Поэтический клуб Президентской библиотеки вспоминает о Марине Цветаевой
17 августа 2020 года Поэтический клуб Президентской библиотеки проведёт ряд онлайн-мероприятий «Поговорить бы хоть теперь, Марина!», посвящённых памяти выдающейся русской поэтессы Серебряного века Марины Ивановны Цветаевой. В этот день в 1941 году Марина Цветаева прибыла вместе с сыном на пароходе в Елабугу. Трагический исход августовских дней известен – 31 августа поэтесса покончила жизнь самоубийством. В предсмертной записке сыну она написала: «Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але – если увидишь – что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик».
Памятные мероприятия начнутся в 12:00. На официальной странице Поэтического клуба «ВКонтакте» стартует литературно-музыкальная программа «Ещё и ещё песни…». В ней примут участие поэты, актёры и чтецы, авторы-исполнители и музыканты из разных регионов России.
Традиционно участникам мероприятия будет продемонстрирован видеоролик, в основе которого материалы из фонда Президентской библиотеки. Речь пойдёт о памятных местах, связанных с именем поэтессы, а также авторефератах диссертаций, доступных на интернет-портале учреждения.
В 15:00 на YouTube-канале Президентской библиотеки начнётся прямой эфир. Слушателей ожидает онлайн-беседа с заведующей Литературным музеем и Домом памяти М. И. Цветаевой Елабужского государственного музея-заповедника Лилией Сагировой на тему «„Я бы хотела жить с вами в маленьком городе…“. Мемориальный комплекс М. И. Цветаевой в Елабуге: история и современность».
Во второй части прямого эфира будут показаны лучшие выступления из литературно-музыкальной программы «Ещё и ещё песни…». Помимо авторов Поэтического клуба, в программе примут участие гости. Свои стихи, посвящённые Марине Цветаевой, представит Ольга Виор, поэт и автор песен, член Союза писателей России. Также выступит певица, поэт и композитор Елена Фролова, чьи песни на стихи Марины Цветаевой (альбомы «Моя Цветаева», «Хвалынь-Колывань», «День Благовещения» и др.) давно заслужили любовь и признание слушателей.
Марина Цветаева: «Сохрани, крестьянская Россия, царскосельского ягнёнка
За отрока — за Голубя — за Сына,
За царевича младого Алексия
Помолись, церковная Россия!
Очи ангельские вытри,
Вспомяни, как пал на плиты
Голубь углицкий — Димитрий.
Ласковая ты, Россия, матерь!
Ах, ужели у тебя не хватит
На него — любовной благодати?
Грех отцовский не карай на сыне.
Сохрани, крестьянская Россия,
Царскосельского ягненка — Алексия!
Марина Цветаева
4 апреля 1917,
третий день Пасхи
«Хоть бы кто! Хоть бы что!»
Запись в дневнике за июль 1918 года
Возвращаемся с Алей с каких-то продовольственных мытарств унылыми, унылыми, унылыми проездами пустынных бульваров. Витрина — жалкое окошко часовщика. Среди грошовых мелочей огромный серебряный перстень с гербом.
Потом какая-то площадь. Стоим, ждем трамвая. Дождь. И дерзкий мальчишеский петушиный выкрик:
— Расстрел Николая Романова! Расстрел Николая Романова! Николай Романов расстрелян рабочим Белобородовым!
Смотрю на людей, тоже ждущих трамвая, и тоже (то же!) слышащих. Рабочие, рваная интеллигенция, солдаты, женщины с детьми. Ничего. Хоть бы кто! Хоть бы что! Покупают газету, проглядывают мельком, снова отводят глаза — куда? Да так, в пустоту. А может, трамвай выколдовывают.
Тогда я, Але, сдавленным, ровным и громким голосом (кто таким говорил — знает):
— Аля, убили русского царя, Николая II. Помолись за упокой его души!
И Алин тщательный, с глубоким поклоном, троекратный крест. (Сопутствующая мысль: «Жаль, что не мальчик. Сняла бы шляпу»).
«Только я смогу…»
Из письма Р.Н. Ломоносовой, 1 февраля 1930 года
«Сейчас пишу большую поэму о Царской Семье (конец). Написаны: Последнее Царское — Речная дорога до Тобольска — Тобольск воевод (Ермака, татар, Тобольск до Тобольска, когда еще звался Искер или: Сибирь, отсюда — страна Сибирь). Предстоит: Семья в Тобольске, дорога в Екатеринбург, Екатеринбург — дорога на Рудник Четырех братьев (там жгли). Громадная работа: гора. Радуюсь. Не нужна [поэма] никому. Здесь не дойдет из-за «левизны» («формы» — кавычки из-за гнусности слов), там — туда просто не дойдет, физически, как все, и больше — меньше — чем все мои книги. Для потомства? Нет. Для очистки совести. И еще от сознания силы: любви и, если хотите, — дара. Из любящих только я смогу. Поэтому и должна».
К несчастью, текст поэмы и ее черновики погибли в одном из зарубежных архивов во время войны. Случайно сохранившиеся варианты некоторых фрагментов и перечень эпизодов поэмы были обнаружены в одной из рабочих тетрадей Марины Ивановны.
Публикуемый ниже черновой отрывок из поэмы посвящен императрице Александре Федоровне.
Марина Цветаева
Из погибшей «Поэмы о Царской семье»
О чем она просила
Кончины на краю?
Молитва — за Россию
За родину — твою —
Мою. .. За край, что полон
Был — не ея могил
Родных. За снег, что — солон
Ея слезами был…
От мхов сибирских
По… сухумских —
За каждого злобивца,
За каждого безумца…
От льдов охотских
По . . . . . . . . . .
Сто пятьдесят мильонов —
Где все ея любимцы.
3 марта 1936 года
«В вечной борьбе с бытом за бытие»
Проект «Устная история» при поддержке Фонда Михаила Прохорова продолжает оцифровывать и публиковать архивные и новые беседы с представителями науки и культуры XX века. 18 июня 1969 года Виктор Дувакин, один из пионеров «устной истории» в СССР, поговорил с Брониславом (Владимиром) Брониславовичем Сосинским (1900—1987) и его женой Ариадной Викторовной Черновой-Сосинской (1908—1974). COLTA.RU публикует фрагменты беседы с Сосинским, посвященные Марине Цветаевой. Полностью материал доступен на сайте «Устной истории».
О дуэли в защиту Цветаевой
Бронислав Сосинский: Вот когда я познакомился с Мариной Цветаевой. После долгих хлопот удалось Ольге Елисеевне Черновой-Колбасиной, моей теще, вызвать Марину Цветаеву в Париж из Праги. Это было довольно трудно в смысле материальном.
Виктор Дувакин: Простите, я вас не понимаю, она еще не была вашей тещей!
Сосинский: Тогда еще нет, я был женихом.
Дувакин: А, значит, вы познакомились с ней…
Сосинский: А познакомился я в 24-м году.
Дувакин: Вот что! Ну да, она сказала, что вы четыре или пять лет были женихом и познакомил вас Вадим Леонидович Андреев в Париже.
Сосинский: В Париже.
Дувакин: Так, и, значит, Ольга Елисеевна Чернова-Колбасина хлопотала о переезде…
Сосинский: …Марины Цветаевой из Праги в Париж. И это ей удалось. И в смысле виз, потому что один из ее дальних родственников был министром здравоохранения в правительстве французском.
Дувакин: Чей?
Сосинский: Ольги Елисеевны.
Дувакин: Да?
Сосинский: Эрнест Ляфон. И, значит, еще и в материальном смысле: переезд и так далее. Даже дело дошло до того, что она по приезде семьи Эфрон—Цветаевой в Париж устроила их у себя в доме, где было три комнаты: одна комната ушла Цветаевым. А мы тем временем, я и Вадим Леонидович Андреев, бывали у Черновых, и, конечно, там же немедленно и познакомились с Мариной Ивановной.
<…>
Дело в том, что мне как-то легче будет о ней говорить, если я вам расскажу одну историю, которая произошла после, скажем, ну, трехлетнего знакомства с Мариной Цветаевой. Был такой ежемесячник «Новый дом», потом переименовали его в «Новый корабль» под редакцией Мережковского, Гиппиус, Ходасевича, Берберовой — в этом журнале Марина Цветаева была оскорблена.
Дувакин: Чем оскорблена?
Сосинский: Ну, ее назвали чуть ли не проституткой.
Дувакин: Это что, специально рецензия была?
Сосинский: Рецензия [1].
Дувакин: А что было поводом?
Сосинский: Поводом был выход ее замечательной книги «Ремесло», и автор статьи, перефразируя и переставляя фразы, сделал публичный дом из одного ее стихотворения. И также в этой статье он обрушился и на Алексея Ремизова. Я чувствовал…
Дувакин: Простите, я вас перебиваю, но мне хочется все же понять суть обвинения. Что тут — безнравственность или имелось в виду, так сказать, политическое проституирование, что она вот, может быть… там стихи о Маяковском…
Сосинский: Нет, не политическое, а в смысле того, что это, значит, ну, что ли, эротически влюбленная.
Дувакин: Был составлен из надерганных строчек…
Сосинский: Да.
Дувакин: …какой-то монтаж с похабным оттенком.
Сосинский: С похабным оттенком.
Дувакин: Верно я сформулировал?
Сосинский: Точно, точно, совершенно верно.
Дувакин: Ага, не знал об этом эпизоде ничего.
Сосинский: А Алексея Ремизова они одновременно там, в другой статье… обрушились на него за то, что он «грабит», что он занимается плагиатом, что «грабит» покойников.
В общем, сделали из него такого мародера и подлеца, будто он обокрал протопопа Аввакума, обокрал русские сказки, Афанасьева и так далее. В общем, я счел своим долгом вступиться, конечно, за Марину Ивановну, и на вечере, который был устроен по другому поводу… Такой был Союз молодых поэтов…Дувакин: Под названием «Колесья»… что-то такое… говорила Ариадна Викторовна.
Сосинский: Нет, «Кочевье».
Дувакин: «Кочевье»?
Сосинский: «Кочевье» — это была другая организация, это мы с Марком Слонимом и Андреевым создали «Кочевье» в противовес «Зеленой лампе», которая была у Зинаиды Гиппиус и Мережковских, вот.
Сосинский: А Союз молодых поэтов — это была такая специальная группа, которая тоже почти раз в две недели устраивала свои концерты. Это была такая, скорее, профессиональная организация — помогать друг другу.
Дувакин: В Париже?
Сосинский: В Париже.
Дувакин: А концерты эти имели характер…
Сосинский: Литературные концерты, конечно.
Дувакин: Ну да, литературные вечера. Они что, были открытыми?
Сосинский: Открытыми.
Дувакин: На них продавались билеты? Или тоже замкнуто?
Сосинский: Нет. Это по типу французскому было сделано. Мы ходили в кафе в подвале, садились за столик и платили за то пиво или за то вино, которое вы закажете.
Дувакин: И всё?
Сосинский: Всё.
Дувакин: И что, за это получали какие-то проценты?
Сосинский: Нет, никто ничего не получал.
Дувакин: Какое же в этом профессиональное?.. Я понял, что это профессиональное <нрзб>?
Сосинский: Нет, Союз молодых поэтов был профессиональным в том смысле, что если какой-нибудь молодой писатель оказывался в тяжелом положении, то ему помогали.
Дувакин: Из чего? Из каких средств?
Дувакин: Ах, просто так. Я думал, что это были платные вечера в пользу молодых поэтов.
Сосинский: Нет-нет.
Дувакин: Я так думал.
Бронислав СосинскийСосинский: И вот на этом вечере я выступил с заявлением, что даю пощечину, общественную пощечину, редакции журнала «Новый корабль». Ну, тут разразился скандал. Председательствующий, такой Антонин Ладинский, который недавно умер в Советском Союзе, потушил электричество. Ну, в общем, скандал этот имел большой отклик.
Дувакин: Что, бить хотели?
Сосинский: Да. На следующем вечере, куда я тоже, конечно, пришел, естественно, было продолжение этих событий. Молодой, самый молодой, представитель редакции — конечно, не Мережковский, не Гиппиус и не Ходасевич, а Юрий Терапиано, впоследствии очень известный критик за рубежом, — он дал мне уже не общественную пощечину, а физическую. И у нас произошла драка.
Дувакин: То есть вы ему дали сдачи, и…
Сосинский: Ну, драка, в которой все-таки оказалось… у меня такое впечатление, что мне была нанесена пощечина, несмотря на то что, конечно, драка была, но <нрзб>. И я его вызвал на дуэль. Тогда мы еще были все… еще жили в таких традициях XIX века.
Дувакин: Вы ведь все были бывшими офицерами?
Сосинский: Да. Я был… нет, я был унтер-офицером.
Дувакин: Вы не были офицером?
Сосинский: Нет, офицером не был. И вот…
Дувакин: Но тогда он был вправе, по офицерскому кодексу старому, отказаться. Что он будет драться… Ведь вы ж дворянин?
Сосинский: Дворянин, конечно, барон, но дело не в этом. Дело очень пикантное…
Дувакин: Если по кодексу, то отказаться — и всё.
Сосинский: Но самое забавное здесь то, что неожиданно меня вызвали в полицейское управление по месту жительства. И комиссар, улыбаясь, передал мне текст заявления генеральному прокурору Франции, подписанного Мережковским, Гиппиус, Ходасевичем, Берберовой и другими людьми — редакцией «Нового корабля», — с предложением выслать из Франции Сосинского, который ведет себя недостойным образом, вызывая на дуэль, давно запрещенную во Франции…
Дувакин: Запрещенную во Франции?
Сосинский: Да. …Юрия Терапиано. Значит, вы понимаете, полицейский комиссар улыбнулся мне, рассмеялся: «Прочли?» Я прочел, подписался, этим дело кончилось. И этому делу ход не был дан. Но я все-таки не позволял Юрию Терапиано ускользать от меня в этом смысле и каждый раз при встрече (смеется) давал ему пощечину [2]. Так было целый год. Марина Ивановна, узнав об этом, прислала мне в подарок серебряное кольцо, которое имеет очень забавный рисунок — герб Вандеи, ибо тогда в нашем сознании символом благородства и чести была Вандея [3].
Серебряный перстень с гербом Вандеи, подаренный М. Цветаевой В. СосинскомуДувакин: Во-от как!
Сосинский: Вот так.
Дувакин: Значит, вы там, во Французской революции, были на стороне, так сказать, королевской Вандеи, понятно.
Сосинский: Да.
Дувакин: Все это давняя история, конечно.
Об отношениях Сосинского и Цветаевой
Сосинский: И в одном из писем, которые Марина Ивановна писала мне, запомнились такие слова: «Вот когда меня не будет на земле, то вы судите обо мне не по поступкам моим, а по умыслу. Поступки пропадут, а желания и умыслы останутся. И не забудьте, что там я буду излучать гораздо больше, чем излучаю здесь, потому что там не будет тетрадей, в особенности тетрадей, которые жадно смотрят на меня пустыми страницами и требуют бесконечной еды. Там я буду свободна от тетрадей. И тогда вы поймете, что я была лучше, чем на самом деле вы можете себе представить». Почему вот это она писала нам? Потому что мы были с Вадимом Леонидовичем [Андреевым] и с другим героем нашей эпопеи парижской — Даниилом Георгиевичем Резниковым, которые женились на трех сестрах [Черновых]…
Дувакин: Вот эта фотография, которую вы мне показывали.
Сосинский: Да-да, <нрзб> через сорок лет. Мы были… любили очень Цветаеву и очень по-разному в разное время подходили к ней, но у нас романа не было, и дружбы между нами и Мариной Ивановной не было, потому что, как мы ни восторгались ее стихами, как мы ни любили ее творчество, личный контакт нас всякий раз разочаровывал. Чем? Резкостью некоторой ее, насмешливостью иногда, а иногда просто с ее стороны поступками… ну, теми, что мы называем в быту неблаговидными.
Дело в том, что, конечно, надо о поступках, по ее совету, не говорить, а только думать о том, какой бы могла быть эта дружба. Ну, скажем, к Даниилу Георгиевичу Резникову она относилась с большой, я бы даже сказал, уже не симпатией, а некоторой влюбленностью. Дело в том, что она очень любила многих, и переписывалась с очень многими, и объяснялась в любви многим, выдумывая из каждого человека то, что она хотела себе представить.
Она была очень, если можно так выразиться, жадной к людям, в особенности к мужчинам моложе ее, и это было очень характерно во всем ее поведении, что нам немножко… не нравилось. А с другой стороны, мы как-то, отдавая ей должное, уважая ее и защищая, если можно… как видите, недавно я защищал ее, так сказать, с пистолетом в руках, хотя <нрзб>. Если вы сейчас посмотрите… если вы сейчас возьмете в руки «Антологию советской поэзии» [4], вышедшую в Нью-Йорке под редакцией Ольги Карлайл, которую недавно обругал в «Литературной газете» Перцов…
Дувакин: Метченко!
Сосинский: Перцов.
Дувакин: Перцов разве?
Сосинский: Да, в «Литературной газете» 28 мая… там статья о Цветаевой кончается так: «Мы так были близки с Цветаевой, что даже мой дядя вызвал на дуэль одного критика, который оскорбил Марину Цветаеву».
Дувакин: Этот дядя — это вы?
Сосинский: Это я.
Дувакин: Значит, Ольга Карлайл…
Сосинский: Это моя племянница родная, дочь Вадима Леонидовича Андреева. Вот, я хочу сказать, откуда это все о Цветаевой у нас. И еще одно обстоятельство. Вот я вам расскажу маленький такой эпизод, который я никогда нигде не рассказывал. Но это как раз вот покажет, ну, такую странную Марину Ивановну, которая никому неизвестна. Вот она, Марина Ивановна, просила ужасно, хотела познакомиться с Александром Федоровичем Керенским. Александр Федорович Керенский редактировал тогда газету «Дни», а я был секретарем тоже эсеровского издания «Воля России». И я заехал к нему и условился, что он к нам приедет, в дом Черновых, познакомиться с Мариной Ивановной. Александр Федорович Керенский — тоже очень оригинальная личность…
Дувакин: Жив?
Сосинский: Жив еще. Он ехал со мной в метро. Мы приехали туда, Марина Ивановна вместе с Ольгой Елисеевной, как две хозяйки, встретили его за общим таким большим столом, где было вино и так далее. И в такой как раз день, когда все так подготовили, вдруг неожиданно звонок — входит мой старый товарищ, таксист-водитель. Он меня не нашел дома и решил: значит, где я могу быть? Вот только у Черновых — и зашел. Ну, конечно, нельзя было ему отказать, выпроводить его, и он сел тоже с нами за стол.
Нужно сказать, что разговор был самый необыкновенный. У меня такое впечатление, что если Александр Федорович Керенский говорил какую-нибудь глупость, то эту глупость немедленно подхватывала Марина Ивановна, делала ее мудростью и возвращала ему обратно глупостью. Это было что-то совершенно невероятное: два близоруких человека говорили бог знает о чем!
Наконец остановились на Бунине. И вдруг мой друг Селиванов, шофер такси: «Что? Что такое Бунин? Дайте мне бутылку красного вина, и я напишу вам такой же рассказ, как написал Бунин в прошлый раз в “Последних новостях”, — не хуже!» Конечно, такое заверение никакой силы не имело, но Марина Ивановна все воспринимала всерьез. «Александр Федорович! Подумайте, что он говорит! Если бы ему дать бутылку красного вина, он бы написал рассказ лучше Бунина! Ведь это же удивительно!» И вот Александр Федорович тоже говорит: «Да-а! Давайте дадим ему бутылку красного вина». И, в общем, понимаете, опять то, что нам кажется юмором, было возведено в какой-то шедевр, в мудрость и в какую-то такую, понимаете, серьезную…
Дувакин: Очень характерно для той среды.
Сосинский: Да-а. И еще — это уже относится больше к Александру Федоровичу…
Дувакин: Фантасмагория.
Сосинский: Да. Александр Федорович, например, вдруг — тоже немного выпил — начал говорить о том, какая молодежь сейчас в эмиграции растет и развивается: «Черт знает что! Вот совсем недавно один идиот мне рассказывал о том, что в Советском Союзе замечательные поэты и писатели и что мы должны внимательно относиться к Советскому Союзу, и прочее, прочее…» И повторяет те слова, которые я ему три часа назад говорил в метро, едучи на встречу с Мариной Цветаевой.
Дувакин: То есть этот идиот — вы?
Сосинский: Значит, этим идиотом оказался я, сидящий за этим столом. То есть это все вместе вам показывает и какая была Марина Ивановна, и какой был Александр Федорович.
А тут еще на следующий день приезжает в наш дом Святополк-Мирский, замечательный молодой критик, тогда гремел в Оксфорде, в Англии и вообще во всем мире.
Дувакин: Потом стал марксистом.
Ольга Чернова-Колбасина. 1920-е гг.Сосинский: Потом стал марксистом, вернулся на родину. Он, значит, входит, открывает дверь Ольга Елисеевна, она показывает ему, где живет Марина Ивановна. Он входит к Марине Ивановне в комнату, и Ольга Елисеевна слышит разговор за дверью. Князь спрашивает: «Скажите, Марина Ивановна, кто эта интересная дама, которая мне открыла дверь?» «Ох, — говорит, — не обращайте внимания, это моя квартирная хозяйка».
Дувакин: Это то есть про…
Сосинский: Марина Ивановна говорит об Ольге Елисеевне, которая вывезла ее из Чехии, поселила в своей квартире, не берет ни копейки за пребывание ее в доме и поэтому считается квартирной хозяйкой! Вот вам отношение Марины Ивановны к своему лучшему другу. Вот такие мелочи нас, молодежь, очень раздражали.
Дувакин: Понимаете, теперь можно сказать: это болезнь, это болезнь. Это не… Очень хорошо, что вы рассказали.
Сосинский: Я рассказал об этом, потому что это никогда не будет сказано публично, а так пусть, когда-нибудь в будущем…
Дувакин: В духовном плане она права — судите по намерениям, а в историческом — вы, конечно, совершенно правильно сделали, что это рассказали. А еще в человеческом, так сказать, в душевном, я бы вам сказал… сейчас как-то мне очень много пришлось иметь дело с вопросом о пограничных душевных состояниях и так далее. У меня дочь — врач-психиатр; то, что вы рассказали, — это болезнь. Это не моральное качество личности, а это грань психиатрии в данном фокусе, и так к этому и надо относиться, и поэта Марину Цветаеву, которую мы все, так сказать, очень высоко ценим независимо от личных вкусов и пристрастий, это, конечно, никак не марает. Спасибо, это правильно, что вы… Понимаете… И о Достоевском то же самое можно рассказать.
Сосинский: То же самое.
Дувакин: То же самое, тоже на грани, и такие же выходки…
Сосинский: Абсолютно.
Дувакин: И о Маяковском, которому посвящена вся моя жизнь, я тоже могу рассказать сходные моменты, и это на грани. У Маяковского они реже были, но они… потому что обычно в быту он был страшно вежлив и, так сказать, очарователен. Он был резок на эстраде — это другое, но бывало и так. Вот я недавно записал несколько совершенно неоправданных, так сказать, вещей. Так, ну продолжайте.
Об отношении Цветаевой к детям
Дувакин: Простите, о Марине Ивановне ничего больше не добавите?
Сосинский: О Марине Ивановне?
Дувакин: Так, с фактической стороны. Вы совершенно не пересекаетесь, вы просто дополняете замечательно свою супругу.
Сосинский: Нет, я хотел сказать, что вот Марина Ивановна — она всегда была в такой постоянной беде. Причем эта беда ее житейская всегда носила характер… ну, характер такой, что люди должны ей помочь. Так что она помощь принимала без особой благодарности.
Дувакин: Как должное.
Сосинский: Как должное. И в этом смысле судьба ее дочери… Я не знаю, говорила ли Ариадна Викторовна об Але.
Дувакин: Она говорила, но…
Сосинский: Марина Ивановна ее эксплуатировала.
Дувакин: Нет, этого не знаю.
Сосинский: Она считала, что Аля должна заниматься Муром, потому что Марина Ивановна должна писать стихи.
Дувакин: Понятно.
Сосинский: И вот девочка десяти, двенадцати, четырнадцати лет, которая росла на наших глазах, была очень замучена своей мамой, потому что она не только должна была быть нянькой своего младшего брата, но и вести зачастую хозяйство, которое ей было не по силам, и тоже для нее это была жертва такая: она нигде не училась, ни в одной школе.
Очень талантливая девочка, которая писала стихи с семи лет, которая великолепно рисовала и которая имела все права так же, как Марина, получать образование, она никакого образования не получала, потому что мать ее в этом смысле, зная, что это нехорошо, но что там это зачтется или не зачтется — это не так важно, важно то, что она должна писать стихи. А заниматься Муром она не может. И Муром занималась Аля.
Вот несколько слов об Але нужно сказать, потому что это был необыкновенно талантливый ребенок. Во-первых, она всегда…
Дувакин: Она стала образованным человеком.
Сосинский: Потом она стала очень образованным человеком, но она, понимаете, необыкновенно была симпатична, ласкова и необычайно очаровательна в своей игре. Она вечно играла. Она играла либо то, что она теленочек, косолапый, неуклюжий теленочек, либо что она не тот, за которого ее принимают другие люди. Но, играя вот так, она доигралась до некоторых провокаций, шантажей, издевательств и тоже в этом смысле была и есть не очень легкий человек. В этом смысле у нее много от Цветаевой осталось.
Вот это, если так задуматься над тем, кто был Мур, который даже на похороны своей матери не пришел, представить себе, что такое была Аля — жертва Марины Ивановны в смысле воспитания Мура, самого любимого.
Если она кого-нибудь любила кроме поэзии, то только Мура — не Сергея Яковлевича, мужа, не Алю, а именно Мура, на которого она молилась и который отвечал ей черной неблагодарностью всегда. Так до конца жизни, до последнего часа ее жизни, Мур был несправедлив к ней. Вот я хочу сказать, эта сторона дела, которую мы чувствовали еще в Париже, нас очень огорчала, и мы всячески старались, конечно, ей помогать. Но помогать ей было очень трудно, потому что, во-первых, она часто скрывала настоящее положение дел. Она любила страдать молча. А с другой стороны, вызывала все время отрицательное отношение к себе в редакциях журналов и у людей, которые имели кое-какие средства и желание ей помочь. Ну вот, видите, это я вам просто говорю…
Дувакин: Это все очень интересно и страшно важно, потому что биография Цветаевой не написана.
Сосинский: Не написана.
Дувакин: И когда-нибудь должна быть написана.
Сосинский: Должна быть написана. Ну, я вспоминаю, например, такую вещь. Она жила на берегу океана в Вандее своей любимой. Она без Вандеи жить не могла! И письма, которые писала она мне тогда из Вандеи, — необыкновенные! Море описывалось потрясающим образом и в прозе, и в стихах. Она мне посвятила целое стихотворение о море и писала его — не знаю, мне или просто для меня переписано. Этот автограф у меня особо хранится до сих пор. И потом она говорит о хозяевах своих, которые влюблены в нее необыкновенно. И вот как любопытно: через несколько недель эти хозяева, которыми она восхищалась, эти вандейцы — с необыкновенно высокой точки зрения, она буквально возносила их до небес — как быстро-быстро они таяли в глазах ее самой и в глазах человека, которому она писала эти письма. Они превратились в колдуна и ведьму, в самых подлейших людей на свете — все те же самые герои-вандейцы. И в конце концов, понимаете, она, рассорившись с ними, плюнув на них и до скандала, который с милицией где-то кончался, уехала оттуда. Это вот типичная картина привязанности, любви и конца этого романа. Это у меня сохранилось целиком в письмах: весь этот роман с вандейскими рыбаками-моряками. Но в общем…
Дувакин: Это были простые люди?
Сосинский: Да, абсолютно простые, и люди, которым она успела очень надоесть своей нерегулярной жизнью, неумением ни сварить блюдо какое-нибудь (кухня, наверное, была общая), ни сделать то, что надо, ни убрать свои комнаты и вообще неумением… в общем, тем, что как раз характеризовало Марину Ивановну в быту — в вечной борьбе с бытом за бытие.
Дувакин: Да, как это грустно и страшно, что она должна была это делать. Но все-таки, по-вашему, Аля-то ее любила?
Сосинский: Аля ее? В то время трудно было сказать, любила ли она. Но сейчас она ее обожает. Аля ее обожает так, что не пускает в свой дом ни одного поклонника Марины Цветаевой из новых поклонников в Советском Союзе. Она не может разделить с кем-нибудь любовь к матери в такой степени, что недавно с Урала приехал молодой человек и привез камень, чтобы поставить в Тарусе на том месте, где Марина Ивановна хотела быть схороненной, — этот камень, который вез с Урала человек, — она его выгнала из своего дома и пошла к секретарю райкома, похлопотала, чтоб этот камень не ставили. Она в этом смысле чудовищно относится к тем людям, которые влюблены в Цветаеву. Откуда это у нее? Все оттуда. Она позволяет любить Марину Ивановну только… только чтоб она любила, а другие не должны любить Марину. Потом, у нее другая тенденция: Сергея Яковлевича сделать, в общем, примером семьи, самую примерную семью — отец, мать, дети, никого больше, а был кто-то еще.
Дувакин: А у Сергея Яковлевича?
Сосинский: У Сергея Яковлевича тоже, возможно, был. Это я не гарантирую, во всяком случае, семья была далеко не примерной, но…
Дувакин: Все-таки была семья, что вообще все-таки…
Сосинский: Да, была семья, и она борется сейчас за то, чтобы это не осталось нигде в истории — герой «Поэмы Горы» и «Поэмы Конца», что это была фантазия. И я боюсь за судьбу этого… я хочу вам сказать, пусть это у вас останется…
Дувакин: И никуда не пойдет.
Сосинский: Да. Я хочу сказать, что я из Парижа привез пачку — пятьдесят писем, совершенно исключительно талантливых, может быть, самое интересное, что написала Марина Цветаева из прозы, — письма к Родзевичу Константину, автору «Поэмы Горы» и «Поэмы Конца».
Дувакин: Как — автору? Герою.
Сосинский: Как — герою? Герою.
Дувакин: Вы сказали «автору».
Сосинский: Герою. Когда он узнал, что я еду в Советский Союз, он приехал в Париж — он живет где-то в провинции, Константин Родзевич, — в 1960 году, в начале этого года, и передал мне эти письма для Али Цветаевой, причем передал мне открыто, как передают в архив, поэтому я эти письма прочел, потому что меня это в высшей степени интересовало. Я не жалею, что я прочел, потому что это был документ совершенно потрясающий, чисто литературный, художественный и фактически уникальный, который был сильнее, чем «Поэма Горы» и «Поэма Конца», сильнее, я утверждаю это точно. Я с болью в сердце передал эти письма Але Цветаевой. Мы уже знали, что она их сожжет.
Дувакин: И не сняли копию?!
Сосинский: Нет. Я не имел права. Предназначалось это ей, а не кому-нибудь.
Дувакин: Простите, а в ЦГАЛИ вы передали письма к вам?
Сосинский: Письма, адресованные мне, — их около тридцати — я в открытое хранение оставил, а письма, которые она писала Ольге Елисеевне Черновой-Колбасиной и Ариадне Викторовне Сосинской, — на них наложено вето на двадцать пять лет Алей Цветаевой [5].
Дувакин: Она вправе это сделать.
Сосинский: Как дочь.
Дувакин: Да, ну, это, слава Богу…
Сосинский: И у меня есть документ, что на двадцать пять лет…
Дувакин: В общем, уже пять лет прошло.
Сосинский: Пять лет уже прошло.
Дувакин: Ну, это хорошо. <нрзб> наши архивы, соблюдение таких правил.
Сосинский: И эти письма, между прочим, для будущего историка биографии Марины Ивановны имеют огромное значение. Ни с кем она не была откровенна, ни с кем она так не делилась своими горестями и злословием о других людях. Как ни странно, такой грешок у нее был — она очень любила злословить, это уникальные тоже письма. Они дают очень выпукло весь облик Марины Цветаевой. Причем, понимаете, учтите, что это говорит человек, который беззаветно предан ее музе и который любит ее стихи, как редко какие. Для меня в русской поэзии существует только несколько поэтов, она входит именно в число этих нескольких поэтов.
Дувакин: То есть вы говорите о себе?
Сосинский: Я говорю о Цветаевой, да.
Дувакин: Ну да, вы говорите «человек», имея в виду себя. Это и дает вам право говорить о ней, потому что, если будет говорить чужой человек, это выглядит гадко, а если говорит человек любящий, то это его право.
Сосинский: Тем более, если так можно выразиться, я немножко выстрадал эту любовь к ней, такого порядка.
Дувакин: Понятно, да. Это очень, очень… какой замечательный для истории материал! Ну, а она вам тогда читала свои стихи?
Марина Цветаева, 1925 г.© Фото П. И. ШумоваКак Цветаева читала стихи. О ее внешности
Сосинский: Очень часто. Если что-нибудь напишет новое, обязательно прочтет. Читала она чуть-чуть нараспев, но почти каждый… я бы не сказал — каждую строку, но каждый абзац делая паузу, причем закрывая иногда глаза (чаще всего она на память читала, а не с листка) и слегка покачиваясь.
Она была в смысле такой фигуры своей сидящей — неизменно на стуле и прикасаясь локтем к колену — всегда для художника интересна в смысле резких угловых линий. Не было ни одной линии в Марине Ивановне мягкой, в ее внешнем облике, даже носик был заостренный, даже щеки как-то слегка скуластые и шея, так сказать, с нашим адамовым яблоком, чуть-чуть выступающим, — все было в ней резкое, угловое и… как бы сказать, заостренное против мира и против людей. Такое впечатление складывалось — не в ладу с миром она. Была ли она красивой? В молодости, наверное, была красивой, но она быстро-быстро теряла свою красоту. К тридцати пяти годам она была уже старше своего возраста.
Дувакин: Тяжелая жизнь.
Сосинский: Да. И уже не было никакого женского обаяния в женщине возраста Бальзака, когда фактически…
Дувакин: Расцвет.
Сосинский: …наиболее обаятельна женщина, да. Вот почему и мы чувствовали некоторое такое оттолкновение от этих углов, от этих шпилек, от этого острого язычка, потому что она очень зло над многими шутила, над людьми, которые…
Дувакин: «Мы» — то есть молодые люди?
Сосинский: Да. Она о том же самом Александре Федоровиче Керенском, которого она так радушно и мило встречала и так много они смеялись, хохотали и говорили глупости, буквально глупости, — она уже на следующий день нам рассказывала то же самое невозможное, как она это понимает. «И этот человек мог управлять Россией! Это курам на смех!» — говорила она.
Дувакин (усмехаясь): Так оно и было.
Сосинский: Так оно и было.
Дувакин: Впрочем, куры смеялись и потом.
Сосинский: Да, куры смеялись.
Дувакин: Да… А вы ее еще с какими-нибудь людьми видали? Вот эта ваша сцена с Керенским — потрясающе интересна.
Сосинский: Да, забавная сцена была. Я ее видел… Дело в том, что я как раз этим горжусь, потому что я все-таки приложил руку к тому, чтобы «Крысолов» был напечатан в «Воле России». «Крысолова» боялись печатать и Марк Слоним, и другие редакторы. Среди редакции «Воли России» были и такие лица: Василий Васильевич Сухомлин, который недавно умер в Москве, член II Интернационала от России, затем… очень известный журналист во Франции, потом Владимир Лебедев, который очень сильно разорялся на Балканах во времена Стамболийского в Болгарии, был правой рукой Стамболийского, эсер, прославился еще в Гражданскую войну на Волге тем, что передал золотой запас чехам, затем был сталинский такой и единственный литератор Марк Слоним, один из самых блестящих ораторов зарубежья русского, который до самого последнего времени читал лекции. На любом языке он может читать, по-итальянски, по-французски, по-английски, по-русски, по-немецки, блестящий в этом смысле человек. Вот с ним у меня всегда были стычки по линии Марины Цветаевой и Ремизова. Я просовывал Ремизова и Цветаеву в «Волю России». Я же (тоже я ему это говорил, он подтвердил это) ему открыл Бориса Пастернака, Осипа Мандельштама, которых он недопонимал. Так что в этом смысле, понимаете, я довольно много сделал в редакции «Воли России» для появления вещей.
И Марина Ивановна так поэтому и относилась ко мне — в высшей степени хорошо, я должен сказать, что такого, что я сегодня говорю о Марине Ивановне, иногда немножко злого, она бы обо мне не сказала. В этом смысле я знаю хорошо, что она ко мне очень хорошо относилась, писала мне: «Володя! Мы потому не вместе, что ни у вас, ни у меня нет времени для того… а любовь — это требует и времени, и… — она еще добавила, — и больших усилий. А вот этих усилий мы и не делаем» <нрзб> игра словами. Главное, надо помнить, что она в высшей степени тянулась ко мне и очень была благодарна… Я помню, как она была мне благодарна. Она хотела видеть портрет на фотографии своего любимого Мура. А для того, чтобы сделать Мура по-настоящему, надо было обратиться к хорошему профессионалу. И у меня был такой друг большой, фотограф Петр Шумов, и он снял этого Мура в десятках видов, и она в восторге была от этих фотографий, которые остались, и вот, кстати, Марину Цветаеву он очень хорошо снял. Этот снимок я привез в Советский Союз, и его напечатали на программе того вечера, который был посвящен ей, — в Союзе писателей в последний раз — фотографию Петра Шумова, лучшую фотографию Марины Цветаевой.
[1] Речь идет о рецензии Владимира Злобина на альманах «Версты», в котором были опубликованы тексты Цветаевой и Ремизова. Подлинным автором рецензии, по позднейшему свидетельству Ю.К. Терапиано, была З.Н. Гиппиус (Злобин В. Версты [Рецензия] // Новый дом, 1926, № 1, с. 36—37). — Прим. ред.
[2] Был и другой эпизод, связанный с этой несостоявшейся дуэлью. Однажды Б.Б. Сосинский пошел в парикмахерскую стричься, и там сидел человек с намыленным лицом, которого брили. Заметив Сосинского, тот, как был, намыленный, выбежал из парикмахерской. Это был Довид Кнут, поэт. Сосинский не собирался с ним драться, но тот дружил с Терапиано и считал, что он тоже может быть бит. Уже после возвращения Б.Б. Сосинского в Россию стало известно, что Терапиано оказался «недуэлеспособен» не по своей воле, а ему запретил Ходасевич, сказав, что нас мало и русской интеллигенции не пристало стрелять друг в друга. Уже после того, как было записано это интервью, Сосинский встречался с Терапиано в Париже. Они с удовольствием выпили, вспоминая юные годы. — Прим. А.Б. Сосинского.
[3] Здесь: Вандейский мятеж (1793—1796) — контрреволюционное восстание на западе Франции, закончившееся поражением восставших и унесшее жизни около 200 000 человек. — Прим. ред.
[4] Poets on Street Corners: Portraits of Fifteen Russian Poets. By Carlisle Olga. — New York: Random House, 1969. XIV, 429 pp. — Прим. ред.
[5] Письма Цветаевой к О.Е. Колбасиной-Черновой и А.В. и Н.В. Черновым ныне опубликованы. См.: Письма Марины Цветаевой.
Понравился материал? Помоги сайту!
Подписывайтесь на наши обновления
Еженедельная рассылка COLTA.RU о самом интересном за 7 дней
Лента наших текущих обновлений в Яндекс.Дзен
RSS-поток новостей COLTA.RU
При поддержке Немецкого культурного центра им. Гете, Фонда имени Генриха Бёлля, фонда Михаила Прохорова и других партнеров.
Детская | izi.TRAVEL
Самая большая и светлая комната в доме была отведена дочерям Цветаевой – Але и Ирине. Окна детской выходили во двор и на соседнюю церковь Николы на Курьих ножках, снесенную в 1930-е годы. Обстановка комнаты была частично унаследована из родительского дома в Трехпрудном переулке – большой серый ковер с вязью осенних листьев на полу и высокий книжный шкаф, в котором, кроме книг, хранились и игрушки. Вдоль стены стояли детская кроватка и большой сундук, служивший постелью няне.
В комнате были также диванчик и большое зеркало, упоминаемое в «Повести о Сонечке». Старшей дочери Ариадне запомнились рождественские елки до потолка.
Обстановка детской была практически полностью утрачена в годы Гражданской войны, а сама комната какое-то время была необитаема: Цветаева не могла ее отопить. Среди поломанных игрушек и ненужных вещей оставались ящики с книгами. Многие из них Цветаева относила на продажу в Лавку писателей, организованную ее собратьями по перу.
В экспозиции центральное место занимают портреты дочерей Цветаевой – Ариадны и Ирины. Эти фотографии – последние сохранившиеся изображения младшей дочери Ирины, погибшей от голода в 1920 году. В дневнике Цветаева писала: «Вспоминаю – сами вспоминаются! – чудесные Иринины глаза – ослепительно-темные, такого редкостного зелено-серого цвета, изумительного блеска – и ее огромные ресницы. <…> В Иринину смерть я по-прежнему не верю».
В воссозданной обстановке представлены туалетный столик и зеркало Марины Цветаевой. Два шкафа и киот с иконами принадлежали сестре Анастасии, а кровать – брату Андрею. В книжном шкафу хранятся не только издания из круга чтения Цветаевой – от Гейне до современных ей поэтов, но и исторический труд ее дяди Дмитрия Владимировича Цветаева «Царь Василий Шуйский» и сборник «Памяти В.М. Гаршина», во владельческом переплете и с инициалами МЦ на корешке.
На детском столике – факсимильное воспроизведение красочной «Азбуки» Александра Бенуа издания 1904 года. Живописные произведения на стенах принадлежат кисти Елизаветы Дурново и представляют собой копии картин Ивана Крамского, Федора Моллера и Жан-Батиста Греза. Над кроваткой висит коврик с рождественской сценкой, написанный Ариадной Эфрон в туруханской ссылке в 1950-е годы.
В углу макет несохранившегося дачного дома Цветаевых в Тарусе, напоминающий о счастливом детстве сестер Цветаевых. Кованая детская кроватка начала ХХ века, старинные игрушки, пушистое чучело лисы, изящная жардиньерка воссоздают обаятельную атмосферу детства, описанную в мемуарах Ариадны Эфрон.
Интервью с Натальей Громовой о Марине Цветаевой — Реальное время
Беседа о поэте с историком литературы, писателем Натальей Громовой
Марина Цветаева — поэт, творчество и судьба которой никого не оставляет равнодушным. Ее либо страстно любят, либо просто не переносят на дух. Ее исследователи говорят, что в нашем обществе сложилось немало стереотипов в восприятии Марины Цветаевой. Кто-то называет ее «дамским» поэтом, выдергивая из обширного наследия отдельные стихи. Кому-то не дает покоя ее бурная личная жизнь и поведение в роли матери и жены. Обо всем этом в преддверии 77-летия со дня ухода Цветаевой в Елабуге (31 августа) «Реальное время» пообщалось с историком литературы Натальей Громовой.
«Для Цветаевой Россия потеряла уходящую расу, людей с чувством собственного достоинства»
— Прошло уже 77 лет со дня ухода Цветаевой. Почему ее творчество до сих пор остается притягательным для нас?
— Бродский, несмотря на то, что сам был учеником Ахматовой и очень любил Мандельштама, считал Цветаеву главным поэтом XX века. Цветаева — поэт вызова и бунта, она говорила о себе: «Одна против всех». Она пересматривала очень много тем, на которые до нее не дерзали женщины. Я не говорю сейчас только о ее любовной лирике, у которой много поклонников, или о ее необычном ритме. Когда она появляется со своими первыми сборниками «Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь», видно, что ее стихи вышли из атмосферы Трехпрудного дома; полумрака московских комнат, плюшевых скатертей и занавесок, книг с золотыми обрезами, улыбок фарфоровых кукол. Но уже тогда в ее творчестве появилось то, что до этого поразило всю читающую Россию и Европу в дневниках художницы Марии Башкирцевой. Башкирцева рано умерла, она писала в своих дневниках о творчестве, о смерти и бессмертии. Надо понимать, что до этого женщина говорила либо от лица мужчин, как Анна Каренина или тургеневские барышни, либо о любовных или узкосемейных переживаниях. Первые книги Цветаевой стали своеобразным поэтическим дневником. Это сразу выделило ее среди других. И тот, кто ее расслышал (это был, в частности, Максимилиан Волошин), ее благословил, принял в братство поэтов. Ей было тогда 18 лет.
Следующий этап — очень значительный. Он начинается после разрыва с Софьей Парнок, когда Цветаева ощутила себя человеком свободным и сложным. Ее стиль становится откровенным и резким. И она уже известна не только в московском поэтическом кругу, но и в петербургском.
После 1917 года у нее происходит резкий перелом в ощущении времени и города, который для нее это время олицетворяет. В ее стихах «К Москве», написанных ранее, она воспела этот город, его душу. Но после расстрелов юнкеров в ноябре 17 года, после того, как вся знакомая молодежь, в том числе ее муж, бежит в Белую армию, она пишет уже о черных куполах, красной Москве и обращается к Иверской Божьей матери со страшными словами о том, что Та не спасла, не уберегла Своих сыновей. Рождается поэт-бунтарь, бросающий вызов времени, мирозданию, Богу.
«Первые книги Цветаевой стали своеобразным поэтическим дневником. Это сразу выделило ее среди других. Ее расслышал, в частности, Максимилиан Волошин»
После Лермонтова, пожалуй, только Маяковский дерзал на это, но Цветаева, конечно, была гораздо последовательнее. Это цветаевское отречение от революции, от кровавого нового времени — пролог ее будущему отказу от мира «нелюдей», развязывающих войны, уничтожающих культуру.
Затем у нее вырастает тема, на мой взгляд, мало оцененная — о гибели России. Она называет новый сборник «После России» — не только из-за своего отъезда, но и потому, что после 1917 года России больше не стало. Для Цветаевой эта страна потеряла уходящую расу, людей с чувством собственного достоинства. Она недаром писала о Сергее Волконском, Стаховиче, она сразу опознавала в них людей с особой осанкой, породой и глубиной. Для нее порода была, конечно, не чем-то внешним, а тем, что называют честью. И сегодня мы можем видеть дефицит того, о чем она говорила, — из России ушло это ощущение чести.
Ее последние стихотворные циклы в конце 30-х, посвященные войне, Чехии, в том числе стихи про читателей газет, поэма «Крысолов» — в них описан тот пошлый мещанский мир с той точки зрения, который и позволил случиться тому, что одна цивилизация стала уничтожать другую. Ведь на какой мир она отвечает отказом в своем знаменитом стихотворении? На тот, который взорвала, уничтожила Германия, ее любимая Германия, которая стала топтать ее любимую Чехию. Для Цветаевой это цивилизационная катастрофа. Для нее все это стало концом света, финалом цивилизации.
Я уже не говорю о ее «Поэме конца», которую в 1941 году Цветаева читала Ахматовой, и которая Ахматовой была не принята…
Цветаева до сего дня остается поэтом непонятым и непрочитанным. Люди часто реагируют на ее звук и ритм, очаровываются ее формой. Но смыслы цветаевских стихов остаются скрытыми.
— То, что вы говорите, важно, потому что часто из Цветаевой выдергивают отдельные стихи, делая ее чуть ли не дамским поэтом…
— Это абсолютно неверно. Она поэт гигантского масштаба, говорящий на новом языке. Языке, рожденном небывалой эпохой. И это остро чувствовали ее современники: Пастернак, Маяковский, те люди, которые переписывали ее стихи в Москве в 20-х годах. Но именно из-за этого языка она была не понята за границей. В эмиграцию она приехала с «Лебединым станом» и Поэмой о расстреле царской семьи, которую мы не видели (существует только отрывок, но целиком она пропала). Эти темы, как ей казалось, были близки эмиграции. Но ее ритм и слог были трудны для публики, которая привыкла к Блоку, Мережковскому, Бунину и другим. И даже закрадывается подозрение, что переход к ностальгической прозе был продиктован пониманием, что она будет более понятна и ее легче будет напечатать, чем стихи.
— Цветаева считала, что поэзия «осуществляется» только в талантливом читателе. В таком, который способен к активному сотворчеству и готов к усилиям, подчас утомительным. Это же относится в полной мере и к стихам Цветаевой, особенно поздней?
— И Мандельштама, и Пастернака сложно читать. Это совместный труд и опыт. Когда читаешь Цветаеву в 18 лет, то ее «Любите меня за то, что я умру» или «Прохожий» в общем понятны. Но чем дальше, тем сложнее. Она растет стремительно. Она очень разная. Есть «У меня в Москве купола горят», этими понятными стихами Цветаева была знаменита. А есть «Поэма конца» или «Новогоднее». И с этими стихами все гораздо сложнее.
Я тоже очень многое не понимаю в стихах Цветаевой. Для этого нужно иметь опыт и что-то пережить. Когда ты видишь неожиданное сочетание слов, в котором открывается новый смысл, притягивающий к себе другое слово, и через который этот смысл получает дополнительное измерение. Это очень сложные сочинения. Как она сама сказала: чтобы читать поэта, надо быть ему вровень. Поэт, тем более такой силы, как Цветаева, вправе не открываться каждому.
«В книге Марии Белкиной «Скрещение судеб» присутствует очень честный взгляд на время, Цветаеву, ее сына и дочь Ариадну». Фото gornitsa.ru
«Выходит много «желтой» литературы о Цветаевой. К сожалению, даже библиотекари покупают такие книги»
— Что вообще происходит сегодня в цветаевоведении?
— Происходят отдельные филологические разборы ее произведений, но каких-то серьезных значимых трудов о ее творчестве не выходит. Ирина Шевеленко, пожалуй, автор одной из самых умных книг о Цветаевой как о поэте. Конечно, были замечательные биографии — Анны Саакянц, Ирмы Кудровой, Виктории Швейцер, Марии Белкиной. Работы Льва Мнухина и других.
Но не откомментирована подробно цветаевская проза, записные книжки и сводные тетради.
Меня же больше волнует биографический момент. До 90-х годов Цветаеву в институтах не изучали. Была книга Марии Белкиной «Скрещение судеб», в которой присутствует очень честный взгляд на время, Цветаеву, ее сына и дочь Ариадну. Потом по крупицам информацию собирали всякие подвижники, люди зачастую смежных профессий — геологи, физики, математики. Сейчас у нас есть собрание сочинений Цветаевой, Елена Коркина доделывает летопись жизни, Екатерина Лубянникова работает над биографией и нашла очень много интересного. Но, делая выставку, комментируя тексты, я находила огромное количество белых пятен, не проясненных биографических сюжетов. При этом выходит много «желтой» литературы о Цветаевой. К сожалению, даже библиотекари часто покупают такие книги и выставляют их, не понимая, что их лучше выбросить, потому что они наполнены сплетнями или слухами.
— Какие белые пятна остались в биографии Цветаевой?
— Их немало. Например, ее происхождение и польская ветвь. Открыли немного про семью Бернадских, про ее бабушку, которую не знали ни она, ни ее мать, и чей портрет висел в Трехпрудном. Сама Цветаева случайно встретилась с двумя сестрами своей бабушки, то есть своим двоюродными тетками, в Сент-Женевьев-де-Буа в доме престарелых. Она об этом пишет, упоминает портрет женщины со «своими» глазами. Но больше ничего не известно. Очень мало информации о ее деде по материнской линии А.Д. Мейне, которого она знала до девяти лет. Что было в его юности, как он попал в Москву?
Много непонятного про ее жизнь в 1920 году. Есть записные книжки, известно, где она работала. Но большой круг людей остается неизвестным: кто эти люди, что происходило днями и неделями? Практически каждый год жизни Цветаевой для ее биографов — это проблема. Мария Иосифовна Белкина расспрашивала людей, общавшихся с Цветаевой в Москве в 1939—1940 годах, и, как говорила Белкина впоследствии, это был не весь круг Цветаевой этого времени. Некоторые документы, хранящиеся в РГАЛИ, до сих пор не опубликованы. Например, письма, в которых она просит о помощи. Я уж не говорю о письмах людей, которые пересекались с Цветаевой и косвенно упоминали ее в своей переписке.
«Сережа, если вы найдетесь, я пойду за вами, как собака»
— Понятно, почему Цветаева вынуждена была эмигрировать в Европу вслед за белогвардейцем-мужем. Но почему все-таки она вернулась в Россию? У биографов есть единое понимание этого?
— Да. В начале 1937 года в СССР из Парижа уезжает дочь Ариадна, которая мечтала жить в Союзе. И она, и ее отец, муж Цветаевой Сергей Эфрон, состояли в организации, официально называемой «Союз возвращения на Родину». Неофициально же Сергей Яковлевич был агентом НКВД. Он шел к этому семь лет, на протяжении всех 30-х годов писал своим сестрам, что живет только в надежде вернуться в Россию.
Цветаева этого никогда не хотела. Но она была человеком слова. Ее представления о чести в первую очередь относились к ней самой. И в 1921 году, когда ее муж пропал без вести во время Гражданской войны, она написала: «Сережа, если вы найдетесь, я пойду за вами, как собака».
«Цветаева была человеком слова. Ее представления о чести в первую очередь относились к ней самой. И в 1921 году, когда ее муж пропал без вести во время Гражданской войны, она написала: «Сережа, если вы найдетесь, я пойду за вами, как собака». Фото persons-info.com
Предполагалось, что люди, прошедшие Белое движение, могут вернуться на Родину, только искупив свою вину, работая в НКВД. И для Эфрона одним из заданий было возглавить группу, которая должна убить Игнатия Рейса — старого большевика и бывшего советского агента, который написал письмо о том, что Сталин творит со своими соратниками и врагами. Рейса в СССР приговорили к смерти как предателя, и Эфрон должен был это осуществить. Убийство Рейса происходит осенью 1937-го, слава богу, не руками Сергея Яковлевича, но с его участием. Он успел скрыться от полиции и сесть на советский пароход. Так в конце 1937 года он оказался в Москве.
На следующий день в Париже выходит газета, в которой черным по белому написано, что агент НКВД Сергей Эфрон, муж поэта Марины Цветаевой, причастен к убийству Игнатия Рейса. Разумеется, русская эмиграция была сильно обеспокоена тем фактом, что среди них ходит так много агентов. До этого в Париже пропадал не один белый генерал, был печально известен арест завербованной певицы Надежды Плевицкой, была непонятна смерть Льва Седова. Люди просто боялись за свою жизнь! Как они могли относиться к Марине Цветаевой, которую на следующий день вызвали на допрос? Она провела несколько дней в полицейском участке и все равно оставалась преданной своему мужу и говорила только о том, что ее муж оклеветан и запутан и что он не мог совершить ничего подобного, потому что он человек чести.
Но давайте себе просто представим, какой после этого могла быть ее жизнь с уже взрослым 15-летним сыном Муром (это домашнее прозвище, мальчика звали Георгием, — прим. ред.) в Париже. С ней не общается эмиграция. Ей надо как-то есть и пить. Она не может отречься от мужа. В течение двух лет советское посольство время от времени вызывало Цветаеву и давало ей какие-то деньги на проживание. Все это время ее не пускают в Советский Союз.
Но она была вынуждена — с точки зрения понимания своего долга и обстоятельств — последовать за своей семьей в СССР. Ее сын находился под влиянием отца, как мы видим по его дневникам, он ходил на все встречи Сергея Яковлевича с самыми разными людьми. Он был в курсе событий больше, чем его мать. И он рвался в Советский Союз. Ситуация простая и страшная.
— Почему такой разумный человек, как Сергей Яковлевич Эфрон, прекрасно зная, что происходило в Советском Союзе в те годы, все-таки рвался туда?
— Начнем с того, что он вырос в Париже в семье народников-эмигрантов. Его мать в свое время два раза отбыла срок в Петропавловской крепости, прятала типографию, про нее говорили, что она бомбистка. Его отец тоже был связан с отделением «Народной воли». Когда Сергею Яковлевичу было 17 лет, его мать покончила с собой после того, как его маленький брат тоже покончил с собой из-за обиды, нанесенной ему в католическом колледже. Отец уже к тому времени умер. Сергей Яковлевич остался один (у него были три старшие сестры), он приезжает после пережитой трагедии в Коктебель, где встречает Марину Ивановну. Она видит в нем рыцаря, которого вычитала из книг. Она ждала этого человека и дождалась. Ей было 18, а ему 17 лет.
А дальше происходит первый акт этой драмы. Она как личность крупнее, сильнее и глубже. Он прекрасный юноша с прекрасными глазами и огромным желанием кем-то стать. Не больше. И он учится, пишет и сам издает неплохую книжку «Детство», где есть глава и про Марину, но это книжка узкого семейного круга. Он становится журналистом, играет на сцене Камерного театра. Но нигде он не первый и даже не десятый. И спустя два года их семейной жизни в 1914 году рядом с Мариной появляется сильная и властная женщина — поэт Софья Парнок, которая была старше ее на семь лет.
1914-й — начало Первой мировой войны. И следуя образу рыцаря без страха и упрека, созданному Мариной, Сергей Эфрон рвется на фронт. И здесь его тоже ждет неудача. Его не берут, потому что у него белый билет, он туберкулезник. Но он все равно идет туда санитаром, потому что оставаться дома для него нестерпимо. Он не знает, как преодолеть целый ряд трагедий в своей жизни. Он и Марина — это дети, рядом с которыми не оказалось взрослых.
Из санитаров он все-таки попадает в юнкерское училище, становится юнкером в 1917 году, в ужасные осенние месяцы, когда юнкеры — единственные, кто защищает Москву от большевиков. Он попадает в гущу событий, когда обстреливают Кремль и когда мальчики-юнкера ложатся на пути большевиков и умирают, не в силах защитить город. Сергею Яковлевичу тогда еще было не совсем ясно, какая власть борется с какой. Он просто выполняет свой долг военного. После этого он присоединяется к Белому движению. Для Цветаевой все это было естественно. А для него, как потом выяснилось, это было противоестественно. Потому что, оказавшись в Праге, несмотря на все пережитое в армии Врангеля, он близок к сменовеховцам, которые тяготели к тому, что выбор народа — это и есть большевизм, что народ выбрал Ленина и все должны принять его выбор. И у Сергея Яковлевича начинаются метания: как он, сын революционеров и народников, попал в белую эмиграцию? Это была его личная драма.
«1914-й — начало Первой мировой войны. И следуя образу рыцаря без страха и упрека, созданному Мариной, Сергей Эфрон рвется на фронт. И здесь его тоже ждет неудача». Фото dommuseum.ru
Он оказался совсем не там, где хотел бы быть. А Цветаева, напротив, считала, что это очень правильно, что это и есть свидетельство его высочайшего благородства. И когда они встретились сначала в Берлине, а потом в Праге, спустя два года разлуки, это были два разных человека, которые друг друга совсем не понимали. И он написал страшное письмо к Волошину: «Мы так жаждали этой встречи, но мы чужие люди». И это было связано не только с их любовным сюжетом, но и с тем, что они по-разному видят ход событий.
В жизни Цветаевой победила логика его жизни. Она всегда знала, что ее жизнь — это драма античного рока. Казалось бы, она сильнее, она делала столько самостоятельных поступков, но она идет за его жизнью, а не за своей. Хотя у нее появляются разные возлюбленные, определит ее судьбу все равно муж, которого она глубоко чтит по жизни. Она считает, что их общие дети — это, в первую очередь, его дети, и полностью отдает ему власть над ними. В результате Ариадна, их старшая дочь, сложилась в Париже как абсолютно верная отцовским идеалам коммунистка. То же самое было и с сыном.
— А позднее Ариадна Эфрон, которая отбыла срок в советских лагерях и знала о расстреле отца и доведенной до самоубийства матери, изменила свои взгляды на коммунизм?
— Как ни странно, она была чем-то похожа на старых большевиков. Она ненавидела Сталина и Берию, считала, что все зло произошло от них. Но советскую идею она не отрицала никогда. Я много говорила с людьми, которые ее знали. Они объясняли это тем, что она просто обожала своего отца, больше, чем мать, и для нее представить, что его жизнь была отдана ни за что, было невозможно. Думаю, что это лишь одно из объяснений. Нужно представить, в каких условиях она провела свою юность. Общество «Союз возвращения на родину» в Париже занимало целый этаж в здании. И это было место, куда постоянно приходили эмигранты, в том числе Ариадна, они смотрели советские фильмы, читали советские газеты, ставили советские пьесы, они жили как в какой-то резервации с утра до вечера. У нее там была работа. Париж был для нее чужим, хотя там у нее было много друзей.
Ей ужасно хотелось, чтобы все, что произошло с ее семьей, было просто какой-то ошибкой. Приведу один из самых ярких примеров. Ольга Ивинская сидела в тюрьме после смерти Пастернака. Ариадна любила ее очень сильно, как родную дочь. И она пишет Ивинской в тюрьму такую фразу: «Ты только там посмотри, чтобы она не общалась с националистами и антисоветчиками, чтобы она не набралась там от них дурных идей». Это пишет человек, который провел 18 лет в лагерях и тюрьмах! После пережитого ужаса с Пастернаком! Это невозможно и непонятно.
«Ариадна была чем-то похожа на старых большевиков. Она ненавидела Сталина и Берию, считала, что все зло произошло от них. Но советскую идею она не отрицала никогда». persons-info.com
«Она идет по улице и, если видит луковку, хватает ее, чтобы сварить суп».
— Вы говорили о биографических клише в отношении Марины Цветаевой. Одно из них, наверное, такое, что ей была в тягость семейная жизнь, обязанности матери и жены. Это показано и в единственном художественном российском фильме о ней «Зеркало», где она мечется от стола к корыту с бельем и то и дело жалуется на невозможность писать.
— Мы должны понимать, что Цветаева происходила из семьи, где были горничные, кухарки и так далее. В 1914 году они с мужем купили дом в Борисоглебском переулке. У них там была кухарка, которая приносила в столовую суп, у Ариадны была няня. Цветаева при этом любила свою дочь и общалась с ней. Многие всегда при этом забывают, что Анна Андреевна Ахматова быстро передала своего сына Льва на руки свекрови и писала. У Цветаевой другой сюжет. Так получилось, что ни бабушек, ни дедушек у ее детей не было, но она никогда никого не отпускала от себя.
И вот человек немногим более двадцати лет с достаточно устроенным бытом оказывается в ситуации войны и голода. В октябре 1917 года у нее рождается второй ребенок, дочь Ирина. Возможность держать прислугу пропадает. Ей не на что есть и жить. Они переезжают в одну комнату и обивают стены чем только возможно, чтобы в ней было не холодно. Она получает селедку и мерзлую картошку в Доме писателей на Поварской. Желать, чтобы эта юная женщина сразу же превратилась в сильную, мощную в бытовом плане личность, немножко наивно. Люди, которые об этом пишут и говорят, психологически ничего не понимают про жизнь.
Сергей Яковлевич уходит в Белую армию. Она должна решать все проблемы одна. При этом она не может перестать писать. Назвать ее идеальной матерью, конечно, язык не поворачивается. Она даже из своей старшей дочери делает себе подругу. У них вообще было так заведено в семье, что они друзья-товарищи, обращающиеся друг к другу по имени, а не «мама» или «дочка». Истовой матерью Цветаева станет, когда родится ее сын Георгий.
— А что о ее второй дочери Ирине, которая рождается в 1917 году и умирает в 1920-е, будучи сданной Цветаевой в приют?
— В 1919 году дети заболели. Они страдали от постоянного голода. В ноябре Цветаева отдала семилетнюю Алю и двухлетнюю Ирину в Кунцевский детский приют. Ее уверили в том, что детям дают еду из американской гуманитарной помощи (АРА). Однако все продовольствие было уже разворовано. Маленькая Ирина заболела в приюте и умерла, старшая Аля — выжила. Многие считали, что смерть дочери оставила Цветаеву равнодушной. Она и сама признавалась многим знакомым, когда Ирина была еще жива, что любит больше умную и талантливую Алю, чем отстающую в развитии (от голода) Ирину. Спустя время она записала: «Ирину было легко спасти от смерти, — тогда никто не подвернулся. Так же будет со мной».
Единственное, в чем в этой ситуации можно увидеть вину Цветаевой как матери, так это в том, что летом 1920 она отказала Елизавете Яковлевне Эфрон, сестре мужа, которая просила отдать ей Ирину в деревню. Но Цветаева никогда не отпускала от себя детей. Она была очень тоталитарной матерью, хотела, чтобы дети были рядом с ней. Возможно, Елизавета Яковлевна, будучи бездетной, смогла бы эту девочку выходить.
Ее сложное материнство гениально описано в «Скрещении судеб». Мария Иосифовна пишет про Марину Цветаеву, которая идет по улице и, если видит луковку, хватает ее, чтобы сварить суп. Это происходит в Париже и где угодно. Есть куча фотографий, где она стирает белье. Бытом она была очень сильно нагружена. Она вовсе не дама с маникюром, которая сидит за столом и, приложив руку к голове, что-то сочиняет. Такого совсем нет в воспоминаниях. Она ищет еду, она ее готовит, она вяжет Але в тюрьму бесконечные рейтузы, пишет ей: «Алечка, я больше всего боюсь, что ты застудишь себе почки».
В отличие от моей любимой же прекрасной Анны Андреевны, которая всегда полулежала на кровати и писала стихи, будучи человеком, совсем не приспособленным к жизни в быту, Цветаева несла на себе груз бытовых обязанностей. Поэтому с Цветаевой, на мой взгляд, поступают несправедливо. Это человек, последние два-три года живший только ради своего ребенка. Сама себе она была уже не нужна.
«Цветаева никогда не отпускала от себя детей. Она была очень тоталитарной матерью, хотела, чтобы дети были рядом с ней». Фото izbrannoe.com
«Цветаева и ее муж были существами особого порядка. Это связывало их гораздо сильнее, чем постель и отношения на стороне»
— В тех самых «желтых» книгах и статьях о Цветаевой из раза в раз публикуются истории о ее бесчисленных изменах мужу — как реальных, так и «по переписке». Это формирует представление о поэте как человеке безнравственного поведения, что опять же показано в фильме «Зеркало». Какова была реальная ситуация, как складывались отношения Цветаевой с мужем?
— Мы уже немного начали об этом говорить. Давайте всегда будем брать за точку отсчета то, что они поженились в очень юном возрасте. Это люди, которые жили в мире литературных образов — и он, и она. Поэтому отец Цветаевой и поэт Волошин, который их познакомил, очень нервничали. Они не хотели, чтобы те женились в таком юном возрасте. Но в этой истории есть важный момент. Цветаева, несмотря на то, что она кажется изменчивой и непостоянной, через всю жизнь пронесет верность своим словам, сказанным в самом начале о своем избраннике — о его рыцарстве, о том, что он для нее человек высочайшей чести. И когда в полицейском участке в Париже ее спрашивали о муже, она отвечала, что он человек чести и не мог совершить ничего дурного. Читаешь и не веришь своим глазам. Но через три года она напишет в письме Берии те же самые слова, что ее муж сидит в тюрьме, но это человек чести, это благороднейший человек, он не мог совершить ничего дурного, потому что он служил своей правде и идее. Она не лгала, она так думала. И Эфрон знал, что она о нем так думает. И это их связывало гораздо сильнее, чем, извините, любая постель и любые отношения на стороне. Они были друг для друга существами особого порядка.
Сначала о ее романе с Софьей Парнок еще в Москве, до революции. Цветаева в 11 лет потеряла мать. Отец был занят всецело музеем. Она, как и Эфрон, была человеком осиротевшим, и это их подтолкнуло друг к другу еще сильнее. И ее сиротство, и отсутствие в ее жизни старшей женщины сыграло ключевую роль в отношениях с Парнок. Парнок была сильнее. Кроме того, она была поэтом и вводила ее в круг петербургской поэзии. Отношения, которые между ними возникли, были для Цветаевой еще и элементом свободы, которой все тогда дышали. Прежде чем говорить о нравственности и безнравственности, нужно понять, что поэты, чтобы что-то написать, ставят на себе очень жестокие эксперименты. Вся литература Серебряного века — это был путь постоянных проб именно на нравственном поле, на поле любви и разрывов. Из этого рождалась густая атмосфера литературы, живописи, театра. Там были люди разных ориентаций. Вспомните Дягилева, Нижинского. Но из этого раствора вываривалось некое абсолютно новое искусство. Это было, конечно, и страшно, и прекрасно, как бывает в такие эпохи.
Появление Парнок стало для Сергея Яковлевича травмой. И он «сбежал» на войну. Но во всех письмах он за Цветаеву боится и уважает ее свободу и волю. Меня всегда поражало, что все претензии в их отношениях появятся потом, тогда как начальное время их жизни — это пространство, в котором каждый волен поступать и выбирать, что хочет, и это не влияет на их отношения.
Другой момент — не случайно цветаевская поэзия такой сильной энергетики. Когда мы получаем от нее удар великой силы, надо понимать, что этот удар нельзя придумать, сымитировать, его надо испытать. Если вы не испытываете сильных чувств любви, влюбленности, вы не можете написать текст такой энергетики. Это не получается из ничего. Именно поэтому серьезная большая поэзия должна откуда-то происходить. Любовный момент — это ключ. И если люди хотят читать такую поэзию, пусть они успокоятся по поводу безнравственности. Потому что сама поэзия эта не безнравственна, она не призывает к разврату, она о высокой любви. Не надо забывать, что «Я вас любил…» Пушкин написал не жене, «Я помню чудное мгновенье» — тоже не Гончаровой.
Я понимаю, что все претензии к Цветаевой проистекают из того факта, что она делала все это, будучи замужней женщиной. Но она всегда говорила, что любит одного Сережу… И при этом любит этого, того и другого. Это ее мир. И его можно принимать или нет.
В 1924 году Сергей Яковлевич написал об этом самое жестокое письмо Максимилиану Волошину. Он уже с ней встретился, она уже пережила любовь к Вишняку, уже начался роман с Родзевичем. Письмо Эфрона поражает своим пониманием. Он пишет, что Марина — это человек, который использует людей, как дрова, чтобы разжигать свои чувства. Что он уже не может быть этими дровами, что он измучен этой ситуацией. Что он хотел уйти, но, когда она об этом узнала, то сказала, что не сможет без него жить.
«Давайте всегда будем брать за точку отсчета то, что они поженились в очень юном возрасте. Это люди, которые жили в мире литературных образов — и он, и она»
Сергей Яковлевич был для нее стержнем. При всех его изгибах, при всем том, что он был запутан этой жизнью, для нее было важно, что он навсегда останется тем рыцарем, которого она встретила в Коктебеле. Ей нужно было к нему прислоняться. И он для нее эту роль до конца сыграл. И для меня одним из самых сильных потрясений в истории их совместной жизни был следующий факт. Открылись протоколы его допросов и последних дней. Его посадили с огромным количеством других белоэмигрантов. Его сделали главой этого дела. Всех их объявили японскими, французскими и прочими шпионами. И все они через три-четыре дня подписали бумагу, что они являются этими самыми шпионами. Все, за исключением Сергея Яковлевича Эфрона, который твердил на всех допросах, что он советский шпион. В итоге всех расстреляли, а с ним не знали, что делать. Он в сентябре 1941 года после всех пыток оказывается в одной их психиатрических больниц Лубянки, и в деле есть удивительная запись: он, находясь в помутненном сознании, просит, чтобы к нему пустили его жену, которая стоит за дверью и читает ему свои стихи. Но Цветаева на тот момент уже покончила с собой. Ее присутствие он чувствовал всегда. И расстрелян он был 16 октября 1941 года, когда немецкие войска стояли возле Москвы.
В этой истории, как в античной драме, есть все на свете. Она абсолютно не однозначная.
«Цветаева много раз говорила, что «когда кончатся стихи, кончусь и я». Это произошло в начале 1941 года»
— Есть несколько трактовок причин самоубийства Цветаевой. Самая расхожая — что ее пытался завербовать НКВД. Вы подробно изучали последние дни Марины Ивановны в Елабуге. Где же правда?
— Я сразу отметаю версию с НКВД, хотя она самая любимая и часто повторяемая. Но мне она кажется не убедительной, потому что возникла из достаточно простого сюжета: у Мура в дневнике написано, что мать вызывали в НКВД после того, как они подали свои рабочие анкеты, где написали, что умеют делать, какие языки знают. Но она туда, скорее всего, не пошла, потому что она этого слова «НКВД» очень сильно боялась. Женщины, плывшие с ней на пароходе, вспоминали, что Цветаева говорила про свой паспорт, будто ей кажется, что в нем водяными знаками написано об аресте ее близких. Она боялась того, что является эмигранткой, она боялась НКВД, где долгие часы стояла в очередях, передавая посылки.
Надо понимать, что собой представляла Елабуга в сентябре 1941 года. Там возник первый лагерь пленных немцев. И с ними нужно было общаться, нужны были переводчики. Из небольшого числа эвакуированных в Елабугу образованных людей только Цветаева знала немецкий язык. Ей могли предложить такую работу в НКВД. Поэтому даже если она туда пошла, скорее всего, дело было именно в этом. Потому что если бы она понадобилась НКВД для других целей, то за годы, которые она провела в Москве, возможностей ее арестовать и завербовать было полно. Вербовать ее в Елабуге было просто смешно. Кроме нее, там было еще три эвакуированных семьи, и все эти люди не представляли интереса для властей. Скорее, их могли вербовать, чтобы следить за Цветаевой.
Цветаева много раз говорила, что «когда кончатся стихи, кончусь и я». Это произошло в начале 1941 года. Ее последнее стихотворение посвящено Тарковскому. Она жила только своим сыном. И оказалась она в Елабуге, потому что начались бомбежки в Москве, ее сын должен был собирать «зажигалки» на крыше их дома на Покровском бульваре, где они снимали комнату. Цветаева панически боялась, что он погибнет в трудармии. Поэтому она несется в первой волне детской неорганизованной и еще неустроенной эвакуации. Все ее время и жизнь заняты только спасением сына.
Ее сын — он прекрасен внешне, высок, красив, умен, невероятно образован, знает несколько языков. Но у него абсолютно, как она сама говорила, не развита душа. Он холодный, эгоистичный. Сначала он как-то пытался социализироваться в советских школах, в советском мире. Но очень быстро понял, что он там чужой. И у него начался кризис, и все свои проблемы он вываливал на голову матери, уже сильно ослабевшей от всех ударов судьбы. Поэтому ее слова о том, что «где бы ни находилась, ищу глазами крюк», свидетельствовали о том, к чему она идет. Но до последнего момента она жила, потому что считала себя нужной своему сыну.
«Цветаева много раз говорила, что «когда кончатся стихи, кончусь и я». Это произошло в начале 1941 года». Фото newsland.com
Они оказались в Елабуге 31 августа. Мальчик хотел идти в школу 1 сентября в городе Чистополе, куда она уже съездила, но решила, что там не нужно жить, потому что было непонятно, на что там жить: в Елабуге они к чему-то были прикреплены, им были положены карточки. А там ничего не было. Но он об этом ничего не хотел знать. И у Цветаевой возникает ощущение, что без нее сын будет пристроен, что она тяготит мальчика, мешает ему.
Все выстраивают эту историю через нее. Но эта история уже не про нее, а про него. Она уже часть этого юноши, который хочет свободы и самоопределения. И после скандалов, которые все чаще и чаще случаются между ними, Цветаева все больше убеждается в том, что является обузой для сына, преградой на его пути.
То есть она считала, что советская власть отнесется к нему более благосклонно, если у него за спиной не будет матери-эмигрантки с непонятной судьбой, которую нигде не печатают и которая никому не нужна. И после ее смерти он тут же кинулся доказывать, на что способен. Он тут же поехал в Чистополь, поехал в Москву, ел пирожные, гулял по городу.
Цветаева самоустранилась и освободила ему дорогу. Это соединилось с ее глубокой депрессией. Для Цветаевой и война, и все последующие события были предвестником грядущего Апокалипсиса. Ее могила утеряна, что очень символично, так как всякой телесности она противопоставляла свободную жизнь души.
— Есть ли у Цветаевой ученики или последователи? Это возможно в принципе?
— У крупных поэтов с последователями сложно. У них может быть много эпигонов, но это сразу видно. Можно назвать последовательницей Беллу Ахмадуллину, но у нее своя история, свой голос, свое время. И слава Богу, что это так. Потому что творчество Цветаевой невозможно продолжить точно так же, как невозможно продолжить ее судьбу и прожить ее жизнь.
— А Цветаева уже стала брендом, как Пушкин? Ведь под ее именем уже проводятся какие-то мероприятия. Как вы относитесь к «Цветаевским кострам», например?
— Я это не очень люблю. Есть такое шуточное определение: народное цветаевоведение. Я боюсь, что мои слова будут восприняты как высокомерие и снобизм, но это своего рода камлание вокруг большого человека. Эти костры — это стихи по поводу Цветаевой в большом количестве. Можно любить Цветаеву, соприкасаться с ней, говорить о ней. Но лучше быть самими собой. Вообще, проблема в том, что создать вокруг нее какое-то действо, равнозначное ее силе, сложно.
Но проблема не только в Цветаевой. А в том, что само время понято плохо. Что такое 1917-й год, что такое 1920-й год, что такое Первая мировая война? Про это только позавчера начали разговаривать. Я уж не говорю про ее судьбу с чекистом-мужем, это все надо понять глубоко, как античную трагедию, а не как одну из плоских историй.
Поэтому как Пушкина осознавали, так и Цветаеву будут понимать еще столетия. Но пока это все достаточно наивно, это первые подходы.
«Ее жизнь — это очень большой и сложный объем. Чтобы его передать, нужно самому быть очень глубоким и умным человеком. Поэтому все, что есть сейчас, это только приближение». Фото theoryandpractice.ru
«Цветаева не какая-то истерическая изломанная женщина, которая пишет стихи и все время со всеми живет»
— То есть Цветаева будет оставаться объектом внимания?
— Она не просто объект внимания, она нервирует, она раздражает. Например, в «Фейсбуке» ко мне раз в три месяца приходят люди и просят объяснить, что она не ненавидела детей, не ела их, была хорошим человеком. Я уже много раз все это объясняла. Но меня снова просят. И это происходит регулярно. Обсуждают Цветаеву люди самых разных культурных слоев. Люди не могут успокоиться.
— Но ведь другие люди, в том числе известные, совершают поступки много хуже тех, за которые судят Марину Ивановну. Почему к Цветаевой предъявляются такие высокие требования?
— Потому что это открытые люди, они жили нараспашку. Это как с дневниками Толстого. Его часто обвиняли в том, что он такой-сякой. Открытых легко взять. И потом говорят: «Что он может тут нам писать, если он так же мал, как мы, так же низок, как мы?»
А также это тоска по идеалу. Но я считаю, что идеальной жизни нужно ждать не совсем от поэтов. Поэты формулируют. Надо понимать, что в высокой древней античной традиции поэт — это человек, который улавливает звуки неба, но при этом он сам может быть слепой, как Гомер, не только в буквальном, но в переносном смысле. Так в исторической традиции воспринимался поэт. В России поэт превратился в нечто большее, потому что в нашей стране на какой-то момент литература заменила все, с нее начали спрашивать, как с Библии.
— Как вы относитесь к песням на стихи Цветаевой и художественному чтению ее стихов? Есть что-то интересное?
— Я человек стародавний. Мне нравится Эва Демарчик, польская певица, она в 60-е годы пела «Бабушку» Цветаевой. Пожалуй, еще Елена Фролова. Дальше все ниже. Я даже к чтению Цветаевой отношусь осторожно. Я слушала Наталью Дмитриевну Журавлеву, ее научил папа, который сам слушал Цветаеву вживую. Это интересно. Понимаете, это должно не забивать стихи, должно быть тонко и умно. Цветаева не какая-то истерическая изломанная женщина, которая пишет стихи и все время со всеми живет. Когда из ее жизни вырывают какой-то кусок, это всегда не про нее. Ее жизнь — это очень большой и сложный объем. Чтобы его передать, нужно самому быть очень глубоким и умным человеком. Поэтому все, что есть сейчас, это только приближение.
Наталия Федорова
Справка
Наталья Громова — историк литературы, прозаик, литературовед, драматург, журналист, педагог, музейный работник, научный сотрудник. Автор исследований о Марине Цветаевой и ее окружении «Цветы и гончарня. Письма Марины Цветаевой к Наталье Гончаровой», «Дальний Чистополь на Каме», «Марина Цветаева — Борис Бессарабов. Хроника 1921 года в документах». Старший научный сотрудник Дома-музея М. И. Цветаевой в Москве до 2015 года. Ведущий научный сотрудник Дома-музея Бориса Пастернака в Переделкино до 2016 года. Ведущий научный сотрудник Государственного Литературного музея (дом Остроухова). Премия журнала «Знамя» (за архивный роман «Ключ»), финалист премии «Русский Букер», лауреат премии Союза писателей Москвы «Венец». Ее книги («Узел. Поэты: дружбы и разрывы», «Странники войны. Воспоминания детей писателей», «Скатерть Лидии Либединской», «Ключ», «Ольга Берггольц: смерти не было и нет») основаны на частных архивах, дневниках и живых беседах с реальными людьми.
ОбществоКультура ТатарстанВыходит в свет «Июнь» Дмитрия Быкова
Начнем с конца. В третьей части «Июня» литератор Крастышевский пытается предотвратить войну с помощью практик, близких к ведовским. Он устроился на должность, которая гарантирует, что составляемые им сводки будут попадать на стол Сталину, и организует тексты так, чтобы скрытое в них послание-наказ въелось адресату в самую подкорку: хитро соразмеряет протяженность рубрик, подбирает нужные слова из синонимических рядов, расставляет гласные-согласные в единственно верном порядке. К этому моменту до читателя не может не дойти, что книга перед ним устроена в соответствии с технологиями Крастышевского и он, читатель, если достаточно умен, в силах расшифровать фразу, по всей вероятности, закодированную автором; искушение почти неодолимое.
Пожалуй, такова в главном функция третьей части: служебная, указание на шараду. Еще здесь изложена история эволюции трикстера в мировой литературе, но она скорее бонус, среди действующих лиц «Июня» трикстера нет.
Фабульно три части романа связаны только временем, местом (Москва) и одним эпизодическим персонажем. Новая книга завершает так называемую И-трилогию: прежде издавались «Икс» и «Истина». До нее была О-трилогия: «Оправдание», «Орфография», «Остромов». Что в «О», что в «И» фантазия Быкова основывается на фактах реальных биографий, но прототипы у него переименованы, а события либо видоизменены, либо вовсе выдуманы. Не очень, по сути дела, и важно, кто чей прототип; вряд ли широкая аудитория угадает в Крастышевском черты прозаика Сигизмунда Кржижановского, а в герое первой части поэта Давида Самойлова, ну и не беда.
Хотя в Але из части второй многие опознают дочь Марины Цветаевой Ариадну Эфрон. Аля сбежала из Парижа, чтобы поддержать пером советские идеалы, у нее младший брат по прозвищу Шур и мама, знаменитый поэт. Образ мамы в «Июне» на удивление отталкивающий. Возможно, потому, что мы смотрим на нее глазами Алиного жениха – журналиста Бориса, а тот сам не подарок, мягко говоря.
Борису под сорок, он близок к отчаянью. Система, ради которой он с юности расшибался в лепешку, стагнировала, омертвела, утратила всякий поступательный импульс. Раньше прочих эту мертвенность почувствовал Маяковский, чье жизнеописание Быков опубликовал в прошлом году. Почувствовал и застрелился. Единственное спасение для нее, системы, – масштабная война с кем угодно, с кем получится, и режим раз за разом пробует разжечь такую войну то в Испании, то на Халхин-Голе, то в Финляндии. Война заморозит статус-кво, даст пусть какую-то отсрочку неизбежного будущего, простор для натурального гниения. «Одних надо убить, чтоб не мешались; других прогнать через фильтр; после фильтра можно воевать; после войны можно еще пятьдесят лет жить этой легендой».
Тонкие ломтики
Завершая работу над романом, Дмитрий Быков, кажется, испытал влияние фильма «Сплит». В начале второй части автор сообщает нам о том, что внутри Бориса функционируют шесть отдельных личностей и одна из них, которую зовут Шестой, пока не активирована. В конце части, когда мы уже успели забыть о раздробленности Бориса, Шестой вдруг проявляется, и он гораздо страшнее, чем Зверь М. Найта Шьямалана; Быков нокаутом выиграл этот бой.
Рассуждения Бориса, занимающие солидную долю второй части, прочерчивают параллель 1920-х и 1990-х («угар»), 1930-х и 2010-х, ради которой написан роман. И правда знакомо: Украина, Сирия, популистская истерика в СМИ, закрытость верхов, сервильность и плебейство культуры. «Гремевший тогда поэт <…> извергал дикую смесь барачной киплинговской вони и шипра, причем шипр преобладал. Шипром было пропитано все».
«Июнь» стоил бы разговора и не будь в нем первой части. Это история Миши, сначала студента ИФЛИ, где вместе с ним учатся Павел Коган и Сергей Наровчатов, в романе просто Павел и Сергей, затем больничного санитара, затем ненадолго, до 22 июня, снова студента. Миша завис меж двумя женщинами, Валей и Лией, – вот весь сюжет. Валя, похоже, бес, Лия – ангел, но вероятно, что наоборот: шарада Валя/Лия не имеет решения. Быков предлагает здесь беспрецедентно жесткие, даже жестокие сцены плотской любви, но в них, как и в его описаниях неба, ветра, города, ревности, ярости, максимум мастерства, ноль привычного уже шипра, больше от нынешнего предчувствия пагубы, чем в велеречивых выкладках Бориса или камланьях Крастышевского. К счастью, первая часть самая длинная.
Дмитрий Быков. Июнь. Роман. М.: АСТ, 2017
«Мне не дают заработать своим на тюрьму!» – Weekend – Коммерсантъ
За два года, которые Марина Цветаева прожила в СССР после возвращения из эмиграции в 1939 году, она формально не подвергалась преследованиям за литературную деятельность. Ее, величайшего поэта и жену и мать арестованных по обвинению в шпионаже Сергея и Ариадны Эфрон, просто не стали печатать. Единственная попытка Цветаевой издать сборник стихов была пресечена внутренней рецензией Гослитиздата. Ей не позволили быть даже литературным поденщиком: предоставленная вначале возможность делать переводы была быстро отнята. Безработица и изоляция довели ее до отчаяния, нищеты, а в конечном итоге — до самоубийства
Из отзыва Корнелия Зелинского на сборник стихов Марины Цветаевой, предложенный к публикации в Гослитиздате
19 ноября 1940 года
…не может быть издана…
Запись Марины Цветаевой на машинописи не принятого к печати сборника стихов
1940 год
P.S. Человек, смогший аттестовать такие стихи как формализм,— просто бессовестный. Это я говорю из будущего.
…направлению советской поэзии…
Из письма Марины Цветаевой Лаврентию Берии
23 декабря 1939 года
<…> 27-го августа — арест дочери. <…>
А вслед за дочерью арестовали — 10-го Октября 1939 г., ровно два года после его отъезда в Союз, день в день,— и моего мужа, совершенно больного и истерзанного ее бедой. <…>
После ареста мужа я осталась совсем без средств. Писатели устраивают мне ряд переводов с грузинского, французского и немецкого языков. <…>
…нашему читателю…
Из дневника Георгия Эфрона
27 августа 1940 года
Сегодня — наихудший день моей жизни — и годовщина Алиного ареста. Я зол, как чорт. Мне это положение ужасно надоело. Я не вижу исхода. <…> Мы написали телеграмму в Кремль, Сталину: «Помогите мне, я в отчаянном положении. Писательница Марина Цветаева». Я отправил тотчас же по почте. <…> Мы все сделали, что могли. Я уверен, что дело с телеграммой удастся. Говорят, что Сталин уже предоставлял комнаты и помогал много раз людям, которые к нему обращались. Увидим. Я на него очень надеюсь. <…> Наверное, когда Сталин получит телеграмму, то он вызовет или Фадеева, или Павленко и расспросит их о матери.
…идет вразрез…
Из письма Марины Цветаевой Вере Меркурьевой
31 августа 1940 года
Моя жизнь очень плохая. Моя нежизнь. <…> Обратилась к заместителю Фадеева — Павленко — очаровательный человек, вполне сочувствует, но дать ничего не может, у писателей в Москве нет ни метра, и я ему верю. <…> Обратилась в Литфонд, обещали помочь мне приискать комнату, но предупредили, что «писательнице с сыном» каждый сдающий предпочтет одинокого мужчину без готовки, стирки и т. д.— Где мне тягаться с одиноким мужчиной!
Словом, Москва меня не вмещает.
…отбор стихов…
Из записной книжки Марины Цветаевой
Сентябрь 1940 года
О себе. Меня все считают мужественной. Я не знаю человека робче себя. Боюсь — всего. Глаз, черноты, шага, а больше всего — себя, своей головы — если это голова — так преданно мне служившая в тетради и так убивающая меня — в жизни. Никто не видит — не знает,— что я год уже (приблизительно) ищу глазами — крюк, но его нет, п. ч. везде электричество. Никаких «люстр»… Я год примеряю — смерть. Все — уродливо и — страшно. Проглотить — мерзость, прыгнуть — враждебность, исконная отвратительность воды. Я не хочу пугать (посмертно), мне кажется, что я себя уже — посмертно — боюсь. Я не хочу — умереть, я хочу — не быть. Вздор. Пока я нужна… Но, Господи, как я мало, как я ничего не могу!
Доживать — дожевывать
Горькую полынь —
Сколько строк, миновавших! Ничего не записываю. С этим — кончено.
…услугой было бы…
Из черновика письма Марины Цветаевой Александру Фадееву
Не ранее 20 декабря 1940 года
Повторяю обе просьбы: спасти [мой архив и по возможности мой багаж] в первую голову — мой архив. Мое второе дело, связанное с первым,— моя литературная работа. Когда узнают, что у меня есть множество переводов Пушкина на французский <…> мне говорят: Предложите в Интернациональную литературу, это ее очень заинтересует — а что мне предложить? Восстановить из памяти все — невозможно.
То же со стихами, из которых, несомненно, многое бы подошло для печати. Без архива я человек — без рук и без голоса.
Из письма Александра Фадеева Марине Цветаевой
17 января 1941 года
Товарищ Цветаева!
В отношении Ваших архивов я постараюсь что-нибудь узнать, хотя это не так легко, принимая во внимание все обстоятельства дела. Во всяком случае, постараюсь что-нибудь сделать. Но достать Вам в Москве комнату абсолютно невозможно. У нас большая группа очень хороших писателей и поэтов, нуждающихся в жилплощади. И мы годами не можем им достать ни одного метра.
…из всего написанного…
Из черновой тетради Марины Цветаевой
26 декабря 1940 года
Но — как жить? Ведь я живу очередным переводом, вся, с Муром, с метро, с ежедневными хлебом и маслом. Я уже третий, нет — четвертый день ничего не покупаю,— едим запасы (ибо я — умница). Но — папиросы? И, вообще, — что это такое? В трудовой стране — с таким тружеником как я! …Пришла домой и плакала, а Мур ругался — на меня: я, де, не умею устраиваться и так далее…— словом обычная мужская справедливость: отместка за неудачу, нарушенный покой,— отместка потерпевшему.
<…> Одну секунду, в редакции, я чуть было — на самом краю! — не сказала, верней не произнесла уже говоримого: — Мне в пятницу нечего нести своим в тюрьму. Мне не дают заработать своим на тюрьму! Еле остановила. А когда-нибудь — не остановлю. Так еще, то есть таких пустых рук, ни разу не было, за все сроки 10-го и 27-го, всегда — было, а тут — пустые ладони.
…тон, словарь…
Из воспоминаний Анастасии Цветаевой
1971 год
Помню иронию, с какой рассказала мне Марина Ивановна об одном известном поэте, которого просили походатайствовать о ней в Союзе писателей. «М н е ходатайствовать о ней перед Союзом писателей? — патетически воскликнул поэт в «благородном» самоуничижении.— Это Марина Цветаева может ходатайствовать обо мне перед писательским миром!»
… круг интересов…
Из письма Марины Цветаевой Т. Имамутдинову
Около 18 августа 1941 года
Вам пишет писательница-переводчица Марина Цветаева. Я эвакуировалась с эшелоном Литфонда в город Елабугу на Каме. У меня к Вам есть письмо от и. о. директора Гослитиздата Чагина, в котором он просит принять деятельное участие в моем устройстве и использовать меня в качестве переводчика. Я не надеюсь на устройство в Елабуге, потому что кроме моей литературной профессии у меня нет никакой. <…> Очень и очень прошу Вас и через Вас Союз писателей сделать все возможное для моего устройства и работы в Казани. Со мной едет мой 16-летний сын. Надеюсь, что смогу быть очень полезной, как поэтическая переводчица.
…едва ли можно отобрать…
Из воспоминаний Лидии Чуковской
1981 год
Мы шли по набережной Камы. <…>
— Одному я рада,— сказала я, приостанавливаясь,— Ахматова сейчас не в Чистополе. Надеюсь, ей выпала другая карта. Здесь она непременно погибла бы.
— По-че-му? — раздельно и отчетливо выговорила Марина Ивановна.
— Потому, что не справиться бы ей со здешним бытом. Она ведь ничего не умеет, ровно ничего не может. Даже и в городском быту, даже и в мирное время.
Я увидела, как исказилось серое лицо у меня за плечом.
— А вы думаете, я — могу? — бешеным голосом выкрикнула Марина Ивановна.— Ахматова не может, а я, по-вашему, могу?
…и если издавать Цветаеву…
Записка Марины Цветаевой в Совет Литфонда
26 августа 1941 года
В Совет Литфонда.
Прошу принять меня на работу в качестве судомойки в открывающуюся столовую Литфонда.
М. Цветаева
…чуждо нам…
Из дневника Георгия Эфрона
30 августа 1941 года
Мое пребывание в Елабуге кажется мне нереальным, настоящим кошмаром. Главное — все время меняющиеся решения матери, это ужасно. И все-таки я надеюсь добиться школы. Стоит ли этого добиваться? По-моему, стоит.
…в данном своем виде…
Предсмертная записка Марины Цветаевой Георгию Эфрону
31 августа 1941 года
Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми, что я больше не могла жить. Передай папе и Але — если увидишь — что любила их до последней минуты, и объясни, что попала в тупик.
…всего сказанного…
Из письма Бориса Пастернака Зинаиде Пастернак
10 сентября 1941 года
Вчера ночью Федин сказал мне, будто с собой покончила Марина. Я не хочу верить этому. Она где-то поблизости от вас, в Чистополе или Елабуге. Узнай, пожалуйста, и напиши мне (телеграммы идут дольше писем). Если это правда, то какой же это ужас! Позаботься тогда о ее мальчике, узнай, где он и что с ним. Какая вина на мне, если это так! Вот и говори после этого о «посторонних» заботах! Это никогда не простится мне. Последний год я перестал интересоваться ей. Она была на очень высоком счету в интеллигентном обществе и среди понимающих, входила в моду <…>. Так как стало очень лестно числиться ее лучшим другом, и по многим другим причинам, я отошел от нее и не навязывался ей, а в последний год как бы и совсем забыл. И вот тебе! Как это страшно.
Весь проект «Календарь литературных преследований»
(PDF) Родовой интертекст псалмов в поэзии Марины Цветаевой (1892-1941)
6
Оглавление
Введение …………………………………………………… …………………………………… .7
Глава первая
Цель и метод настоящего исследования ……………………………………………………… 12
Первоначальная формулировка концепции интертекстуальности и ее основание в
Мысль Бахтина …………………………………………………………………………… .. .14
Кристева «Расширение мысли Бахтина» …………………………………… …………… 24
Теория жанра и ее значение в интерпретации творчества Цветаевой …………….. …………… 33
Обзор критических работ по использованию Цветаевой жанров ……………………… .. ………… … 56
Обзор критических работ по Цветаевой и Псалтырь ……… ……………………………… 74
Общие сигналы, указывающие на наличие псалмического интертекста в Цветаевой ……………… … 99
Глава вторая
Жанр псалмов в Библии… ……………………………………………………… .. 102
Характерные черты Псалтири ……………………………………………. ………… .104
Псалмы индивидуального плача ………………………………………………………………… 106
Псалмы хвалы ………………… …………………………………………………………… 110
Псалмов Благодарения ……………………………………………………… ……………… 111
Параллельность как типичная черта псалмов ………………………………….. ………… .113
Образцы псалмов ……………………………………………………………………… ..114
Значение псалмов …… ……………………………………………………………… .116
Пол и жанр псалмов ……………………………………… ……. ………… .121
Псалтырь в русской культуре ……………………………………………………………… 122
Псалтирь в русской литературе …………… ………………………………… … ………… .124
Взгляд Цветаевой на религию ……………………………………………………… … .146
Краткая характеристика духовности Цветаевой ………………………………………… 147
Богохульный импульс поэзии Цветаевой …………………………………… ………159
Синкретизм Цветаевой …………………………………………………………………… 173
Глава третья: Изменение функции псалмического интертекста в поэзии Цветаевой … .178
Модификация хвалебной функции псалмического интертекста в поэзии Цветаевой
……………………………………………………………………………… …………….. 179
Модификация функции жалобы псалмического интертекста в поэзии Цветаевой .202
Глава четвертая: Родовая смесь …………………… ………………………………………..226
Интеграция Псалмопространства Твсетаевой в более общие рамки
Дневник ………………………………………………………………………………… … ..228
Интеграция псалмопевца в эпистолярную поэзию Цветаевой ………………… .278
Смешанное происхождение поэтических причитаний Цветаевой ………………………………………… … .295
Общие выводы о наличии родовой смеси в поэзии Цветаевой …………… .314
Глава пятая: Актуальное изобретение ……………………………………………………… ……….318
Актуальное изобретение, заключающееся в развитии темы оригинального жанра: Тема
Священного города …………………………………………………………………… ………… 318
Актуальная выдумка на тему пассивности Бога, мотив Божьего сна и мотив
погребения заживо …………………………………………………… ……………………… ..338
Заключение ……………………………………………………………………………………… … 383
Библиография ……………………………………………………………………………… 388
МАРИНА ЦВЕТАЕВА в польском переводе
МАРИНА ЦВЕТАЕВА в польском переводе — Примеры использования Марины Цветаевой в предложении на английском языке Мемориальный музей Марины Цветаевой находится в Борисоглебском переулке, дом 6.И маленький Андрей Белый.-
Серебряный век русской поэзии был… Александр Блок, Марина Цветаева . Srebrny wiek w rosyjskiej poezji… Aleksandr Błok, Marina Cwietajewa i stary, dobry Андрей Белый.Помимо Деррида и Джойса, она написала монографии о творчестве бразильской писательницы Кларис Лиспектор, о Морисе Бланшо, Франце Кафке, Генрихе фон Клейсте, Мишеле де Монтень, Ингеборге Бахманне, Томасе Бернхарде,
и русская поэтесса Марина Цветаева .Jej eseje poświęcone są nie tylko twórczości Derridy i Joyce’a, ale również Clarice Lispector, Maurice Blanchot, Franza Kafki, Heinricha von Kleista, Montaigne’a, Ingeborg Bachmann,
Thomasa Bernharda i Maryny Cwietajewej .После встречи с Барни в 1930-х годах к ней обратилась русская поэтесса Марина Ивановна Цветаева в Письме к Амазонке (1934)., в котором она выразила свои противоречивые чувства по поводу любви между женщинами.
Rosyjska поэтика Maryna Cwietajewa , po spotkaniu z Barney w latach 30., написала в 1934 г. Wiersz List doAmazonki, w którym przedstawiła swoje sprzeczne odczucia wobec miłości między kobietami.
И маленький Андрей Белый.Александр Блок, Марина Цветаева. Александр Блок, Марина Cwietajewa i stary, dobry Andriej Bieły. УведомлениеЭтот веб-сайт или его сторонние инструменты используют файлы cookie, которые необходимы для его функционирования
и необходимы для достижения
цели, указанные в политике использования файлов cookie.Если вы хотите узнать больше или отказаться
ваше согласие на использование всех или некоторых файлов cookie, см. политику в отношении файлов cookie.
Закрывая этот баннер, прокручивая эту страницу, щелкая ссылку или продолжая просмотр иным образом, вы соглашаетесь на использование
файлов cookie.
Отказ от продажи личной информации
Мы не будем продавать вашу личную информацию для показа рекламы, которую вы видите. Вы по-прежнему можете видеть рекламу на основе интересов, если ваш
информация продается другими компаниями или была продана ранее.Уклоняться
Увольнять
В какой семье родилась Марина Цветаева. Неизвестные факты об известных писателях. Марина Цветаева. Стихи Цветаевой
Биография знаменитости — Марина Цветаева
Один из самых известных поэтов прошлого века, прозаик, переводчик. Дочь известного ученого Ивана Владимировича Цветаева.
Детство
8 октября 1892 года в Москве родилась девочка, будущая знаменитая поэтесса, известная далеко за пределами страны, в которой она жила и создавала свои произведения.Девушка родилась в интеллигентной и образованной семье, неудивительно, что она пошла по стопам родителей, увеличив известность своей фамилии и рода. Отец, Иван Владимирович Цветаев, занимавший должность профессора Московского университета, был искусствоведом и филологом по образованию. Мама, Мария Мэн имела польско-немецкие корни. Она была пианисткой, одно время брала уроки музыки у Николая Рубинштейна.
Марина росла примерной девочкой
С раннего детства семья много времени уделяла воспитанию девочек.Она изучала не только русский язык, но также немецкий и французский. И уже в 6 лет Марина писала стихи на этих языках. Огромное значение в воспитании дочери имела мама, она хотела видеть Марину в музыке.
Детство девочки в основном прошло в Москве или Тарусе. Мама часто болела, и семья была вынуждена жить также в Германии, Швейцарии и Италии.
Начальное образование было получено в частной школе, отчего были годы учебы в пансионатах Швейцарии и Германии.Мама Марины умерла рано, заболела чахоткой. Отец сам стал заниматься воспитанием детей. Он привил детям любовь к литературе и изучению языков; Для него было важно, чтобы дети получали соответствующее образование. У Марины было две сестры — Валерия и Анастасия, а также брат Андрей.
Отец Марины — Иван Цветаев был известным ученым.
Начало творческого пути
Поскольку Марина Цветаева происходила из образованной и уважаемой семьи, среда и круг общения были подходящими.
В 1910 году поэтесса выпустила свой первый сборник стихов, все они были написаны еще в школе, и он назывался «Вечерний альбом». Сборник не остался незамеченным уже состоявшимися поэтами; это были Николай Гумилев, Валерий Брюсов и Максимилиан Волошин. Вскоре Цветаева написала критическую статью «Магия в стихах Брюсова».
В 1912 году Цветаева решила выпустить вторую коллекцию, получившую название «Волшебный фонарь».
Выпущенные сборники и уже состоявшиеся полезные знакомства с другими поэтами открыли ей доступ к участию в деятельности литературных кружков.
Спустя год поэтесса выпустила третий сборник, назвав его «Из двух книг».
Марина провела лето 1916 года в Александрове в семье своей сестры, и там был написан цикл стихов.
В 1917 году началась гражданская война, это были тяжелые времена для поэтессы. Ее муж служил в рядах Белой армии, в честь этого был написан цикл стихов. В последующие 1919-1920 годы были написаны стихи — «На красном коне», «Царь-девица», «Егорушка».В 1920 году Марина Цветаева познакомилась с князем Сергеем Волконским.
В мае 1922 года она вместе с дочерью решила эмигрировать из страны. Муж до них уехал за границу и поселился в Праге. Были написаны стихотворения, получившие широкую известность, в том числе за пределами страны — «Поэма горы», «Поэма конца».
В 1925 году семья переехала жить во Францию, а через год Цветаева уже издала журнал «Вереста». На протяжении всех лет нахождения в ссылке Цветаева переписывалась с Пастернаком.
Многие произведения, написанные в те годы, остались неопубликованными. А в 1928 году в Париже вышел последний сборник Цветаевой, вышедший еще при ее жизни, под названием «После России».
В 1930 году Цветаева посвятила поэтический цикл смерти Маяковского (он покончил жизнь самоубийством), это событие потрясло ее до глубины души.
Как это ни странно, в изгнании стихи Цветаевой не пользовались таким успехом, как дома, в отличие от прозы.С 1930 по 1938 год был выпущен цикл рассказов и рассказов.
В 1939 году Цветаева вслед за дочерью и мужем вернулась на родину. В 1941 году арестовали Ариадну, 15 лет она провела в заключении и ссылке, а Сергея Эфрона (муж Цветаевой) расстреляли на Лубянке.
31 августа 1941 года Цветаева решила покончить жизнь самоубийством; ее нашли повешенной в доме, где она и ее сын были гостями. Для ее родственников осталось 3 предсмертные записки, в которых она просила не оставлять сына.
Марина Цветаева похоронена 2 сентября 1941 года в городе Елабуге, месте, выбранном на Петропавловском кладбище.
Кто здесь лежит под весенней травой
Прости меня, Господи, злые умыслы и грехи!
Он был болен, истощен, инопланетянин,
Он любил ангелов и детский смех …
Личная жизнь
Многие произведения поэта написаны под влиянием любви.Ее жизнь была наполнена множеством романов, но одна любовь к мужчине, который стал ее мужем и отцом ее детей, пережившим рядом с ней годы революции и эмиграции, это Сергей Эфрон.
Их знакомство произошло в 1911 году в Крыму, тогда Марина Цветаева была приглашена в гости к своему другу Максимилиану Волошину. Сергей в Крыму был не в отпуске, а на лечении после чахотки, чтобы оправиться от самоубийства матери. В 1912 году пара создала семью и в том же году у них родилась дочь — Ариадна, дома девочку звали Аля.Отношения с мужем были отличными, но когда дочери исполнилось 2 года, у Марины закрутился роман. Роман получился несколько странным, у Цветаевой были отношения с женщиной, она была переводчицей и поэтессой по имени София Парнок. Эти болезненные отношения длились 2 года, муж тяжело пережил это увлечение, но нашел в себе смелость простить Марину.
Сергей Эфрон и Марина Цветаева фото перед свадьбой.
В 1917 году родила девочку, дочь назвали Ирой, в 3 года умерла в приюте, Марина отдала девочку туда в надежде, что она там выживет.Семья в те годы жила очень бедно, приходилось продавать вещи, чтобы хоть как-то прокормить себя.
После революции у Марины было еще несколько романов, но она эмигрировала к мужу. В 1925 году у пары родился сын, мальчика назвали Георгием, по мнению некоторых историков, Родзевич был биологическим отцом мальчика, с которым у Марины в те годы был еще один роман.
Сын Марины Цветаевой Георгий погиб в 1944 году на фронте, дочь Ариада умерла в 1975 году.Ни у сына, ни у дочери не было собственных детей, поэтому прямых потомков Цветаевой не было …
Великая русская поэтесса, прозаик, переводчик. Литературная критика относит ее к крупнейшим русским поэтам ХХ века.
Цветаева семейство шрифтов: Calibri; mso-fareast-font-family: «times =» «new =» «roman =» «>
AR-SA»> — поэт с трагической судьбой. Ее работа до сих пор вызывает повышенное внимание исследователей.В ее гениальных стихах особенно отмечается высшая степень душевных переживаний.
Красная кисть
Рябина загорелась
Листопад
Родился.
Марина Цветаева родилась 26 сентября (8 октября по старому стилю) в Москве 1892 года в интеллигентной семье, уважающей искусство. Ее отец, Иван Владимирович, был известным филологом и искусствоведом, профессором Московского университета, который стал основателем Музея изобразительных искусств (ныне музей А.Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина). Мать, Мария Александровна, родом из польско-немецкой семьи, была талантливой пианисткой.
Первые стихи будущий поэт написал в шестилетнем возрасте. Причем складывать слова в замысловатые рифмы с маленькой Мариной получилось не только по-русски, но и по-французски, и по-немецки. Печатать начала с 16 лет. В 1910 году втайне от всех она выпустила свой первый сборник «Вечерний альбом».
Мои стихи, написанные так рано
Я не знал, что у меня семейство шрифтов: Calibri; mso-fareast-font-family: «times =» «new =» «roman =» «>» Times New Roman «; mso-ansi-language: RU; mso-fareast-language: RU; mso- язык биди:
AR-SA «> — поэт,
Снесен, как брызги из фонтана,
Как искры от ракет…
Ранние стихи дневникового сборника привлекли внимание известных писателей семейства шрифтов: Calibri; mso-fareast-font-family: «times =» «new =» «roman =» «>» Times New Roman «; mso-ansi-language: RU; mso-fareast-language: RU; mso- биди-язык:
AR-SA »> — Максимилиан Волошин, Валерий Брюсов и Николай Гумилев. В этом же году Цветаева начинает писать первые критические статьи. Вскоре последовал второй сборник ее стихотворений font-family: Calibri; mso-fareast-font-family: «times =» «new =» «roman =» «>» Times New Roman «; mso-ansi-language: RU; mso-fareast-language: RU; mso- язык биди:
AR-SA «> — Волшебный фонарь (1912 г.), затем третье семейство шрифтов: Calibri; mso-fareast-font-family: «times =» «new =» «roman =» «>» Times New Roman «; mso-ansi-language: RU; mso-fareast-language: RU; mso- язык биди:
AR-SA »> -« Из двух книг »(1913).
Символисты оказали влияние на раннее творчество Цветаевой, хотя сама поэтесса никогда не причисляла себя к каким-либо литературным течениям. Исследователи ее творчества, даже самые смелые, не решались на это. Она работала вне лейблов.
Каменный, сделанный из глины, —
А я серебристый и сверкающий!
Меня волнует измена, меня зовут Марина,
Я смертельная морская пена.
В годы Первой мировой войны, революции и гражданской войны произошел бурный творческий рост Цветаевой.
Вскоре от голода умирает маленькая дочь поэтессы Ирины, рожденная в браке с офицером Белой армии Сергеем Ефроном. Семье Цветаевых приходится нелегко. Поэтесса жила в Москве, много писала, но почти не публиковалась. Октябрьскую революцию она не приняла, найдя в ней злое начало. В эти годы был издан сборник «Лебединый лагерь» (1921).
Расстояния: мили, мили …
Нас посадили, расы посадили,
Вести себя спокойно
На двух разных концах земли.
В 1922 году Цветаева с дочерью Ариадной получила разрешение на выезд за границу к мужу, который пережил поражение Деникина и стал студентом Пражского университета. У поэтессы начались тяжелые годы эмиграции. Цветаева писала, что здесь, за пределами России, она «не нужна», а в России «невозможно». Опубликована ее книга «Ремесло» (1923), получившая высокую оценку критиков. В эти же годы Цветаева написала несколько стихотворений и произведений в прозе.
Ее независимость, бескомпромиссность и страсть к поэзии становятся предпосылками полного одиночества.«Некому читать, некому просить, некому радоваться». «Никто не может представить, в какой бедности мы живем. Мой единственный доход — это то, что я пишу. Мой муж болен и не может работать. Моя дочь зарабатывает гроши, вышивая шляпки. У меня есть сын, ему восемь лет. Мы вчетвером живем на эти деньги. То есть мы медленно умираем от голода », — читаем мы в ее воспоминаниях тех лет.
Последний прижизненный сборник Цветаевой «После России» издается в Париже в 1928 году. В 1939 году ей удается вернуться на родину.Она мечтает вернуться в Россию в качестве «желанного и желанного гостя». Однако по приезду ее муж и дочь Ариадна находятся под арестом.
Цветаева живет одна, изо всех сил пытается заработать на переводах. Начинается война, поэтесса с сыном эвакуируются в Елабугу. Цветаева пишет заявление: «Правлению Литературного фонда. Отведите меня поработать посудомойкой в первую столовую Литературного фонда. 26 августа 1941 г. »
Танцевальным шагом она шла по земле! семейство шрифтов: Calibri; mso-fareast-font-family: «times =» «new =» «roman =» «>» Times New Roman «; mso-ansi-language: RU; mso-fareast-language: RU; mso- язык биди:
AR-SA «> — Небесная дочь!
С полным фартуком из роз! семейство шрифтов: Calibri; mso-fareast-font-family: «times =» «new =» «roman =» «>» Times New Roman «; mso-ansi-language: RU; mso-fareast-language: RU; mso- язык биди:
AR-SA «> — Не проросший росток!
Я знаю, умру на рассвете! семейство шрифтов: Calibri; mso-fareast-font-family: «times =» «new =» «roman =» «>» Times New Roman «; mso-ansi-language: RU; mso-fareast-language: RU; mso- bidi-language:
AR-SA «> — Ястребиная ночь
Бог не пошлет мою лебединую душу!
31 августа 1941 года измученная поэтесса покончила жизнь самоубийством.В предсмертной записке она просит у сына прощения и объясняет, что зашла в тупик. Так трагически заканчивается эта великая жизнь.
Вклад Цветаевой в поэзию трудно переоценить. Она оставила разнообразное творческое наследие: сборники стихов, семнадцать стихотворений, восемь поэтических драм, автобиографические, мемуарные, историко-литературную прозу. Анна Ахматова, описывая творчество своей ровесницы, сказала, что стихи Цветаевой начинаются сверху «до». Эту же идею поддерживает Иосиф Бродский, который в одном из интервью называет Цветаеву «фальцетом времени».«Цветаева действительно самый искренний русский поэт, но эта искренность, прежде всего, искренность звука — как будто они кричат от боли. Боль носит биографический характер, крик не имеет значения », — говорит он.
Ее мировоззрение, помещенное в ужасную реальность, привело к тому, что Бродский называл «поэтическим кальвинизмом». Короче говоря, кальвинист — это человек, постоянно создающий над собой определенную версию Страшного Суда — как будто в отсутствие (или не в ожидании) Всевышнего. В этом смысле второго такого поэта в России нет »…
Мария Ивановна Цветаева — великая русская поэтесса, родилась в Москве 26 сентября (8 октября) 1892 года и покончила жизнь самоубийством в Елабуге 31 августа 1941 года.
Марина Цветаева — один из самых самобытных русских писателей ХХ века. Ее работы не были оценены Сталиным и советской властью. Литературная реабилитация Цветаевой началась только в 1960-е годы. Поэзия Марины Ивановны исходит из самой глубины ее личности, из ее неординарности, отличающейся необычайно точным использованием языка.
Марина Цветаева: путь в петлю
Корни творчества Марины Цветаевой уходят в тяжелое детство. Отец поэта, Иван Цветаев, профессор истории искусств Московского университета, основал музей Александра III, ныне Государственный музей изобразительных искусств имени А.С. Пушкина. Мать Марины, Мария Александровна Мэн, была пианисткой, которой пришлось отказаться от концертной деятельности. Вторая жена Ивана Цветаева, у нее были предки-поляки, что впоследствии позволило Марине Цветаевой в нескольких стихотворениях символически отождествить себя с Мариной Мнишек, женой смутного самозванца Лжедмитрия.
От первого брака с рано умершей Варварой Дмитриевной Иловайской, дочерью известного русского историка, у Ивана Цветаева было двое детей — Валерий и Андрей. От Мэри Мэн, помимо Марины, у него также была вторая дочь Анастасия, родившаяся в 1894 году. Между четырьмя детьми одного отца часто возникали ссоры. Отношения между мамой Марины и детьми Варвары были напряженными, а Иван Цветаев был слишком занят своей работой. Мать Марины Цветаевой хотела, чтобы ее старшая дочь стала пианисткой, осуществив собственную несбывшуюся мечту.Она не одобряла пристрастие Марины к поэзии.
В 1902 году Мэри Мэн заболела туберкулезом, и врачи посоветовали ей изменить климат. До ее смерти в Тарусе (1906 г.) семья выезжала за границу. Цветаевы жили в Нерви близ Генуи. В 1904 году Марина Цветаева была отправлена в школу-интернат в Лозанне. Во время путешествий она изучала итальянский, французский и немецкий языки.
В 1909 году Марина прошла курс литературы и истории в Сорбонне в Париже, против чего выступили ее родственники.В это время русская поэзия претерпевала глубокие изменения: в России зародилось движение символистов, оказавшее большое влияние на первые произведения Цветаевой. Однако привлекала ее не теория символизма, а творчество таких поэтов, как Александр Блок и Андрей Белый. Еще во время учебы в гимназии Брюхоненко Цветаева выпустила на собственные средства свой первый сборник «Вечерний альбом», который привлек внимание известного Максимилиана Волошина. Волошин познакомился с Мариной Цветаевой и вскоре стал ее другом и наставником.
Цветаева стала навещать Волошина в крымском Коктебеле, на берегу Черного моря. Этот дом посещали многие деятели искусства. Марине Ивановне очень понравились стихи Александра Блока и Анны Ахматовой, с которыми она тогда лично не общалась. С Ахматовой она впервые познакомилась только в 1940 году.
В Коктебеле Марина Цветаева встретилась с курсантом Военной академии Сергеем Эфроном. Ей было 19 лет, ему 18. Они сразу полюбили друг друга и в 1912 году поженились.В том же году в присутствии императора Николая II был открыт большой проект ее отца — музей Александра III. Любовь Марины Цветаевой к Эфрону не исключала ее отношений с другими мужчинами, например, с поэтом Осипом Мандельштамом. Примерно в то же время у нее был роман с поэтессой Софией Парнок, нашедший отражение в цикле стихов «Подруга».
Марина Цветаева с мужем до революции провели лето в Крыму. У них родились две дочери — Ариадна (Аля, родилась 5 (18) сентября 1912 года) и Ирина (родилась 13 апреля 1917 года).В 1914 году, с началом Первой мировой войны, Сергея Эфрона мобилизовали. В 1917 году он был в Москве. Марина Цветаева была свидетельницей русской революции.
После революции Ефрон присоединился к Белой армии. Марина Цветаева вернулась в Москву, откуда не могла уехать пять лет. В Москве бушевал страшный голод. Марина Ивановна постигла серьезные несчастья: оставшись наедине с дочерьми в Москве во время голода, она позволила себе убедиться в необходимости отправить Ирину в детский дом, надеясь, что там она будет лучше питаться.Но Ирина умерла от голода в детском доме. Ее смерть причинила Марине Цветаеву большое горе. «Бог наказал меня», — написала она в одном из писем.
В этот московский период (1917-1920) Цветаева сблизилась с театральными кругами, страстно влюбилась в актера Юрия Завадского и молодую актрису Соню Холлидей. Встреча с Соней Холлидей упоминается в «Сказке о Соне». Не скрывая ненависти к коммунистическому режиму, Марина Ивановна написала серию стихов во славу Белой армии (Лебединый лагерь и др.). Когда Илья Эренбург уехал в командировку за границу, он пообещал Цветаевой узнать новости о ее муже. Борис Пастернак вскоре сказал ей: Сергей Эфрон в Праге в целости и сохранности.
Цветаева на чужбине
Чтобы воссоединиться с мужем, Марина Цветаева покинула родину. Ей суждено было провести 17 лет на чужбине. В мае 1922 года Цветаева и Аля уехали из Советской России в Ефрон, в «русский» Берлин, где поэтесса опубликовала «Разлуку», «Стихи блоку» и «Царь-девица.”
В августе 1922 года семья переехала в Прагу. Сергей Эфрон, ставший студентом, не смог прокормить семью. Они жили в пригороде Праги. У Цветаевой тоже было несколько любовных романов — особенно сильных с Константином Родзевичем, которому она посвятила «Пражского рыцаря». Она забеременела и родила сына, которого назвала Георгием, после того как Ефрон отказался от имени Борис (в честь Пастернака). Сама Цветаева часто называла сына Муром — в ассоциации с Котом Мурром из сказки Гофмана.Вскоре Але пришлось взять на себя роль помощницы матери, что частично лишило ее детства. Мур оказался трудным ребенком.
Марина Цветаева. Фотографии 1924
31 октября 1925 года семья переехала в Париж. Во Франции Марина Цветаева прожила четырнадцать лет. Там Эфрон заболел туберкулезом. Цветаева получала мизерные льготы от Чехословакии. Она пыталась хоть немного заработать на лекциях и продаже своих произведений, в основном прозаичных, стоящих дороже стихов.Французские писатели и поэты игнорировали ее, особенно сюрреалисты. Марина Ивановна перевела на французский Пушкин.
Цветаева не чувствовала себя комфортно в кругу русских писателей-эмигрантов, хотя до этого она страстно защищала белое движение. Писатели-эмигранты отвергли ее. Одно из писем, в котором она восхищалась «красным» поэтом Владимиром Маяковским, привело к ее исключению из журнала «Последние новости». Марина Ивановна нашла утешение в общении с Борисом Пастернаком, Райнер Мария Рильке , чешской поэтессой Анной Тесковой и Александром Бахрахом.После смерти Рильке в 1927 году она посвятила ему новогоднее стихотворение, в котором он ведет интимный и удивительный диалог.
В 1927 году Марина Цветаева познакомилась с молодым поэтом Николаем Гронским, подружившись с ним. У них были общие друзья, часто вместе ходили на выставки и литературные вечера. В 1934 году Гронский умер. «Я была его первой любовью, а он — последней», — написала Цветаева.
В 1937 году, к столетию со дня смерти Пушкина, Марина Ивановна перевела еще несколько его стихотворений на французский язык.
Ефрон тяжело пережил изгнание. Несмотря на то, что в прошлом он был белым офицером, Сергей сочувствовал советскому режиму. Он начал шпионскую деятельность в пользу красной Москвы. Ала разделяла его взгляды и все чаще конфликтовала с матерью. В 1937 году Ала вернулась в Советский Союз.
Чуть позже туда вернулся и Эфрон. Французская полиция подозревала, что он участвовал в убийстве в Швейцарии Игнатия Рейсса, советского шпиона, изменявшего Сталину. Марина Цветаева была допрошена в полиции, но ее непонятные ответы привели полицейских к мысли, что она сошла с ума.
Цветаева вышла из русской эмигрантской среды. Неизбежность войны делала Европу даже менее безопасной, чем была Советская Россия.
Возвращение Цветаевой в СССР и смерть
В 1939 году Марина Ивановна вернулась с сыном в Советский Союз. Она не могла предвидеть ужасов, ожидавших их там. В сталинском СССР все, кто когда-либо жил за границей, автоматически попадали под подозрение. Сестра Цветаевой Анастасия была задержана еще до возвращения Марины.Хотя Анастасии удалось пережить сталинские годы, сестры не виделись. Для Марины Ивановны были закрыты все двери. Союз писателей СССР отказался ей помочь, она как-то существовала благодаря скудному труду поэта-переводчика.
Летом 1939 года Аля, а осенью Ефрон были арестованы по обвинению в шпионаже. Эфрон был расстрелян в 1941 году; Ала провела восемь лет в лагерях, а затем еще 5 лет в ссылке.
После начала войны, в июле 1941 года, Цветаева и ее сын были эвакуированы в Елабугу (ныне Республика Татарстан).Поэтесса была там одна, без всякой поддержки и 31 августа 1941 года повесилась после тщетных поисков работы. За пять дней до самоубийства Марина Ивановна попросила писательский комитет выделить ей место для посудомойки.
Дом Бродельщиковых в Елабуге, где покончила жизнь самоубийством Марина Цветаева
Цветаева похоронена на Петропавловском кладбище в Елабуге, но точное местонахождение ее могилы неизвестно. В 1955 году Марина Ивановна была «реабилитирована».«
Стихи Цветаевой — кратко
Поэзию Цветаевой высоко оценили Валерий Брюсов, Максимилиан Волошин, Борис Пастернак, Райнер Мария Рильке и Анна Ахматова. Одним из самых преданных ее поклонников был Иосиф Бродский.
Первые два сборника Марины Ивановны называются «Вечерний альбом» (1910 г.) и «Волшебный фонарь» (1912 г.). Их содержание — поэтическая картина тихого детства московской школьницы средних лет.
Талант Цветаевой развивался очень быстро, особенно под влиянием ее коктебельских встреч.За рубежом, помимо перечисленного, она издала сборник «Вехи» (1921). В стихах периода ссылки развивается зрелый стиль Цветаевой.
Некоторые циклы ее стихов посвящены современникам («Стихи Блоку», «Стихи Ахматовой»).
В сборнике «Разлука» (1922) появляется первое большое стихотворение Цветаевой «На красном коне».
Сборник «Психея» (1923 г.) содержит один из самых известных циклов Марины Ивановны — «Бессонница.«
В 1925 году она написала стихотворение «Крысолов» по мотивам «Бродячих крыс» Генрих Гейне .
Последние десять лет жизни Марины Ивановны в силу материальных обстоятельств были посвящены материальной прозе.
Георгий Ефрон — не просто «сын поэта Марины Цветаевой», а самостоятельное явление в русской культуре. Прожив ничтожно мало времени, не успев оставить намеченные работы, не совершив других подвигов, он тем не менее пользуется постоянным вниманием историков и литературоведов, а также обычных книжников — любителей хорошего стиля. и нетривиальные суждения о жизни.
Франция и детство
Джордж родился 1 февраля 1925 года в полдень воскресенья. Для родителей — Марины Цветаевой и Сергея Эфрона — это был долгожданный, мечтающий сын, третий ребенок супругов (младшая дочь Цветаева Ирина умерла в Москве в 1920 году).
Отец, Сергей Ефрон, отметил: «Нет ничего моего … Вылила Марина Цветаева!»
С рождения мальчик получил от матери имя Мур, которое и было ему присвоено.Мур — это было одновременно слово, «связанное» с ее собственным именем, и отсылка к ее любимому Э. Хоффманн с его незаконченным романом Катер Мурр, или «Мирские виды собора Мурра с добавлением переработанной бумаги с биографией капельмейстера Йоханнеса Крейслера».
Ходили скандальные слухи — молва приписывала отцовство Константину Родзевичу, с которым Цветаева какое-то время находилась в близких отношениях. Тем не менее, сам Родзевич никогда не признавал себя отцом Мура, а Цветаева дала понять, что Джордж был сыном ее мужа Сергея.
Ко времени рождения младшего Ефрона семья жила в изгнании в Чехии, куда они переехали после гражданской войны на своей родине. Тем не менее уже осенью 1925 года Марина с детьми Ариадной и маленьким Муром переехала из Праги в Париж, где Мур провела свое детство и сформировалась как личность. Отец на время остался в Чехии, где работал в университете.
Мур вырос белокурым «херувимом» — пухлым мальчиком с высоким лбом и выразительными голубыми глазами.Цветаева обожала сына — это отмечали все, кому довелось пообщаться со своей семьей. В ее дневниках записи о сыне, о его занятиях, наклонностях, привязанностях дано огромное количество страниц. «Острый, но трезвый ум», «Читает и рисует — неподвижно — часами» . Мур рано начал читать и писать, прекрасно знал оба языка — родной и французский. Его сестра Ариадна в своих мемуарах отметила его одаренность, «критический и аналитический ум». По ее словам, Георгий был «простым и искренним, как мать.»
Возможно, именно большое сходство между Цветаевой и ее сыном породило такую глубокую привязанность, доходящую до поклонения. Сам мальчик был довольно сдержан со своей матерью; друзья иногда отмечали холодность и резкость Мура по отношению к нему. Мать Он говорил с ней по имени — «Марина Ивановна», а также звал ее в разговоре, что не выглядело неестественным, в кругу знакомых признали, что слово «мама» вызовет у него гораздо больший диссонанс.
Дневниковые записи и переезд в СССР
Мур, как и его сестра Ариадна, с детства вел дневники, но большинство из них было утеряно. Сохранились записи, в которых 16-летний Георгий признается, что избегает общения, потому что хочет быть интересным людям не как «сын Марины Ивановны, а как сам« Георгий Сергеевич ».
Отец занимал мало места в жизни мальчика, они не виделись месяцами, из-за холодности, возникшей между Цветаевой и Ариадной, сестра тоже уехала, занятая своей жизнью — поэтому только двое из них могли можно назвать настоящей семьей — Марина и ее Мура.
Когда Мур было 14 лет, он впервые приехал на родину своих родителей, которые теперь носили имя СССР. Цветаева долго не могла принять это решение, но все же пошла — за мужа, который вел свои дела с советскими властными структурами, которые в Париже, в эмигрантской среде, неоднозначно, неопределенно относились к Эфрону. Все это Мур прочувствовал отчетливо, с проницательностью подростка и с восприятием умного, начитанного, думающего человека.
В своих дневниках он упоминает о своей неспособности быстро установить прочные дружеские отношения — держаться в стороне, не позволяя никому, родственникам или друзьям, скрывать мысли и чувства. Мура постоянно преследовала состояние «развала, разлада», вызванного как переездом, так и семейными проблемами — отношения Цветаевой с мужем на протяжении всего детства Георгия оставались сложными.
Одним из немногих близких Муру друзей был Вадим Сикорский, «Валя», в будущем поэт, прозаик и переводчик.Именно он и его семья случайно встретили Георгия в Елабуге в страшный день самоубийства его матери, которое произошло, когда Муру было шестнадцать.
После смерти Цветаевой
После похорон Цветаевой Мура сначала была отправлена в пансионат в Чистополе, а затем после недолгого пребывания в Москве была эвакуирована в Ташкент. Последующие годы были наполнены постоянным недоеданием, беспорядком в жизни, неуверенностью в дальнейшей судьбе. Отца расстреляли, сестру арестовали, родственники были далеко.Скрасили жизнь Георгия знакомство с писателями и поэтами, прежде всего с Ахматовой, с которой он сблизился на какое-то время и о которой он с большим уважением рассказывал в дневнике, и редкие письма тети Лили (Елизаветы Яковлевны Ефрон). ) прислал вместе с деньгами и гражданским мужем сестры Мулы (Самуил Давидович Гуревич).
В 1943 году Мур успел приехать в Москву, чтобы поступить в литературный институт. С детства испытывал тягу к писательству — начал писать романы на русском и французском языках.Но учеба в Литературном институте не давала передышки от армии, и по окончании первого курса Георгия Эфрона призвали на службу. Как сын репрессированных, Мур сначала служил в штрафном батальоне, отмечая в письмах своей семье, что он чувствует себя подавленным из-за окружения, из-за вечного насилия, из-за обсуждения тюремной жизни. В июле 1944 года, уже участвуя в боевых действиях на первом Белорусском фронте, Георгий Эфрон был тяжело ранен под Оршей, после чего точных сведений о его судьбе нет.Судя по всему, он скончался от полученных травм и был похоронен в братской могиле — такая могила есть между селами Друйка и Струневщина, но место его гибели и захоронения считается неизвестным.
«Вся надежда на лбу», — писала Марина Цветаева о своем сыне, и невозможно сказать наверняка, сбылась ли эта надежда, или хаос и неуверенность помешали ей эмигрировать из окружающей среды, а затем вернуться к беспорядку, репрессиям , а потом война. Георгий Эфрон за 19 лет своей жизни перенес больше боли и трагедий, чем герои произведений искусства, бесчисленные из которых он читал и, возможно, мог бы написать сам.Судьба Мура заслуживает звания «незамысловатого», но тем не менее ему удалось заслужить собственное место в русской культуре — не просто как сын Марины Ивановны, а как отдельный человек, чье мировоззрение на свое время и свое окружение невозможно переоценить. .
Жизненный путь отца Мура, Сергея Ефрона, хоть и шел в тени Цветаевой, все же был насыщен событиями — и одним из них был
Жили-были муж, жена и трое детей — эта фраза может стать началом семейной идиллической истории.Только сейчас … Таких историй в России первой половины ХХ века почти не было. По большей части — трагедия. И они очень похожи друг на друга. Неважно, были ли они в семье крестьянина или великого поэта.
Сергей Ефрон и Марина Цветаева. 1911 год
У Марины Цветаевой и Сергея Эфрона было всего трое детей. Вторая дочь Ирина, совсем крохотная, погибла в голодной и холодной Москве во время Гражданской войны. Сергей Эфрон был расстрелян «органами» в октябре 1941 года.Старшая дочь Ариадна, арестованная вместе с отцом, была реабилитирована после лагеря и ссылки и смогла вернуться в Москву только в 1955 году больной женщиной.
Младший сын Георгий Эфрон погиб в 1944 году — был смертельно ранен в бою.
О черная гора
Затмили — весь мир!
Пора — пора — пора
Вернуть билет создателю.
Эти строки написаны весной 1939 года.
Но это было творчество, в том числе реакция поэта на то, что началось в Европе с приходом фашизма. Цветаева жила — ей приходилось помогать родственникам, которые без нее не могли обойтись. Она написала.
До его смерти в городке Елабуга оставалось еще два года …
До этого будет возвращение на родину в июне 1939 года. Скорее в СССР, в незнакомую страну с новыми непонятными реалиями. Не было той России, в которой она родилась, в которой ее отец, Иван Владимирович Цветаев, организовал свой музей, не было.Вот строчки 1932 года:
Афера с фонариком
Всем лунным светом!
Игрушечная страна на карте
Нет, в космосе — нет.
(…)
Та, где монеты —
Моя молодость
Та Россия — нет.
— Как у меня.
Цветаева не хотела возвращаться. Она последовала за мужем и дочерью. Я не хотел, видимо предвкушая, что будет в будущем.Предчувствия поэтов и писателей часто сбываются, но никто не слушает … А потом был арест ее мужа — Сергея Эфрона, арест дочери Ариадны — молодой, солнечной, только летающей в жизнь.
Потом — бродить по квартирам с сыном-подростком в поисках литературного заработка (хоть какой!). Начало Великой Отечественной войны, когда Цветаевой казалось, что все кончено. Она буквально потеряла голову от страха.
8 августа Марина Ивановна с сыном отправились в эвакуацию в Елабугу.К месту его гибели.
Существует несколько версий причины смерти Марины Цветаевой.
Мур …
Первым высказалась сестра Марины Ивановны — Анастасия Ивановна Цветаева. Виновным в смерти сестры она считает своего сына — шестнадцатилетнего Джорджа Эфрона, которого в семье звали Мур.
Цветаева ждала мальчика, и наконец родился сын. Она воспитывала его иначе, чем старшую, Алю. Побаловать, было менее требовательно.«Марина безумно любила Мур», — так говорили те, кто видел ее в 1939-1941 годах.
Понятно, что после ареста дочери и мужа Цветаева еще больше стала опекать сына и переживать за него. А сыну, испорченному шестнадцатилетнему мальчику, это не понравилось. Шестнадцать лет — трудный возраст. Марина Ивановна и Мур часто ссорились (хотя ссоры между родителями и детьми-подростками — самое обычное дело, думаю, с этим согласятся многие родители).
Марина Цветаева с сыном.1930-е годы
Понятно, что после проживания за границей и в Москве Елабуга с деревянными домиками не особо понравилась подростку. И он этого не скрывал.
По словам Анастасии Ивановны, последней каплей стала фраза, брошенная Муром в порыве раздражения: «Кого-то из нас понесут вверх ногами». Цветаева решает встать между сыном и смертью, решает уйти, уступая ему дорогу.
Неужели все так просто? Неужели Цветаева, воспитывающая дочь (с которой было очень сложно даже в подростковом возрасте), не знала трудностей «переходного периода»? Как можно обвинять шестнадцатилетнего мальчика, хотя и не по годам, в смерти взрослой женщины, которая уже столько пережила? И стоит ли обвинять Мура в том, что он не пришел посмотреть на мертвых? «Я хочу помнить ее живой», — говорит ли его фраза о том, что его не тронула смерть матери? В общем, внутреннее страдание, незаметное для окружающих, тяжелее.
Обвинение подростка, увы, происходит по Анастасии Ивановне. Например, Виктор Соснора: «Сын, парижский молочник, считал себя поэтом выше Цветаевой, ненавидел свою мать за то, что ее отправили в Елабугу, и дразнил ее». Странно слышать такие слова от взрослого, очень взрослого человека …
НКВД и белый эмигрант
Другая версия — Марине Цветаевой предложили сотрудничать с НКВД. Впервые он был высказан Кириллом Хенкиным, а затем развит Ирмой Кудровой сначала в газетной статье, а затем более полно дополнен в книге «Смерть Марины Цветаевой».
Возможно, сразу по приезду в Елабугу ее вызвал к себе местный полномочный представитель «власти». Чекист, видимо, рассуждал так: «В эвакуации, жила в Париже, а значит, Елабуга ей не очень понравится. Итак, вокруг выстраивается круг недовольных. Можно будет выявить «врагов» и придумать «дело». А может быть, «дело» семьи Ефронов дошло до Елабуги, свидетельствуя о том, что оно связано с «властью».
Елабуга, 1940-е годы
В дневнике Муры написано, что 20 августа Цветаева была в Елабужском горсовете — искала работу.Работы для нее там не было, кроме переводчика с немецкого в НКВД … Интересный момент. Неужели НКВД не доверить набор кадров для себя другому учреждению? Может, в тот день Цветаева была не в горисполкоме, а в НКВД? Я просто не стала посвящать сына всему …
Зачем Цветаевой понадобились «авторитеты»? Что может быть полезного доложить? Но все ли «организационные» дела велись строго с разумной точки зрения? Тем более, что биография Цветаевой очень подходит: она сама — «авторитет». Белая эмигрантка », ее родственники -« враги народа ».Женщина в чужом городе со своим единственным любимым человеком — сыном. Благодатная почва для шантажа.
Некий Сизов, явившийся спустя годы после смерти Цветаевой, рассказал интересный факт. В 1941 году преподавал физкультуру в Елабужском педагогическом институте. Однажды на улице он встретил Марину Ивановну, и она попросила его помочь ей найти комнату, объяснив, что они «не в ладу» с хозяйкой нынешней комнаты. В том же духе высказывалась и «Хозяйка» — Бродельщикова: «У них нет пайка, тем более, что эти люди приехали с Набережной (НКВД), они смотрят газету, когда ее нет, и спрашивают меня, кто идет в гости. это и что там написано.”
Потом Цветаева поехала в Чистополь, подумывая там остаться. В итоге вопрос с регистрацией был решен положительно. Но Марина Ивановна почему-то не радовалась от этого. Она сказала, что не может найти комнату. «А если найду, то работы мне не дадут, мне нечем жить», — заметила она. Она могла сказать: «Я не найду работу», но сказала: «Мне не дадут». Кто — не отдаст? Это также наталкивает тех, кто придерживается этой версии, к мысли, что без НКВД не обошлось.
Судя по всему, в Елабуге Цветаева ни с кем не делилась своими опасениями (если таковые были). И во время поездки в Чистополь я понял, что от всевидящих чекистов не укрыться. Она не могла принять предложение, передать его. Что происходит в случаях отказа — она не знала. Тупик.
Как бред
Другую версию даже не назовешь версией. Так как это воспринимается как бред. Но раз уж он существует, его уже не обойти. Всегда были люди, готовые хоть как-то сорвать славу великого, прикоснуться к «жареному».Пусть не существует. Главное — изложить в мгновение ока.
Итак, согласно этой версии, причина смерти Цветаевой вовсе не в психологических проблемах, не в бытовом неурядице поэта, а в ее отношении к сыну, как и Федра, к Ипполиту.
Одним из тех, кто его давно излагает и придерживается, является Борис Парамонов — писатель, публицист, автор Радио Свобода.
Он «анализирует» поэзию поэта под его взором, с высоты своего мировоззрения, ищет то, чего другие читатели и исследователи не нашли бы при всем своем желании.
Героизм души — живой
Другая версия принадлежит Марии Белкиной, автору одной из самых ранних книг о последних годах поэта.
Цветаева умирала всю жизнь. Что бы ни случилось 31 августа 1941 года. Это могло быть намного раньше. Недаром она написала после смерти Маяковского: «Самоубийство не там, где его видят, и оно не действует на спусковой крючок». Только 31 числа дома никого не было, а обычно в избе полно людей.Вдруг случай — она осталась одна, вот и воспользовалась этим.
Первая попытка самоубийства Цветаевой была совершена в 16 лет. Но это и подростковое метание, и эпоха. Кого же тогда в начале ХХ века не стреляли? Материальные проблемы, бедность (вспомним того же Горького), несчастная любовь, и — в храм подул. Как бы страшно это ни звучало, но — «в контексте эпохи». К счастью, пистолет дал осечку.
Жизнь, по словам Белкиной, давила на Цветаеву постоянно, хотя и с разной силой.Осенью 1940 года она написала: «Никто не видит — не понимает, что вот уже год я (примерно) глазами ищу крючок. Я примеряю смерть на год. ”
А здесь еще раньше, еще в Париже: «Я хотел бы умереть, но я должен жить для Мура».
Постоянный беспорядок в жизни, они не слушаются медленно, но верно делали свое дело: «Жизнь, что я из нее видел, кроме помоев и мусора …»
Ей не было места в ссылке, не было места на ее родине.В наше время в целом.
Когда началась война, Цветаева сказала, что очень хотела бы поменяться местами с Маяковским. И, плывя на пароходе в Елабугу, стоя на борту парохода, сказала: «Все, один шаг, и все кончено». То есть постоянно чувствовала себя на грани.
Кроме того, ей нужно было ради чего-то жить. Самое главное — это стихи. Но, вернувшись в СССР, она их практически не писала. Не менее важна семья, за которую я всегда чувствовал ответственность, в которой всегда был основным «кормильцем».Но семьи нет: она ничего не может сделать для дочери и мужа. Еще в 1940 году она была нужна, но теперь она не может заработать для Мура даже кусок хлеба.
Однажды Цветаева сказала: «Подвиг души — жить, подвиг тела — умереть». Подвиг души исчерпан. А что ждало ее в будущем? Ее «белый эмигрант», не признающий никакой политики? Кроме того, она бы знала о смерти мужа …
Творчество и жизнь
Высказывания поэта, а уж тем более его творчество — это одно.Особое пространство. И это буквально, прямо, примитивно не пересекается с жизнью, что часто не благоприятствует поэтам. Но они по-прежнему живут и творят. Ведь Цветаева жила (и писала!) В послереволюционной Москве, несмотря на голод и холод, разлуку с мужем (даже не зная, жив ли он), несмотря на смерть младшей дочери и страх потерять старшую ..
То, что происходит здесь, в нашем измерении, уже работает по-другому. Да, все, что было сказано выше в статье (кроме выводов-версий), все невзгоды и боли — все это накапливалось, копилось, складывалось, пытаясь раздавить.Особенно события последних двух лет. Но вряд ли это могло привести к тому спокойствию, которое в здравом уме и твердой памяти вызвало решение — покончить жизнь самоубийством. Трудности истощили нервную систему Цветаевой (особенно у поэтов — особую психическую систему).
Вряд ли она была психически здоровой на момент смерти. И она сама это понимала, что видно по предсмертной записке на имя сына (выделено мной — Оксана Головко ): «Мурлыга! Простите меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело болен, это не я. Я безумно люблю тебя. Поймите, что я больше не могу жить. Скажите папе и Але — если видите — что любили их до последней минуты, и объясните, что вы зашли в тупик. «
Стихи Марины Цветаевой
Реквием
Сколько их упало в эту бездну,
Разбегайте!
Придет день, когда я исчезну
С поверхности земли.
Все, что пело и боролось, замерзнет.
Просветлено и разорвано.
И зелень моих глаз, и кроткий голос,
И золотые волосы.
И будет жизнь с хлебом насущным,
с забыванием дня.
И все будет — будто под небом
А меня не было!
Изменчивы, как дети в каждой шахте,
И так ненадолго зол
Любил час, когда дрова в камине
Превратятся в пепел.
Виолончель и кавалькады в зарослях,
И колокол в деревне …
— Я, такой живой и настоящий
На нежной земле!
Всем вам — мне, никак не знавшему ничего,
Чужих и ваших ?! —
Я требую веры
И прошу любви.
И днем и ночью, и письменно, и устно:
По правде говоря, да и нет
За то, что так часто слишком грустно
И всего двадцать лет
За то, что я неминуемо
Прощение обид
За всю мою необузданную нежность
И слишком гордый взгляд
За скорость быстрых событий,
За правду, за игру …
— Слушай! — Еще люблю меня
За то, что я умру.
Вечерний дым поднялся над городом
Повозки пошли вдаль
Вдруг вспыхнули, более прозрачные анемоны,
В одном из окон полуодетское лицо.
Веками тень. Подобие короны
Завитки лежат … Я сдержал крик:
Мне стало ясно в этот короткий миг,
Что пробуждает наши стоны мертвым.
С той девушкой у темного окна
— Видеть рай в суете вокзалов —
Не раз встречался в долинах сна.
Но почему ей было грустно?
Что искал прозрачный силуэт?
Может, она — а счастья на небе нет?
Ты проходишь мимо меня
Чтоб не мои и сомнительные чары, —
Если бы ты знал, сколько огня
Сколько жизней потрачено зря
А какой героический задор
На случайных тенях и шорохах…
И как мое сердце сжег меня
Это зря порох.
О, поезда, летящие в ночи
Сон на вокзале …
Однако я знаю, что тогда
Вы бы не знали — если бы знали —
Почему мои речи режут
В вечном дыму моих сигарет, —
Как темно и грозно тоска
В моей голове блондинка
Мне нравится, что ты не болен мной,
Мне нравится, что я не болен тобой
Какой бы ни был тяжелый шар
Не уплываешь под нашими ногами.
Мне нравится, что можно быть смешным —
Растворено — и не играть словами,
И не краснеть удушающей волной
Легко касаясь рукавов.
Мне тоже нравится, что ты со мной
Спокойно обнимай другого
Не читай меня в адском огне
Гори за то, что не целовал тебя.
Что мое имя нежное, мое нежное, а не
Ни дня, ни ночи — напрасно …
Что никогда в церковной тишине
Они не будут петь над нами: аллилуйя!
Спасибо и сердцем и рукой
За то, что не познаешь себя! —
Так люблю: за мой ночной отдых
За редкость встреч с часами заката,
За не прогулок под луной
За солнышко не над головой, —
За то, что ты болен — увы! — не я
Потому что я болен — увы! — не вами!
Под ласками плюшевого пледа
Вчера вызвал сон.
Что это было? — Чья победа? —
Кто побежден?
Я снова передумал
Я снова весь устал.
Почему я не знаю этого слова,
Была ли любовь?
Кто был охотником? — Кто жертва?
Все дьявольски наоборот!
Что я понял, мурлыкая долго,
Сибирский кот?
В той схватке своеволия
Кто, в чьей руке был только мяч?
Чье сердце твое, мое
Летал прыгать?
И еще — что это было?
Чего вам хочется и чего жалко?
Не знаю: выиграл, а?
Она побеждена?
Остальные материалы о Марине Цветаевой читайте на Правмире:
Видео.Чулпан Хаматова читает стихи Марины Цветаевой:
Информация о Марине Цветаевой:
Czy jest romans bez pocałunków? Пастернак и Цветаева
Zdarza się, że kiedy spotykasz osobę, nie od razu rozumiesz, e należy ona do ciebie. Aby zdać sobie z tego sprawę, musi minąć trochę czasu, a rozpalona póniej pasja może «spalić» serca kochanków i wstrząsnąć loom ich bliskich. Tak więc miłość dwóch genialnych поэтов, Cwietajewy i Pasternaka, stała się dla nich zarówno katastrofą, jak i szczęściem.Ta miłosna Historia trwała ponad dziesięć lat.
Dzieciństwo i lata młodości Цветаева и Пастернак są nieco podobne. Na przykład Marina i Boris dorastali w profesorskich rodzinach moskiewskich. Оба матки были пианистами. Dlatego od najmłodszych lat mieli ochotę na wszystko, co piękne — muzykę, poezję, sztukę. Ale tylko wyraz emocji był inny: jeśli Marina Iwanowna była na widoku, Boris Leonidowicz ukrył wszystkie swoje doświadczenia pod pozorem dobrego samopoczucia.
Od dzieciństwa Marina wyróżniała się swoją kochającą naturą.Dla niej to uczucie było synonimem «ycia». Główne znaczenie bycia dla Cwietajewy było następujące: wolała się pocałować niż odwrócić policzek, by pocałować. Pomimo pozornie udanego małżeństwa była często porywana przez innych mężczyzn. Będąc wybitną osobowością, Марина Ивановна wybrała tych wybranych do siebie. Dała swojemu ukochanemu całą siebie, ale jednocześnie zawsze pozostawiała możliwość rozstania się z nim. Poza osobistymi spotkaniami wyrzucała swoje emocje w wierszach i listach miłosnych, z których każde jest arcydziełem epistolarnych tekstów.. W rodzinie często wybuchały skandale. Codzienne zamieszanie coraz bardziej doprowadzało go do myśli samobójczych. W jednym z trudnych okresów życia Borys Leonidowicz wpadł w ręce tomu Mariny Iwanowna. Z entuzjazmem zaczął czytać jej wiersze — w nich znalazł pocieszenie i uświadomił sobie, że to ona, droga i wyrozumiała!
Na ich oczach natychmiast pojawiły się ich ulotne spotkania, które miały charakter czapki, i przypomniałem sobie zaproszenie Cwietajewy do jej domu na krótko przed jej wyjaz.Początkowo Borys Leonidowicz chciał rzucić wszystko i pojechać do Berlina, nie bał się, że na bilet wystarczy tylko pieniędzy, nie dbał o to — po prostu być z nią! Ale umysł wciąż pokonał emocje, Pasternak postanowił napisać list Cwietajewy. Tak więc nastąpiła ich korespondencja.
Tematami pierwszych listów były nowości literackie, życie w Moskwie-Berlinie, komplementy dla niesamowitego poetyckiego daru każdego. Obaj lubili gry słów, umiejętności aktorów budowały swoje uczucia krok po kroku.Dystans tysiąca kilometrów każdego dnia wzmagał udrękę, a duchowa intymność przerodziła się w miłość. W ich rodzinach zaczęły pojawiać się skandale, ponieważ krewni intuicyjnie odczuwali wyobcowanie Tsvetaeva i Pasternaka, ale nie mogli nic na to poradzić. Ona Borysa Leonidowicza, czując stałą obecność innej kobiety w myślach męża, spakowała swoje rzeczy i wyszła z synem. Кеди Цветаева dowiedziała się, że jej ukochana rodzina się rozpada, poprosiła o zaprzestanie korespondencji. Pasternak ostrożnie stara się spełnić prośbę Mariny Iwanowna.Ale okazuje się, że pasja jest większa, a po miesiącu znów zaczynają się nawzajem obsłużyć szczerymi listami miłosnymi.
Spotkanie Tsvetaeva i Pasternak, które miało się odbyć w 1926 r., Miało miejsce dopiero w 1935 r. Ale ani on, ani ona już jej nie potrzebowali. Zamiast namiętnych pocałunków pili herbatę i rozmawiali leniwie o literaturze i muzyce. Marina Iwanowna zapytała go, czy powinna wrócić do ZSRR, ale Borys Leonidowicz bał się udzielić porady i starał się jak najlepiej przełoyć temat rozmowy na inny kierunek.Ani on, ani ona nie mogli sobie nawet wyobrazić, jak ich los rozwinie się po kilku latach. Pastern czekał na chwalebne lata trudów i processu, Cwietajewy — aresztowania bliskich i pętlę w Yelabuga.
Z ich miłości pozostały tylko setki listów miłosnych. Jednak większość miłosnych przesłań, zgodnie z ostatnią wolą córki Mariny Cwietajewej, Ariadny, można opublikować nie wcześniej niż w połowie XXI wieku. Do tego czasu możemy jedynie powierzchownie oceniać epistolarny romans, który zanikł jeszcze przed pierwszym spotkaniem kochanków.
Пиво Mystic Burp # 1 — bart plantenga
BEER MYSTIC Burp # 1: За пределами 12 унций ремесла
Интернет и мир в целом в настоящее время содержат множество энтузиастов хопсона, пивных орехов, любителей пилс, буквально сотни сайтов, таких как RateBeer, и страницы Facebook, такие как Beer Slut и La Femme de Beer, посвященные радостям питья и рейтингу пива. Несмотря на то, что BEER MYSTIC [BM] и я заинтересованы в пиве, которое имеет хороший вкус — даже великолепное — и которое выполняет свою работу по утолению жажды, пиво также должно улучшать общение, усиливать гениальность, отражать и преломлять обратно в общество и обратно через искусства.
D.B.A. в Нью-Йорке, например, LES, в конце 1990-х на какое-то время стал местом встречи для Невыносимых. [На фото: модная пластинка Джеймса Фиста, ослепляющая участников круглого стола DBA и мальтонского оптика Майкла Картера.] Это было почти идеальное место для разговоров и скрещенных заговоров. Здесь мы нашли материнскую жилу, модного бармена [он работал по вторникам и четвергам, я, кажется, помню] в литературе — даже наш взгляд на литературу! Так что за несколько баксов мы могли пить всю ночь напролет, как короли, как рок-звезды, как обжоры с высшей целью в открытом баре…
Пиво, в конце концов, может служить искусственным усилителем разговора, сбивая нас друг с другом.Чего мне и БМ не хватает на большинстве этих замечательных — осмелюсь сказать, головокружительных — сайтов, так это встречи, слияния и невнимания пива и книг, эля и аллегорий, пил и поэзии, пива и мозгов…
Проклятие этих экспертов / ценителей, конечно, в том, что по мере того, как вкусы становятся редкими, эти критики имеют тенденцию становиться более ортодоксальными, из-за чего им становится все труднее наслаждаться простой едой, картофелем фри с майонезом, поп-концертом, менее искусным элем. . Я знаю кулинарного критика, который почти всегда разочаровывается, когда идет куда-нибудь поесть, потому что еда никогда не полностью соответствует критериям, которые он отточил, чтобы добиться видимости авторитета и опыта, которые он должен постоянно демонстрировать.То же самое и с музыкальными снобами, в том числе и со мной. Сколько ресторанов или баров я сбежал вместе с бедной Ниной, потому что музыка была громкой и глупой [тот факт, что эти заведения тратят миллионы на стулья-реплики Ритвельда, дорогие итальянские люстры, украденные из заброшенных оперных театров, и дорогие компьютеризированные установки внешнего освещения только для того, чтобы в конечном итоге экономить на музыке — поставить коммерческую радиостанцию, или какой-нибудь хитрый компьютеризированный микс, или компакт-диск группы, которая нравится бармену, которая никоим образом не соответствует атмосфере, — это совершенно другая напыщенная речь].
BEER MYSTIC ищет «слитки, которые предлагают передышку от кумулятивного безумия снаружи». Таверны с Колтрейном и свечами. Кафе с джазом Гоа, пабы с музыкой, которая играет на длинных, длинных, мокрых струнах. Беседы безвременья, тихие храмы, «коричневые кафе» Амстердама, шумные пивные [Old One Eye] в Праге, цинковые бары с неоновыми линиями в Париже [Bar Iguan], аванпосты прошлого в Нью-Йорке [Puffy’s Sally’s, Downtown Beirut], где часы полный беспорядок [в Eike & Linde’s в Амстердаме часы идут назад!]; где игровое время не проходит так много, как питает; где не стареют так сильно, как балка. Букбит
Но большинство ценителей пива, похоже, не слишком огорчены этим духовным недостатком — о, у вас есть ваши эксперты, выставляющие напоказ свои букеты мнений, но им также кажется, что им намного больше удовольствия выпить, а затем подумать, обсудить и написать об этом, чем ресторан, еда или ИТ-критики. Хотя все это хорошо для потребителей, обычно это не литература.
Что происходит после употребления слишком большого количества [которого обычно достаточно] пива? За пределами аромата или чистого вкусового удовольствия от вкусовых добавок; Куда нас ведет пиво? Заблудиться? На новый самолет? Ценители пива в значительной степени покидают заведение, поскольку этот вопрос — последний призыв к алкоголю, оставляя свою тару у обочины, прежде чем ускользнуть за свои i-Pad.
Пиво — это не просто то, что нужно употреблять из-за присущего ему вкуса или утоления жажды; Если бы это было так, в содержании алкоголя (рядом с пивом, американским пивом, мелким пивом, мелким элем) не было бы необходимости, и все мы знаем, что пиво без алкоголя — отстой, это жалкий оксюморон или, по крайней мере, неприятный позор.
Я не специалист в пивоварении: я не делаю пиво, я не знаю терминологии дегустации пива, но я знаю, что происходит, когда вы пьете пиво, куда оно может вас привести, и это довольно далеко за пределами границ скуки, выходящей за рамки нормальности.Остается философский вопрос: если это общество, система, работа, реальность, президент, образ жизни или что-то еще настолько велико, почему мы так часто стремимся убежать от него разными способами, включая обильное питье пива?
Пиво — это ответ, инструмент, путь к бегству, который ведет вас к частям реальности, частям личности или сферам удовольствия в мозгу, обычно недоступным для трезвого человека, замкнутого в логике, боясь отпустить карту , навигационное устройство, образование.Конечно, приключение свободы, вдохновляемой либативностью, требует определенных обязательств: употребление алкоголя в правильном темпе [я был бегуном на длинные дистанции], потягивание в нужном месте в правильных условиях действительно может привести к некоему кайфу, который вас раскачивает и все ваши сомнения, затруднения и проблемы с самоидентификацией на скользком краю слишком трезвого и слишком пьяного, чтобы настроиться на истинную радость жизни. Итак, пиво приходит с ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕМ: если пиво начинает бить дубиной, как дубиной, и вы начинаете действовать как эта дубина, то вы знаете, что зашли слишком далеко, и нирвану придется восстанавливать позже.Даже дзен-лучник иногда не попадает в яблочко.
ПИВНЫЙ МИСТИК: Я закрываю глаза и иду в другое место. Когда пиво закрывается мои глаза я вообще куда-то ухожу. Социальная фантастика
[первоначально размещено на BEER MYSTIC Burps; см. Также BEER MYSTIC Pub Crawl и Sensitive Skin BM 13-14 , BM 35-36 , BM 44 . ]
Презентация на Цветаева.Раздел презентации на тему Марины Цветаевой. На каких камнях идти домой
Цветаева Мария Ивановна () Невозможно делать то, чего я не хочу для себя. Обычное состояние — не делать того, что я хочу.
Семья поэтессы. Отец — Иван Владимирович Цветаев — профессор Московского университета, известный филолог и искусствовед. Мать — Мария Александровна Главная, талантливая пианистка, ученица Николая Рубинштейна. Сестра — Анастасия Ивановна Цветаева, писатель.Упоминаются Андрей Иванович и Валерия Ивановна Цветаевы, дети от первого брата Ивана Владимировича.
Детство и юность Детские годы Цветаевой прошли в Москве и Тарусе. Из-за болезни матери долгое время жила в Италии, Швейцарии и Германии. Начальное образование получил в Москве, в частной женской гимназии М. Т. Брюхоненко; продолжил его в пансионатах Лозанны (Швейцария) и Фрайбурга (Германия). В возрасте шестнадцати лет она поехала в Париж, чтобы послушать лекции из краткого курса Сорбонны по старофранцузской литературе.После смерти матери от чахотки в 1906 году дети остались на попечении отца, который познакомил детей с классической русской и зарубежной литературой, искусством. Иван Владимирович позаботился о том, чтобы все дети получили полноценное образование.
Начало творчества В 1910 году Марина издала (в типографии А. А. Левенсона) за свой счет первый сборник стихов «Вечерний альбом», в который вошли в основном ее школьные произведения. (Сборник посвящен памяти Марии Башкирцевой) Ее творчество привлекло внимание известных поэтов Валерия Брюсова, Максимилиана Волошина и Николая Гумилева.В том же году Цветаева написала свою первую критическую статью «Магия в стихотворениях Брюсова». За вечерним альбомом через два года последовал второй сборник «Волшебный фонарь».
В 1911 году Цветаева познакомилась со своим будущим мужем Сергеем Ефроном; в январе 1912 года она вышла за него замуж. В сентябре того же года у Марины и Сергея родилась дочь Ариадна (Аля). В 1913 году вышел третий сборник «Из двух книг». Летом 1916 года Цветаева приехала в город Александров, где жила ее сестра Анастасия Цветаева с гражданским мужем Маврикием Минцем и сыном Андреем.В Александрове Цветаевой был написан цикл стихов («Ахматовой», «Стихи о Москве» и др.), А ее пребывание в городе впоследствии литературные критики назвали «Александровским летом Марины Цветаевой».
Гражданская война и эмиграция В 1917 году Цветаева родила дочь Ирину, которая умерла в возрасте 3 лет. Сергей Ефрон служил в рядах Белой армии. Марина жила в Москве, в Борисоглебском переулке. В эти годы появился цикл стихов «Лебединый лагерь», проникнутый симпатией к белому движению… В годы Цветаева писала романтические пьесы; созданы стихи «Егорушка», «Царь-дева», «На красном коне». В мае 1922 года Цветаева была отпущена за границу с дочерью Ариадной к мужу, который, пережив поражение Деникина белым офицером, теперь стал студентом Пражского университета. Сначала Цветаева с дочерью прожили недолго в Берлине, затем три года на окраине Праги. В 1925 году у Марины и Сергея родился сын Джордж, которого все в доме звали Мур.
В Чехии написаны знаменитые «Поэма горы» и «Поэма конца», посвященные Константину Родзевичу. В 1925 году, после рождения сына Георгия, семья переехала в Париж. В Париже на Цветаеву сильно повлияла атмосфера, которая сложилась вокруг нее из-за деятельности мужа. Эфрона обвиняли в вербовке НКВД и участии в заговоре против Льва Седова, сына Троцкого. В мае 1926 года по инициативе Бориса Пастернака Цветаев начал переписываться с австрийским поэтом Райнером Марией Рильке, жившим тогда в Швейцарии.Эта переписка заканчивается в конце того же года со смертью Рильке. Все время, проведенное в эмиграции, не прекращалась переписка Цветаевой с Борисом Пастернаком. Большая часть того, что Цветаева создала в эмиграции, так и осталась неопубликованной.
Возвращение в СССР В 1939 году Цветаева вместе с сыном вернулась в СССР после того, как ее муж и дочь жили на даче НКВД в г. Большеве (ныне Мемориальный дом-музей М. И. Цветаевой в г. Большеве). Дочь Ариадны была задержана 27 августа, Эфрон — 10 октября.16 октября 1941 г. Сергей Яковлевич был расстрелян на Лубянке; Ариадна после пятнадцати лет заключения и ссылки была реабилитирована в 1955 году. В этот период Цветаева практически не писала стихов, не занималась переводами. Война застала Цветаеву переводчиком Федерико Гарсиа Лорка. Работа была прервана. 8 августа Цветаева с сыном отправились в эвакуацию пароходом; восемнадцатого она приехала с несколькими писателями в город Елабугу на Каме. В Чистополе, где в основном проживали эвакуированные писатели, Цветаева получила согласие на прописку.
31 августа 1941 г. покончила жизнь самоубийством (повесилась) в доме Бродельщиковых, где они с сыном были назначены на эту должность. Она оставила три предсмертные записки: Записка Асееву: Уважаемый Николай Николаевич! Дорогие сестры Синяковы! Прошу вас отвести Мура к себе в Чистополь, просто взять его как сына и чтобы он учился. Я ничего не могу для него сделать и только гублю его. У меня в сумке 450 рублей. и если вы попытаетесь продать все мои вещи. В багажнике несколько рукописных сборников стихов и пачка оттисков прозы.Я доверяю их вам. Береги моего дорогого Мура, у него очень хрупкое здоровье. Любите так, как вы заслуживаете сына. Простите меня. Я не мог этого вынести. MC. Никогда не оставляй его. Я был бы невероятно счастлив, если бы жил с тобой. Забери с собой. Не уходи! На заметку «эвакуированным»: Уважаемые товарищи! Не оставляй Мура. Умоляю того из вас, кто сможет отвезти его в Чистополь к Н.Н. Асееву. Пароходы ужасные, прошу не отправлять его одного. Помогите ему поставить багаж и забрать его. В Чистополе надеюсь продать свои вещи.Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мной он исчезнет. Адрес Асеева на конверте. Не хороните заживо! Проверьте это хорошо. Примечание Асеева: Уважаемый Николай Николаевич! Дорогие сестры Синяковы! Прошу вас отвести Мура к себе в Чистополь, просто взять его как сына и чтобы он учился. Я ничего не могу для него сделать и только гублю его. У меня в сумке 450 рублей. и если вы попытаетесь продать все мои вещи. В багажнике несколько рукописных сборников стихов и пачка оттисков прозы.Я доверяю их вам. Береги моего дорогого Мура, у него очень хрупкое здоровье. Любите так, как вы заслуживаете сына. Простите меня. Я не мог этого вынести. MC. Никогда не оставляй его. Я был бы невероятно счастлив, если бы жил с тобой. Забери с собой. Не уходи! На заметку «эвакуированным»: Уважаемые товарищи! Не оставляй Мура. Умоляю того из вас, кто сможет отвезти его в Чистополь к Н.Н. Асееву. Пароходы ужасные, прошу не отправлять его одного. Помогите ему положить багаж и забрать его. В Чистополе надеюсь на распродажу вещей.Я хочу, чтобы Мур жил и учился. Со мной он исчезнет. Адрес Асеева на конверте. Не хороните заживо! Проверьте это хорошо. На заметку сыну: Мурлыга! Простите, но было бы хуже. Я серьезно болен, это уже не я. Я люблю тебя безумно. Поймите, что я больше не могу жить. Скажите папе и Але, если увидите, что любили их до последней минуты, и объясните, что вы зашли в тупик. На заметку сыну: Мурлыга! Простите, но было бы хуже. Я тяжело болен, это уже не я.Я люблю тебя безумно. Поймите, что я больше не могу жить. Скажите папе и Але, если увидите, что любили их до последней минуты, и объясните, что вы зашли в тупик.
Красной кистью засветилась рябина. Листья падали. Я был рожден.
Спорили сотни колоколов. День был субботний:
Иоанн Богослов
Меня по сей день
Я хочу прогрызть
Рябина горячая
Горькая кисть
М.Цветаева
Мария Александровна Майн (1868-1906)
Дом в Тарусе
- «Мама и папа были совершенно разными людьми. У каждого своя рана в сердце. У мамы есть музыка, стихи, меланхолия, у папы — наука. Жизни прошли. Без слияния. «
- М. Цветаева
Анастасия (слева) и Марина Цветаева. Ялта, 1905.
После смерти матери от чахотки в 1906 году Марина и ее сестра Анастасия остались на попечении отца.
… Лазурный остров детства становится бледнее,
Мы одни на палубе.
Видно, что грусть оставила в наследство
Ты, мама, своим девочкам!
Образование
1909 — учеба в Сорбонне курс старофранцузской литературы
Первый сборник «Вечерний альбом» — в 17 лет
Все, что хочу: душой цыганки Идти на грабеж под песни, Страдать за всех под звуки органа и ринуться в бой как амазонка;
Гадание по звездам в черной башне, Веди детей вперед сквозь тени… Чтоб была легенда — вчерашний день, Чтоб безумие — каждый день!
Я люблю и крест, и шелк, и каски, Моей душой следы мгновений … Ты подарил мне детство — лучше сказки И дал мне смерть — в семнадцать лет!
Цветаева в кругу современных поэтов
Б. Пастернак
В.Я. Брюсов портрет М. Врубеля
А. Ахматова
В. Маяковский
Путь комет — путь поэтов…
Через каждое сердце, Через каждую сеть Моя воля прорвется через
«Не занимай ничего ни у кого, не подражай, не поддавайся влиянию,« будь собой » — так Цветаева вышла из детства и осталась такой навсегда.
М. Цветаева 1914
М. Цветаева
Сердолик в Коктебеле
Коктебель
Они встретились 5 мая 1911 года на пустынном берегу Коктебеля, куда Марина прибыла с Асей по приглашению Максимилиана Волошина.
Марина бросила школу и собиралась выйти замуж бросил школу
Цветаева с мужем Сергеем Ефроном.
Я вызывающе ношу его кольцо! -Да, в вечности — жена, а не на бумаге! — Чрезмерно узкое лицо Как меч.
Его рот молчит, наклонен вниз, Брови до боли великолепны. Его лицо трагически слилось Две древние крови.
Он тонкий по первой тонкости ветвей. Его глаза красиво бесполезны! — Под крыльями протянутых бровей — Две бездны.
В его лице я верен рыцарству, -Все вы, жившие и умершие без страха! — Такие — в судьбоносные времена — Составляют строфы — и идут на плаху.
Per «Вечерний альбом» через два года последовал второй сборник — «Волшебный фонарь».
В 1913 году вышел третий сборник — « Из двух книг ».
1912 год. Марина получила свою первую и единственную премию на Пушкинском конкурсе
Мне нравится…
Вряд ли найдется человек, который бы не слышал эти удивительные строки. Как свежо и современно звучат эти стихи, а ведь они написаны в 1915 году и адресованы будущему мужу моей сестры М. Минц.
Летом 1916 года Цветаева приехала в город Александров, где жила ее сестра Анастасия Цветаева с гражданским мужем Маврикием Минцем и сыном Андреем.
Сестры Цветаевые с детьми,
С. Ефрон, М. Минц (стоит справа). Александров, 1916
1917 Большая часть русской интеллигенции увидела в революции исполнение своих надежд, Цветаева же безошибочно чувствует «не то»
Из строгого стройного храма Ты вышел на визг площадей … — Свобода! — Прекрасная дама маркиза и русских князей.
Идет страшная репетиция, — Впереди ужин! — Свобода! — Гуляющая девушка На шаловливой солдатской груди!
В 1917 году Цветаева родила дочь Ирину
Ариадну (слева) и Ирину Ефрон. 1919 год
«Лебединый лагерь» (1917-1921)
С. Эфрон в санитарном поезде 1915
1-я пехотная дивизия Добровольческой армии на фронте 1919
Генерал Алексеев — Верховный главнокомандующий Российской Федерацией Армия, основатель Добровольческой армии
«Я не ненавижу их, но коммунизм»
«Я весь в печали.Я в печали живу … »
Книга «Расставание»
Грабитель входит без ключа …
Дом в Борисоглебском переулке, 6, где жила М. Цветаева
с 1914 по 1922 год
В мае 1922 года Цветаевой и ее дочери Ариадне разрешили выехать за границу к ее мужу, который, пережив поражение Деникина в качестве белого офицера, теперь стал студентом Пражского университета.Сначала Цветаева с дочерью прожили недолго в Берлине, затем три года на окраине Праги.
Тоска по дому! Long
Проблема обнаружена!
Мне все равно —
Где совсем один
На каких камнях идти домой
Прогуляться с базарным кошельком
В дом, не зная что мое, вроде больницы или бараков…
1934 г.
Марина Цветаева в 1924 году
Годы эмиграции (1922-1939)
«Поэма Горы»
«Поэма конца».
Цикл поэзии
«Стихи Пушкину»
Проза — «Дом старого Пимена», «Материнская сказка»
«Он не должен страдать от того, что я пишу стихи — пусть стихи пострадают лучше!»
Мур (Георгий Сергеевич Эфрон),
сын Марины Цветаевой.Париж, 1930-е годы.
В 1925 году, после рождения сына Джорджа, семья переехала в Париж.
М.И. Цветаева с мужем и детьми, 1925 г.
Годы эмиграции (1922-1939)
«Никто не может представить, в какой бедности мы живем. Мой единственный доход — это то, что я пишу. Мой муж болен и не может работать. Моя дочь зарабатывает гроши, вышивая шляпки. У меня есть сын, ему восемь лет.Мы вчетвером живем на эти деньги. Другими словами, мы медленно умираем от голода. «
Из воспоминаний Марины Цветаевой
С Ариадной в 1916 году
В Праге с дочерью в 1924 году
Ариадна 1930 (18 лет)
Ариадна 1930 (18 лет)
С мужем и дочерью Алей
С дочерью Алей
В эмиграции
Не в город и не в деревню — Иди, сын мой, в свою страну, — На край — все края наоборот! Куда вернуться — вперед Идите, — особенно — к вам, никогда не видевшему «Russia My Child»… Мой? Она — дитя!
Джордж Эфрон 1940
М. Цветаева и эмиграция.
«Я никому здесь не нужен … Меня все толкают в Россию, в которую я не могу поехать. Здесь я не нужен, там я невозможен … »
В диалоге с жизнью важен не ее вопрос, а наш ответ. М. Цветаева
1937 — Ефрон бежал в Россию, куда Аля уехала двумя месяцами ранее. Цветаева и ее сын вынуждены следовать за ней…
27 августа задержана дочь Ариадна, 10 октября — Ефрон. В августе 1941 г. Сергей Яковлевич был расстрелян; Ариадна после пятнадцати лет репрессий была реабилитирована в 1955 году.
В этот период Цветаева практически не писала стихов, не занималась переводами.
Сергей Ефрон с дочерью Ариадной (Алей), 1930-е годы
Елабуга
Примите меня поработать посудомойкой в первой столовой Литературного фонда.М. Цветаева
Дом-музей М. Цветаевой в Елабуге
Россия, ты для своих поэтов
Она была жестокой мачехой.
Да простит вас Бог за это.
Я не простила. Я не могу.
М. Цветаева 1941
Крест на могиле М. Цветаевой
Борис Мессерер : Памятник Марине Цветаевой Таруса
Возвращение домой 1939
Встреча с читающей Россией не состоялась…
Какова жизнь поэта без страданий?
А какой океан без шторма?
31 августа 1941 г. М. Цветаева покончила жизнь самоубийством (под гнетом личного несчастья, в состоянии депрессии, одна).
«Ответ один — отказ»
Примечание Асеева:
Уважаемый Николай Николаевич! Дорогие сестры Синяковы! Прошу вас отвести Мура к себе в Чистополь — просто взять его как сына — и чтобы он учился.Я ничего не могу для него сделать и только гублю его. У меня в сумке 150 рублей. и если вы попытаетесь продать все мои вещи. В багажнике несколько рукописных сборников стихов и пачка оттисков прозы. Я доверяю их вам. Береги моего дорогого Мура, у него очень хрупкое здоровье. Любить как сын — заслуживает. И прости меня. Я не мог этого вынести.
Никогда не оставляй его. Я был бы невероятно счастлив, если бы жил с тобой. Если уйдешь, возьми с собой. Не уходи!
- Если душа родилась крылатой —
- Какой для нее особняк и какой для нее дом!
- Что для нее Чингисхан и что такое Орда!
- У меня два врага в мире,
- Два неразрывно соединенных близнеца:
- Голод голодных — и сытость сытых!
- 18 августа 1918 г.
… О черная гора
Затмила весь мир!
Пора, пора, пора
Верните билет создателю.
Я отказываюсь быть.
В бедламе нелюдей
Я отказываюсь жить.
С волками квадратов
Отказываюсь — вою.
С акулами равнин
Я отказываюсь плавать —
Вниз — кружится с потоком.
Отверстия мне не нужны
Ухо, нет пророческих глаз.
В ваш безумный мир
Ответ один — отказ.
Slide 1
Марина Цветаева
Исполнитель: Сурина Александра
Slide 2
Если душа родилась крылатой — Какой ей особняк — и какой ей дом! Этот Чингисхан для нее и Орды! У меня на свете два врага, Два близнеца, неразрывно сросшиеся: голод голодных — и сытость сытых! 5 августа 1918 г.
Slide 3
Slide 4
Цветаев Иван Владимирович
Профессор, заведующий кафедрой истории и теории искусств Московского университета
Цветаева Мария Александровна (урожденная Мэйнист)
Пианист, студентка А.Г. Рубинштейн
Slide 5
В 1903 году Цветаева училась во французской школе-интернате в Лозанне (Швейцария), осенью 1904 года — весной 1905 года вместе с сестрой училась в немецкой школе-интернате во Фрайбурге. (Германия), летом 1909 года она одна поехала в Париж, где прослушала курс древнефранцузской литературы в Сорбонне.
Образование
Slide 6
Начало творчества
Начало литературной деятельности Цветаевой связано с кружком московских символистов; она познакомилась с В.Я. Брюсов, оказавший значительное влияние на ее раннюю поэзию, вместе с поэтом Эллисом (Л. Л. Кобылинский) участвовал в деятельности кружков и студий издательства «Мусагет».
Л.Л. Кобылинский
В. Я. Брюсов
Slide 7
В 1910 году, не снимая гимнастической формы, тайно от семьи и на собственные деньги выпустил довольно объемный сборник «Вечерний альбом», посвященный память Марии Башкирцевой. Его заметили и одобрили такие влиятельные и проницательные критики, как В.Брюсов, Н. Гумилев, М. Волошин.
«Моя первая книга,« Вечерний альбом », — вспоминала Марина Цветаева, — вышла, когда мне было 17 лет, — стихи 15, 16 и 17 лет. Я опубликовал его по причинам, литература для незнакомцев, стихи по теме, а не письмо человеку, с которым я был лишен возможности общаться иначе. «
Slide 8
« Вечерний альбом »
Стихи« Вечернего альбома »отличались« домашним »характером, в них разнообразились такие мотивы, как пробуждение души молодой девушки, счастье доверительных отношений, связывающих лирическая героиня и ее мама, радость впечатлений от природного мира, первая любовь, дружба со сверстницами-школьницами.Раздел «Любовь» составлен из стихотворений, адресованных В.О. Нилендер, которым тогда была увлечена Цветаева. В стихах сочетаются присущие детской поэзии темы и настроения с виртуозной поэтической техникой.
Slide 9
Зимой 1910–1911 годов М.А.Волошин пригласил Марину Цветаеву и ее сестру Анастасию провести лето 1911 года в Коктебеле, где он жил. В Коктебеле Цветаева познакомилась с Сергеем Яковлевичем Эфроном.
Slide 10
В Сергея Ефроне Цветаева увидела воплощенный идеал благородства, рыцарства и одновременно беззащитности.Любовь к Эфрону была для нее и восхищением, и духовным союзом, и почти материнской заботой.
Я демонстративно ношу его кольцо — Да, в Вечности — женой, а не на бумаге. — Его чересчур узкое лицо, как меч.
Цветаева восприняла встречу с ним как начало новой, взрослой жизни и как обретение счастья.
Slide 11
В январе 1912 года Цветаева и Сергей Ефрон поженились.
Slide 12
В сентябре того же года у них родилась дочь Ариадна
Slide 13
Цветаева посвящает второй сборник своих стихов «Волшебный фонарь» Сергею Эфрону (1912 г.)
Сон , принцесса! Уже в долине утих Колокол, Уже сумерки коснулись твоих синих Ботинок.Березки немного качаются, Свежий ветерок. Во сне вы увидите слезы Заброшенных страниц. Легкими качелями коснется земли Дрожащий шлейф. Дерзкий паж шепчет обо всем со страхом. Будут споры … и уступки, (Ой, без них не обойтись!) И чьи-то губы коснутся твоих ботинок. (Колыбельная Аси)
Слайд 14
В стихах 1916 года отражен роман Цветаевой с О. Мандельштам (1915 — начало 1916). Мандельштам посвятил Цветаевой несколько стихотворений.
Slide 15
Твое имя — птица в руке, Твое имя — кусок льда на языке. Одно движение губ. Ваше имя состоит из пяти букв. Летящий шар, серебряный колокольчик во рту. Камень, брошенный в тихий пруд, Будет рыдать, как твое имя. В легком щелчке ночных копыт Гремит Твое громкое имя. И триггер звонка позовет его в наш храм. Ваше имя — о, вы не можете! — Тебя зовут поцелуй в глаза, В нежном холоде неподвижных век.Тебя зовут поцелуй в снегу. Ключ, ледяной, голубой глоток … С твоим именем — глубокий сон.
Slide 16
На протяжении 1913-1915 годов поэтическая манера Цветаева постепенно менялась. Страшные и трагические темы проникают в поэтический мир Цветаевой, а лирическая героиня наделена чертами святости, по сравнению с Богородицей, и демоническими, темными чертами, ее называют «колдунья».
Собирая своих близких в дорогу, пою им песни на память — Чтобы их как-то приняли, Что они когда-то отдавали себе.Зеленая тропа вывожу их на перекресток. Ты без устали, ветер, поешь, Ты, дорога, им не тяжко! Серое облако, слез не пролей — Как они на праздник обуты! Ущипни свое жало, змея, Брось, разбойник, свой жестокий нож. Ты, красавица прохожая, Будь им невестой веселой. Поработай для меня губами — Царь Небесный вознаградит тебя! Зажги, костры, в лесах, Разгони диких зверей. Богородица небесная, Вспомни прохожих моих!
Slide 17
Первую мировую войну Цветаева восприняла как взрыв ненависти к родной сердцу Германии с детства.Она ответила на войну стихами, резко диссонировавшими с патриотическими и шовинистическими настроениями конца 1914 года.
Тебя дано миру преследовать, И твоим врагам нет счета, Ну как я могу тебя бросить? Ну как я могу тебя предать?
Slide 18
Она приветствовала Февральскую революцию 1917 года, как и ее муж. Октябрьская революция воспринималась как торжество деструктивного деспотизма. Сергей Эфрон встал на сторону Временного правительства и участвовал в боях за Москву, защищая Кремль от Красной гвардии.Новости об Октябрьской революции застали Цветаеву в Крыму в гостях у Волошина. Вскоре сюда приехал и ее муж. 25 ноября 1917 года она уехала из Крыма в Москву, чтобы забрать детей — Алю и маленькую Ирину, родившуюся в апреле этого года.
Slide 19
Фронты Гражданской войны разлучили Цветаеву с мужем и с Волошиным. Больше Волошина она не видела. Сергей Эфрон воевал в рядах Белой армии, а Цветаева, оставшаяся в Москве, не знала о нем никаких известий.В голодной и нищей Москве 1917-1920 годов она писала стихи, воспевающие жертвенный подвиг Белой армии.
Белая гвардия, высок твой путь: Черная морда — грудь и висок. Белая работа Бога принадлежит вам: ваше белое тело в песке.
К концу 1921 г. эти стихи были объединены в сборник «Лебединый лагерь», подготовленный к печати. (При жизни Цветаевой сборник не издавался, впервые на Западе издан в 1957 году).
Slide 20
В мае — июле 1921 года она написала цикл разлуки, адресованный мужу.Она и дети изо всех сил пытались свести концы с концами, они голодали. В начале зимы 1919-1920 годов Цветаева отправила дочерей в детский дом в Кунцево. Вскоре она узнала о тяжелом состоянии дочерей и забрала домой старшую, Алю, к которой была привязана как друг и которую безумно любила. Выбор Цветаевой объяснялся невозможностью прокормить их обоих, а также равнодушным отношением к Ирине. В начале февраля 1920 года Ирина умерла. Ее смерть отражена в стихотворении Две руки, легко опускаемые… (1920) и в лирическом цикле «Разлука» (1921).
Slide 21
Две руки, легко опускаются На голову младенца! Было — по одной на каждого — мне дали две головы. Но оба — зажатые — яростные — как могла! — Вырвав из тьмы старшую — Младшую она не спасла. Двумя руками — ласкать — разгладить Нежные пышные головы. Две руки — и вот одна из них. Ночью это было лишним. Свет — на тонкой шее — Одуванчик на стебле! Я до сих пор совсем не понимаю, Что мой ребенок на земле.
Slide 22
Начало нэпа Цветаева, как и многие ее современные писатели, восприняла ее резко негативно, как торжество буржуазной «сытости», самодовольного и эгоистичного меркантилизма.
Slide 23
11 июля 1921 года она получила письмо от мужа, которого с остатками Добровольческой армии эвакуировали из Крыма в Константинополь. Вскоре он переехал в Чехию, в Прагу. После нескольких изнурительных попыток Цветаева получила разрешение покинуть Советскую Россию и 11 мая 1922 года вместе с дочерью Алей покинула родину.15 мая 1922 года Марина Ивановна и Аля прибыли в Берлин.
«… Я не эмигрант … Я по духу, то есть по воздуху и по размаху — там, там, оттуда …»
Slide 24
В Берлине, она отправила в печать новый сборник стихов «Ремесло» (издан в 1923 г.) и стихотворение «Царь-девица». Сергей Эфрон приехал к жене и дочери в Берлин, но вскоре вернулся в Чехию, в Прагу. Цветаева с дочерью приехала к мужу в Прагу в августе 1922 года.Она провела в Чехии более четырех лет. В феврале 1925 года она родила долгожданного сына по имени Джордж (домашнее имя — Мур).
Slide 25
Цветаева его обожала. Стремление сделать все возможное для счастья и благополучия сына было воспринято повзрослевшим Муром как отстраненное и эгоистичное; вольно и невольно он сыграл трагическую роль в судьбе матери.
Slide 26
Slide 27
В Праге Цветаева впервые установила постоянные отношения с литературными кругами, с издательствами и редакциями журналов.Ее произведения публиковались на страницах журналов «Воля России» и «Свои», Цветаева вела редакционную работу для антологии «Ковчег». В 1928 году в Париже вышел последний сборник «После России».
Slide 28
В 1930 году написал поэтический цикл «Маяковский»
Над крестами и трубами, Крещенный в огне и дыме, Архангел-твердоногий — Великий, Владимир на века! Он возчик, и он лошадь, Он прихоть, и он прав. Он вздохнул, плюнул в ладонь: — Держись, телеги слава! Певец квадратных чудес — Это здорово, грязный гордый человек, Что он выбрал тяжеловеса с камнем, не соблазнившись бриллиантом.Большой булыжник грома! Он зевнул, отсалютовал и снова Оглоблей греб — крылом архангела лома.
Slide 29
В сентябре 1937 года Сергей Эфрон был причастен к убийству И. Рейсса советскими агентами, также бывшим агентом советских спецслужб, которые пытались выйти из игры. Вскоре Эфрон был вынужден скрываться и бежать в СССР. После него на родину вернулась его дочь Ариадна. Цветаева осталась в Париже с сыном, но Мур тоже хотел поехать в СССР.На жизнь и образование сына не было денег, Европе грозила война, а Цветаева боялась за Мура, который уже был почти взрослым. Также она опасалась за судьбу мужа в СССР. Ее долг и желание — объединиться с мужем и дочерью.
Slide 30
12 июня 1939 года на пароходе из французского города Гавр Цветаева и Мур отплыли в СССР, 18 июня они вернулись на родину. Дома Цветаев и его родственники сначала жили на государственной даче НКВД в подмосковном Большеве, предоставленной С.Ефрон. Однако вскоре были арестованы и Эфрон, и Ариадна.
Душа — это птица, которая не может жить в клетке. Он должен плавать. В неволе умирает душа.
Любовь — это трагедия, всегда рядом с разлукой. Любовь — это роковая дуэль, за которой чаще всего следует перерыв.
Slide 37
В истории русской литературы поэзия Марины Цветаевой всегда будет занимать особое место. Ее тексты уникальны, поэтому она так привлекает читателя своей неповторимостью, беспокойной, вечно ищущей правды, беспокойной душой.
Слайд 2
Slide 3
Марина Ивановна Цветаева родилась в Москве 9 октября 1892 года в семье профессора Ивана Владимировича Цветаева и пианистки Марии Александровны Майн, в этот момент вдруг по всей Москве зазвонили колокола. А еще была примета судьбы — рябина. Старожилы Москвы не помнили, что здесь столько рябины.
Slide 4
Отец — профессор Московского университета — Цветаев Иван Владимирович, впоследствии основатель Музея изобразительных искусств, ныне Музей изобразительных искусств.В ВИДЕ. Пушкин.
Slide 5
Мать Мария Александровна Майн происходила из русифицированной польско-немецкой семьи, была талантливой пианисткой.
Слайд 6
Трехпрудный переулок в Москве
Slide 7
Зиму семья провела в Москве, лето в городе Таруса Калужской области. Цветаевы тоже уехали за границу. В 1903 году Цветаева училась во французской школе-интернате в Лозанне (Швейцария), вместе с сестрой училась в немецкой школе-интернате во Фрайбурге (Германия), летом 1909 года одна поехала в Париж, где прослушала курс древнефранцузской литературы. в Сорбонне.
Slide 8
Первый сборник стихов «Вечерний альбом» 1910
Твоя книга — послание оттуда, Доброе утро, новости. Давно ненавидел чудо, Но как сладко слышать: чудо есть! М. Волошин
Slide 9
Марина еще никогда не была такой красивой. Ее золотые волосы завивались. На щеках заиграл румянец, а глаза цвета спелого крыжовника из-за близорукости имели колдовское выражение
Слайд 10
M.Цветаева
Slide 11
Летят, наспех написано,
Горячие с горечью и нег.
Распятый между любовью и любовью
Мой момент, мой час, мой день, мой год, мой век.
Слайд 12
1917 г. Февральская революция … Большая часть русской интеллигенции увидела в ней осуществление своих идеалов и надежд. Цветаева безошибочно чувствует, что дело не в этом. В очень короткие сроки к власти придут большевики и развяжут Гражданскую войну… С первых же дней Сергей Ефрон перейдет в Белую армию.
Slide 13
Марина и дети еле сводили концы с концами, голодали. В начале зимы 1919-1920 годов Цветаева отправила дочерей в детский дом в Кунцево. Вскоре она узнала о тяжелом состоянии дочерей и забрала домой старшую, Алю. Выбор Цветаевой объяснялся невозможностью прокормить обоих. В начале февраля 1920 года Ирина умерла. Ее смерть отражена в стихотворении «Две руки, легко опускаемые… »(1920)
Slide 14
11 июля 1921 года Марина Цветаева получила письмо от мужа, эвакуированного с остатками Добровольческой армии из Крыма в Константинополь. Вскоре он переехал в Чехию, в Прагу. После нескольких изнурительных попыток Цветаева получила разрешение покинуть Советскую Россию и 11 мая 1922 года вместе с дочерью Алей покинула родину.
Slide 15
В Праге Цветаева впервые установила постоянные связи с литературными кругами, с издательствами и редакциями журналов.
Slide 16
Во второй половине 1925 года Цветаева приняла окончательное решение покинуть Чехословакию и переехать во Францию. Ее поступок объяснили тяжелым материальным положением семьи; она считала, что сможет лучше устроить себя и своих близких в Париже, который тогда становился центром русской литературной эмиграции. 1 ноября 1925 года Цветаева с детьми прибыла во французскую столицу; к Рождеству сюда перебрался и Сергей Ефрон.
Slide 17
Переезд во Францию не облегчил жизнь Цветаевой и ее семье.Сергей Эфрон, непрактичный и не приспособленный к жизненным невзгодам, не мог прокормить семью; только сама Цветаева могла зарабатывать на жизнь литературным трудом. Однако в ведущих парижских периодических изданиях Цветаева печаталась мало, часто ее тексты корректировались. За все парижские годы она смогла издать только один сборник стихов — «После России» (1928). Стихи Цветаевой были чужды эмигрантской литературной среде.
Slide 18
Неприятие Цветаевой усугублялось ее непростым характером и репутацией мужа (Сергей Эфрон возился с советским паспортом с 1931 года, выражал просоветские симпатии, работал на Союз возвращения на Родину).Он начал сотрудничать с советскими спецслужбами. Но Цветаева, в отличие от мужа и детей, не питала иллюзий по поводу режима в СССР и не была просоветской).
Slide 19
У Цветаевой был тяжелый конфликт с дочерью, которая вслед за отцом настояла на выезде в СССР; дочь ушла из дома матери. В сентябре 1937 года Сергей Эфрон был причастен к убийству бывшего советского разведчика, который пытался выйти из игры.(Цветаева не знала о роли мужа в этих событиях). Вскоре Эфрон был вынужден скрываться и бежать в СССР. После него на родину вернулась его дочь Ариадна. Цветаева осталась в Париже с сыном, но Мур тоже хотел поехать в СССР. На жизнь и образование сына не было денег, Европе грозила война, а Цветаева боялась за Мура, который уже был почти взрослым. Также она опасалась за судьбу мужа в СССР. Ее долг и желание — объединиться с мужем и дочерью.
Неспособность прокормиться в Москве. Марина Цветаева в Елабуге. 1913 — 1916. Сборники стихов. Детство Марины Цветаевой прошло в Трехпрудном переулке в Москве. Эмиграция. 116 лет со дня рождения Марины Цветаевой. Марина Цветаева. 23 декабря 1925 года состоялся вечер стихов Марины Цветаевой. 1 ноября 1925 года Эфроны прибыли в Париж. С началом войны Цветаева уехала в Елабугу, где не нашла работы. Молодость.
«Чернышевский» — Организатором одной из попыток освободить Чернышевского (1871 г.) из ссылки был Г.В 1875 г. И. пытался освободить Чернышевского. 19 мая 1864 года в Петербурге на Конной площади состоялась гражданская казнь революционера. Н. Мышкин. … Поводом для ареста послужило перехваченное полицией письмо Герцена к Н. Он учился дома под руководством отца, многосторонне образованного человека … В 1853 году познакомился со своей будущей женой О.
«Поэтесса» Марина Цветаева »- Эмоциональное настроение. Задачи урока: Задачи. Марина Цветаева. Ариадна и Джордж. Затем в «Стихотворениях родному сыну» настал черед ваших стихов.Систематизация нового материала. Синквейн. Брак. Чтение и анализ стихов. Что читает, если не решает, интерпретирует, извлекает секрет. «Вырвав старшего из тьмы, я не спас младшего». Как поэт, трудно говорить о таком необъятном.
«Рассказы Чарушина» — Наблюдения. Союз поэтов. Жизнь и творчество писателя. Художник-анималист. Детство. Творчество во время войны. Годы учебы. Художник. Писатель и художник. Книги. Иллюстрации Чарушина.Линия на рисунках. Евгений Иванович Чарушин. Чарушин. Волчишко. Первые книги. Удивительный мир … Дом детства. Писатель. Мама.
«Жизнь и творчество Цветаевой» — Цветаева. Город Александров. Последняя прижизненная коллекция. Детство. Мама. Первый сборник стихов. Марина Цветаева. Дочь Ариадны арестовали. Цветаева родила дочь. После смерти матери. Я был рожден. Париж. Местоположение ее могилы неизвестно. Марина Цветаева покончила жизнь самоубийством.Начальное образование. Отец. Отношения с Парноком. Марина Ивановна Цветаева. Свадьба. Вторая коллекция. Цветаевой и ее дочери Ариадне отпустили.
«Евгений Иванович Чарушин» — Книги. Писатель. Евгений Иванович Чарушин. Литография. Художник наблюдал за животными. Любовь к природе. Друзья. Скульптор. Рисунки. Медвежата. Перескажите историю, как и планировалось. Интересные эпизоды. Таким художник увидел «детей в клетках». Томка. Иллюстратор. Струны. Волчишко. Воробей.Работает. Попугаи. Епифан кот. Художник. Медведи. Бобка.
Короткая жизнь и яркая судьба сына Марины Цветаевой Сергея Ефрона фото
Почти безмятежное детство и невероятно сложная жизнь, полная лишений с трагическим концом — такова линия судьбы великой поэтессы. Она искала любви и счастья, но эпоха революций и войн вмешалась в хрупкий мир семьи, разбив ее на куски и разбросав по миру …
ИСТОРИЯ ЛЮБВИ
МАРИНА ЦВЕТАЕВА И СЕРГЕЙ ЭФРОН
Почти безмятежное детство и невероятно сложная жизнь, полная лишений с трагическим концом — такова линия судьбы великой поэтессы.Она искала любви и счастья, но эпоха революций и войн вмешалась в хрупкий мир семьи, разбив ее на куски и разбросав по миру …
Используйте любую возможность для самосовершенствования
Марина Ивановна Цветаева родилась 26 сентября 1892 года в Москве. Отец, Иван Владимирович Цветаев, был профессором МГУ — искусствоведом, основателем и директором первого в Европе Музея изящных искусств (ныне ГМИИ).Мать, Мария Александровна Главная, талантливая пианистка.
Марина и ее младшая сестра Анастасия получили прекрасное образование. Первые стихи на русском, немецком и французском языках девочка написала в возрасте шести лет. По настоянию матери она посещала музыкальную школу и брала уроки музыки дома. Из-за болезни матери семья какое-то время жила за границей, отсюда и биография Марины Цветаевой — обучение в пансионатах Швейцарии, Германии, Франции.В 1908 году она поступила в Сорбонну, чтобы прослушать курс лекций по старофранцузской литературе. Любовь Марины Цветаевой к иностранным языкам сослужила ей хорошую службу: в дальнейшем именно переводы стали ее средством к существованию.
Признай свои ошибки
Исследователи творчества и жизни Марины Цветаевой включают в ее биографию несколько бурных романов. Но судьбой и самой большой любовью Марины Цветаевой был Сергей Эфрон. Ее избранник был потомком старинного дворянского рода из числа крещеных евреев.Рано осиротев, он рос под присмотром опекуна. Окончил гимназию Поливанова, учился на филологическом факультете Московского университета. В январе 1912 года молодые поженились. В том же году родилась дочь Ариадна.
Любовь Марины Цветаевой к мужу казалась несокрушимой, но счастье омрачало то, что семейная жизнь молодых людей, женщина, известная своими порочными связями, вмешалась и решила любой ценой соблазнить молодую жену Ефрона.Марина, нуждаясь в материнской любви, не заметила, как оказалась в сетях Софьи Парнок.
Вскоре началась Первая мировая война … Сергей ушел добровольцем на фронт, и Марина вернула зрение, поняв, что счастье — это ее семья. Она обещала родить мужу сына, но родилась вторая дочь. Письма с фронта приходили редко, а после революции общение было полностью прервано. Несколько лет от Сергея Яковлевича не было никаких известий.В это время жизнь Марины Цветаевой складывалась не в пользу: она бедно жила с двумя детьми, голодала, продавала вещи, чтобы выжить. Самая младшая умерла в детском доме, куда ее подарили, надеясь спасти от холода и истощения.
Сергей Эфрон, офицер Добровольческой армии, в тот момент воевал с большевиками в Крыму. Позже Цветаева узнала, что ее муж находится за границей, и получила возможность поехать к нему. Три года жизни в Чехии стали временем борьбы за существование.Они с дочерью Алей снимали комнату в Подмосковье, муж жил в общежитии и учился в Карловом университете. Марина не хотела быть выносливой, семеркой, как считали окружающие, но так сложились обстоятельства. Одноклассником Ефрона был Константин Радзевич, местный Казанова. Стихи он совсем не любил и видел в Марине Цветаевой женщину, а не поэт. Но именно это и заставило Цветаеву обратить на него внимание. Завязался роман, дело дошло до развода. Но после мучительных раздумий Марина выбрала мужа.
Не теряйте надежду
В феврале 1925 года у Марины Цветаевой родился сын Георгий. Через несколько месяцев семья переехала в Париж. Сергей Эфрон стал одним из основателей «Общества репатриантов» и был причастен к убийству Игнатия Рейса, советского жителя, который открыто выступал против Сталина. Мужу Цветаевой пришлось бежать в СССР. Вместе с ним на родину уехала его дочь. Поэтическая жизнь Марины Цветаевой остановилась: во Франции ее бойкотировали и запретили печататься.
Когда после семнадцати лет эмиграции поэтесса вернулась на родину с сыном, ее младшая сестра Анастасия уже была арестована. Осенью тридцать девятого была арестована их дочь, затем — и ее муж. Единственный способ заработать на возвращении Марины — это переводы.
С началом Великой Отечественной войны эвакуирована в Елабугу. Средств к существованию почти не было. В Чистополе, где проживали многие эвакуированные писатели, Марина Цветаева получила прописку и оставила заявление: «Совету Литературного фонда.Отведите меня поработать посудомойкой в первую столовую Литературного фонда ». Это было 26 августа 1941 года, а через два дня Марина вернулась в Елабугу, где ее позже нашли повешенной.
Для Цветаевой не было места в стране, где ее отец основал всемирно известный музей. Перед смертью поэтесса написала три записки: тем, кто ее похоронит, знакомым Асееву с просьбой позаботиться о ее сыне Георгии и сыне: «Мурлыга! Простите, но было бы хуже.Я тяжело болен, это уже не я. Я так тебя люблю. Поймите, что я больше не могу жить. Скажите папе и Але — если видите — что любили их до последней минуты и оказались в тупике. «
Р. С. Марина Цветаева похоронена на Петропавловском кладбище в Елабуге. Место захоронения неизвестно. В 1991 году, в день пятидесятой годовщины его кончины в Московском храме Вознесения Господня у Никитских ворот, с благословения Патриарха Алексия, данное в ответ на просьбу сестры Анастасии Цветаевой и известного богослова Андрея. Кураева была совершена панихида по русской поэтессе (ненавидела слово «поэтесса») Марине Ивановне Цветаевой.
Публицист, писатель, офицер Белой армии, марковец, пионер, агент НКВД, репрессирован. Муж Марины Цветаевой.
Сергей Яковлевич Эфрон родился в семье Народной воли Елизаветы Петровны Дурново (1855-1910) из известного дворянского рода и Якова Константиновича (Калмановича) Эфрона (1854-1909) из крещеной еврейской семьи. . Учился на филологическом факультете Московского университета. Он писал рассказы, пробовал играть в театре с Таировым, издавал журналы, а также занимался подпольной деятельностью.
После начала Первой мировой войны в 1915 году он попал в госпиталь как брат милосердия; в 1917 году окончил кадетское училище. 11 февраля 1917 года его направили в Петергофское училище прапорщиков для прохождения военной службы. Через полгода его зачислили в резервный пехотный полк 56-1, учебная группа которого находилась в Нижнем Новгороде.
В октябре 1917 года участвовал в боях с большевиками, затем — в Белом движении, в полку офицера генерала Маркова, участвовал в Ледовом походе и обороне Крыма.
В эмиграции
Осенью 1920 года в составе своего отряда был эвакуирован в Галлиполи, затем переехал в Константинополь, в Прагу. В 1921-1925 гг. — студент философского факультета Пражского университета. Член Российской студенческой организации, Союза русских писателей и журналистов
Вскоре после эмиграции Ефрон разочаровался в белом движении, желание вернуться на родину становилось все сильнее. В Праге Сергей Яковлевич организует Демократический союз русских студентов и становится соредактором журнала «Свои пути», издаваемого Союзом, участвует в развитии евразийского движения, получившего широкое распространение в русской эмиграции как альтернатива коммунизму. .Сергей Яковлевич придерживался левой стороны движения, которое по мере углубления евразийского раскола становилось все более лояльным к советской системе.
В 1926-1927 годах в Париже Эфрон работал соредактором журнала «Версты», близкого к евразийству.
В 1927 году Эфрон снялся во французском фильме «Мадонна со спящими вагонами» (режиссеры Марко де Гастен и Морис Глаз), где он сыграл роль террориста-смертника в батумской тюрьме, которая просуществовала всего 12 секунд и во многом предвосхитила свою дальнейшую жизнь. судьба… С 29.05.1933 — член эмигрантской масонской ложи «Гамаюн» в Париже. 22 января 1934 г. он был повышен до 2-й степени, а 29 ноября 1934 г. — до 3-й степени.
В 30-е гг. Ефрон начал работать в «Союзе возвращения на родину», а также сотрудничал с советскими спецслужбами — с 1931 года Сергей Яковлевич был сотрудником Иностранного отдела ОГПУ в Париже. Использовался как руководитель группы и наводчик-вербовщик, лично завербовал 24 человека из числа парижских эмигрантов.С 1935 года жил в Ванв под Парижем.
Он был причастен к похищению генерала Миллера. По одной из версий, Сергей Яковлевич был причастен к убийству Игнатия Рейса (Порецкого) (сентябрь 1937 г.), советского разведчика, отказавшегося возвращаться в СССР.
[править]
В октябре 1937 года он спешно выехал в Гавр, откуда на пароходе отправился в Ленинград. По возвращении в Советский Союз Ефрон и его семья получили от НКВД государственную дачу в подмосковном Болшево.Поначалу ничего не предвещало неприятностей. Однако вскоре дочь Сергея Яковлевича Ариадна была арестована.
Арестован НКВД 10 ноября 1939 г. Осужден Военной коллегией Верховного Суда СССР 6 августа 1941 г. по ст. 58-1-а УК РФ к высшей мере наказания. Расстрелян в августе 1941 года. Ариадна провела много лет в тюрьме и реабилитировалась только в 1955 году.
Писатель и публицист Сергей Эфрон наиболее известен как муж Марины Цветаевой.Он был заметной фигурой в русской эмиграции. Одним из самых противоречивых аспектов биографии писателя было его сотрудничество с советскими спецслужбами.
Детство и юность
Сергей родился 16 октября 1893 года. Родителями ребенка была Народная Воля, он умер, когда он был совсем маленьким. Несмотря на семейные драмы, сирота окончила знаменитую и популярную гимназию имени Поливанова в Москве. После этого молодой человек поступил на филологический факультет МГУ.Именно там Сергей Эфрон сблизился с революционерами и сам стал участником подполья.
В 1911 году в крымском Коктебеле он познакомился с Мариной Цветаевой. У пары завязался роман. В январе 1912 года они поженились, а через несколько месяцев у них родилась дочь Ариадна.
Первая мировая война
Размеренная и спокойная жизнь Ефрона закончилась с началом Первой мировой войны. Как и многие его сверстники, он хотел уйти на фронт. В первый год войны в стране произошел бурный всплеск патриотических настроений, который даже перекрыл неприязнь «прогрессивной общественности» к царю Николаю.
Сначала Сергея Ефрона зачислили братом милосердия в больничный поезд. Однако было бы неправильно думать, что он мечтал о карьере врача. В 1917 году юноша окончил кадетское училище. К тому времени уже произошла февральская революция, и на подходе большевистский переворот. Армия, сражавшаяся на фронте против Германии, была деморализована. На этом фоне Сергей Эфрон остался в Москве.
В «белом» движении
С самого начала Гражданской войны Ефрон был против большевиков.Находясь в Москве, он застал вооруженное восстание сторонников «красных». В начале ноября город попал в руки Советов. Противникам коммунистов пришлось бежать в другие регионы. Ефрон Сергей отправился на юг, где попал в состав вновь сформированных Вооруженных сил Юга России (ВСЮР).
Новоиспеченный офицер не покидал окопов три года. Был дважды ранен, но остался в строю. Ефрон Сергей Яковлевич, участие в котором стало одной из самых славных страниц в истории «белого» движения.Писатель боролся с большевиками до конца, вплоть до отступления в Крым. Оттуда Ефрона эвакуировали сначала в Константинополь, а затем в Прагу.
Марина Цветаева переехала к нему. Пара не виделась более трех лет во время Гражданской войны. Они уехали в Париж, где занялись активной литературной деятельностью. Цветаева продолжала публиковать сборники стихов. Ефрон в Европе написал яркие и подробные мемуары «Записки волонтера».
В эмиграции
Оценив все свое прошлое, бывший враг Советской власти разочаровался в «белом» движении.Письма Сергея Ефрона того времени показывают эволюцию его взглядов. В середине 1920-х он присоединился к евразийскому кругу. Это было молодое философское движение, возникшее среди
Сторонников евразийства, которые считали, что Россия культурно и цивилизационно является наследницей степных орд Востока (в первую очередь монгольских кочевников). Эта точка зрения стала чрезвычайно популярной среди эмигрантской интеллигенции. Разочарование коснулось и старого царского режима, и новой советской власти.
Офицер НКВД
Большую часть времени в ссылке Эфрон зарабатывал на жизнь публикациями в газетах. В начале 1930-х годов он вступил в масонскую ложу. Еще более важным было его сотрудничество с Союзом возвращения на родину. Такие организации были созданы советским правительством для налаживания контактов с эмигрантами, которые хотели вернуться на родину.
Именно тогда, по мнению биографов и историков, писатель стал агентом НКВД.У советских спецслужб было много вербовщиков в разных странах … Одним из них был Сергей Эфрон. На фото в его личном деле в НКВД стоит подпись «Андреев». Таков был его
За несколько лет сотрудничества с НКВД Эфрон помог вербовать десятки членов «белого» движения в изгнании. Некоторые из них стали убийцами нежелательных для СССР лиц в Европе. В течение многих лет Эфрон участвовал в переброске советских агентов за Пиренеи, которые затем присоединились к интернациональным бригадам.
Возвращение домой
Практически для всех «белых», начавших сотрудничать с СССР, это решение оказалось роковым. Сергей Эфрон не стал исключением. Биография публициста полна эпизодов, когда его зацепила французская полиция. В конце концов, его заподозрили в причастности к политическому убийству Игнатия Рейсса. Этот человек был бывшим агентом советских спецслужб и профессиональным разведчиком. В 1930-х он сбежал от НКВД, стал перебежчиком во Франции и открыто критиковал сталинизм.Правоохранительные органы подозревали Эфрона в организации убийства этого человека.
Итак, в 1937 году Эфрону пришлось бежать из Европы. Он вернулся в Советский Союз, где был встречен с демонстративным гостеприимством — получил казенную квартиру и зарплату. Вскоре жена Марина Цветаева вернулась из эмиграции в Ефрон. До сих пор ведутся споры, знала ли она о двойной жизни мужа. Ни в одном из писем она не упоминала о своих подозрениях. Однако трудно поверить, что люди, долгие годы жившие бок о бок, плохо представляли друг другу жизнь.
Отметим, что после убийства Рейсса Цветаева также находилась под следствием. Однако никаких доказательств ее причастности к убийству найдено не было. Это позволило спокойной поэтессе вернуться в Советский Союз к мужу.
Арест и казнь
В конце 30-х годов в СССР полным ходом был Большой террор, когда жертвами НКВД становились все — от воображаемых предателей в спецслужбах и армейских офицерах до случайных граждан, на которых был написан донос.Поэтому судьба Эфрона, имевшего неоднозначную биографию, была предрешена в тот день, когда он на пароме вернулся из Европы в Ленинград.
Первой арестована его дочь Ариадна (она выживет). Следующим в застенках оказался сам глава семейства. Произошло это в 1939 году. Расследование длилось долго. Возможно, власти держали его в неволе до лучших времен, когда возникнет необходимость выполнять приказы о казнях. Летом 1941 года Эфрона приговорили к смертной казни.Его расстреляли 16 октября. В те дни Москва переживала поспешную эвакуацию из-за приближения немецко-фашистских войск.
Марина Цветаева как известная писательница была перевезена в Елабугу (Татарстан). Там 31 августа (еще до казни мужа) она покончила жизнь самоубийством.
Литературное наследие Ефрона (письма, воспоминания, художественная литература) было опубликовано после распада Советского Союза. Его книги стали ярким свидетельством сложной и противоречивой эпохи.
Летом 1939 года, после 17 лет эмиграции, Марина Цветаева вместе с сыном Георгием вернулась в Советский Союз.Она сделала это с большой неохотой, но ее муж Сергей Эфрон и их дочь Ариадна прожили здесь больше года. Ничего не предвещало беды — семья воссоединилась в уютном бревенчатом доме в Большеве: в их распоряжении были две комнаты, веранда и огромная площадь, на которой Цветаева собирала хворост для костра. Вскоре именины Цветаевой отметили по-семейному: муж подарил ей издание Эккермана «Разговоры с Гете в последние годы его жизни. «Казалось, можно даже забыть о советской действительности, но дом, в котором они жили, в народе назывался дачей НКВД.И они не зря поселили их там.
Муж Цветаевой, Сергей Ефрон, воевал против большевиков с первых дней революции. Однако к 1920 году он разочаровался в Белом движении и эмигрировал во Францию. С начала 30-х годов он возглавлял Союз возвращения на родину в Париже, не скрывал своих симпатий к СССР и вскоре был завербован НКВД. За некоторую помощь они пообещали забыть его прошлые грехи перед советской властью и организовать комфортное возвращение всей его семьи в Страну Советов.Сергей Эфрон успешно выполнил порученное ему НКВД задание. А теперь — у всех новенькие советские паспорта, а теперь — все вместе на даче в Большеве. Не прошло и двух месяцев, как все рухнуло.
В конце августа 1939 года арестовали Ариадну Эфрон, в начале октября — самого Сергея Ефрона. Их обвинили в шпионаже. Пытаясь спасти мужа и дочь, Цветаева писала Лаврентию Берии с дачи НКВД: «Сергей Яковлевич Эфрон — сын известных Народных Волков Елизаветы Петровны Дурново и Народной воли Якова Константиновича Эфрона.Детство Сергея Эфрона проходит в революционном доме, в условиях непрерывных обысков и арестов. Сидит почти вся семья … »
Сергей Ефрон родился в 1893 году. Родители познакомились в« Черном переделе »- народническом обществе, мечтающем разделить все земли России между крестьянами. После женитьбы, Отец Эфрона ушел из революционных дел — он посвятил себя вскоре появившимся на свет пятерым детям, но ее мать, вступив в результате в Партию социалистов-революционеров, почти так и не вышла из тюрьмы.Освободившись после очередного ареста, она бежала за границу с младшим сыном Константином. Сергей остался в России с отцом. В 1909 году скоропостижно скончался Яков Эфрон. Пятнадцатилетний Сергей, заболевший туберкулезом, переехал к родственникам. И не сообщили ему, что вскоре после смерти отца его брат Константин повесился за границей, а затем покончила жизнь самоубийством и его мать. Сергей Эфрон узнает об этом гораздо позже.
С Мариной Цветаевой познакомился в Коктебеле — в доме Максимилиана Волошина в 1911 году.Как только Сергею исполнилось 18 лет, они поженились. Практически сразу у них родилась первая дочь Ариадна, любимица Цветаевой. Ефрон учился на историко-филологическом факультете МГУ и зарабатывал на жизнь рассказами, которые публиковал в собственном издательстве «Оле-Луккое». Также были изданы сборники стихов Марины Цветаевой. Ефрон ценил талант жены — он не решался ограничивать ее свободу ни в чем, в том числе в романах на стороне. Сначала Цветаева завела отношения с его братом Петром, а когда он умер, она полюбила переводчика.Ефрон молча страдал, в конце концов, просто решив уйти на фронт — шла Первая мировая война. Солдатом он так и не стал — ему отказали из-за боли, но он работал медсестрой в медпоезде и даже поступил в школу прапорщиков. Он мечтал, что после этого все-таки попадет на передовую. На фоне неудачного брака жизнь не казалась ему большой ценностью. Даже рождение второй дочери Ирины не спасло положение.
И тут был еще один повод взяться за оружие.«Незабываемая осень 17-го года. Думаю, вряд ли в истории России был более ужасный год из-за неописуемого ощущения разложения, разрастания, умирания, охватившего всех нас », — вспоминал позже Эфрон в изгнании. Узнав из газет о перевороте в Петрограде, Ефрон попытался защитить самодержавие в октябрьских боях в Москве, а затем бежал на юг России, чтобы защищать Крым. В Крыму он был тяжело ранен. Получив лишь отрывочные сведения о муже, Цветаева писала ему: «Главное, главное, главное — это ты, ты сам, ты со своим инстинктом самоуничтожения… Если Б-г совершит это чудо и оставит тебя в живых, я пойду за тобой, как собака! »Спустя более 20 лет, перечитав эту запись в эмиграции, она закончила писать в полях перед отъездом в Москву:« Я пойду. как собака! .. »При этом Цветаева не поехала к мужу в Прагу, куда он эмигрировал осенью 1920 г., очень спешила. На фоне безденежья и голода она ее отправила. дочерей в приют — самая младшая там вскоре умерла, — а сама она продавала семейные вещи на рынке и писала стихи, читая их другим поэтам.
В 1922 году Цветаева все же приехала с дочерью Алей к Ефрону. К тому времени он поступил на философский факультет местного университета и, пересмотрев свои взгляды на Белое движение, начал издавать журнал «Свои пути» с единомышленниками. Однако радость воссоединения с семьей сразу омрачилась новым романом Цветаевой на стороне — на этот раз ее выбор пал на близкого друга Эфрона Константина Родзевича. В 1925 году у Цветаевой родился сын Георгий, и никто точно не знал, от кого он.Ефрон подумывал о разводе, но Цветаева впала в истерику. В результате они все вместе переехали в Париж.
Во Франции Эфрон присоединился к левому крылу евразийского движения — наиболее лояльному новому советскому режиму. Как потомственный популист, Эфрон теперь уверен: раз уж его народ выбрал эту власть, пусть будет так. На подъеме он увлекся изданием журнала «Версты», близкого к евразийству, а затем и журнала того же духа «Евразия». Когда последний был закрыт в 1929 году, Эфрон тяжело заболел — обострился туберкулез.Цветаева собирала деньги у эмигрантов на его лечение — весь следующий год Ефрон провел в одном из альпийских санаториев. Считается, что именно там его завербовали советские агенты. Вернувшись из санатория энергичным и уверенным, Эфрон возглавил Союз за возвращение на Родину, призвав к применению объявленной в СССР амнистии для белогвардейцев. «ОТ. Я совсем уехала в Сов. Россию, она больше ничего не видит, но в ней видит только то, что хочет», — писала в те годы Цветаева.По ее записям получается, что где-то в 1935 году Эфрон начал активную агитацию за возвращение всей семьи в СССР. Первой в Москву уехала дочь Ариадна.
Эфрон обязательно наберет в Париже добровольцев для войны в Испании на стороне республиканцев. Но в чем еще заключалась его работа в НКВД, не совсем понятно. Есть версия, что он был причастен к убийству бывшего советского разведчика Игнатия Рейсса. Отказавшись вернуться в СССР в 1937 году и даже пригрозив разоблачить себя в письме к «отцу народов», Рейсс подписал свой приговор.В операции по устранению Рейсса Эфрон, скорее всего, сыграл небольшую роль — он не знал о цели миссии, лишь регулярно докладывал о передвижениях «предателя». Тем не менее имя Эфрона во французских газетах значилось чуть ли не первым в списке предполагаемых убийц Рейсса. И почти сразу после убийства Эфрон спешно отправился в Гавр, откуда отплыл в Ленинград.
После этих событий в Париже все отвернулись от Цветаевой.Плюс ее постоянно вызывали на допросы в полицию. Эфрон, по ее словам, отправлял из Союза «совершенно счастливые» письма, рассказывал, как Ариадне нравится работать в советском журнале во французском Revue de Moscou, и поощрял ее приехать с сыном. Цветаева не могла решиться на это почти два года — ее мучили плохие чувства.
После ареста дочери и мужа Цветаева напишет Берии: «Когда 19 июня 1939 года, после почти двухлетней разлуки, я зашла на дачу в Болшево и увидела его, я увидела больного человека.Ни он, ни его дочь не писали мне о своей болезни. Тяжелая болезнь сердца, выявленная через полгода после приезда в Союз, вегетативный невроз. Я узнал, что за эти два года он почти полностью заболел, лежал в постели. Но с нашим приездом он ожил, за первые два месяца не было ни единого припадка, что доказывает, что его болезнь сердца во многом была вызвана тоской по нам и страхом, что возможная война разлучит нас навсегда. Он начал ходить, начал мечтать о работе, без которой томился, начал договариваться с кем-то из начальства и ездить в город.Все говорили, что он действительно воскрес. А потом 27 августа арест дочери … »
Ариадну задержали по подозрению в шпионаже. В течение месяца следователи ничего не могли из нее выбить. Но допросы по восемь часов в день, одиночное заключение, избиение и расстрел сделали свое дело. Один из последних допросов снова начался со слов: «Я просто решил вернуться на родину и не преследовал цели работать против СССР.Но все закончилось совершенно иначе: «Я признаю себя виновным в том, что с декабря 1936 года я был агентом французской разведки, от которой мне было поручено вести шпионскую работу в СССР. Не желая ничего скрывать от следствия, Я также должен сообщить, что мой отец, Ефрон Сергей Яковлевич, как и я, является агентом французской разведки … »Позже она отзовет эти показания, но это уже не будет иметь никакого значения.
Сергей Ефрон был осужден Военной коллегией Верховного Суда СССР 6 августа 1941 г. по ст.58-1-а УК РСФСР «Измена Родине». В своем последнем слове он сказал: «Я не был шпионом, я был честным агентом советской разведки». Сергей Эфрон был расстрелян 16 октября 1941 года, реабилитирован в 1956 году. Из письма брата Ариадна узнала, что ее отец был застрелен, а мать покончила жизнь самоубийством при эвакуации в Елабуге, отбывая восьмилетний срок заключения за шпионаж. Видеть Ариадну уже не суждено, он погиб на фронте в 44-м.
Ирина и Георгий (Мура).Русский публицист, писатель, офицер Белой армии, марковец, пионер, евразиец, агент НКВД.
Биография
Сергей Яковлевич Эфрон родился в семье Народной воли Елизаветы Петровны Дурново (1855-1910), из известного дворянского рода, и Якова Константиновича (Калмановича) Эфрона (1854-1909), из еврейской семьи, происходящей из с. Вильнюсская губерния. Племянник прозаика и драматурга Савелия Константиновича (Шила Калмановича) Эфрона (литературный псевдоним С.Литвин; 1849-1925).
В связи с ранней смертью родителей Сергей имел опекуна до совершеннолетия. Окончил знаменитую гимназию Поливанова, учился на историко-филологическом факультете Московского университета. Он писал рассказы, пробовал играть в театре с Таировым, издавал журналы, а также занимался подпольной деятельностью.
В эмиграции
В СССР
Арестован НКВД 10 ноября 1939 года. В ходе следствия Эфрон пытался разными способами (в том числе с применением пыток — например, помещать его зимой в холодный карцер), чтобы убедить его дать показания против близких людей. его, в том числе товарищей из Союза возвращения, а также Цветаева, но он отказался свидетельствовать против них.Осужден Военной коллегией Верховного Суда СССР 6 августа 1941 г. по ст. 58-1-а УК РФ к высшей мере наказания. Расстрелян 16 октября 1941 года на Бутовском полигоне НКВД в составе группы из 136 осужденных к смертной казни, наспех сформированной для «разгрузки» прифронтовых тюрем Москвы.
Семья
- Брат — Петр Яковлевич Эфрон (1881-1914) — актер, член партии эсеров (жена — танцовщица Вера Михайловна Равич).
- Сестра — Трупчинская Анна Яковлевна (1883-1971) — педагог.
- Сестра — Ефрон Елизавета Яковлевна (1885-1976) — театральный режиссер и педагог, хранительница архива семей Цветаевых и Ефронов.
- Сестра — Вера Яковлевна Эфрон (1888-1945) — актриса Камерного театра (1915-1917), библиотекарь, жена юриста Михаила Соломоновича Фельдштейна (1884-1939), профессора МГУ и Института народного хозяйства им. после VI К. Маркс, сын писателя Р.М. Хин. Их сын — биолог Константин Михайлович Эфрон (1921-2008), лидер природоохранного движения в СССР, председатель секции охраны природы Московского общества природоведов.
- Брат — Константин Яковлевич Эфрон (1898-1910).
- Его двоюродный брат — известный советский дерматовенеролог, профессор Никита Савельевич Эфрон.
- Жена — Марина Ивановна Цветаева (1892-1941) — русская поэтесса, прозаик, переводчик, одна из величайших поэтов XX века.
- Эфрон Ариадна Сергеевна (1912-1975) — дочь, переводчик прозы и поэзии, мемуарист, художник, искусствовед, поэт
- Ирина Сергеевна Эфрон (13.04.1917-15 (16?). 02.1920) — дочь (умерла от брошенности и голода в Кунцевском детском доме).
- Георгий Сергеевич Эфрон («Мур») (01.02.1925 ->. 07.1944) — сын (погиб на фронте; по данным Мемориала WBS, похоронен в братской могиле в г. Браслав, Витебск. область, Беларусь).Опубликованы его дневники (1940-08.1943).
Библиография
- Ефрон С. Детство. Истории. — М .: Оле-Луккое, 1912. .
Написать рецензию на статью «Ефрон Сергей Яковлевич»
Литература
- Виталий Шенталинский «Марина, Ариадна, Сергей», Новый Мир, №1. 4 1997
- Ирина Чайковская «Бриллиантовая корона Цветаевой», Чайка, № 10-11 (21-22) 2004
- Ефрон С. «Детство», Книга рассказов.М., 1912
- Дядичев Владимир, Лобыцын Владимир. Доброволец двух русских армий: военная судьба Сергея Ефрона, 1915-1921 гг. — М .: Дом-музей Марины Цветаевой, 2005. — 139 с.
Ссылки
Заметки (править)
см. Также
Отрывок, характеризующий Ефрона Сергея Яковлевича
24-го произошло сражение у Шевардинского редута, 25-го не было произведено ни одного выстрела с обеих сторон, 26-го произошло Бородинское сражение.За что и как были даны и приняты бои под Шевардином и под Бородино? Почему было дано Бородинское сражение? Это не имело ни малейшего смысла ни для французов, ни для русских. Ближайший результат был и должен был быть — для русских, что мы были близки к гибели Москвы (чего мы боялись больше всего в мире), и для французов, что они были близки к гибели всей армии (которая они же больше всего на свете боялись) … Этот результат был очевиден в то же время, а между тем Наполеон уступил, а Кутузов принял этот бой.
Если генералы руководствовались разумными причинами, казалось, насколько ясно должно было быть для Наполеона, что, пройдя две тысячи миль и вступив в бой с вероятной случайностью потери четверти армии, он идет на верную смерть; и Кутузову должно было казаться столь же ясным, что, согласившись на битву, а также рискуя потерять четверть армии, он, вероятно, потеряет Москву. Для Кутузова было математически ясно, насколько ясно, что если у меня меньше одной шашки в шашках и я меняю, я, вероятно, проиграю и, следовательно, не должен меняться.
Когда у соперника шестнадцать шашек, а у меня четырнадцать, то я всего на одну восьмую слабее его; и когда я обменяю тринадцать шашек, он будет в три раза сильнее меня.
До Бородинского сражения наши силы составляли примерно пять-шесть французов, а после битвы — один-два, то есть перед битвой в сто тысяч; сто двадцать, а после битвы от пятидесяти до ста. В то же время в бой вступил умный и опытный Кутузов.Наполеон, гениальный полководец, как его называют, дал бой, потеряв четверть своей армии и еще больше растянув свою линию. Если говорят, что, оккупировав Москву, он подумал, как завершить кампанию, оккупировав Вену, то против этого есть масса свидетельств. Сами историки Наполеона говорят, что он тоже хотел остановиться из Смоленска, знал опасность своего расширенного положения, знал, что оккупация Москвы не будет концом кампании, потому что из Смоленска он видел, в каком положении находятся русские города. ушли к нему, и не получили ни одного ответа на свои неоднократные высказывания о желании договориться.
Отдавая и принимая Бородинскую битву, Кутузов и Наполеон действовали невольно и бессмысленно. А историки под свершившимися фактами лишь потом обобщили хитрые свидетельства дальновидности и гениальности полководцев, которые из всех невольных орудий мировых событий были фигурами наиболее рабскими и невольными.
Древние оставили нам образцы героических стихов, в которых герои составляют весь интерес истории, и мы до сих пор не можем привыкнуть к тому, что для нашего человеческого времени рассказ такого рода не имеет смысла.
На другой вопрос: как давались предшествовавшие ему Бородинское и Шевардинское сражения — тоже есть очень определенная и известная, совершенно ложная идея. Все историки описывают этот случай так:
Русская армия якобы при отступлении из Смоленска искала лучшую позицию для генерального сражения, и такая позиция якобы была найдена у Бородино.
Русские якобы укрепили эту позицию вперед, слева от дороги (от Москвы до Смоленска), почти под прямым углом к ней, от Бородино до Утицы, в том самом месте, где происходило сражение.
Перед этой позицией якобы стоял форпост на Шевардинском кургане для наблюдения за противником. 24-го, казалось, Наполеон атаковал передовой пост и взял его; 26-го он атаковал всю русскую армию, которая стояла на Бородинском поле.
Так говорится в рассказах, и все это совершенно несправедливо, в чем легко убедится любой, кто хочет понять суть дела.
Русские не искали лучшей позиции; но, наоборот, при отступлении миновали многие позиции лучше Бородинской.Они не остановились ни на одной из этих позиций: как потому, что Кутузов не хотел принимать позицию, которую он не выбрал, так и потому, что требование народной битвы еще не было выражено достаточно сильно, и потому что Милорадович еще не подошел к милиция, а также по другим неисчислимым причинам. Дело в том, что предыдущие позиции были сильнее и что Бородинская позиция (та, на которой было дано сражение) не только не сильна, но и почему-то вообще не является более сильной, чем любое другое место в Российской Империи. который, догадываясь, будет указывать булавкой на карте.
Русские не только не укрепляли позиции Бородинского поля слева под прямым углом от дороги (то есть места, где происходила битва), но никогда, вплоть до 25 августа 1812 года, не задумывались о возможность битвы в этом месте. Об этом свидетельствует, во-первых, тот факт, что не только 25-го на этом месте не было укреплений, но и то, что, начавшееся 25-го, они не были завершены 26-го; во-вторых, доказательством служит положение Шевардинского редута: Шевардинский редут перед позицией, на которой был принят бой, не имеет никакого смысла.Почему этот редут был сильнее всех остальных точек? И почему, защищая его 24 числа до поздней ночи, все усилия были исчерпаны и шесть тысяч человек потеряны? Казачьего дозора хватило, чтобы наблюдать за противником. В-третьих, доказательством того, что позиция, на которой происходило сражение, не была предусмотрена и что Шевардинский редут не являлся передовой точкой этой позиции, является то, что Барклай-де-Толли и Багратион до 25-го числа были уверены, что Шевардинский редут является левым флангом этой позиции позиции и что сам Кутузов в своем отчете, написанном в горячую минуту после боя, называет шевардинский редут левым флангом позиции.Много позже, когда сообщения о Бородинском сражении писались открыто, было (вероятно, чтобы оправдать ошибки главнокомандующего, который должен быть непогрешимым) было выдумано несправедливое и странное свидетельство того, что Шевардинский редут служил в качестве форпоста (пока это был лишь укрепленный пункт левого фланга) и как будто Бородинское сражение мы взяли на укрепленную и заранее выбранную позицию, а происходили в совершенно неожиданном и почти неукрепленном месте.
Дело, очевидно, было так: позиция была выбрана вдоль реки Колоча, которая пересекает главную дорогу не вправо, а под острым углом, так что левый фланг был в Шевардино, правый у села Нового и центра в Бородино, у слияния рек Колочи и Воыны. Эта позиция под прикрытием реки Колоча для армии с целью остановить продвижение противника по Смоленской дороге на Москву очевидна любому, кто смотрит на Бородинское поле и забывает, как происходило сражение.
Наполеон, выехав 24-го в Валуев, не видел (как гласит предание) положение русских от Утицы до Бородино (он не мог видеть эту позицию, потому что ее там не было) и не видел переднюю стойку русской армии, но наткнулся на погоню русского арьергарда на левый фланг русской позиции, к Шевардинскому редуту, и неожиданно для русских перебросил войска через Колочу. И русские, не успев вступить в генеральное сражение, отступили своим левым крылом с позиции, которую намеревались занять, и заняли новую позицию, которая не была предусмотрена и не укреплена.Двигаясь влево от Колочи, налево от дороги, Наполеон всю будущую битву перенес справа налево (от русских) и перенес его на поле между Утицей, Семеновским и Бородино (на это поле, на котором нет ничего выгоднее для позиции, чем любое другое поле в России), и на этом поле вся битва произошла 26 числа. В грубой форме план предполагаемого сражения и произошедшего сражения будет следующим:
Если бы Наполеон не выехал в Колочу вечером 24-го и не приказал вечером атаковать редут, но имел бы На следующее утро начали атаку, тогда никто бы не сомневался, что Шевардинский редут был левым флангом нашей позиции; и битва произошла бы так, как мы этого ожидали.В таком случае мы, вероятно, еще упорнее защищали бы Шевардинский редут, наш левый фланг; будет атаковать Наполеона в центре или справа, а 24-го начнется генеральное сражение на укрепленной и предусмотренной позиции. Но поскольку атака на наш левый фланг произошла вечером, вслед за отступлением нашего арьергарда, то есть сразу после боя у Гридневой, и поскольку русское командование не хотело или не успевало начинать генеральное сражение на В тот же вечер 24-го первое и основное действие Бородинского боя было проиграно 24-го и, очевидно, привело к потере того, что было дано 26-го.
После потери Шевардинского редута к утру 25-го мы оказались вне позиции на левом фланге и были вынуждены отогнуть левый фланг и поспешно укрепить его, где бы он ни находился.
Но не только русские войска 26 августа стояли только под прикрытием слабых недостроенных укреплений, но и невыгодность сложившейся ситуации усугублялась тем, что русское командование, не полностью осознавая полностью свершившийся факт (потеря позиций на левый фланг и перенос всего будущего поля боя справа налево), оставались на своей протяженной позиции от села Новый до Утицы и, как следствие, вынуждены были двигать свои войска во время боя справа налево.