Известные писатели и поэты, которые зарабатывали на жизнь преподаванием.
Многие известные писатели и поэты зарабатывали на жизнь преподаванием: при дворе императора, в престижных университетах или сельских школах. Вспоминаем тех, кто проводил свое время не только над рукописями, но и у школьной доски.
Иван Крылов. Учитель-режиссер
Карл Брюллов. Портрет И.А. Крылова. 1841. ГТГ
В ранние годы Иван Крылов писал трагедийные пьесы и либретто для опер, эссе и памфлеты, а изредка — стихотворения. Он издавал сатирические журналы «Почта духов» и «Зритель» (позже — «Меркурий»). Когда журналы закрылись, Крылов уехал из Петербурга, и несколько месяцев о нем никто ничего не знал. Неизвестно, как сложилась бы его судьба, если бы в 1797 году он не познакомился с князем Сергеем Голицыным. Голицын пригласил его в свое имение — служить секретарем и учить детей. У Ивана Крылова было хорошее образование, он говорил на итальянском, играл на скрипке. Детям Голицына писатель преподавал основы русской словесности и иностранные языки, давал уроки музыки.
В свободное время Крылов продолжал писать, по большей части пьесы. Они настолько нравились Голицыну, что князь вносил их в репертуар домашнего театра. В некоторых главную роль играл сам Крылов. Когда к власти пришел Александр I, князя Голицына определили на службу в Лифляндию, и писатель последовал за ним. Через два года Крылов вышел в отставку и полностью посвятил себя написанию басен.
Василий Жуковский. Наставник наследника престола
Карл Брюллов. Портрет В.А. Жуковского. 1838. ГТГ
Василий Жуковский более 25 лет служил в царской семье. Сначала он поступил на должность чтеца к императрице Марии Федоровне, затем преподавал русский язык принцессе Шарлотте, а позже стал наставником наследника престола, будущего императора Александра II.
Своему воспитаннику Жуковский хотел дать хорошее фундаментальное образование, поэтому и готовился к преподаванию основательно. Он прочитал множество книг, от античных до современных, ознакомился с идеями прогрессивной швейцарской педагогики.
Жуковский сам собрал для ученика библиотеку, разработал план обучения и даже распорядок дня. Чтобы наследник престола досконально изучил историю России, Жуковский приглашал к нему известных ученых, а на уроках использовал данные императорских архивов. Наставник организовал для Александра и познавательное путешествие по России.
Василий Жуковский всегда открыто выступал за отмену крепостного права и идеи свои доносил до будущего императора. Возможно, влияние наставника сыграло не последнюю роль во внутренней политике Александра II.
Лев Толстой. Педагог-новатор
Иван Крамской. Портрет Л.Н. Толстого. 1873. ГТГ
Лев Толстой открыл 26 народных школ и сам обучал грамоте крестьянских детей. Писатель много путешествовал, он изучал образовательные системы других стран. Наиболее интересные методики писатель применял в русских школах. В Яснополянской, например, царили особые правила. А точнее, их не было совсем — ученикам давали полную свободу. Жесткой образовательной программы не было, в классе ученики сидели, где хотели, домашнюю работу давали не на дом, а делали прямо в школе. В любое время дети могли пойти домой, но часто, увлеченные беседами, они засиживались с учителями допоздна.
Сам Толстой преподавал старшим ученикам математику, физику, историю. На его занятиях дети писали сочинения, лучшие из них потом зачитывали и обсуждали в классе. Давать уроки Лев Толстой продолжал с перерывами до конца жизни. Свои задумки и методики он описывал в педагогическом журнале «Ясная Поляна». В 1872 году Толстой издал «Азбуку» — четырехтомник с былинами, баснями, загадками для учеников и методическими советами для учителей.
Иннокентий Анненский. Учитель, одержимый античностью
Иннокентий Анненский посвятил педагогической деятельности почти всю жизнь. Выбор этот был скорее вынужденный: он женился на вдове с двумя детьми и не мог позволить себе перебиваться литературными гонорарами. После университета Анненский преподавал древние языки и русскую словесность в гимназии Гуревича.
Современники вспоминали, что античный мир буквально поглотил его. Поэт перевел на русский весь театр Еврипида, ставил пьесы Софокла и следил, чтобы все костюмы шили в стиле эпохи. При нем зал, в котором проходили выступления, был расписан древнегреческими фресками.
Позже Анненский работал директором, в том числе в престижной Царскосельской Николаевской гимназии. Она имела титул Императорской, поэтому на пост руководителя искали не просто хорошего педагога, но и знатока этикета. Одним из учеников Анненского в Царском Селе был Николай Гумилев. Когда будущего поэта собирались отчислить за плохие отметки, директор позволил ему остаться на второй год.
Читайте также:
Спустя 10 лет работы Анненского уволили: он заступался за гимназистов, которые участвовали в политических выступлениях. Еще через два года его пригласили читать лекции по истории древнегреческой литературы на Высшие историко-литературные курсы Николая Раева.
Павел Бажов. Учитель-фольклорист
Лучшего ученика школы Павла Бажова отдали в духовное училище, потому что там была самая низкая плата за обучение. Пермская духовная семинария была лишь логичным продолжением учебы: становиться священником Павел Бажов не планировал. Принятию сана он предпочел работу учителя.
Преподавал Бажов русский язык: сначала в сельской школе, потом — в духовных училищах Екатеринбурга и Камышлова. Ученики были в восторге от приветливого учителя: и голос не повышал, и с ответом не торопил. А воспитанницы Екатеринбургского епархиального училища его просто обожали. Когда учителям на литературных вечерах раздавали цветные бантики, Павлу Бажову доставалось больше всего. Подопечные помогали ему собирать материал для сказок: на каникулах записывали пословицы и загадки. Да и сам он времени не терял — в свободное время путешествовал по уральским деревням и слушал старинные предания.
После революции жизнь Павла Бажова очень изменилась. Он вступил добровольцем в Красную армию. Когда Бажов вернулся в Камышлов, духовное училище было закрыто.
Бывшего учителя взяли на работу в редакцию газеты «Красный путь». С тех пор он уделял больше времени писательской деятельности.
Владимир Набоков. Эпатажный лектор
Преподавательская карьера Владимира Набокова началась после эмиграции в США. Его литературные гонорары были совсем небольшими, и писатель предложил свой курс лекций по литературе нескольким университетам. Сначала он устроился в женский колледж Уэлсли. Об этой работе Набоков с иронией говорил, что «приколачивает гвозди золотыми часами». Позже его пригласили в более престижный Корнельский университет.
Набоков требовал от студентов многого: занимать одни и те же места, знать каждое произведения до мельчайших деталей. На лекциях запрещалось «разговаривать, курить, вязать, читать газеты, спать». Манера преподавания у Набокова была весьма эксцентричной. Он мог молча погасить свет в аудитории и затем поочередно включать лампы, объясняя, кто из писателей главный «на небосводе русской литературы». На доске писатель чертил планы и чертежи: схему поединка Ленского и Онегина, планировку квартиры Грегора Замзы, план вагона Анны Карениной. Студенты должны были тщательно все копировать. Набоков открыто издевался над ненавистными ему писателями и называл их «ничтожествами» — особенно доставалось Достоевскому, Томасу Манну и Рильке. Зал на лекциях эпатажного преподавателя был всегда полон.
Владимир Набоков преподавал 18 лет. К тому времени гонорары за «Лолиту» позволили ему оставить университет. Когда Набоков закончил последнюю лекцию, студенты брали у него автографы.
Иосиф Бродский. Приглашенный поэт
Иосиф Бродский работал во множестве мест: помощником в морге и фрезеровщиком на заводе, матросом на маяке и рабочим в геологических экспедициях. После лишения советского гражданства, он эмигрировал в США и стал «приглашенным поэтом» в Мичиганском университете. В течение следующей четверти века Бродский был профессором в шести американских и британских университетах, в том числе в Колумбийском и Нью-Йоркском.
Он выступал с лекциями по всему миру: преподавал историю русской и мировой литературы, особое внимание уделял поэзии.
Лекции Бродского больше напоминали беседы со студентами, чем академические занятия. Биограф поэта Лев Лосев писал, что «все уроки Бродского были уроками медленного чтения поэтического текста». Однако поэт не жалел энергии и сил, чтобы донести до аудитории какую-нибудь мысль. Это выгодно отличало его от американских преподавателей, спокойных и рассудительных. Но Бродский не был таким уж душкой — его часто выводили из терпения малограмотные студенты, которые, например, не могли показать на карте место рождения Гамлета.
Успешный поэт и нобелевский лауреат, он мог оставить преподавание, однако Бродский продолжал читать лекции до конца жизни.
100 русских писателей
Видит теперь все ясно текущее поколение, дивится заблужденьям, смеется над неразумием своих предков, не зря, что небесным огнем исчерчена сия летопись, что кричит в ней каждая буква, что отовсюду устремлен пронзительный перст на него же, на него, на текущее поколение; но смеется текущее поколение и самонадеянно, гордо начинает ряд новых заблуждений, над которыми также потом посмеются потомки.
Литература — язык, выражающий всё, что страна думает, чего желает, что она знает и чего хочет и должна знать.
Алексей Константинович Толстой (1817 -1875)
И всюду звук, и всюду свет,
И всем мирам одно начало,
И ничего в природе нет,
Что бы любовью не дышало.
Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, — ты один мне поддержка и опора, о великий, могучий, правдивый и свободный русский язык! Не будь тебя — как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!
Афанасий Афанасьевич Фет (1820 — 1892)
Так, заверша беспутный свой побег,
С нагих полей летит колючий снег,
Гонимый ранней, буйною метелью,
И, на лесной остановясь глуши,
Сбирается в серебряной тиши
Глубокой и холодною постелью.
Николай Алексеевич Некрасов (1821 — 1878)Послушай: стыдно!
Пора вставать! Ты знаешь сам,
Какое время наступило;
В ком чувство долга не остыло,
Кто сердцем неподкупно прям,
В ком дарованье, сила, меткость,
Тому теперь не должно спать…
«Поэт и гражданин»
Федор Михайлович Достоевский (1821 — 1881)
Неужели и тут не дадут и не позволят русскому организму развиться национально, своей органической силой, а непременно безлично, лакейски подражая Европе? Да куда же девать тогда русский-то организм? Понимают ли эти господа, что такое организм? Отрыв, «отщепенство» от своей страны приводит к ненависти, эти люди ненавидят Россию, так сказать, натурально, физически: за климат, за поля, за леса, за порядки, за освобождение мужика, за русскую историю, одним словом, за всё, за всё ненавидят. Апполон Николаевич Майков (1821 — 1897)
Весна! выставляется первая рама —
И в комнату шум ворвался,
И благовест ближнего храма,
И говор народа, и стук колеса…
Александр Николаевич Островский (1823 — 1886)
Ну, чего вы боитесь, скажите на милость! Каждая теперь травка, каждый цветок радуется, а мы прячемся, боимся, точно напасти какой! Гроза убьет! Не гроза это, а благодать! Да, благодать! У вас все гроза! Северное сияние загорится, любоваться бы надобно да дивиться премудрости: «с полночных стран встает заря»! А вы ужасаетесь да придумываете: к войне это или к мору. Комета ли идет, — не отвел бы глаз! Красота! Звезды-то уж пригляделись, все одни и те же, а это обновка; ну, смотрел бы да любовался! А вы боитесь и взглянуть-то на небо, дрожь вас берет! Изо всего-то вы себе пугал наделали. Эх, народ!
Нет более просветляющего, очищающего душу чувства, как то, которое ощущает человек при знакомстве с великим художественным произведением.
Лев Николаевич Толстой (1828 — 1910)
Мы знаем, что с заряженными ружьями надо обращаться осторожно.
А не хотим знать того, что так же надо обращаться и со словом. Слово может и убить, и сделать зло хуже смерти.Григорий Петрович Данилевский (1829 — 1890)
Известна проделка американского журналиста, который, для поднятия подписки на свой журнал, стал печатать в других изданиях самые резкие, наглые на себя нападки от вымышленных лиц: одни печатно выставляли его мошенником и клятвопреступником, другие вором и убийцей, третьи развратником в колоссальных размерах. Он не скупился платить за такие дружеские рекламы, пока все не задумались — да видно же любопытный это и недюжинный человек, когда о нем все так кричат! — и стали раскупать его собственную газету.
«Жизнь через сто лет»
Николай Семенович Лесков (1831 — 1895)
Я… думаю, что я знаю русского человека в самую его глубь, и не ставлю себе этого ни в какую заслугу. Я не изучал народа по разговорам с петербургскими извозчиками, а я вырос в народе, на гостомельском выгоне, с казанком в руке, я спал с ним на росистой траве ночного, под тёплым овчинным тулупом, да на замашной панинской толчее за кругами пыльных замашек…
Елена Петровна Блаватская (1834 — 1891)
Между этими двумя столкнувшимися титанами – наукой и теологией – находится обалдевшая публика, быстро теряющая веру в бессмертие человека и в какое-либо божество, быстро спускающаяся до уровня чисто животного существования. Такова картина часа, освещенного сияющим полуденным солнцем христианской и научной эры!
Садитесь, я вам рад. Откиньте всякий страх
И можете держать себя свободно,
Я разрешаю вам. Вы знаете, на днях
Я королем был избран всенародно,
Но это всё равно. Смущают мысль мою
Все эти почести, приветствия, поклоны…
«Сумасшедший»
Глеб Иванович Успенский (1843 — 1902)
— Да что же тебе за границей-то надо? — спросил я его в то время, когда в его номере, при помощи прислуги, шла укладка и упаковка его вещей для отправки на Варшавский вокзал.
— Да просто… очувствоваться! — сказал он растерянно и с каким-то тупым выражением лица.
«Письма с дороги» Николай Гергиевич Гарин-Михайловский (1852 — 1906)
Разве в том дело, чтобы пройти в жизни так, чтобы никого не задеть? Не в этом счастье. Задеть, сломать, ломать, чтоб жизнь кипела. Я не боюсь никаких обвинений, но во сто раз больше смерти боюсь бесцветности. Владимир Галактионович Короленко (1853 — 1921)
Стих — это та же музыка, только соединенная со словом, и для него нужен тоже природный слух, чутье гармонии и ритма. Всеволод Михайлович Гаршин (1855 — 1888)
Странное чувство испытываешь, когда лёгким нажатием руки заставляешь такую массу подниматься и опускаться по своему желанию. Когда такая масса повинуется тебе, чувствуешь могущество человека…
«Встреча»
Василий Васильевич Розанов (1856 — 1919)
Чувство Родины – должно быть строго, сдержанно в словах, не речисто, не болтливо, не «размахивая руками» и не выбегая вперед (чтобы показаться). Чувство Родины должно быть великим горячим молчанием.
Иннокентий Федорович Анненский (1856 — 1909)
И в чем тайна красоты, в чем тайна и обаяние искусства: в сознательной ли, вдохновенной победе над мукой или в бессознательной тоске человеческого духа, который не видит выхода из круга пошлости, убожества или недомыслия и трагически осужден казаться самодовольным или безнадежно фальшивым.
«Сентиментальное воспоминание» Антон Павлович Чехов (1860 — 1904)
С самого рождения я живу в Москве, но ей-богу не знаю, откуда пошла Москва, зачем она, к чему, почему, что ей нужно. В думе, на заседаниях, я вместе с другими толкую о городском хозяйстве, но я не знаю, сколько вёрст в Москве, сколько в ней народу, сколько родится и умирает, сколько мы получаем и тратим, на сколько и с кем торгуем… Какой город богаче: Москва или Лондон? Если Лондон богаче, то почему? А шут его знает! И когда в думе поднимают какой-нибудь вопрос, я вздрагиваю и первый начинаю кричать: «Передать в комиссию! В комиссию!» Фёдор Кузьмич Сологуб (1863 — 1927)
Всё новое на старый лад:
У современного поэта
В метафорический наряд
Речь стихотворная одета.
Но мне другие — не пример,
И мой устав — простой и строгий.
Мой стих — мальчишка-пионер,
Легко одетый, голоногий.
1926
Под влиянием Достоевского, а также иностранной литературы, Бодлера и Эдгара По, началось моё увлечение не декадентством, а символизмом (я и тогда уже понимал их различие). Сборник стихотворений, изданный в самом начале 90-х годов, я озаглавил «Символы». Кажется, я раньше всех в русской литературе употребил это слово. Вячеслав Иванович Иванов (1866 — 1949)
Бег изменчивых явлений,
Мимо реющих, ускорь:
Слей в одно закат свершений
С первым блеском нежных зорь.
В миг единый обозри:
В лик единый умным оком
Двойников своих сбери.
Неизменен и чудесен
Благодатной Музы дар:
В духе форма стройных песен,
В сердце песен жизнь и жар.
«Мысли о поэзии» Константин Дмитриевич Бальмонт (1867 — 1942)
У меня много новостей. И все хорошие. Мне «везёт». Мне пишется. Мне жить, жить, вечно жить хочется. Если бы Вы знали, сколько я написал стихов новых! Больше ста. Это было сумасшествие, сказка, новое. Издаю новую книгу, совсем не похожую на прежние. Она удивит многих. Я изменил своё понимание мира. Как ни смешно прозвучит моя фраза, я скажу: я понял мир. На многие годы, быть может, навсегда.
К. Бальмонт — Л. Вилькиной
Максим Горький (Алексей Максимович Пешков) (1868 — 1936)
Человек — вот правда! Всё — в человеке, всё для человека! Существует только человек, всё же остальное — дело его рук и его мозга! Чело-век! Это — великолепно! Это звучит… гордо! «На дне» Зинаида Николаевна Гиппиус (1869 — 1945)
Мне жаль создавать нечто бесполезное и никому не нужное сейчас. Собрание, книга стихов в данное время — самая бесполезная, ненужная вещь… Я не хочу этим сказать, что стихи не нужны.
Напротив, я утверждаю, что стихи, нужны, даже необходимы, естественны и вечны. Было время, когда всем казались нужными целые книги стихов, когда они читались сплошь, всеми понимались и принимались. Время это – прошлое, не наше. Современному читателю не нужен сборник стихов! Александр Иванович Куприн (1870 — 1938)Язык — это история народа. Язык — это путь цивилизации и культуры. Поэтому-то изучение и сбережение русского языка является не праздным занятием от нечего делать, но насущной необходимостью.
Иван Алекеевич Бунин (1870 — 1953)
Какими националистами, патриотами становятся эти интернационалисты, когда это им надобно! И с каким высокомерием глумятся они над «испуганными интеллигентами»,- точно решительно нет никаких причин пугаться,- или над «испуганными обывателями», точно у них есть какие-то великие преимущества перед «обывателями». Да и кто, собственно, эти обыватели, «благополучные мещане»? И о ком и о чем заботятся, вообще, революционеры, если они так презирают среднего человека и его благополучие?
Леонид Николаевич Андреев (1871 — 1919)
В борьбе за свой идеал, который состоит в „свободе, равенстве и братстве“, граждане должны пользоваться такими средствами, которые не противоречат этому идеалу.
«Губернатор»
Кузмин Михаил Алексеевич (1872 — 1936)
«Пусть ваша душа будет цельна или расколота, пусть миропостижение будет мистическим, реалистическим, скептическим, или даже идеалистическим (если вы до того несчастны), пусть приемы творчества будут импрессионистическими, реалистическими, натуралистическими, содержание – лирическим или фабулистическим, пусть будет настроение, впечатление – что хотите, но, умоляю, будьте логичны – да простится мне этот крик сердца! – логичны в замысле, в постройке произведения, в синтаксисе».
Искусство рождается в бездомье. Я писал письма и повести, адресованные к далекому неведомому другу, но когда друг пришел — искусство уступило жизни.
Я говорю, конечно, не о домашнем уюте, а о жизни, которая значит больше искусства.«Мы с тобой. Дневник любви»
Валерий Яковлевич Брюсов (1873 — 1924)
Художник не может большего, как открыть другим свою душу. Нельзя предъявлять ему заранее составленные правила. Он — ещё неведомый мир, где всё ново. Надо забыть, что пленяло у других, здесь иное. Иначе будешь слушать и не услышишь, будешь смотреть, не понимая.
Из трактата Валерия Брюсова «О искусстве»
Алексей Михайлович Ремизов (1877 — 1957)
Ну и пусть отдохнет, измаялась — измучили ее, истревожили. А чуть свет подымется лавочница, возьмется добро свое складывать, хватится одеялишка, пойдет, вытащит из-под старухи подстилку эту мягкую: разбудит старуху, подымет на ноги: ни свет ни заря, изволь вставать. Ничего не поделаешь. А пока — бабушка, костромская наша, мать наша, Россия!»
«Взвихренная Русь»
Максимилиан Александрович Волошин (1877 — 1932)Искусство никогда не обращается к толпе, к массе, оно говорит отдельному человеку, в глубоких и скрытых тайниках его души. Михаил Андреевич Осоргин (Ильин) (1878 — 1942)
Как странно /…/ Сколько есть веселых и бодрых книг, сколько блестящих и остроумных философских истин,- но нет ничего утешительнее Экклезиаста.
Саша Черный (Александр Михайлович Гликберг) (1880 — 1932)
Бабкин смел, — прочёл Сенеку
И, насвистывая туш,
Снес его в библиотеку,
На полях отметив: «Чушь!»
Бабкин, друг, — суровый критик,
Ты подумал ли хоть раз,
Что безногий паралитик
Легкой серне не указ?..
«Читатель»
Андрей Белый (Борис Николаевич Бугаев) (1880- 1934)
Слово критика о поэте должно быть объективно-конкретным и творческим; критик, оставаясь ученым, – поэт.
«Поэзия слова»
Александр Александрович Блок (1880 — 1921)
Только о великом стоит думать, только большие задачи должен ставить себе писатель; ставить смело, не смущаясь своими личными малыми силами.
Борис Константинович Зайцев (1881 — 1972)«Верно, тут есть и лешие, и водяные, – думал я, глядя перед собой, – а может быть, здесь живет и еще какой дух… Могучий, северный дух, который наслаждается этой дикостью; может, и настоящие северные фавны и здоровые, белокурые женщины бродят в этих лесах, жрут морошку и бруснику, хохочут и гоняются друг за дружкой».
«Север»
Александр Грин (Александр Степанович Гриневский) (1881 — 1932)
Нужно уметь закрывать скучную книгу…уходить с плохого фильма…и расставаться с людьми, которые не дорожат тобой!
Аркадий Тимофеевич Аверченко (1881 — 1925)
Из скромности я остерегусь указать на тот факт, что в день моего рождения звонили в колокола и было всеобщее народное ликование. Злые языки связывали это ликование с каким-то большим праздником, совпавшим с днём моего появления на свет, но я до сих пор не понимаю, при чём здесь ещё какой-то праздник? Алексей Николаевич Толстой (1882 — 1945)
То было время, когда любовь, чувства добрые и здоровые считались пошлостью и пережитком; никто не любил, но все жаждали и, как отравленные, припадали ко всему острому, раздирающему внутренности.
«Хождение по мукам»
Корней Иванович Чуковский (Николай Васильевич Корнейчуков) (1882 — 1969)
— Ну что плохого, — говорю я себе, — хотя бы в коротеньком слове пока? Ведь точно такая же форма прощания с друзьями есть и в других языках, и там она никого не шокирует. Великий поэт Уолт Уитмен незадолго до смерти простился с читателями трогательным стихотворением “So long!”, что и значит по-английски — “Пока!”. Французское a bientot имеет то же самое значение. Грубости здесь нет никакой. Напротив, эта форма исполнена самой любезной учтивости, потому что здесь спрессовался такой (приблизительно) смысл: будь благополучен и счастлив, пока мы не увидимся вновь.
«Живой как жизнь»
Александр Романович Беляев (1884 — 1942)
Швейцария? Это горное пастбище туристов.
Я сама объездила весь свет, но ненавижу этих жвачных двуногих с Бэдэкером вместо хвоста. Они изжевали глазами все красоты природы.«Остров погибших кораблей»
Николай Алексеевич Клюев (1884 — 1937)
Всё, что писал и напишу, я считаю только лишь мысленным сором и ни во что почитаю мои писательские заслуги. И удивляюсь, и недоумеваю, почему по виду умные люди находят в моих стихах какое-то значение и ценность. Тысячи стихов, моих ли или тех поэтов, которых я знаю в России, не стоят одного распевца моей светлой матери. Евгений Иванович Замятин (1884 — 1937)
Я боюсь, что у русской литературы одно только будущее: её прошлое.
Статья «Я боюсь»
Велимир Хлебников (Виктор Владимирович Хлебников) (1885 — 1922)
Мы долго искали такую, подобную чечевице, задачу, чтобы направленные ею к общей точке соединенные лучи труда художников и труда мыслителей встретились бы в общей работе и смогли бы зажечь обратить в костер даже холодное вещество льда. Теперь такая задача — чечевица, направляющая вместе вашу бурную отвагу и холодный разум мыслителей, — найдена. Эта цель — создать общий письменный язык…
«Художники мира»
Николай Степанович Гумилев (1886 — 1921)
Поэзию он обожал, в суждениях старался быть беспристрастным. Он был удивительно молод душой, а может быть и умом. Он всегда мне казался ребёнком. Было что-то ребяческое в его под машинку стриженой голове, в его выправке, скорее гимназической, чем военной. Изображать взрослого ему нравилось, как всем детям. Он любил играть в «мэтра», в литературное начальство своих «гумилят», то есть маленьких поэтов и поэтесс, его окружавших. Поэтическая детвора его очень любила.
Ходасевич, «Некрополь»
Владислав Фелицианович Ходасевич (1886 — 1939)
Я, я, я. Что за дикое слово!
Неужели вон тот — это я?
Разве мама любила такого,
Желто-серого, полуседого
И всезнающего, как змея?
Ты потерял свою Россию.
Противоставил ли стихию
Добра стихии мрачной зла?
Нет? Так умолкни: увела
Тебя судьба не без причины
В края неласковой чужбины.
Что толку охать и тужить —
Россию нужно заслужить!
«Что нужно знать»
Анна Андреевна Ахматова (Горенко) (1889 — 1966)
Я не переставала писать стихи. Для меня в них — связь моя с временем, с новой жизнью моего народа. Когда я писала их, я жила теми ритмами, которые звучали в героической истории моей страны. Я счастлива, что жила в эти годы и видела события, которым не было равных.
Борис Леонидович Пастернак (1890 — 1960)
Все люди, посланные нам -это наше отражение. И посланы они для того, чтобы мы, смотря на этих людей, исправляли свои ошибки, и когда мы их исправляем, эти люди либо тоже меняются, либо уходят из нашей жизни.
Михаил Афанасьевич Булгаков (1891 — 1940)
На широком поле словесности российской в СССР я был один-единственный литературный волк. Мне советовали выкрасить шкуру. Нелепый совет. Крашеный ли волк, стриженый ли волк, он всё равно не похож на пуделя. Со мной и поступили как с волком. И несколько лет гнали меня по правилам литературной садки в огороженном дворе. Злобы я не имею, но я очень устал…
Из письма М. А. Булгакова И. В. Сталину, 30 мая 1931 года.
Осип Эмильевич Мандельштам (1891 — 1938)
Когда я умру потомки спросят моих современников: «Понимали ли вы стихи Мандельштама?» — «Нет, мы не понимали его стихов». «Кормили ли вы Мандельштама, давали ли ему кров?» — «Да, мы кормили Мандельштама, мы давали ему кров». — «Тогда вы прощены». Илья Григорьевич Эренбург (Элиягу Гершевич) (1891 — 1967)
Может быть, пойти в Дом печати – там по одному бутерброду с кетовой икрой и диспут – «о пролетарском хоровом чтенье», или в Политехнический музей – там бутербродов нет, зато двадцать шесть молодых поэтов читают свои стихи о «паровозной обедне». Нет, буду сидеть на лестнице, дрожать от холода и мечтать о том, что все это не тщетно, что, сидя здесь на ступеньке, я готовлю далекий восход солнца Возрождения.
Мечтал я и просто и в стихах, причем получались скучноватые ямбы.«Необычайные похождения Хулио Хуренито и его учеников»
Марина Ивановна Цветаева (1892 — 1941)
«Единственный справочник: собственный слух и, если уж очень нужно — теория словесности Саводника: драма, трагедия, поэма, сатира».
«Единственный учитель: собственный труд».
«И единственный судья: будущее».
Константин Георгиевич Паустовский (1892 — 1962)
В детстве и юности мир существует для нас в ином качестве, чем в зрелые годы. В детстве горячее солнце, гуще трава, обильнее дожди, темнее небо и смертельно интересен каждый человек… Поэтическое восприятие жизни, всего окружающего нас – величайший дар, доставшийся нам от детства. Ощущение жизни как непрерывной новизны – вот та плодородная почва, на которой расцветает и созревает искусство.
«Золотая роза»
Владимир Владимирович Маяковский (1893 — 1930)
Я хочу быть понят родной страной,
а не буду понят —
что ж?!
По родной стране
пройду стороной,
как проходит
косой дождь. Георгий Владимирович Иванов (1894 — 1958)
Русский читатель никогда не был и, даст Бог, никогда не будет холодным эстетом, равнодушным «ценителем прекрасного», которому мало дела до личности поэта.
«Петербургские зимы»
Юрий Николаевич Тынянов (1894 — 1943)
Тогда начали мерить числом и мерой, судить порхающих отцов; отцы были осуждены на казнь и бесславную жизнь.
Случайный путешественник-француз, пораженный устройством русского механизма, писал о нем: «империя каталогов», и добавлял: «блестящих».
Отцы пригнулись, дети зашевелились, отцы стали бояться детей, уважать их, стали заискивать. У них были по ночам угрызения, тяжелые всхлипы. Они называли это «совестью» и «воспоминанием».
И были пустоты.
«Смерть Вазир-Мухтара»
Исаак Эммануилович Бабель (1894 — 1940)
— У писателя на полке должно стоять немного книг.
Всего десять-пятнадцать.— Какие? — заорали молодые писатели.
— О! Для этого надо прочесть тысячи книг.
Михаил Михайлович Зощенко (1895 — 1958)
Здесь кроется обычная ошибка философов, литераторов, поэтов. Свои чувства и домыслы они нередко отождествляют с чувствами «всего человечества». Л. Н. Толстой считал, что «непротивление злу» спасает людей от множества бед. Быть может, это спасало Толстого. Но эта идея была абсолютно чуждой людям. В русском народе Гончаров увидел Обломовых. Быть может, обломовщина была характерна для писателя, но она отнюдь не характеризовала русский народ.
«Деньги. Любовь. Неудачи»
У собратьев моих нет чувства родины во всем широком смысле этого слова, поэтому у них так и несогласованно все. Поэтому они так и любят тот диссонанс, который впитали в себя с удушливыми парами шутовского кривляния ради самого кривляния.
Статья «Быт и искусство»
Анатолий Борисович Мариенгоф (1897 — 1962)
Гога — милый и красивый мальчик. Ему девятнадцать лет. У него всегда обиженные розовые губы, голова в золоте топленых сливок от степных коров и большие зеленые несчастливые глаза.
— Пойми, Ольга, я люблю свою родину.
Ольга перестает дрыгать ногами, поворачивает к нему лицо и говорит серьезно:
— Это все оттого, Гога, что ты не кончил гимназию.
«Циники»
Валентин Петрович Катаев (1897 — 1986)
Писатели восемнадцатого века — да и семнадцатого — были в основном повествователи. Девятнадцатый век украсил голые ветки повествования цветными изображениями. Наш век — победа изображения над повествованием. Изображение присвоили себе таланты и гении, оставив повествование остальным. Метафора стала богом, которому мы поклоняемся. В этом есть что-то языческое. Мы стали язычниками. Наш бог — материя… Вещество… Но не пора ли вернуться к повествованию, сделав его носителем великих идей?
«Алмазный мой венец»
Владимир Владимирович Набоков (1899 — 1977)
Говорили, единственное, что он в мирe любит, это – Россия.
Многие не понимали, почему он там не остался. На вопросы такого рода Мун неизменно отвечал: «Справьтесь у Робертсона» (это был востоковeд) «почему он не остался в Вавилонe». Возражали вполнe резонно, что Вавилона уже нет. Мун кивал, тихо и хитро улыбаясь.«Подвиг»
Андрей Платонович Платонов (Климентов) (1899 — 1951)Искусство должно умереть — в том смысле, что его должно заменить нечто обыкновенное, человеческое; человек может хорошо петь и без голоса, если в нём есть особый, сущий энтузиазм жизни.
Николай Алексеевич Заболоцкий (1903 — 1958)
Я закрываю глаза и вижу стеклянное здание леса.
Стройные волки, одетые в лёгкие платья,
преданы долгой научной беседе.
Вот отделился один,
подымает прозрачные лапы,
плавно взлетает на воздух,
ложится на спину.
Ветер его на восток над долинами гонит.
Волки внизу говорят:
«Удалился философ,
чтоб лопухам преподать геометрию неба.»
Даниил Иванович Хармс (Ювачёв) (1905 — 1942)
Всё крайнее сделать очень трудно. Средние части даются легче. Самый центр не требует никаких усилий. Центр — это равновесие. Там нет никакой борьбы.
«Пейте уксус, господа!»
Михаил Александрович Шолохов (1905 — 1984)
Жизнь заставит разобраться, и не только заставит, но и силком толкнет на какую-нибудь сторону.
«Тихий Дон»
Варлам Тихонович Шаламов (1907 — 1982)
Сейчас было так наглядно, так ощутимо ясно, что вдохновение и было жизнью; перед смертью ему дано было узнать, что жизнь была вдохновением, именно вдохновением.
«Колымские рассказы»
Арсений Александрович Тарковский (1907 — 1989)
Порой по улице бредешь —
Нахлынет вдруг невесть откуда
И по спине пройдет, как дрожь,
Бессмысленная жажда чуда.
1946
НАВЕРХ
| Автор | Рейтинг | Число книг, по которым рассчитан рейтинг | |
|---|---|---|---|
| 1 | Федор Достоевский | 1085488 | 10 |
| 2 | Михаил Булгаков | 813576 | 10 |
| 3 | Александр Пушкин | 696129 | 10 |
| 4 | Лев Толстой | 676627 | 10 |
| 5 | Николай Гоголь | 609006 | 10 |
| 6 | Антон Чехов | 555170 | 10 |
| 7 | Иван Тургенев | 445947 | 10 |
| 8 | Александр Дюма | 426383 | 10 |
| 9 | Илья Ильф, Евгений Петров | 422132 | 6 |
| 10 | Эрих Мария Ремарк | 381679 | 10 |
| 11 | Артур Конан Дойль | 304551 | 10 |
| 12 | Аркадий и Борис Стругацкие | 220045 | 10 |
| 13 | Виктор Гюго | 204470 | 6 |
| 14 | Михаил Шолохов | 179126 | 6 |
| 15 | Джек Лондон | 168791 | 10 |
| 16 | Жюль Верн | 165582 | 10 |
| 17 | Эрнест Хемингуэй | 160007 | 9 |
| 18 | Алексей Толстой | 143204 | 10 |
| 19 | Михаил Лермонтов | 119847 | 10 |
| 20 | Александр Грибоедов | 111344 | 1 |
| 21 | Агата Кристи | 107327 | 10 |
| 22 | Даниель Дефо | 96864 | 1 |
| 23 | Марк Твен | 96130 | 5 |
| 24 | Иван Гончаров | 88203 | 4 |
| 25 | Николай Лесков | 87734 | 9 |
| 26 | Уильям Шекспир | 82459 | 10 |
| 27 | Валентин Пикуль | 74933 | 10 |
| 28 | Николай Носов | 72135 | 9 |
| 29 | Максим Горький | 71406 | 9 |
| 30 | Александр Беляев | 70422 | 6 |
| 31 | Александр Волков | 69539 | 5 |
| 32 | Александр Грин | 68315 | 10 |
| 33 | Борис Васильев | 67979 | 5 |
| 34 | Василь Быков | 64409 | 10 |
| 35 | Станислав Лем | 62177 | 10 |
| 36 | Аркадий Гайдар | 57852 | 7 |
| 37 | Вениамин Каверин | 57441 | 4 |
| 38 | Иван Шмелёв | 56440 | 6 |
| 39 | Джордж Оруэлл | 56213 | 6 |
| 40 | Юрий Поляков | 54290 | 10 |
| 41 | Рэй Брэдбери | 54288 | 10 |
| 42 | Шарлотта Бронте | 52708 | 3 |
| 43 | Владимир Обручев | 51960 | 2 |
| 44 | Александр Куприн | 50644 | 10 |
| 45 | Александр Островский | 49273 | 9 |
| 46 | Томас Манн | 48842 | 10 |
| 47 | Григорий Белых, Л. Пантелеев | 48539 | 1 |
| 48 | Валентин Катаев | 48434 | 5 |
| 49 | Леонид Филатов | 46316 | 2 |
| 50 | Борис Пастернак | 45921 | 2 |
| 51 | Иван Ефремов | 45746 | 7 |
| 52 | Василий Шукшин | 45489 | 6 |
| 53 | Константин Симонов | 45283 | 4 |
| 54 | Пауло Коэльо | 45159 | 10 |
| 55 | Иоганн Вольфганг фон Гёте | 44912 | 3 |
| 56 | Герман Гессе | 42573 | 9 |
| 57 | Габриэль Гарсиа Маркес | 40566 | 5 |
| 58 | Анатолий Рыбаков | 39742 | 6 |
| 59 | Фрэнсис Скотт Фицджеральд | 39260 | 10 |
| 60 | Льюис Кэрролл | 37839 | 3 |
| 61 | Герберт Уэллс | 37824 | 10 |
| 62 | Юлиан Семенов | 37220 | 3 |
| 63 | Братья Вайнеры | 36522 | 6 |
| 64 | Владимир Богомолов | 36180 | 1 |
| 65 | Сергей Есенин | 36136 | 3 |
| 66 | Харуки Мураками | 35997 | 10 |
| 67 | Теодор Драйзер | 35131 | 7 |
| 68 | Николай Некрасов | 34837 | 8 |
| 69 | Оскар Уайльд | 33459 | 8 |
| 70 | Александр Вампилов | 33299 | 2 |
| 71 | Роберт Льюис Стивенсон | 31752 | 7 |
| 72 | Михаил Салтыков-Щедрин | 30956 | 6 |
| 73 | Антуан де Сент-Экзюпери | 30365 | 4 |
| 74 | Кен Кизи | 30169 | 2 |
| 75 | Франц Кафка | 29317 | 6 |
| 76 | Ганс Христиан Андерсен | 28898 | 4 |
| 77 | Евгений Шварц | 28483 | 5 |
| 78 | Виктор Драгунский | 27772 | 1 |
| 79 | Константин Паустовский | 26621 | 10 |
| 80 | Александр Блок | 26573 | 2 |
| 81 | Иван Бунин | 25791 | 7 |
| 82 | Иван Крылов | 25462 | 1 |
| 83 | Ярослав Гашек | 25252 | 2 |
| 84 | Валентин Распутин | 25001 | 5 |
| 85 | Гавриил Троепольский | 24890 | 1 |
| 86 | Джейн Остин | 24759 | 6 |
| 87 | Лев Кассиль | 24684 | 4 |
| 88 | Чарльз Диккенс | 23637 | 10 |
| 89 | Стендаль | 23522 | 2 |
| 90 | Джонатан Свифт | 23151 | 2 |
| 91 | Кир Булычев | 22781 | 10 |
| 92 | Редьярд Киплинг | 22686 | 2 |
| 93 | Джером Д. Сэлинджер | 22358 | 4 |
| 94 | Маргарет Митчелл | 22250 | 1 |
| 95 | Гомер | 21595 | 2 |
| 96 | Анджей Сапковский | 20247 | 4 |
| 97 | Евгений Замятин | 20148 | 7 |
| 98 | Антон Макаренко | 19878 | 2 |
| 99 | Мигель Сервантес | 19633 | 1 |
| 100 | Владимир Короленко | 19198 | 9 |
| Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 | |||
org/ListItem»>
org/ListItem»>
org/ListItem»>
org/ListItem»>
org/ListItem»>
org/ListItem»>
org/ListItem»>
org/ListItem»>
org/ListItem»>
org/ListItem»>Какие русские писатели увлекались мистицизмом — Российская газета
10 марта 1940 года не стало русского и советского писателя Михаила Булгакова.
Человек со сложной судьбой, имевший непростые отношения с властью, он писал довольно едкую сатиру на общественный строй, а его пьеса о «белых” с большим успехом шла на сцене МХТ. Но благодаря самому знаменитому роману — «Мастер и Маргарита” — Михаила Афанасьевича причисляют к писателям-мистикам. Сегодня мы решили вспомнить русских писателей, которые увлекались мистицизмом, что и нашло отражение в их произведениях.
Николай Гоголь (1821-1852)
Николай Васильевич немало сделал для развития русского языка, кроме того ему удалось оказать влияние на писателей-современников и потомков. Творчество Гоголя пронизано мистикой, религиозностью, фантастикой и мифологией и народным фольклором.
Мистическое у Николая Васильевича появилось в первых же книгах. «Вечера на хуторе близ Диканьки» просто наполнены потусторонними силами. Но все же более всего нечисти и мрака — на страницах повести «Вий», в которой Хома Брут пытается противостоять ведьме, вурдалакам и оборотням. Однако борьба бурсака, три ночи отпевающего паночку, идет прахом, когда он глядит в глаза Вию — чудовищу из преисподней с тяжелыми веками, скрывающими смертельный взгляд.
Гоголь в своей повести использует мотивы славянской мифологии, поверья и фольклор о страшном демоне. Писателю удалось создать из сказочного сюжета произведение, считающееся эталоном мистической литературы. Этот опыт спустя сто лет будет использовать Булгаков.
Федор Достоевский (1821-1881)
Федор Михайлович наряду с Гоголем считается одним из крупнейших писателей-мистиков XIX века. Однако основа его мистицизма совершенно иной природы и носит другой характер — в творчестве Достоевского есть противостояние добра и зла, Христа и антихриста, божественного и демонического начал, поиск и раскрытие мистической природы русского народа и православия. Ряд исследователей связывает наличие «потустороннего” в творчестве писателя с эпилепсией, считавшейся у древних «священной болезнью”. Вероятно, именно припадки могли служить «окном” в иную реальность, где Достоевский и черпал свои откровения.
Некоторые герои Достоевского также «одержимы” — они страдают от схожих болезней; таковыми можно назвать и князя Мышкина, и Алешу Карамазова. Но и персонажи другие произведений терзаются внутренними противоречиями и поиском в себе божественного начала. Разговор Ивана Карамазова с чертом, кошмары Свидригайлова о вечной жизни в комнате с пауками. Вершиной же религиозно-философского антропологического откровения Достоевский достигает в «Легенде о Великом Инквизиторе”, рассказанной Иваном Карамазовым. Эта история, по мнению Бердяева, является своеобразной квинтэссенцией путей, пройденных человеком в «Преступлении и наказании”, «Идиоте”, «Бесах” и «Подростке”. Достоевский соединяет тайну человека с тайной Христа.
Леонид Андреев (1871-1919)
Андреев творил на рубеже XIX-XX веков, в период Серебряного века. Его произведения близки по духу символистам, а его самого часто называют родоначальником русского экспрессионизма, однако сам писатель не принадлежал к какому-либо кружку писателей и поэтов.
Формирование Андреева как писателя несомненно проходило под влиянием модных модернистских веяний (и социальных тенденций — революционных настроений и жажды перемен), однако у него сложился свой собственный стиль. Творчество Андреева сочетает в себе черты скептицизма, религиозности и мистики (писатель серьезно увлекался спиритуализмом), все это находит отражение в его романах, повестях и рассказах — «Жизнь Василия Фивейского”, «Иуда Искариот”, «Воскресение всех мертвых”, «Дневник Сатаны”.
Так в «Жизни Василия Фивейского” сельский поп пытается воскресить мертвеца — в безумие героя Андреев вкладывает стремление стать сверхчеловеком, получить энергию Христа. Акт воскрешения необходим для перехода из смерти в творчество, в бесконечное бессмертие. Другая сторона мистики Андреева заметна в «Рассказе о семерых повешенных” — начиная от символического числа казненных и заканчивая страшным финалом, где жизнь продолжается несмотря на смерть.
Кстати, по стопам отца пошли и дети — трое из его сыновей и дочь стали литераторами. Причем Даниил Леонидович Андреев стал писателем-мистиком уже в годы СССР, самым значительным произведением его стал роман «Роза мира”, который он сам называл религиозно-философским учением. Андрееву удалось в одной книге объединить искусство и религию, объяснить существование нескольких земных измерений, метаистории России и значения ее для творчества, а также дать прогнозы на историческую перспективу.
Михаил Булгаков (1891-1940)
В творчестве Михаила Афансьевича оккультного не меньше, чем фантастического и мифологического. Исследователь В.И. Лосев назвал Булгакова самым загадочным писателем XX века, который был способен «проникать в сущность происходящих событий и предвидеть будущее. Его персонажи вынуждены существовать на стыке двух миров, иногда пересекая разделяющую их грань. Подобно Гоголю Михаил Афансьевич соединил в своих книгах невидимую жизнь с жизнью действительной.
Религиозно-философский подтекст у Булгакова прослеживается уже в 1920-х годах, когда герои его повестей открывают условный ящик Пандоры, выпуская в реальность неведомые силы. Персонажи «Дьяволиады”, «Роковых яиц”, «Собачьего сердца” примеряют роли богов, открывая в мир двери для потустороннего — изобретают волшебный луч, влияющий на эволюцию, или создают человека из собаки.
Но более всего религиозной философией и мистикой пронизан центральный роман Булгакова — «Мастер и Маргарита”. Стоит ли пересказывать сюжет о пришествии в Москву Сатаны со своей удивительной свитой и о том, что произошло дальше? Миры как будто смещаются, реальности меняются местами и по улицам разгуливает кот с примусом, по небу летают ведьмы, в столице хозяйничают демоны… Кроме того, в книге есть и библейский и исторический подтексты (роман Мастера о Иешуа и Понтии Пилате) и серьезная сатира на советское общество, обличающая его пороки (за что и караются представители этого общества, хоть и не Богом).
Борис Пастернак (1890-1960)
Пастернака обычно не причисляют к какому-либо течению Серебряного века, хотя он дружил с символистами и одно время общался с футуристами. Все же Пастернак, как и Андреев, стоит особняком. Первые поэтические опыты Бориса Леонидовича относятся к 1913 году, когда вышла первая книга его стихов. Только после публикации сборника «Близнец в тучах” Пастернак назвал себя «профессиональным литератором”.
Апофеозом творчества Пастернака стал роман «Доктор Живаго” — грандиозный по своему замыслу. Книга охватывает период русско-советской истории на протяжении почти 50-ти лет, рассказанной через жизнь Юрия Живаго, врача и поэта. Дмитрий Быков в биографии писателя отмечает, что в многослойном повествовании романа, который довольно реалистичен, можно отыскать и символическое начало — в основе произведения лежит собственная жизнь Пастернака, но только та, которую он хотел бы прожить.
Несмотря на весь реализм, «Доктор Живаго» пронизан религиозной мистикой и христианской философией — и ярче всего это раскрывается в тетрадке стихов Юрия Живаго. Мистицизм Пастернака не похож на гоголевский или булгаковский, поскольку в романе нет нечистой силы как таковой (есть лишь аналогии или метафоры), скорее он перекликается с тем, что можно увидеть у Андреева — человек и его судьба, сверхчеловек или песчинка в потоке истории. А вот стихи — совсем иное, в их лирике много христианской и библейской мифологии, жизни Марии Магдалины и Христа находят отражение в реальности, наполненной символами и знаками.
Владимир Орлов (р. 1936 г.)
Орлов пришел в литературу из журналистики. Считается, что в большинстве случаев подобные переходы более удачны, чем обратные. Владимир Викторович всем своим творчеством подтверждает эту гипотезу.
Если говорить о мистике в его произведениях, то наиболее ярко она выражена в романе, положившем начало цикла «Останкинские истории”, «Альтист Данилов». Книга вышла в начале 80-х годов прошлого века и рассказывает о демоне на договоре. Владимир Данилов успевает в перерывах между работой в оркестре посещать потусторонние миры, путешествовать во времени и космосе, общаться с различной нечистью. Мистика сплетается с фантастическим и музыкальным, причем музыке в романе уделяется очень много внимания — и порой создается ощущение, что она звучит на страницах книги.
Виктор Пелевин (р. 1962 г.)
Жизнь и творчество Виктора Пелевина окутаны мистикой, или мистификацией, если угодно. Он ведет жизнь затворника и редко появляется на публике, и еще реже дает интервью. Но в любом случае, даже эти редкие и скупые слова, записанные журналистами, не уступают по силе и глубине романам писателя.
Восточным мистицизмом и дзен-буддизмом Виктор Олегович увлекся будучи сотрудником журнала «Наука и религия». Эзотерической литературой Пелевин проникся, занимаясь переводами текстов Карлоса Кастанеды. Поиск Тайны, потусторонних символов в реальном мире, теоретическая и практическая магия являлись на рубеже 80-90-х годов прошлого века частью повседневности.
Увлечения писателя нашли отражение в его работах — яркие тому примеры «Омон Ра», «Колдун Игнат и люди», «Чапаев и Пустота», «Священная книга оборотня», «Нижняя тундра» и другие. Реальность в книгах Пелевина ускользает от читателя, миры меняются местами, и не понятно, в каком измерении сейчас находится персонаж, рассказчик, читатель. При этом часто Пелевину приписывали создание собственной религии, однако еще в 1997 году он пресек пересуды на эту тему.
Писатели о литературе
См также статьи.
Литературная матрица. XIX век. СПб.: Лимбус Пресс, 2010. 464 с.
Литературная матрица. XX век. СПб.: Лимбус Пресс, 2010. 792 с.
Современные писатели и поэты размышляют о русских классиках, чьи произведения входят в школьную программу по литературе.
Издание предназначено для старшеклассников, студентов вузов, а также для всех, кто интересуется классической и современной русской литературой. Рецензия 1. Рецензия 2 . Писатели о времени и о себе.
В новом томе прославленной «Литературной матрицы» освещается русская литература советской эпохи, которая до сих пор остается наиболее спорным периодом развития отечественной словесности. Авторов этой книги, что принципиально важно, интересуют не антисоветские, подпольные, неподцензурные писатели, но именно официально признанные, имевшие тиражи, премии или даже посты в соответствующих организациях советские писатели в диапазоне от Гайдара и Н. Островского до Трифонова и Сосноры. Как и предыдущие выпуски, книга предназначена для всех, кто интересуется историей русской литературы, но в особенности — для старшеклассников и студентов вузов.
Быков Д. Советская литература. М.: ПрозаиК, 2012. 416 с.
В новую книгу Дмитрия Быкова вошло более тридцати очерков о советских писателях (от Максима Горького и Исаака Бабеля до Беллы Ахмадулиной и Бориса Стругацкого) – «о борцах и конформистах, о наследниках русской культуры и тех, кто от этого наследия отказался». В основу книги были положены материалы уроков для старшеклассников и лекций для студентов МГИМО — помимо интенсивной писательской и журналистской работы Д.Быков ведет и плодотворную педагогическую деятельность. Содержание, рецензии читателей. Рецензия
Доступно в РНБ: 2013-3/26398; Зал филологии, педагогики и искусства (Моск. пр.) Л1 Ш5(2=Р)7/Б-953
Немзер А. Замечательное десятилетие русской литературы. – М.: Захаров, 2003. – 608 с.
Книга известного критика Андрея Немзера посвящена русской словесности рубежа XX-XXI веков. В отличие от многих коллег, автор убежден, что в эти годы наша литература отнюдь не умерла, но обрела достойное новое качество. Среди героев книги и писатели старшего поколения (Инна Лиснянская, Георгий Владимов, Леонид Зорин, Семен Липкин, Владимир Маканин, Александр Солженицын), и те, кто заговорил в полный голос лишь в последнее десятилетие (Марина Вишневецкая, Вера Павлова, Ольга Славникова, Андрей Дмитриев, Тимур Кибиров, Алексей Слаповский, Сергей Солоух, Михаил Успенский). Пристальное внимание уделяет Немзер «культовым» авторам новейшей поры (Татьяна Толстая, Борис Акунин, Виктор Пелевин, Владимир Сорокин). Включенные в «Замечательное десятилетие» журнальные статьи и газетные рецензии Немзера не раз вызывали полемические отклики, а их автор порицался за постмодернизм, консервативность, отсутствие идей, идеологическую одержимость, эстетство, публицистичность, описательность, легкомыслие и занудство. Книга адресована всем, кому интересно, что же все-таки происходит в современной русской литературе.
Доступно в РНБ: в Универсальный читальный зал (Л2 Ш5(2=Р)7/Н-501 )
Прилепин З. Книгочет. Пособие по новейшей литературе с лирическими и саркастическими отступлениями. — М.: Астрель, 2012. — 444 с.
«Книгочет: Пособие по новейшей литературе, с лирическими и саркастическими отступлениями» — это авторский взгляд прозаика, поэта и журналиста Захара Прилепина, много лет ведущего литературные колонки в «Новой газете», «Медведе», «Русском журнале».
«Иерархии в современной литературе сложились при минимальном участии самих литераторов. Приложили руку кто угодно — ведущие литературных колонок в изданиях для коммерсантов и глянцевых журналах, меценаты, словоохотливые ЖЖ-юзеры…
Между тем, традиционно в русской литературе словесность воспринималась как поле общей работы — как много критики писали Горький и Брюсов, Мережковский и Гиппиус, Андрей Белый… Мне захотелось поделиться своими представлениями о том, что являла собой литература в последнее десятилетие. Не скажу, что сказано обо всём (это и невозможно, и бессмысленно), но про наболевшее у меня лично я постарался не забыть и картину в целом набросать. Выполнена книжка в «лоскутной» манере, когда разговоры о литературе перемежаются отступлениями в смежные темы. Мне показалось, что так будет лучше». Захар Прилепин. Рецензии
Доступно в РНБ : в Русский книжный фонд (Моск. пр.) (2012-3/25906 )
Прилепин З. Именины сердца. Разговоры с русской литературой. М.: АСТ, Астрель, 2009. 412 с.
Захар Прилепин, прозаик и публицист, лауреат «Национального бестселлера», «провел ряд бесед» как с живыми классиками русской литературы, так и с литераторами молодыми — с Александром Прохановым, Леонидом Юзефовичем, Александром Кабаковым, Евгением Поповым, Михаилом Елизаровым, Михаилом Тарковским, Павлом Крусановым, Алексеем Варламовым, Алексеем Ивановым, Сергеем Лукьяненко, Денисом Гуцко, Максимом Амелиным, Романом Сенчиным, Германом Садулаевым, Львом Данилкиным, Александром Гарросом, Анной Козловой, Сергеем Шаргуновым…
Собранные здесь разговоры — фрагменты огромной литературной мозаики. Нынешние и будущие «инженеры человеческих душ», не соглашаясь и споря, рассуждают о политике, культуре, частной жизни… Рецензии
Доступно в РНБ: в Русский книжный фонд (Моск. пр.) (2009-3/32194 ) и других местах хранения
Юзефович Г. Таинственная карта. Неполный и неокончательный путеводитель по миру книг. М.: АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2020.
Галина Юзефович к исходу «десятых» стала, пожалуй, самым популярным книжным обозревателем в России. Она успевает вести еженедельную колонку на «Медузе» и 40-тысячный блог в фейсбуке, записывать подкаст «Книжный базар» и выступать с публичными лекциями, воевать с отечественными фантастами и соблазнять пирогами подписчиков своего инстаграма, читать курс современной литературы в Высшей школе экономики и обсуждать книги с предпринимателями в Бизнес-школе «Сколково», но главное — неустанно и вдохновенно рассказывать о чтении.
Если вы хотите, чтобы ваше путешествие по книжному миру стало настоящим приключением — не забудьте взять с собой «Таинственную карту»: в ней хватает и увлекательных маршрутов, и кладов с литературными сокровищами.
«Галина Юзефович — первая, кто стал писать о прочитанном не для себя, а для читателей. Первая, кто стал рецензировать то, что ей самой понравилось, чтобы и других своей симпатией заразить, — а не для того, чтобы огнем и мечом зачистить мировую литературу от самозванцев и бездарностей. В конце концов я, как читатель, хочу, чтобы мне просто посоветовали — что там, в этом безбрежном океане слов, есть хорошего и мне еще неизвестного. И Галина Юзефович справляется с этим до того хорошо, что сама уже стала ролевой моделью для нового поколения критиков». Дмитрий Глуховский
«Галина Юзефович — один из лучших проводников по бесконечному лабиринту книжного мира. Ее рецензии увлекательны и завлекательны, остроумны и беспощадны, и — удивительно своевременны. Такого гида поискать надо!» Алёна Долецкая
Бегбедер Ф. Конец света: первые итоги. — СПб.: Азбука, 2014. – 448 с.
Французский писатель Фредерик Бегбедер, известный у нас романом «99 франков» о неприглядной подноготной рекламного бизнеса, составил свой топ-100 лучших книг ХХ века. Сказалось прошлое рекламщика, и для сборника статей о своих любимых книжках писатель выбрал пронзительное и пафосное позиционирование. «Конец света», обозначенный в заглавии, ― это конец эры бумажных книг. Приход цифровых носителей Бегбедер громко и драматично объявляет смертью литературы и призывает скорее взять в руки настоящую «материальную» книгу, а лучше сразу 100. Делает он это так рьяно («Электронная книга превращает нас в пресыщенных потребителей, рассеянных роботов, нетерпеливых щелкунов с пультом или мышью в руках»), что от сборника ждешь лишь слезливых эссе и литературных нравоучений экзальтированного субъекта. И ошибаешься: закончив в истерическом предисловии продвигать книгу, Бегбедер оказывается адекватным и убедительным литературным критиком, а его отзывы ― содержательными короткими рецензиями. В хит-параде встречаются, конечно, зачитанные классики, про которых писателю добавить особо нечего (Сэлинджер, Хемингуэй, Гессе), но много и не слишком известных у нас европейских и, в частности, французских современных авторов.
Французский писатель, журналист и критик Фредерик Бегбедер, хорошо известный российским читателям своими ироничными, провокационными романами, комментирует пятьдесят произведений, названных французами лучшими книгами XX века.
Пятьдесят кратких, но емких и остроумных эссе, представляющих субъективную (а как же иначе!) точку зрения автора, познакомят читателя с «программными» произведениями минувшего столетия. Содержание. Рецензии
Доступно в РНБ: Русский книжный фонд (Моск. пр.) (2008-3/38441 )
Брэдбери Рэй: Дзен в искусстве написания книг. М.: Эксмо, 2014. (Интеллектуальный бестселлер)
«Каждое утро я вскакиваю с постели и наступаю на мину. Эта мина — я сам», — пишет Рэй Брэбери, и это, пожалуй, и есть квинтэссенция книги. Великий Брэдбери, чьи книги стали классикой при жизни автора, пытается разобраться в себе, в природе писательского творчества. Как рождается сюжет? Как появляется замысел? И вообще — в какой момент человек понимает, что писать книги — и есть его предназначение?
Но это отнюдь не скучные и пафосные заметки мэтра. У Брэдбери замечательное чувство юмора, он смотрит на мир глазами не только всепонимающего, умудренного опытом, но и ироничного человека. Так, одна из глав книги называется «Как удерживать и кормить Музу».
Кстати, ответ на этот вопрос есть в книге, и он прост — чтобы удерживать Музу, надо жить с увлечением и любить жизнь, прислушиваться к ней и к самому себе. Эссе Рэя Брэдбери. Рецензии с LiveLib.
М.: Манн, Иванов и Фербер, 2014
Если вы пробовали написать роман или хотя бы короткий рассказ, то наверняка знаете, как это может быть сложно.
Трудности и сомнения, с которыми сталкиваются за письменным столом и опытные, и начинающие авторы, одинаковы. Но те, кто уже получил признание и прошел большой путь, знают, как с ними бороться.
В этой книге собраны откровенные истории двадцати признанных авторов. В своих рассказах, иногда забавных, иногда грустных, они делятся советами и секретами писательского ремесла, рассказывают, что любят в своей профессии, а что — нет, и, главное, объясняют, зачем и как они пишут книги.
Эти авторы научились сами и расскажут вам, как обрести вдохновение и начать свой путь, преодолеть творческий кризис, найти баланс между литературой и коммерцией, выработать и сохранить собственный стиль. Очень разные, эти двадцать писателей сходятся тем не менее в одном: хорошо писать — колоссальный труд, но не писать они не могут. Если и вы чувствуете то же самое, эта книга для вас.
Уистен Хью Оден. «Чтение. Письмо. Эссе о литературе». Издательство Ольги Морозовой. М., 2016
Сборник литературных эссе Одена, изданный вслед за «Застольными беседами с Аланом Ансеном», в сущности, продолжает нежно любимый Оденом жанр table talk (каждый студент знал, в каком именно кафе можно найти мэтра, чтобы поболтать с ним о Шекспире за рюмкой хереса): «Единственный вид устной речи, приближающийся к поэтическому идеалу символизма, — вежливый застольный разговор». Собеседник в эссе, конечно, воображаемый, но он всегда рядом с Оденом, как его знаменитый саквояж с мини-баром.Помимо «персональных» эссе («Отелло» с точки зрения Яго, судебное разбирательство над Йейтсом, не лишенный приятности для русского читателя восторженный текст о Бродском), в книгу включены две важнейшие работы — «Чтение» (о читателях) и «Письмо» (о писателях). Читателям Оден сходу дает совет не рассуждать об искусстве до сорока лет («Юность ест и читает то, что советует авторитет, поэтому иногда ей приходится обманывать себя, притворяться, что она любит оливки и „Войну и мир“ больше, чем в действительности»), только со временем «удовольствие становится тем, чем было для нас в детстве, — верным критерием высокого качества книги». Рецензентам и критикам (как одной из разновидностей читателей) поэт советует не тратить свое время на обсуждение плохих книг: «Есть книги незаслуженно забытые, но нет ни одной, которую бы мы незаслуженно помнили». Вместе с писателями Оден сетует на то, что в течение многих веков на творческой кухне появилось не так уж много усовершенствований: алкоголь, табак, кофе да бензедрин.Оден фиксирует общее пространство, в котором встречаются и взаимодействуют писатель и читатель: это язык, работа с ним и ответственность за него («язык — общая собственность лингвистической группы»), а единственное зло, связанное с литературой, — «порча языка». Поэтому Оден предлагает читателям и писателям совместную языковую практику: писателям — перепечатывать рукописный текст на пишущей машинке, чтобы взглянуть на него отстраненно и самокритично; читателям же делать обратное — переписывать чужой текст от руки, чтобы проверить его качество («рука постоянно ищет повод остановиться»).И закончить рецензию непременно стоит цитатой, где Оден говорит о рецензиях и роли в них цитат: «Любой рецензент в данный момент образованнее, чем его читатель, ибо он читал книгу, которую обозревает, а читатель — нет. Но, когда мы читаем образованного критика, больше пользы приносят выбранные им цитаты, чем его комментарии» (©Арзамас). Рецензия.
Книга Айн Рэнд «Искусство беллетристики» — это курс об искусстве беллетристики, прочитанный ею в собственной гостиной в 1958 году, когда она находилась на пике творческой активности и была уже широко известна. Слушателями Айн Рэнд были два типа «студентов» — честолюбивые молодые писатели, стремящиеся познать тайны ремесла, и читатели, желающие научиться глубже проникать в «писательскую кухню» и получать истинное наслаждение от чтения.
Именно таким людям прежде всего и адресована эта книга, где в живой и доступной форме, но достаточно глубоко, изложены основы беллетристики. Каждый, кто пробует себя в литературе, или считает себя продвинутым читателем, раскрыв книгу, узнает о природе вдохновения, о роли воображения, о том, как вырабатывается авторский стиль, как появляется художественное произведение.
Хотя книга прежде всего обращена к проблемам литературы, она тесно связана с философскими работами Айн Рэнд и развивает ее основные идеи об основополагающей роли разума в человеческой жизни, в том числе и в творчестве.
В этих эссе Умберто Эко рассуждает о книгах и как романист, и как публицист, и как и ученый, тем самым обеспечивая читателю захватывающее интеллектуальное приключение.
Эта удивительная книга позволяет по-новому взглянуть на литературные шедевры прошлого, выяснить практическое значение художественного слова в нашей жизни и приоткрыть тайны писательского мастерства.
Об авторе:
Умберто Эко (1932-2016) — знаменитый на весь мир итальянский писатель, ученый, историк культуры, философ, лингвист, преподаватель, член ведущих мировых академий, лауреат крупнейших премий мира, кавалер Большого креста и Почетного Легиона, основатель научных и художественных журналов. Эко был одной из главных фигур современного литературного процесса, его творческое наследие огромно, а вклад в науку бесценен.
Может, название «О литературе» и не самое заманчивое, но за ним стоит целый мир, не увидев которого мы бы очень много потеряли. — The Guardian. О книге.
См. также статьи.
ВЕЛИКИЕ ПИСАТЕЛИ РОССИИ. #Готовимся к комплексному экзамену
ИЗВЕСТНЫЕ ДЕЯТЕЛИ ЛИТЕРАТУРЫ
Александр Сергеевич Пушкин(1799-1837) — известный русский поэт и писатель XIXв. Автор произведений «Евгений Онегин», «Руслан и Людмила» и т.д.
Лев Николаевич Толстой (1828-1910)- один из русских писателей и мыслителей. Автор произведений «Война и мир», «Анна Каренина» и т.д.
Михаил Юрьевич Лермонтов (1814-1841)- писатель, поэт. Автор произведений «Мцыри», «Герой нашего времени» и т.д.
Федор Михайлович Достоевский (1821-1881) –философ, писатель, автор произведений «Преступление и наказание», «Идиот», «Братья Карамазовы» и т.д.
Антон Павлович Чехов (1960-1904)- русский писатель и драматург. Автор пьес «Вишневый сад», «Чайка» и т.д.
Сергей Александрович Есенин (1895-1925)-поэт. Известные произведения «Письмо женщине» и др.
Владимир Владимирович Маяковский (1893-1930)-советский поэт. Произведения «Лиличка!», «Стихи о советском паспорте» и т.д.
Михаил Афанасьевич Булгаков (1891-1940)-советский писатель, драматург. Произведения: «Мастер и Маргарита», Собачье сердце» и т.д.
Михаил Александрович Шолохов (1905-1984)-советский писатель и общественный деятель. Произведения: «Тихий Дон», «Поднятая целина» и т.д.
Русские писатели и поэты о Пушкине
Георгий Адамович:
«Может быть, настоящее царство Пушкина ещё впереди, может быть, истинный пушкинский день ещё придет. Это очень большой вопрос и для всей русской культуры очень важный» (Из статьи «Пушкин». 6 мая 1962 г.)
Иннокентий Анненский:
«Гуманность Пушкина была явлением высшего порядка: она не дразнила воображения картинами нищеты и страдания и туманом слез не заволакивала сознания: её источник был не в мягкосердечии, а в понимании и чувстве справедливости. И гуманность была, конечно, врожденной чертой избранной натуры Пушкина». ( Из статьи «Пушкин и Царское село». 1899.)
«…все, что было у нас до Пушкина, росло и тянулось именно к нему, к своему ещё не видному, но уже обещанному солнцу. Пушкин был завершителем старой Руси. Пушкин запечатлел эту Русь, радостный её долгим неслышным созреванием и бесконечно гордый её наконец-то из-под сказочных тряпиц засиявшим во лбу алмазом». (Из статьи «Эстетика мертвых душ и её наследие». 1911.)
Николай Асеев:
«Пушкин стал хозяином языка литературного, постигши все разнообразие сказок и пословиц, прибауток и присказок, заостренных рифмой и неожиданных по размеру. Соединение большой культуры речи с огромным чувственным ощущением жизни, с душевной возбудимостью общественной создало из пушкинского гения еще незнакомое России до его времени явление…» (Из статьи «Грамотность и культура». 1957)
«Пушкина не обоймешь словами. Так многопланово, разнообразно и безгранично его творчество, что человечество ещё века будет разбираться в оставленном им наследстве» (Из статьи «Мысли о Пушкине» 25 января 1962)
А. А. Ахматова:
«Он победил и время и пространство» (Из статьи «Слово о Пушкине». 1961.)
Константин Бальмонт:
«Пушкин был поистине солнцем русской поэзии, распространившим свои лучи на громадное расстояние и вызвавшим к жизни бесконечное количество больших и малых спутников. Он сосредоточил в себе свежесть молодой расы, наивную непосредственность и словоохотливость гениального здорового ребенка, для которого все ново, который на все отзывается, в котором каждое соприкосновение с видимым миром будит целый строй мыслей, чувств и звуков». («О русских поэтах. Фрагменты из лекций». 1897.)
Андрей Белый:
«Все мы с детства обязаны хвалить Пушкина. Холодны эти похвалы. Они не гарантируют нас от позднейших увлечений музой Надсона или ловкой музой графа А. Толстого. Пушкин самый трудный поэт для понимания; в то же время он внешне доступен. Легко скользить на поверхности его поэзии и думать, что понимаешь Пушкина. Легко скользить и пролететь в пустоту». (Из статьи «Брюсов». 1908.)
А. А. Блок:
«Наша память хранит с малолетства веселое имя: Пушкин. Это имя, этот звук наполняет собою многие дни нашей жизни. Сумрачные имена императоров, полководцев, изобретателей орудий убийства, мучителей и мучеников жизни. И рядом с ними – это легкое имя: Пушкин. Пушкин так легко и весело умел нести свое творческое бремя, несмотря на то, что роль поэта – не легкая и не веселая; она трагическая; Пушкин вел свою роль широким, уверенным и вольным движением, как большой мастер; и, однако, у нас часто сжимается сердце при мысли о Пушкине: праздничное и триумфальное шествие поэта, который не мог мешать внешнему, ибо дело его – внутреннее – культура, – это шествие слишком часто нарушалось мрачным вмешательством людей, для которых печной горшок дороже Бога.» ( Из речи «О назначении поэта», произнесенной в Доме литераторов на торжественном собрании в 84-ю годовщину смерти Пушкина. 1921.)
«Мы знаем Пушкина – человека, Пушкина – друга монархии, Пушкина – друга декабристов, Все это бледнеет перед одним: Пушкин – поэт».
«…Пушкина убила не пуля Дантеса. Его убило отсутствие воздуха. С ним умирала его культура». (Из речи «О назначении поэта», произнесенной в Доме литераторов на торжественном собрании в 84-ю годовщину смерти Пушкина. 10 февраля 1921 г.)
Валерий Брюсов:
«Пушкин сознавал, что ему суждена жизнь недолгая, словно торопился исследовать все пути, по которым могла пройти литература после него. У него не было времени пройти эти пути до конца: он оставлял наброски, заметки, краткие указания; он включал сложнейшие вопросы, для разработки которых потом требовались многотомные романы, в рамку краткой поэмы или даже в сухой план произведения, написать которое не имел досуга. И до сих пор наша литература ещё не изжила Пушкина; до сих пор по всем направлениям, куда она порывается, встречаются вехи, поставленные Пушкиным в знак того, что он знал и видел эту тропу». ( Из статьи «Разносторонность Пушкина». 1922.)
Иван Бунин:
«Полтора века назад Бог даровал России великое счастье. Но не дано было ей сохранить это счастье. В некий страшный срок пресеклась, при её попустительстве, драгоценная жизнь Того, Кто воплотил в себе её высшие совершенства. А что сталось с ней самой, Россией Пушкина, — опять-таки при её попустительстве, ведомо всему миру. И потому были бы мы лжецами, лицемерами – и более того: были бы недостойны произносить в эти дни Его бессмертное имя, если бы не было в наших сердцах и великой скорби о нашей общей с Ним родине….Не поколеблено одно: наша твердая вера , что Россия, породившая Пушкина, все же не может погибнуть, измениться в вечных основах своих и что воистину не одолеют её до конца силы Адовы». (< К пушкинской годовщине>. 21 июня 1949 г.)
А. И Герцен:
«…Пушкин – до глубины души русский… Ему были ведомы все страдания цивилизованного человека, но он обладал верой в будущее, которой человек Запада уже лишился».
«Подобно всем великим поэтам он всегда на уровне своего читателя; он становится величавым, мрачным, грозным, трагичным, стих его шумит, как море, как лес, раскачиваемый бурею, и в то же время ясен, прозрачен, сверкает, полон жаждой наслаждения и душевных волнений. Русский поэт реален во всем, в нем нет ничего болезненного, ничего от того преувеличенного патологического психологизма, от того абстрактного христианского спиритуализма, которые так часто встречаются у немецких поэтов. Муза его – не бледное создание с расстроенными нервами, закутанное в саван, а пылкая женщина, сияющая здоровьем, слишком богатая подлинными чувствами, чтобы искать поддельных, и достаточно несчастная, чтобы иметь нужду в выдуманных несчастьях».
(О Пушкине. 1850.)
Н. В. Гоголь:
«Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».
«Сочинения Пушкина, где дышит у него русская природа, так же тихи и беспорывны, как русская природа. Их только может совершенно понимать тот, чья душа носит в себе чисто русские элементы, кому Россия родина, чья душа так нежно организована и развилась в чувствах, что способна понять неблестящие с виду русские песни и русский дух». ( Из статьи «Несколько слов о Пушкине». 1832.)
А. М. Горький:
«Как-то чудесно, сразу после нашествия Наполеона, после того, как русские люди в мундирах офицеров и солдат побывали в Париже, явился этот гениальный человек и на протяжении краткой жизни своей положил незыблемые основания всему, что последовало за ним в области русского искусства. Без Пушкина были бы долго невозможны Гоголь – которому он дал тему пьесы «Ревизор», — Лев Толстой, Тургенев, Достоевский, — все эти великие люди России признавали Пушкина своим духовным родоначальником».
«Творчество Пушкина – широкий, ослепительный поток стихов и прозы, Пушкин как бы зажег новое солнце над холодной, хмурой страной, и лучи этого солнца сразу оплодотворили её. Можно сказать, что до Пушкина в России не было литературы, достойной внимания Европы и по глубине и разнообразию равной удивительным достижениям европейского творчества»
«В творчестве Пушкина чувствуется нечто вулканическое, чудесное сочетание страстности и мудрости, чарующей любви к жизни и резкого осуждения её пошлости, его трогательная нежность не боялась сатирической улыбки, и весь он – чудо». (Из предисловия к изданию сочинений А.С.Пушкина на английском языке. 1925.)
«Пушкин для русской литературы такая же величина, как Леонардо для европейского искусства» (Из лекций по истории русской литературы. 1909.)
Достоевский Ф.М.:
«…не было бы Пушкина, не было бы и последовавших за ним талантов».
«… ко всемирному, ко всечеловечески-братскому единению сердце русское, может быть, изо всех народов наиболее предназначено, вижу следы сего в нашей истории, в наших даровитых людях, в художественном гении Пушкина».
«Если бы жил он дольше, может быть явил бы бессмертные и великие образы души русской, уже понятные нашим европейским братьям, привлек бы их к нам гораздо более и ближе, чем теперь, может быть, успел бы им разъяснить всю правду стремлений наших, и они уже более понимали бы нас, чем теперь, стали бы нас предугадывать, перестали бы на нас смотреть столь недоверчиво и высокомерно, как теперь ещё смотрят. Жил бы Пушкин долее, так и между нами было бы, может быть, менее недоразумений и споров, чем видим теперь. Но бог судил иначе. Пушкин умер в полном развитии своих сил и бесспорно унес с собой в гроб некоторую великую тайну. И вот мы теперь без него эту тайну разгадываем». ( Из речи «Пушкин». 1880.)
Борис Зайцев:
«Кто любит Пушкина, тот за свободу. Кто с Пушкиным, тот за человека, родину и святыню. Если Пушкин завладевает сердцами России, значит жива Россия». (Из статьи «Победа Пушкина». Июнь 1937)
Сергей Залыгин:
«Пушкин ещё и потому не только Поэт, но и Поэзия, что он смог выразить духовный потенциал нации, русского общества своего времени. «Я числюсь по России…» (Из статьи «Я числюсь по России…». К 180-летию со дня рождения А.С.Пушкина». 1979.)
Владимир Маяковский:
«Пушкин был понятен целиком только своему классу, тому обществу, языком которого он говорил, тому обществу, понятиями и эмоциями которого он оперировал. Это были пятьдесят – сто тысяч романтических воздыхателей, свободолюбивых гвардейцев, учителей гимназий, барышень из особняков, поэтов и критиков и т.д., то есть те, кто составлял читательскую массу того времени… Завтрашняя всепонятность Пушкина будет венцом столетнего долбления и зубрежки. Слова о сегодняшней всехной понятности Пушкина – это полемический прием, направленный против нас, это, к сожалению, комплимент не нужный ни Пушкину, ни нам. Это бессмысленные слова какой-то своеобразной пушкинской молитвы». (Из статьи «Вас не понимают рабочие и крестьяне». 1928.)
Дмитрий Мережковский:
«Что Пушкин для нас? Великий писатель? Нет, больше: одно из величайших явлений русского духа. И ещё больше: непреложное свидетельство о бытии России, Если он есть, есть и она. И сколько бы ни уверяли, что её уже нет, потому что самое имя Россия стерто с лица земли, нам стоит только вспомнить Пушкина, чтобы убедиться, что Россия была, есть и будет». (Из статьи «Пушкин и Россия». 1926 – 1937.)
«Пушкин – единственный из новых мировых поэтов – ясен, как древние эллины, оставаясь сыном своего века. В этом отношении он едва ли не выше Гёте, хотя не должно забывать, что Пушкину приходилось сбрасывать с плеч гораздо более легкое бремя культуры, чем германскому поэту» (Из статьи «Мысли о Пушкине». 1937.)
Юрий Олеша:
«Если Пушкин считал, что первые достоинства прозы – точность и краткость, то у него самого эти две особенности сказываются сильнее всего именно в определении эмоций и душевных качеств» (Из статьи «Литературная техника». 1931.)
А. Н. Островский:
«Первая заслуга великого поэта в том, что через него умнеет все, что может поумнеть»
«Прочное начало освобождению нашей мысли положено Пушкиным, — он первый стал относиться к темам своих произведений прямо, непосредственно, он захотел быть оригинальным и был – был самим собой. Всякий великий писатель оставляет за собой школу, оставляет последователей, и Пушкин оставил школу и последователей… Он завещал им искренность, самобытность, он завещал каждому быть самим собой, он дал всякой оригинальности смелость, дал смелость русскому писателю быть русским». (Из речи «Застольное слово о Пушкине». 1880.)
Андрей Платонов:
«Пушкин всю жизнь ходил «по тропинке бедствий», почти постоянно чувствовал себя накануне крепости или каторги. Горе предстоящего одиночества, забвения, лишения возможности писать отравляло сердце Пушкина… Но это горе, возникнув, всегда преодолевалось творческим, универсальным, оптимистическим разумом Пушкина…» (Из статьи «Пушкин – наш товарищ». 1937)
Иван Соколов-Микитов:
«В сущности вся великая русская литература – вопль и стон (как и русские народные песни, мрачные русские сказки). Печальны судьбы русских писателей. Самый «светлый», самый «весёлый» был Пушкин. Но, Боже, какие горькие слова срывались у него о России! Как несказанно трагична судьба Пушкина, его смерть!» ( Из «Записей о Пушкине». 1960-е гг.)
Александр Солженицын:
«Самое высокое достижение и наследие нам от Пушкина – не какое отдельное его произведение, ни даже легкость его поэзии непревзойденная, ни даже глубина его народности, так поразившая Достоевского. Но – его способность (наиболее отсутствующая в сегодняшней литературе) всё сказать, все показываемое видеть, осветляя его. Всем событиям, лицам и чувствам, и особенно боли, скорби, сообщая и свет внутренний, и свет осеняющий, — и читатель возвышается до ощущения того, что глубже и выше этих событий, этих лиц, этих чувств. Емкость его мироощущения, гармоничная цельность, в которой уравновешены все стороны бытия: через изведанные им, живо ощущаемые толщи мирового трагизма – всплытие в слой покоя, примирённости и света.» (Из статьи «…Колеблет твой треножник». 1979.)
А. Т. Твардовский:
«… у каждого из нас — свой Пушкин, остающийся одним для всех. Он входит в нашу жизнь в самом начале и уже не покидает её до конца» (из эссе «Пушкин».1949.)
«Когда говоришь о Пушкине, то как-то даже неловко употреблять слово «мастерство», больше подходило бы «волшебство», хотя мы хорошо знаем, какого неусыпного, подвижнического труда стоило этому «любимцу муз» потрясающее нас совершенство его созданий. Совершенство это не что иное, как поразительное по своей живой органичности слияние формы и содержания. И поразительное в своей нормальности.» (Из «Слова о Пушкине». 10 февраля 1962 г.)
И.С. Тургенев:
«Самая сущность, все свойства его поэзии совпадают со свойствами, сущностью нашего народа. Не говоря уже о мужественной прелести, силе и ясности его языка, эта прямодушная правда, отсутствие лжи и фразы, простота, эта откровенность и честность ощущений – все эти хорошие черты хороших русских людей поражают в творениях Пушкина не одних нас, его соотечественников, но и тех из иноземцев, которым он стал доступен».
«…мы будем надеяться, что всякий наш потомок, с любовью остановившийся перед изваянием Пушкина и понимающий значение этой любви, тем самым докажет, что он, подобно Пушкину, стал более русским и более образованным, более свободным человеком! Будем также надеяться, что в недальнем времени даже сыновьям нашего простого народа, который теперь не читает нашего поэта, станет понятно, что значит это имя: Пушкин!» (Из «Речи по поводу открытия памятника А. С. Пушкину в Москве». 1880.)
Тэффи:
«Пушкин – чудо России. Он единственный, воистину любимый… Русские не всегда любят своих героев. Но вот есть на Руси и исключение. Есть и для нас Некто, кому мы поклоняемся и знаем, что должны поклоняться, и, если кто не понимает, не чувствует, не может постигнуть величие этого «поклоняемого», тот берет его как догмат. Этот Некто Пушкин. Пушкин – чудо России». (Из статьи «Чудо России». 1937.1999)
«Пушкина переводит нельзя. Его поэзия как древнее заклинание, передающееся от отца к сыну, от сына к внуку, от внука к правнуку. В заклинании ни одного слова тронуть нельзя – ни заменить, ни изменить, ни подправить, ни переставить, — тотчас же магия исчезает. Исчезает та магическая радиоактивность, та эмоциональная сущность, которая дает жизнь. Остается смысл слова, но магия исчезает. И с этим спорить нельзя». ( Из статьи «Пушкинские дни». 1949.)
Источники:
- Дань признательной любви: Русские писатели о Пушкине/ Вступление, сост. и примеч. О.С. Муравьевой. — Л.: Лениздат, 1979. – 152с.
- Солнце России: Русские писатели о Пушкине. Век XX/ Сост., примеч., подгот. текста А.Д. Романенко. – М.: Дружба народов, 1999. – 416 с.
Парижское обозрение — чем занимаются писатели и редакторы
Фото: © BillionPhotos.com / Adobe Stock.
Работа литературного редактора ведется в некой тени, отбрасываемой именем автора. Несколько редакторов вышли из этой тени, став, возможно, более печально известным, чем знаменитым, поскольку ярлыки «редактор» и «знаменитый» кажутся противоречащими друг другу терминами, по сути несовместимыми. Примером может служить Гордон Лиш, который стал известен в литературном мире как «Капитан Фикшн», среди авторов которого был Раймонд Карвер.Другой — Максвелл Перкинс, редактор «Хемингуэя и Фицджеральда», прозванный «Редактор Genius». Одна из самых знаменитых работ по редактированию, когда-либо сделанных, была выполнена Эзрой Паундом не в каком-либо формальном качестве, а как друг, его безжалостная рука вырезала раннюю версию «Пустоши» Т. С. Элиота в форме в который мы знаем сегодня. Редактирование Гордона Лиша было столь же непринужденным и бескомпромиссным, стиль, который мы думаем, как и у Карвера, на самом деле является работой Лиша. Сам Карвер относился к этому довольно неоднозначно, хотя это, несомненно, сделало его имя как писателя.Это стало очевидным, когда после его смерти была опубликована рукопись самого Карвера, его рассказы были совсем другими объемными и обширными, едва узнаваемыми. Нет никаких сомнений в том, что Карвер редактора был лучше, чем Карвер Карвера, и как это должно было заставить автора чувствовать себя, когда он стоял в центре внимания, чтобы получить его похвалы, провозглашенные новым великим именем американской литературы? Пример интересен, поскольку работа редактора заключается в оказании влияния не для его собственного блага и не обязательно для блага автора, но для блага книги, и если мы можем предположить, что Лиш зашел слишком далеко, мы также должны спросить по отношению к чему? В конце концов, книга от этого, безусловно, была лучше.Было ли важнее раненые чувства автора? Без Лиша книги Карвера были бы беднее, и он был бы скорее неплохим писателем, чем блестящим. Это поднимает вопрос о том, что такое писатель и где проходят границы между автором, книгой и окружающим миром.
В Америке есть традиция сильных редакторов, хотя это не только американский выпуск. Я знаю норвежских редакторов, которые фактически двигают ногами своих авторов, так сказать, в танце своих литературных усилий, которые в основном их наставляют: левая нога здесь, правая там, левая нога здесь, правая там.И я также знаю о норвежских писателях, находящихся прямо на противоположном полюсе, которые доставляют готовые к печати рукописи своим редакторам и сразу же меняют издателей, если что-либо переделывают.
РаботаЛиша над Карвером, возможно, слишком экстремальна, чтобы служить примером роли редактора, но то, что всегда происходит при нарушении границ, — это привлечение внимания к самой границе — в данном случае между редактором и писателем, которые вместе с текст образует своего рода Бермудский треугольник, в силовом поле которого все сказанное и сделанное бесследно исчезает.Если бы Лиш не зашел так далеко, все в текстах Карвера однозначно приписывались бы Карверу, как все романы, рассказы и сборники стихов недвусмысленно приписываются писателю. Чтобы понять, что происходит в этой стране теней, мы могли бы спросить себя: какими бы были книги без их редакторов? В моем случае ответ прост: не было бы книг. Я бы не был писателем. Это не означает, что мой редактор пишет мои книги для меня, но что его мысли, вклад и идеи необходимы для их написания.Эти мысли, этот вклад и эти идеи являются особенными для меня и моего процесса написания; когда он редактирует работы других авторов, то, что он дает им, является чем-то особенным для их работы. Таким образом, работа редактора в идеале не определена и открыта, зависит от потребностей, ожиданий, таланта и честности каждого отдельного писателя, и в первую очередь основывается на доверии, которое в гораздо большей степени зависит от личных качеств и человеческого понимания, чем от формальной литературной компетенции.
Я помню время, когда мне было чуть больше двадцати, когда я работал в литературном журнале, мы заказали пожертвование от известного поэта, и мне было поручено позаботиться о нем.Я прочитал стихотворение и ответил несколькими комментариями, некоторыми предложениями относительно незначительных изменений и предварительным запросом о том, может ли стихотворение развиваться немного дальше в том же направлении. Полученный ответ можно подытожить одним вопросом: «Кто ты?» На самом деле, в этом ответе вполне мог быть подтекст, требующий еще более убедительной формулировки: «Кто ты, черт возьми?» Меня это возмутило, мои комментарии были осторожными и, насколько я понял, оправданными. Так я привык комментировать незавершенные работы моих друзей-писателей.Разве поэт с таким опытом и авторитетом мог бы более профессионально относиться к собственному творчеству?
Но реакция была не на стихотворение. Речь шла о безликом редакторе, желающем изменить стихотворение, что, как я догадывался, было истолковано как нападение. Как будто со стихотворением что-то не так, и этот безликий молодой ученый-мужчина думал, что знает, что нужно исправить. Объективно, я думаю, что мои комментарии были на правильном пути, но когда дело доходит до письма, нет такого понятия, как объективное, все дело в человеке, который пишет, и в человеке, читающем.Если бы я встречался с этим поэтом несколько раз, если бы мы могли составить впечатление друг о друге, возможно, составить представление о литературных предпочтениях друг друга, я думаю, что мои комментарии могли бы быть восприняты иначе, возможно, даже вызвало бы изменения в работать, хотя и не обязательно так, как я предполагал.
Ситуации, в которых имеет место творческое письмо, часто, мягко говоря, сложны — любой, хоть немного знакомый с писательской профессией, как мы ее так величественно называем, знает, что это одна огромная путаница неврозов, зацикленности и т. блокировки, слабости, идиосинкразии, алкоголизм, нарциссизм, депрессия, психоз, гиперактивность, мания, раздутое эго, низкая самооценка, принуждение, обязательства, импульсивные идеи, беспорядок и прокрастинация — а работа с письмом в таком контексте означает, что такое понятие, как качество, действительно является плохим стандартом, по крайней мере, если мы воспринимаем качество как объективную норму.В литературном редактировании качество — это динамическая сущность, больше процесс, чем оценка, и она будет варьироваться в зависимости от отдельного писателя и редактора.
То, что книги, вышедшие из этого, трактуются в литературной критике почти прямо противоположным образом, которая в значительной степени посвящена весам, мерам и сравнениям с другими книгами, часто может повергнуть автора в шок и к этому никогда полностью не привык. к. Такое ощущение, что есть разные книги, одна принадлежит редактору, другая — критику, и для автора это может быть затруднительно; должен ли он или она послушать своего редактора, который неизменно скажет, что критики не знают, о чем они говорят, что они бесчувственны и глупы, движимы своими собственными планами и т. критики?
Эрленд Ло использует комедию, заключающуюся в разнице между работой редакторов и критиков, в своем последнем романе Vareopptelling ( Stocktaking ), который начинается с того, что редактор звонит стареющему поэту и говорит ей, насколько хороши отзывы о романе. ее последняя коллекция была, все, что он говорит, было более или менее завуалировано с намерением оградить ее от реальности вопроса, после чего она вступает в личный крестовый поход, чтобы стереть несоответствие между ее собственным восприятием книги и восприятием книги. критики.Забавно, потому что это узнаваемо, попытки редактора справиться с плохими рецензиями, а также мысли о мести, которые они могут вызвать в сознании автора, вызывают отклик. Даже такой писатель, как Стиг Ларссон, который сделал себе имя своей первой книгой и был канонизирован еще при жизни, позволяет более бедным рецензиям добраться до себя, он не может отказаться от них, в том числе в своем сборнике стихов Natta de mina ( Goodnight My Dear Ones ), гротескная фантазия, в которой искалечен названный критик.А Пол Остер, всемирно известный автор, которого можно было бы подумать так, чтобы его в свое время признали так, что плохие рецензии были бы подобны воде со спины утки, тратит много эмоциональной энергии в своей недавно опубликованной переписке с Дж. М. Кутзи. реагируя на критику Джеймсом Вудом его книг в журнале The New Yorker , не аргументами, а описанием того, на что это похоже — это все равно, что быть ограбленным средь бела дня.
Это так, потому что написание и публикация книги означает обнажить некоторую часть себя таким образом, чтобы быть совершенно беззащитным, и позволить судить себя кем-то, кто ничем не рискует.Редактор, который также работает в качестве критика, то есть интерпретирует и выносит суждения о качестве — а они существуют — плохо обслуживает литературу, поскольку интерпретация и суждение завершают работу как бы навсегда, тогда как то, что они должны делать, — это держать его открытым как можно дольше. Ибо литература — это всегда то, что становится, в процессе становления, тогда как формы, в которых она появляется, — это то, что есть, они уже существуют. А поскольку искусство состоит в том, чтобы заставить себя выйти за пределы того, что есть, и войти в то, что становится, — что является живым и по существу неизвестным нам, пока мы не доберемся туда, — то писать могут только те, кто не умеет писать, только те, кто не может написать роман может написать роман.Из этого следует, что роль редактора также не может заключаться в знании, поскольку в этих процессах знание является саботажем.
Теперь мы далеки от классического редактора, пятидесятишестилетнего мужчины в твиде, склонившегося над рукописью с карандашом в руке, и приближаемся к моему редактору, чей карандаш никогда не появляется до того, как назначена дата публикации. и услуги корректора, нанятого для работы над окончательной рукописью. Что касается его работы до этого момента, я не могу сказать с уверенностью, кроме того, что мы довольно много говорим.Эти обсуждения происходят на всех этапах написания, от того, как на бумаге было написано одно слово, и существует лишь смутное представление о том, какую область реальности следует исследовать в романе, до тех пор, пока книга не будет опубликована и различные способы ее использования. который получил призыв к бесконечным и порой связанным с кризисом конференциям с человеком, который знает, сколько в него вложено, и сам столько вложил в него.
Хотя это продолжается уже семнадцать лет, за это время мы опубликовали в общей сложности восемь романов и бесчисленные часы сидели, разговаривая по телефону, в конференц-залах и офисах, и просмотрели тысячи страниц рукописей, я все еще продолжаю не может сказать: «вот что он делает», «так он работает», «так он думает».«Конечно, это связано с тем, что я никогда не могу по-настоящему видеть других, потому что я настолько вовлечен в себя, что мне никогда не удается выйти за рамки этого, но это не единственная причина. Это также связано с его стилем работы, который не связан с удаленностью, знаменитым видом извне, а с близостью, взглядом изнутри, который труднее увидеть и определить. То, что мы стоим наверху, легко увидеть, то, что мы стоим внизу, легко увидеть, и то, что мы стоим, легко увидеть, но то, что мы стоим посередине, нет.
Когда я писал свой автобиографический роман « Моя борьба », в частности, было три человека, которым мне было трудно придать форму, трудно дать голос. Как бы я ни старался, я их не слышал и не видел. Я знал, кем они были для меня, но было почти невозможно дать эту форму осознания. Одним из этих людей была моя мать, третья — моя жена, третий — мой редактор. Что могло быть общего у этих трех очень разных людей, что означало, что они застряли в тени моего писателя? В каком-то смысле люди, которыми они были, были само собой разумеющимися, они не нуждались во мне, чтобы говорить за них, они говорили за себя.Для автора это интересно: письмо — это придание чему-то формы, создание чего-то, знакомого или незнакомого, с помощью языка. Обычно это тем легче, чем незнакомее объект: корову, бродящую по бедной улице в Индии, легко изобразить, а человека, смотрящего телевизор в своей квартире, — нет. Почти вся литература посвящена конфликтам, корни которых лежат в различиях, непохожем, выходящем из подобного и только потом позволяющем себя уловить. Сходство, заключенное в сходстве, то есть гармонии, почти невозможно превратить во что-либо.И здесь появляются моя мама, моя жена и мой редактор, какие роли они играют в моей жизни? Они отдают, не требуя ничего или очень мало взамен. Увидеть такого человека, который дает, не требуя, действительно тяжело. Требования есть, но отсутствие требований? Такое отсутствие ничто, бесформенное, но в то же время значительное и фундаментальное во всем, что есть человеческое.
Мы видим и говорим обо всем, что работает и отрывается, а не о том, что к нам приходит.Это верно в большей перспективе и верно в меньшей перспективе. Мой отец что-то взял у меня, я соревновался с братом, мне это легко видеть и писать, но мама мне что-то дала, и мне сложно это увидеть и написать. Что она мне дала? Точно не знаю. Мой редактор, что он мне дает? Предложения относительно книг, которые мне следует прочитать? Да, но многие другие люди тоже так поступают. Понимание того, что я делаю? Да, но у меня это есть, и если он не полный, есть много других людей, которых я знаю, которые могли бы заполнить пробелы.Вдохновение? Конечно, но я получаю это открытие почти в любой книге об искусстве.
Все это важно, но не важно. Что важно, так это чувство, что-то смутное и неуловимое, возможно, лучше всего выраженное в слове trust . Я полностью ему доверяю. Абсолютно все, что я пишу, даже самую маленькую газетную статью, он должен ее прочитать, прежде чем я смогу опубликовать где-нибудь. Это то, на что я полностью полагаюсь и в то же время считаю само собой разумеющимся.Это не функция, это не то, что может делать кто-то другой, потому что дело не в роли редактора, а в нем, в том, кем он является. Вот в чем для меня роль редактора.
*
Есть много представлений о письме. Одна из самых распространенных — это то, что писатели делают это в одиночку. Я не вижу себя в этом. Напротив, все годы, которые я зарабатывал на жизнь как писатель, я зависел от помощи других, чтобы писать.Когда я писал Моя борьба , я читал вслух каждое слово своему другу, Гейру Энджеллу Эйгардену, я звонил ему по телефону каждый божий день и читал ему то, что я написал, всего около пяти тысяч страниц. Почему? Потому что кто-то должен был сказать мне, что это было достаточно хорошо, это одно, но также и то, что я делал на самом деле, и, что важно, чем это могло стать, в каких направлениях я мог бы двигаться дальше. Мне были нужны его мысли, они пришли вместе с моими, но из совершенно другого места, и это было необходимо; Поскольку я писал о себе, мне отчаянно нужен был этот взгляд со стороны, который в данном случае был не просто взглядом, а целым мировоззрением, которое я сделал своим в романе.Эти разговоры сформировали пространство, и я думаю, что все книги существуют в этом пространстве, либо очень очевидно (как в моем случае), либо менее так, например, когда их окружает литература, которую автор читает в процессе написания, или читал до того, как он начнется. Хотя я ничего об этом не знал, когда начал писать в возрасте восемнадцати лет, я все же создал такие пространства; это было так, как если бы это произошло из-за самой необходимости. Сам процесс письма по-прежнему происходил в уединении, но все, что его окружало, что, в конце концов, было важным, имело отношение к другим людям.Например, когда мне было девятнадцать, когда я изучал литературу в университете Бергена, я встретил Эспена Стюленда. Он писал, я писал, мы стали друзьями, и он поделился со мной всем, что мог думать и читать, всем, что он думал и читал. Он познакомил меня с книгами Оле Роберта Сунде, Тора Ульвена, Клода Саймона, Гуннара Экелёфа, Осипа Мандельштама, Сэмюэля Беккета, чтобы выделить лишь несколько из множества имен, которые в то время витали в воздухе. Мы читали тексты друг друга, и его критика, столь же искренняя, сколь и суровая, побудила меня переписать или отбросить.Но даже когда я выбросил то, что написал, я был взволнован, потому что благодаря Эспену я внезапно пришел к тому месту, где литература имела значение и, возможно, было тем, что имело больше всего значения, местом, где невозможно было блефовать, невозможно обмануть, невозможно оставаться без энтузиазма в том, что мы читаем или пишем: все или ничего. Вскоре Эспен дебютировал со сборником стихов Sakte dans ut av brennende hus ( Безмятежный танец из горящего дома ) и перебрался в Осло, связался с Vagant и поделился этим со мной, познакомив меня с писателей и критиков, которых он встретил в этой связи.Я остался в Бергене, и там я встретил другого студента, который писал, его звали Торе Ренберг, мы тоже стали друзьями, и он поделился со мной всем, что он мог думать и читать, всем, что он думал и читал. Литературные предпочтения Тора отличались от предпочтений Эспена, но среди них были одни и те же авторы: Тор Ульвен невозможно было игнорировать ни одному изучающему литературу в начале девяностых, Оле Роберт Сунде тоже, а Сэмюэл Беккет был повсюду. Но больше всего в то время Торе увлекался писателями: Элдрид Лунден (чьи работы я никогда не читал), Тарьей Весаас и Сигбьёрн Обстфельдер.Мы тоже читали тексты друг друга, и за очень короткое время он написал сборник коротких прозаических произведений, которые были приняты к публикации, под названием Sovende flokke ( Sleeping Tangle ), и, как и Эспен, он тоже перебрался в Осло, дебютировал и вскоре присоединился к Vagant .
Когда все это происходило, когда я сидел в кафе с Тором или Эспеном, разговаривая о литературе, музыке или футболе, нас троих объединял тот факт, что мы писали и хотели быть писателями, это было ничто. .Никто из нас не знал, как все будет развиваться, мы почти не знали, что делаем. Мы вообще что-нибудь делали? Разве мы не тратим время впустую, ничего не делая, кроме как следовать своим собственным склонностям? Все это было бесформенным, еще не определенным, и если чтение Тор Ульвена, например, указывало на будущее влияние Тор Ульвена в литературе нашего поколения, что сейчас неоспоримо, тогда мы не обращали на это внимания, потому что мы не были поколения, мы ничего не представляли, и то, что мы делали, оставалось между нами и не имело аудитории, сама мысль была абсурдной.Он был настолько местным, насколько это возможно, кофе был теплым, на улице лил дождь, и, если мне нужно было пописать, я мог подождать из вежливости. Но когда я пишу это сейчас, я чувствую, что это превращается из ничего во что-то, эпоха предана письму, возникает среда, разворачивается история. И да, если смотреть с того места, где мы сейчас находимся, Эспен сорок два года, отец двоих детей, Торе сорок один и отец двоих детей, мне самому сорок четыре года и отцу троих, мужчин среднего возраста, троих из них. Нам, авторам значительного числа книг, эссе и статей, кажется, что прямая линия идет от всех наших встреч и дискуссий тогда к тому месту, где мы находимся сейчас, авторам нашего поколения.
Таким образом, история всегда лжет, она превращает то, что было противоречивым, повсюду, возможно, даже бессмысленным, во что-то последовательное, систематическое и значимое. Ситуации и события, которые произошли, люди, которые были там, и дискуссии между ними, конечно, были реальными, это не тот случай, когда писать о чем-либо — это то же самое, что лгать или искажать, но в тот момент, когда реальность записывается, это становится учитывая форму, которая в основном постоянна и неизменна, что прижимает ее определенным образом, тогда как в ней было важно то, что она была повсюду и не могла быть закреплена вообще.Писать о ситуации — значит использовать часть ее потенциала, в то время как оставшийся потенциал исчезает в тени недосказанного, неосмысленного и неписаного, в долине утраченных возможностей.
Но в любом случае, я был в Бергене, мне двадцать шесть лет. Два моих лучших (и единственных) друга достигли единственного, чем я действительно хотел заниматься в жизни, — они дебютировали в литературной сфере и переехали в Осло, в самый центр норвежской литературной жизни. Мне казалось, что они бросили меня, и если они не подозревали, насколько я ревнив, они наверняка подозревали, или, по крайней мере, должны были подозревать, что мы втроем прожили одну и ту же жизнь, молодые начинающие писатели, с тем же стремлением стать авторами, мы делились всем своим опытом чтения, всем, чему мы научились, и они преуспели — впечатляюще, получив награду за лучший новый писатель того года — в то время как я потерпел неудачу и остался в Бергене, с чем ничего не стоило, потому что в отличие от Эспена и Торе я не мог писать, в том смысле, что ничего не выходило, когда я садился за компьютер, ни предложение, ни слово, я был совершенно пуст.Я сказал себе, что стремление писать или вера в то, что я действительно могу это сделать, было самообманом, обманом. Торе было в нем, Эспен было в нем, а я нет. Тогда я вернулся к учебе. Через год я прошел дополнительный курс истории искусств и начал специализироваться на литературе. Вместо этого я собирался писать о литературе. Но потом случилось нечто совершенно неожиданное. Редактор позвонил мне и спросил, могу ли я зайти поболтать, он прочитал мой рассказ и хотел обсудить его со мной.
В настоящее время это довольно нормальный образ жизни. Тогда, в начале девяностых, этого не было. Для любого, кто в конце восьмидесятых — начале девяностых вынашивал амбиции стать автором, это можно было сделать так: вы написали книгу и отправили ее в издательство, после чего вы ждали месяц или два, прежде чем получить ответ в сообщении. , весьма вероятно, отказ, который может попасть в одну из нескольких категорий; это могло быть стандартное отклонение, что было плохим знаком, это означало, что рукопись показалась настолько слабой, что не стоило усилий дать ей индивидуальную оценку.Если, с другой стороны, он сопровождался оценкой читателя, то это была ступенька вверх, даже если эта оценка оказалась отрицательной, поскольку это означало, что кто-то, по крайней мере, увидел в работе достаточно достоинств, чтобы поручить стороннему читателю прочтите и сделайте оценку. Эта оценка может закончиться чем-то вроде обещания автора, но что настоящая рукопись не может быть рекомендована к публикации или — о, радость! — что они хотели бы прочитать ее еще раз в отредактированном виде.Но поскольку эта доработка должна была быть сделана только автором, в лучшем случае с парой расплывчатых предложений, она тоже обычно заканчивалась отклонением. Лишь очень, очень редко случалось, чтобы рукопись принималась в том виде, в каком она есть — я помню, как слышал в то время, что это была одна из ста.
Из-за расстояния между автором и издателем, настолько огромного, что оно превратилось в бездну, многое зависело от того, чтобы с самого начала привлечь внимание этого таинственного и неприступного читателя.Сильный заголовок с привлекательным шрифтом (если мне не изменяет память, вы могли купить листы с надписями тогда, до того, как у нас появились текстовые процессоры, например, в готическом стиле, и наклеить их), без опечаток и каракулей — вышло, тщательно составленное сопроводительное письмо. Я помню, как Ойстейн Лённ советовал нам, когда я учился в Академии письма: ставьте свои лучшие части на первое место, независимо от того, насколько мало они говорят о тексте в целом, ставьте на первое место лучшие части. Все дело в том, чтобы его прочитали, в том, чтобы убедиться, что тот, кому было поручено просматривать новые рукописи в издательстве, не просто выбросил вашу в сторону, а был достаточно заинтригован, чтобы читать дальше.
Первый роман, который я представил в виде рукописи, должно быть, было в 1989 году, стандартное отклонение не превышало нескольких строк, издатели прочитали рукопись с интересом, что было хорошо, но они не стали ее публиковать. . Тем не менее, это было ничто по сравнению с Тором, который не без гордости сказал мне, что ему восемнадцать раз отказывали. Ему было девятнадцать лет. Но когда он дебютировал, все произошло совсем по-другому. Он не представил рукопись в издательство, как это делали поколения подающих надежды норвежских авторов еще до Гамсуна, нет, в его случае издательство позвонило ему.Он написал несколько обзоров в Morgenbladet и Vinduet , и однажды утром зазвонил телефон, и это был человек, представившийся редактором в издательстве Tiden и задаваясь вопросом, не захочет ли Тор быть его читателем. Тор с радостью согласился, хотя и не забыл упомянуть, что сам был писателем. Редактор, который подозревал это, как следует предложил взглянуть на его работу.
Так Торе был принят Тайденом и стал писателем. Через год они попросили его отредактировать антологию так называемых новых голосов в норвежской литературе и спросили, есть ли у меня что-нибудь, что он мог бы использовать.Я сделал. В попытке написать роман о невольничьем корабле, который был полностью взят из существующей научно-популярной книги, которую я нашел, я отправил Тору рассказ, который, возможно, из-за моей зависти, которую он наверняка почувствовал, заставил его пожалеть меня, — писал он. Это была не очень хорошая история, но это означало, что мне тоже позвонил тот же редактор, и несколько недель спустя я сидел в его офисе в Operapassasjen в Осло, бросая украденные взгляды на груды рукописей там. на случай, если они откроют мне что-то важное, пока он будет приносить нам кофе.Когда он вернулся, мы немного поговорили, или он в основном, а потом я снова вернулся на улицу. Вряд ли было о чем говорить, но этого было достаточно, потому что, когда я уходил оттуда, это было с чувством, что меня увидели.
Ой, какие хрупкие эти штуки. Трудно описать, что этого смутного ощущения того, что меня видели, показавшего веру, было достаточно для меня, чтобы начать работу над новым романом, в котором я пошел намного дальше, чем раньше. Это из-за него, того редактора? Скажу так: если бы он не попросил меня приехать и повидаться с ним, я бы никогда больше не начал писать, по крайней мере, не так.Когда я послал ему первые начала этого нового романа, мне было стыдно и я чувствовал себя собакой. Теперь уж точно я подвел его, злоупотребил его доверием, все испортил. Одна часть особенно чувствовала стыд: в какой-то момент мой главный герой идет в телефонную будку на Торгаллменнинген в Бергене, откуда он звонит своему десятилетнему мальчику. Это было так глупо!
Прошло несколько недель, и тут мне позвонил редактор. Ему понравилось то, что он прочитал, особенно ту часть, где главный герой вспоминает свое детство, это было действительно хорошо! И он сказал еще кое-что: Хенрик все время повторяет мысль, что-то о том, что есть в мире, вне мира, в мире, вне этого мира.Звучит как название, тебе не кажется? Вне мира?
Эти два комментария были решающими, и они повлияли на остальную часть написания, пока роман не был закончен. Движение из одного времени в другое или из одного места в другое посредством метафоры или сравнения, часто чего-то конкретного, например, той телефонной будки, проходит через весь роман и является его образом мышления, всегда и во всех местах, удерживаемых внутри романа. единое сознание. И название, которое он дал мне, Out of the World , во многом управляет своим комплексом тем.
В следующий раз, когда я встретился с редактором Tiden, он спросил меня, хочу ли я подписать контракт на месте или подождать, пока мы не приблизимся к публикации. Я чуть не потерял сознание. До этого момента я рассматривал это как испытание, что-то, что могло привести к чему-то другому. Он хотел опубликовать это! Только спустя годы до меня дошло, что он не считал рукопись хотя бы отдаленно достаточно хорошей на тот момент, но что его предложение было направлено на то, чтобы внушить мне чувство уверенности и веры, а также чувство, что Роман был чем-то, что было в пределах моей досягаемости.Другими словами, он манипулировал мной. Это было похоже на то, что однажды сделал редактор журнала с Хантером С. Томпсоном. Томпсону было поручено совершить поездку и написать о том, что он видел, но после того, как он вернулся домой, он обнаружил, что не может подобрать слова, он был полностью заблокирован. Редактор позвонил ему и попросил записать несколько заметок, чтобы дать журналу какое-то представление о том, о чем будет эта статья. Томпсон согласился, но редактор снова позвонил ему через несколько недель и сообщил, что его заметки отправлены в печать.Они были произведением искусства. Думаю, именно так мы и добираемся до сути дела. Если мы стремимся туда попасть, мы блокируемся, поскольку существует так много ожиданий, требований и заблуждений, что найти выход практически невозможно. Но если мы не знаем, если мы думаем, что вместо этого делаем что-то другое, как будто готовясь к настоящему, тогда возникает настоящее, требующее некоторой формы свободы.
*
Еще одно представление о письме, по крайней мере такое же распространенное, как и о писателе, находящемся в одиночестве, состоит в том, что письмо — это ремесло.Я себя в этом тоже не вижу, опять же, как раз наоборот. Написание — это разбивка того, что вы можете делать и чему вы научились, что было бы непостижимо для мастера, например, краснодеревщика, который не может каждый раз начинать с нуля. Это не означает, что краснодеревщик не изобретателен, не может найти новые решения старых проблем, и я также предполагаю, что краснодеревщик лучше всего, когда он или она не думает о том, что они делают, а просто делает это так же, как водитель лучше всего, когда навыки, которые он или она приобрели, мастерство вождения, не отражаются, а просто выполняются.То же самое и с музыкантами; техника или ремесло настолько хорошо освоены, что осознание музыкантом этого не является сознательным осознанием, а музыка становится искусством только в потоке. Футболист, который должен думать о том, как контролировать мяч, который спрашивает себя, лучше ли свернуть вправо или влево, чтобы обойти своего соперника, который задается вопросом, что делать, а затем, если он пройдет мимо него, передать мяч влево или вправо , или попробуйте выстрел, будет плохим. Что общего у музыканта, краснодеревщика и футболиста, так это то, что они часами отрабатывали свои техники, пока не стали частью тела и не стали подобны рефлексам, самоотверженным и естественным.Такое же состояние применимо и к письму, и оно столь же желанно — однажды я прочитал интервью с британским писателем Яном Макьюэном, в котором он говорил о бескорыстном состоянии, в которое его может переместить действие письма, и о том, как это бескорыстие, которое случается очень редко, ощущается как вершина писательского процесса. Но в отличие от других только что упомянутых упражнений, на самом деле нет ничего, что нужно было бы практиковать в письме, нет техник, которые можно было бы бесконечно повторять, пока не научишься — что бы они были? Снова и снова приближался драматический поворотный момент? Определенный способ описания лица или личности? Нет, письмо нельзя практиковать в этом смысле, оно никогда не может быть сведено к упражнениям, оно может быть только реальным, тем, чем оно является само по себе, потому что письмо — это достижение сути, то, что можно сделать только один раз, в этом единственном способе, который никогда не может повториться, потому что, если вы повторяете это, вы больше не в ядре, а в чем-то ложном, которое просто похоже.Итак, писательство — это, прежде всего, не практика, а неудача. Неудача, неуспех, неспособность заставить это работать, неудача, неудача, неудача — но не для того, чтобы добраться до сути в какое-то время в будущем, это было бы нерешительно, а нерешительность — это полная противоположность письму. , нет, неудача должна исходить из того, что рискуешь всем, со всей серьезностью, с максимальными усилиями. Неспособность правильно контролировать мяч на футбольном поле может раздражать, но это не повредит.Неудача в литературе — это больно, если нет, то это упражнение и ни к чему не приведет. Другими словами, чтобы писать, вы должны обмануть себя, вы должны поверить, что на этот раз я наткнулся на что-то, независимо от того, насколько бесполезным это может оказаться. В этом процессе все неопределенно, все подвижно, и даже если это сияющее состояние самоотверженности должно произойти, это не должно означать, что то, что вы пишете, имеет какую-либо ценность, обладает любым качеством — в конце концов, те, кто больше всего Часто в бескорыстное состояние уходят дети.
Ошибаться по собственному желанию — это нормально какое-то время, но только до определенного момента, так как неудачи в литературе — это не весело, неудачи — это настоящие неудачи, и когда вас окружают друзья и семья, у которых есть работа, на которую можно пойти или учеба. становится все труднее защищать письмо, поддерживать его как нечто значимое, когда результаты не материализуются, что в данном случае означает принятие вашей работы издателем. Неудача в письме в этих условиях — также социальная неудача.Всем известен типаж, парень, который лукаво говорит: «Я пишу». Спустя десять лет остался ли кто-нибудь, кто все еще верит в него? Через двадцать лет? Конечно, не сам писатель. К тому времени писательство стало постыдным делом, почти клеймом. Если он хочет продолжать, он должен обмануть себя, что будет становиться все труднее, пока в конце концов он не поймет, что это правда, он потерпел неудачу.
Публикуемый писатель имеет совершенно другой социальный аспект. Но написание то же самое. Какое-то время это будет столь же безуспешно.Вот тут и приходит на помощь редактор. Работа состоит в том, чтобы поддержать автора, что во многих случаях означает обман автора, говоря ему или ей, что это действительно хорошо, продолжайте. Недавно я разговаривал со шведским редактором, который сказал, что это, пожалуй, самая сложная часть работы, потому что автор часто подозревает, что то, что он или она делает, вероятно, не так уж хорошо, в то время как ему или ей нужно услышать как хорошо. Автору нужна эта ложь, и он должен преодолеть подозрение, что это просто ложь, он должен обмануть себя, чтобы поверить в нее.Тот же самый шведский редактор всегда инструктирует своих авторов записывать то, что он говорит, просматривая рукопись. Если они этого не делают, все, что они помнят, — это отрицательные моменты. Он может хвалить текст и подробно рассказывать о том, насколько он хорош в том или ином отрывке, и даже тогда единственное, что запоминается автору, — это его предложения относительно изменений. И почему нужно что-то менять? Поскольку они недостаточно хороши, текст — неудача, ошибка.
Вот где он висит на волоске, где все поставлено на карту.Что такое «хорошо»? В литературном мире многое связано с оригинальностью, обретением индивидуального голоса, раскрытием того, что до сих пор было невидимым — это идеалы. Против этого выступает концепция качества, основа любой оценки и любой канонизации. Ведь когда сочетаются оригинальность, индивидуальный голос и невидимое, нет ничего, с чем это можно было бы сравнить. Невозможно однозначно сказать, что что-то «хорошо». Когда есть книга с логотипом издателя на обложке, это само по себе является признаком качества: большое количество людей с прекрасными литературными способностями, работающих в хорошо известном учреждении, заявили, что это литература, что это книга имеет ценность.Давать книге знак качества — дело рискованное. То есть, если она похожа на другую книгу, уже признанную хорошей, тогда риск невелик, но если это не так, если это что-то особенное, то публикация работы и, таким образом, объявление ее качественной работой требует смелости. Издательскому миру часто не хватает бесстрашия, так много уважения, которое можно потерять, редактор, который выпускает, скажем, пять книг одну за другой, каждая из которых убивается критиками, каждая из которых, кроме того, не выдерживает критики. продавать, будут подталкивать к безопасному выбору, к тому, что считается нормой, и отвергнут то, что связано с риском.Я говорю это не потому, что думаю, что Норвегия кишит еще не открытыми литературными гениями, неспособными найти выход для своей работы, а потому, что хороший редактор или плохой во многом зависит от его бесстрашия. Я знаю книги, позже канонизированные, которые отвергались одним издателем за другим как рукописи по той простой причине, что они мало чем напоминают другие, полностью соответствуют преобладающим литературным идеалам, но которые в своих полных последствиях требовали смелости для публикации.Я сам работал с рукописями начинающих авторов в качестве консультанта и знаю, как трудно судить о качестве самостоятельно, не имея в руке переплетенной книги, свидетельствующей о том, что критерии соблюдены. Достаточно ли это хорошо? Что достаточно хорошо? И если он недостаточно хорош, есть ли в нем что-нибудь, что может стать достаточно хорошим? А если он окажется очень хорошим, тогда нет ничего, к чему можно было бы обратиться для сравнения, он предоставлен самому себе — и достаточно ли этого?
—Переведено с норвежского Мартином Эйткеном
Карл Уве Кнаусгаард родился в Норвегии в 1968 году.Его дебютный роман Out of the World получил премию норвежских критиков в 2004 году, а его второй роман, A Time for Everything , стал финалистом премии Совета Северных стран. За My Struggle: Book One Кнаусгаард получил премию Браге в 2009 году, премию «Книга года 2010» по версии Morgenbladet и приз слушателей P2. Книга 1 была названа Книгой года жителя Нью-Йорка , а Книга 2 была включена в Книгу года Wall Street Journal 2013 года.
Мартин Эйткен — признанный переводчик многочисленных романов с датского и норвежского языков, в том числе произведений Карла Уве Кнаусгаарда, Иды Ессен, Петера Хёга, Юсси Адлер-Ольсен и Пиа Юул. В 2012 году он был удостоен Премии Нади Кристенсен за переводческие работы от Американо-скандинавского фонда. В 2019 году Айткен получил премию за перевод PEN за перевод книги « Love » Ханне Орставик.
Из книги Карла Уве Кнаусгаарда В стране циклопов , переведенной с норвежского Мартина Эйткена, изданной Archipelago Books.
подпрограмм записи
Writing Routines получает возможность попросить победителей Пулитцеровской премии № 1 New York Times авторов бестселлеров, блестящих писателей, талантливых журналистов, сценаристов и коммуникаторов объяснить, как они практикуют свое ремесло. Писатели уникальны тем, что они хотят и рады делиться секретами своего дела. Они точно расскажут, как они делают свою работу. Они делятся всем о своем процессе, потому что все знают одно и то же — все писатели разные, и нет двух одинаковых программ написания.Конечно, есть совпадения, но что бесконечно увлекательно в писательском ремесле, так это то, что ремесло каждого писателя свое — особый, индивидуальный метод и система. Они экспериментируют, чтобы в конце концов найти то, что им лучше всего подходит. Затем промыть и повторить.
Точное копирование распорядка писателя может оказаться неэффективным. Они не могут или, по крайней мере, не должны быть плагиатом. Но их можно и нужно пересматривать. Получение отрывков от разных писателей, как и от писателей-бестселлеров, у которых мы брали интервью, поможет вам в формировании вашей собственной системы.
Имейте в виду, что пазл, который является рутиной писателя, состоит из множества кусочков. Время суток, которое они любят писать, ритуалы перед написанием, музыка, которую они слушают, книги и другие писатели, которые на них влияют, а также инструменты, которые они используют для работы — все это важные компоненты для получения слов от человека. ум на страницу. Ах, страница — где на самом деле происходит письмо. Для великих литераторов древности это был, пожалуй, один из компонентов униформы и . Однако перо и чернила вышли из моды.Мы собрали то, что сейчас нравится писателям, где слова теперь находят страницу. Одни предпочитают аналоговый, другие — цифровой. Некоторым нужно быть офлайн, другим — онлайн. Некоторые используют блокноты официанта, другим требуется мольберт вместо блокнота. Надеюсь, вы сможете сделать то, что вам подходит!
***
Microsoft Word или Google Документы? Или оба?
«Я использую Mac с Word для Mac. Я не могу работать ни с чем другим. Интуиция, заложенная в родословной Apple, — это моя интуиция. Кто бы ни разработал это для Mac, он был создан для таких компьютерных глупцов, как я.”
— Стивен Котлер , автор бестселлеров New York Times , отмеченный наградами журналист и один из ведущих мировых экспертов в области высших достижений человека.
«Я использую Microsoft Word отчасти потому, что не вижу причин для изменений, но, вероятно, я также использую Microsoft Word, потому что я ленив к изменениям. Я скажу, что считаю Google Документы препятствием для продуктивности. Все, что уводит нас в Интернет, рискует отвлечь наше внимание »
— Пол Ширли , бывший профессиональный баскетболист и автор книги Историй, которые я рассказываю по датам
«У меня отношения любви-ненависти к Microsoft Word, который я использую для написания всех своих книг и сценариев.Функция View / Outline позволяет мне с легкостью расширять и сжимать документ или перемещать главы или фрагменты материала ».
— Доктор Барбара Окли , автор бестселлеров A Mind for Numbers и бывший капитан армии
«Microsoft Word, я с трудом могу писать от руки, кроме разве что подписи, когда трачу деньги. Многие из моих привычек меняются медленно, а форматирование в Документах Google сбивает меня с толку, когда дело касается сносок и тому подобного.”
— Тайлер Коуэн , профессор экономики, автор книги Average Is Over и участник New York Times, Wall Street Journal, Newsweek и многих других публикаций
«Я использую отдельные документы Google для каждой [рабочей главы], но в моем прогрессе наступает важный переломный момент, когда я начинаю объединять эти независимые главы в один документ Word. Я в основном перехожу от онлайн-написания к офлайн-редактированию и переписыванию.”
— Райан Холидей , автор бестселлеров, писатель-призрак, обозреватель, эссеист, продюсер, удостоенный премии Грэмми, и продавец книг
«Я обычно использую Google Docs для заметок, а на самом деле пишу в Word. Однако я не всегда пишу по порядку, поэтому у меня сразу будет несколько документов. Когда я могу переместить эти более мелкие разделы в основную рукопись, это всегда приятно ».
— Лиана Мэйби , автор книги Юг на Хайленде , которую актер и писатель Би Джей Новак назвал «книгой, которую дети украдут друг у друга.”
«Я пишу на ноутбуке с помощью Word и выражаю ненависть к себе, написав длинные книги, в которых много исследований. Я пошел в свой первый класс набора текста в девятом классе и сразу взял за привычку печатать все, что писал. Теперь клавиатура для меня более естественный инструмент, чем ручка или карандаш ».
— Обладатель Пулитцеровской премии T.J. Стайлз , автор книги Испытания Кастера: жизнь на рубеже новой Америки
СКРИВЕНЕР
«У Scrivener есть набор инструментов, которые делают проекты записи по длинной дуге очень легкими.Я нелинейный писатель, а это означает, что я часто пишу книги изнутри, и Скривенер позволяет мне заниматься отдельными частями книги за раз и перемещать их позже, вместо того, чтобы работать над проектом линейно. Это также помогает мне не сбиться с пути, давая мне ежедневный подсчет слов, который держит меня на пути к цели моей рукописи ».
— Тодд Генри , автор The Accidental Creative, Die Empty, Louder Than Words и Herding Tigers , а также создатель и ведущий подкаста The Accidental Creative Podcast
«Я использую Scrivener, когда пишу черновики, потому что в моих книгах есть несколько точек обзора, и мне немного легче увидеть, как я все упорядочиваю с помощью Scrivener.Я использую слово Microsoft, когда у меня есть структура книги. А между тем я пишу от руки, особенно когда мне сложно попасть в сцену или развить ее ».
— Сабба Тахир , автор бестселлеров фэнтези-сериала YA, который начался с громкого дебютного хита An Ember in the Ashes , за которым последовали A Torch Against the Night , и A Reaper у ворот
«Что касается книг, я начинаю с Скривнера.Мне это нравится, потому что на начальном этапе, когда я пишу книгу, возникает очень много движущихся частей и большие организационные изменения, а Scrivener позволяет очень быстро и легко перемещать большие фрагменты текста между главами и разделами. Но когда книга организована и, возможно, готов первый черновик, я перехожу в Microsoft Word. Это просто проще, а форматы файлов универсальны, поэтому я могу отправить его друзьям, своему агенту или редактору и т. Д.
— Марк Мэнсон , автор бестселлера № 1 New York Times Тонкое искусство не трахаться , продано более 1 миллиона копий только в 2017 году.
“ Я пишу книги на Scrivener, потому что мне легче всего прыгать и систематизировать идеи без постоянной прокрутки. Это мой стиль. Я много прыгаю, от идеи к идее, от главы к главе. Затем я возвращаюсь и редактирую его, чтобы сделать его связным. Мне нужен инструмент, отвечающий такому стилю работы ».
— Джефф Гоинс , автор пяти бестселлеров, включая Настоящие художники не голодать и Искусство работы
EVERNOTE
«Evernote — мой самый важный инструмент как писатель.Я провожу много времени, делая заметки, систематизируя и обрисовывая все, прежде чем приступить к сочинению ».
— Шейн Сноу , журналист, предприниматель, автор бестселлеров Smartcuts и Команды мечты: работать вместе, не разваливаясь .
«Весь день я фиксирую идеи с помощью приложения« Черновики ». Они загружаются в Evernote, где у меня есть папка, полная идей и подсказок на тот случай, когда мне станет сухо в отделе творчества.”
— Джефф Гоинс , автор пяти бестселлеров, включая Настоящие художники не голодать и Искусство работы
«Я прислушался к совету Адама [из книги Адама Гранта Originals ] и веду блокнот с идеями в Evernote для будущих статей и книг. Большинство из этих идей бесполезны, но я считаю, что мне нужно выбросить дерьмовые идеи из головы, чтобы драгоценные камни появились ».
— Озан Варол , штатный профессор права и ученый-ракетчик.Он является автором книги «Демократический переворот
».Не просто ручка
«Я достаю один из своих инженерных блокнотов с линейчатой кадрилью и заостренный карандаш Palomino Blackwing (я держу ручную точилку для карандашей Staedtler рядом с собой) и поставил три коротких задания. Один из них делает Помидор (25 минут) на то, что я пишу ».
— Доктор Барбара Окли , автор бестселлеров A Mind for Numbers и бывший капитан армии
«Мой любимый аналоговый набор инструментов — карандаш Blackwing 602 и блокнот Moleskine.Потому что я думаю, что живу в тридцатых годах или что-то в этом роде? Я не знаю. Но я так люблю Blackwings, что у меня есть татуировка на внутренней стороне руки ».
— Шейн Сноу , журналист, предприниматель, автор бестселлеров Smartcuts и Команды мечты: работать вместе, не разваливаясь .
«Ручка и бумага прекрасны. Мне нравятся Pentel EnerGel и блокнот MiracleBind от Blueline ».
— Джессика Бендингер , сценарист, чьи фильмы собрали в мировом прокате более 500 миллионов долларов.Ее оригинальный сценарий Bring It On дебютировал на первой строчке по кассовым сборам и оставался там в течение двух недель.
«Я часто сначала зарисовываю вещи от руки. Маленькие записные книжки с мягкой обложкой. И я всю свою сознательную жизнь пользуюсь одними и теми же синими ручками Bic. Я имею в виду буквально одни и те же ручки, а не только ручки одного типа. Я купил один пакет в CVS пятнадцать лет назад, и несколько все еще хороши. Это прозрачные пластиковые с выступами, а не непрозрачные белые. Я должен написать Бику и рассказать им.Я не знаю, что буду делать, когда они все закончатся.
— Аарон Тьер , автор Призрачное яблоко , Мистер Вечность и Мир — узкий мост и стипендиат Национального фонда искусств.
УВЕДОМЛЕНИЯ
«На этапе исследования мои любимые инструменты — карточки 4 × 6 и эти коробки для хранения фотографий. Вся книга обрисована в общих чертах и организована на этих карточках и подана в соответствии с тем, к какой части, к какому подразделу будут относиться мысли или исследования по этой карточке.Таким образом, каждая книга будет буквально состоять из тысяч этих карточек, которые часто являются синтезом книг, которые я прочитал, интервью, которые я дал, случайных мыслей, которые у меня возникли, и так далее. Карточки делаются вручную — ручкой, карандашом или чем угодно ».
— Райан Холидей , Райан Холидей, автор бестселлеров, писатель-призрак, обозреватель, эссеист, продюсер, удостоенный премии Грэмми, и маркетолог
«Что касается книг, я навязчиво делаю наброски на учетных карточках, которые вывешиваю на большой пробковой доске в моем офисе — каждая карточка представляет новую сцену, и именно так я пишу главы.”
— Брайан Милер , автор The Kings of Big Spring , Muck City и New York Time бестселлера -х годов Мальчик, который обуздал ветер
Колодки
«Блокнот официанта для идей. Почему блокнот официанта? Получить 100 штук — дешево. Это небольшая записная книжка, поэтому вы не можете вести дневник. просто список идей. И это всегда тема для разговора на собраниях. «Я возьму картошку с этим бургером» — шутка, которую я слышу ОДИН СОТНИК на встречах, а затем позволяет мне объяснить, почему у меня есть блокнот официанта.”
— Джеймс Алтучер , автор книги Choose Yourself , внесенной в список «Лучших бизнес-книг всех времен» USA Today, и Reinvent Yourself , книги №1 в целом на Amazon.com.
Подушечки большего размера
«[Меня] познакомил с самым элегантным решением мой друг, автор Эшли Кардифф: Блокнот. Альбом для рисования размером 9 на 12 дюймов. Это было моим великим откровением. Он без полей, чтобы я мог прочитать свой плохой почерк, и достаточно большой, чтобы я мог сгруппировать несколько идей на одной странице.К тому же это дает мне повод купить модные механические карандаши ».
— Лиана Мэйби , автор книги Юг на Хайленде , которую актер и писатель Би Джей Новак назвал «книгой, которую дети украдут друг у друга».
Колодки даже большего размера!
«Для набросков и структурирования книги или даже главы я часто использую гигантский блокнот, вроде того, что лежит на мольберте. Они недешевы (около 30 долларов за 100 листов), но позволяют с одного взгляда увидеть всю раскадровку или схему и имеют место для всех видов стрелок, восклицательных знаков и других заметок.Я получил эту идею от знакомого кинопродюсера, который хранит раскадровки своих проектов на стене своего офиса. Возможность видеть историю в целом — без необходимости продвигать экраны или листать страницы — стала для меня откровением ».
— Роберт Курсон , автор бестселлеров New York Times , Shadow Divers и Pirate Hunters
Готовы создать собственный письменный распорядок?
Зарегистрируйтесь сейчас и получите наше бесплатное руководство «12 основных приемов письма, которые помогут вам создать свой собственный.”
Учитесь у авторов-суперзвезд. Стивен Кинг, Гертруда Стайн, Джон Гришем, Эрнест Хемингуэй, Нил Гейман и многие другие.
Получите бесплатное руководство здесь!
Распорядок дня 12 известных писателей
Сколько людей умирают, оставив в себе свои лучшие дела?
Мы часто предполагаем, что великие дела совершают те, кто был наделен природным талантом, гением и умением.Но сколько великих дел могли бы сделать люди, никогда полностью не реализовавшие свой потенциал? Я думаю, что многие из нас, в том числе и я, способны на гораздо большее, чем обычно производим — наша лучшая работа часто все еще скрывается внутри нас.
Как вы можете извлечь из себя этот потенциал и поделиться им с миром?
Возможно, лучший способ — улучшить распорядок дня. Когда вы смотрите на лучших исполнителей в любой области, вы видите нечто гораздо более глубокое, чем интеллект или навыки.Они обладают невероятной готовностью выполнять ту работу, которая должна быть сделана. Они мастера своих повседневных дел.
В качестве примера того, что отличает успешных людей от остальной стаи, взглянем на некоторые повседневные дела известных писателей прошлого и настоящего.
В конце статьи я выделил несколько общих тем, которые вы можете применить к своим повседневным делам — независимо от ваших целей. Чтобы сразу перейти к этим предложениям, щелкните здесь.
E.Б. Уайт: «Писатель, который ждет идеальных условий для работы, умрет, не написав ни слова».
В интервью The Paris Review Э. Уайт, известный автор книги Charlotte’s Web , рассказал о своей повседневной писательской жизни…
Я никогда не слушаю музыку, когда работаю. У меня нет такой внимательности, да и не хотелось бы. С другой стороны, я могу неплохо работать среди обычных отвлекающих факторов. В моем доме есть гостиная, которая лежит в основе всего, что происходит: это коридор в подвал, на кухню, в кладовку, где находится телефон.Пробок много. Но это яркая, веселая комната, и я часто использую ее как комнату, чтобы писать, несмотря на карнавал, который продолжается вокруг меня.
Как следствие, члены моей семьи никогда не обращают ни малейшего внимания на то, что я писатель, — они производят столько шума и суеты, сколько хотят. Если мне это надоест, у меня есть куда пойти. Писатель, который ждет идеальных условий для работы, умрет, не сказав ни слова на бумаге.
Харуки Мураками: «Само повторение становится важным.”
В интервью 2004 года Мураками рассказал о своих физических и психических привычках…
Когда я пишу роман, я встаю в четыре утра и работаю от пяти до шести часов. Днем я бегаю десять километров или проплываю полторы тысячи метров (или делаю и то и другое), затем немного читаю и слушаю музыку. Я ложусь спать в девять вечера.
Я придерживаюсь этого распорядка каждый день без изменений. Само повторение становится важным; это форма месмеризма. Я гипнотизирую себя, чтобы достичь более глубокого состояния ума.
Но чтобы придерживаться такого повторения так долго — от шести месяцев до года — требует больших умственных и физических сил. В этом смысле написание длинного романа похоже на тренировку по выживанию. Физическая сила так же необходима, как и художественная чувствительность.
Эрнест Хемингуэй: «Я пишу каждое утро».
В интервью Джорджу Плимптону Хемингуэй раскрыл свой распорядок дня…
Когда я работаю над книгой или рассказом, я пишу каждое утро, как только это возможно.Тебе некому мешать, холодно или прохладно, а ты приходишь на работу и тепло, когда пишешь. Вы читаете то, что написали, и, поскольку всегда останавливаетесь, когда знаете, что будет дальше, вы продолжаете.
Вы пишете до тех пор, пока не дойдете до места, где у вас еще есть сок и вы не знаете, что будет дальше, и вы останавливаетесь и пытаетесь дожить до следующего дня, когда вы снова попадаете в него. Вы начали, скажем, в шесть утра и можете продолжать до полудня или закончить раньше.
Когда вы останавливаетесь, вы так же пусты, и в то же время никогда не пусты, но наполняетесь, как если бы вы занимались любовью с тем, кого любите. Ничто не может навредить вам, ничего не может случиться, ничего не значит ничего до следующего дня, когда вы сделаете это снова. Трудно пережить ожидание следующего дня.
Генри Миллер: «Когда вы не можете
создать , вы можете работать ».В 1932 году известный писатель и художник Генри Миллер составил рабочий график, в котором были перечислены его «Заповеди», которым он должен был следовать как часть своего распорядка дня.Этот список был опубликован в книге Генри Миллера о писательстве (Kindle).
- Работайте над одним делом, пока не закончите.
- Не начинайте больше новых книг, не добавляйте больше нового материала к «Черной весне».
- Не нервничай. Спокойно, радостно, безрассудно работайте над тем, что есть под рукой.
- Работайте по программе, а не по настроению. Остановитесь в назначенное время!
- Когда не можешь творить, ты можешь работать.
- Цементируйте понемногу каждый день, а не добавляйте новые удобрения.
- Сохраняйте человечность! Встречайтесь с людьми, ходите куда-нибудь, пейте, если хотите.
- Не будь упряжной лошадью! Работайте только с удовольствием.
- Отмените программу, когда захотите, но вернитесь к ней на следующий день. Концентрат. Сузить. Исключать.
- Забудьте о книгах, которые хотите написать. Думайте только о книге, которую пишете.
- Пишите первым и всегда.Живопись, музыка, друзья, кино — все это , потом .
Курт Воннегут: «Я все время отжимаюсь и приседаю».
В 1965 году Воннегут написал своей жене Джейн письмо о своих ежедневных писательских привычках, которое было опубликовано в книге «Курт Воннегут: Письма (Kindle)».
Я просыпаюсь в 5:30, работаю до 8:00, завтракаю дома, работаю до 10:00, прохожу несколько кварталов до города, делаю поручения, хожу в ближайший муниципальный бассейн, который у меня есть. , и плавать полчаса, возвращаться домой в 11:45, читать почту, обедать в полдень.Днем я делаю уроки, либо преподаю, либо готовлюсь. Когда я возвращаюсь домой из школы примерно в 5:30, я заглушаю свой острый интеллект несколькими лентами виски с водой (5 долларов за пятую часть в Государственном магазине спиртных напитков, единственном магазине спиртных напитков в городе. Тем не менее, есть множество баров). , приготовить ужин, почитать и послушать джаз (здесь много хорошей музыки по радио), засыпать в десять. Я все время отжимаюсь и приседаю, и мне кажется, что я становлюсь стройным и мускулистым, но, может, и нет.
Джоди Пико: «Вы не можете редактировать пустую страницу.”
Последние семь книг, написанных Джоди Пико, заняли первое место в списке бестселлеров New York Times . В интервью Ноа Чарни она рассказывает о своем подходе к написанию и созданию…
Я не верю в писательский тупик. Подумайте об этом — когда вас заблокировали в колледже и вам приходилось писать статью, разве не всегда удавалось исправить это за ночь до срока сдачи статьи? У писательского блока слишком много свободного времени. Если у вас есть ограниченное количество времени для написания, вы просто сядете и сделаете это.Вы можете не писать хорошо каждый день, но вы всегда можете отредактировать плохую страницу. Вы не можете редактировать пустую страницу.
Майя Анджелоу: «Легко читать — чертовски сложно писать».
В интервью The Daily Beast в 2013 году американский писатель и поэт обсудил свою писательскую карьеру и свои повседневные рабочие привычки…
Я держу номер в отеле в моем родном городе и плачу за него помесячно.
Я хожу около 6:30 утра. У меня есть спальня с кроватью, столом и ванной.У меня есть тезаурус Роже, словарь и Библия. Обычно это колода карт и несколько кроссвордов. Что-то, что займёт мой маленький ум. Думаю, этому меня научила бабушка. Она не хотела этого, но говорила о своем «маленьком уме». Поэтому, когда я был молод, с трех до тринадцати лет, я решил, что есть большой разум и маленький разум. И Большой Разум позволит вам обдумывать глубокие мысли, но Маленький Разум будет занимать вас, чтобы вы не могли отвлекаться. Он разгадывал кроссворды или играл в пасьянс, а Большой разум углублялся в темы, о которых я хотел написать.
У меня все картины и все украшения вынесены из комнаты. Прошу администрацию и домработников не входить в комнату, на случай, если я брошу листок бумаги на пол, я не хочу, чтобы он выбрасывался. Примерно каждые два месяца я получаю записку, подсовываемую мне под дверь: «Дорогая мисс Анжелу, позвольте нам сменить белье. Мы думаем, что это может быть плесень! »
Но я там никогда не спал, обычно выхожу оттуда к 2. А потом иду домой, читаю то, что написал этим утром, а потом пытаюсь отредактировать.Приберись.
Легко читать — чертовски сложно писать. Но если правильно, то это легко. И наоборот. Если он написан неряшливо, то его трудно читать. Это не дает читателю того, что внимательный писатель может дать читателю.
Барбара Кингсолвер: «Мне нужно написать сотни страниц, прежде чем я перейду на первую».
Номинант на Пулитцеровскую премию написал более десятка книг, последние девять из которых вошли в список бестселлеров New York Times .Во время интервью 2012 года она рассказала о своей повседневной жизни как писательницы и матери…
Я обычно просыпаюсь очень рано. Слишком рано. Четыре часа — это стандарт. Мое утро начинается с того, что я стараюсь не вставать до восхода солнца. Но когда я это делаю, это потому, что в моей голове слишком много слов, и мне просто нужно подойти к своему столу и начать складывать их в файл. Я всегда просыпаюсь с предложениями, которые приходят мне в голову. Так что каждый день приходить к своему столу — это долгая необходимость. Забавно: люди часто спрашивают, как я себя приучаю к письму.Я не могу понять вопрос. Для меня дисциплина — это выключить компьютер и оставить свой стол, чтобы заняться чем-то другим.
Я пишу много материалов, которые, как я знаю, выброшу. Это всего лишь часть процесса. Мне нужно написать сотни страниц, прежде чем я перейду на первую страницу.
На протяжении всей моей карьеры писателя я также была матерью. Мне предложили мой первый контракт на книгу «Бобовые деревья» в тот день, когда я вернулся домой из больницы с моим первым ребенком.Так я стала писательницей и матерью в один день. Эти две важные жизни всегда были для меня одним целым. Мне всегда приходилось делать и то, и другое одновременно. Так что мои часы письма всегда были ограничены материально-техническим обеспечением моих детей на попечении кого-то другого. Когда они были маленькими, это было сложно. Я дорожил каждым часом работы за рабочим столом как своего рода призом. Со временем, когда мои дети пошли в школу, быть работающей матерью стало все легче. Мой старший — взрослый, а младший — 16, так что оба теперь самодостаточны, но это был постепенный процесс.Для меня время написания всегда было драгоценным, это то, чего я жду, с нетерпением жду и использую наилучшим образом. Наверное, поэтому я встаю так рано и пишу в тихие рассветные часы, когда я никому не нужен.
Раньше я говорил, что школьный автобус — моя муза. Когда он выехал с подъездной дорожки и оставил меня без никого, о ком можно было бы позаботиться, это был момент, когда начался мой писательский день, и он закончился, когда вернулся школьный автобус. Как работающая мать, мое рабочее время было ограничено.С другой стороны, я безмерно благодарен своей семье за нормализацию моей жизни, за то, что я поставил перед собой требование закончить день в какой-то момент и пойти приготовить ужин. Это здорово — отложить работу, приготовить ужин и съесть его. Здорово, что в моей жизни есть такие люди, которые помогают мне вести цивилизованный образ жизни. А также иметь этих людей в моей жизни, которые связывают меня с большим миром и будущим. Мои дети научили меня всему о жизни и о том, каким человеком я хочу быть в этом мире.Они привязывают меня к будущему конкретным образом. Благодаря тому, что я стала матерью, я стал лучше писать. Также верно сказать, что писательство сделало меня лучшей матерью.
Натан Энгландер: «Выключи свой мобильный телефон».
Англандер — отмеченный наградами писатель рассказов, и в этом интервью он рассказывает о своем стремлении избавиться от всех отвлекающих факторов в его писательской рутине…
Выключите мобильный телефон. Честно говоря, если вы хотите, чтобы работа была сделана, вам нужно научиться отключаться от сети.Ни текстовых сообщений, ни электронной почты, ни Facebook, ни Instagram. Что бы вы ни делали, это нужно прекратить, пока вы пишете. Большую часть времени (и это совершенно глупо признавать) я пишу с затычками для ушей, даже если дома мертвая тишина.
Карен Рассел: «Мне плохо писать».
Рассел написал только одну книгу… и она стала финалистом Пулитцеровской премии. В интервью The Daily Beast она рассказывает о своей повседневной борьбе с отвлечением и пишет…
Я знаю многих писателей, которые каждый день стараются набрать установленное количество слов, но для меня время, проведенное в вымышленном мире, как правило, является лучшим показателем продуктивного рабочего дня.Я думаю, что я достаточно продуктивный писатель, я могу написать много слов, но объем — не лучший показатель для меня. Скорее вопрос в том, писал ли я четыре или пять часов сосредоточенного времени, когда я не вставал со стола, не находил отвлекающих факторов, чтобы увести меня из мира истории? Смог ли я оставаться на месте и записывать слова на странице, не решив в середине предложения, что важнее проверить мою электронную почту, или «исследовать» какой-то вопрос в Интернете, или очистить проекты научной ярмарки в задней части для моего морозильник?
Я решил, что уловка состоит в том, чтобы просто держаться после этого в течение нескольких часов, независимо от вашей собственной неуверенной оценки того, как идет письмо.Появление и присутствие — хороший день для письма.
Я думаю, что большую часть времени это плохо. Периоды, когда письмо кажется легким и интуитивным, для меня, как я продолжаю сетовать, редки. Но я думаю, что это, вероятно, обычное соотношение радости и отчаяния для большинства писателей, и я определенно думаю, что если вы можете смириться с тем фактом, что вам, вероятно, придется выбросить 90 процентов вашего первого черновика, тогда вы можете расслабиться и даже почти нравится «писать плохо».
А.Дж. Джейкобс: «Заставьте себя генерировать десятки идей».
В интервью для сериала «Как я пишу» Джейкобс рассказывает о своих повседневных писательских привычках и дает несколько советов молодым писателям…
Дети меня будят. У меня есть кофе. Я готовлю детям завтрак, провожу их в школу, а потом прихожу домой и пытаюсь писать. У меня это не получается, пока я не заставляю себя отключить доступ в Интернет, чтобы укрыться от информационного шторма.
Я большой поклонник очерчивания.Я пишу план. Затем чуть более подробный план. Затем еще один, еще более подробный. Формируются предложения, добавляется пунктуация, и со временем все это превращается в книгу.
Я пишу во время ходьбы на беговой дорожке. Я начал эту практику, когда работал над Drop Dead Healthy, и читал все эти исследования об опасностях сидячей жизни. Сидеть опасно для вас. Один врач сказал мне, что «сидение — это новое курение». Поэтому я купил беговую дорожку и поставил на нее свой компьютер.Чтобы написать книгу, мне потребовалось около 1200 миль. Мне это нравится — во-первых, это не дает мне уснуть.
У Джейкобса есть советы и для молодых писателей…
Заставьте себя генерировать десятки идей. Многие из этих идей будут ужасными. Собственно, большинство из них. Но там будут и сверкающие драгоценные камни. Постарайтесь выделять 20 минут в день только на мозговой штурм.
Халед Хоссейни: «Вы должны писать, хотите вы того или нет».
В интервью Ноа Чарни Хоссейни рассказывает о своих повседневных писательских привычках и основных вещах, которые должны делать все писатели…
Я вообще не обрисовываю в общих чертах, не считаю это полезным, и мне не нравится, как он меня ограничивает.Мне нравится элемент неожиданности и спонтанности, позволяющий истории найти свой собственный путь. По этой причине я считаю, что написание первого черновика очень трудное и трудоемкое занятие. Это также часто вызывает разочарование. Он почти никогда не оказывается тем, чем я думал, и обычно он совсем не соответствует тому идеалу, который я держал в уме, когда начинал писать. Однако я люблю переписывать. Первый набросок — это просто набросок, на который я добавляю слой, размер, оттенок, нюанс и цвет. Написание для меня в значительной степени связано с переписыванием.Именно во время этого процесса я обнаруживаю скрытые смыслы, связи и возможности, которые я упустил в первый раз. Переписывая, я надеюсь, что история станет ближе к тому, на что я надеялся.
Я встречал так много людей, которые говорили, что в них есть книга, но никогда не писали ни слова. Чтобы быть писателем — я понимаю, это может показаться банальным — вы должны действительно писать. Вы должны писать каждый день, и вы должны писать, хотите вы этого или нет.Возможно, самое главное — писать для одной аудитории — для себя. Напишите историю, которую вам нужно рассказать и которую вы хотите прочитать. Невозможно узнать, чего хотят другие, поэтому не теряйте время, пытаясь угадать. Просто напишите о том, что у вас под кожей и не дает уснуть по ночам.
Как применить это к своей жизни
Эти ежедневные распорядки хорошо подходят для письма, но их уроки можно применить практически к любой цели, которую вы надеетесь достичь.
Например…
1.Преодолевая себя физически готовит вам работать умственно. Воннегут делал отжимания, чтобы не писать. Мураками ежедневно пробегает 10 километров. А.Дж. Джейкобс печатает во время ходьбы на беговой дорожке. Вы можете решить, что вам подходит, но убедитесь, что вы выходите и двигаетесь.
2. Сделайте в первую очередь самое главное. Обратите внимание, сколько прекрасных писателей начинают писать утром? Это не совпадение. Они работают над своими целями до того, как остаток дня выйдет из-под контроля. Им не интересно, когда они собираются писать, и они не борются за то, чтобы «вписать это» в повседневную деятельность, потому что в первую очередь они делают самое важное.
3. Примите борьбу и делайте тяжелую работу. Вы видели, сколько писателей упомянули о своей борьбе за письмо? Хуссени сказал, что его первые наброски «трудны», «трудоемки» и «разочаровывают». Рассел назвал ее писательство «плохим». Кингсолвер выбрасывает сотню страниц прежде, чем она переходит на первую страницу книги.
То, что вначале кажется неудачей, часто становится основой успеха. Вы должны усердно работать, прежде чем сможете наслаждаться своей лучшей работой.1
Если вам нужны более практические идеи о том, как сформировать новые привычки (и избавиться от плохих), посмотрите мою книгу Atomic Habits , в которой вы узнаете, как небольшие изменения в привычках могут привести к замечательным результатам.
11 вещей, которые делают хорошие писатели: навыки письма успешных авторов
Недавно TCK Publishing опубликовала вакансию нового менеджера блогов. В течение нескольких недель на эту должность подали заявки сотни писателей.Большинство просто не попали в список.
Итак, что отличает отличного писателя от среднего писателя ? Работодатели, издатели и редакторы ищут хороших писателей, и их труднее найти, чем вы думаете. Чтобы превратиться из среднего писателя в хорошего (или даже великого), требуется серьезная самоотдача и целеустремленность.
Если вы хотите стать автором, блоггером, создателем контента, копирайтером или поэтом, то для того, чтобы стать успешным писателем, нужно много работать и много практиковаться.
Вот почему все лучшие писатели имеют определенный набор привычек, благодаря которым они постоянно пишут, учатся и совершенствуются.
Чем занимаются хорошие писатели?
Вот вещи, которые делают хорошие писатели, которые выделяют их среди конкурентов.
1. Пишите каждый день
Письмо во многом похоже на упражнения. Лучше делать это регулярно, чем пытаться втиснуть все сразу.
Хорошие писатели постоянно пишут каждый день ; так же работают великие художники.Одна из самых больших проблем, с которой сталкивается писатель, — не попасть в колею. Если взять один выходной, это может легко превратиться в два выходных по … затем неделю, затем месяц и так далее.
Сохранение постоянной письменной привычки — одна из самых важных вещей, которые вы можете сделать, чтобы отделить себя от конкурентов. Как только вы приобретете привычку писать регулярно, все остальное станет легче.
2. Установите программу письма
Самые плодовитые и успешные писатели часто пишут регулярно.У некоторых писателей есть специальный письменный уголок, где они делают все возможное. Другие считают, что письмо в общественном кафе помогает. Одни пишут утром, другие — поздно вечером.
Но на самом деле не имеет значения , какой у вас распорядок письма — важно то, что у вас есть тот, который вам подходит.
Успешное письмо сводится к наличию сильных привычек, поэтому распорядок имеет решающее значение для вашего долгосрочного успеха, потому что распорядок выжигает хорошие привычки в вашем мозгу.
Хорошие привычки со временем приводят к впечатляющим результатам.
Представьте себе день, когда вы не в настроении писать. Вы чувствуете себя подавленным и не хотите прикладывать усилия в этот день. Если у вас уже есть распорядок дня, , как только вы начнете его, ваше настроение, скорее всего, сразу же изменится , и у вас, вероятно, все еще будет довольно хорошая сессия письма.
Без установленного распорядка ваша продуктивность будет меняться в зависимости от вашего настроения. А это может привести к длительным периодам бездействия, когда вы не пишете (и не получаете зарплату).
Выясните, в какое время дня вам нравится писать больше всего, а также в какой среде вам больше всего нравится писать, и используйте это самопознание, чтобы создать для себя распорядок дня, который обеспечит вашу продуктивность. даже в те дни, когда вы просыпаетесь не на той стороне кровати.
3. Называйте себя писателем
Как вы представляете себя, когда встречаете нового человека? Как вы отвечаете, когда люди спрашивают: «Чем вы занимаетесь?»
Настоящий профессиональный писатель идентифицирует себя как писатель .Они этого не скрывают и не скрывают. С радостью поделившись тем, что вы профессиональный писатель, вы начнете вести себя больше как профессиональный писатель, потому что теперь вы психологически «куплены» этой идентичностью. Вы также получите больше знакомств и потенциальных клиентов, если люди в вашей сети знают, что они зарабатывают на жизнь письмами.
Писательское дело — благородная профессия, и вы должны быть гордыми , чтобы называть себя писателем.
Если вы продолжаете скрывать свои тексты от других людей, вы, вероятно, в конечном итоге будете скрываться и от своей работы.
Будь смелым. Называйте себя писателем независимо от того, что другие люди могут подумать или сказать об этом.
4. Установите сроки
Вы должны закончить свою работу, чтобы она повлияла на вашу карьеру. Вот почему великие писатели устанавливают сроки.
Дедлайны могут быть тяжелыми эмоционально, потому что они заставляют вас действовать. Написание — сложная работа, и чтобы стать великим писателем, требуется серьезная эмоциональная сила духа. Успешные писатели учатся использовать это давление со стороны дедлайнов, чтобы не упустить свои стандарты.Если вы хотите стать лучше писателем, , вам нужно поднять свои стандарты — это означает установить жесткие сроки и , последовательно выполняя их.
Один из самых ценных активов, которым вы обладаете в жизни, — это ваша репутация. Быть известным как последовательный, надежный писатель, который всегда соблюдает ваши сроки, — один из самых ценных (и самых простых) способов улучшить свою репутацию.
Нравится вам это или нет, но большинство издателей, газет, журналов и блогов все еще работают в сжатые сроки.Если вы хотите «вписаться» как успешный участник отрасли, вы должны уметь работать в рамках этой бизнес-модели. Если вы не можете этого сделать, они, вероятно, не захотят с вами работать.
Любой писатель когда-нибудь сможет завершить проект. Чтобы завершить проект в срок — каждый раз нужен профессионал.
5. Пересмотрите свою работу
Лучшее письмо приходит из по писем. Невозможно создать действительно отличную работу без серьезных исправлений, правок и усилий после того, как вы напишете первый черновик.
Даже профи с сорокалетним опытом работы все еще нуждаются в пересмотре. Так что, если вы новый писатель и хотите улучшить свое мастерство, вам нужно будет потратить много времени и энергии на исправления, прежде чем вы даже подумаете о публикации.
6. Работа с отличным редактором
Независимо от того, насколько вы хороши в переписывании и исправлении, все равно будут проблемы с вашим письмом, которые вы просто не сможете увидеть самостоятельно. Великие писатели знают, что им всегда есть куда совершенствоваться.Вот почему они работают с отличным редактором (или несколькими редакторами).
Публикуемые авторы, журналисты и писатели-фрилансеры создают свои лучшие работы, когда они работают с редактором. Если вы сейчас не в состоянии работать или нанять хорошего редактора, найдите группу местных писателей или онлайн-группу писателей, которые помогут критиковать вашу работу.
Ваше письмо улучшится намного быстрее, если вы сможете получить ценные отзывы и предложения от других людей, которые разбираются в писательском мастерстве.
7. Справиться с отказом
Хорошие писатели знают, как справиться с отказом, потому что отказ — это часть жизни каждого писателя. Если вы собираетесь представить свою работу издателю, литературному агенту или медиа-компании, скорее всего, вас отвергнут или даже проигнорируют.
Так устроена жизнь.
Но неважно, сколько раз вам отказывают. Важно то, что вы делаете после вам отказывают . Вы сдадитесь или продолжите писать?
Есть писатели, которых отвергли, и есть великие писатели, но нет великих писателей, которых никогда не отвергали.
8. Изучай и читай
Если вы хотите улучшить свои навыки письма, вам нужно учиться. Есть много способов изучить искусство письма, включая чтение великих книг и изучение учений или советов других успешных писателей.
Поскольку письмо — это больше искусство, чем наука , есть много места для интерпретации и импровизации. Постарайтесь найти свой собственный голос и создать стиль письма, который подходит вам. Но вы не можете создать хорошо работающий стиль письма без предварительного изучения.
Не читайте свои любимые книги: изучайте их. Найдите писателей, которыми вы восхищаетесь, и просмотрите их блоги, интервью или книги о писательстве. Прислушивайтесь к советам тех, кто был до вас, если хотите немного быстрее подняться на вершину.
9. Начните писать
Великие писатели знают, что письмо имеет наибольшую ценность, когда кому-то это действительно интересно. Вы можете написать лучшую историю из когда-либо написанных, но если ее никто не читает, кого это волнует? Кому вы служите тем, что пишете что-то, никому об этом не рассказывая? Кому выгодна вся ваша тяжелая работа, если никто об этом не знает?
Эти вопросы не предназначены для того, чтобы вас обескуражить.Они призваны побудить вас закончить свой писательский проект, а затем приступить к работе , продавая , чтобы ваша работа могла иметь значение для ваших читателей.
Когда они активно не пишут или не пересматривают свою работу, лучшие писатели постоянно предлагают свои работы издателям, литературным агентам, журналам, газетам, блогам и другим средствам массовой информации.
Если вы хотите, чтобы ваше письмо произвело впечатление, вам нужно научиться базовым навыкам продаж и маркетинга. Если у вас сейчас нет маркетинговых навыков, ничего страшного.Вы можете изучить некоторые из наших сообщений в блоге о маркетинге и начать продвигать свою работу.
То, что у вас сегодня нет определенных навыков, не означает, что вы обречены на неудачу. Каждый должен с чего-то начинать, поэтому не позволяйте недостатку опыта в маркетинге мешать вам осуществить свои мечты о писательстве.
10. Создайте свою базу
Одна из лучших вещей, которые вы как писатель можете сделать для улучшения своей карьеры, — это создать базу поклонников . Есть все виды блестящих маркетинговых стратегий, которые вы можете реализовать, чтобы привлечь больше поклонников, но первый шаг — всегда написать что-то, о чем стоит поговорить .
После того, как вы напишете книгу, сообщение в блоге или статью в журнале, которые действительно ценны и о которых стоит поговорить, вам будет намного проще начать создавать базу поклонников. Многие писатели думают, что у них должны быть поклонники, прежде чем они когда-либо опубликуют книгу или статью, но это наоборот!
Пока вы не создадите и не опубликуете замечательный отрывок, все маркетинговые стратегии в мире не принесут вам много пользы.
Итак, сначала сосредоточьтесь на написании и публикации чего-нибудь великого — и работайте над созданием своей фан-базы, как только это будет достигнуто.Возможно, вы захотите начать с создания списка адресов электронной почты, чтобы оставаться на связи со своими поклонниками.
11. Учитесь на своих ошибках
У всех успешных писателей есть одна общая черта: они никогда не сдаются.
Неважно, сколько писем с отказом вы получите или сколько ошибок вы сделаете, вы должны продолжать, если хотите выиграть. Но вы не можете просто продолжать, не делая перерывов, чтобы остановиться, поразмышлять и извлечь уроки из своих ошибок. Повторяя одни и те же письменные ошибки снова и снова, вы не добьетесь того, чего хотите.
Когда вы получите письмо с отказом, спросите себя: «Что я мог сделать лучше здесь?» Вы должны быть готовы учиться и меняться, когда то, что вы делаете, не работает.
Всякий раз, когда вы получаете отзыв о своем письме, обращайте внимание . Не занимайте оборонительную позицию и не игнорируйте отзыв, не задумываясь о нем. . Это может быть болезненно, но если кто-то скажет вам — или, еще лучше, покажет вам — где вы напортачили, это на самом деле хорошие новости, потому что, как только вы узнаете, что сделали ошибку, вы можете вернуться и исправить ее. и избежать этой ошибки в будущем.
Чтобы стать великим писателем, нужно постоянно расти и учиться, а это значит, что вы будете делать много ошибок на своем пути. Главное — учиться на ходу, чтобы не повторять одни и те же ошибки снова и снова.
Продолжайте писать
Если вы хотите стать писателем лучше, я призываю вас продолжать. Не отказывайтесь от своей мечты. Писать сложно. Это сложно. Может быть одиноко. Его можно заполнить отказом.
Но это также может быть невероятно полезным.
Если у вас хватит смелости продолжать движение в трудную минуту…
Если у вас есть мудрость учиться на своих ошибках и продолжать совершенствоваться…
Если у вас есть дисциплина для выработки хороших навыков письма…
Тогда у вас есть все необходимое, чтобы стать великим писателем.
Это просто вопрос работы и усилий.
Том Корсон-Ноулз — основатель TCK Publishing и автор бестселлеров 27 книг, включая «Секреты автора шести цифр».Он также является ведущим подкаста Publishing Profits Podcast, где мы беседуем с успешными авторами и экспертами издательской индустрии, чтобы поделиться своими советами по созданию успешной писательской карьеры.
Чем занимается автор?
Одного писательского таланта недостаточно, чтобы стать профессиональным писателем. Авторы и писатели всех мастей должны обладать всесторонним набором навыков, чтобы добиться успеха. Принятию решения о выходе на поле необходимо предшествовать рассмотрение всех навыков, необходимых для данной профессии:
Языковые навыки
Хотя это само собой разумеется, авторы должны обладать прочными языковыми навыками.Без глубоких знаний правил грамматики, орфографии, использования слов и фразеологии писателям не хватает самой основы своего ремесла.
Воображение
Авторы начинают с пустой страницы. Они наполняют его своим воображением. Для этого они должны быть творческими мыслителями, способными генерировать исходный материал, будь то роман, стихотворение, деловой документ, статья в журнале или сообщение в блоге.
Навыки исследования
Способность эффективно исследовать темы и интерпретировать данные — ключевой компонент инструментария автора.Тщательное исследование может помочь определить достоверный, хорошо обоснованный и убедительный контент; и содержание, которое является неточным, сомнительным и несущественным.
Навыки общения
В своей роли авторы часто должны использовать свои коммуникативные способности для взаимодействия и / или сотрудничества с клиентами, источниками, редакторами и читателями.
Подкованный в цифровых медиа
Современный маркетинговый ландшафт требует, чтобы авторы понимали основы создания веб-сайтов и поисковой оптимизации.Обладая этими знаниями, они могут создавать подробный контент, ориентированный на веб-публикации и онлайн-аудиторию.
Diligence
Написание — это повторяющийся процесс, который часто требует выполнения множества черновиков. Поэтому лучшие писатели трудолюбивы и неумолимы в своем стремлении к идеальному письму.
Амбиции
Поскольку многие авторы и писатели являются фрилансерами, работающими не по найму, они должны быть мотивированы и решительны. Они должны использовать стратегический подход к привлечению новых клиентов и созданию качественных материалов и контента.
Не менее важно то, что писатели должны иметь , чтобы добиться успеха, так это то, что они должны отказаться от , чтобы преуспеть в своей области. Если вы планируете зарабатывать на жизнь писательством, откажитесь от этих вещей:
Ваше чувство прав
Никто не обязан вам своим вниманием. Если вы намерены зарабатывать на жизнь своим писательством, ваши слова — по определению — продукт. Таким образом, вы несете ответственность за создание своих лучших работ.
Задайте себе следующие вопросы:
— Почему кому-то нужно читать мои статьи, посещать мой веб-сайт или покупать мою книгу?
— Я прилежный и преданный писатель?
— Прилагаю ли я постоянные усилия для производства качественного материала?
— Налаживаю ли я связи с людьми, которым будет интересно мое письмо?
Ваш романтизм
Писать художественно.Это ремесло. Хотя эти утверждения верны, они также могут помешать прагматизму, который требуется от начинающих авторов и писателей. Вам может понравиться романтизированная версия произведения, идея , быть писателем. Но практичны ли вы в самом письме?
Другими словами, обращаете ли вы внимание на человека на другом конце страницы — читателя? Отвечает ли ваше письмо потребностям рынка? Стать человеком, который действительно зарабатывает деньги на писательстве, скорее всего, будет означать отказ от идеализма и фантазий о работе.
Обширный словарный запас и техническая способность составлять красиво сбалансированные предложения не сделают вас отличным писателем. Перемещение людей сделает вас отличным писателем. Развлекательные, обучающие и вдохновляющие людей сделают вас великим писателем.
Ваш страх перед маркетингом
Вы можете просто написать. Вы можете подумать, что хорошего письма должно быть достаточно самого по себе. Это не. Модель построит ее, и они придут. Менталитет не является залогом успеха как автора.
Опытные писатели находят людей, которые хотят прочитать их текст, и предлагают их им. Они продают себя. Это означает поиск веб-сайтов с устоявшейся аудиторией и публикацию на них своих работ. Это означает создание блога. Это означает общение с влиятельными людьми, которые могут помочь продвинуть вашу работу.
Искусство и бизнес не исключают друг друга. Маркетинг — это не ругательство. Это обязательное условие успеха.
Ваше время и ваши оправдания
Создание писательской карьеры требует времени.Не бывает прямо сейчас . Бывает в конце концов . Когда вы пишете последовательно, ваши письменные навыки растут в геометрической прогрессии.
Сколько сообщений в блоге вы написали? Вы набросали свою книгу? Сколько слов у тебя за плечами? Ты пишешь каждый день?
Будьте честны с собой и проявите терпение. Вы работаете или жалуетесь слишком рано?
Ваша потребность в одобрении
Писатель или романист — не самая традиционная профессия.Это отклонение от обычного пути, которое некоторые люди вокруг вас, вероятно, не поймут или не будут восприимчивы. Они скажут вам, что это непрактично или рискованно; и что они не хотят, чтобы вы разочаровывались.
Не передавайте свою личность в чужие руки. Доверяй себе. Доверяйте процессу. И воспользуйтесь тем фактом, что это лучшее время в истории человечества, чтобы стать писателем, потому что вам не нужен издатель, который вас поддержит. Вы можете самостоятельно публиковать материалы и позволять судить зрителям.
Информация о вакансиях, карьере, заработной плате и образовании
Информация о карьере, заработной плате и образовании
Чем они занимаются: писатели и авторы разрабатывают письменный контент для различных типов СМИ.
Рабочая среда: писатели и авторы могут работать везде, где у них есть доступ к компьютеру. Многие писатели и авторы работают не по найму.
Как стать им: диплом колледжа по английскому языку, коммуникациям или журналистике обычно требуется для постоянной должности писателя или автора.Полезен опыт, полученный во время стажировок или написания статей, улучшающих навыки, например ведения блога.
Заработная плата: Средняя годовая заработная плата писателей и авторов составляет 63 200 долларов.
Перспективы работы: Ожидается, что занятость писателей и авторов сократится на 2 процента в течение следующих десяти лет.
Родственные профессии: сравните должностные обязанности, образование, рост занятости и заработную плату писателей и авторов схожей профессии.
Ниже приводится все, что вам нужно знать о карьере писателя или автора, с большим количеством деталей.В качестве первого шага взгляните на некоторые из следующих вакансий, которые являются настоящими вакансиями у реальных работодателей. Вы сможете увидеть вполне реальные требования к карьере для работодателей, которые активно нанимают сотрудников. Ссылка откроется в новой вкладке, и вы сможете вернуться на эту страницу, чтобы продолжить чтение о карьере:
Топ-3 писателей и авторов
- Старший технический писатель — Технология SNI — Брумфилд, штат Колорадо
Старший технический писатель должен обладать хорошими навыками написания, авторинга и редактирования, а также способностью общаться лицом к лицу.Основные обязанности Старшего технического писателя …
- Технический писатель III: — Akraya Inc. — Пало-Альто, Калифорния
Начальные навыки: 5+ лет. опыт написание программной документации, DITA, SDLC, HTML Продолжительность: 6+ … Используйте DITA для создания высококачественной информации по графику. Включите отзывы клиентов и предложения…
- Технический писатель III — Intelliswift Software Inc — Пало-Альто, Калифорния
Старший технический писатель Присоединяйтесь к клиенту, поскольку мы помогаем клиентам ускорить их цифровую трансформацию … Используйте DITA для создания высококачественной информации в срок. * Учитывайте отзывы клиентов и …
Просмотреть все вакансии писателей и авторов
Писатели и авторы разрабатывают письменный контент для различных типов СМИ, включая рекламу; книги; журналы; сценарии фильмов, спектаклей и телевидения; и блоги.
Обязанности писателей и авторов
Писатели и авторы обычно делают следующее:
- Выберите тему, которая интересует читателей
- Пишите художественную или документальную литературу с помощью сценариев, романов, биографий и т. Д.
- Провести исследование для получения фактической информации и достоверных деталей
- Написать рекламный текст для газет, журналов, передач и Интернета
- Представить черновики редакторам и клиентам для обратной связи
- Работа с редакторами и клиентами над формированием материала для публикации
Писатели должны завоевать доверие редакторов и читателей с помощью чистой прозы, тщательного исследования и использования соответствующих источников и цитат.Писатели и авторы выбирают материал, который они хотят использовать, а затем передают информацию читателям. С помощью редакторов они могут редактировать или переписывать разделы, ища наиболее ясный язык и наиболее подходящую формулировку.
Некоторые писатели и авторы работают не по найму или пишут и писатели-фрилансеры. Они продают свой письменный контент издателям книг и журналов; новостные организации; рекламные агенства; продюсеры кино, театра и телевидения. Их могут нанять для выполнения конкретных краткосрочных или повторяющихся заданий, таких как ведение газетной колонки, участие в серии статей в журнале или выпуск информационного бюллетеня организации.
Все большее число авторов создают материалы, которые публикуются только в Интернете, например, для цифровых новостных организаций или блогов.
Ниже приведены примеры типов писателей и авторов:
Копирайтеры готовят рекламные объявления для продвижения продажи товара или услуги. Они часто работают с клиентом для создания письменного контента, такого как рекламные темы, джинглы и слоганы.
Авторы контента пишут на любую интересующую тему, в отличие от писателей, которые обычно специализируются в определенной области.
Биографы подробно описывают жизнь человека. Они собирают информацию из интервью и исследований о человеке, чтобы точно описать важные события в его жизни.
Блогеры пишут в блог сообщения, которые могут относиться к любой теме или определенной области, например, мода, новости или спорт.
Романисты пишут художественные книги, создавая персонажей и сюжеты, которые могут быть вымышленными или основанными на реальных событиях.
Драматурги пишут сценарии для театральных постановок. Они придумывают концепцию, пишут реплики для актеров, создают постановку сцены, которой актеры должны следовать, и предлагают идеи для оформления театральной декорации.
Сценаристы создают сценарии для фильмов и телевидения. Они могут создавать оригинальные рассказы, персонажей и диалоги или превращать книгу в сценарий фильма или телесериала.
Спичрайтеры пишут речи для руководителей бизнеса, политиков и других лиц, которые должны выступать перед аудиторией.Речь не читается, а слышится, а это значит, что спичрайтеры должны думать о реакции аудитории и риторическом эффекте.
Писатели и авторы занимают около 131 200 рабочих мест. Крупнейшие работодатели писателей и авторов:
| Самостоятельные работники | 63% |
| Профессиональные, научные и технические услуги | 10% |
| Информация | 10% |
| Исполнительское искусство, зрелищный спорт и смежные отрасли | 3% |
| Религиозные, благотворительные, общественные, профессиональные и аналогичные организации | 3% |
Писатели и авторы могут работать везде, где у них есть доступ к компьютеру.
Рабочие места в некоторой степени сконцентрированы на основных рынках СМИ и развлечений — Калифорнии, Нью-Йорке, Техасе и Вашингтоне, округ Колумбия, — но улучшенные возможности связи и Интернета позволяют писателям и авторам работать практически из любого места. Некоторые писатели и авторы предпочитают работать и путешествовать, чтобы встречаться с издателями и клиентами, а также проводить исследования или проводить интервью лично.
График работы писателей и авторов
Некоторые писатели и авторы работают неполный рабочий день. Большинство из них придерживаются обычных рабочих часов, чтобы поддерживать связь с источниками и редакторами или установить распорядок написания, но многие устанавливают свои собственные часы.Другим, возможно, придется работать по вечерам и в выходные, чтобы создать что-то приемлемое для редактора или клиента. Самостоятельно занятые или внештатные писатели и авторы могут столкнуться с давлением, когда им приходится манипулировать несколькими проектами или постоянно искать новую работу.
Получите необходимое образование: Найдите школы для писателей и авторов рядом с вами!
Обычно требуется высшее образование по английскому языку, журналистике или коммуникациям для оплачиваемой должности писателя или автора.Опыт можно получить во время стажировки, но любая форма письма, улучшающая навыки, например ведение блога, полезна.
Для этой формы требуется javascript.Образование для писателей и авторов
Степень бакалавра обычно требуется для работы писателем на полную ставку. Поскольку навыки письма необходимы в этой профессии, многие работодатели предпочитают кандидатов со степенью по английскому языку, журналистике или коммуникациям.
Другой опыт работы для писателей и авторов
Писатели могут получить опыт работы, работая в газетах, журналах, на радио и телевидении, в рекламных и издательских компаниях, а также в некоммерческих организациях.Театральные программы колледжа предлагают драматургам возможность познакомиться с их произведениями. Многие журналы и газеты также проводят стажировки для студентов. Стажеры могут писать рассказы, проводить исследования и интервью, а также приобретать общий издательский опыт.
Работодатели также все чаще предпочитают, чтобы новые кандидаты имели возможность кодировать и программировать веб-страницы или манипулировать данными для создания визуальной истории с использованием таблиц, диаграмм, инфографики и карт. Интернет-публикации требуют знания компьютерного программного обеспечения и инструментов редактирования, которые используются для объединения текста с графикой, аудио, видео и анимацией.
Кроме того, любой, у кого есть доступ в Интернет, может завести блог и получить опыт написания. Некоторые из этих работ могут привести к оплачиваемым заданиям независимо от образования, потому что качество написания, уникальная перспектива и размер потенциальной аудитории являются важнейшими факторами успеха написанного.
Писатели или авторы могут иметь разное происхождение и опыт, если они демонстрируют сильные письменные навыки.
Обучение писателей и авторов
Писателям и авторам обычно необходимо приобретать письменный опыт в процессе обучения на рабочем месте.Они могут попрактиковаться в письме и работать с более опытными писателями и редакторами, прежде чем их работа будет готова к публикации.
Писателям, которые хотят писать на определенную тему, может потребоваться формальное обучение или опыт, связанный с этой темой.
Лицензии, свидетельства и регистрации для писателей и авторов
Некоторые ассоциации предлагают писателям и авторам сертификаты. Сертификация может продемонстрировать компетентность и профессионализм, делая кандидатов более привлекательными для работодателей.Например, Американская ассоциация авторов грантов (AGWA) предлагает учетные данные Certified Grant Writer®.
Сертификациятакже может расширить возможности для продвижения по службе.
Продвижение писателей и авторов
Начинающие писатели и авторы могут сразу начать и заявить о себе, написав для малого бизнеса, местных газет, рекламных агентств и некоммерческих организаций. Однако возможности для продвижения в этих организациях могут быть ограничены, потому что им обычно не хватает постоянной работы.
Писатели и авторы могут продвигаться по карьерной лестнице дальше, создавая репутацию, принимая более сложные письменные задания и публикуясь на более престижных рынках и в публикациях. Публикация работ, которые были хорошо приняты, и соблюдение сроков важны для продвижения.
Многие редакторы начинают работать писателями. Те, кто особенно опытен в распознавании историй, корректировке стиля письма и взаимодействии с писателями, могут быть заинтересованы в редактировании заданий.
Важные качества для писателей и авторов
Адаптивность. Писатели и авторы должны иметь возможность адаптироваться к новым программным платформам и программам, включая различные системы управления контентом (CMS).
Творчество. Писатели и авторы должны уметь разрабатывать новые и интересные сюжеты, персонажей или идеи, чтобы они могли придумывать новые истории.
Критическое мышление. Писатели и авторы должны обладать двойным опытом обдумывания или понимания новых концепций и их передачи в письменной форме.
Определение. Писатели и авторы иногда работают над проектами, на выполнение которых уходят годы. Они должны продемонстрировать настойчивость и личное стремление уложиться в сроки.
Убеждение. Писатели, особенно те, кто занимается рекламой, должны уметь убеждать других относиться к товару или услуге определенным образом.
Социальная восприимчивость. Писатели и авторы должны понимать, как читатели реагируют на определенные идеи, чтобы общаться со своей аудиторией.
Письменные навыки. Писатели и авторы должны уметь писать ясно и эффективно, чтобы передавать чувства и эмоции и общаться с читателями.
Средняя годовая заработная плата писателей и авторов составляет 63 200 долларов. Средняя заработная плата — это заработная плата, при которой половина рабочих по профессии зарабатывала больше этой суммы, а половина — меньше.Самые низкие 10 процентов заработали менее 33 660 долларов, а самые высокие 10 процентов заработали более 122 450 долларов.
Средняя годовая заработная плата писателей и авторов в ведущих отраслях, в которых они работают, составляет:
| Исполнительское искусство, зрелищный спорт и смежные отрасли | 70 990 долл. США |
| Религиозные, благотворительные, общественные, профессиональные и аналогичные организации | $ 68 560 |
| Профессиональные, научные и технические услуги | $ 63 920 |
| Информация | 60 440 долл. США |
Некоторые писатели и авторы работают неполный рабочий день.Большинство из них придерживаются обычных рабочих часов, чтобы поддерживать связь с источниками и редакторами или установить распорядок написания, но многие устанавливают свои собственные часы. Другим, возможно, придется работать по вечерам и в выходные, чтобы создать что-то приемлемое для редактора или клиента. Самостоятельно занятые или внештатные писатели и авторы могут столкнуться с давлением, когда им приходится манипулировать несколькими проектами или постоянно искать новую работу.
Предполагается, что занятость писателей и авторов сократится на 2 процента в течение следующих десяти лет.
Многие новостные агентства, в том числе цифровые, сокращаются, предлагая писателям и авторам меньше возможностей. Кроме того, ожидается, что занятость писателей и авторов в издательствах газет, книг, периодических изданий и справочников будет сокращаться по мере консолидации и сокращения отрасли, а также по мере того, как все больше людей будут получать доступ к необходимой им информации в Интернете.
Перспективы трудоустройства писателей и авторов
Ожидается сильная конкуренция по большинству вакансий, учитывая, что эта профессия привлекает многих людей.Конкуренция за работу в газетах и журналах будет особенно сильной, потому что количество рабочих мест в издательской индустрии, согласно прогнозам, сократится.
Писатели и авторы, которые адаптировались к онлайновым и социальным сетям, и которым комфортно писать и работать с различными электронными и цифровыми инструментами, должны иметь преимущество при поиске работы. Снижение затрат на самостоятельную публикацию и популярность электронных книг позволит многим писателям-фрилансерам публиковать свои работы.
| Должность | Занятость, 2019 | Прогнозируемая занятость, 2029 г. | Изменение, 2019-29 | |
|---|---|---|---|---|
| Процент | Числовой | |||
| Писатели и авторы | 131 200 | 128 200 | -2 | -3 100 |
Часть информации на этой странице используется с разрешения U.С. Департамент труда.
Другие вакансии:
Просмотреть все карьеры или 30 лучших профилей карьерыЧто читают писатели во время пандемии: NPR
Что вы читаете во время пандемии? Мы задавали этот вопрос ряду писателей, и они отвечали предложениями о фэнтези, поэзии, новой художественной литературе, старой художественной литературе, веб-комиксах, сказках и многом другом. Ниже вы можете найти рекомендации от Бена Филиппа, Джейд Чанг, Райны Тельгемайер, Тесс Тейлор и Томаса Пирса — и мы добавим их к лету.
Бен Филипп рекомендует сериал «Аниморфы»
Вторжение
Кэтрин Эпплгейт
Во время пандемии Бен Филип, автор книги The Field Guide to the North American Teenager , , осознал, что все его предыдущие списки необитаемых островов (вы знаете, списки книг, которые вы бы взяли с собой, если бы были застряли на необитаемом острове) были «полная хз.«Оказывается, он перечитывает не серию Девственницы-самоубийцы или Достоевского, а скорее детскую фэнтезийную серию Аниморфы К. А. Эпплгейта — целиком.
« Аниморфы на самом деле — невероятно мрачная антиутопия », — объясняет он. Происходит вторжение инопланетян на Землю, и пятеро детей должны сражаться за свою обреченную планету изо всех сил. «За всем этим скрывается такое надвигающееся чувство отчаяния», — говорит Филипп. вцепился в эту тьму, когда мне было, знаете ли, 14, 15 лет.Но теперь я такой: «О, Боже, это так плохо».
Филипп считает упорство детей сейчас успокаивающим. «Несмотря на то, что мир такой темный, эти дети продолжают жить», — говорит он. все еще есть влюбленность. Они до сих пор ходят на танцы. У них есть семейные посиделки. … Им просто нужно продолжать делать вид, что все в порядке. … Я думаю, что такой элемент притворства и продолжения очень мне сейчас нравится ».
Тесс Тейлор рекомендует стихотворение «Озерный остров Иннисфри»
Собрание стихотворений
по W.Б. Йейтс
Поэтический критик Тесс Тейлор говорит, что она и ее семья изо всех сил стараются быть занятыми и оставаться позитивными, но «время от времени что-то случается, и один из нас может плакать». Есть ощущение, что семья — это все вместе, но что они хрупкие.
«Что я считаю действительно важным сейчас, так это помнить, что стихи и литература могут дать нам шанс изменить свой маршрут», — говорит Тейлор. И в то время, когда большинство наших путешествий в реальном мире отменяется, мы все еще можем убежать в собственном уме.
Тейлор обнаружил, что «Озерный остров Иннисфри» Уильяма Батлера Йейтса — «очень убедительное воображаемое путешествие». Йейтс описывает маленькую хижину, медоносных пчел и песню сверчка. «Я слышу, как вода в озере плещется у берега тихими звуками», — пишет он.
«Что мне нравится в этом стихотворении, так это то, что мы идем с ним», — объясняет Тейлор. В конце концов, читатели обнаруживают, что он все еще стоит на серой мостовой.
«Он напоминает нам, что на самом деле никуда не ходил», — говорит она. «Но он только что совершил это прекрасное творческое путешествие и произнес эти прекрасные звуки на языке.И он нас успокоил. Он успокоился ».
Одна из важных ролей литературы, по ее словам, — «дать нам немного места для воображения».
Джейд Чанг рекомендует, «Незначительные чувства», «Новые волны» и «В Бруклине растет дерево»
Джейд Чанг, автор книги Ванги против мира , обнаружила, что много думает о авторы пытаются выпустить свои книги этой весной и летом. «Это так тяжело в любом климате, но особенно тяжело сейчас», — говорит она.
Чанг с радостью раскопается в книге « Второстепенные чувства: Расчет американцев азиатского происхождения» Кэти Пак Хонг. «Это отчасти мемуары, отчасти культурная критика, — объясняет Чанг, — и в то время, когда у нас есть президент, который вводит такой термин, как« китайский вирус », это кажется действительно важным чтением.«
New Waves Кевина Нгуена также стоит у нее на прикроватной тумбочке.« Это своего рода история ограблений в мире технологий, поэтому я думаю, что это должно быть довольно весело », — говорит Чанг.
Что касается более старой истории, она рекомендует одну из своих «настоящих любовных». — «Дерево растет в Бруклине» Бетти Смит. Это «настоящее утешение, которое прямо сейчас не будет казаться совершенно легкомысленным …» — говорит Чанг. на самом деле эта девушка как бы выясняет, как быть человеком в этом мире, как пробиться в этом мире, как любить мир.И … я думаю, что это важно для нас в любое время, но особенно в такое время ».
Райна Тельгемайер рекомендует комиксы Джулии Кай,« Горячий гребень »и« Почти американская девушка »
Райна Тельгемайер, автор книги Улыбка, Сестры и Гуц, говорит, что пандемия коронавируса на самом деле не изменила ее рабочие привычки — она привыкла работать из дома с двумя своими кошками — и это не сильно изменило ее привычки к чтению.
«Моя работа всегда была связана с тревогой и своего рода внутренним состоянием ума, — объясняет она, — поэтому меня всегда тянуло к реалистической художественной литературе, мемуарам и повседневной жизни людей.«
Телгемайер читает много веб-комиксов, и ей нравятся работы транс-карикатуриста Джулии Кэй. Ее имя в Instagram — @upandoutcomic, а« ее последние комиксы о переходе и просто, знаете, что будет дальше? » Тельгемайер говорит.
Во время пандемии Тельгемайер говорит, что ее тянет к «регулярным историям об обычных людях и их постоянных отношениях со своими обычными семьями». И есть два графических романа, которые действительно помогли ей в последнее время.
First, Hot Comb от Ebony Flowers, о черных волосах и «отношениях, которые развиваются, когда женщины и девушки садятся в салоне красоты, чтобы заплести косички или вынуть их», — говорит Тельгемайер.
И затем, в Почти американская девушка , Робин Ха, рассказывает свою историю переезда из Сеула, Корея, в Алабаму в 1990-х годах. «Это так, так трудно видеть, как Робин борется с столкновением культур и ощущает себя изолированной, но потом замечательно видеть, как она находит своих людей», — говорит Тельгемайер.
Персональные комиксы и мемуары позволяют читателям «по-настоящему увидеть, как выглядит жизнь людей», — говорит Тельгемайер, — и это именно то, что ей нужно в это время.
Томас Пирс рекомендует «Сказки Германа Гессе»
Сказки Германа Гессе
от Германа Гессе
Томас Пирс, автор книг The Afterlives, и Зал мелких млекопитающих, рекомендует книгу сказок, но говорит, что вместо этого у него возникает соблазн назвать их анти-сказками.«Это множество фрагментов и аллегорий, и они текут, как сны», — говорит он.
Одна история о странном городе под названием Фалдум — вот что вернуло Пирса к книге спустя много лет. В городе проходит ярмарка, появляется таинственный незнакомец и исполняет желания горожан. Двое мужчин, которые весь день сидели на чердаке, играли и слушали скрипку, — последние двое, которые загадывали свои желания.
«Скрипач хочет, чтобы он играл так красиво, чтобы его больше никто не беспокоил — и он исполняет свое желание.