ножи, кожаные плети, медные тарелки и кувшины, седла, бурки, сафьяновые сапоги, кушаки, войлоки, чубуки для курительных трубок.

 Спутникам  посчастливилось попасть в Бахчисарай к началу осеннего мусульманского праздника Байрам. Русский поэт неожиданно оказался в центре всеобщего веселья, впервые увидев старинные татарские игры, конные состязания, позже отраженные в поэме «Кавказский пленник». Байрам обычно собирал купцов со всего Крыма. Заполнившая базар огромная толпа подкреплялась восточными яствами, которые жарились и пеклись прямо на улице. Пушкин, несомненно, отведал шашлык, кебаб, плацинду или сырные лепешки пекыр-борек.  

В отличие от заразительного восточного праздника главная достопримечательность города – ханский дворец – не оправдала романтических ожиданий.

Тридцать семь лет назад последний хан Шагин-Гирей покинул столицу и увез из дворца все, что было ценного, а через четыре года Потемкин отделал его к приезду Екатерины II в 1787 году.  Был здесь и царь Александр.  Дворец служил пристанищем знатным путешественникам, каковыми в то время посчитали Пушкина и семейство генерала Раевского. Им предоставили для ночлега безвкусно раскрашенные европейские комнаты с каминами и позолоченными потолками. В нарушение мусульманских обычаев на стенах были развешаны картины с изображениями человеческих лиц. Убранные во французском стиле, эти помещения предназначались для августейших особ. В остальных залах на персидских коврах стояли низкие диваны и столики, инкрустированные перламутром. Огромное количество внутренних помещений хан-сарая требовало проводника. «В Бахчисарай я приехал совсем больной. Я прежде слыхал о странном памятнике влюбленного хана. К*** поэтически описывала мне его, называя la fontain des larmes („фонтан слез“). Вошед во дворец, увидел я испорченный фонтан, из заржавленной трубки по каплям капала вода. Я обошел дворец с большой досадой на небрежение, в котором он истлевает, и на полуевропейские переделки некоторых комнат. N. N. почти насильно повел меня по ветхой лестнице в развалины гарема и на ханское кладбище…».
 Неудобная ночевка и плохая погода снова разбудили в Пушкине лихорадку. Хотя день, проведенный Пушкиным в Бахчисарае, был омрачен новыми приступами лихорадки, он запомнился ему со всеми его красками, звуками, запахами.

Пушкин  упоминает об “Испорченном фонтане”, развалинах гарема и ханском кладбище в поэме “Бахчисарайский фонтан” :

Над ним крестом осенена
  Магометанская луна          
         (Символ, конечно, дерзновенный,

Незнанья жалкая вина)

Видимо, у самого Пушкина незнанья по поводу символов не было.

Еще в Петербурге Пушкин услышал интересное старое предание — о любви хана Гирея к Марии Потоцкой. Польская княжна была его пленницей в роскошном бахчисарайском дворце, но и хан был в плену ее красоты, нерушимой твердости и чистоты. Красавица христианка погибла от ревности любимой жены хана, которую он забыл ради новой пленницы. Он жестоко расправился с преступницей-женой, а над могилой Марии воздвиг мраморный памятник-фонтан, который окрестили “фонтаном слез”…

…Итак, мысль поэмы — перерождение, если не просвещение, дикой души через высокое чувство любви. Мысль верная и глубокая. Как часто бывало у Пушкина, соединение слышанного прежде и увиденного в реальности разбудило творческую жажду и привело к замыслу “Бахчисарайского фонтана”. Само предание послужило ему толчком к оригинальной разработке сюжета. О той таинственной женщине, которую Пушкин “безумно любил” и от которой услышал легенду, он говорит: “Признаюсь, что одною мыслью этой женщины дорожу я более чем мнением всех журналов на свете и всей нашей публики”.

Образу избранницы своего сердца поэт и воздвиг “фонтан любви, фонтан живой”, создал чудесную поэму о “любви таинственной”, “любви отверженной и вечной”, лучшую из лирических поэм всей русской поэзии. 

4 ноября 1823 года он писал из Одессы П. А. Вяземскому: «Вот тебе, милый и почтенный Асмодей, последняя моя поэма… Если эти бессвязные отрывки покажутся тебе достойными тиснения, то напечатай… Припиши к Бахчисараю маленькое предисловие или послесловие — если не для меня, так для Софьи Киселевой». При опубликовании поэмы Пушкин нашел особый способ незаметно назвать свою вдохновительницу  в печати. В приложении к «Бахчисарайскому фонтану» он поместил «Выписку из путешествия по Тавриде» И. М. Муравьева-Апостола, которая заканчивалась указанием на «принятое и справедливое мнение, что красота женская есть, так сказать, принадлежность рода Потоцких» (IV, 175). Это была явная похвала двум сестрам из этой фамилии — Софье и Ольге, блиставшим в 1818—1819 годах в петербургском свете и при дворе. Сенатор и член Российской академии И. М. Муравьев-Апостол, лично близкий к Александру I, несомненно знал статс-даму С. К. Потоцкую и ее знаменитых красавиц-дочерей. Искушенному читателю намек Муравьева был ясен. Приводя цитату из его «Путешествия», Пушкин не разглашал никакой сердечной тайны, никого не компрометировал и всё же приносил вдохновительнице поэмы дань своего сердечного поклонения и авторской благодарности. К ней же обращено и стихотворение поэта «Платоническая любовь».

При жизни Пушкина поэма два раза переиздавалась, переводилась на немецкий и французский языки. Взоры всей читающей России были привлечены к Крыму, маленькому заштатному городку Бахчисараю, о существовании которого большинство узнало лишь из пушкинской поэмы.

 

Покинув север наконец,
Пиры надолго забывая,
Я посетил Бахчисарая
В забвенье дремлющий дворец.
Среди безмолвных переходов
Бродил я там, где, бич народов,
Татарин буйный пировал
И после ужасов набега
В роскошной лени утопал.
Ещё поныне дышит нега
В пустых покоях и садах;
Играют воды, рдеют розы,
И вьются виноградны лозы,
И злато блещет на стенах.
Я видел ветхие решетки,
За коими, в своей весне,
Янтарны разбирая четки,
Вздыхали жены в тишине.
Я видел ханское кладбище,
Владык последнее жилище.
Сии надгробные столбы,
Венчанны мраморной чалмою,
Казалось мне, завет судьбы
Гласили внятною молвою.
Где скрылись ханы? Где гарем?
Кругом все тихо, все уныло,
Все изменилось… но не тем
В то время сердце полно было:
Дыханье роз, фонтанов шум
Влекли к невольному забвенью,
Невольно предавался ум
Неизъяснимому волненью,
И по дворцу летучей тенью
Мелькала дева предо мной!..

 

 У мраморного “фонтана слез” Пушкин постоял, и уходя, оставил две розы — белую и красную.

 

Фонтан любви, фонтан живой!
Принес я в дар тебе две розы.
Люблю немолчный говор твой
И поэтические слезы.
Твоя серебряная пыль
Меня кропит росою хладной:
Ах лейся, лейся, ключ отрадный!
Журчи, журчи свою мне быль…
Фонтан любви, фонтан печальный!
И я твой мрамор вопрошал:
Хвалу стране прочел я дальной;
Но о Марии ты молчал…
Светило бледное гарема!
И здесь ужель забвенно ты?
Или Мария и Зарема
Одни счастливые мечты?
Иль только сон воображенья
В пустынной мгле нарисовал
Свои минутные виденья,
Души неясный идеал?

 

Вот  как заканчивает Пушкин “Бахчисарайский фонтан”:

 

Поклонник муз, поклонник мира,
Забыв и славу, и любовь,
О, скоро вас увижу вновь,
Брега веселые Салгира!
Приду на склон приморских гор,
Воспоминаний тайных полный,
И вновь таврические волны
Обрадуют мой жадный взор.
Волшебный край, очей отрада!
Все живо там: холмы, леса,
Янтарь и яхонт винограда,
Долин приютная краса,
И струй и тополей прохлада —
Всё чувство путника манит,
Когда, в час утра безмятежный,
Привычный конь его бежит
И зеленеющая влага
Пред ним и блещет, и шумит
Вокруг утесов Аю-дага…

 

8 сентября 1820 года Пушкин приехал в Симферополь, который стал последним крупным городом, удостоенным визита Пушкина.  Построенный на месте Неаполя Скифского Симферополь был основан русскими, но получил греческое название. Старая и новая его части разделялись рекой Салгир. Очевидно, именно её имел в виду Александр Сергеевич, когда писал в «Бахчисарайском фонтане»:

Поклонник муз, поклонник мира,
Забыв и славу и любовь,
О, скоро вас увижу вновь,
Брега весёлые Салгира!

Губернатор края А.Н.Баранов был знаком Пушкину по Петербургу. Он принял путешественников с большим радушием. Беседы в губернаторском доме были не только о делах Петербургских, но и о Крыме, “стороне важной и запущенной”.

 Из Крыма Пушкин поспешил в Кишинев, куда его непосредственного начальника в ссылке генерала Инзова перевели генерал-губернатором Бессарабской области. Из Симферополя Пушкин уезжал обритый налысо, как он говорил “от лихорадки”, в приобретенной в Бахчисарае татарской тюбетейке. Он ехал для отбывания дальнейшей ссылки в Кишинев. Пушкина встретили в Кишиневе дружески и, невольно, Пушкин оказался в центре политической жизни.

В России уже существовали два тайных общества: Северное и  Южное.  
Особенно большое впечатление произвел на Пушкина П.И. Пестель, участник Отечественной войны 1812 г., основатель и глава Южного общества декабристов, впоследствии казненный вместе с Рылеевым и другими. В своем дневнике поэт записал 9 апреля 1821 г. о личности будущего руководителя Южного общества: «…умный человек во всем смысле этого слова», «один из самых оригинальных умов, которых я знаю».  Конечно, Пушкин догадывался о тайном обществе, хотя существование противоправительственного заговора от него скрывали: будущие декабристы, во-первых, знали, что полиция следит за Пушкиным, а во-вторых, горячность поэта была всем известна. Он мог случайно раскрыть тайну.
Пушкину шел двадцать второй год. Ему было скучно в Кишиневе после жизни в столице и он во всем искал развлечений. Но иногда он уединялся, размышлял, читал, работал. На юге Пушкин создал несколько романтических поэм — «Кавказский пленник», «Братья-разбойники», «Бахчисарайский фонтан», работал над «Цыганами», которых закончил в Михайловском, начал писать роман в стихах «Евгений Онегин». С этим же временем связаны и исключительно важные жизненные впечатления. Образ Крыма вошел в пушкинское представление о счастье. В одном из писем он писал: «Среди моих мрачных сожалений меня прельщает и оживляет одна лишь мысль о том, что когда-нибудь у меня будет клочок земли в Крыму».

В августе 1823 г. Пушкину удается добиться перевода в Одессу, чиновником канцелярии генерал-губернатора М.С. Воронцова. В Одессе поэт провел 13 месяцев — с 3 июля 1823 г. по 31 июля 1824 г. Здесь им были написаны две с половиной главы «Евгения Онегина», поэма «Цыганы», закончен «Бахчисарайский фонтан», стихотворения: «Свободы сеятель пустынный», «Невинный страж дремал на царственном пороге», «Зачем ты послан был и кто тебя послал», «Ночь», «Демон», «Телега жизни», «Придет ужасный час» и много других. В Одессе – большом красивом городе – Пушкин возвращается к привычной жизни, попадает в светское общество, его принимают во дворце губернатора и в салоне его супруги – Елизаветы Ксаверьевны Воронцовой. Эта женщина отличалась не только необыкновенной красотой, но и была прекрасно образована. Среди биографов поэта нет единого мнения о том, какую роль сыграла Воронцова в судьбе поэта. Считается, что именно Воронцовой посвятил Пушкин такие стихи как «Сожжённое письмо», «Ненастный день потух…», «Желание славы», «Талисман», «Храни меня, мой талисман…». По числу исполненных с Воронцовой рукою Пушкина портретных рисунков  её образ превосходит все остальные. Но у Пушкина произошел конфликт с начальником.  В марте 1824 года появилась знаменитая эпиграмма Пушкина :

Полу-милорд, полу-купец,

Полу-мудрец, полу-невежда,

Полу-подлец,но есть надежда,

Что будет полным наконец.

 

Рассерженный граф Воронцов не мог простить Пушкину ни эпиграмм, ни мадригалов, старался унизить его на службе, написал на него донос царю и требовал удалить Пушкина из Одессы. По приказу царя поэт был уволен со службы. На прощание Е.К.Воронцова подарила ему перстень с изображением кабалистических знаков, другой такой же перстень она оставляет у себя. Именно этому перстню Пушкин  посвятил стихотворение «Талисман» и «Храни меня, мой талисман».

Перстень представлял собой большое витое золотое кольцо с крупным 8-угольным камнем  —  сердоликом красноватого или желтоватого цвета. На камне была вырезана восточная надпись. Над надписью помещены стилизованные изображения виноградных гроздей  – орнаментом, свидетельствующим об крымско-караимском происхождении драгоценности. Перевод надписи,  сделанный профессором Даниилом Авраамовичем Хвольсоном, одним из основателей российской иудаики,^{был напечатан с письмом Я К. Грота в журнале «Новое  Время» 4 мая 1887 года:}

 

Симха, сын почётного рабби Иосифа,
да будет благословенна его память.

 

שמחה בכ»ר

יוסף הזקן ז»ל

В развёрнутом виде надпись читается:

שמחה בן כבוד רבי

יוסף הזקן זכרונו לברכה

 

Перстень присутствует на портретах поэта, которые писались с натуры, в том числе на посмертном портрете  Карла Мазера. Самое известное изображение перстня – на знаменитом портрете Пушкина работы В.Тропинина.

 Проведя в южной ссылке  4 года, Пушкин был отправлен в новую ссылку на север — в ”глухую деревню” Псковской губернии под надзор полиции — в имение матери село Михайловское.  

Как отметил советский литературовед, культуролог Ю. М. Лотман, пребывание в Крыму, несмотря на всю его краткость, сыграло огромную роль в жизни и в поэзии Пушкина: к этому времени восходят многие творческие замыслы и впечатления, которые потом будут разрабатываться и трансформироваться в сознании поэта. “Край священный” – называет Пушкин Тавриду. “Сияло всё…” Таким виделась Пушкину Таврида, край, которому он обязан был счастливейшими минутами жизни. “Сияло всё…” неоднократно повторяет он, работая над строфами Онегина. Он мысленно вновь и вновь посещает благословенный край.

Одушевленные поля,
Холмы Тавриды, край прелестный —
Я снова посещаю вас…

Особенно волновали Пушкина воспоминания о Крыме в глуши Михайловского. Здесь у поэта вырывались слова: «Почему полуденный берег и Бахчисарай имеют для меня прелесть неизъяснимую? Отчего так сильно во мне желание вновь посетить места, оставленные мною с таким равнодушием?»

Итак, Крым вдохновил поэта на прекрасную поэзию. Но и Пушкин заставил Россию по-новому взглянуть на этот край, утвердил его историческое значение для своей родины.

 

Покамест упивайтесь ею,
Сей легкой жизнию, друзья!
Её ничтожность разумею
И мало к ней привязан я;
Для призраков закрыл я вежды;
Но отдаленные надежды
Тревожат сердце иногда:
Без неприметного следа
Мне было б грустно мир оставить.
Живу, пишу не для похвал;
Но я бы, кажется, желал
Печальный жребий свой прославить,
Чтоб обо мне, как верный друг,
Напомнил хоть единый звук.
И чьё-нибудь он сердце тронет;
И, сохраненная судьбой,
Быть может, в лете не потонет
Строфа, слагаемая мной:
Быть может (лестная надежда!),
Укажет будущий невежда
На мой прославленный портрет
И молвит: то-то был поэт!
Прими ж мои благодаренья,
Поклонник мирных аонид,
О, ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья …

 

 Память о Крыме, «любимая надежда» опять увидеть Гурзуф никогда не оставляла поэта. Туда отправил он в путешествие героя своего романа: в беловом тексте и в черновиках 1-й и 8-й глав мелькнули «холмы Тавриды, край прелестный». По меньшей мере дважды собирался в Крым сам. С надеждой и сомнением вопрошал:

Увижу ль вновь сквозь тёмные леса
И своды скал, и моря блеск лазурный,
И ясные, как радость, небеса?

 Когда граф Воронцов купил у Ришелье его гурзуфское поместье и на бриге “Утеха” поплыл «праздновать новоселье», Пушкин уверен был, что позовут и его, но его не позвали. Тогда он написал послание — отказ А.Л.Давыдову, приглашавшему его в Крым («Нельзя, мой толстый Аристипп»):

…не могу с тобою плыть

К брегам полуденной Тавриды…

В 1824 г., в Михайловском, были созданы «Виноград» и «Подражание турецкой песне» («О дева-роза, я в оковах…»). Конечно, наступил момент, когда Пушкин переменился: Крым и все события 1820 г. отодвинулись в туманную даль воспоминаний:

 

Смирились вы, моей весны

Высокопарные мечтанья,

И в поэтический бокал

Воды я много подмешал.

 

Но вовсе крымские видения не исчезли. Последнее упоминание о Крыме было в ноябре 1836 г. Пушкин писал крымскому жителю Н.Б.Голицыну: «Как я завидую вашему прекрасному крымскому климату; письмо ваше разбудило во мне множество воспоминаний всякого рода. Там колыбель моего Онегина и вы, конечно, узнали некоторых лиц. Вы обещаете перевод в стихах моего Бахчисарайского фонтана. Уверен, что он вам удастся…»

Время, проведенное Пушкиным в Крыму, явилось целительным для израненного сердца юноши. Для нас же пребывание здесь великого поэта дорого особо. Такая сопричастность к его жизненному пути, быть может, позволит нам войти с ним в более близкое общение, услышать его голос, почувствовать его пульс, ощутить глубокое дыхание его поэзии.

 

 

 

 

 

Пушкин в ссылке – Статьи

Когда опального поэта отправили на юг, сроки ссылки обозначены не были; она могла превратиться в бессрочную. С мая по сентябрь 1820-го Пушкин путешествовал вместе с семьей Раевских. Почти месяц он провел в Гурзуфе. Здесь работал над поэмой «Кавказский пленник», а в свободное время подолгу гулял. В сентябре он прибыл в Кишинев и поступил на службу к наместнику Бессарабского края Ивану Инзову. Правда, Пушкин писал, что «ни дня не служил, никому не написал ни одной бумаги, ни одного отчета. Единственной моей службой была литература». Поэт свободно покидал город по своему желанию. Благодаря покровительству Инзова он был вхож в дворянские дома. Прогулки, балы и карточные игры — жизнь в Кишиневе лишь условно напоминала ссылку. Здесь Пушкин познакомился с Павлом Пестелем, о котором отзывался так: «Умный человек во всем смысле этого слова. Мы с ним имели разговор метафизический, политический, нравственный и проч. Он один из самых оригинальных умов, которых я знаю».

В январе 1822 года Пушкина вызвали на дуэль. Причиной послужила насмешка над высказыванием статского советника о том, что вино является лекарством от всех болезней. Правда, дуэль так и не состоялась — Александра Сергеевича посадили под домашний арест. Уже через месяц он вызвал на дуэль молдавского чиновника Бланша и местного помещика по пустяковым поводам. И вновь Иван Инзов благоразумно поместил его под домашний арест.

Пушкин. (wikipedia.org)

В 1823-м опальный поэт переехал в Одессу. Здесь он самостоятельно изучал английский язык и перечитывал Шекспира, познакомился с произведениями Байрона. 8 февраля 1824 года он писал о своем вечере: «Играл с Шаховским в Синявиным; проиграл; ужинал у графини Элизы Воронцовой». Жизнь в южном городе была, однако, омрачена напряженными отношениями с генерал-губернатором графом Воронцовым. Пушкин написал несколько эпиграмм в адрес чиновника. Летом 1824-го полиция перехватила письмо, в котором поэт говорил о своем увлечении атеизмом. Его отстранили от службы и перевели в Михайловское. Здесь он провел почти два года замкнутой жизни, полной творчества, чтения и игры в бильярд. Большую часть времени поэт проводил в одиночестве, что давалось ему нелегко. В дневнике значилось: «Помню, как обрадовался сельской жизни, русской бане, клубнике и проч., но всё это нравилось мне недолго. Я любил и доныне люблю шум и толпу».

В Михайловском Пушкин написал «Бориса Годунова» и четыре главы «Евгения Онегина», стихотворение «Я помню чудное мгновенье».

Пётр Соколов. Портрет Пушкина. 1836. (wikipedia.org)

В сентябре 1826-го ему было приказано отбыть в Москву. Поэту было разрешено жить в обеих столицах. Летом 1830-го он направился в Болдино; здесь его задержала эпидемия холеры. В период болдинской осени Пушкин закончил «Евгения Онегина», написал «Маленькие трагедии» и «Повести Белкина».

Пушкин в Михайловском (1824–1826 годы)

   Усадьба Михайловское в 1837 г., литография П. А. Александрова по рисунку И. С. Иванова

   Пушкин весною 1820 года был выслан из Петербурга на Юг за свои политические и вольнолюбивые стихи. Этой ссылкой правительство думало «образумить» молодого поэта. Но гений его продолжал укрепляться и возрастать. Последний год южной своей ссылки поэт проводил у моря, в Одессе. Только что назначенный туда генерал-губернатором граф Воронцов держал себя с Пушкиным, как вельможа с мелким чиновником. Пушкин отвечал ему ядовитыми эпиграммами. Наконец Воронцов добился того, что Пушкина из Одессы отправили в ссылку в северную, Псковскую, губернию, в село Михайловское, принадлежащее его родителям.
   Пушкин ехал в Михайловское, томимый противоречивыми настроениями. Он покидал, наконец, ту ненавистную ему обстановку, где он был связан с Воронцовым как его подчинённый. С каждым днём приближался он к местам, которые были ему близки с отроческих лет. Он любил простую нашу северную природу, по которой не раз вздыхал в знойные дни южного своего бытия, но, с другой стороны, в ушах ещё слышен был шум моря, этой стихии, глубоко ему родственной.
   В стихотворении «К морю» он писал:

   «В леса, в пустыни молчаливы
   Перенесу, тобою полн,
   Твои скалы, твои заливы.
   И блеск, и тень, и говор волн».

   В Михайловском Пушкин застал всю семью: родителей, сестру и младшего брата Льва. Как только выяснилось, что Александр находится па положении поднадзорного, отношения с отцом сразу омрачились. Местные власти предложили Сергею Львовичу наблюдать за сыном и за его перепиской, и когда Александр узнал всё это, произошла ссора, окончившаяся тем, что сын переехал на время к соседям в Тригорское, а отец в скором времени вернулся со всей семьёй в Петербург. С ними вместе уехал и Никита Козлов, пушкинский дядька, служивший ему верой и правдой всю пору южной ссылки, опекавший его и оберегавший, как Савельич в «Капитанской дочке» оберегал Петра Андреевича Гринёва.

   Село Михайловское

   Пушкин теперь оставался один.
   Но Пушкин не был совсем одинок: в Тригорском, в двух – трёх верстах от него, жили очень милые его соседи – Прасковья Александровна Осипова с дочерьми. С этим семейством у Пушкина были самые близкие и самые простые отношения. Сама Осипова души в нём не чаяла, а две дочери – старшая Анна Николаевна, задумчивая и мечтательная, и младшая, бедовый подросток Зизи – были похожи на Татьяну и Ольгу из «Евгения Онегина»: точно он их сам себе нагадал, когда писал вторую и третью главу своего романа в стихах, хотя, конечно, они были во многом и иные.
   И, наконец, в Михайловском была няня поэта, Арина Родионовна, та самая, которая выпестовала его в детстве, у которой в Захарове пил он «душистый чаёк», которая так тосковала без него в лицейские годы и позже – в годы вынужденной разлуки. Теперь они жили в Михайловском вдвоём, и она оберегала его, умеючи, от всякого лишнего беспокойства, обеспечивала нерушимость мирной его, уединённой деревенской жизни.
   Парк переходил в лес, неподалёку от дома прилетал на любимое дерево каждый год аист. Книзу, перед домом, – озеро и Сороть, спокойная серебряная река, неслышно плывущая вдаль. Дома – книги, тетради, покой.
   «Знаешь ли мои занятия? – писал Пушкин брату Льву. – До обеда пишу записки, обедаю поздно, после обеда езжу верхом, вечером слушаю сказки – и вознаграждаю тем недостатки проклятого своего воспитания. Что за прелесть эти сказки! Каждая есть поэма».
   В Михайловском, кроме небольшого барского дома, был ещё и совсем крохотный флигелёк, известный под именем «домика няни». Там печка с лежанкой, кот, ставни, соломенная кровля. Все мы с детских лет помним эта стихи:

   «Наша ветхая лачужка
   И печальна, и темна,
   Что же ты, моя старушка,
   Приумолкла у окна?»

   Гораздо меньше известны стихи поэта Н. М. Языкова, приезжавшего в Тригорское и часто бывавшего в Михайловском.
   Уже после смерти Арины Родионовны, в 1830 году, Языков посвятил стихотворение её памяти. В нём очень точно даётся самая обстановка пушкинской жизни в Михайловском и изумительная характеристика няни:

   «Вон там – обоями худыми
   Где-где прикрытая стена,
   Пол нечиненный, два окна
   И дверь стеклянная меж ними;
   Диван под образом в углу,
   Да пара стульев…

………………….

   И мы… Как детство, шаловлива.
   Как наша молодость вольна.
   Как полнолетие умна,
   И как вино красноречива,
   Со мной беседовала ты,
   Влекла мое воображенье…
   И вот тебе поминовенье.
   На гроб твой свежие цветы!»

   Разумеется, не одна няня с её сказками, песнями (между прочим и о Стеньке Разине), рассказами о старине, но и весь деревенский мирок, его окружавшей, питали естественную жажду общения с народом. Пушкин не был похож на тех господ, которых надо было дичиться – с ним можно было поговорить и попросту. Он любил сделать доброе дело так, чтобы не знали, что это сделал он.
   Сохранились свидетельства о том, как Пушкин бывал на ярмарке в Святогорском монастыре. О странном ссыльном барине тут же сочинялись легенды. Один очевидец пишет: «У него была надета на голове соломенная шляпа – в ситцевой красной рубашке, опоясавши голубою ленточкою с железною в руке тростию с предлинными чор. бакинбардами, которые более походят на бороду так же с предлинными ногтями, с которыми он очищал шкорлупу в апельсинах и ел их с большим аппетитом я думаю около полудюжины». Так не сильно грамотно, но с большою точностью описал Пушкина торговец Лапин, видевший поэта 29 мая 1825 года, «в девятую пятницу». А очевидцы-старожилы много спустя рассказывали про ту же самую ярмарку, уже перекрасив рубаху Пушкина: «…одетый в крестьянскую белую рубаху с красными ластовками, опоясанный красною лентою, с таковою же – и через плечо».

   Дуб уединённый. Село Михайловское

   Впрочем, Пушкин позволил себе такую вызывающую вольность в туалете, кажется, всего лишь единственный раз с целью подразнить расфуфыренных бар, съехавшихся на праздник.
   В Михайловском Пушкин написал «Бориса Годунова» и новые главы «Евгения Онегина» – четвёртую, пятую и шестую. С детства поразившие его образы Годунова и беглого монаха-самозванца не умерли в нём и не заслонились другими образами, которые проходили за это время в творческом воображении поэта. Они неспешно в нём созревали, как бы выжидая благоприятных условий для своего окончательного оформления.
   С отъездом родных всё вошло в более тихое, а следовательно, и в более благоприятное для творчества русло. Осень была всегда особенно благоприятной для творчества Пушкина порой. В эту первую осень он не так много писал, как много работал над предварительным уяснением самому себе своих новых замыслов – необходимый и творчески очень важный этап.
   В письме к одному из своих друзей он так писал о работе своей над «Борисом Годуновым»: «Я в полном одиночестве: единственная соседка, у которой я бывал, уехала в Ригу, и у меня буквально нет другого общества, как только моя старая няня и моя трагедия; последняя подвигается вперёд, и я доволен ею… Я пишу и думаю… Я чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития и что я могу творить».
   Пушкин писал «Бориса Годунова» около года. Он работал не только над книгами и над летописями, не только склонившись над рабочей своей тетрадью: мысли его, как это бывает всегда, когда идёт напряжённая и «неотступная» творческая работа – мысли эти сопровождали его и во время прогулок, которые он так любил, и когда он бывал в обществе, а порой и во сне.
   Так было со сценою из «Бориса Годунова». «Пушкин сказывал Нащокину (своему московскому другу), что сцену у фонтана он сочинил, едучи куда-то на лошади верхом. Приехав домой, он не нашёл пера, чернила высохли, это его раздосадовало, и сцена была записана не раньше, как недели через три; но в первый раз сочинённая им, она, по собственным его словам, была несравненно прекраснее».
   Пушкин ездил из Михайловского в Псков – город, похожий на старинную воздушную сказку, рассказанную белыми стенами псковских монастырей, древним кремлём, рекою Великой. Детские впечатления от московского кремля должны были живо возникнуть в воспоминаниях Пушкина. А кроме того, в старых русских городах вообще самое сознание того, что история проложила здесь свои памятные тропы, делает зорче творческое воображение художника.
   О работе Пушкина над «Борисом Годуновым» долгое время не знали даже ближайшие его друзья. Но с тем большим интересом ждали они случая познакомиться с нею.
   Сам Пушкин писал о ней князю Вяземскому так: «Жуковский говорит, что царь простит мена за трагедию, – навряд, мой милый. Хоть она и в хорошем духе писана, да никак не мог упрятать всех моих ушей под колпаком юродивого. Торчат!» «Уши» действительно «торчали». Так, царь просит юродивого помолиться за него, а тот отвечает:
   «Нельзя молиться за царя-Ирода – богородица не велит».
   Некоторые места могли производить впечатление намёков на причастность императора Александра к убийству Павла, его отца. Не очень-то приятно также было бы царю прочитать такой разговор. Басманов успокаивает Годунова:

   «Всегда народ к смятенью тайно склонен:
   Так борзый конь грызет свои бразды;
   На власть отца так отрок негодует;
   Но что ж? конем спокойно всадник правит.
   И отроком отец повелевает».

   Но Годунов возражает:

   «Конь иногда сбивает седока.
   Сын у отца не вечно в полной воле…»

   «Борис Годунов» вышел из-под пера Пушкина столь совершенным и именно русским созданием, что после прочтения его физически кажется, что, преодолев толщу времён, ты и в самом деле дышал воздухом той отдалённой эпохи.
   Южный период пушкинского «изгнания» (это его собственный термин) существенно отличался от периода Михайловского тем, что там поэт исключительно много передвигался, наслаждался самым движением по необъятным просторам родной земли, здесь же он был вынужден пребывать на одном месте, ограничиваясь редкими поездками в Псков.
   Мечтою Пушкина было возвратиться в столицу, получить свободу передвижения, возможность отдаться любимому своему признанию.
   Но и в одиночестве своём деревенском Пушкин не прерывал сношений с внешним миром. Его переписка за эти два года пребывания в Михайловском особенно обширна и интересна; посещали его и друзья: лицейские товарищи Пущин и Дельвиг, а также «буйный» Языков.
   Особенно взволновал поэта приезд И. И. Пущина, самого близкого с детских лет друга. Пущин, член тайного общества, будущий декабрист, точно бы проститься приехал – перед своей ссылкой в Сибирь…

   Пущин в гостях у Пушкина в селе Михайловском. Картина Н. Ге

   В своих «Записках» И. И. Пущин подробно описывает этот свой короткий, но необычайно волнующий заезд к опальному поэту. О чём только они не переговорили! Пушкин несколько раз повторял, что ему всё ещё не верится, что они вместе… Он рассказывал и о себе, что с музой живёт в ладу и трудится охотно и усердно.
   Пущин привёз своему другу ценный подарок – список комедии Грибоедова «Горе от ума». После обеда няня подала им кофе, и Пушкин не удержался – начал читать комедию вслух. Чтение это было, однако же, прервано появлением рыжеватого монаха, настоятеля монастыря: Пушкин состоял под его наблюдением, и тот заглянул проверить, что за гость такой и по какому случаю прибыл…
   А ещё днём, до обеда, незаметно зашёл разговор о тайном обществе. Тайны этой Пушкину не открывали, и не потому, конечно, что не доверяли ему, а потому, что не хотели его подвергать тем опасностям, с какими было сопряжено пребывание в обществе. Все знали, какое огромное дело делает Пушкин своими политическими стихами, и не будучи в тайном обществе.
   «Между тем время шло за полночь. Нам подали закусить: на прощанье хлопнула третья пробка. Мы крепко обнялись… Ямщик уже запряг лошадей, колоколец брякнул у крыльца, на часах ударило три. Мы ещё чокнулись стаканами, но грустно пилось: как будто чувствовалось, что последний раз вместе пьём… Молча я набросил на плечи шубу и убежал в сани. Пушкин ещё что-то говорил мне вслед; ничего не слыша, я глядел на него: он остановился па крыльце, со свечою в руке. Кони рванули под гору. Послышалось: «Прощай, друг!»
   И в самом деле, больше они не видались.
   Вскоре произошло восстание декабристов. Весть о его неудаче Пушкин переживал с крайним напряжением всех своих внутренних сил. Но он не согнулся и не сломался. Когда он был вызван новым императором в Москву, он увозил с собой в бумажнике стихотворение «Пророк», хранящее следы его душевного потрясения, но кончающееся могучим призывом:

   «И, обходя моря и земли,
   Глаголом жги сердца людей!»

   Пушкин не только готов был разделить судьбу декабристов, но он чувствовал в себе силы продолжать их дело своим пророческим, общественно-поэтическим словом.

   Мой первый друг, мой друг бесценный,
   И я судьбу благословил,
   Когда мой двор уединенный,
   Печальным снегом занесенный,
   Твой колокольчик огласил.

   Молю святое провиденье,
   Да голос мой душе твоей
   Дарует тоже утешенье!
   Да озарит он заточенье
   Лучем лицейских ясных дней!

   «И. И. Пущину»

Южная ссылка Пушкина — Академия «Фомы»

Алексей Варламов, ректор Литературного института им. А. М. Горького

Все лекции цикла можно посмотреть здесь.

 

Бурная деятельность поэта по окончании Лицея не прошла незамеченной, царь осерчал, хотел отправить Пушкина в ссылку, чуть ли даже не в Сибирь. Известно, что вмешался даже Жуковский, который очень ценил молодого поэта. Жуковский был воспитателем царских детей, и благодаря этому ссылка в Сибирь была заменена даже не ссылкой, а, говоря современным языком, командировкой в южные губернии Российской Империи.

Так начался знаменитый период южных скитаний Пушкина, или, как все-таки говорят, южной ссылки Пушкина. Период романтический, когда Пушкин пишет свои поэмы. Здесь тоже можно увидеть определенный замысел судьбы, то, что впоследствии русские поэты-символисты называли жизнетворчеством, когда жизнь поэта складывается как роман.

Пушкин много путешествует, меняются впечатления его жизни. Он, северный по воспитанию человек («Но вреден север для меня» – вспомним «Евгения Онегина»), оказывается в этой блистательной, пышной, роскошной южной природе. Видит Черное море, влюбляется, охладевает, влюбляется снова – все это отражается в его стихах, поэмах.

Пушкин мечтает о том, чтобы уехать за границу: ему тесно, душно в России, его оскорбляет и унижает положение человека, не до конца свободного. Он уверен, что человек рожден для воли, для свободы. Пушкин чрезвычайно увлечен романтическими идеями Запада, идеями Байрона, Наполеона. Он мечтает принять участие в греческом восстании, мечтает видеть Италию: Бренту, Венецию.

Все это молодой Пушкин, все это котел, в котором плавится невероятно талантливый человек. Да мелки слова «талантливый» и даже «гениальный» по отношению к Пушкину, но все, что он пишет, поражает современников. Его поэтическая звезда всходит рано, счастливо, его любят, ласкают, он пользуется невероятным успехом. Вспомним, как воспринималась современниками его поэма «Руслан и Людмила», как до сих пор мы в детстве читаем, а потом нашим детям про Лукоморье и про дуб зеленый. Это писал молодой человек, которому было чуть больше 20 лет. Это наш Пушкин, наша Родина, наше Отечество.

Важно понять, что Пушкин никогда не останавливался на достигнутом. Пушкина очень трудно зафиксировать, очень трудно сказать, схватить и запечатлеть какой-то конкретный момент его жизни, выхватив его из потока.

В 1824 году этот период южных скитаний и мечтаний заканчивается тем, что поэта отправляют на север, в его родное имение – Михайловское, и это была уже настоящая ссылка. Это было наказание, и хорошо известна причина, по которой оно последовало – то была фраза, которую Пушкин неосторожно написал в одном из своих писем, и где говорилось, что «он берет уроки чистого афеизма». Атеизм считался государственным преступлением. Пушкин не был атеистом, он интересовался атеизмом – это разные вещи. Он был, безусловно, человеком ищущим. Ему предстояло пройти свой очень сложный духовный путь. И атеизм был частью этого пути. Наверное, в том, что путь Пушкина был таким, а не каким-либо другим, тоже был замысел.

Но тот факт, что правительство посмело вмешиваться в его переписку. Тот факт, что правительство, Церковь, например, следило за тем, как часто люди ходят к Причастию, как часто они исповедуются. А если этого не происходило, то следовали увещевательные, а то и карательные меры, все это Пушкина как человека глубоко оскорбляло. Это казалось ему делом абсолютно недостойным. Это тоже было одной из причин, по которой он брал «уроки чистого атеизма», хотя, как сам признавался в том же письме, ничего утешительного в атеизме не находил.

Ссылка в Михайловское была, как мне представляется, еще более важной и еще более благотворной для судьбы поэта. Хотя он ей противился. В Михайловском, особенно поначалу, ему было очень тяжело. Он был выдернут, лишен привычного круга светских людей, к которым он относился по-разному, но это были близкие ему люди, в каком-то смысле родные: друзья, возлюбленные. Всего этого он был лишен и оказался в изоляции.

Изоляция была для него чрезвычайно благотворна потому, что это была изоляция в русской деревне. Это был тот мир, который очень многие из дворянских детей в России просто не знали. Они могли прожить целую жизнь в Москве или Петербурге и не понимать, как живет русская деревня. Пушкин неслучайно говорил, что Петербург – это наша гостиная, Москва – девичья, а деревня – наш кабинет. Деревня действительно стала кабинетом Пушкина, и блистательный молодой поэт стал по-настоящему Пушкиным – национальным гением именно там, в Михайловском.

Как Александра Пушкина вдохновило африканское наследие

Александр Пушкин известен как типичный русский писатель. Многие читатели не знают, что он черпал вдохновение у своего африканского прадеда, генерала Авраама Петровича Ганнибала.

По словам Анны Лунсбери, знатока русской литературы, «боярская репутация, африканское наследие и личная связь с Петром Великим имели решающее значение для личности Пушкина». Обыгрывая свою связь с Ганнибалом, автор взял себе прозвище « африканец, — африканец».Его связь с родственником проявлялась и в других отношениях.

Камерунский прадед Пушкина был одновременно инсайдером и аутсайдером, как поэт, который заглядывает в мир, чтобы сочинить о нем.

Ганнибал (иногда пишется Ганнибал), был очень молод, когда его похитили из Африки и отправили в Константинополь в качестве раба. Оттуда сербский граф по имени Сава Владиславич привел его ко двору Петра Великого в Санкт-Петербурге.

Царь очень полюбил мальчика. Он сделал его своим крестником, присвоив ему отчество Петрович, сын Петра, и отправил учиться во Францию. К тому времени, когда на престол взошла дочь Петра Великого Елизавета, ранг и достижения Ганнибала позволили ему иметь дворянский статус. Но в письме 1742 года в российский сенат Ганнибал настаивал на том, что его благородный статус был связан с тем, что его отец был африканским вождем. «Я африканского происхождения, из знатной местной знати. Я родился в городе Логоне, на землях, принадлежащих моему отцу, который правил еще двумя городами.”

Это обращение — единственное записанное свидетельство его африканского происхождения. Поиски Логоне начались в девятнадцатом веке и завершились открытием историка доктора Дьедонне Гнамманку в конце двадцатого века. Африканский институт Российской академии наук и музеи Пушкина в Москве, Санкт-Петербурге и Михайловском подтверждают его вывод о том, что Ганнибал, вероятно, родился в Логоне-Бирни в Камеруне.

Для Пушкина африканский предок, оставивший следы себя в своем телосложении, также присутствовал в его личности.Произведение Пушкина критиковало общество, что привело к временному изгнанию. Ганнибал представлял, каково это быть изгнанным с корнем, но жить в самом сердце своей приемной родины. Он был одновременно инсайдером и аутсайдером, скорее как поэт, который заглядывает в мир, чтобы сочинить о нем.

Это влияние является подтекстом для многих произведений Пушкина, включая Мавр Петра Великого, его незаконченный исторический роман о жизни Ганнибала.

Самая известная работа Пушкина, «Евгений Онегин» , отсылает к бурной истории России, пересекавшей Восток и Запад.История была переосмыслена как опера (Чайковский, 1879), балет (Крэнко, 1965) и фильм (Марта Файнс, 1999, в главных ролях Рэйф Файнс и Лив Тайлер). Он также содержит одну из его самых известных ссылок на его собственную смесь русского и африканского наследия. Это описание двух миров:

.

«Пора отбросить за корму форму
унылых берегов моей немилости,
и там, под твоим полуденным небом,
моя Африка, где вздымаются волны,
оплакивать мрачный вкус России,
земля, где я узнал любить и плакать,
земля, где глубоко похоронено мое сердце.”

ресурсов

JSTOR — это электронная библиотека для ученых, исследователей и студентов. Читатели JSTOR Daily могут бесплатно получить доступ к оригинальным исследованиям наших статей на JSTOR.

Автор: Энн Лаунсбери,

Журнал чернокожих в высшем образовании, № 27 (весна, 2000 г.), стр. 105-108

Фонд JBHE, Inc

Авторы: Дьедонне Гнамманку и Рутмари Х.Mitsch

Исследования в африканской литературе, Vol. 28, No. 4, Multiculturalism (Winter, 1997), pp. 220-223

Издательство Индианского университета

Автор: Boniface MONGO-MBOUSSA

Présence Africaine, Nouvelle série, No. 157 (1er SEMESTRE 1998), стр. 240-248

Présence Africaine Editions

FAQ — Пушкинская Хлебная

Что такое глютен?

Все, что мы предлагаем, на 100% не содержит глютена.Печенье, торты, бутерброды, все. Мы поставляем все наши ингредиенты, маркированные как «не содержащие глютен», от производителя.

Что такое безмолочные?

Вся наша выпечка на 100% не содержит молочных продуктов. Но небольшой подвох. Хотя наши бутерброды не содержат молочных продуктов, в качестве опции мы предлагаем молочный сыр. Так что, если вы закажете бутерброд без каких-либо опций или модификаций, он, естественно, не будет содержать молочных продуктов. Вы можете добавить молочный сыр, если хотите. У нас есть отдельные подносы / посуда / процедуры приготовления, когда на очереди появляется бутерброд с молочными продуктами.В итоге, из-за варианта с молочным сыром мы не на 100% свободны от молочных продуктов.

Но я веган!

Красиво! Ежедневно около 50% нашей выпечки обычно веганские. Единственная разница в том, что некоторые из наших продуктов содержат яйца, так что избегайте их. Мы используем миндальное молоко вместо молочного, и все наши сахара естественно веганские.

Ребята, вы делаете пирожные?

Вам лучше в это поверить! Вот ссылка на раздел тортов на нашем сайте.Если вы хотите разместить заказ, позвоните нам или войдите. Любой из членов нашей команды может помочь вам с оформлением заказа. Мы не принимаем заказы по электронной почте. Посетите нашу страницу торта для получения дополнительной информации.

Вы, ребята, делаете торты на заказ?

Итак, вот дело с «кастомом». Мы на 100% натуральные, то есть мы не используем искусственные красители, помаду и т. Д. Таким образом, чтобы получить идеальный торт в поисках Немо или принцессы, который вы ищете … он не будет получен от нас. Вместо этого наши торты имеют более естественный и деревенский вид с натуральными пастельными красками.

А как насчет дегустаций тортов?

Дегустации тортов не проводятся. Вместо этого мы предлагаем вам прийти в любое удобное для вас время и попробовать наши кексы, так как они по вкусу такие же, как и наши свадебные торты. Если вы попробуете что-то, что вам нравится, и хотите разместить заказ, вы можете сделать это тогда или позвонить нам позже, чтобы разместить свой заказ.

Ребята, вы принимаете заказы?

Совершенно верно! Будь то 50 бутербродов или 4 печенья, мы вам поможем.Позвоните нам. 916-376-7752

Все заказы должны быть размещены как минимум за 48 часов. Мы часто бронируем за несколько дней. Отмена заказа менее чем за 48 часов не подлежит возврату.

Ребята, доставляете?

К сожалению, доставка не осуществляется.

Где вы находитесь?

1820 29 ^th St. Sacramento Ca. 95816 рядом с Sacramento Food Co-Op, зажатым между Temple Coffee и Revolution Wine.

Есть еще ресторан?

Ага! Учитывая успех нашей пекарни, мы решили открыть ресторан! Конечно, он на 100% без глютена! 1813 Capitol Ave, Сакраменто www.pushkinskitchen.com

Что такое пончики?

У нас также есть мороженое и пончики Babes по адресу 2417 J St, Midtown

.

Бутерброды?

Ознакомьтесь с нашим сэндвич-меню здесь. Если вы спешите, позвоните нам за 10 минут, и мы приготовим для вас бутерброд.

Так у меня аллергия на все? Что я могу иметь?

Хорошо, поэтому, конечно, вам не нужно беспокоиться о глютене и молочных продуктах. Если у вас аллергия на орехи, мы используем миндальное молоко в миндальном всем. Мы предлагаем несколько видов печенья без орехов (шоколадная крошка, морщинка, грязевой пирог), и на этом все. Если вам нужно отказаться от сои, это довольно просто. Единственная соя, которая у нас есть, — это соевый лецитин в наших шоколадных чипсах и посыпках. Вам просто нужно избегать всего, что связано с шоколадной стружкой или растопленным шоколадом (ганашем), чтобы получить продукт без сои.Мы не используем консерванты или искусственные ингредиенты.

Информация о пищевой ценности

К сожалению, мы не предоставляем информацию о пищевой ценности наших продуктов.

Специальные диеты

К сожалению, мы не придерживаемся каких-либо специальных диет, кроме безглютеновой, молочной и / или веганской. Мы не предлагаем ничего без сахара или с низким содержанием калорий.

Можно ваши рецепты?

Можем ли мы иметь ваш социальный ?… Просто шучу. А если серьезно, нас об этом часто спрашивают, и мы не раздаем наши священные рецепты. Мы держим их запертыми в подземном хранилище.

Сделайте пожертвование на распродажу в гараже, пожалуйста?

https://pushkinsbakery.com/pages/donation-requests

Политика возврата

Для возврата всех заказов требуется уведомление об отмене за 48 часов. Все сделано под заказ. Так что отмена в последнюю минуту — это довольно тяжело для нас. Если товар не забирают, мы храним его в течение 48 часов.После этого их выбрасывают. Если вы недовольны своей покупкой, можете вернуть ее. Если мы обнаружим, что допустили ошибку с продуктом, мы будем рады либо вернуть вам деньги, либо сделать вам новый продукт. Все запросы на возврат средств необходимо подавать в течение 48 часов с момента получения заказа.

Это мне не помогло, черт возьми!

[email protected]

история связей Россия-Африка

Москва (AFP) — Россия никогда не была колониальной державой в Африке, но у нее долгая история связей с континентом.

Поскольку президент Владимир Путин принимает африканских лидеров на первый саммит Россия-Африка в Сочи в среду и четверг, вот взгляд на эти связи, начиная с любимого поэта XIX века Александра Пушкина.

— Русский «мавр» —

Пушкин, живший с 1799 по 1837 год, был редким аристократом смешанной расы в царском Санкт-Петербурге.

Хотя школьники в России сосредотачиваются на чтении его стихов, а не на изучении его предков, Пушкин был правнуком Ибрагима Ганнибала, который родился у озера Чад, но был пойман мальчиком и увезен в Москву.

Ганнибал крестился и получил имя Авраам, воспитывался при русском дворе, приближаясь к царю Петру Великому. Он сделал карьеру в армии и был одним из первых, кто выращивал картофель в России.

Пушкин интересовался своим африканским родственником, который умер в 1781 году в возрасте 80 лет, и посвятил ему роман. К сожалению, работа под названием «Мавр Петра Великого» так и не была завершена.

— Православные связи —

Во время «битвы за Африку» в конце 19 века, когда европейские народы оккупировали и делили континент, Россия интересовалась Эфиопией или Абиссинией, как ее тогда называли, из-за его близость к Красному морю и общая православная религия.

Христианство пустило корни в Эфиопии в 4 веке. Миллионы эфиопов присоединились к церкви Тевахедо, являющейся частью Коптской православной церкви, до 1950-х годов.

В 1880-х годах русский исследователь Николай Ашинов вступил в контакт с эфиопским императором и убедил группу казаков и православного священника отплыть в Африку.

В 1889 году они основали поселение в Сагалло, заброшенном форте на территории современного Джибути.

Эксперимент длился менее двух месяцев, так как их присутствие встревожило французов, которые напали на форт, убив шестерых, в то время как остальные русские были депортированы.

История продолжается

Православие остается связующим звеном с Эфиопией, и министр иностранных дел Сергей Лавров встретился с Эфиопским Патриархом Абуне Матиасом в 2018 году.

— Флаг Калашникова —

Советский Союз поддерживал антиколониальные движения в Африке в рамках своей идеология, особенно с военной помощью после Второй мировой войны.

Автомат Калашникова советского производства сыграл решающую роль во многих битвах за деколонизацию и до сих пор является основной статьей российского экспорта в африканские страны.

Когда Мозамбик получил независимость от Португалии в 1975 году, он стал единственной страной, которая поместила автомат Калашникова на свой флаг.

Конституция страны гласит, что автомат Калашникова представляет собой «сопротивление колониализму и национальному суверенитету».

Москва направила офицеров в Мозамбик в качестве советников во время гражданской войны — во многом как в Анголе, еще одной бывшей португальской колонии, где советские интересы столкнулись с западным блоком.

— Университет дружбы —

Российский университет дружбы народов в Москве является частью российской программы мягкой силы на континенте.

В советское время целью университета было обучение молодых людей из Азии, Африки и Латинской Америки.

Его выпускниками являются Табо Мбеки, ныне бывший президент Южной Африки, экс-президент Анголы Жозе Эдуарду душ Сантуш, экс-президент Гайаны Бхаррат Джагдео и множество других высокопоставленных африканских чиновников.

Сегодня в школе обучается около 20 000 студентов, и, хотя ее международное влияние снизилось в постсоветское время, она все еще имеет соглашения о сотрудничестве с 49 африканскими университетами.

— Расизм —

В то время как расистские нападения в России в основном направлены на выходцев из бывших советских республик на Кавказе и в Центральной Азии, африканцы также стали жертвами, особенно в начале 2000-х годов, когда некоторые черные студенты боялись выходить на улицу.

Российским футбольным клубам пришлось выплатить штрафы и принести извинения за инциденты с болельщиками. Фанаты «Зенита» из Санкт-Петербурга кидали банановую кожуру на поле и скандировали во время матчей «В цветах Зенита нет черного».

Футболисты Наби Кейта из Гвинеи и ганский Андре Айю стали жертвами расистских оскорблений во время игр в России.

Российский фонд «СОВА», изучающий расизм и ксенофобию, сообщил в недавнем отчете, что с января в результате расистских нападений пять человек были убиты и 31 ранен.

Пистолетов на 20 ходов

Глава первая: «Пушкинская пуговица»

---

,

, РИЧАРД ЛЭМБ,

.

КНОПКА ПУШКИНА Автор Серена Витале. Перевод Энн Голдштейн и Джон Ротшильд. 355 стр. Нью-Йорк: Farrar, Straus & Giroux. 30 долларов.

Днем 27 января 1837 года на заснеженном поле под Петербургом Александр Пушкин был ранен на дуэли с молодым французом.Отнесен домой, гатшот поэт откинулся на софе в своем кабинете, беспечно размышляя, пока агония перитонита не стала невыносимой. «Кричи, это немного поможет», — посоветовал ему друг. В 14:45. 29 января он скончался. С того времени, Тысячи страниц на его родном русском языке были посвящены, возможно, самой трагически ненужной смерти любого великого писателя.

Серена Витале, профессор русской литературы в Университете Павии, Италия, написала яркое и подробное описание этой смерти.Действие происходит в Европе, где законы о клевете еще не полностью вытеснили кодовую дуэль как средство разрешения жалоб. «Пушкинская пуговица» — это восхитительное сочетание ретроградных утех (придворные балы, кончина обреченного гения) и первоисточника. Ее огромные навыки детектива привели ее к семейным архивам, Дипломатические записи и письма XIX века. Результат, умело переведенный Энн Голдштейн и Джоном Ротшильдом, одновременно и поучительный, и жалкий.

«Это Бальзак», — написала мужу светская женщина о положении дел, которое приведет к дуэли. — Это Виктор Гюго. Это литература нашего времени. Это возвышенно, это смешно. Насмешка муж публично скрежетал зубами. Бледная и прекрасная жена разрушает себя танцами, которые длится целые вечера. Бледный и худой молодой человек, судорожно смеющийся ». Это было, сказала она, фразу, которая аккуратно подчеркивает масштаб трагедии не соответствует действительности — драма настолько печальна, что заставляет замолчать даже сплетни.»

Витале открывает менее знаменитый дуэлянт, молодой авантюрист по имени Жорж Дант. s, который в конце 1833 года прибыл в Петербург с рекомендательным письмом высокопоставленному чиновнику. По дороге он встретил богатого гомосексуального голландского посла при дворе царя Николая I Якоба ван Хеккерена, который официально усыновил его. Поступил в эксклюзивный полк, Дант. Он оказался плохим офицером, хотя, когда он не участвовал в тренировках по наказанию, его ловкость в бальном зале вызывала у него расположение к обществу.

В кратчайшие сроки дант s начал собирать вокруг себя огромное эмоциональное рычание. Его приемный отец дал ему деньги и положение. В ответ он жаждал внимания молодого человека. Д’Ант s, будучи привязанным к своему благодетелю, восстал, незаконно судясь с некоторыми из самых красивых жен города. Вскоре он выбрал тост всего Петербурга, чтобы сыграть против него в звездной страсти.Она была миссис Александра Пушкина, и фатально — если бы не она — она ​​вроде бы поощряла этот показ.

Связь, похоже, не пошла дальше задушевных бесед на танцполе и, возможно, украденных поцелуев. Однако это было очень публично. Многие сочувствовали. О 24-летней Наталье Пушкиной жена австрийского посла написала » там это что-то настолько неземное и волнующее во всей ее личности »,« добавляя »,« какая суровая участь — быть женой поэта, особенно поэта, подобного Пушкину.Наталья не могла не согласиться. Она не как стихи. Муж заставил ее ревновать (есть причина: есть основания полагать, что он спал с ее сестрой Александрой).

Пушкин был импульсивен, застенчиво байроничен и безумно энергичен. «Когда в юности он исполнял пируэт в вальсе или мазурке, провинциальные дамы принимали его за иностранца, демона или масона», — пишет Витале. Но к 1836 году некогда прославленные популярность писателя падала.У него не было денег и, среди прочего, не хватало декоративной пуговицы на пальто. Наиболее продуктивен во время пребывания в стране (иногда по принуждению царя, который рассматривал его как подрывной), теперь он был отвлечен семейной жизнью и оживленной столицей.

В ноябре 1836 года несколько ближайших друзей сообщили Пушкину, что они получили письма в виде фальшивого официального сертификата, в котором он был включен в «Общество рогоносцев» и перечислялись два города города. самые экстравагантно рогатые супруги как офицеры организации.Витале перечисляет несколько вариантов личности автора анонимного письма, но винит главным образом некоего князя Петра Долгорукова. Он также Кандидат Владимира Набокова, выставленный в странном, кропотливом 1000-страничном текстовом музее Пушкинианы, который Набоков приложил к своему переводу стихотворного романа «Евгений Онегин». который пришел через французский и итальянский, чтобы предстать здесь как «шаткий» (Набоков предлагает «кривоногие»), Долгоруков был соратником Геккерена с чутьем на коварство, увлечение сплетнями, интригами, аферистами.»

Со своей стороны Пушкин был убежден, что письма исходили от Геккерена и Дантана. s прямо. Он немедленно отправил письменный вызов Дантху. с. Благодаря тактичному заступничеству дипломата дуэли удалось избежать. Последовал период месяцев, когда Пушкин дулся на вечеринках, бушевал, угрожал жене и кольнул Дантха. в таком же пылком антагонизме, как флирт француза с Натальей.Д’Ант s, что широко рассматривается как окончательный конец спора, согласился жениться на сестре Натальи Екатерине. И все же Пушкин не унимался. В письме к Геккерену он обвинил посла в том, что тот действует «сутенером». для его приемного сына. Это было умышленное оскорбление.

В тот январский день разгневанный поэт встретился со своим зятем на предписанном расстоянии в 20 шагов.Опытный дуэлянт, Пушкин ждал, пока тот выстрелит первым; это означало дант Когда настала очередь Пушкина стрелять, им пришлось бы стоять неподвижно. Пушкин, сбитый Дантаном первый выстрел s, был в восторге, когда его выстрел сбил Дантха с вниз. Француз, однако, был лишь слегка ранен, что дало повод для многих поколений догадок об используемых пистолетах и ​​о том, был ли он одет в бронежилеты, которые осуждались, но были доступны.

Пушкин получил смертный приговор за дуэль, которая, по-гоголевски, не могла быть проведена, потому что он был мертв. Его вдова недолго была фавориткой царя, а позже вышла замуж за генерала. Д’Ант s был доставлен до границы с Россией. Еще до того, как нация осознала масштабы своей утраты, у него было много защитников. Позже он не раз комментировал, что, если бы не дуэль, у него было бы «незавидное будущее». в качестве командира полка с большой семьей и скудными средствами в каком-то городке в провинциальной России.Как бы то ни было, он сделал успешную политическую карьеру во Франции и умер в 1895 году в возрасте 83 лет в окружении детей. внуки и правнуки.

---

Ричард Лэмб — помощник редактора журнала «Новый лидер».

Вернуться на главную страницу книг

В 98 скончалась директор ГМИИ Ирина Антонова — ARTnews.com

Ирина Антонова, известный искусствовед, более 50 лет руководившая Московским Государственным музеем изобразительных искусств им. А.С. Пушкина, скончалась в возрасте 98 лет. Согласно сообщению пресс-службы музея, Антонова скончалась в Москве от осложнений, вызванных коронавирусом. .

Антонова, знаток итальянского искусства эпохи Возрождения, начала свою карьеру в музее в 1945 году при советском режиме Иосифа Сталина, на закате Второй мировой войны. В 1961 году Антонова была назначена директором музея «Пушкин» и занимала эту должность до 2013 года, когда она перешла на пост президента после обращения к президенту Владимиру Путину с просьбой объединить холдинги российских коллекционеров искусства XX века Сергея Щукина и Ивана Морозова.

Статьи по Теме

Коллекции, содержащие значимые произведения французских импрессионистов и художников модерна, были конфискованы после большевистской революции и разделены между Пушкиным и Эрмитажем в Санкт-Петербурге, а затем отправлены на хранение. В 2019 году было объявлено, что коллекции снова соберутся вместе для серии шоу, проводимых на обоих площадках, а также в Fondation Louis Vuitton в Париже.

Ее усилия по продвижению зарубежных шедевров в России, несмотря на давление со стороны государственных культурных властей, принесли Антоновой признание во всем мире. В качестве директора она возглавляла крупные выставки современных художников в Пушкинском театре, часто путем обмена с международными художественными холдингами.

В интервью немецкому изданию Der Spiegel в 2012 году Антонова рассказала об одном таком случае: «Когда в 1981 году в Москву должны были привезти выставку« Москва-Париж »с работами Шагала и Кандинского, директор знаменитого В Государственной Третьяковской галерее сказано: «Над моим трупом.«Ну, мы не любим трупы, поэтому устроили выставку в Пушкинском музее. Это был прорыв ».

Ее работа в «Пушкине» включала выставки-блокбастеры кубизма, сокровищ гробницы Тутанхамона и Моны Лизы, которая была показана в галерее музея за пуленепробиваемым стеклом. Она также руководила показательными презентациями произведений искусства, привезенных из Германии сталинской Красной Армией, которые считаются в России «трофейным искусством» и остаются предметом международных споров.

Антонова защищала их презентацию, часто ссылаясь на разрушение культурных объектов Москвы нацистами, с которыми она столкнулась в юности.«Страна несет ответственность со своими собственными культурными сокровищами за ущерб, который она наносит культурному наследию другой нации», — сказала она.

Она много путешествовала и читала лекции до пандемии коронавируса, заработав репутацию харизматичной фигуры. (В 2007 году восьмидесятилетняя женщина была сфотографирована возле музея с актером Джереми Айронсом на заднем сиденье мотоцикла на открытии выставки американского искусства; потом они поехали «в музей Ленина и обратно».) У нее были отношения с некоторыми из них. самых видных политиков России, включая Бориса Ельцина и Владимира Путина, которые выразили «глубокие соболезнования» в связи с ее смертью.Путин наградил ее множеством медалей за ее вклад в культуру, и она была представителем его президентской кампании.

Антонова, однако, утверждала, что служила исключительно музею, однажды сказав: «Политики приходят и уходят, а искусство вечно. Поверьте, мне было бы сложно перечислить всех министров культуры России и Советского Союза ».

«Эти сумасшедшие американцы, конечно, Пушкин не черный!»

В прошлую пятницу группа ученых собралась в прекрасном пространстве недавно основанного при Нью-Йоркском университете «Дома Африки», чтобы обсудить различные формы связи между Россией и Африкой.

Мы были в высшей степени эклектичным коллективом, включая профессора из Нигерии, который учился в СССР, дочь русской женщины и ангольца, родившегося в Советском Узбекистане, американского историка России, женатого на африканистке, молодого ученого, работавшего рукопись книги о советской афро-азиатской писательской организации, африканский историк, интересующийся глобальным выражением черноты, режиссер-документалист и аспирант на начальном этапе, возможно, нащупывающий путь к русско-африканской теме.

Наши спикеры были такими же космополитами: Эллисон Блейкли, которая, вероятно, написала первую монографию об африканцах в России еще в середине 1980-х годов, а сейчас является директором программы афроамериканских исследований в Бостонском университете; Энн Лаунсбери, специалист по русской литературе из Нью-Йоркского университета, исследовавшая прием Пушкина в афро-американской прессе; Константин Кацакиорис, недавно защитивший в Париже диссертацию об африканских студентах в советские шестидесятые годы; и Питер Гатрелл из Манчестерского университета, который только что закончил книгу о беженцах, смог дать комментарии о перемещении народов.Такое разнообразие предпосылок и подходов подчеркивает сложность определения, концептуализации и определения места связи между Россией и африканцами.

В своем вступлении к группе, Эллисон Блейкли рассказал о том, как он обнаружил себя невольным основателем подобласти. Блейкли начал изучать русский язык еще в старшей школе в качестве реакции на запуск спутника в 1957 году, и после того, как на бакалавриате сосредоточился в основном на истории Америки, во время учебы в аспирантуре переключился на Россию, возможно, в основном потому, что он уже знал русский язык.Проект, который в 1986 году стал его книгой Россия и негр , родился из его собственного опыта расовых предрассудков по обе стороны железного занавеса и личного скептицизма по отношению к заявлениям обеих сверхдержав во время холодной войны. Хотя внимание Блейкли с тех пор сместилось с России на более широкую европейскую черную диаспору, он подчеркнул, что темы идентичности, расы и передвижения людей, рассматриваемые в его первой книге, продолжают влиять на его исследования.

Затем мы услышали от Анны Лаунсбери, которая представила свою статью «Связанные кровью с расой: Пушкин в афроамериканском контексте».Пушкин, русский национальный поэт, который, как известно, произошел от африканского раба, можно найти в разделе «Мулаты» кубинских книжных магазинов и активно обсуждался в афроамериканской прессе в конце девятнадцатого — начале двадцатого века. Лаунсбери утверждал, что афроамериканских литературных критиков привлекал Пушкин не только потому, что он имел африканское происхождение — хотя это было критично, — но по ряду взаимосвязанных причин. Благодаря своему статусу аристократа, друга царя и крепостного хозяина, Пушкин предоставил возможность обсудить вопросы доступа к власти и привилегий для лиц африканского происхождения, а также интригующий случай, когда чернокожий мужчина владеет белым. кабалы.Пушкин дал афроамериканским писателям возможность обсудить табуированные вопросы смешения рас в то время, когда смешанные браки были незаконны в большинстве американских штатов. Возможно, наиболее важно то, что Пушкин считается образцовым русским и отцом-основателем русской литературы, несмотря на его темнокожие корни; Может ли афроамериканский писатель когда-либо занять подобное место в мейнстримовом американском каноне? Возможно, наши пессимисты укажут на наиболее частый отклик россиян на работу Лаунсбери: «Эти сумасшедшие американцы, конечно, Пушкин не черный!» Кажется, что Пушкин вовсе не черный русский; мог бы он стать таким важным, если бы был? Этого мы не знаем.Однако мы знаем, что африканское наследие Пушкина хорошо известно и даже превозносится. Африка занимает центральное место в русском литературном каноне, но, возможно, оно настолько обычное, что на него нельзя не обращать внимания, и которое доказывает, что Африка не связана автоматически с чернотой, расой или этнической принадлежностью.

Многочисленные русские значения Африки были подчеркнуты во второй статье Константина Кацакиориса, в которой анализировалось насилие со стороны Советского Союза по отношению к африканским студентам в эпоху Хрущева. Он утверждает, что это насилие было вызвано оппозицией новой интернационалистской политике Хрущева, а не расизмом как таковым.Отмечая, что число иностранных студентов чрезвычайно выросло в результате распространения дружбы Хрущева на развивающиеся страны, Кацакиорис интерпретирует студентов как воплощение этой новой политики и утверждает, что реакция СССР на них была публичной реакцией на непопулярную доктрину Хрущева. Ссылаясь на многочисленные заявления советских людей о том, что иностранные студенты «ели свой хлеб», Кацакиорис утверждал, что советская общественность завидовала привилегиям, которыми иностранные студенты пользовались в СССР, включая более легкий доступ к престижным университетам, более высокие стипендии и освобождение от непопулярных обязательных программ. курсы марксизма-ленинизма.Африканские студенты оказались преследуемыми как наиболее заметные иностранцы, а насилие по отношению к ним обнажило пределы интернационализма в советском общественном мнении. В анализе Катсакиориса «расистского» насилия раса имеет мало общего с этим. Точно так же, как российские респонденты из Лаунсбери не считали Пушкина черным, советская публика Кацакиориса едва ли считала африканских студентов африканцами. Чернокожие на самом деле не имело значения, но гражданство, иностранец и ксенофобия, безусловно, имели значение.

Отвечая на эти документы и на тему России и Африки в более широком смысле, Питер Гатрелл предполагает, что, учитывая большую пропасть в американских и русских взглядах на расу, очевидно, что Пушкин может быть африканцем, но не черным, и русским одновременно. , наше понимание африканцев в СССР можно было бы значительно улучшить, сравнив их опыт с опытом неславянских советских студентов, которые учились вместе с ними.Он отмечает, что эти студенты часто бывали так же далеко от дома, как их египетские, нигерийские и ганские сверстники. Это предложение было поддержано присутствующим нигерийским профессором, который сохранил положительные воспоминания о своем обучении в СССР. Он утверждал, что видел больше дискриминации между советскими людьми разных национальностей, чем между советскими людьми и африканцами. Другой респондент также подверг сомнению идею монолитного, недифференцированного советского народа, враждебно относившегося к африканцам, и предложил изучить советский внутренний «расизм», при этом внимательно отметив, что советский и постсоветский расизм и представления о расах различны.Янни Коцонис настоятельно рекомендовал нам придерживаться советской доктрины дружба народов ( дружбы народов), даже когда мы сталкиваемся с реально существующим расизмом.

Гатрелл также обратил наше внимание на огромное количество русскоязычных работ, посвященных истории Африки, как еще одно возможное направление для исследования. Западные африканисты, как правило, не читают по-русски, а русисты, как правило, не читают об Африке — за исключением, возможно, тех из нас, кто сидел в этой комнате на прошлой неделе, — так что эти работы остаются неиспользованным ресурсом.Еще одно направление для дальнейшего исследования — это советские исследования по переводу африканской литературы плюс советский маркетинг русской культуры в странах третьего мира, включая Африку. Энн Лунсбери провела здесь еще одну параллель между Африкой и советскими внутренними меньшинствами; возможно, Советы были настолько успешными культурными империалистами из-за своих внутренних обычаев.

Другие участники задали интересные вопросы. В чем заключалась причина того, что африканские правительства отправляли своих молодых людей учиться в Советский Союз? Почему родители отправили сыновей учиться в холодную далекую Россию? Что студенты думали о своих приключениях? И, отражая вопрос, который Питер Гатрелл задавал себе каждый день во время своего годичного пребывания в Киеве 1970-х, что они там делали? Каков опыт русских смешанных рас, детей африканских студентов и советских матерей? Кто-нибудь собрал свидетельства их устной истории, и почему бы и нет? В целом, послеобеденное время вызвало продуктивную дискуссию среди участников и породило много пищи для размышлений.Интерес к этой сфере растет; давайте посмотрим, к чему приведет обсуждение дальше.

Пушкин приносит русскую зиму в Нью-Йорк август

Центральная фигура русского романтизма, Александр Пушкин действительно вел романтическую жизнь: он происходил от африканского иммигранта, который стал крупным русским инженером. Изгнанный одним царем за подрывные работы, Пушкин (по той же причине) был втянут в душные объятия другого только для того, чтобы умереть в трагическом возрасте 37 лет от ран, полученных на дуэли.

Это богатый исходный материал, поэтому почти впечатляет то, как скучному драматургу Джонатану Лифу удается воплотить свою историю в Пушкин , затхлой костюмированной драме, которая сейчас разыгрывается в Центре Шина под эгидой American Vicarious (труппа прошлого сезона snoozer If Only … ). Это мировая премьера « Пушкин», «», но сценарий гуляет по Нью-Йорку с 2000 года. В течение первых пяти минут этой усыпляющей стихотворной пьесы мы знаем, почему она до сих пор так и не была поставлена.

Большинство строк Лифа звучат так, как будто они принадлежат телесериалу примерно 1955 года, и единообразная деревянная (до внезапно мелодраматической) игра следует их примеру. Мы наблюдаем, как Пушкин (Ян Ласситер) страдает от правок, которые царь Николай I (Джин Джиллет) вносит в свой шедевр, Евгений Онегин . В свою очередь, он пытается уговорить императора освободить крепостных. Тем временем он делится секретными стихами, критикующими российское вмешательство на Кавказе, со своими друзьями, Гоголем (Кайл Камерон) и бароном Дельвигом (Даниэль Петцольд).

Лекси Лапп, Оливия Гиллиатт, Кристофер Келли, Джин Джиллетт, Дженни Леона и Ян Ласситер появляются в Пушкин .
(© Carol Rosegg)

Этот захватывающий мятеж — самый интересный аспект истории Пушкина, но большая часть пьесы посвящена интриге вокруг царя, имперского гвардейца Жоржа-Шарля Дантеса (Кристофер Келли) и жены Пушкина, Наталья (Дженни Леона). Хотя все подозревают, что один (или оба) из этих мужчин убил Пушкина, он затевает свой роман с сестрой Натальи Александрой (Лекси Лапп).Все это ведет к его неминуемой кончине, предсказанной с момента открытия, когда Пушкин кладет дуэльный пистолет в декоративную шкатулку.

Это в основном под откос после того захватывающего первого кадра в вялотекущей постановке режиссера Кристофера МакЭлроена. МакЭлроен ставит пьесу в траверсе (где одна половина аудитории смотрит на другую половину через сцену) на привлекательной, но плохо используемой декорации Троя Хори. Хотя это обычно конфронтационный макет, здесь он позволяет только наблюдать, как другие члены аудитории кивают.Короткие сцены Лифа (некоторые из которых заканчиваются рифмованными куплетами) наводят на мысль об истории Шекспира. Им может быть выгодна плавная постановка, когда одна сцена плавно переходит в другую. Вместо этого МакЭлроен разбивает их длинными переходами, во время которых бригада крепостных без нужды переставляет мебель.

По крайней мере, звукорежиссер Энди Эван Коэн дает нам что-то приятное в своей хорошо подобранной переходной музыке. Даже анахроничные отрывки, такие как вальс из сюиты Хачатуряна Masquerade (написанной через столетие после событий этой пьесы), предлагают слуховой эквивалент икры и бархата.Такое русское богатство также проявляется в богато сшитых и хорошо сшитых костюмах Эливии Бовензи.

Лекси Лапп играет Александру, Ян Ласситер играет Пушкина, а Кайл Камерон играет Гоголя в Пушкин .
(© Carol Rosegg)

К сожалению, ослепительных кокошников и погон недостаточно, чтобы замаскировать унылый шрифт, в котором много библейских намеков, но мало драматического напряжения. Лист сделал смелый выбор, чтобы сыграть свои собственные оригинальные стихи, заезженные клише строки, которые рифмуют «любовь» с «наверху», в роли неопубликованного произведения Пушкина.

Все это представляет собой упущенную возможность, если принять во внимание машину, против которой бушевал Пушкин: система, в которой немногая элита процветает за счет бедных русских масс, в то время как высокомерный царь преследует авантюризм в мусульманском мире, убежденный в своей правоте. последний защитник христианского мира перед лицом павшего Запада. Эти темы перекликаются с нашим временем, но вы не подозреваете об этом, увидев Пушкин , пьесу, которая кажется такой же далекой и застывшей, как Сибирь.