Роман мастер и маргарита: Михаил Булгаков Мастер и Маргарита

Михаил Булгаков Мастер и Маргарита

Михаил Булгаков Мастер и Маргарита

Москва 1984

 Текст печатается в последней прижизненной редакции (рукописи хранятся в рукописном отделе Государственной библиотеки СССР имени В. И. Ленина), а также с исправлениями и дополнениями, сделанными под диктовку писателя его женой, Е. С. Булгаковой.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

…Так кто ж ты, наконец?

– Я – часть той силы,

что вечно хочет

зла и вечно совершает благо.

Гете. «Фауст»

Глава 1. Никогда не разговаривайте с неизвестными

 Однажды весною, в час небывало жаркого заката, в Москве, на Патриарших прудах, появились два гражданина. Первый из них, одетый в летнюю серенькую пару, был маленького роста, упитан, лыс, свою приличную шляпу пирожком нес в руке, а на хорошо выбритом лице его помещались сверхъестественных размеров очки в черной роговой оправе. Второй – плечистый, рыжеватый, вихрастый молодой человек в заломленной на затылок клетчатой кепке – был в ковбойке, жеваных белых брюках и в черных тапочках.

Первый был не кто иной, как Михаил Александрович Берлиоз, председатель правления одной из крупнейших московских литературных ассоциаций, сокращенно именуемой МАССОЛИТ, и редактор толстого художественного журнала, а молодой спутник его – поэт Иван Николаевич Понырев, пишущий под псевдонимом Бездомный.

Попав в тень чуть зеленеющих лип, писатели первым долгом бросились к пестро раскрашенной будочке с надписью «Пиво и воды».

Да, следует отметить первую странность этого страшного майского вечера. Не только у будочки, но и во всей аллее, параллельной Малой Бронной улице, не оказалось ни одного человека. В тот час, когда уж, кажется, и сил не было дышать, когда солнце, раскалив Москву, в сухом тумане валилось куда-то за Садовое кольцо, – никто не пришел под липы, никто не сел на скамейку, пуста была аллея.

– Дайте нарзану, – попросил Берлиоз.

– Нарзану нету, – ответила женщина в будочке и почему-то обиделась.

– Пиво есть? – сиплым голосом осведомился Бездомный.

– Пиво привезут к вечеру, – ответила женщина.

– А что есть? – спросил Берлиоз.

– Абрикосовая, только теплая, – сказала женщина.

– Ну, давайте, давайте, давайте!..

Абрикосовая дала обильную желтую пену, и в воздухе запахло парикмахерской. Напившись, литераторы немедленно начали икать, расплатились и уселись на скамейке лицом к пруду и спиной к Бронной.

Тут приключилась вторая странность, касающаяся одного Берлиоза. Он внезапно перестал икать, сердце его стукнуло и на мгновенье куда-то провалилось, потом вернулось, но с тупой иглой, засевшей в нем. Кроме того, Берлиоза охватил необоснованный, но столь сильный страх, что ему захотелось тотчас же бежать с Патриарших без оглядки. Берлиоз тоскливо оглянулся, не понимая, что его напугало. Он побледнел, вытер лоб платком, подумал: «Что это со мной? Этого никогда не было… сердце шалит… я переутомился. Пожалуй, пора бросить все к черту и в Кисловодск…»

И тут знойный воздух сгустился перед ним, и соткался из этого воздуха прозрачный гражданин престранного вида. На маленькой головке жокейский картузик, клетчатый кургузый воздушный же пиджачок… Гражданин ростом в сажень, но в плечах узок, худ неимоверно, и физиономия, прошу заметить, глумливая.

Жизнь Берлиоза складывалась так, что к необыкновенным явлениям он не привык. Еще более побледнев, он вытаращил глаза и в смятении подумал: «Этого не может быть!..»

Но это, увы, было, и длинный, сквозь которого видно, гражданин, не касаясь земли, качался перед ним и влево и вправо.

Тут ужас до того овладел Берлиозом, что он закрыл глаза. А когда он их открыл, увидел, что все кончилось, марево растворилось, клетчатый исчез, а заодно и тупая игла выскочила из сердца.

– Фу ты черт! – воскликнул редактор, – ты знаешь, Иван, у меня сейчас едва удар от жары не сделался! Даже что-то вроде галлюцинации было, – он попытался усмехнуться, но в глазах его еще прыгала тревога, и руки дрожали.

Однако постепенно он успокоился, обмахнулся платком и, произнеся довольно бодро: «Ну-с, итак…» – повел речь, прерванную питьем абрикосовой.

Речь эта, как впоследствии узнали, шла об Иисусе Христе. Дело в том, что редактор заказал поэту для очередной книжки журнала большую антирелигиозную поэму. Эту поэму Иван Николаевич сочинил, и в очень короткий срок, но, к сожалению, ею редактора нисколько не удовлетворил. Очертил Бездомный главное действующее лицо своей поэмы, то есть Иисуса, очень черными красками, и тем не менее всю поэму приходилось, по мнению редактора, писать заново. И вот теперь редактор читал поэту нечто вроде лекции об Иисусе, с тем чтобы подчеркнуть основную ошибку поэта. Трудно сказать, что именно подвело Ивана Николаевича – изобразительная ли сила его таланта или полное незнакомство с вопросом, по которому он собирался писать, – но Иисус в его изображении получился ну совершенно как живой, хотя и не привлекающий к себе персонаж. Берлиоз же хотел доказать поэту, что главное не в том, каков был Иисус, плох ли, хорош ли, а в том, что Иисуса-то этого, как личности, вовсе не существовало на свете и что все рассказы о нем – простые выдумки, самый обыкновенный миф.

Надо заметить, что редактор был человеком начитанным и очень умело указывал в своей речи на древних историков, например, на знаменитого Филона Александрийского, на блестяще образованного Иосифа Флавия, никогда ни словом не упоминавших о существовании Иисуса. Обнаруживая солидную эрудицию, Михаил Александрович сообщил поэту, между прочим, и о том, что то место в 15-й книге, в главе 44-й знаменитых Тацитовых «Анналов», где говорится о казни Иисуса, – есть не что иное, как позднейшая поддельная вставка.

Поэт, для которого все, сообщаемое редактором, являлось новостью, внимательно слушал Михаила Александровича, уставив на него свои бойкие зеленые глаза, и лишь изредка икал, шепотом ругая абрикосовую воду.

– Нет ни одной восточной религии, – говорил Берлиоз, – в которой, как правило непорочная дева не произвела бы на свет бога. И христиане, не выдумав ничего нового, точно так же создали своего Иисуса, которого на самом деле никогда не было в живых. Вот на это-то и нужно сделать главный упор…

Высокий тенор Берлиоза разносился в пустынной аллее, и по мере того, как Михаил Александрович забирался в дебри, в которые может забираться, не рискуя свернуть себе шею, лишь очень образованный человек, – поэт узнавал все больше и больше интересного и полезного и про египетского Озириса, благостного бога и сына Неба и Земли, и про финикийского бога Фаммуза, и про Мардука, и даже про менее известного грозного бога Вицлипуцли, которого весьма почитали некогда ацтеки в Мексике.

И вот как раз в то время, когда Михаил Александрович рассказывал поэту о том, как ацтеки лепили из теста фигурку Вицлипуцли, в аллее показался первый человек.

Впоследствии, когда, откровенно говоря, было уже поздно, разные учреждения представили свои сводки с описанием этого человека. Сличение их не может не вызвать изумления. Так, в первой из них сказано, что человек этот был маленького роста, зубы имел золотые и хромал на правую ногу. Во второй – что человек был росту громадного, коронки имел платиновые, хромал на левую ногу. Третья лаконически сообщает, что особых примет у человека не было.

Приходится признать, что ни одна из этих сводок никуда не годится.

Раньше всего: ни на какую ногу описываемый не хромал, и росту был не маленького и не громадного, а просто высокого. Что касается зубов, то с левой стороны у него были платиновые коронки, а с правой – золотые. Он был в дорогом сером костюме, в заграничных, в цвет костюма, туфлях. Серый берет он лихо заломил на ухо, под мышкой нес трость с черным набалдашником в виде головы пуделя. По виду – лет сорока с лишним. Рот какой-то кривой. Выбрит гладко. Брюнет. Правый глаз черный, левый почему-то зеленый. Брови черные, но одна выше другой. Словом – иностранец.

Пройдя мимо скамьи, на которой помещались редактор и поэт, иностранец покосился на них, остановился и вдруг уселся на соседней скамейке, в двух шагах от приятелей.

«Немец», – подумал Берлиоз.

«Англичанин, – подумал Бездомный, – ишь, и не жарко ему в перчатках».

А иностранец окинул взглядом высокие дома, квадратом окаймлявшие пруд, причем заметно стало, что видит это место он впервые и что оно его заинтересовало.

Он остановил свой взор на верхних этажах, ослепительно отражающих в стеклах изломанное и навсегда уходящее от Михаила Александровича солнце, затем перевел его вниз, где стекла начали предвечерне темнеть, чему-то снисходительно усмехнулся, прищурился, руки положил на набалдашник, а подбородок на руки.

– Ты, Иван, – говорил Берлиоз, – очень хорошо и сатирически изобразил, например, рождение Иисуса, сына божия, но соль-то в том, что еще до Иисуса родился еще ряд сынов божиих, как, скажем, фригийский Аттис, коротко же говоря, ни один из них не рождался и никого не было, в том числе и Иисуса, и необходимо, чтобы ты, вместо рождения и, скажем, прихода волхвов, описал нелепые слухи об этом рождении… А то выходит по твоему рассказу, что он действительно родился!..

Тут Бездомный сделал попытку прекратить замучившую его икоту, задержав дыхание, отчего икнул мучительнее и громче, и в этот же момент Берлиоз прервал свою речь, потому что иностранец вдруг поднялся и направился к писателям.

Те поглядели на него удивленно.

– Извините меня, пожалуйста, – заговорил подошедший с иностранным акцентом, но не коверкая слов, – что я, не будучи знаком, позволяю себе… но предмет вашей ученой беседы настолько интересен, что…

Тут он вежливо снял берет, и друзьям ничего не оставалось, как приподняться и раскланяться.

«Нет, скорее француз…» – подумал Берлиоз.

«Поляк?..» – подумал Бездомный.

Необходимо добавить, что на поэта иностранец с первых же слов произвел отвратительное впечатление, а Берлиозу скорее понравился, то есть не то чтобы понравился, а… как бы выразиться… заинтересовал, что ли.

– Разрешите мне присесть? – вежливо попросил иностранец, и приятели как-то невольно раздвинулись; иностранец ловко уселся между ними и тотчас вступил в разговор.

– Если я не ослышался, вы изволили говорить, что Иисуса не было на свете? – спросил иностранец, обращая к Берлиозу свой левый зеленый глаз.

– Нет, вы не ослышались, – учтиво ответил Берлиоз, – именно это я и говорил.

– Ах, как интересно! – воскликнул иностранец.

«А какого черта ему надо?» – подумал Бездомный и нахмурился.

– А вы соглашались с вашим собеседником? – осведомился неизвестный, повернувшись вправо к Бездомному.

– На все сто! – подтвердил тот, любя выражаться вычурно и фигурально.

– Изумительно! – воскликнул непрошеный собеседник и, почему-то воровски оглянувшись и приглушив свой низкий голос, сказал: – Простите мою навязчивость, но я так понял, что вы, помимо всего прочего, еще и не верите в бога? – он сделал испуганные глаза и прибавил: – Клянусь, я никому не скажу.

– Да, мы не верим в бога, – чуть улыбнувшись испугу интуриста, ответил Берлиоз. – Но об этом можно говорить совершенно свободно.

Иностранец откинулся на спинку скамейки и спросил, даже привизгнув от любопытства:

– Вы – атеисты?!

– Да, мы – атеисты, – улыбаясь, ответил Берлиоз, а Бездомный подумал, рассердившись: «Вот прицепился, заграничный гусь!»

– Ох, какая прелесть! – вскричал удивительный иностранец и завертел головой, глядя то на одного, то на другого литератора.

– В нашей стране атеизм никого не удивляет, – дипломатически вежливо сказал Берлиоз, – большинство нашего населения сознательно и давно перестало верить сказкам о боге.

Тут иностранец отколол такую штуку: встал и пожал изумленному редактору руку, произнеся при этом слова:

– Позвольте вас поблагодарить от всей души!

– За что это вы его благодарите? – заморгав, осведомился Бездомный.

– За очень важное сведение, которое мне, как путешественнику, чрезвычайно интересно, – многозначительно подняв палец, пояснил заграничный чудак.

Важное сведение, по-видимому, действительно произвело на путешественника сильное впечатление, потому что он испуганно обвел глазами дома, как бы опасаясь в каждом окне увидеть по атеисту.

«Нет, он не англичанин…» – подумал Берлиоз, а Бездомный подумал: «Где это он так наловчился говорить по-русски, вот что интересно!» – и опять нахмурился.

– Но, позвольте вас спросить, – после тревожного раздумья спросил заграничный гость, – как же быть с доказательствами бытия божия, коих, как известно, существует ровно пять?

– Увы! – с сожалением ответил Берлиоз, – ни одно из этих доказательств ничего не стоит, и человечество давно сдало их в архив. Ведь согласитесь, что в области разума никакого доказательства существования бога быть не может.

– Браво! – вскричал иностранец, – браво! Вы полностью повторили мысль беспокойного старика Иммануила по этому поводу. Но вот курьез: он начисто разрушил все пять доказательств, а затем, как бы в насмешку над самим собою, соорудил собственное шестое доказательство!

– Доказательство Канта, – тонко улыбнувшись, возразил образованный редактор, – также неубедительно. И недаром Шиллер говорил, что кантовские рассуждения по этому вопросу могут удовлетворить только рабов, а Штраус просто смеялся над этим доказательством.

Берлиоз говорил, а сам в это время думал: «Но, все-таки, кто же он такой? И почему так хорошо говорит по-русски?»

– Взять бы этого Канта, да за такие доказательства года на три в Соловки! – совершенно неожиданно бухнул Иван Николаевич.

– Иван! – сконфузившись, шепнул Берлиоз.

Но предложение отправить Канта в Соловки не только не поразило иностранца, но даже привело в восторг.

– Именно, именно, – закричал он, и левый зеленый глаз его, обращенный к Берлиозу, засверкал, – ему там самое место! Ведь говорил я ему тогда за завтраком: «Вы, профессор, воля ваша, что-то нескладное придумали! Оно, может, и умно, но больно непонятно. Над вами потешаться будут».

Берлиоз выпучил глаза. «За завтраком… Канту?.. Что это он плетет?» – подумал он.

– Но, – продолжал иноземец, не смущаясь изумлением Берлиоза и обращаясь к поэту, – отправить его в Соловки невозможно по той причине, что он уже с лишком сто лет пребывает в местах значительно более отдаленных, чем Соловки, и извлечь его оттуда никоим образом нельзя, уверяю вас!

– А жаль! – отозвался задира-поэт.

– И мне жаль! – подтвердил неизвестный, сверкая глазом, и продолжал: – Но вот какой вопрос меня беспокоит: ежели бога нет, то, спрашивается, кто же управляет жизнью человеческой и всем вообще распорядком на земле?

– Сам человек и управляет, – поспешил сердито ответить Бездомный на этот, признаться, не очень ясный вопрос.

– Виноват, – мягко отозвался неизвестный, – для того, чтобы управлять, нужно, как-никак, иметь точный план на некоторый, хоть сколько-нибудь приличный срок. Позвольте же вас спросить, как же может управлять человек, если он не только лишен возможности составить какой-нибудь план хотя бы на смехотворно короткий срок, ну, лет, скажем, в тысячу, но не может ручаться даже за свой собственный завтрашний день? И, в самом деле, – тут неизвестный повернулся к Берлиозу, – вообразите, что вы, например, начнете управлять, распоряжаться и другими и собою, вообще, так сказать, входить во вкус, и вдруг у вас… кхе… кхе… саркома легкого… – тут иностранец сладко усмехнулся, как будто мысль о саркоме легкого доставила ему удовольствие, – да, саркома, – жмурясь, как кот, повторил он звучное слово, – и вот ваше управление закончилось! Ничья судьба, кроме своей собственной, вас более не интересует. Родные вам начинают лгать, вы, чуя неладное, бросаетесь к ученым врачам, затем к шарлатанам, а бывает, и к гадалкам. Как первое и второе, так и третье – совершенно бессмысленно, вы сами понимаете. И все это кончается трагически: тот, кто еще недавно полагал, что он чем-то управляет, оказывается вдруг лежащим неподвижно в деревянном ящике, и окружающие, понимая, что толку от лежащего нет более никакого, сжигают его в печи. А бывает и еще хуже: только что человек соберется съездить в Кисловодск, – тут иностранец прищурился на Берлиоза, – пустяковое, казалось бы, дело, но и этого совершить не может, потому что неизвестно почему вдруг возьмет – поскользнется и попадет под трамвай! Неужели вы скажете, что это он сам собою управил так? Не правильнее ли думать, что управился с ним кто-то совсем другой? – и здесь незнакомец рассмеялся странным смешком.

Берлиоз с великим вниманием слушал неприятный рассказ про саркому и трамвай, и какие-то тревожные мысли начали мучить его. «Он не иностранец! Он не иностранец! – думал он, – он престранный субъект… Но позвольте, кто же он такой?»

– Вы хотите курить, как я вижу? – неожиданно обратился к Бездомному неизвестный, – вы какие предпочитаете?

– А у вас разные, что ли, есть? – мрачно спросил поэт, у которого папиросы кончились.

– Какие предпочитаете? – повторил неизвестный.

– Ну, «Нашу марку», – злобно ответил Бездомный.

Незнакомец немедленно вытащил из кармана портсигар и предложил его Бездомному:

– «Наша марка».

И редактора и поэта не столько поразило то, что нашлась в портсигаре именно «Наша марка», сколько сам портсигар. Он был громадных размеров, червонного золота, и на крышке его при открывании сверкнул синим и белым огнем бриллиантовый треугольник.

Тут литераторы подумали разно. Берлиоз: «Нет, иностранец!», а Бездомный: «Вот черт его возьми! А?»

Поэт и владелец портсигара закурили, а некурящий Берлиоз отказался.

«Надо будет ему возразить так, – решил Берлиоз, – да, человек смертен, никто против этого и не спорит. А дело в том, что…»

Однако он не успел выговорить этих слов, как заговорил иностранец:

– Да, человек смертен, но это было бы еще полбеды. Плохо то, что он иногда внезапно смертен, вот в чем фокус! И вообще не может сказать, что он будет делать в сегодняшний вечер.

«Какая-то нелепая постановка вопроса…» – помыслил Берлиоз и возразил:

– Ну, здесь уж есть преувеличение. Сегодняшний вечер мне известен более или менее точно. Само собой разумеется, что, если на Бронной мне свалится на голову кирпич…

– Кирпич ни с того ни с сего, – внушительно перебил неизвестный, – никому и никогда на голову не свалится. В частности же, уверяю вас, вам он ни в коем случае не угрожает. Вы умрете другой смертью.

– Может быть, вы знаете, какой именно? – с совершенно естественной иронией осведомился Берлиоз, вовлекаясь в какой-то действительно нелепый разговор, – и скажете мне?

– Охотно, – отозвался незнакомец. Он смерил Берлиоза взглядом, как будто собирался сшить ему костюм, сквозь зубы пробормотал что-то вроде: «Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть – несчастье… вечер – семь…» – и громко и радостно объявил: – Вам отрежут голову!

Бездомный дико и злобно вытаращил глаза на развязного неизвестного, а Берлиоз спросил, криво усмехнувшись:

– А кто именно? Враги? Интервенты?

– Нет, – ответил собеседник, – русская женщина, комсомолка.

– Гм… – промычал раздраженный шуточкой неизвестного Берлиоз, – ну, это, извините, маловероятно.

– Прошу и меня извинить, – ответил иностранец, – но это так. Да, мне хотелось бы спросить вас, что вы будете делать сегодня вечером, если это не секрет?

– Секрета нет. Сейчас я зайду к себе на Садовую, а потом в десять часов вечера в МАССОЛИТе состоится заседание, и я буду на нем председательствовать.

– Нет, этого быть никак не может, – твердо возразил иностранец.

– Это почему?

– Потому, – ответил иностранец и прищуренными глазами поглядел в небо, где, предчувствуя вечернюю прохладу, бесшумно чертили черные птицы, – что Аннушка уже купила подсолнечное масло, и не только купила, но даже разлила. Так что заседание не состоится.

Тут, как вполне понятно, под липами наступило молчание.

– Простите, – после паузы заговорил Берлиоз, поглядывая на мелющего чепуху иностранца, – при чем здесь подсолнечное масло… и какая Аннушка?

– Подсолнечное масло здесь вот при чем, – вдруг заговорил Бездомный, очевидно, решив объявить незванному собеседнику войну, – вам не приходилось, гражданин, бывать когда-нибудь в лечебнице для душевнобольных?

– Иван!.. – тихо воскликнул Михаил Александрович.

Но иностранец ничуть не обиделся и превесело рассмеялся.

– Бывал, бывал и не раз! – вскричал он, смеясь, но не сводя несмеющегося глаза с поэта, – где я только не бывал! Жаль только, что я не удосужился спросить у профессора, что такое шизофрения. Так что вы уж сами узнайте это у него, Иван Николаевич!

– Откуда вы знаете, как меня зовут?

– Помилуйте, Иван Николаевич, кто же вас не знает? – здесь иностранец вытащил из кармана вчерашний номер «Литературной газеты», и Иван Николаевич увидел на первой же странице свое изображение, а под ним свои собственные стихи. Но вчера еще радовавшее доказательство славы и популярности на этот раз ничуть не обрадовало поэта.

– Я извиняюсь, – сказал он, и лицо его потемнело, – вы не можете подождать минутку? Я хочу товарищу пару слов сказать.

– О, с удовольствием! – воскликнул неизвестный, – здесь так хорошо под липами, а я, кстати, никуда и не спешу.

– Вот что, Миша, – зашептал поэт, оттащив Берлиоза в сторону, – он никакой не интурист, а шпион. Это русский эмигрант, перебравшийся к нам. Спрашивай у него документы, а то уйдет…

– Ты думаешь? – встревоженно шепнул Берлиоз, а сам подумал: «А ведь он прав!»

– Уж ты мне верь, – засипел ему в ухо поэт, – он дурачком прикидывается, чтобы выспросить кое-что. Ты слышишь, как он по-русски говорит, – поэт говорил и косился, следя, чтобы неизвестный не удрал, – идем, задержим его, а то уйдет…

И поэт за руку потянул Берлиоза к скамейке.

Незнакомец не сидел, а стоял возле нее, держа в руках какую-то книжечку в темно-сером переплете, плотный конверт хорошей бумаги и визитную карточку.

– Извините меня, что я в пылу нашего спора забыл представить себя вам. Вот моя карточка, паспорт и приглашение приехать в Москву для консультации, – веско проговорил неизвестный, проницательно глядя на обоих литераторов.

Те сконфузились. «Черт, все слышал,» – подумал Берлиоз и вежливым жестом показал, что в предъявлении документов нет надобности. Пока иностранец совал их редактору, поэт успел разглядеть на карточке напечатанное иностранными буквами слово «профессор» и начальную букву фамилии – двойное «В».

– Очень приятно, – тем временем смущенно бормотал редактор, и иностранец спрятал документы в карман.

Отношения таким образом были восстановлены, и все трое снова сели на скамью.

– Вы в качестве консультанта приглашены к нам, профессор? – спросил Берлиоз.

– Да, консультантом.

– Вы – немец? – осведомился Бездомный.

– Я-то?.. – Переспросил профессор и вдруг задумался. – Да, пожалуй, немец… – сказал он.

– Вы по-русски здорово говорите, – заметил Бездомный.

– О, я вообще полиглот и знаю очень большое количество языков, – ответил профессор.

– А у вас какая специальность? – осведомился Берлиоз.

– Я – специалист по черной магии.

«На тебе!» – стукнуло в голове у Михаила Александровича.

– И… и вас по этой специальности пригласили к нам? – заикнувшись спросил он.

– Да, по этой пригласили, – подтвердил профессор и пояснил: – Тут в государственной библиотеке обнаружены подлинные рукописи чернокнижника Герберта Аврилакского, десятого века, так вот требуется, чтобы я их разобрал. Я единственный в мире специалист.

– А-а! Вы историк? – с большим облегчением и уважением спросил Берлиоз.

– Я – историк, – подтвердил ученый и добавил ни к селу ни к городу: – Сегодня вечером на Патриарших прудах будет интересная история!

И опять крайне удивились и редактор и поэт, а профессор поманил обоих к себе и, когда они наклонились к нему, прошептал:

– Имейте в виду, что Иисус существовал.

– Видите ли, профессор, – принужденно улыбнувшись, отозвался Берлиоз, – мы уважаем ваши большие знания, но сами по этому вопросу придерживаемся другой точки зрения.

– А не надо никаких точек зрения! – ответил странный профессор, – просто он существовал, и больше ничего.

– Но требуется же какое-нибудь доказательство… – начал Берлиоз.

– И доказательств никаких не требуется, – ответил профессор и заговорил негромко, причем его акцент почему-то пропал: – Все просто: в белом плаще…

Глава 2. Понтий Пилат

Глава 2. Понтий Пилат

 В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца ирода великого вышел прокуратор Иудеи Понтий Пилат.

Более всего на свете прокуратор ненавидел запах розового масла, и все теперь предвещало нехороший день, так как запах этот начал преследовать прокуратора с рассвета. Прокуратору казалось, что розовый запах источают кипарисы и пальмы в саду, что к запаху кожи и конвоя примешивается проклятая розовая струя. От флигелей в тылу дворца, где расположилась пришедшая с прокуратором в Ершалаим первая когорта двенадцатого молниеносного легиона, заносило дымком в колоннаду через верхнюю площадку сада, и к горьковатому дыму, свидетельствовавшему о том, что кашевары в кентуриях начали готовить обед, примешивался все тот же жирный розовый дух. О боги, боги, за что вы наказываете меня?

«Да, нет сомнений! Это она, опять она, непобедимая, ужасная болезнь гемикрания, при которой болит полголовы. От нее нет средств, нет никакого спасения. Попробую не двигать головой».

На мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло, и прокуратор, не глядя ни на кого, сел в него и протянул руку в сторону.

Секретарь почтительно вложил в эту руку кусок пергамента. Не удержавшись от болезненной гримасы, прокуратор искоса, бегло проглядел написанное, вернул пергамент секретарю и с трудом проговорил:

– Подследственный из Галилеи? К тетрарху дело посылали?

– Да, прокуратор, – ответил секретарь.

– Что же он?

– Он отказался дать заключение по делу и смертный приговор Синедриона направил на ваше утверждение, – объяснил секретарь.

Прокуратор дернул щекой и сказал тихо:

– Приведите обвиняемого.

И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет двадцати семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта – ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора.

Тот помолчал, потом тихо спросил по-арамейски:

– Так это ты подговаривал народ разрушить Ершалаимский храм?

Прокуратор при этом сидел как каменный, и только губы его шевелились чуть-чуть при произнесении слов. Прокуратор был как каменный, потому что боялся качнуть пылающей адской болью головой.

Человек со связанными руками несколько подался вперед и начал говорить:

– Добрый человек! Поверь мне…

Но прокуратор, по-прежнему не шевелясь и ничуть не повышая голоса, тут же перебил его:

– Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В Ершалаиме все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно, – и так же монотонно прибавил: – Кентуриона Крысобоя ко мне.

Всем показалось, что на балконе потемнело, когда кентурион, командующий особой кентурией, Марк, прозванный Крысобоем, предстал перед прокуратором.

Крысобой был на голову выше самого высокого из солдат легиона и настолько широк в плечах, что совершенно заслонил еще невысокое солнце.

Прокуратор обратился к кентуриону по-латыни:

– Преступник называет меня «добрый человек». Выведите его отсюда на минуту, объясните ему, как надо разговаривать со мной. Но не калечить.

И все, кроме неподвижного прокуратора, проводили взглядом Марка Крысобоя, который махнул рукою арестованному, показывая, что тот должен следовать за ним.

Крысобоя вообще все провожали взглядами, где бы он ни появлялся, из-за его роста, а те, кто видел его впервые, из-за того еще, что лицо кентуриона было изуродовано: нос его некогда был разбит ударом германской палицы.

Простучали тяжелые сапоги Марка по мозаике, связанный пошел за ним бесшумно, полное молчание настало в колоннаде, и слышно было, как ворковали голуби на площадке сада у балкона, да еще вода пела замысловатую приятную песню в фонтане.

Прокуратору захотелось подняться, подставить висок под струю и так замереть. Но он знал, что и это ему не поможет.

Выведя арестованного из-под колонн в сад. Крысобой вынул из рук у легионера, стоявшего у подножия бронзовой статуи, бич и, несильно размахнувшись, ударил арестованного по плечам. Движение кентуриона было небрежно и легко, но связанный мгновенно рухнул наземь, как будто ему подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска сбежала с его лица и глаза обессмыслились. Марк одною левою рукой, легко, как пустой мешок, вздернул на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво, плохо выговаривая арамейские слова:

– Римского прокуратора называть – игемон. Других слов не говорить. Смирно стоять. Ты понял меня или ударить тебя?

Арестованный пошатнулся, но совладал с собою, краска вернулась, он перевел дыхание и ответил хрипло:

– Я понял тебя. Не бей меня.

Через минуту он вновь стоял перед прокуратором.

Прозвучал тусклый больной голос:

– Имя?

– Мое? – торопливо отозвался арестованный, всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывать более гнева.

Прокуратор сказал негромко:

– Мое – мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое.

– Иешуа, – поспешно ответил арестант.

– Прозвище есть?

– Га-Ноцри.

– Откуда ты родом?

– Из города Гамалы, – ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Гамала.

– Кто ты по крови?

– Я точно не знаю, – живо ответил арестованный, – я не помню моих родителей. Мне говорили, что мой отец был сириец…

– Где ты живешь постоянно?

– У меня нет постоянного жилища, – застенчиво ответил арестант, – я путешествую из города в город.

– Это можно выразить короче, одним словом – бродяга, – сказал прокуратор и спросил: – Родные есть?

– Нет никого. Я один в мире.

– Знаешь ли грамоту?

– Да.

– Знаешь ли какой-либо язык, кроме арамейского?

– Знаю. Греческий.

Вспухшее веко приподнялось, подернутый дымкой страдания глаз уставился на арестованного. Другой глаз остался закрытым.

Пилат заговорил по-гречески:

– Так ты собирался разрушить здание храма и призывал к этому народ?

Тут арестант опять оживился, глаза его перестали выражать испуг, и он заговорил по-гречески:

– Я, доб… – тут ужас мелькнул в глазах арестанта оттого, что он едва не оговорился, – я, игемон, никогда в жизни не собирался разрушать здание храма и никого не подговаривал на это бессмысленное действие.

Удивление выразилось на лице секретаря, сгорбившегося над низеньким столом и записывающего показания. Он поднял голову, но тотчас же опять склонил ее к пергаменту.

– Множество разных людей стекается в этот город к празднику. Бывают среди них маги, астрологи, предсказатели и убийцы, – говорил монотонно прокуратор, – а попадаются и лгуны. Ты, например, лгун. Записано ясно: подговаривал разрушить храм. Так свидетельствуют люди.

– Эти добрые люди, – заговорил арестант и, торопливо прибавив: – игемон, – продолжал: – ничему не учились и все перепутали, что я говорил. Я вообще начинаю опасаться, что путаница эта будет продолжаться очень долгое время. И все из-за того, что он неверно записывает за мной.

Наступило молчание. Теперь уже оба больных глаза тяжело глядели на арестанта.

– Повторяю тебе, но в последний раз: перестань притворяться сумасшедшим, разбойник, – произнес Пилат мягко и монотонно, – за тобою записано немного, но записанного достаточно, чтобы тебя повесить.

– Нет, нет, игемон, – весь напрягаясь в желании убедить, заговорил арестованный, – ходит, ходит один с козлиным пергаментом и непрерывно пишет. Но я однажды заглянул в этот пергамент и ужаснулся. Решительно ничего из того, что там написано, я не говорил. Я его умолял: сожги ты бога ради свой пергамент! Но он вырвал его у меня из рук и убежал.

– Кто такой? – брезгливо спросил Пилат и тронул висок рукой.

– Левий Матвей, – охотно объяснил арестант, – он был сборщиком податей, и я с ним встретился впервые на дороге в Виффагии, там, где углом выходит фиговый сад, и разговорился с ним. Первоначально он отнесся ко мне неприязненно и даже оскорблял меня, то есть думал, что оскорбляет, называя меня собакой, – тут арестант усмехнулся, – я лично не вижу ничего дурного в этом звере, чтобы обижаться на это слово…

Секретарь перестал записывать и исподтишка бросил удивленный взгляд, но не на арестованного, а на прокуратора.

– …однако, послушав меня, он стал смягчаться, – продолжал Иешуа, – наконец бросил деньги на дорогу и сказал, что пойдет со мной путешествовать…

Пилат усмехнулся одною щекой, оскалив желтые зубы, и промолвил, повернувшись всем туловищем к секретарю:

– О, город Ершалаим! Чего только не услышишь в нем. Сборщик податей, вы слышите, бросил деньги на дорогу!

Не зная, как ответить на это, секретарь счел нужным повторить улыбку Пилата.

– А он сказал, что деньги ему отныне стали ненавистны, – объяснил Иешуа странные действия Левия Матвея и добавил: – И с тех пор он стал моим спутником.

Все еще скалясь, прокуратор поглядел на арестованного, затем на солнце, неуклонно подымающееся вверх над конными статуями гипподрома, лежащего далеко внизу направо, и вдруг в какой-то тошной муке подумал о том, что проще всего было бы изгнать с балкона этого странного разбойника, произнеся только два слова: «Повесить его». Изгнать и конвой, уйти из колоннады внутрь дворца, велеть затемнить комнату, повалиться на ложе, потребовать холодной воды, жалобным голосом позвать собаку Банга, пожаловаться ей на гемикранию. И мысль об яде вдруг соблазнительно мелькнула в больной голове прокуратора.

Он смотрел мутными глазами на арестованного и некоторое время молчал, мучительно вспоминая, зачем на утреннем безжалостном Ершалаимском солнцепеке стоит перед ним арестант с обезображенным побоями лицом, и какие еще никому не нужные вопросы ему придется задавать.

– Левий Матвей? – хриплым голосом спросил больной и закрыл глаза.

– Да, Левий Матвей, – донесся до него высокий, мучающий его голос.

– А вот что ты все-таки говорил про храм толпе на базаре?

Голос отвечавшего, казалось, колол Пилату в висок, был невыразимо мучителен, и этот голос говорил:

– Я, игемон, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее.

– Зачем же ты, бродяга, на базаре смущал народ, рассказывая про истину, о которой ты не имеешь представления? Что такое истина?

И тут прокуратор подумал: «О, боги мои! Я спрашиваю его о чем-то ненужном на суде… Мой ум не служит мне больше…» И опять померещилась ему чаша с темною жидкостью. «Яду мне, яду!»

И вновь он услышал голос:

– Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова, и болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о смерти. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает. Ты не можешь даже и думать о чем-нибудь и мечтаешь только о том, чтобы пришла твоя собака, единственное, по-видимому, существо, к которому ты привязан. Но мучения твои сейчас кончатся, голова пройдет.

Секретарь вытаращил глаза на арестанта и не дописал слова.

Пилат поднял мученические глаза на арестанта и увидел, что солнце уже довольно высоко стоит над гипподромом, что луч пробрался в колоннаду и подползает к стоптанным сандалиям Иешуа, что тот сторонится от солнца.

Тут прокуратор поднялся с кресла, сжал голову руками, и на желтоватом его бритом лице выразился ужас. Но он тотчас же подавил его своею волею и вновь опустился в кресло.

Арестант же тем временем продолжал свою речь, но секретарь ничего более не записывал, а только, вытянув шею, как гусь, старался не проронить ни одного слова.

– Ну вот, все и кончилось, – говорил арестованный, благожелательно поглядывая на Пилата, – и я чрезвычайно этому рад. Я советовал бы тебе, игемон, оставить на время дворец и погулять пешком где-нибудь в окрестностях, ну хотя бы в садах на Елеонской горе. Гроза начнется, – арестант повернулся, прищурился на солнце, – позже, к вечеру. Прогулка принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя. Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю, показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека.

Секретарь смертельно побледнел и уронил свиток на пол.

– Беда в том, – продолжал никем не останавливаемый связанный, – что ты слишком замкнут и окончательно потерял веру в людей. Ведь нельзя же, согласись, поместить всю свою привязанность в собаку. Твоя жизнь скудна, игемон, – и тут говорящий позволил себе улыбнуться.

Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или не верить. Приходилось верить. Тогда он постарался представить себе, в какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого прокуратора при этой неслыханной дерзости арестованного. И этого секретарь представить себе не мог, хотя и хорошо знал прокуратора.

Тогда раздался сорванный, хрипловатый голос прокуратора, по-латыни сказавшего:

– Развяжите ему руки.

Один из конвойных легионеров стукнул копьем, передал его другому, подошел и снял веревки с арестанта. Секретарь поднял свиток, решил пока что ничего не записывать и ничему не удивляться.

– Сознайся, – тихо по-гречески спросил Пилат, – ты великий врач?

– Нет, прокуратор, я не врач, – ответил арестант, с наслаждением потирая измятую и опухшую багровую кисть руки.

Круто, исподлобья Пилат буравил глазами арестанта, и в этих глазах уже не было мути, в них появились всем знакомые искры.

– Я не спросил тебя, – сказал Пилат, – ты, может быть, знаешь и латинский язык?

– Да, знаю, – ответил арестант.

Краска выступила на желтоватых щеках Пилата, и он спросил по-латыни:

– Как ты узнал, что я хотел позвать собаку?

– Это очень просто, – ответил арестант по-латыни, – ты водил рукой по воздуху, – арестант повторил жест Пилата, – как будто хотел погладить, и губы…

– Да, – сказал Пилат.

Помолчали, потом Пилат задал вопрос по-гречески:

– Итак, ты врач?

– Нет, нет, – живо ответил арестант, – поверь мне, я не врач.

– Ну, хорошо. Если хочешь это держать в тайне, держи. К делу это прямого отношения не имеет. Так ты утверждаешь, что не призывал разрушить… или поджечь, или каким-либо иным способом уничтожить храм?

– Я, игемон, никого не призывал к подобным действиям, повторяю. Разве я похож на слабоумного?

– О да, ты не похож на слабоумного, – тихо ответил прокуратор и улыбнулся какой-то страшной улыбкой, – так поклянись, что этого не было.

– Чем хочешь ты, чтобы я поклялся? – спросил, очень оживившись, развязанный.

– Ну, хотя бы жизнью твоею, – ответил прокуратор, – ею клясться самое время, так как она висит на волоске, знай это!

– Не думаешь ли ты, что ты ее подвесил, игемон? – спросил арестант, – если это так, ты очень ошибаешься.

Пилат вздрогнул и ответил сквозь зубы:

– Я могу перерезать этот волосок.

– И в этом ты ошибаешься, – светло улыбаясь и заслоняясь рукой от солнца, возразил арестант, – согласись, что перерезать волосок уж наверно может лишь тот, кто подвесил?

– Так, так, – улыбнувшись, сказал Пилат, – теперь я не сомневаюсь в том, что праздные зеваки в Ершалаиме ходили за тобою по пятам. Не знаю, кто подвесил твой язык, но подвешен он хорошо. Кстати, скажи: верно ли, что ты явился в Ершалаим через Сузские ворота верхом на осле, сопровождаемый толпою черни, кричавшей тебе приветствия как бы некоему пророку? – тут прокуратор указал на свиток пергамента.

Арестант недоуменно поглядел на прокуратора.

– У меня и осла-то никакого нет, игемон, – сказал он. – Пришел я в Ершалаим точно через Сузские ворота, но пешком, в сопровождении одного Левия Матвея, и никто мне ничего не кричал, так как никто меня тогда в Ершалаиме не знал.

– Не знаешь ли ты таких, – продолжал Пилат, не сводя глаз с арестанта, – некоего Дисмаса, другого – Гестаса и третьего – Вар-раввана?

– Этих добрых людей я не знаю, – ответил арестант.

– Правда?

– Правда.

– А теперь скажи мне, что это ты все время употребляешь слова «добрые люди»? Ты всех, что ли, так называешь?

– Всех, – ответил арестант, – злых людей нет на свете.

– Впервые слышу об этом, – сказал Пилат, усмехнувшись, – но, может быть, я мало знаю жизнь! Можете дальнейшее не записывать, – обратился он к секретарю, хотя тот и так ничего не записывал, и продолжал говорить арестанту: – В какой-нибудь из греческих книг ты прочел об этом?

– Нет, я своим умом дошел до этого.

– И ты проповедуешь это?

– Да.

– А вот, например, кентурион Марк, его прозвали Крысобоем, – он – добрый?

– Да, – ответил арестант, – он, правда, несчастливый человек. С тех пор как добрые люди изуродовали его, он стал жесток и черств. Интересно бы знать, кто его искалечил.

– Охотно могу сообщить это, – отозвался Пилат, – ибо я был свидетелем этого. Добрые люди бросались на него, как собаки на медведя. Германцы вцепились ему в шею, в руки, в ноги. Пехотный манипул попал в мешок, и если бы не врубилась с фланга кавалерийская турма, а командовал ею я, – тебе, философ, не пришлось бы разговаривать с Крысобоем. Это было в бою при Идиставизо, в долине Дев.

– Если бы с ним поговорить, – вдруг мечтательно сказал арестант, – я уверен, что он резко изменился бы.

– Я полагаю, – отозвался Пилат, – что мало радости ты доставил бы легату легиона, если бы вздумал разговаривать с кем-нибудь из его офицеров или солдат. Впрочем, этого и не случится, к общему счастью, и первый, кто об этом позаботится, буду я.

В это время в колоннаду стремительно влетела ласточка, сделала под золотым потолком круг, снизилась, чуть не задела острым крылом лица медной статуи в нише и скрылась за капителью колонны. Быть может, ей пришла мысль, вить там гнездо.

В течение ее полета в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: игемон разобрал дело бродячего философа Иешуа по кличке Га-Ноцри, и состава преступления в нем не нашел. В частности, не нашел ни малейшей связи между действиями Иешуа и беспорядками, происшедшими в Ершалаиме недавно. Бродячий философ оказался душевнобольным. Вследствие этого смертный приговор Га-Ноцри, вынесенный Малым Синедрионом, прокуратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи Га-Ноцри могут быть причиною волнений в Ершалаиме, прокуратор удаляет Иешуа из Ершалаима и подвергает его заключению в Кесарии Стратоновой на Средиземном море, то есть именно там, где резиденция прокуратора.

Оставалось это продиктовать секретарю.

Крылья ласточки фыркнули над самой головой игемона, птица метнулась к чаше фонтана и вылетела на волю. Прокуратор поднял глаза на арестанта и увидел, что возле того столбом загорелась пыль.

– Все о нем? – спросил Пилат у секретаря.

– Нет, к сожалению, – неожиданно ответил секретарь и подал Пилату другой кусок пергамента.

– Что еще там? – спросил Пилат и нахмурился.

Прочитав поданное, он еще более изменился в лице. Темная ли кровь прилила к шее и лицу или случилось что-либо другое, но только кожа его утратила желтизну, побурела, а глаза как будто провалились.

Опять-таки виновата была, вероятно, кровь, прилившая к вискам и застучавшая в них, только у прокуратора что-то случилось со зрением. Так, померещилось ему, что голова арестанта уплыла куда-то, а вместо нее появилась другая. На этой плешивой голове сидел редкозубый золотой венец; на лбу была круглая язва, разъедающая кожу и смазанная мазью; запавший беззубый рот с отвисшей нижней капризною губой. Пилату показалось, что исчезли розовые колонны балкона и кровли Ершалаима вдали, внизу за садом, и все утонуло вокруг в густейшей зелени Капрейских садов. И со слухом совершилось что-то странное, как будто вдали проиграли негромко и грозно трубы и очень явственно послышался носовой голос, надменно тянущий слова: «Закон об оскорблении величества…»

Мысли понеслись короткие, бессвязные и необыкновенные: «Погиб!», потом: «Погибли!..» И какая-то совсем нелепая среди них о каком-то долженствующем непременно быть – и с кем?! – бессмертии, причем бессмертие почему-то вызывало нестерпимую тоску.

Пилат напрягся, изгнал видение, вернулся взором на балкон, и опять перед ним оказались глаза арестанта.

– Слушай, Га-Ноцри, – заговорил прокуратор, глядя на Иешуа как-то странно: лицо прокуратора было грозно, но глаза тревожны, – ты когда-либо говорил что-нибудь о великом кесаре? Отвечай! Говорил?.. Или… не… говорил? – Пилат протянул слово «не» несколько больше, чем это полагается на суде, и послал Иешуа в своем взгляде какую-то мысль, которую как бы хотел внушить арестанту.

– Правду говорить легко и приятно, – заметил арестант.

– Мне не нужно знать, – придушенным, злым голосом отозвался Пилат, – приятно или неприятно тебе говорить правду. Но тебе придется ее говорить. Но, говоря, взвешивай каждое слово, если не хочешь не только неизбежной, но и мучительной смерти.

Никто не знает, что случилось с прокуратором Иудеи, но он позволил себе поднять руку, как бы заслоняясь от солнечного луча, и за этой рукой, как за щитом, послать арестанту какой-то намекающий взор.

– Итак, – говорил он, – отвечай, знаешь ли ты некоего Иуду из Кириафа, и что именно ты говорил ему, если говорил, о кесаре?

– Дело было так, – охотно начал рассказывать арестант, – позавчера вечером я познакомился возле храма с одним молодым человеком, который назвал себя Иудой из города Кириафа. Он пригласил меня к себе в дом в Нижнем Городе и угостил…

– Добрый человек? – спросил Пилат, и дьявольский огонь сверкнул в его глазах.

– Очень добрый и любознательный человек, – подтвердил арестант, – он высказал величайший интерес к моим мыслям, принял меня весьма радушно…

– Светильники зажег… – сквозь зубы в тон арестанту проговорил Пилат, и глаза его при этом мерцали.

– Да, – немного удивившись осведомленности прокуратора, продолжал Иешуа, – попросил меня высказать свой взгляд на государственную власть. Его этот вопрос чрезвычайно интересовал.

– И что же ты сказал? – спросил Пилат, – или ты ответишь, что ты забыл, что говорил? – но в тоне Пилата была уже безнадежность.

– В числе прочего я говорил, – рассказывал арестант, – что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть.

– Далее!

– Далее ничего не было, – сказал арестант, – тут вбежали люди, стали меня вязать и повели в тюрьму.

Секретарь, стараясь не проронить ни слова, быстро чертил на пергаменте слова.

– На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть императора Тиверия! – сорванный и больной голос Пилата разросся.

Прокуратор с ненавистью почему-то глядел на секретаря и конвой.

– И не тебе, безумный преступник, рассуждать о ней! – тут Пилат вскричал: – Вывести конвой с балкона! – и, повернувшись к секретарю, добавил: – Оставьте меня с преступником наедине, здесь государственное дело.

Конвой поднял копья и, мерно стуча подкованными калигами, вышел с балкона в сад, а за конвоем вышел и секретарь.

Молчание на балконе некоторое время нарушала только песня воды в фонтане. Пилат видел, как вздувалась над трубочкой водяная тарелка, как отламывались ее края, как падали струйками.

Первым заговорил арестант:

– Я вижу, что совершается какая-то беда из-за того, что я говорил с этим юношей из Кириафа. У меня, игемон, есть предчувствие, что с ним случится несчастье, и мне его очень жаль.

– Я думаю, – странно усмехнувшись, ответил прокуратор, – что есть еще кое-кто на свете, кого тебе следовало бы пожалеть более, чем Иуду из Кириафа, и кому придется гораздо хуже, чем Иуде! Итак, Марк Крысобой, холодный и убежденный палач, люди, которые, как я вижу, – прокуратор указал на изуродованное лицо Иешуа, – тебя били за твои проповеди, разбойники Дисмас и Гестас, убившие со своими присными четырех солдат, и, наконец, грязный предатель Иуда – все они добрые люди?

– Да, – ответил арестант.

– И настанет царство истины?

– Настанет, игемон, – убежденно ответил Иешуа.

– Оно никогда не настанет! – вдруг закричал Пилат таким страшным голосом, что Иешуа отшатнулся. Так много лет тому назад в долине дев кричал Пилат своим всадникам слова: «Руби их! Руби их! Великан Крысобой попался!» Он еще повысил сорванный командами голос, выкликая слова так, чтобы их слышали в саду: – Преступник! Преступник! Преступник!

А затем, понизив голос, он спросил:

– Иешуа Га-Ноцри, веришь ли ты в каких-нибудь богов?

– Бог один, – ответил Иешуа, – в него я верю.

– Так помолись ему! Покрепче помолись! Впрочем, – тут голос Пилата сел, – это не поможет. Жены нет? – почему-то тоскливо спросил Пилат, не понимая, что с ним происходит.

– Нет, я один.

– Ненавистный город, – вдруг почему-то пробормотал прокуратор и передернул плечами, как будто озяб, а руки потер, как бы обмывая их, – если бы тебя зарезали перед твоим свиданием с Иудою из Кириафа, право, это было бы лучше.

– А ты бы меня отпустил, игемон, – неожиданно попросил арестант, и голос его стал тревожен, – я вижу, что меня хотят убить.

Лицо Пилата исказилось судорогой, он обратил к Иешуа воспаленные, в красных жилках белки глаз и сказал:

– Ты полагаешь, несчастный, что римский прокуратор отпустит человека, говорившего то, что говорил ты? О, боги, боги! Или ты думаешь, что я готов занять твое место? Я твоих мыслей не разделяю! И слушай меня: если с этой минуты ты произнесешь хотя бы одно слово, заговоришь с кем-нибудь, берегись меня! Повторяю тебе: берегись.

– Игемон…

– Молчать! – вскричал Пилат и бешеным взором проводил ласточку, опять впорхнувшую на балкон. – Ко мне! – крикнул Пилат.

И когда секретарь и конвой вернулись на свои места, Пилат объявил, что утверждает смертный приговор, вынесенный в собрании Малого Синедриона преступнику Иешуа Га-Ноцри, и секретарь записал сказанное Пилатом.

Через минуту перед прокуратором стоял Марк Крысобой. Ему прокуратор приказал сдать преступника начальнику тайной службы и при этом передать ему распоряжение прокуратора о том, чтобы Иешуа Га-Ноцри был отделен от других осужденных, а также о том, чтобы команде тайной службы было под страхом тяжкой кары запрещено о чем бы то ни было разговаривать с Иешуа или отвечать на какие-либо его вопросы.

По знаку Марка вокруг Иешуа сомкнулся конвой и вывел его с балкона.

Затем перед прокуратором предстал стройный, светлобородый красавец со сверкающими на груди львиными мордами, с орлиными перьями на гребне шлема, с золотыми бляшками на портупее меча, в зашнурованной до колен обуви на тройной подошве, в наброшенном на левое плечо багряном плаще. Это был командующий легионом легат. Его прокуратор спросил о том, где сейчас находится себастийская когорта. Легат сообщил, что себастийцы держат оцепление на площади перед гипподромом, где будет объявлен народу приговор над преступниками.

Тогда прокуратор распорядился, чтобы легат выделил из римской когорты две кентурии. Одна из них, под командою Крысобоя, должна будет конвоировать преступников, повозки с приспособлениями для казни и палачей при отправлении на Лысую Гору, а при прибытии на нее войти в верхнее оцепление. Другая же должна быть сейчас же отправлена на Лысую Гору и начинать оцепление немедленно. Для этой же цели, то есть для охраны Горы, прокуратор попросил легата отправить вспомогательный кавалерийский полк – сирийскую алу.

Когда легат покинул балкон, прокуратор приказал секретарю пригласить президента Синедриона, двух членов его и начальника храмовой стражи Ершалаима во дворец, но при этом добавил, что просит устроить так, чтобы до совещания со всеми этими людьми он мог говорить с президентом раньше и наедине.

Приказания прокуратора были исполнены быстро и точно, и солнце, с какой-то необыкновенною яростью сжигавшее в эти дни Ершалаим, не успело еще приблизиться к своей наивысшей точке, когда на верхней террасе сада у двух мраморных белых львов, стороживших лестницу, встретились прокуратор и исполняющий обязанности президента Синедриона первосвященник иудейский Иосиф Каифа.

В саду было тихо. Но, выйдя из-под колоннады на заливаемую солнцем верхнюю площадь сада с пальмами на чудовищных слоновых ногах, площадь, с которой перед прокуратором развернулся весь ненавистный ему Ершалаим с висячими мостами, крепостями и – самое главное – с не поддающейся никакому описанию глыбой мрамора с золотою драконовой чешуею вместо крыши – храмом Ершалаимским, – острым слухом уловил прокуратор далеко и внизу, там, где каменная стена отделяла нижние террасы дворцового сада от городской площади, низкое ворчание, над которым взмывали по временам слабенькие, тонкие не то стоны, не то крики.

Прокуратор понял, что там на площади уже собралась несметная толпа взволнованных последними беспорядками жителей Ершалаима, что эта толпа в нетерпении ожидает вынесения приговора и что в ней кричат беспокойные продавцы воды.

Прокуратор начал с того, что пригласил первосвященника на балкон, с тем чтобы укрыться от безжалостного зноя, но Каифа вежливо извинился и объяснил, что сделать этого не может. Пилат накинул капюшон на свою чуть лысеющую голову и начал разговор. Разговор этот шел по-гречески.

Пилат сказал, что он разобрал дело Иешуа Га-Ноцри и утвердил смертный приговор.

Таким образом, к смертной казни, которая должна совершиться сегодня, приговорены трое разбойников: Дисмас, Гестас, Вар-равван и, кроме того, этот Иешуа Га-Ноцри. Первые двое, вздумавшие подбивать народ на бунт против кесаря, взяты с боем римскою властью, числятся за прокуратором, и, следовательно, о них здесь речь идти не будет. Последние же, Вар-равван и Га-Ноцри, схвачены местной властью и осуждены Синедрионом. Согласно закону, согласно обычаю, одного из этих двух преступников нужно будет отпустить на свободу в честь наступающего сегодня великого праздника пасхи.

Итак, прокуратор желает знать, кого из двух преступников намерен освободить Синедрион: Вар-раввана или Га-Ноцри? Каифа склонил голову в знак того, что вопрос ему ясен, и ответил:

– Синедрион просит отпустить Вар-раввана.

Прокуратор хорошо знал, что именно так ему ответит первосвященник, но задача его заключалась в том, чтобы показать, что такой ответ вызывает его изумление.

Пилат это и сделал с большим искусством. Брови на надменном лице поднялись, прокуратор прямо в глаза поглядел первосвященнику с изумлением.

– Признаюсь, этот ответ меня удивил, – мягко заговорил прокуратор, – боюсь, нет ли здесь недоразумения.

Пилат объяснился. Римская власть ничуть не покушается на права духовной местной власти, первосвященнику это хорошо известно, но в данном случае налицо явная ошибка. И в исправлении этой ошибки римская власть, конечно, заинтересована.

В самом деле: преступления Вар-раввана и Га-Ноцри совершенно не сравнимы по тяжести. Если второй, явно сумасшедший человек, повинен в произнесении нелепых речей, смущавших народ в Ершалаиме и других некоторых местах, то первый отягощен гораздо значительнее. Мало того, что он позволил себе прямые призывы к мятежу, но он еще убил стража при попытках брать его. Вар-равван гораздо опаснее, нежели Га-Ноцри.

В силу всего изложенного прокуратор просит первосвященника пересмотреть решение и оставить на свободе того из двух осужденных, кто менее вреден, а таким, без сомнения, является Га-Ноцри. Итак?

Каифа прямо в глаза посмотрел Пилату и сказал тихим, но твердым голосом, что Синедрион внимательно ознакомился с делом и вторично сообщает, что намерен освободить Вар-раввана.

– Как? Даже после моего ходатайства? Ходатайства того, в лице которого говорит римская власть? Первосвященник, повтори в третий раз.

– И в третий раз мы сообщаем, что освобождаем Вар-раввана, – тихо сказал Каифа.

Все было кончено, и говорить более было не о чем. Га-Ноцри уходил навсегда, и страшные, злые боли прокуратора некому излечить; от них нет средства, кроме смерти. Но не эта мысль поразила сейчас Пилата. Все та же непонятная тоска, что уже приходила на балконе, пронизала все его существо. Он тотчас постарался ее объяснить, и объяснение было странное: показалось смутно прокуратору, что он чего-то не договорил с осужденным, а может быть, чего-то не дослушал.

Пилат прогнал эту мысль, и она улетела в одно мгновение, как и прилетела. Она улетела, а тоска осталась необъясненной, ибо не могла же ее объяснить мелькнувшая как молния и тут же погасшая какая-то короткая другая мысль: «Бессмертие… пришло бессмертие…» Чье бессмертие пришло? Этого не понял прокуратор, но мысль об этом загадочном бессмертии заставила его похолодеть на солнцепеке.

– Хорошо, – сказал Пилат, – да будет так.

Тут он оглянулся, окинул взором видимый ему мир и удивился происшедшей перемене. Пропал отягощенный розами куст, пропали кипарисы, окаймляющие верхнюю террасу, и гранатовое дерево, и белая статуя в зелени, да и сама зелень. Поплыла вместо этого всего какая-то багровая гуща, в ней закачались водоросли и двинулись куда-то, а вместе с ними двинулся и сам Пилат. Теперь его уносил, удушая и обжигая, самый страшный гнев, гнев бессилия.

– Тесно мне, – вымолвил Пилат, – тесно мне!

Он холодною влажною рукою рванул пряжку с ворота плаща, и та упала на песок.

– Сегодня душно, где-то идет гроза, – отозвался Каифа, не сводя глаз с покрасневшего лица прокуратора и предвидя все муки, которые еще предстоят. «О, какой страшный месяц нисан в этом году!»

– Нет, – сказал Пилат, – это не оттого, что душно, а тесно мне стало с тобой, Каифа, – и, сузив глаза, Пилат улыбнулся и добавил: – Побереги себя, первосвященник.

Темные глаза первосвященника блеснули, и, не хуже, чем ранее прокуратор, он выразил на своем лице удивление.

– Что слышу я, прокуратор? – гордо и спокойно ответил Каифа, – ты угрожаешь мне после вынесенного приговора, утвержденного тобою самим? Может ли это быть? Мы привыкли к тому, что римский прокуратор выбирает слова, прежде чем что-нибудь сказать. Не услышал бы нас кто-нибудь, игемон?

Пилат мертвыми глазами посмотрел на первосвященника и, оскалившись, изобразил улыбку.

– Что ты, первосвященник! Кто же может услышать нас сейчас здесь? Разве я похож на юного бродячего юродивого, которого сегодня казнят? Мальчик ли я, Каифа? Знаю, что говорю и где говорю. Оцеплен сад, оцеплен дворец, так что и мышь не проникнет ни в какую щель! Да не только мышь, не проникнет даже этот, как его… из города Кириафа. Кстати, ты знаешь такого, первосвященник? Да… если бы такой проник сюда, он горько пожалел бы себя, в этом ты мне, конечно, поверишь? Так знай же, что не будет тебе, первосвященник, отныне покоя! Ни тебе, ни народу твоему, – и Пилат указал вдаль направо, туда, где в высоте пылал храм, – это я тебе говорю – Пилат Понтийский, всадник Золотое Копье!

– Знаю, знаю! – бесстрашно ответил чернобородый Каифа, и глаза его сверкнули. Он вознес руку к небу и продолжал: – Знает народ иудейский, что ты ненавидишь его лютой ненавистью и много мучений ты ему причинишь, но вовсе ты его не погубишь! Защитит его бог! Услышит нас, услышит всемогущий кесарь, укроет нас от губителя Пилата!

– О нет! – воскликнул Пилат, и с каждым словом ему становилось все легче и легче: не нужно было больше притворяться. Не нужно было подбирать слова. – Слишком много ты жаловался кесарю на меня, и настал теперь мой час, Каифа! Теперь полетит весть от меня, да не наместнику в Антиохию и не в Рим, а прямо на Капрею, самому императору, весть о том, как вы заведомых мятежников в Ершалаиме прячете от смерти. И не водою из Соломонова пруда, как хотел я для вашей пользы, напою я тогда Ершалаим! Нет, не водою! Вспомни, как мне пришлось из-за вас снимать со стен щиты с вензелями императора, перемещать войска, пришлось, видишь, самому приехать, глядеть, что у вас тут творится! Вспомни мое слово, первосвященник. Увидишь ты не одну когорту в Ершалаиме, нет! Придет под стены города полностью легион Фульмината, подойдет арабская конница, тогда услышишь ты горький плач и стенания. Вспомнишь ты тогда спасенного Вар-раввана и пожалеешь, что послал на смерть философа с его мирною проповедью!

Лицо первосвященника покрылось пятнами, глаза горели. Он, подобно прокуратору, улыбнулся, скалясь, и ответил:

– Веришь ли ты, прокуратор, сам тому, что сейчас говоришь? Нет, не веришь! Не мир, не мир принес нам обольститель народа в Ершалаим, и ты, всадник, это прекрасно понимаешь. Ты хотел его выпустить затем, чтобы он смутил народ, над верою надругался и подвел народ под римские мечи! Но я, первосвященник иудейский, покуда жив, не дам на поругание веру и защищу народ! Ты слышишь, Пилат? – И тут Каифа грозно поднял руку: – Прислушайся, прокуратор!

Каифа смолк, и прокуратор услыхал опять как бы шум моря, подкатывающего к самым стенам сада Ирода великого. Этот шум поднимался снизу к ногам и в лицо прокуратору. А за спиной у него, там, за крыльями дворца, слышались тревожные трубные сигналы, тяжкий хруст сотен ног, железное бряцание, – тут прокуратор понял, что римская пехота уже выходит, согласно его приказу, стремясь на страшный для бунтовщиков и разбойников предсмертный парад.

– Ты слышишь, прокуратор? – тихо повторил первосвященник, – неужели ты скажешь мне, что все это, – тут первосвященник поднял обе руки, и темный капюшон свалился с головы Каифы, – вызвал жалкий разбойник Вар-равван?

Прокуратор тыльной стороной кисти руки вытер мокрый, холодный лоб, поглядел на землю, потом, прищурившись, в небо, увидел, что раскаленный шар почти над самой его головою, а тень Каифы совсем съежилась у львиного хвоста, и сказал тихо и равнодушно:

– Дело идет к полудню. Мы увлеклись беседою, а между тем надо продолжать.

В изысканных выражениях извинившись перед первосвященником, он попросил его присесть на скамью в тени магнолии и обождать, пока он вызовет остальных лиц, нужных для последнего краткого совещания, и отдаст еще одно распоряжение, связанное с казнью.

Каифа вежливо поклонился, приложив руку к сердцу, и остался в саду, а Пилат вернулся на балкон. Там ожидавшему его секретарю он велел пригласить в сад легата легиона, трибуна когорты, а также двух членов Синедриона и начальника храмовой стражи, ожидавших вызова на следующей нижней террасе сада в круглой беседке с фонтаном. К этому Пилат добавил, что он тотчас выйдет и сам, и удалился внутрь дворца.

Пока секретарь собирал совещание, прокуратор в затененной от солнца темными шторами комнате имел свидание с каким-то человеком, лицо которого было наполовину прикрыто капюшоном, хотя в комнате лучи солнца и не могли его беспокоить. Свидание это было чрезвычайно кратко. Прокуратор тихо сказал человеку несколько слов, после чего тот удалился, а Пилат через колоннаду прошел в сад.

Там в присутствии всех, кого он желал видеть, прокуратор торжественно и сухо подтвердил, что он утверждает смертный приговор Иешуа Га-Ноцри, и официально осведомился у членов Синедриона о том, кого из преступников угодно оставить в живых. Получив ответ, что это – Вар-равван, прокуратор сказал:

– Очень хорошо, – и велел секретарю тут же занести это в протокол, сжал в руке поднятую секретарем с песка пряжку и торжественно сказал: – Пора!

Тут все присутствующие тронулись вниз по широкой мраморной лестнице меж стен роз, источавших одуряющий аромат, спускаясь все ниже и ниже к дворцовой стене, к воротам, выходящим на большую, гладко вымощенную площадь, в конце которой виднелись колонны и статуи Ершалаимского ристалища.

Лишь только группа, выйдя из сада на площадь, поднялась на обширный царящий над площадью каменный помост, Пилат, оглядываясь сквозь прищуренные веки, разобрался в обстановке. То пространство, которое он только что прошел, то есть пространство от дворцовой стены до помоста, было пусто, но зато впереди себя Пилат площади уже не увидел – ее съела толпа. Она залила бы и самый помост, и то очищенное пространство, если бы тройной ряд себастийских солдат по левую руку Пилата и солдат итурейской вспомогательной когорты по правую – не держал ее.

Итак, Пилат поднялся на помост, сжимая машинально в кулаке ненужную пряжку и щурясь. Щурился прокуратор не оттого, что солнце жгло ему глаза, нет! Он не хотел почему-то видеть группу осужденных, которых, как он это прекрасно знал, сейчас вслед за ним возводят на помост.

Лишь только белый плащ с багряной подбивкой возник в высоте на каменном утесе над краем человеческого моря, незрячему Пилату в уши ударила звуковая волна: «Га-а-а…» Она началась негромко, зародившись где-то вдали у гипподрома, потом стала громоподобной и, продержавшись несколько секунд, начала спадать. «Увидели меня», – подумал прокуратор. Волна не дошла до низшей точки и неожиданно стала опять вырастать и, качаясь, поднялась выше первой, и на второй волне, как на морском валу вскипает пена, вскипел свист и отдельные, сквозь гром различимые, женские стоны. «Это их ввели на помост… – подумал Пилат, – а стоны оттого, что задавили нескольких женщин, когда толпа подалась вперед».

Он выждал некоторое время, зная, что никакою силой нельзя заставить умолкнуть толпу, пока она не выдохнет все, что накопилось у нее внутри, и не смолкнет сама.

И когда этот момент наступил, прокуратор выбросил вверх правую руку, и последний шум сдуло с толпы.

Тогда Пилат набрал, сколько мог, горячего воздуха в грудь и закричал, и сорванный его голос понесло над тысячами голов:

– Именем кесаря императора!

Тут в уши ему ударил несколько раз железный рубленый крик – в когортах, взбросив вверх копья и значки, страшно прокричали солдаты:

– Да здравствует кесарь!

Пилат задрал голову и уткнул ее прямо в солнце. Под веками у него вспыхнул зеленый огонь, от него загорелся мозг, и над толпою полетели хриплые арамейские слова:

– Четверо преступников, арестованных в Ершалаиме за убийства, подстрекательства к мятежу и оскорбление законов и веры, приговорены к позорной казни – повешению на столбах! И эта казнь сейчас совершится на Лысой Горе! Имена преступников – Дисмас, Гестас, Вар-равван и Га-Ноцри. Вот они перед вами!

Пилат указал вправо рукой, не видя никаких преступников, но зная, что они там, на месте, где им нужно быть.

Толпа ответила длинным гулом как бы удивления или облегчения. Когда же он потух, Пилат продолжал:

– Но казнены из них будут только трое, ибо, согласно закону и обычаю, в честь праздника пасхи одному из осужденных, по выбору Малого Синедриона и по утверждению римской власти, великодушный кесарь император возвращает его презренную жизнь!

Пилат выкрикивал слова и в то же время слушал, как на смену гулу идет великая тишина. Теперь ни вздоха, ни шороха не доносилось до его ушей, и даже настало мгновение, когда Пилату показалось, что все кругом вообще исчезло. Ненавидимый им город умер, и только он один стоит, сжигаемый отвесными лучами, упершись лицом в небо. Пилат еще придержал тишину, а потом начал выкрикивать:

– Имя того, кого сейчас при вас отпустят на свободу…

Он сделал еще одну паузу, задерживая имя, проверяя, все ли сказал, потому что знал, что мертвый город воскреснет после произнесения имени счастливца и никакие дальнейшие слова слышны быть не могут.

«Все? – беззвучно шепнул себе Пилат, – все. Имя!»

И, раскатив букву «р» над молчащим городом, он прокричал:

– Вар-равван!

Тут ему показалось, что солнце, зазвенев, лопнуло над ним и залило ему огнем уши. В этом огне бушевали рев, визги, стоны, хохот и свист.

Пилат повернулся и пошел по мосту назад к ступеням, не глядя ни на что, кроме разноцветных шашек настила под ногами, чтобы не оступиться. Он знал, что теперь у него за спиною на помост градом летят бронзовые монеты, финики, что в воющей толпе люди, давя друг друга, лезут на плечи, чтобы увидеть своими глазами чудо – как человек, который уже был в руках смерти, вырвался из этих рук! Как легионеры снимают с него веревки, невольно причиняя ему жгучую боль в вывихнутых на допросе руках, как он, морщась и охая, все же улыбается бессмысленной сумасшедшей улыбкой.

Он знал, что в это же время конвой ведет к боковым ступеням троих со связанными руками, чтобы выводить их на дорогу, ведущую на запад, за город, к Лысой Горе. Лишь оказавшись за помостом, в тылу его, Пилат открыл глаза, зная, что он теперь в безопасности – осужденных он видеть уже не мог.

К стону начинавшей утихать толпы примешивались теперь и были различимы пронзительные выкрики глашатаев, повторявших одни на арамейском, другие на греческом языках все то, что прокричал с помоста прокуратор. Кроме того, до слуха долетел дробный, стрекочущий и приближающийся конский топот и труба, что-то коротко и весело прокричавшая. Этим звукам ответил сверлящий свист мальчишек с кровель домов улицы, выводящей с базара на гипподромскую площадь, и крики «берегись!».

Солдат, одиноко стоявший в очищенном пространстве площади со значком в руке, тревожно взмахнул им, и тогда прокуратор, легат легиона, секретарь и конвой остановились.

Кавалерийская ала, забирая все шире рыси, вылетела на площадь, чтобы пересечь ее в сторонке, минуя скопище народа, и по переулку под каменной стеной, по которой стлался виноград, кратчайшей дорогой проскакать к Лысой Горе.

Летящий рысью маленький, как мальчик, темный, как мулат, командир алы – сириец, равняясь с Пилатом, что-то тонко выкрикнул и выхватил из ножен меч. Злая вороная взмокшая лошадь шарахнулась, поднялась на дыбы. Вбросив меч в ножны, командир ударил плетью лошадь по шее, выровнял ее и поскакал в переулок, переходя в галоп. За ним по три в ряд полетели всадники в туче пыли, запрыгали кончики легких бамбуковых пик, мимо прокуратора понеслись казавшиеся особо смуглыми под белыми тюрбанами лица с весело оскаленными, сверкающими зубами.

Поднимая до неба пыль, ала ворвалась в переулок, и мимо Пилата последним проскакал солдат с пылающей на солнце трубою за спиной.

Закрываясь от пыли рукой и недовольно морща лицо, Пилат двинулся дальше, устремляясь к воротам дворцового сада, а за ним двинулся легат, секретарь и конвой.

Было около десяти часов утра.

Глава 3. Седьмое доказательство

Глава 3. Седьмое доказательство

 – Да, было около десяти часов утра, досточтимый Иван Николаевич, – сказал профессор.

Поэт провел рукою по лицу, как человек, только что очнувшийся, и увидел, что на Патриарших вечер.

Вода в пруде почернела, и легкая лодочка уже скользила по ней, и слышался плеск весла и смешки какой-то гражданки в лодочке. В аллеях на скамейках появилась публика, но опять-таки на всех трех сторонах квадрата, кроме той, где были наши собеседники.

Небо над Москвой как бы выцвело, и совершенно отчетливо была видна в высоте полная луна, но еще не золотая, а белая. Дышать стало гораздо легче, и голоса под липами звучали мягче, по-вечернему.

«Как же это я не заметил, что он успел сплести целый рассказ?.. – подумал Бездомный в изумлении, – ведь вот уже и вечер! А может, это и не он рассказывал, а просто я заснул и все это мне приснилось?»

Но надо полагать, что все-таки рассказывал профессор, иначе придется допустить, что то же самое приснилось и Берлиозу, потому что тот сказал, внимательно всматриваясь в лицо иностранца:

– Ваш рассказ чрезвычайно интересен, профессор, хотя он и совершенно не совпадает с евангельскими рассказами.

– Помилуйте, – снисходительно усмехнувшись, отозвался профессор, – уж кто-кто, а вы-то должны знать, что ровно ничего из того, что написано в евангелиях, не происходило на самом деле никогда, и если мы начнем ссылаться на евангелия как на исторический источник… – он еще раз усмехнулся, и Берлиоз осекся, потому что буквально то же самое он говорил Бездомному, идя с тем по Бронной к Патриаршим прудам.

– Это так, – заметил Берлиоз, – но боюсь, что никто не может подтвердить, что и то, что вы нам рассказывали, происходило на самом деле.

– О нет! Это может кто подтвердить! – начиная говорить ломаным языком, чрезвычайно уверенно ответил профессор и неожиданно таинственно поманил обоих приятелей к себе поближе.

Те наклонились к нему с обеих сторон, и он сказал, но уже без всякого акцента, который у него, черт знает почему, то пропадал, то появлялся:

– Дело в том… – тут профессор пугливо оглянулся и заговорил шепотом, – что я лично присутствовал при всем этом. И на балконе был у Понтия Пилата, и в саду, когда он с Каифой разговаривал, и на помосте, но только тайно, инкогнито, так сказать, так что прошу вас – никому ни слова и полный секрет!.. Тсс!

Наступило молчание, и Берлиоз побледнел.

– Вы… вы сколько времени в Москве? – дрогнувшим голосом спросил он.

– А я только что сию минуту приехал в Москву, – растерянно ответил профессор, и тут только приятели догадались заглянуть ему как следует в глаза и убедились в том, что левый, зеленый, у него совершенно безумен, а правый – пуст, черен и мертв.

«Вот тебе все и объяснилось! – подумал Берлиоз в смятении, – приехал сумасшедший немец или только что спятил на Патриарших. Вот так история!»

Да, действительно, объяснилось все: и страннейший завтрак у покойного философа Канта, и дурацкие речи про подсолнечное масло и Аннушку, и предсказания о том, что голова будет отрублена, и все прочее – профессор был сумасшедший.

Берлиоз тотчас сообразил, что следует делать. Откинувшись на спинку скамьи, он за спиною профессора замигал Бездомному, – не противоречь, мол, ему, – но растерявшийся поэт этих сигналов не понял.

– Да, да, да, – возбужденно говорил Берлиоз, – впрочем, все это возможно! Даже очень возможно, и Понтий Пилат, и балкон, и тому подобное… А вы одни приехали или с супругой?

– Один, один, я всегда один, – горько ответил профессор.

– А где же ваши вещи, профессор? – вкрадчиво спрашивал Берлиоз, – в «Метрополе»? Вы где остановились?

– Я? Нигде, – ответил полоумный немец, тоскливо и дико блуждая зеленым глазом по Патриаршим прудам.

– Как? А… где же вы будете жить?

– В вашей квартире, – вдруг развязно ответил сумасшедший и подмигнул.

– Я… я очень рад, – забормотал Берлиоз, – но, право, у меня вам будет неудобно… А в «Метрополе» чудесные номера, это первоклассная гостиница…

– А дьявола тоже нет? – вдруг весело осведомился больной у Ивана Николаевича.

– И дьявола…

– Не противоречь! – одними губами шепнул Берлиоз, обрушиваясь за спину профессора и гримасничая.

– Нету никакого дьявола! – растерявшись от всей этой муры, вскричал Иван Николаевич не то, что нужно, – вот наказание! Перестаньте вы психовать.

Тут безумный расхохотался так, что из липы над головами сидящих выпорхнул воробей.

– Ну, уж это положительно интересно, – трясясь от хохота проговорил профессор, – что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет! – он перестал хохотать внезапно и, что вполне понятно при душевной болезни, после хохота впал в другую крайность – раздражился и крикнул сурово: – Так, стало быть, так-таки и нету?

– Успокойтесь, успокойтесь, успокойтесь, профессор, – бормотал Берлиоз, опасаясь волновать больного, – вы посидите минуточку здесь с товарищем Бездомным, а я только сбегаю на угол, звякну по телефону, а потом мы вас проводим, куда вы хотите. Ведь вы не знаете города…

План Берлиоза следует признать правильным: нужно было добежать до ближайшего телефона-автомата и сообщить в бюро иностранцев о том, что вот, мол, приезжий из-за границы консультант сидит на Патриарших прудах в состоянии явно ненормальном. Так вот, необходимо принять меры, а то получается какая-то неприятная чепуха.

– Позвонить? Ну что же, позвоните, – печально согласился больной и вдруг страстно попросил: – Но умоляю вас на прощанье, поверьте хоть в то, что дьявол существует! О большем я уж вас и не прошу. Имейте в виду, что на это существует седьмое доказательство, и уж самое надежное! И вам оно сейчас будет предъявлено.

– Хорошо, хорошо, – фальшиво-ласково говорил Берлиоз и, подмигнув расстроенному поэту, которому вовсе не улыбалась мысль караулить сумасшедшего немца, устремился к тому выходу с Патриарших, что находится на углу Бронной и Ермолаевского переулка.

А профессор тотчас же как будто выздоровел и посветлел.

– Михаил Александрович! – крикнул он вдогонку Берлиозу.

Тот вздрогнул, обернулся, но успокоил себя мыслью, что его имя и отчество известны профессору также из каких-нибудь газет. А профессор прокричал, сложив руки рупором:

– Не прикажете ли, я велю сейчас дать телеграмму вашему дяде в Киев?

И опять передернуло Берлиоза. Откуда же сумасшедший знает о существовании Киевского дяди? Ведь об этом ни в каких газетах, уж наверно, ничего не сказано. Эге-ге, уж не прав ли Бездомный? А ну как документы эти липовые? Ах, до чего странный субъект. Звонить, звонить! Сейчас же звонить! Его быстро разъяснят!

И, ничего не слушая более, Берлиоз побежал дальше.

Тут у самого выхода на Бронную со скамейки навстречу редактору поднялся в точности тот самый гражданин, что тогда при свете солнца вылепился из жирного зноя. Только сейчас он был уже не воздушный, а обыкновенный, плотский, и в начинающихся сумерках Берлиоз отчетливо разглядел, что усишки у него, как куриные перья, глазки маленькие, иронические и полупьяные, а брючки клетчатые, подтянутые настолько, что видны грязные белые носки.

Михаил Александрович так и попятился, но утешил себя тем соображением, что это глупое совпадение и что вообще сейчас об этом некогда размышлять.

– Турникет ищете, гражданин? – треснувшим тенором осведомился клетчатый тип, – сюда пожалуйте! Прямо, и выйдете куда надо. С вас бы за указание на четверть литра… поправиться… бывшему регенту! – кривляясь, субъект наотмашь снял жокейский свой картузик.

Берлиоз не стал слушать попрошайку и ломаку регента, подбежал к турникету и взялся за него рукой. Повернув его, он уже собирался шагнуть на рельсы, как в лицо ему брызнул красный и белый свет: загорелась в стеклянном ящике надпись «Берегись трамвая!».

Тотчас и подлетел этот трамвай, поворачивающий по новопроложенной линии с Ермолаевского на Бронную. Повернув и выйдя на прямую, он внезапно осветился изнутри электричеством, взвыл и наддал.

Осторожный Берлиоз, хоть и стоял безопасно, решил вернуться за рогатку, переложил руку на вертушке, сделал шаг назад. И тотчас рука его скользнула и сорвалась, нога неудержимо, как по льду, поехала по булыжнику, откосом сходящему к рельсам, другую ногу подбросило, и Берлиоза выбросило на рельсы.

Стараясь за что-нибудь ухватиться, Берлиоз упал навзничь, несильно ударившись затылком о булыжник, и успел увидеть в высоте, но справа или слева – он уже не сообразил, – позлащенную луну. Он успел повернуться на бок, бешеным движением в тот же миг подтянув ноги к животу, и, повернувшись, разглядел несущееся на него с неудержимой силой совершенно белое от ужаса лицо женщины-вагоновожатой и ее алую повязку. Берлиоз не вскрикнул, но вокруг него отчаянными женскими голосами завизжала вся улица. Вожатая рванула электрический тормоз, вагон сел носом в землю, после этого мгновенно подпрыгнул, и с грохотом и звоном из окон полетели стекла. Тут в мозгу Берлиоза кто-то отчаянно крикнул – «Неужели?..» Еще раз, и в последний раз, мелькнула луна, но уже разваливаясь на куски, и затем стало темно.

Трамвай накрыл Берлиоза, и под решетку Патриаршей аллеи выбросило на булыжный откос круглый темный предмет. Скатившись с этого откоса, он запрыгал по булыжникам Бронной.

Это была отрезанная голова Берлиоза.

Глава 4. Погоня

Глава 4. Погоня

 Утихли истерические женские крики, отсверлили свистки милиции, две санитарные машины увезли: одна – обезглавленное тело и отрезанную голову в морг, другая – раненную осколками стекла красавицу вожатую, дворники в белых фартуках убрали осколки стекол и засыпали песком кровавые лужи, а Иван Николаевич как упал на скамейку, не добежав до турникета, так и остался на ней.

Несколько раз он пытался подняться, но ноги его не слушались – с Бездомным приключилось что-то вроде паралича.

Поэт бросился бежать к турникету, как только услыхал первый вопль, и видел, как голова подскакивала на мостовой. От этого он до того обезумел, что, упавши на скамью, укусил себя за руку до крови. Про сумасшедшего немца он, конечно, забыл и старался понять только одно, как это может быть, что вот только что он говорил с Берлиозом, а через минуту – голова…

Взволнованные люди пробегали мимо поэта по аллее, что-то восклицая, но Иван Николаевич их слов не воспринимал.

Однако неожиданно возле него столкнулись две женщины, и одна из них, востроносая и простоволосая, закричала над самым ухом поэта другой женщине так:

– Аннушка, наша Аннушка! С садовой! Это ее работа! Взяла она в бакалее подсолнечного масла, да литровку-то о вертушку и разбей! Всю юбку изгадила… Уж она ругалась, ругалась! А он-то, бедный, стало быть, поскользнулся да и поехал на рельсы…

Из всего выкрикнутого женщиной в расстроенный мозг Ивана Николевича вцепилось одно слово: «Аннушка»…

– Аннушка… Аннушка?.. – забормотал поэт, тревожно озираясь, – позвольте, позвольте…

К слову «Аннушка» привязались слова «подсолнечное масло», а затем почему-то «Понтий Пилат». Пилата поэт отринул и стал вязать цепочку, начиная со слова «Аннушка». И цепочка эта связалась очень быстро и тотчас привела к сумасшедшему профессору.

Виноват! Да ведь он же сказал, что заседание не состоится, потому что Аннушка разлила масло. И, будьте любезны, оно не состоится! Этого мало: он прямо сказал, что Берлиозу отрежет голову женщина?! Да, да, да! Ведь вожатая была женщина?! Что же это такое? А?

Не оставалось даже зерна сомнения в том, что таинственный консультант точно знал заранее всю картину ужасной смерти Берлиоза. Тут две мысли пронизали мозг поэта. Первая: «Он отнюдь не сумасшедший! Все это глупости!», и вторая: «Уж не подстроил ли он это сам?!»

Но, позвольте спросить, каким образом?!

– Э, нет! Это мы узнаем!

Сделав над собой великое усилие, Иван Николаевич поднялся со скамьи и бросился назад, туда, где разговаривал с профессором. И оказалось, что тот, к счастью, еще не ушел.

На Бронной уже зажглись фонари, а над Патриаршими светила золотая луна, и в лунном, всегда обманчивом, свете Ивану Николаевичу показалось, что тот стоит, держа под мышкою не трость, а шпагу.

Отставной втируша-регент сидел на том самом месте, где сидел еще недавно сам Иван Николаевич. Теперь регент нацепил себе на нос явно не нужное пенсне, в котором одного стекла вовсе не было, а другое треснуло. От этого клетчатый гражданин стал еще гаже, чем был тогда, когда указывал Берлиозу путь на рельсы.

С холодеющим сердцем Иван приблизился к профессору и, взглянув ему в лицо, убедился в том, что никаких признаков сумасшествия нет и не было.

– Сознавайтесь, кто вы такой? – глухо спросил Иван.

Иностранец насупился, глянул так, как будто впервые видит поэта, и ответил неприязненно:

– Не понимай… русский говорить…

– Они не понимают! – ввязался со скамейки регент, хотя его никто и не просил объяснять слова иностранца.

– Не притворяйтесь! – грозно сказал Иван и почувствовал холод под ложечкой, – вы только что прекрасно говорили по-русски. Вы не немец и не профессор! Вы – убийца и шпион! Документы! – яростно крикнул Иван.

Загадочный профессор брезгливо скривил и без того кривой рот и пожал плечами.

– Гражданин! – опять встрял мерзкий регент, – вы что же это волнуете интуриста? За это с вас строжайше спросится! – а подозрительный профессор сделал надменное лицо, повернулся и пошел от Ивана прочь.

Иван почувствовал, что теряется. Задыхаясь, он обратился к регенту:

– Эй, гражданин, помогите задержать преступника! Вы обязаны это сделать!

Регент чрезвычайно оживился, вскочил и заорал:

– Где твой преступник? Где он? Иностранный преступник? – глаза регента радостно заиграли, – этот? Ежели он преступник, то первым долгом следует кричать: «Караул!» А то он уйдет. А ну, давайте вместе! Разом! – и тут регент разинул пасть.

Растерявшийся Иван послушался шуткаря-регента и крикнул «караул!», а регент его надул, ничего не крикнул.

Одинокий, хриплый крик Ивана хороших результатов не принес. Две каких-то девицы шарахнулись от него в сторону, и он услышал слово «пьяный».

– А, так ты с ним заодно? – впадая в гнев, прокричал Иван, – ты что же это, глумишься надо мной? Пусти!

Иван кинулся вправо, и регент – тоже вправо! Иван – влево, и тот мерзавец туда же.

– Ты нарочно под ногами путаешься? – зверея, закричал Иван, – я тебя самого предам в руки милиции!

Иван сделал попытку ухватить негодяя за рукав, но промахнулся и ровно ничего не поймал. Регент как сквозь землю провалился.

Иван ахнул, глянул вдаль и увидел ненавистного неизвестного. Тот был уже у выхода в Патриарший переулок, и притом не один. Более чем сомнительный регент успел присоединиться к нему. Но это еще не все: третьим в этой компании оказался неизвестно откуда взявшийся кот, громадный, как боров, черный, как сажа или грач, и с отчаянными кавалерийскими усами. Тройка двинулась в Патриарший, причем кот тронулся на задних лапах.

Иван устремился за злодеями вслед и тотчас убедился, что догнать их будет очень трудно.

Тройка мигом проскочила по переулку и оказалась на Cпиридоновке. Сколько Иван не прибавлял шагу, расстояние между преследуемыми и им ничуть не сокращалось. И не успел поэт опомниться, как после тихой Cпиридоновки очутился у Никитских ворот, где положение его ухудшилось. Тут уж была толчея, Иван налетел на кой-кого из прохожих, был обруган. Злодейская же шайка к тому же здесь решила применить излюбленный бандитский прием – уходить врассыпную.

Регент с великой ловкостью на ходу ввинтился в автобус, летящий к Арбатской площади, и ускользнул. Потеряв одного из преследуемых, Иван сосредоточил свое внимание на коте и видел, как этот странный кот подошел к подножке моторного вагона «А», стоящего на остановке, нагло отсадил взвизгнувшую женщину, уцепился за поручень и даже сделал попытку всучить кондукторше гривенник через открытое по случаю духоты окно.

Поведение кота настолько поразило Ивана, что он в неподвижности застыл у бакалейного магазина на углу и тут вторично, но гораздо сильнее, был поражен поведением кондукторши. Та, лишь только увидела кота, лезущего в трамвай, со злобой, от которой даже тряслась, закричала:

– Котам нельзя! С котами нельзя! Брысь! Слезай, а то милицию позову!

Ни кондукторшу, ни пассажиров не поразила самая суть дела: не то, что кот лезет в трамвай, в чем было бы еще полбеды, а то, что он собирается платить!

Кот оказался не только платежеспособным, но и дисциплинированным зверем. При первом же окрике кондукторши он прекратил наступление, снялся с подножки и сел на остановке, потирая гривенником усы. Но лишь кондукторша рванула веревку и трамвай тронулся, кот поступил как всякий, кого изгоняют из трамвая, но которому все-таки ехать-то надо. Пропустив мимо себя все три вагона, кот вскочил на заднюю дугу последнего, лапой вцепился в какую-то кишку, выходящую из стенки, и укатил, сэкономив, таким образом, гривенник.

Занявшись паскудным котом, Иван едва не потерял самого главного из трех – профессора. Но, по счастью, тот не успел улизнуть. Иван увидел серый берет в гуще в начале Большой Никитской, или Герцена. В мгновение ока Иван и сам оказался там. Однако удачи не было. Поэт и шагу прибавлял, и рысцой начинал бежать, толкая прохожих, и ни на сантиметр не приблизился к профессору.

Как ни был расстроен Иван, все же его поражала та сверхъестественная скорость, с которой происходила погоня. И двадцати секунд не прошло, как после Никитских ворот Иван Николаевич был уже ослеплен огнями на Арбатской площади. Еще несколько секунд, и вот какой-то темный переулок с покосившимися тротуарами, где Иван Николаевич грохнулся и разбил колено. Опять освещенная магистраль – улица Кропоткина, потом переулок, потом Остоженка и еще переулок, унылый, гадкий и скупо освещенный. И вот здесь-то Иван Николаевич окончательно потерял того, кто был ему так нужен. Профессор исчез.

Иван Николаевич смутился, но ненадолго, потому что вдруг сообразил, что профессор непременно должен оказаться в доме N 13 и обязательно в квартире 47.

Ворвавшись в подъезд, Иван Николаевич взлетел на второй этаж, немедленно нашел эту квартиру и позвонил нетерпеливо. Ждать пришлось недолго: открыла Ивану дверь какая-то девочка лет пяти и, ни о чем не справляясь у пришедшего, немедленно ушла куда-то.

В громадной, до крайности запущенной передней, слабо освещенной малюсенькой угольной лампочкой под высоким, черным от грязи потолком, на стене висел велосипед без шин, стоял громадный ларь, обитый железом, а на полке над вешалкой лежала зимняя шапка, и длинные ее уши свешивались вниз. За одной из дверей гулкий мужской голос в радиоаппарате сердито кричал что-то стихами.

Иван Николаевич ничуть не растерялся в незнакомой обстановке и прямо устремился в коридор, рассуждая так: «Он, конечно, спрятался в ванной». В коридоре было темно. Потыкавшись в стены, Иван увидел слабенькую полоску света внизу под дверью, нашарил ручку и несильно рванул ее. Крючок отскочил, и Иван оказался именно в ванной и подумал о том, что ему повезло.

Однако повезло не так уж, как бы нужно было! На Ивана пахнуло влажным, теплом и, при свете углей, тлеющих в колонке, он разглядел большие корыта, висящие на стене, и ванну, всю в черных страшных пятнах от сбитой эмали. Так вот, в этой ванне стояла голая гражданка, вся в мыле и с мочалкой в руках. Она близоруко прищурилась на ворвавшегося Ивана и, очевидно, обознавшись в адском освещении, сказала тихо и весело:

– Кирюшка! Бросьте трепаться! Что вы, с ума сошли?.. Федор Иваныч сейчас вернется. Вон отсюда сейчас же! – и махнула на Ивана мочалкой.

Недоразумение было налицо, и повинен в нем был, конечно, Иван Николаевич. Но признаться в этом он не пожелал и, воскликнув укоризненно: «Ах, развратница!..» – тут же зачем-то очутился на кухне. В ней никого не оказалось, и на плите в полумраке стояло безмолвно около десятка потухших примусов. Один лунный луч, просочившись сквозь пыльное, годами не вытираемое окно, скупо освещал тот угол, где в пыли и паутине висела забытая икона, из-за киота которой высовывались концы двух венчальных свечей. Под большой иконой висела пришпиленная маленькая – бумажная.

Никому не известно, какая тут мысль овладела Иваном, но только, прежде чем выбежать на черный ход, он присвоил одну из этих свечей, а также и бумажную иконку. Вместе с этими предметами он покинул неизвестную квартиру, что-то бормоча, конфузясь при мысли о том, что он только что пережил в ванной, невольно стараясь угадать, кто бы был этот наглый Кирюшка и не ему ли принадлежит противная шапка с ушами.

В пустынном безотрадном переулке поэт оглянулся, ища беглеца, но того нигде не было. Тогда Иван твердо сказал самому себе:

– Ну конечно, он на Москве-реке! Вперед!

Следовало бы, пожалуй, спросить Ивана Николаевича, почему он полагает, что профессор именно на Москве-реке, а не где-нибудь в другом месте. Да горе в том, что спросить-то было некому. Омерзительный переулок был совершенно пуст.

Через самое короткое время можно было увидеть Ивана Николаевича на гранитных ступенях амфитеатра Москвы-реки.

Сняв с себя одежду, Иван поручил ее какому-то приятному бородачу, курящему самокрутку возле рваной белой толстовки и расшнурованных стоптанных ботинок. Помахав руками, чтобы остыть, Иван ласточкой кинулся в воду. Дух перехватило у него, до того была холодна вода, и мелькнула даже мысль, что не удастся, пожалуй, выскочить на поверхность. Однако выскочить удалось, и, отдуваясь и фыркая, с круглыми от ужаса глазами, Иван Николаевич начал плавать в пахнущей нефтью черной воде меж изломанных зигзагов береговых фонарей.

Когда мокрый Иван приплясал по ступеням к тому месту, где осталось под охраной бородача его платье, выяснилось, что похищено не только второе, но и первый, то есть сам бородач. Точно на том месте, где была груда платья, остались полосатые кальсоны, рваная толстовка, свеча, иконка и коробка спичек. Погрозив в бессильной злобе кому-то вдаль кулаком, Иван облачился в то, что было оставлено.

Тут его стали беспокоить два соображения: первое, это то, что исчезло удостоверение МАССОЛИТа, с которым он никогда не расставался, и, второе, удастся ли ему в таком виде беспрепятственно пройти по Москве? Все-таки в кальсонах… Правда, кому какое дело, а все же не случилось бы какой-нибудь придирки или задержки.

Иван оборвал пуговицы с кальсон там, где те застегивались у щиколотки, в расчете на то, что, может быть, в таком виде они сойдут за летние брюки, забрал иконку, свечу и спички и тронулся, сказав самому себе:

– К Грибоедову! Вне всяких сомнений, он там.

Город уже жил вечерней жизнью. В пыли пролетали, бряцая цепями, грузовики, на платформах коих, на мешках, раскинувшись животами кверху, лежали какие-то мужчины. Все окна были открыты. В каждом из этих окон горел огонь под оранжевым абажуром, и из всех окон, из всех дверей, из всех подворотен, с крыш и чердаков, из подвалов и дворов вырывался хриплый рев полонеза из оперы «Евгений Онегин».

Опасения Ивана Николаевича полностью оправдались: прохожие обращали на него внимание и оборачивались. Вследствие этого он решил покинуть большие улицы и пробираться переулочками, где не так назойливы люди, где меньше шансов, что пристанут к босому человеку, изводя его расспросами о кальсонах, которые упорно не пожелали стать похожими на брюки.

Иван так и сделал и углубился в таинственную сеть Арбатских переулков и начал пробираться под стенками, пугливо косясь, ежеминутно оглядываясь, по временам прячась в подъездах и избегая перекрестков со светофорами, шикарных дверей посольских особняков.

И на всем его трудном пути невыразимо почему-то мучил вездесущий оркестр, под аккомпанемент которого тяжелый бас пел о своей любви к Татьяне.

😈 «Мастер и Маргарита» за 3 минуты. Краткое содержание романа Булгакова

: Сатана пообещал женщине: если она станет королевой на его балу, то он найдёт её пропавшего возлюбленного. И нашёл. А затем убил обоих и поселил где-то между адом и раем. Там влюблённые обрели покой.

Действие происходит в Москве 1930-х годов. Роман состоит из трёх параллельных сюжетных линий, которые сходятся в финале. Названия частей — условные.

Часть 1. Воланд и его свита. Знакомство с мастером

Жарким летним днём в Москве появился иностранец, называющий себя профессором-консультантом и специалистом по чёрной магии. Сопровождала его свита из трёх очень странных личностей, одной из которых был огромный, чёрный, говорящий кот.

Продолжение после рекламы:

Иностранец, оказавшийся сатаной Воландом, начал с того, что подстроил гибель видного литературного деятеля и поселился в его квартире, о которой немедленно пошла дурная слава.

Воланд — сатана, имеет вид хромого чело­века лет сорока, сред­него роста с глазами разного цвета – чёрным и зелёным – и очень низким голосом, явился в Москву со свитой, пред­став­ля­ется профес­сором чёрной магии.

Личности из свиты Воланда, склонные к жестоким шуткам, развели в Москве бурную деятельность и свели с ума несколько людей.

Одним из несчастных, угодивших в клинику для умалишённых, был поэт, писавший атеистическую поэму о Христе. В клинике он встретился с мастером, который написал книгу о Понтии Пилате, подвергся нападкам критиков и травле и из-за этого сошёл с ума.

Мастер — писа­тель, добрый и роман­тичный, устал от борьбы с обсто­я­тель­ствами, любит Марга­риту.

Возлюбленная мастера, красавица Маргарита, хотела лечить и оберегать любимого, но мастер не мог принять такой жертвы.

Маргарита Николаевна — возлюб­ленная мастера, очень красивая женщина лет трид­цати с сильной волей, замужем.

Брифли существует благодаря рекламе:

Он покинул свою квартирку, долго бродяжничал и, наконец, попал в клинику. Пробыв в ней четыре месяца, мастер смирился и поверил, что Маргарита забыла его.

Главы о Воланде и мастере с Маргаритой перемежаются главами из романа мастера. В нём рассказывается о прокураторе Иудеи Понтии Пилате, который из-за предательского доноса не смог предотвратить казнь Иешуа Га-Ноцри.

Понтий Пилат — проку­ратор Иудеи, жестокий, суровый человек, стра­дает силь­ными голов­ными болями, от которых нет лекар­ства.

Иешуа Га-Ноцри — бродячий философ, наивный и мудрый, может исце­лять, осуждён на казнь перво­свя­щен­ником Ерша­лаима.

Часть 2. Бал сатаны. Участь мастера и Маргариты

Воланд прибыл в Москву, чтобы устроить ежегодный весенний бал. По традиции королевой бала становилась самая красивая в городе женщина по имени Маргарита. В этом году Воланд предложил эту почётную роль возлюбленной мастера.

После исчезновения любимого, Маргарите пришлось вернуться к мужу, но она не забыла мастера и приняла предложение сатаны, надеясь, что тот ей поможет. Намазавшись волшебным кремом, Маргарита стала ведьмой и полетела на бал верхом на половой щётке.

Обязанности хозяйки бала оказались тяжкой ношей, но Маргарита справилась.

Бал упал на неё сразу в виде света, вместе с ним — звука и запаха.

После бала она потребовала вернуть ей мастера и их прежнюю жизнь. Воланд исполнил её желание.

Сатане пришло время покинуть Москву. На Воробьёвых горах он встретился с посланцем Иешуа, который передал сатане просьбу: подарить мастеру и Маргарите вечный покой, поскольку рая они были недостойны, а ада — не заслуживали. Влюблённые умерли в этом мире и вместе с Воландом и его свитой покинули Москву.

Ночь густела, летела рядом, хватала скачущих за плащи и, содрав их с плеч, разоблачала обманы.

Продолжение после рекламы:

Параллельно заканчивается роман о Понтии Пилате. После казни Иешуа прокуратор отомстил, приказав убить подлого доносчика, но это не смягчило наказания, уготованного Понтию Пилату. Сотни лет он провёл на месте казни, дожидаясь прощения и встречи с Иешуа.

Воланд явился на место казни и отпустил Понтия Пилата — тот, наконец, встретился с Иешуа. Затем сатана попрощался с влюблёнными. Мастер и Маргарита навечно поселились в последнем приюте: уютном, тихом доме.

В эпилоге рассказывается о судьбах остальных героев романа.

О чём на самом деле роман «Мастер и Маргарита» — Ozon Клуб

История создания романа

«Мастер и Маргарита» считается одним из самых загадочных произведений. Его стоит рассматривать в русле магического реализма. Суть этого литературного направления в наделении фантастического и мистического чертами реального. Фантазийное всегда легче воспринимается читателями разных возрастов. Они находят в этой книге что-то интересное. Литературные критики со всего мира уже полвека пытаются разгадать тайну, заложенную автором.

Первый вариант произведения был сожжен Булгаковым. Вторая версия воссоздана по памяти вопреки запретам правительства. Роман был напечатан после смерти автора благодаря стараниям его жены Елены. Она воссоздала все недостающие части по уцелевшим черновикам.

Первыми названиями были «Копыто инженера» и «Чёрный маг». Интересно, что Мастер и Маргарита как герои появились после нескольких корректировок текста. Булгаков наделил своего героя позитивными чертами. Именно после того, как роман стал популярным, слово «мастер» стало восприниматься по-другому в русском языке. Мастер – это художник в широком смысле слова, творческий человек.

Литераторы считают, что герои списаны с реальных людей. Например, находят много общих черт между Мастером и Максимом Горьким, Мандельштамом, богочеловеком Иешуа Га-Ноцри. Воланд – антипод Иешуа, похож на Понтия Пилата. Интересную мысль выразил русский писатель Эдвард Радзинский. Он говорил, что образ Воланда списан со Сталина. Но сам Булгаков утверждал, что это – оригинальный герой.

Падший ангел, искуситель, разоритель Азазело позаимствован из Библейских историй. Его поведение в точности повторяет поступки библейского прообраза. Оттуда же появился Бегемот – это имя из ветхозаветных легенд о демоне чревоугодия.

Иван Бездомный напоминает пролетариев с похожими именами. Он пишет богохульный стих, что вполне в стиле соцреалистической пропаганды. Этот образ снова же отправляет читателя на поиски сходства с действительностью начала прошлого века.

Образ Маргариты перекликается с реальной женщиной – принцессой, писательницей Маргаритой Наваррской. Также есть внешние сходства с третьей женой Булгакова — Еленой.

О чем книга

1. Советская действительность

По словам Дмитрия Быкова, роман «Мастер и Маргарита» может быть обращением к Сталину. Недаром книга была запрещенной. Правительство вполне могло прочитать в образах себя. Послание писателя должно было зацепить болезненную тему репрессий творческих людей, остановить гонения на инакомыслящих. Мастер – свободный художник, человек искусства, интеллектуальная элита страны.

Вторая трактовка связана с завуалированным портретом двойной жизни советских людей. Днем они – образцовые трудящиеся, которые строили коммунистические идеалы, а вечером развлекались на тайных приемах. Действие романа разворачивается в Москве в 1930-х. Это подтверждает взаимосвязь с историческими событиями прошлого века.

2. Философия мироздания

Больше вопросов оставляет философская составляющая «Мастера и Маргариты», который считается одним из самых известных произведений о любви. Кроме того, в нём поднимаются вопросы о развитии и духовном росте человеческой личности. Булгаков считал трусость и страх худшими пороками, ведь они противостоят доброму началу.

Ключевые философские константы романа – добро и зло. Автор доказал, что последнее –неизменно. Оно всегда остается злом, вопреки всем стараниям превратить его в добро. Изначально роман был задуман как осмысление этого качества. Воланд должен был быть центральной фигурой.

Часто читатели заблуждаются, считая покровителя зла Воланда самой справедливостью. Булгаков изобразил искусителя, который толкает человеческие души на ошибочный путь. Он вечный, как дилемма добра и зла. Знаменитое изречение «Рукописи не горят» трактуют как размышления над философским пониманием истины. Её невозможно обойти. Добро всегда связано со злом. Последнее – это испытание для человека. Но именно персонаж, воплощающий тьму, помогает разоблачить пороки общества.

Булгаков создал «эзотерической абсолют», по сути – один из вариантов мироздания. Критики разделяют сходство с библейскими историями. Но персонажи «Мастера» обладают совсем другими характеристиками. В целом, этот роман остается загадкой автора. Как правильно трактовать смыслы, знал только писатель.

3. Магический реализм

Стоит отметить, что произведения, написанные в русле магического реализма, часто обращаются к древним сюжетам Библии. Люди сравнивают «Мастера и Маргариту» с романом Маркеса «Сто лет одиночества». Библия используется как структурная модель. Мышление Булгакова в его романе можно назвать архетипическим. Он рассказывает о вечных темах, не чуждых ни одному человеку.

Картина мира «Мастера» дополняется образами Рая. Так автор создает аллюзию на философию творчества. Рай – это дом Мастера, где он пишет роман. Творческий человек становится центральным персонажем. Писатель размышляет над его трагичностью. Эта тематика считается вечной, будет актуальной всегда, даже спустя столетия.

Если говорить об изображении ада, автор отмечает, что его создает сам человек. Зло исходит от каждого из нас, и эта книга – ещё одна попытка разгадать тайну миростроения.

Влияние Булгакова

Австрийский экспрессионист Густав Майринк, автор романа «Белый доминиканец», в своих произведениях выразил идеи, созвучные с булгаковскими. В первую очередь, речь идет об изображении самого процесса как незаменимой части развития. Для Булгакова, как и для Майринка, это становится философской основой.

Также можно отметить сходство с философией Канта, которая говорит о том, что человек имеет задатки добра, но склонен ко злу. Причём доброе – вечное, а злое – случайность.

Но всё-таки Булгаков творит собственную оригинальную философию, которая отличается от каких-либо существовавших учений. Можно говорить о гуманистической, этической, гностической, экзистенциальной составляющих романа.

Роман «Мастер и Маргарита» оказал влияние на некоторых западных известных людей искусства. Поговаривают, что книга изменила мировоззрение Мика Джаггера, британского музыканта. Сходство с философией романа находят в творчестве швейцарского художника Ханса Гигера. Считается, что тематика, образы «Мастера» вдохновили Эндрю Ллойда Уэббера создать рок-оперу «Иисус Христос Суперзвезда».

Фильмы по мотивам романа Булгакова

Фильмография помогает раскрыть идею писателя, но с этим произведением не все складывалось гладко. На пути создания кинолент было много преград. Существовала легенда, будто сам автор не хочет, чтобы его произведение было экранизировано.

В 1994 году после 17 лет съемок был завершен одноименный фильм режиссера Юрия Кары, однако публике его представили только в 2011. Первая сюжетная линия киноленты повествует о визите Воланда, а вторая посвящена процессу написания романа Мастером. Кинокартину относят к «высокому искусству».

По мотивам выпустили целый сериал под руководством Владимира Бортко. Премьера фильмов состоялась в 2005 году. Всего снято 10 серий. Сюжет немного изменен сценаристом, но всё же основной идеей было показать, что люди не изменились, остались такими же, какими были прежде – по словам Воланда. Мастер с Маргаритой в этом сериале показаны как люди нового общества. Но сюжет представлен доступно для массового зрителя.

Интересным стал немецкий фильм, снятый под руководством поляка Анджея Вайды «Пилат и другие» (1972). Режиссер сконцентрировал внимание только на библейских сценах из «Мастера и Маргариты». Зрители прозвали картину «репортажем с Голгофы». Правда, сами персонажи перенеслись в современный мир на улицы Франкфурта-на-Майне.

В целом, все экранизации подтверждают множественные возможности для рецепции романа Булгакова. Каждый из режиссеров добавлял своё личное виденье сюжета. Вопреки ярким картинкам, суть текста теряется. Приблизиться к ней можно только благодаря собственному прочтению и анализу произведения. Книга способствует критическому мышлению, воссозданию своего личного мнения на сложные философские проблемы.

Роман «Мастер и Маргарита» сохранился благодаря ряду случайностей — Российская газета

13 февраля 1940 года, 80 лет назад, Булгаков внес последние правки в «Мастера и Маргариту».

Ему оставалось жить 25 дней — с мучительными болями, слепому. До нас дошли его слова, с которыми он передавал рукопись Елене Сергеевне Булгаковой: «…чтобы помнили!» Жену Булгаков узнавал по шагам, лица друзей ощупывал руками. Даже простыни причиняли ему боль, и он лежал на кровати голый, в одной набедренной повязке.

Так писатель завершал свой крестный путь. Один из его друзей, режиссер и сценарист Ермолинский, позже вспоминал, что перед самым концом Булгаков спросил:

— Похож я на Христа?

Сын профессора Киевской духовной академии был воспитан в вере, отошел от нее во время учебы на медицинском факультете и вернулся если не к религии, то к Христу, когда единственно возможной, официально признанной верой стал атеизм.

«Правда ли, что умер товарищ Булгаков?»

Недавно были изданы черновики «Мастера и Маргариты» — увесистый двухтомник. Это захватывающее чтение — видно, как с 1928-го по 1940-й менялся авторский замысел, как становилась иной изображенная в романе Москва, какие превращения происходили с Воландом. В написанном в 1930 году письме правительству Булгаков назвал сожженные черновики «романом о дьяволе» — тогда для него главным был он, а не Мастер. С этого письма и с последовавшего за ним сталинского звонка, с телефонного разговора, изменившего к лучшему судьбу загнанного, затравленного советской критикой, потерявшего возможность печататься и видеть свои пьесы на сцене Булгакова, начался долгий заочный диалог писателя и диктатора.

Сталин несколько раз смотрел поставленные Художественным театром «Дни Турбиных». Ему понравилась вышедшая в Театре Вахтангова «Зойкина квартира». И его не разъярила дерзкая откровенность письма, где писатель говорил о «глубоком скептицизме в отношении революционного процесса, происходящего в моей отсталой стране», о своих «великих усилиях встать бесстрастно над красными и белыми». Видимо, Сталину действительно нравилось то, что писал Булгаков — на встрече с писателями, дружно требовавшими крови писателя, Сталин его защищал.

И следил за его судьбой. На этот счет нужно отнести и то, что, умирающего проведал всесильный глава Союза писателей Фадеев, и выделенную ему союзом крупную материальную помощь, и путевку в правительственный санаторий «Барвиха». И наконец, посмертный звонок из Кремля:

— …Правда ли, что умер товарищ Булгаков?

«Я стала ведьмой от горя и бедствий…»

Изначально должны были сгореть не только ресторан дома Грибоедова, Торгсин, дом 302 бис и жилье застройщика Алоизия Могарыча. В черновиках романа больше насильственных смертей и куда больше пожаров — дьявол посетил Москву, как два библейских ангела Содом и Гоморру, чтобы покарать грешный город. Это вполне отражало то, как Михаил Афанасьевич Булгаков относился к советской действительности, но со временем текст менялся. Проще всего объяснить это тем, что к концу 1930-х годов Булгакова снова обложили со всех сторон, как загнанного охотниками волка. Шедший с огромным успехом «Мольер» был разгромлен критикой и снят, бичующие Булгакова обличительные письма публиковались за подписями его добрых друзей, коллег по Художественному театру. Он ушел из МХАТа в Большой театр, но по написанным им либретто не были поставлены спектакли. Свой роман Булгаков изначально писал «в стол», без надежды на публикацию — но в их единственном телефонном разговоре Сталин сказал, что им надо встретиться и поговорить. Это давало надежду: роман можно было представить на самый верх, его могли напечатать.

С сегодняшней точки зрения при том, что мы знаем о Сталине и 1930-х годах, надежда была безумной, но кроме нее не оставалось ничего. Текст правился, грязная и неуютная, опасная Москва становилась чище, ухоженнее, светлее. Это совпадало с идеальным образом новой Москвы Сталина и Кагановича, города широких улиц, огромных площадей и монументальных домов, «порта семи морей». Зловещей фантасмагории от этого только прибавлялось.

Много писали о том, что в романе Булгаков разделался со своими гонителями. Осафом Литовским, выведенным под именем критика О. Латунского. Некогда всемогущим партийным боссом Авелем Енукидзе, среди прочего курировавшим Большой театр и МХАТ (председатель акустической комиссии московских театров Аркадий Аполлонович Семплеяров). И даже с Николаем Ивановичем Бухариным (чрезвычайно похожий на того внешне «нижний жилец Николай Иванович»), которого он превратил в летающего борова. А Сталин со временем все очевиднее проецировался на Воланда, владыку темных сил, который мог сделать и добро.

Булгаков читал отрывки из романа друзьям, те пугались — издать такую книгу невозможно, она опасна! Но «роман о дьяволе» был секретом Полишинеля: рукопись перепечатывала сестра Елены Сергеевны, Ольга Бокшанская, секретарь дирекции МХАТа и личный секретарь Немировича-Данченко. Ее муж, артист Художественного театра Евгений Калужский, был сексотом НКВД — впрочем, его доносы на деверя были по-родственному доброжелательными. Но на НКВД работали и другие люди из булгаковского окружения, их было много. Явным стукачом был переводчик Эммануил Жуховицкий, с НКВД сотрудничала замечательная актриса Ангелина Степанова — исследовательница творчества Булгакова Мариэтта Чудакова называет ее «известной всей театральной Москве осведомительницей». По мнению Чудаковой, НКВД была завербована и сама Елена Сергеевна Булгакова, прежде входившая в ближайшее окружение расстрелянного маршала Тухачевского, имевшая с ним роман и родившая от него сына. Мариэтта Чудакова считает, что Булгаков знал о ее работе на советскую тайную полицию — отсюда и фраза Маргариты «Я стала ведьмой от горя и бедствий, поразивших меня». Если это так, то ситуация вдвойне трагична: Елена Сергеевна рассказывала куратору из НКВД об их визитах в посольство США — но что же она говорила ему о муже?

Рукописи не горят, однако полное забвение может обратить их в прах. К счастью, с романом Булгакова такого не произошло. Фото: Leonid Eremeychuk / iStock

О том, кто был прообразом Мастера, спорят — скорее всего, это сам Булгаков, а возможно, и не раз арестовывавшийся, погибший в лагере Мандельштам. (Во время телефонного разговора с Пастернаком Сталин спрашивал, «Мастер» ли тот, и Булгаков должен был об этом знать.)

К моменту выхода в свет «Мастера и Маргариты» о Булгакове забыли

Но Маргарита — конечно же, Елена Сергеевна. Ее самопожертвование было велико: еще в 1932-м Булгаков сказал ей: «Имей в виду, я буду очень тяжело умирать, дай мне клятву, что ты не отдашь меня в больницу и я умру у тебя на руках». Он знал о хронической болезни своего отца, ждал ее и для себя, и тоже умер от почечной недостаточности. Елена Сергеевна сдержала слово.

Как Маргарита спасла роман

«Рукописи не горят» — эта булгаковская фраза стала общим местом. На самом же деле рукописи легко превращаются в прах, «Мастера и Маргариту» спасла Елена Сергеевна. Она вычитывала и правила, она пробивала роман, и это было то же, что биться о стену. А после публикации в журнале «Москва» в 1966 году, когда был опубликован сильно сокращенный цензурой текст, неожиданно для всех появился великий писатель. К этому времени о Булгакове почти забыли.

Потом пришло время легенд, наподобие той, что придумал журналист Владимир Невельский. Он-де пришел на могилу Булгакова первым, после первой публикации «Мастера…», встретил подстерегавшую именно такого человека Елену Сергеевну и по завещанию Булгакова получил половину гонорара…

Роман быстро обрастал мифами и сам превращался в миф, расходился на цитаты. Рукопись не сгорела — благодаря преданности Маргариты, случаю и прихоти Сатаны.

Тема «Любовь и надежда» в «Мастере и Маргарите»

Любовь, несомненно, лежит в основе «Мастера и Маргариты». Главные герои романа, мастер и Маргарита, знают, что любят друг друга с момента встречи (несмотря на то, что оба уже женаты) и остаются преданными друг другу, даже когда их пути далеко расходятся. Таким образом, любовь показана не просто как чувство между двумя людьми, но как сила, управляющая их жизнью, своего рода судьба и предназначение. Кроме того, любовь представляет собой своего рода надежду — эта надежда сохраняет жизнь мастеру и Маргарите, которые решают не совершать самоубийства из-за своей преданности друг другу.В романе любовь и надежда, как и влюбленные, идут рука об руку.

В начале Книги второй рассказчик обращается непосредственно к читателю, чтобы нарисовать картину той любви, которую разделяют мастер и Маргарита. Это определение затем информирует остальную часть романа, создавая ощущение, что сила их любви неизбежно воссоединит их. Рассказчик описывает эту любовь как «истинную, верную, вечную», недвусмысленно подвергая критике «гнусные языки» «лжецов», которые делают вид, что такой любви не существует.Затем рассказчик умоляет читателя «следовать» за ними и проявлять «такую ​​любовь». Таким образом, вся книга становится рассмотрением этого типа любви. Булгаков хочет, чтобы его читатели поверили в существование этой любви и стали свидетелями того, как она побеждает страдания обоих персонажей. Пропагандируя существование этой любви, книга просит читателя изучить их собственное отношение к любви: является ли их любовь «истинной», «верной» и «вечной»; И если нет, то почему? Или это такая любовь, которая бывает редко и не для всех?

Кажется, ответ о вере и надежде: каждый, как утверждает книга Булгакова, должен верить в такую ​​любовь.И мастер, и Маргарита продолжают любить друг друга даже тогда, когда не знают, жив ли еще другой. Эта вера придает смысл и смысл их жизни — фактически, она буквально поддерживает их жизнь. Однако есть важное различие между отношением мастера и Маргариты к своей любви. В то время как Маргарита никогда не теряет надежды на то, что она найдет своего любовника, хозяин, опасаясь, что отказ от романа свел его с ума, сознательно избегает контактов с ней. Это потому, что он чувствует, что лучшее выражение его любви — это освободить ее.Тем не менее, оба персонажа, в их разлуке друг с другом, стремятся почтить любовь между ними как можно лучше.

Сила этой любви в конечном итоге берет верх и ведет их друг к другу. Это в основном обусловлено решимостью Маргариты сделать все возможное, чтобы найти мастера, но его действия тоже представляют собой тихое терпение и благодать, которые также представляют собой своего рода надежду. Другие браки и отношения, изображенные в книге, представляют собой контрпример: у большинства второстепенных персонажей (как правило, жертв банды Воланда) есть супруги, но ни один из них не проявляет ни капли уважения или заботы о своих партнерах.Возможно, тогда общий аргумент о любви аналогичен аргументу об искусстве: сделайте его правдой и относитесь к нему с уважением; признать его сложности и загадки. Как и в искусстве, роман требует такой искренности в любви.

Если взглянуть на эту тему более широко, послание надежды и любви в романе может быть прочитано как послание Булгакова своим читателям, вопреки угнетению Советского Союза. Он несколько раз менял название книги и, зная, что не доживет до ее публикации, решил сделать акцент не на визите Воланда в Москву (как это делали предыдущие названия), а вместо этого поместил любовь мастера и Маргариты прямо в сердце книги.Этот конкретный тип любви — «настоящая любовь», продолжающая идею подлинности — лучше всего резюмирует Воланд в конце книги (снова усложняя представление о нем как о воплощении зла). Он заявляет, что «тот, кто любит, должен разделить участь с тем, кого он любит». Таким образом, книга призывает к бескорыстной любви, в которой люди ободряют друг друга. Любовь в «Мастере и Маргарите» может легко не заметить читатель, ослепленный дикими выходками Воланда и его банды, но Булгаков явно хочет, чтобы отношения между мастером и Маргаритой были в центре внимания его читателей.При этом автор просит людей исследовать свои представления о любви и выступает за подлинность и самоотверженность.

История любви мастера и Маргариты. Трагическая любовь мастера и маргариты История любви мастера и маргариты в деталях

В романе «Мастер и Маргарита» тесно переплетаются темы истории и религии, творчества и повседневной жизни. Но самое главное место в романе — история любви мастера и Маргариты.Эта сюжетная линия добавляет произведению нежности и пронзительности. Без темы любви образ мастера не мог бы раскрыться полностью. Необычный жанр произведения — роман в романе — позволяет автору одновременно разграничивать и сочетать библейские и лирические линии, развернуть их в двух параллельных мирах.

Роковая встреча

Любовь между мастером и Маргаритой вспыхнула, как только они увидели друг друга. «Любовь выскочила между нами, как убийца выпрыгивает из-под земли… и поразил нас обоих сразу! »- так мастер рассказывает Ивану Бездомному в больнице, куда он попадает после того, как критики отвергают его роман. Вспыхнувшие чувства он сравнивает с молнией или острым ножом:« Так ударяет молния. ! Вот как бьет финский нож! »

Мастер впервые увидел свою будущую возлюбленную на пустынной улице. Она привлекла его внимание, потому что «несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы».

Эта мимоза стала как бы сигналом хозяину о том, что перед ним его муза, с одиночеством и огнем в глазах.

И хозяин, и несчастная жена богатого, но нелюбимого мужа Маргарита были совершенно одни в этом мире до своей странной встречи. Как выясняется, писатель ранее был женат, но он даже не помнит имени бывшей жены, о которой у него нет ни воспоминаний, ни тепла в душе. И он помнит все о Маргарите, тональность ее голоса, то, как она говорила, когда приходила, и что она делала в его подвальной комнате.

После их первой встречи Маргарита стала каждый день приходить к возлюбленному.Она помогала ему в работе над романом, и сама этим творчеством жила. Впервые в ее жизни ее внутренний огонь и вдохновение нашли свое предназначение и применение, точно так же, как мастера впервые слушали и понимали, потому что с первой встречи они говорили так, как будто они вчера расстались.

Завершение романа мастера было для них испытанием. Но уже родившейся любви суждено было пройти и ее, и множество других испытаний, чтобы показать читателю, что существует настоящее родство.

Мастер и Маргарита

Настоящая любовь мастера и Маргариты в романе — воплощение образа любви в понимании Булгакова. Маргарита — не просто любимая и любящая женщина, она — муза, она — вдохновение автора и его собственная боль, материализованная в образе ведьмы Маргариты, которая в праведном гневе разрушает квартиру несправедливого критика.

Героиня любит хозяина всем сердцем и словно вдыхает жизнь в его квартирку.Свою внутреннюю силу и энергию она придает роману любимого: «Она распевала и громко повторяла отдельные фразы … и говорила, что в этом романе ее жизнь».

Отказ опубликовать роман, а затем и разгромная критика, неизвестно, как отрывок, попавший в печать, одинаково болезненно вредит и мастеру, и Маргарите. Но, если этот удар сломит писателя, то Маргариту охватывает безумная ярость, она даже грозится «отравить Латунского». Но любовь этих одиноких душ продолжает жить своей жизнью.

Испытание любви

В «Мастере и Маргарите» любовь сильнее смерти, сильнее разочарования хозяина и гнева Маргариты, сильнее проделок Воланда и осуждения других.

Этой любви суждено пройти пламя творчества и холод критики, она настолько сильна, что не может найти покоя даже на небесах.

Герои самые разные, хозяин спокойный, задумчивый, у него мягкий характер и слабое ранимое сердце.Маргарита сильная и резкая, описывая ее не раз, Булгаков употребляет слово «пламя». Огонь горит в ее глазах и храбром, сильном сердце. Она разделяет этот огонь с мастером, она вдыхает это пламя в роман, и даже желтые цветы в ее руках напоминают огни на фоне черного пальто и слякотной весны. Мастер воплощает мысль, мысль, а Маргарита — действие. Она готова на все ради любимого, продать душу и стать королевой дьявольского бала.

Сила чувств мастера и Маргариты не только в любви. Они настолько близки духовно, что просто не могут существовать отдельно. До встречи счастья не испытали, потом расстались — никогда бы не научились жить отдельно друг от друга. Поэтому, вероятно, Булгаков решает покончить с жизнью своих героев, взамен подарив им вечный покой и уединение.

выводы

На фоне библейской истории о Понтии Пилате история любви мастера и Маргариты кажется еще более лиричной и острой.Это любовь, за которую Маргарита готова отдать душу, так как она пуста без любимого человека. До встречи безумно одинокие герои обретают понимание, поддержку, искренность и теплоту. Это чувство сильнее всех препятствий и горечи, выпадающих на долю судьбы главных героев романа. И именно это помогает им обрести вечную свободу и вечный покой.

Описание любовных переживаний и истории взаимоотношений главных героев романа может быть использовано учениками 11 классов при написании сочинения на тему «Любовь Мастера и Маргариты»

Тест продукта

Один из величайших романов ХХ века — Мастер и Маргарита.В этой работе несколько сюжетных линий. Главный из них — история любви Мастера и Маргариты. Есть ли у героини Булгакова прототип? Почему автор наделил любимого Мастера этим именем?

Маргарита прототипов

С историей создания образа главного героя исследователи расходятся во мнениях. Однако роман Булгакова — одно из самых неоднозначных произведений за всю историю литературы. Писатель создал свою героиню на основе литературных источников.Но на этом изображении видны и черты настоящих женщин.

В ранней версии Булгаков называл героя Фаустом. Главную женскую героиню творчества Гете звали Гретхен (Маргарита). В процессе работы над произведением писатель также собрал материалы о двух исторических личностях. А именно о Маргарите де Валуа и Маргарите Наваррской.

Весной 1930 года Булгаков познакомился с богатой замужней дамой. Первая встреча с ней произошла на 1-й Мещанской улице.Эту женщину звали Маргарита Смирнова. Возможно, знакомство с ней отчасти вдохновило писателя на создание трагического женского образа.

Елена Сергеевна

И все же главный прототип героини знаменитого романа — это, пожалуй, третья жена Булгакова. Произведение было опубликовано благодаря верному соратнику прозаика. Роман не был закончен. В конце жизни Булгаков потерял зрение, и его жена записывала последние главы под его диктовку.

Однажды случилось любопытное дело … Елена Сергеевна позвонила в редакцию «Нового мира» и договорилась о встрече с Твардовским. Она появилась в редакции через несколько минут после звонка. На вопрос, каким транспортом она пользуется, женщина спокойно ответила: «Веник».

Елена Сергеевна тоже имела внешнее сходство с Маргаритой. Она, как и героиня романа, слегка прищурилась на один глаз. Анна Ахматова была знакома с женой Булгакова, однажды она посвятила ей стихотворение, в котором были слова «ведьма», «накануне новолуния».«

« Я отравлю Латунского! »

В пользу версии, что Елена Сергеевна Булгакова — главный прототип Маргариты, это, конечно, не только внешнее сходство, но и поразительная преданность. История любви Мастера и Маргарита пронзительна, незабываема. В чувствах, которые испытывает героиня к возлюбленному, действительно есть что-то колдовское. Достаточно вспомнить историю, произошедшую в квартире Латунского.

Конечно, нападению подвергся и сам автор романа. критиками.Однажды его жена, прочитав статью о «булгаковщине», закричала в душе: «Я отравлю литовца!» Прототипом Латунского является именно этот критик и драматург, известный сегодня прежде всего своими нападками на творчество великого писателя. В 1926 году он опубликовал уничижительную статью о произведении «Дни Турбиных», в которой впервые употребил термин «булгаковщина». В главах романа, повествующих о любви Мастера и Маргариты, читатель встречает созданное Латунским слово «пилатчина».»

В отличие от Гете, Булгаков заставляет не главного героя, а его возлюбленную соприкоснуться с дьяволом. Именно Маргарита пошла на опасную сделку. Для встречи с любимым она была готова рискнуть всем. И это стало кульминацией стала история любви Мастера и Маргариты в романе Булгакова.

Создание произведения

Работа над книгой началась в конце двадцатых годов. Первоначально она называлась «Роман дьявол». момент в романе не было даже имен Мастера и Маргариты.В 1930 году Роман был сожжен самой машиной. Было всего несколько сквозняков, на которых было много рваных листьев.

Спустя два года писатель решил вернуться к своему основному творчеству. Вначале Маргарита входит в Роман, а затем в Мастер. Спустя пять лет появляется всем известное имя «Мастер и Маргарита». В 1937 году Михаил Булгаков переписал «Роман занов». На это ушло около полугода. Позже у писателя были новые идеи, но без исправлений.

Знак

Как началась история любви Мастера и Маргариты? Встреча двух влюбленных была довольно необычной.Идя по улице, Маргарита несла в руках тревожные желтые цветы. Мастера поразила не красота Маргариты, а бесконечное одиночество в ее глазах. Она была так же несчастна, как и он. Эта неординарная встреча и положила начало необычной истории любви Мастера и Маргариты. Анализируя творчество Булгакова, следует обратить внимание на некоторые факты из биографии писателя. Он страдал от постоянных преследований и нападений, и свои чувства перенес на страницы римлянина.

Вернемся к событию, с которого началась история любви в романе «Мастер и Маргарита». Первая встреча героев прошла на Тверской, где всегда многолюдно. Но в тот день центральная улица Москвы почему-то была пуста. Женщина спросила его, нравятся ли ему ее цветы, но он ответил, что предпочитает розы, и Маргарита бросила букет в канаву.

Позже Мастер скажет Ивану, что любовь между ними вспыхнула внезапно, сравнивая глубокое чувство с «убийцей в переулке».Любовь была действительно неожиданной и не была рассчитана на счастливый конец, потому что женщина была замужем. Мастер в то время работал над книгой, которую редакция никак не приняла. И ему было важно найти человека, который мог бы понять его работу, почувствовать его душу. Этим человеком и стала Маргарита, разделившая с Мастером все свои чувства.

Маргарита в тот день вышла из дома с желтыми цветами, чтобы найти свою любовь. Иначе ее бы отравили. Жизнь без любви безрадостна и пуста.Но на этом история Мастера и Маргариты не заканчивается.

Роман ο Пилат

После встречи с возлюбленным глаза Маргариты светятся, в них горит огонь страсти и любви. Рядом с ней хозяин. Однажды она сшила любимому черную шляпу и вышила на ней букву «М». С этого момента она стала называть его Мастером, принимая его, предсказывая ему большую славу. Перечитывая романс, она произнесла запавшие ей душу фразы и пришла к выводу, что это ее жизнь.Но в нем была жизнь, конечно, не только она, но и Мастер.

Конец счастья

Эссе «История любви Мастера и Маргариты» школьники чаще всего пишет Булгаков. Раскрытие этой темы не требует глубоких знаний мифологии и истории христианства. Казалось бы, что может быть проще? И все же, вкратце, историю любви Мастера и Маргариты непросто изложить и проанализировать.

Критики отвергли Роман о Пилате.На этом счастливый период в жизни булгаковских героев закончился. И дело не в том, что произведение не было опубликовано, а его автор не получил гонорара. Критика убила в Мастере все живое. У него больше нет сил жить, пиши. Он был лишен возможности испытывать простые человеческие удовольствия. Он многое забыл из своей прошлой жизни. Но только образ Маргариты никогда не оставит его памяти. Этим писатель, вероятно, хотел сказать: нет ничего сильнее любви, ничто не может ее разрушить.

Однажды Мастер бросает рукописный текст в огонь, но его возлюбленная выхватывает из печи то, что осталось. Маргарита просто пытается сохранить свои чувства. Но Мастер исчезает. Маргарита не замужем.

Облик дьявола

Однажды Маргарите приснился сон, который вселил в нее надежду. Она чувствовала, что скоро состоится ее встреча с Мастером. В тот день в Александровском саду она встретила Азазель. Именно он намекнул ей, что встреча с Мастером возможна.Но ей пришлось превратиться в ведьму. Жизнь без Мастера была для нее настоящей мукой, поэтому она без колебаний заключила сделку с дьяволом.

Смерть

Однако долгожданная встреча не принесла Маргарите радости. Хозяин болен, он не может и не хочет быть счастливым. А потом доказывает Воланду, что ее любимый стоит излечиться. Она просит спасти Мастера, сделать его таким же. Воланд выполняет просьбу Маргариты. Они возвращаются в свой подвал, где начинают мечтать о будущем.Кстати, рукописи Мастера действительно сохранились. Маргарита видит их в руках Воланда, но за минувшую ночь она разучилась удивляться. «Рукописи не горят», — произносит дьявол фразу, ставшую ключевой в романе.

Уже ничто не может осчастливить Мастера и Маргариту. В мире лицемерия и лжи они всегда будут страдать. И тогда Воланд отправляет к ним Азазелло. Влюбленные выпивают принесенное ими вино и умирают. Они не заслуживали света.Но они заслуживают отдыха. Мастер и Маргарита улетают с Воландом в мир иной.

Необычайная история любви делает роман Булгакова одним из самых популярных произведений мировой литературы. Как уже упоминалось, в книге несколько сюжетных линий. Однако рассказ Мастера и Маргариты, в отличие от описания событий, произошедших до и после казни Иешуа, понятен каждому, независимо от возраста и литературных предпочтений.

Многие произведения классической литературы так или иначе затрагивают тему любви, и роман Булгакова «Мастер и Маргарита» в этом плане не исключение.

Михал Булгаков затрагивает эту тему, раскрывая ее не только во взаимоотношениях Мастера и Маргариты, но и описывая характер Иешуа Га-Ноцри.

Я думаю, что писатель хотел вложить в образ Иешуа само воплощение любви: его били за проповедь, предали, но, несмотря ни на что, Иешуа говорит прокурору, что все люди, пытавшие его, добрые. Такая особенная и безусловная любовь ко всем людям показывает огромную силу героя, воплощает в себе прощение и милосердие.Итак, Михаил Булгаков через персонажа показывает идею о том, что Бог может прощать людей, потому что любит их. Любовь в романе с этой стороны раскрывается в высшей форме, в самом сильном ее выражении.

С другой стороны, автор раскрывает тему любви через описание отношений между мужчиной и женщиной. Любовь между персонажами приносит им не только радость, но и много горя; писатель даже сравнивает любовь с убийцей, отмечая, что она, несмотря ни на что, неизбежна и необходима.

Знакомство персонажей Мастера и Маргариты происходит в абсолютно безлюдном месте, которое особенно выделяется писателем. Вероятно, этим он хотел показать, что встреча была спланирована Воландом, потому что в конечном итоге она привела к гибели героев. На мой взгляд, в романе есть указание на неизбежность любви с самого начала и на возможность влюбленных быть счастливыми только после смерти и наступления мира. Любовь показана как вечное и постоянное явление.

Итак, главная особенность темы любви к своему делу в том, что это чувство проявляется независимо от времени и каких-либо обстоятельств.

Композиция «Тема и сила любви Мастера и Маргариты»

Роман Булгакова был совершенно новаторским для того времени. Действительно, поднимаются такие спорные темы, которые всегда будут актуальны. Настоящая любовь — главная проблема, которая поднимается в книге «Мастер и Маргарита». Оба главных героя изо всех сил пытаются построить свою счастливую жизнь.

При дальнейшем чтении мы узнаем, что Маргарита — очень трудная женщина. Она жена какого-то серьезного мужчины. Ей ничего не нужно. У нее есть все, кроме счастья и любви. Ведь, видимо, Маргарита стала женой не из-за высокого чувства. Да, она богатая, статная женщина, но не счастливая. После встречи с Мастером Маргарита осознает силу настоящей, настоящей любви. Он бедный писатель, живущий в подвале. Мастер пребывает в постоянной нищете, но это не помешало ему полюбить Маргариту и сделать ее счастливой.

Герои этого романа действительно обрадовались, так как каждый из них об этом мечтал. Но есть один факт, омрачающий их жизнь — брак Маргариты. Еще один фактор, мешающий их счастью, — заключение Мастера за роман, который оказался антисоветским. Казалось бы, счастья сейчас нет, так что живи: он в больнице для душевнобольных, а она рядом с мужчиной, который никогда не сделает ее счастливой.

Именно в этот момент судьба как бы сама посылает им шанс обрести счастье.Сделку Маргарите предлагает сам дьявол. Маргарита не может отказаться, ведь это единственный шанс обрести счастье, а не страдать с нелюбимым мужем. На один вечер она стала королевой мира мертвых. Для этого она просит Воланда только об одном — вернуть любимого Мастера. И это помогает им обрести счастье.

Чтобы стать счастливой, Маргарите пришлось продать душу Дьяволу. На что человек просто не идет ради настоящей любви. Именно это сильное чувство способно изменить многие жизни.Только любовь толкает людей на такие действия. Ради нее можно отдать все, ничего не прося взамен. Его силу сложно измерить. А это нужно? Когда мы находим любовь, мы находим настоящее счастье.

Вечная любовь.

Роман Булгакова «Мастер и Маргарита» — популярное произведение, которое читают и любят как в России, так и за рубежом. В романе переплетаются многие острые проблемы того времени и различные темы для размышлений. Но самая яркая тема — это, конечно, тема любви.Многие люди, даже те, кто знаком с романом только понаслышке, когда слышат сочетание слов Мастер и Маргарита, представляют себе историю о неземной любви.

Автор рассказывает о том, какой была жизнь главного героя до встречи с героиней. Он был бедняком, который, однажды получив крупную победу, начал работать над романом о Понтии Пилате. Перед окончанием романа с ним случилось главное событие его жизни — встреча с Маргаритой. Она была несвободна, но это ее не останавливало.Теперь ее прежняя жизнь казалась ей бессмысленной. Многие подумали бы, что та жизнь была прекрасна, потому что у нее был дом, богатый муж, она была наделена красотой. Но все это ей было не нужно, так как не приносило счастья, не было смысла в жизни. Это означает, что встреча героев была не случайной, им обоим была нужна эта любовь.

Что дала им эта долгожданная любовь? Она полностью изменила их жизнь, изменила их. Настоящая любовь обычно возникает так: внезапно и навсегда.Мастеру писать роман стало еще проще, его вдохновляла прекрасная Маргарита. Она восхищалась им, ободряла и поддерживала его. Они были счастливы вместе, как настоящие влюбленные. Когда работа над романом была закончена, им пришлось выбраться из своего тайного гнезда. Но, к сожалению, они столкнулись с жестоким миром того времени. Тогда ценилось не столько талант, сколько умение адаптироваться и находить полезные связи. Они, их любовь противопоставлялись остальному миру.

Любовь героев настолько сильна, что они оба готовы пойти на жертвы. Маргарита готова отказаться от всех земных благ, а Мастер боится сломать жизнь своей возлюбленной. Маргарита — образец и идеал любящей женщины. Более того, она с любовью относится к другим, это можно увидеть на балу Сатаны, где все были вознаграждены ее вниманием и любовью. Даже когда она мстит своим врагам, она жалеет испуганного ребенка. Она остается красивой даже в образе ведьмы.Мастер обретает силу и покой через любовь. Он обещает любимой, что никогда не допустит трусости.

Несколько интересных композиций

• Характеристика и образ Аси в рассказе Аси Тургеневой

  Повесть написана Тургеневым в 1857 году. В ней рассказывается о несчастной любви совсем юной несовершеннолетней девочки Аси. Она влюбилась в мужчину, которому исполнилось двадцать пять

• Главные герои произведения «Красная шапочка» композиция

  Главный герой сказки французского писателя Шарля Перро «Красная шапочка» — очаровательная маленькая девочка, которую зовут Красная Шапочка.

• Произведение Любови Илья Обломова и Ольги Ильинской 10 класс

  Иван Александрович Гончарова написал второй роман из трилогии Обломова за двенадцать лет. Роман давался Гончарову тяжело. Он был задуман как обличение такой черты русского человека, как лень

Детство — самое прекрасное и беззаботное время! Это время наполнено волшебством и искренней радостью, смелыми мечтами, которые несомненно сбываются

• Герои рассказа После бала Толстого

  «После бала» — один из небольших рассказов Льва Алексеевича Толстого, увидевший свет только после смерти автора в 1911 году, так как выпуск таких в царской России был невозможен

«Мастер и Маргарита» — произведение Булгакова, в котором автор раскрывает сразу несколько тем.
Одна из них — тема любви. Автор раскрывает это в сюжетной линии, описывающей отношения Мастера и Маргариты.
По социальному статусу это разные герои. Хозяин бедный. Он описывает себя как «нищий». Когда-то он принадлежал к среднему классу, но с годами его жизнь изменилась. Бывший историк работал в музее несколько лет назад. Он был одинок. В Москве у Мастера не было ни родственников, ни знакомых. Но однажды он выиграл крупную сумму денег.Это привело к переменам в его жизни. Мастер снимал себе небольшую квартирку и покупал книги.
Маргарита же была богата. Вместе с мужем они жили в роскошном особняке. Маргарита могла позволить себе абсолютно все. Только одного не было в ее жизни — семейного счастья. Маргарита уважала мужа, но не любила.
Но такие разные судьбы не помешали им полюбить друг друга. Впервые Мастер и Маргарита встретились на улице.Мастер шел по Тверской и вдруг заметил Маргариту. Она поразила его с первого взгляда. Маргарита несла в руках букет желтых цветов. И хотя Мастер решил, что это плохой знак, он все же пошел за женщиной.
Каждый из героев по-разному проявлял свою любовь. Любовь Мастера к Маргарите практически не проявилась, но он ее очень любил. Мастер очень ждал встречи с возлюбленной. Уже утром он внимательно прислушивался к каждому звуку.Мастер с первых минут понял, что Маргарита — именно та, которую он искал всю свою жизнь.

Что касается Маргариты, то ее любовь к Мастеру была очень яркой. Он был самым важным человеком в ее жизни. После несчастливого брака Маргарите нужен был только мастер.
У Маргариты не было детей, и всю свою материнскую любовь она направила на Мастера. Она позаботилась о нем. Когда Мастер писал свой роман, Маргарита была рядом и вдохновляла своего возлюбленного.Маргарита поддержала мастера, когда писатели отвергли его роман. Но больше всего любовь Маргариты проявилась, когда пропал мастер. Маргарита винила себя в том, что уехала, а потом не успела вовремя вернуться. Маргарита пыталась узнать хоть что-нибудь о возлюбленном. Ей пришлось вернуться к мужу. Так она прожила около полугода. Маргарита скучала по нему и ждала хоть каких-то новостей. Ради мастера Маргарита была готова на все. Она соглашается на сделку с Воландом, как только дело доходит до хозяина.Именно ради любимого Маргарита меняет образ жизни. Она стала ведьмой.
За целеустремленность и любовь Маргарита получила награду. Она воссоединилась с Мастером. Они нашли свое счастье. Но это счастье было найдено в нереальном мире. Мастер и Маргарита нашли вечный приют. Но на самом деле ни мэтр, ни Маргарита счастья не получают. Мастер умер в «доме печали», а Маргарита умерла в своем особняке, переходя из одной комнаты в другую. На самом деле у их любви не было счастливого конца.
Это была очень сильная любовь. Любовь заставляла этих людей делать много разных вещей: мастер — творить, Маргарита — уходить от мужа, соглашаться на сделку с Воландом. Любовь полностью изменила жизнь Мастера и Маргариты.
Таким образом, можно предположить, что Булгаков смог доказать: настоящая любовь действительно существует, и если такая любовь приходит к человеку, она заставляет его делать что угодно.

Пикалова Александра

Кто вам сказал, что на свете нет истинной, вечной любви ?!

Пусть лжец отрежет свой гнусный язык !!!

Булгаков

Женщина в черном весеннем пальто, несущая в руках «отвратительные, тревожные, желтые цветы!», Поразила мастера необыкновенным, невидимым одиночеством в глазах.Это была Маргарита. Из тысячи человек, идущих по шумной Тверской улице, сразу заметили друг друга. Любовь вспыхнула мгновенно и неожиданно, выскочила перед ними, как убийца в переулке, и поразила их обоих.

Проявившись внезапным просветлением, мгновенная любовь мастера и Маргариты оказывается прочной. Доказательством тому является то, что Маргарита готова отказаться от всего, чтобы следовать за мастером или, в случае необходимости, умереть вместе с ним. Став «тайной женой» мастера, она вовремя появляется в его жизни.И не для того, чтобы ему готовить или мыться, а просто жить и любить его, ради него …

Любовь к хозяину — как неожиданный подарок судьбы, спасение от холодного одиночества. Ее вера в роман о Понтии Пилате непоколебима. Она его единственный читатель, критик, защитник и наследница. Маргарита не может забрать у мастера все неприятности, но пока есть силы, она пытается бороться с его страшной и непонятной болезнью, отравляющей их жизнь. Что за болезнь? Откуда она взялась? Никто не знает.Сам хозяин этого не знает, свою болезнь он называет — страхом. Его охватили мрачные предчувствия. Темными осенними вечерами к нему приходит тоска. Однажды он ломается и бросает рукопись в огонь. И только Маргарита может облегчить его страдания, только она способна поддержать в нем волю к жизни и не дать погаснуть слабой искорке надежды. Маргарита выхватывает из печи остатки обугленной рукописи, чтобы сохранить жизнь лучшей части души мастера — его роман.Это поистине великая любовь! Маргарита способна бороться с болезнью хозяина до такой степени, за которой она бессильна … Единственное, что в ее силах, — разделить уготованную ему судьбу со своим любимым.

Но однажды вечером, попрощавшись с ним в полночь и пообещав прийти утром, она не застала его дома. «Куда он мог пойти? Где он? Он не мог исчезнуть бесследно! Где это, черт возьми? Может он на рогах дьявола? — лихорадочно подумала Маргарита.Она понятия не имела, насколько близко к правде. Действительно, дьявол, демон по имени Воланд действительно причастен к исчезновению мастера.

Ради встречи с мастером Маргарита согласилась стать ведьмой и путешествует на метле по Арбату. Летая по электрическим проводам, она чувствует, что теперь все в ее руках, и наконец ее несбыточные мечты сбудутся. Но, увы, мастеру и его девушке не суждено было остаться на земле. Но там, на небесах, Воланд обещал паре райскую жизнь, где мастер будет гулять с Маргаритой под вишнями, слушать музыку Шуберта, писать гусиное перо при свечах…

Вот что такое настоящая любовь! Неужели в наше время можно встретить такое сильное чувство к человеку, из-за которого можно было бы отдать свою жизнь ?? Нет, конечно нет! Поэтому любовь мастера и Маргариты навсегда останется в нашей памяти, в наших сердцах!

Рецензии на книги, Сайты, Романтика, Фэнтези, Художественная литература

Битва конкурирующих переводов, новый феномен публикаций, начавшийся с «Один день из жизни Ивана Денисовича», теперь предлагает два конкурирующих американских издания «Мастера и Маргариты» Михаила Булгакова.Версия Мирры Гинзбург (Grove Press) подчеркнуто гротескна: она восхищается резкой, вращающейся, импрессионистической фразой. Ее «Булгаков» напоминает один из виртуозных эффектов, встречающихся в «Замятине» и «Вавилон», такой же вопль, как и причудливая сказка Пастернака о Гейне в Италии. С другой стороны, переводчик Майкл Гленни почти предлагает Толстого. Его версия (Harper & Row) проще, мягче и человечнее. Булгаковская фантазия здесь менее яркая, но и менее резкая. Гленни: «» В том ужасном дне была странность… Это был час дня, когда люди чувствуют себя слишком измотанными, чтобы дышать, когда Москва светится в сухой дымке … »« Гинзбург: »« О да, мы должны обратить внимание на первую странную вещь … На тот час, когда уже казалось невозможным дышать, когда солнце кувыркалось в сухой дымке … »« В любом случае, «Мастер и Маргарита», продукт напряженного труда с 1928 года до смерти Булгакова в 1940 году, есть своеобразное и завораживающее произведение, несомненно являющееся стилистической вехой в советской литературе, как из-за эстетического подрыва «социалистического реализма» (подобно Замятину, Булгаков, очевидно, считал, что настоящая литература создается провидцами, скептиками и безумцами), так и из-за чистоты его воображение.По сути, антинаучный, неопределенно антисталинский рассказ представляет собой воскресшего Христа, демонического, хитрого иностранного профессора и партийного поэта, сбитого с толку Ивана Бездомного, а также толпу странных или романтических людей, вовлеченных в социально-политические разоблачения. , исторические дебаты и сверхъестественные повороты. Юмористическая, удивительная притча о силе, двуличии, свободе и любви.

Дата паба: окт.16, 1967

ISBN: 0802130119

Количество страниц: —

Издательство: Grove; Харпер и Роу

Обзор Опубликовано в сети: N / A

Обзоры Киркуса Выпуск: Oct.1, 1967

ЧТЕНИЕ / ОБСУЖДЕНИЕ Мастера и Маргариты, неделя 3

SunitaBook Club / Эссе3 комментария

Уважаемые читатели,

Добро пожаловать на третью неделю нашего чтения / обсуждения книги Михаила Булгакова Мастер и Маргарита . Вы можете найти вводный пост здесь, Неделя 1 здесь и Неделя 2 здесь. Мы с Сириусом будем говорить обо всем в главе 26, которая занимает более трех четвертей всего романа.

Сунита :

Итак, после того, как мы подразнили нас коротким появлением в главе 10, Маргарита наконец занимает центральное место в Книге 2. И, боже мой, она того стоит. Из того, что мы читали ранее, мы знаем, что она была глубоко влюблена в Учителя и поддерживала его, когда он писал свой роман. Хотя она замужем за прекрасным и образованным мужчиной, она не любит его, и Мастер называет Маргариту своей «тайной женой». Когда он исчезает, она убита горем, и у нее осталось только несколько памятных подарков.

Но затем, когда она сидит на их старой скамейке у Кремля, к ней подходит Азазелло (который является одним из свиты Воланда) с предложением. Маргарита прекрасно понимает, кто стоит за предложением, и принимает его. В назначенное время она намазывается кремом, который он ей дал, мгновенно выглядит и чувствует себя на десять лет моложе и превращается в ведьму с метлой. И тогда начинается самое интересное. Она летает над Москвой и ее окрестностями, мстит особенно злобному критику работы Учителя и попадает в квартиру 50, где становится звездой на Балу Сатаны.

Sirius :

Мне показалось, что тон второй книги несколько отличается от первой. Более мрачно и не так смешно? Для меня это имело смысл — Воланд и компания меньше общаются с ужасными людьми, которые занимают много властных постов в Москве, они уже доставили много своих веселых ударов тем, кто этого заслужил, и теперь у нас есть возможность наблюдать за ними. в их более естественной среде обитания? Конечно, как вы сказали ниже, Бегемот по-прежнему был веселым, как всегда, и юмор не исчез полностью, но в целом я подумал, что история приняла менее забавный оборот.

Начальные главы Маргариты на этот раз действительно подошли моему настоящему жизненному настроению. Я действительно хотел отомстить кому-то и сделать это стильно, поэтому по этой причине я был в приподнятом настроении, когда читал начало второй книги.

Sunita:

Я обнаружил, что эти главы, с тех пор, как Маргарита принимает предложение Азазелло на балу, были захватывающим приключением без перерыва. Маргарита — замечательный персонаж, и она так отличается от большинства людей, которых мы встречали. У нее завидная жизнь со стороны, но все, чего она действительно хочет, — это воссоединиться с любимым.И она так его любит. Когда она летит на метле и бежит за квартирой критика Латунского, который живет в шикарном новом доме для артистов, пользующихся поддержкой правительства, она делает это для Мастера, а не для себя. Она заключает договор, чтобы попытаться спасти его и восстановить их совместную жизнь.

Здесь история действительно меняет ход, потому что теперь мы прямо в мире Воланда. Эта часть напомнила мне Фауста, а также другие театральные и оперные пьесы, в которых у вас есть сложные и сложные шары в качестве декораций.Театральное мастерство Булгакова действительно проявляется, как это было показано в главе 12. Он темный, иногда пугающий и очень эффективный.

Я согласен, что они не всегда так смешны, но иногда мы получаем облегчение от напряженности. Все пышно одеваются на бал, в том числе и Бегемот:

«Ну, что это все теперь?» — воскликнул Воланд. «Зачем ты усы золочил? И на кой черт вам галстук-бабочка, когда вы даже не в брюках? — Кошке нельзя носить брюки, мессир, — с большим достоинством ответил кот.«Ты ведь тоже не собираешься говорить мне, чтобы я носил сапоги? Кот в сапогах существует только в сказках, мессир. Но вы когда-нибудь видели на балу кого-нибудь без галстука-бабочки? Я не собираюсь ставить себя в нелепую ситуацию и рисковать быть выгнанным! Каждый украшает себя тем, чем может.

Sirius:

Мне очень нравится, что Булгаков убедился, что Маргарита была замужем за красивым, красивым и обеспеченным мужчиной, который любил ее, и единственная проблема заключалась в том, что она этого не сделала.Опять же, я не уверен, помню ли я, что я чувствовал, когда читал книгу в первый раз, или это были мои более поздние выражения, но я думаю, что когда я впервые читал о том, что она стала ведьмой, я чувствовал себя так, как будто это именно так. это должно было быть. Женщина, подавленная горем, сделает то же, что и Маргарита, потому что, конечно, произведения Булгакова были такими убедительными. Конечно, отчасти это было связано с тем, что я уже привык к сверхъестественному, происходящему на страницах книги, но отчасти это было просто меня, полностью убедившего в гениальном писательстве.

Бал был потрясающим и, как вы сказали, временами пугающим. Меня позабавило, что даже в такое явно сверхъестественное событие Булгаков сумел вставить историю о ком-то, кто пытался решить свой «квартирный вопрос» за счет расширения квартиры. Еще я подумал, что сцена с Боллом была очень наглядной. Я не очень наглядный читатель, но каждая маленькая деталь оживала у меня на глазах, а некоторые из них, я бы хотел, остались мертвыми.

Сунита:

Даже когда Воланд предлагает Маргарите ее желание взамен ее появления на балу, ее первая просьба касается кого-то другого.Воланд должен заставить ее попросить что-то для себя, и в этот момент появляется Мастер, и они, наконец, воссоединяются. Он дезориентирован и измучен за время пребывания в психиатрической больнице, и она должна убедить его, что она действительно хочет его, в каком бы состоянии он ни находился. Это прекрасная глава, и я немного фыркнул.

Sirius:

Я так понимаю, их любовь произвела на вас впечатление? 🙂 Меня всегда удивляло, как мало места занимает Булгаков, чтобы установить между ними такую ​​мощную связь.

Воланд тоже развлекался, когда впервые встречает Учителя.

«Вы знаете, с кем сейчас разговариваете?» — спросил Воланд у посетителя. Чей ты гость? «Знаю, — ответил хозяин, — моим соседом по сумасшедшему дому был тот мальчик Иван Бездомный. Он мне про вас рассказал ». « Ах, да, да, — ответил Воланд, — я имел удовольствие встретиться с этим молодым человеком на Патриарших прудах. Он чуть не сводил меня с ума, доказывая, что меня не существует. Но вы верите, что это действительно я? »

Сунита :

Воланд (с помощью, конечно же, Бегемота, который веселится в этих главах) восстанавливает полную рукопись обратно Мастеру, сказав ему, что, хотя он пытался ее уничтожить, «Рукописи не горят.Затем мы возвращаемся к рассказу о Понтии Пилате, который приобретает силу благодаря рассказу о последствиях распятия (переписанный Булгаковым). Эти главы стилистически резко контрастируют с московским сюжетом; они напряжены, сосредоточены, и ни слова не теряются. Все служит определенной цели, и атмосфера удушающая. В этих двух историях есть интересная параллель, потому что они оба приближаются к разрешению, но, я думаю, они еще не совсем закончены.

Sirius:

«Рукописи не горят» — еще одна из тех цитат, которые получили широкое распространение среди русской интеллигенции определенного возраста.Я не был уверен, произошло ли это после того, как книга была опубликована, или Булгаков только что подхватил, но, видимо, это произошло. Другой — это когда Коровьев следит за тем, чтобы никто не нашел бедного Учителя пропавшим из психбольницы, потому что он заставляет пропасть медицинские записи Учителя.

Коровьев швырнул медицинские записи в камин. «Ни бумаг, ни человека, — с удовлетворением сказал Коровьев».

«То, что вы говорите, правда, — заметил мастер, пораженный аккуратностью работы Коровьева, — что если нет бумаг, то нет человека.У меня нет документов, значит, меня точно нет.

Я уверен, что вы знаете об этом явлении в Советском Союзе, и я уверен, что оно все еще присутствует в России под названием «прописка», когда человек должен был убедиться, что он зарегистрирован по месту своего жительства, эта цитата показалась очень подходит для этой темы.

Почти конец истории Понтия Пилата казался мне почти отчаянным, потому что, что бы он ни делал, он не мог изменить того, что произошло, и он знал это, я думал.

Sunita :

«Почти отчаяние» — это действительно хороший способ выразиться. Истории приближаются к своим выводам, и в случае с Мастером и Маргаритой мы надеемся, что они вместе получили определенную долю счастья, но сделка с дьяволом никогда не бывает бессмысленной. Понтий Пилат также подошел к более трагичной для него и его общества точке решения; но у меня такое чувство, что он станет более интенсивным, а не менее.

Посмотрим, что произойдет на следующей неделе, когда мы завершим последние главы и поразмышляем над книгой в целом.Я очень рад дойти до конца, но мне также жаль, потому что это был путь.

Вот так:

Нравится Загрузка …

По теме

Сунита

Сунита читает романсы почти столько же, сколько читает. Ее любимые жанры в наши дни — это современные, тематические и романы с романтическими элементами. Она также читает SFF, загадки, историческую и литературную беллетристику, а также обратную сторону коробок с хлопьями.

→ Сунита

О Булгаковском Мастере и Маргарите

Следуй за мной, читатель! Кто вам сказал, что в этом мире нет истинной, верной, вечной любви! Да будет вырезан гнусный язык лжеца! Следуй за мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую ​​любовь! — Мастер и Маргарита

Это Москва 1930-х годов. Видно, как два человека обсуждают и отвергают вопрос о существовании Христа. И угадайте, кто вступит в разговор, чтобы доказать, что Бог существует.Сам дьявол.

Так начинается «Мастер и Маргарита» Михаила Булгакова.

Жемчужина русской литературы ХХ века, Мастер и Маргарита — мастерски написанная сатира, пронизанная оккультным мистицизмом, смешным и мрачным, философским и абсурдным в равной степени. Дьявол по имени Воланд посещает Москву со свитой убийцы, большого говорящего кота и ведьмы. И, читая книгу, вы поймете, что этот причудливый ансамбль — наименее странная вещь в истории.

Два человека, которых перебивает Воланд, — это московская литературная элита, и они слышат, как он рассказывает историю Понтия Пилата, римского прокуратора, без особого энтузиазма приговаривающего к смерти Иисуса из Назарета. Отсюда роман параллельно перемещается между Иерусалимом 1-го года нашей эры и Москвой 1930-х годов. Но у визита Воланда другие цели, чем просто рассказывание историй. Дьявол и его отряд планируют устроить волшебное шоу и увлечь публику феерией, которая атакует их собственные притязания и идеалы, формирующие их общество, их жадность и их цинизм.А подготовка к спектаклю создает хаос для всех, кто участвует в нем принудительно или добровольно.

В середине книги вы знакомитесь с Мастером и его воспоминаниями о своей возлюбленной Маргарите. Учитель также написал художественную литературу о Понтии Пилате, но по причинам, связанным с литературными и цензурными нормами, она так и не была опубликована. И по мере того, как планы Воланда продвигаются вперед, судьба разлученных любовников, Мастера и Маргариты, задыхается в последовавшем безумии, организованном этой шумной группой.Теперь, кто бы не хотел, чтобы сатана стал купидоном для двух влюбленных, когда он объединяет и освобождает их. Но опять же, это еще не все, потому что особенность только увеличивается со страницей. От обмана до ведьм, ведущих к убийству и психиатрической больнице; от дурачества до любовной истории, которая перенесет вас на грандиозный бал, в этом есть все. И вы можете прочитать его только для того, чтобы разобраться во всей этой странности.

«Простите меня, сэр», — сказал мужчина, не зная, как обращаться к говорящему коту. «Кто-то еще сказал мне, что недавно видел, как кот пытался сесть в трамвай и предлагал кондукторке 10 копеек. монета за проезд.Случайно вы были ЭТИМ котом, сэр?

«Да, это был я», — льстиво ответил Бегемот. «И я очень ценю, что вы умеете быть вежливыми с кошками. Многие люди думают, что можно называть кошку «Киска» или «Эй, чувак», даже если они никогда не напивались вместе.

Литература подарила нам запоминающихся персонажей. Но если бы было соревнование говорящих животных, которые пьют водку, играют в шахматы и говорят сарказмом, помогают в убийствах и проводят шоу черной магии вместе с самим сатаной, то победит Бегемот, демонический идущий на двоих кот.И честная игра, потому что она единственная в своем роде. Он заслуживает особого упоминания, скорее в качестве предупреждения, поскольку он обязательно раздражает и заставляет вас смеяться своей странностью, которая всегда присутствует, довольно часто, когда в ней нет необходимости.

Несмотря на все эти идиосинкразические элементы, Булгавок делает то, чем славится большинство русских писателей. Он комментирует функционирование российского общества на пике сталинского периода. Но, в отличие от известных русских писателей, он делает это через все следы шутовства.Последние 12 лет жизни Булгакова были наполнены государственными обысками, информаторами и жесткой цензурой. Это было также время, когда он тайно написал «Мастер и Маргарита», который был полностью опубликован в 1973 году, более чем через тридцать лет после его смерти. Итак, под юмором скрываются глубокие слои, которые простираются от философии до государственного устройства, от религии до идеологий, а также от природы добра и зла. Его собственные художественные разочарования, вызванные советской системой, скрыты в автобиографическом элементе романа.Рукописи Мастера неоднократно отвергались, в то время как Маргарита, как говорят, основана на любимой жене Булгакова.

Эти серьезные вопросы, представленные с причудливым юмором, несут в себе урок. Шутки, зачастую плохие, — один из лучших способов пережить ужасные времена. Помните, что Булгаков писал эту книгу, когда находился под постоянным наблюдением и покровительством Сталина. Его просьбы покинуть страну неоднократно отклонялись, но он также не был заключен в тюрьму, в отличие от многих его современных поэтов и авторов.Книга несет в себе (пассивную) агрессию человека, использующего остроумие, чтобы справиться с ситуацией, когда он шутит над ней, одновременно критикуя ее. Он пишет книгу, которая, как он знает, может никогда не увидеть свет мира. Тот факт, что это, должно быть, было его отдушиной, делает его отдушиной и для читателей, учит их смеяться в плохие времена или, скорее, смеяться над ними.

Итак, если вы хотите погрузиться в фантастику, которая во всей своей диковинности вполне реальна, и если вы хотите посидеть и подбодрить ее, то говорящий кот и дьявол с радостью вас туда пригласят.И вам следует со всей искренностью забыть все, что вы знаете, и войти в этот мир трехсот страниц.

Все будет хорошо, на этом построен мир. — Мастер и Маргарита.

— Чакрика Пандей

Чтобы прочитать статью, написанную Чакрикой Пандей — НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ

---

Вы также можете почитать —

Эпитафия Чарльза Буковски — НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ

Книги в переводах или утерянные переводы? — НАЖМИТЕ ЗДЕСЬ

Мастер и Маргарита Михаила Булгакова — allie reads

Следуй за мной, читатель! Кто вам сказал, что в этом мире нет истинной, верной, вечной любви! Да будет вырезан гнусный язык лжеца! Следуй за мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую ​​любовь!

Вкратце:

Я удивлен тем, насколько я получил удовольствие от этой книги, отложив ее на полпути во время первой попытки.Но это действительно очень освежает ~ сейчас ~ — просто проницательно, абсурдно, волшебно и странно в лучшем случае.

Рейтинг: 4.0

Сводка:

Тебе придется терпеть меня в этом. Это звучит безумно странно, но обещаю, это весело.

Мастер и Маргарита рассказывает историю нескольких весенних дней, когда сам Дьявол посещает Москву. Выдав себя как «профессор Воланд», он приносит с собой свиту, состоящую из кошки размером с свинью, обнаженной женщины-вампира, клыкастого убийцы и бывшего хормейстера (возможно, падшего ангела?).Их цель — российская элита, особенно в литературном мире.

Во-первых, Воланд знакомится с известным редактором литературного журнала и молодым поэтом, которому он рассказывает историю о Понтии Пилате (это снова всплывает позже — некоторые главы переходят к Пилату), прежде чем предсказывать графическую смерть редактора незадолго до того, как это произойдет. (обезглавлен поездом). Он продолжает превращать жизни других литературных деятелей в ад (не буквально) и устраивает «волшебное шоу», в котором унижает большую часть элиты, обнажая их поверхностность и жадность.

Затем Воланд вызывает к себе женщину по имени Маргарита, которая любила мужчину по имени «Мастер», который в настоящее время находится в психиатрической больнице (вместе с поэтом из ранее). Учитель принял на себя обязательство после того, как его роман о Понтии Пилате был отклонен московскими издательствами. Воланд просит Маргариту устроить для него бал в Страстную пятницу в буквальном аду, наделяя ее колдовскими способностями на ночь. Она летает, голая и невидимая, по Москве и Советскому Союзу со своей служанкой какое-то время, возится с некоторыми бюрократами, которые причинили боль Учителю, прежде чем сделать именно это.После этого Воланд исполняет ее единственное желание, которое она самоотверженно использует, чтобы помочь женщине, которую встретила на балу. Он дает ей это и дает другое, которое она использует, чтобы освободить Мастера.

Воланд соглашается и на это, заставляя Мастера явиться и возвращая их в их бывшую квартиру. Появляется Левит Матфей (вы знаете, в его честь названо Евангелие) и говорит Воланду, что Иисус (да, тот) говорит, что двоих нужно отправить в загробную жизнь, где им дарован «мир», но не «свет».Воланд посылает им отравленное вино, а после их смерти переносит их в приятное место, где они могут жить вечно друг с другом.

И последнее — в самом конце мы узнаем конец истории Пилата — он был приговорен к неопределенному сроку за свою трусость, желая поговорить с Иисусом. Вместе Мастер и Маргарита освобождают его от судьбы и позволяют ему быть рядом с Иисусом.

Ага. Я же сказал тебе, что это странно.

Где я:

Я читал эту книгу почти целую вечность.В частности, я начал, думаю, где-то в марте или апреле 2019 года, когда мы выбрали книжный клуб. Я не думаю, что кто-то из нас закончил его вовремя, и на нашей встрече никого из нас особо не заставляли продолжать. Мы взяли новую книгу и двинулись дальше.

Для меня это было особенно необычно. Я горжусь своей способностью закончить книги — или вообще что угодно. Я не хочу бросать. Я не очень верю в «сокращение убытков», даже если это разумный поступок. Я упрям ​​до ошибок и серьезно отношусь к взятым на себя обязательствам, независимо от того, насколько низки ставки.

Итак, возможно, вы представляете, насколько мне не понравилась эта книга. Я по-прежнему намеревался закончить, у меня были более непосредственные обязательства — выбор других книжных клубов, моя цель на 2019 год — прочитать Пулитцеров ХХ века. Я расставил приоритеты и очень боялся снова взять Мастер и Маргарита . Но когда я прочитал его на этот раз, я нашел его совершенно восхитительным.

Что изменилось?

Я могу указать на то, что читаю книгу War and Peace . Это было постоянное усилие с другом с апреля, и даже несмотря на то, что они очень разные, в них есть что-то похожее на русское — так что, возможно, я нашел это более знакомым, легче войти в этот своеобразный юмор или манеру письма или письмо .

В остальном — на этот раз это показалось более своевременным. Я расскажу об этом подробнее, но Мастер и Маргарита в основном о том, чтобы посмеяться над вашей ситуацией, а не относиться к себе слишком серьезно, какими бы мрачными ни были вещи. Учитывая пандемию, протесты, то, как 2020 год был настолько до смешного плохим, что можно было представить, что сам дьявол играет насмешливую роль — я получил только , еще , и смеяться было облегчением.

Я также был бы упущен, если бы не упомянул об этом аспекте магического реализма.Как я, наверное, уже десяток раз упоминал, я люблю магический реализм. Но до сих пор я был знаком с его латиноамериканской версией, особенно с моим любимым Габриэлем Гарсиа Маркесом. Хотя некоторые могли бы назвать его стиль «отвратительно цветочным», я люблю его поэзию, его торжественность. Эта русская версия сильно отличается, намного циничнее и смешнее. Подробнее об этом ниже.

Еще одна вещь — еще в колледже я руководил комитетом MUN по Понтию Пилату, так что у меня есть особая слабость к этой истории.Когда другие сюжетные линии запутались, возвращение к этому обеспокоенному человеку было несколько успокаивающим и знакомым.

Приступая к рассмотрению:

Несмотря на мою вновь обретенную любовь к этой книге, я начну с критики — требуется время, чтобы она стала хорошей или приобрела хоть какой-то смысл. Первая половина — это сбивающее с толку размытие персонажей и сюжетных линий, произвольно скачущие перспективы и временные рамки. Мастер не представлен более чем на ста страницах, а Маргарита — еще дольше. Все это время я был просто сбит с толку, постоянно задаваясь вопросом , что, черт возьми, происходит? Помимо сюжета, были некоторые специфически русские отсылки, которые я не мог понять, что еще больше сбивало с толку.

Но, в конце концов, оно того стоит. Когда я вошел в нее на странице 200, мой ответ на первоначальный вопрос был Мне все равно. Это великолепно. Это лучший способ отформатировать книгу? Возможно, нет, если вы хотите, чтобы большинство читателей дочитали до конца. Но, как и в случае с Джонатаном Стрэнджем и мистером Норреллом, я ценю смелость.

Я действительно не знаю, как это объяснить, так что это не займет много времени. Просто поверь мне — книга забавная. Это причудливо, нелепо, глупо.Кроме того, он язвительно политический, острый, сатирический. Я имею в виду — голая женщина, летающая на кабане, гигантский кот, пьющий водку, влиятельные российские деятели, которых обманом заставили отказаться от своих денег / одежды. Хотя на бумаге некоторые даже довольно темные — я имею в виду, опять же, это дьявол , пришедший в город, Маргарита буквально отправляется в ад — тон всегда остается игривым и светлым. Он затрагивает серьезные темы, такие как религия, преданная любовь, мораль, искусство, советская элитарность и бюрократия, но на самом деле не заканчивается какой-то проповедью, самодовольным посланием (глядя на вас, Толстой).Булгаков просто подшучивает над всем этим. Я представляю, как он говорит — Смотри. Независимо от того, насколько плохи дела, какими бы серьезными они ни казались, вы должны искать юмор. Вы должны смеяться . И вы это делаете.

Я не знаю, что именно делать с финалом. Мастер и Маргарита не попадают ни в рай, ни в ад, это даже не совсем похоже на чистилище. Это просто хорошее место для них двоих, чтобы быть вместе. Как я уже сказал, это, возможно, помогает избежать каких-либо суждений.Или, может быть, он не думает, что их любовь и искусство могут процветать в обществе, даже если это общество на небесах.

Я рекомендую эту книгу, особенно сейчас. Вам не обязательно знать русскую литературу, хотя это действительно помогает. Но надо доверять Булгакову и не зацикливаться на сюжете — просто продолжайте и смейтесь.

Сверхъестественное в «Мастере и Маргарите» Михаила Булгакова и как это выражается в терминах ремесла »Чириако Оффедду

Мастер и Маргарита

Булгаков широко использовал сверхъестественное в Мастер и Маргарита , потому что он был писателем-мистиком и верил в истины, выходящие за рамки рационального интеллекта, и потому что он хотел ввести категорию «возможное» в монолитном, сером и непроницаемом коммунистический мир Советской России, чтобы поиздеваться над ним и дать новое интеллектуальное и нравственное воспитание российским читателям.

Его величие в основном зависит от его способности справляться со сверхъестественным, используя сначала комический жанр и фантастику, затем трагедию и, в конце концов, драматизм, который охватывает все это. Более того, Булгаков мастерски преодолевает еще три измерения: ширину, вместительность создаваемого им мира; высоты, духовного возвышения; и глубины, глубины настроений, всегда сохраняющей сильную последовательность в романе и передавая то чувство новаторства и универсальности, которое характеризует шедевр.

Его писательское мастерство — идеальный инструмент для достижения его амбициозных целей и важная часть его искусства.

_________________

Приближается Мастер и Маргарита впервые, между романом Булгакова и его генезисом есть некоторые несоответствия, особенно странные. Необычны не время и способ созревания (двенадцать лет могут быть « разумным » периодом для революционной, гиперболической и иногда библейской работы, которая не является сыном, продуктом своего пространства-времени), а отношения Булгакова с Учреждениями и Сталиным, как гласит официальная история (письма, телефонные звонки, запросы).Существует несогласованность между сильными, новаторскими идеями произведения и личным образом Булгакова, переданным в документах и ​​мемуарах его жены (для глубокого анализа исторической основы Мастер и Маргарита см. Примечание 1), а также некоторые вопросы. легко встать: как он мог писать вопреки результатам коммунистической идеологии и в то же время просить институты об одолжении и иметь дело со Сталиным лично? И особенно почему Булгакова при жизни не тронула широкая ликвидация русской интеллигенции, произведенная Сталиным?

Тем не менее, сомнения в его происхождении не могут умалить величия Мастер и Маргарита .Роман выдающийся со многих точек зрения, особенно потому, что это редкий светящийся цветок, рожденный в самые мрачные десятилетия России двадцатого века, в пустыне смерти и страданий, где доминирующей культурой была культура взаимной подозрительности и внимания к другим. повседневное выживание, оставляя мало места для поэзии и высоких чувств.

Быстро переходя к критическому тезису, сверхъестественному и тому, как оно выражается в терминах мастерства, уже со второй страницы романа Булгаков вводит это новое измерение «фантастического» (к этому необходимо вернуться позже). термин), как если бы это была лишь третья странность, которую испытал гражданин Берлиоз в том закате горячего источника, который открывает историю, после странного отсутствия людей вокруг и потери его сердцебиения на мгновение.Ни слова в Мастер и Маргарита случайны, нет и названия. Итак, Берлиоз, «редактор толстого литературного журнала и председатель правления одного из крупнейших московских литературных объединений под названием« Массолит », — первый персонаж романа, который потеряет голову (в его случае буквально) из-за дьявол, носит имя Гектора Берлиоза, французского композитора-романтика, известного своей работой Grande messe des morts (Торжественная месса мертвых). Мы должны привыкнуть к такого рода связям и перекрестным ссылкам, поскольку в произведении Булгакова много уровней, которые представляют собой впечатляющий и необычный актив.Так что нас тонко предупреждают, что Булгаков приподнимает завесу над «драматической массой мертвых».

Вот введение в сверхъестественное:

И вот знойный воздух перед ним сгустился, и прозрачный гражданин страннейшей внешности вылез из него. Остроконечная жокейская фуражка на головке, короткая клетчатая куртка, тоже из воздуха… Гражданин семи футов ростом, но узкий в плечах, невероятно худощавый и, добро пожаловать, с насмешливой физиономией.

Жизнь Берлиоза складывалась так, что он не привык к необычным явлениям. Еще побледнев, он вытаращил глаза и в ужасе подумал: «Этого не может быть! …»

Но, увы, это было, и длинный прозрачный гражданин раскачивался перед ним влево и вправо, не касаясь земли.

Есть несколько примечаний по поводу вышеупомянутого введения. Первый касается употребления слова «гражданин» трижды в процитированном эпизоде, но повторяющегося на протяжении всего романа (фактически, его первая фраза такова: «В час горячего весеннего заката двое горожан появились на Патриарших прудах. .»). Это использование является точным выбором и подчеркивает место, основу. Советская Россия была врагом всего таинственного или необъяснимого, сначала религии, и пыталась отменить Святую Матерь Россию, навязывая концепцию, что то, что не может быть объяснено, просто не существует. Поскольку «я» входит в число вещей, которые невозможно объяснить, «я» не должно существовать. Следуя Достоевскому (вера, которую поддерживает Иван Карамазов в первых главах «Брата Карамазова»), если наше «я» не существует, все разрешено (обман, лицемерие, обман, эксплуатация, симуляция, предательство и т. Д.)) кроме самих себя. Итак, есть только граждане, а не люди или люди.

В этом монолитном мире горожан Булгаков толкает (или, скорее, взрывает уже с самого начала повествования) ветер народных сказок, описание царства «возможного» и, следовательно, просвещения о категории возможного (это это революция в Советской России). Несомненно, ветер двигает «прозрачного гражданина самой странной внешности». Фактически, он плетется «сам и качается перед ним (Берлиозом) влево и вправо, не касаясь земли.Это движение необходимо для введения сверхъестественного в статичную гранитную систему, «непривычную к необычным явлениям», как, например, глубокая ирония роли Воланда, «князя мира сего», как гаранта потустороннего мира. : он существует, поскольку он существует.

Второе примечание касается как раз Берлиоза, который является стереотипом гражданина, поэтому наделен напыщенными и бесполезными титулами, согласованными с волей институтов, раболепный и приспособленческий, легкая жертва дьявола. Булгаков играет с этим персонажем с юмором, говоря, например, «Жизнь Берлиоза пошла по такому пути…», имея в виду, что Берлиоз в определенный момент накапливал свой мозг, свою голову в соответствии с политикой коммунизма и, таким образом, терял способность мыслить. сам по себе, чтобы судить и видеть за пределами простых доказательств.Его реакция на сверхъестественное: «Он вытаращил глаза и в ужасе подумал:« Этого не может быть! … »»

Теперь фантастика может взорваться. Как я уже говорил, вначале творчество Булгакова о сверхъестественном следует за жанром «фантастика»: «а здесь душный воздух сгустился перед ним, и из него сплелся прозрачный гражданин самой странной внешности». Я использую термин «фантастический» только в том случае, если он не задуман как «нереальный», а скорее реален, чем реальность, как это бывает с шедеврами.Фактически, каждый шедевр работает именно так, демонстрируя универсальность и позволяя открывать более глубокую и широкую реальность. Однако стиль Булгакова отличается не быстрой легкостью рассказа братьев Гримм, а «жестоким реализмом» (определение Эудженио Монтале) и вызывает у нас своего рода печальный опыт, который усиливает наше обычное восприятие и расширяет его. Фактически мы понимаем, что уже видели «прозрачного гражданина, который плетется и качается» в летающих фигурах Марка Шагала, например, его возлюбленных.Никто не сомневается, что его возлюбленных не существует, потому что на самом деле влюбленные летают, и это может понять каждый влюбленный. Летающие любовники Шагала, как и сверхъестественные персонажи Булгакова, расширяют нашу восприимчивость и рисуют фантастический мир, который не является нереальным, а более реальным, более беременным, чем реальность.

Появление Теодора («Божий дар») Воланда (одно из немецких имен дьявола) показывает еще один интересный аспект творчества Булгакова. Давайте прочитаем:

Потом, когда, откровенно говоря, было уже поздно, различные учреждения представили отчеты с описанием этого человека.Их сравнение не может не вызывать изумления. … Во-первых, описанный человек не хромал ни на одну ногу, был не маленьким и не огромным, а просто высоким. Что касается его зубов, то у него были платиновые коронки слева и золотые справа. … Короче, иностранец.

В этом первом описании Воланда присутствует сильное присутствие «летописца» от первого лица, подчеркнутое использованием, например, фразы «Откровенно говоря…». Существует изученное множество голосов, рассказчиков, а иногда и «Летописец» появляется ясно, как если бы сам Булгаков хотел отметить, вплотную подходить к определенным частям истории, давая нам привилегированный, конфиденциальный взгляд.Так обстоит дело с описанием Воланда, а затем Маргариты.

В любом случае появление Воланда происходит в мире, которому Булгаков дает лишь несколько разреженных описаний: в центре внимания находится только Воланд. На сцене сцена голая, и только два главных героя — Берлиоз сидит и Воланд стоит. Они обсуждают, и все больше и больше выделяется качество диалога, с потрясающей силой также с точки зрения мастерства. Эти диалоги дают возможность, всегда с таким же жестоким реализмом, литературная революция, принесенная Булгаковым, систематически высмеивать нового гражданина, созданного коммунистическим прогрессом.Сравнение персонажей Воланда и Берлиоза на самом деле сурово.

Анализируя эти диалоги, можно выделить следующие атрибуты:

— прогресс, это мое определение, означает развитие диалогов в направлении целей автора, сохраняя тот же ритм, ту же эффективность, без промахов, ошибок и отклонений от правильного направления. Диалоги действительно интересные и захватывающие, мощные и насыщенные;

— культура, потому что диалоги никогда не бывают поверхностными, а основаны на глубокой, интериоризованной культуре, присущей Булгакову.Филон Александрийский, Тацит, Флавий Иосиф, Бог, Иисус, Таммуз, Иммануил Кант, Шиллер, Штраус, Герберт Орийакский, пять доказательств существования Бога и т. Д. — все они цитируются и используются для развития тезиса автора. Несомненно, Булгаков был «человеком культуры», и его ремесло отражает это качество;

— неизвестность, так как есть странное, сильное напряжение в отношении чего-то, что не ясно вначале, но все больше и больше проявляется во время диалога, вплоть до объявления Воланда:

Он осмотрел Берлиоза с ног до головы, как будто собирался сшить ему костюм, пробормотал сквозь зубы что-то вроде: «Раз, два… Меркурий во втором доме… луна ушла… шесть — катастрофа… вечер — семь…» — и объявил. громко и радостно: «Тебе отрубят голову!»

Это первый поворотный момент в романе, поскольку становится ясно, что уже ничего не развлечение, а серьезная драма;

— юмор. Мастер и Маргарита охватывает три основных рассказа (рассказ Воланда, рассказы Пилата и Маргариты) и охватывает все, что было исключено из советской культуры и идеологии (сверхъестественное, другая жизнь, история, религия и рай и ад, любовь, личное смелость и т. д.). Но самым революционным инструментом Булгакова является его широко распространенный юмор (фраза «короче, иностранец», например). Социалистический реализм выходит обнаженным, разрушенный этим юмором, этой шутливой манерой, полной иронии и шутовства.

Всякая диктатура боится насмешек, и Булгаков особым образом играет с этой слабостью:

«Тебе отрубят голову!» Бездомный злобно и злобно вытаращил глаза на беззаботного незнакомца, а Берлиоз спросил, криво ухмыляясь: «Кем именно? Враги? Интервенционеры? — Нет, — ответил собеседник, — русской женщиной, комсомолкой.

Теперь вы можете спросить, как комический стиль может быть одновременно жестоким реализмом. Как правило, комикс жесток или проистекает из жестокости, поэтому бессвязности здесь нет.Более того, у Булгакова фантастика сочетается с реальностью естественным, а не принудительным образом, а волшебное зелье, способное объединить целое, — это просто комический стиль, явный юмор;

— чувство удивления. Появление в Москве дьявола, профессора, специализирующегося на черной магии, еще не стало сюрпризом. Воланд также неожиданно стал защитником существования Иисуса (с. 18):

«Имейте в виду, что Иисус действительно существовал» … «Нет необходимости в какой-либо точке зрения, — ответил странный профессор, — он просто существовал, вот и все.«…« Нет нужды в каких-либо доказательствах », — ответил профессор и начал тихо говорить…»

Нетрудно заметить, что Булгаков с легким оттенком все же, кажется, соответствует одному из припевов братьев Карамазовых: «Ближе к делу… Факты говорят! Кричать!» Дело в том, что Сатана-Воланд присутствовал во время существования Иисуса, и поэтому он не может отрицать эту истину. Это еще один поворотный момент в романе, поскольку история Пилата развивается только вокруг «факта». Что касается писательского мастерства, описание этого сюрприза также следует тем же правилам естественности, что и во введении сверхъестественного, нового измерение «фантастическое», более реальное, чем реальность.

Переход от первой главы («Никогда не разговаривай с незнакомцами») ко второй (Понтий Пилат) виртуозен. Есть эффект «затухания и наложения», который несколько режиссеров использовали тогда в своих фильмах, от сцены к сцене, только к 1970-м годам. Я думаю, что Булгаков — этим невероятным переходом, но особенно всей новой главой — хотел подчеркнуть или, скорее, расширить категорию возможного, дав читателю новое интеллектуальное, нравственное и социальное образование.Итак, как Булгаков может передать свои намерения своим писательским мастерством? Интенсивная поэзия и невероятные детали — вот ответ. В то время как в первой главе есть своего рода разреженность описаний (местоположение определенным образом дано как должное, это бледный пейзаж), а сила в основном в диалогах, в необычности рассказанных фактов. , вторая глава выделяется подробным описанием.

В белом плаще с кроваво-красной подкладкой, шаркающей походкой всадника, рано утром четырнадцатого дня весеннего месяца нисан, вышел на крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Ирода. Великий прокуратор Иудеи Понтий Пилат.

Эту фразу Воланд говорит в конце первой главы, но ее также говорит рассказчик, который непрерывно продолжает в начале второй (с.19), описывая новый мир. Стиль теперь отличается от стиля первой главы, стиля, который сразу же перекликается с «трагическим» описанием того мира, который два гражданина хотели отрицать и который, напротив, кажется невероятно реальным. Фактически, только через детализацию Булгаков может перейти от общей сказки к «факту».«Факт Иисуса — историческая проблема; это не касается совести, точек зрения или чувств, как сказал Воланд. Так что автор должен максимально облегчить эту репрезентацию, задействуя все свои чувства.

Прокуратору показалось, что от кипарисов и пальм в саду исходил розовый запах, что запах кожаной ловушки и пота конвоя смешался с проклятым розовым потоком. … Дыхание дыма достигло колоннады через верхнюю террасу дворца, и этот слегка едкий дым…… Мужчина был одет в старый и рваный голубой хитон.Его голова была покрыта белой тканью с кожаной повязкой вокруг лба. … И увидел, что солнце уже стояло довольно высоко над ипподромом, что луч проник через колоннаду и крался к изношенным сандалиям Иешуа…

Более того, Булгаков определяет факт с помощью аппарата нормальности. Нет ничего экстраординарного в облике Иисуса (Иешуа Га-Ноцри), в его поведении. Его философия и его революционные послания едва скрываются за разговором между ним и Пилатом, а некоторые моменты являются откровением (стр.24): «Что есть истина?» (Это вопрос Пилата к Христу в Евангелии от Иоанна, 18:38) «Истина в том, что, во-первых, у тебя болит голова и болит так сильно, что у тебя малодушные мысли о смерти…» Булгаков убегает. из ловушек философских или религиозных рассуждений, поддерживая обсуждение на более низком, разговорном уровне. В то же время ответ Иешуа раскрывает его сверхъестественные способности, тем самым еще раз подтверждая этот факт обычным образом.

Я говорил о масштабах трагедии в рассказе Пилата, о которой сталкивается комический стиль.Изменился стиль письма; теперь он более выразительный и поэтичный:

Пилату показалось, что розовые колонны балкона и крыш Ершалаима далеко внизу, за садом, исчезли, и все утонуло в самой густой зелени капринских садов. И с его слухом также произошло нечто странное: как будто издалека звучали трубы, приглушенно и угрожающе, и очень отчетливо слышался гнусавый голос, высокомерно растягивающий: «Закон о малодушном величии…»

Мы здесь далеки от тона рассказа Воланда.Позади — мощь Римской Империи, угнетающая, угрожающая и угрожающая, и вездесущая тень Цезаря; интриги и предательства, тонкий политический расчет синедриона и ласковый голос Кайфы, а пейзаж — желтый душный Ершалаим. Все катится к трагичному, потому что факт трагичен и так его нужно рассказывать (с. 35):

Все было кончено, и больше не о чем было говорить. Га-Ноцри уезжал навсегда, и некому было вылечить ужасные, злые боли прокуратора, от них не было другого лекарства, кроме смерти.Но теперь Пилата поразила не эта мысль. Та же непонятная тоска, которая уже посетила его на балконе, пронзила все его существо. … Куст, заросший розами, исчез, исчезли кипарисы, окаймляющие верхнюю террасу, и гранатовое дерево, и белая статуя среди зелени, и сама зелень. На месте всего этого поплыла какая-то пурпурная масса, в ней закачались водоросли и стали куда-то уходить, а вместе с ними стал двигаться и сам Пилат. … Тут ему показалось, что солнышко, лязгнув, хлынуло на него и залило уши огнем.Этот огонь бушевал ревом, воплями, воплями, хохотом и свистом.

Писательское мастерство Булгакова кардинально изменилось, вы видите, высветив космическое событие, которое теперь уже никто не может отрицать. Сила глав Пилата настолько высока, что вы вынуждены думать, что они действительно являются центром романа. Однако появление Маргариты во второй части сильно оспаривает это впечатление, добавляя роману новую ценность. После первого измерения ширины (пространство, местоположение, Советская Россия, где возможны взрывы), показанных в главе Воланда, мы теперь сталкиваемся со вторым измерением высоты, духовным возвышением, Истории в столице: Иешуа и Пилата. история, где дух побеждает материю.Третье — измерение глубины, глубины переживаний: история Маргариты, где любовь и личное мужество также противостоят дьяволу. Каждое измерение требует своего стиля, своего голоса и мастерства. Сумма этих трех характеристик создает новый, новаторский роман, до сих пор столь отличающийся от других произведений, представляющих конфликт между индивидуумом и коллективизированным государством. Например, в «Котловине» (1930) Андрея Платонова создается трагическая аллегория о группе рабочих, роющих гигантскую яму для Дома пролетариата.Эта книга сильная, но монолитная и отражает суровую реальность вокруг. Напротив, Булгаков меняет общую валюту однозначности на полифонию голосов, то есть «объединение нескольких частей, каждая из которых образует индивидуальную мелодию и гармонирует друг с другом» (Оксфордский словарь).

В главе «Седьмое доказательство» Булгаков снова вводит фантастику в естественной, разговорной манере (с. 43):

Они наклонились к нему с обеих сторон, и он сказал, но снова без всякого акцента, который с ним, черт знает почему, то появился, то исчез: «Дело в том…» — тут профессор испуганно огляделся и заговорил шепотом. , «что я лично присутствовал на всем этом…»

Используя тот же юмористический тон иронии, который в данном случае привнесен в скобки «черт знает почему», поскольку дьявол — всего лишь профессор.

Таким образом, начиная с первого появления дьявола, творчество Булгакова продолжает подниматься по крутой лестнице новых изобретений, без каких-либо отклонений и рывков, тем самым увлекая читателя по логическому и последовательному интеллектуальному пути. Давайте для примера прочитаем главу «Погоня» (с. 49):

.

Иван ахнул, посмотрел вдаль и увидел ненавистного незнакомца. Он уже был на выходе в Патриарший переулок; более того, он был не один. К нему удалось присоединиться более чем сомнительному хормейстеру.Но и это еще не все: третьим в этой роте оказался кот, появившийся из ниоткуда, огромный, как свинья, черный как сажа или как камень, и с бакенбардами отчаявшегося кавалериста. Трио двинулось по Патриаршему переулку, кот шел на задних лапах.

В этом месте, как видите, внешний вид важного персонажа черного кота Бегемота совершенно естественен (кстати, фигура черного кота не случайна, так как впервые она появилась в папской булле Папы Грегорио. IX, в 1235 г.).Категория возможного уже определена, и Москва (Большая Никитская, улица Герцена, Никитские ворота, площадь Арбат и т. Д., Потому что все детали критичны, в том числе в той разреженности описаний, о которых я говорил ранее) должна принять это странное, комичное трио персонажей, столь контрастирующее с типичной группой горожан.

И продолжается фантастическая сказка связным и стремительным стилем (с. 51): «Иван Николаевич недоумевал, но ненадолго, потому что вдруг понял, что профессора непременно надо найти в доме №1.13, и, несомненно, в квартире 47… ». Таким образом, юмористическая и волшебная сказка Булгакова ломает всю конструкцию коммунизма и его несомненность: странные вещи на самом деле возможны, неслыханные персонажи становятся реальными, а необычные действия и реакции являются фактурой. нового, практичного мира, который перекрывает жизнь граждан:

Бедняк целый день ремонтирует примусы. Он проголодался … а где взять валюту? … Он томится от голода и жажды, ему жарко.Итак, несчастный парень взял и попробовал мандарин. А общая стоимость этого мандарина — три копейки. И вот они, как весенние соловьи, свистят в лесу, беспокоят полицию, отрывают от дел…

Итак, декорации сохраняют серый привкус коммунистического прогресса: коммунальные квартиры, примусы, огни, горящие под оранжевыми абажурами, хриплый рев полонеза из оперы «Евгений Онегин», обычные советские феномены «исчезновений», это аресты спецслужб: «А потом два года назад в этой квартире начали происходить необъяснимые события: люди стали бесследно исчезать из этой квартиры.”

Булгаков написал эту декорацию в самом нейтральном и простом, даже расплывчатом стиле. Его намерение — добавить реальность (фантастическое, возможное) к реальности (повседневной жизни в Советской России), не высказывая суждений, но играя с тонким сарказмом («начали происходить необъяснимые события»). Также рассматривается исчезновение самого Мастера. затем таким же бесстрастным образом.

Иногда «летописец» всплывает снова («Отсюда не было ничего удивительного, например, в следующем разговоре, который автор этих самых правдивых строк однажды услышал у чугунной ограды Грибоедова…» с.57, глава Были дела у Грибоедова), но в целом сказка здесь имеет свой голос, всегда с юмористическим фоном, хорошо сочетающим фантастическое и реальное, как в с.62:

После чего неизвестно откуда у чугунной ограды вспыхнул огонек и стал приближаться к веранде. Сидящие за столиками стали вставать и всматриваться в нее, и увидели, что вместе с огоньком к ресторану марширует белое привидение… И призрак, пройдя через проем в решетке, беспрепятственно ступил на веранду.Здесь все увидели, что это вовсе не привидение, а знаменитый поэт Иван Николаевич Бездомный.

В главе «Черная магия и ее разоблачение» есть своего рода репетиция финала «Великого бала у сатаны». Булгаков использует весь спектр своего писательского мастерства для работы с массовыми сценами, множеством персонажей и голосов, напряженными диалогами, комическими и жестокими описаниями. Его воображение безгранично, как будто он хочет продемонстрировать, что великий шоумен может до предела манипулировать многими людьми, теряя свое достоинство и совесть (и свою голову), чтобы стать «мертвыми душами».«Все — жестокая репрезентация, и ритм прозы такой же, как и у мрачной музыки» (стр. 126):

Мех на спине кота ощетинился, и он издал раздирающее мяуканье. Затем он сжался в клубок и, как пантера, выстрелил прямо в грудь Бенгальскому, а оттуда в голову. Зарычав, кот впился пухлыми лапами в тонкую шевелюру конферансье и двумя поворотами оторвал голову от толстой шеи дикой сове. Две с половиной тысячи человек в театре закричали как один…… И тут произошел чистый прорыв, и со всех сторон на сцену вышли женщины.Среди всеобщего ажиотажа разговоров, хихиканья и вздоха раздался мужской голос: «Не допущу!» И женский: «Деспот и мещанин! Не ломай мне руку! »Женщины исчезали за занавеской, оставляя там свои платья и выходя в новых…… К ложе Семплеярова бежали милиционеры, люди перелезали через заграждения, раздавались взрывы адского хохота и яростные крики , утонувшие в золотом звоне тарелок оркестра. И было видно, что сцена внезапно опустела, и что обманщик Фаготт, а также наглый кот Бегемот растворились в воздухе, исчезли, как и волшебник, исчезнувший ранее в своем кресле с выцветшей обивкой.

Булгаков описывает крещендо невероятной силы и интенсивности. Ритм и мастерство сочетаются в великолепной симфонии. Происходит что-то потрясающее, и Булгаков привлекает все наше внимание и возбуждает наши эмоции. С точки зрения мастерства это крещендо с массовыми сценами напоминает мне современный роман Джозефа Хеллера «Уловка 22». Хеллер тоже мастерски создает странные ситуации, в которых только незамеченная искра может вызвать взрывное воздействие массы.

Здесь вы можете услышать оглушительный рев, а затем, внезапно, неожиданно, тишину, когда вы переходите к следующей главе «Герой входит.Фактически первая фраза (с. 133): «И вот, неизвестный погрозил Ивану пальцем и прошептал:« Тссс!… »»

Здесь впечатляет мастерство письма Булгакова, и мы также понимаем его музыкальную культуру, основанную на интериоризации великих композиторов девятнадцатого века.

Перед второй частью книги и появлением Маргариты конец первой части удивляет сложностью различных историй, которые расцветают и сливаются воедино.Встреча с Учителем в психиатрической клинике, например, открывает дверь классическому роману с неизвестной женщиной (она всего лишь Маргарита, но мы этого еще не знаем) и второму эпизоду истории Иешуа и Пилата.

В то время как роман рассказывается с использованием техники диалога между самим Мастером и поэтом Бездомным и следуя архетипическим шагам любовной истории (случайная встреча, любовь с первого взгляда, розы, майское солнце, тревожное ожидания, общая близость, планы, а затем проблемы и т. д.), второй эпизод рассказа Пилата отличается атмосферой и описанием. В данном случае это сам Мастер, который написал ту же историю, которую рассказал Воланд-Сатана, а затем сжег ее, рассказывает трогательный трагический рассказ «Казни» (стр.178):

Вот что-то подул в лицо бывшему сборщику налогов, и что-то зашумело у него под ногами. Он подул еще раз, и затем, открыв глаза, Леви увидел, что либо под влиянием его проклятий, либо по другим причинам все в мире изменилось.Солнце скрылось, не дойдя до моря, где оно опускалось каждый вечер. Поглотив его, грозовая туча угрожающе и неумолимо поднималась к небу на западе. Края его уже заросли белой пеной, черный дымный живот с желтоватым оттенком. Грозовая туча росла, из нее то и дело падали огненные нити. По дороге Яффо, по скудной долине Хиннон, над палатками паломников, гонимых внезапно поднявшимся ветром, летели столбы пыли … … Подчиняясь жестам человека в капюшоне, один из палачей взял копье и другой принес к столбу ведро и губку.Первый палач поднял копье и ударил им сначала по одной, а затем по другой руке Иешуа, протянутой и привязанной веревками к перекладине столба. Тело с торчащими ребрами вздрогнуло. Палач провел кончиком копья по животу. Тогда Иешуа поднял голову, и мухи с жужжанием улетели, открыв лицо повешенного, опухшее от укусов, опухшие глаза, неузнаваемое лицо…

Несмотря на то, что на этот раз рассказчиком является Мастер, а не Воланд, как в первом эпизоде, голос рассказа Пилата, несомненно, тот же: это трагический голос свидетеля казни.Однако присутствие множества голосов во всем романе очевидно и представляет собой важное преимущество Мастер и Маргарита . Судя по классическим параметрам, кажется, что есть неточности и какие-то фальшивые примечания (например, когда летописец слишком агрессивен: «Что автор этих самых правдивых строк когда-то слышал у чугунной ограды Грибоедова…»). , мы имеем дело с произведением семидесятилетней давности, которое, может быть, на сорок лет опережает свое время (иногда это напоминает фрагментацию поп-арта) и в то же время на сорок лет позже (в некоторых местах я чувствую вкус Театр Гран-Гиньоль, специализирующийся на натуралистических хоррор-шоу).Так что я думаю, что множественность голосов — это просто инструмент, который Булгаков профессионально использует, чтобы охватить различные измерения и сломать гранитный советский мир, запутать и высмеять его, а также спрятаться (с таким количеством голосов, что Булгакова?).

Маргарита приносит другие дебюты, другой стиль письма и голос. Маргарита — единственная, кто подходит дьяволу, и не потому, что она особенно хороша или умна (культурный уровень в ее среде низкий, как и страницы, посвященные ей: «И черт возьмет тебя с твоими учеными словами.Потусторонний или потусторонний, разве это не одно и то же? Я хочу есть! »), Но только потому, что любит. Булгаков использует сверхъестественное, чтобы подчеркнуть силу чувств. Маргарита тоже живет легкостью и лживостью, однако ее преображает любовь, которая освобождает ее от тщеславия и властного рвения. Итак, инструменты писательского мастерства должны измениться в соответствии с этим новым сильным характером и измерением. Стиль теперь драматичен, включая, конечно, фантастику и трагичность, но придает целому новую глубину.

Это летописец представляет Маргариту, на этот раз по уважительной причине привлекая к себе гораздо больше внимания (с. 217):

Следуй за мной, читатель! Кто вам сказал, что в этом мире нет истинной, верной, вечной любви! Да будет вырезан гнусный язык лжеца! Следуй за мной, мой читатель, и только за мной, и я покажу тебе такую ​​любовь!

Это важный шаг, потому что кажется, что Булгакову сейчас нужна наша убежденность, наша вера. Его замок историй и персонажей не выдержит без Маргариты, которая является сутью, главой романа и последним орудием его диссертации.Так что надо идти за Булгаковым, и только за Булгаковым:

Она была красива и умна … Муж ее был молод, красив, добр, честен, обожал свою жену … Маргарита Николаевна в деньгах не нуждалась. Маргарита Николаевна могла купить все, что угодно. Среди знакомых ее мужа было несколько интересных людей. Маргарита Николаевна никогда не касалась примуса. Маргарита Николаевна ничего не знала об ужасах жизни в коммунальной квартире. Короче… она была счастлива? Ни на минуту!

Стиль изменился.Это своего рода драматическая срочность, озабоченность, и Булгаков снова и снова повторяет имя Маргариты, разговаривая с нами, чтобы мы могли услышать его призыв и введение. Он больше не отстраненный и часто юмористический рассказчик, а теперь сообщник, или, скорее, человек, которому нужно соучастие, который хочет, чтобы его понимали, которому нужно закрыть все предыдущие круги истории, чтобы достичь своих литературных и человеческих целей. Это чувство безотлагательности — основная нота всей истории Маргариты.

Маргарита любит Учителя, написавшего рассказ Пилата (но он не писатель, он историк, настаивает он, подтверждая тезис Воланда о том, что факт является лишь исторической проблемой), а затем исчез; поэтому к ней обращается дьявол и она соглашается стать королевой Большого бала у сатаны (эта столь необычная глава потребует особого анализа). Взамен она вернет своего Учителя; Кроме того, она соглашается снять всю одежду и натереть лицо и все тело волшебной мазью, которая позволяет ей сиять невероятной красотой.До конца Маргарита будет обнаженной («Маргарита накинула черный плащ прямо на ее обнаженное тело, а Мастер был в больничном нижнем белье»), и Булгаков относится к этому факту предельно естественно, мы можем это забыть. Своей красотой она навяжет свою любовь и волю. В конце концов смерть — награда Мастеру и Маргарите, и в драматической серой неопределенности они встретятся с Пилатом. Теперь все круги замкнуты: «Ну что ж, — обратился к нему Воланд с высоты своего коня, — ваше прощание завершено?» «Да, оно завершено», — ответил Мастер.’”

Это счастливый конец? Это совсем не так. Это драматический финал, где все персонажи демонстрируют бесконечную усталость, черти тоже (с. 380):

Теперь он тоже замолчал и бесшумно летел, обращая свое юное лицо к свету, исходящему от луны. … Боги, боги мои! Как печальна вечерняя земля! Как загадочен туман над болотами! Тот, кто скитался в этих туманах, тот, кто много страдал перед смертью, тот, кто летал над этой землей, нес на себе слишком тяжелую ношу, знает это.Усталый человек это знает…

Это драматический вывод, и вы слышите звук ностальгии по уже ушедшим вещам; и где драма существования тяжелая, всеобъемлющая и поглощающая, оставляя пространство только для забвения (стр. 384):

Так говорила Маргарита, идя с мастером в свой вечный дом, и мастеру казалось, что слова Маргариты текут так же, как поток, который они оставили позади, тек и шептал, и память мастера, тревожная, иголчатая память мастера начал исчезать.Кто-то освобождал мастера, как он сам только что освободил созданного им героя. Этот герой ушел в бездну, ушел безвозвратно, сын царя-астролога, прощенного накануне воскресенья, жестокого пятого прокуратора Иудеи, всадника Понтия Пилата.

«Жестокий реализм», о котором говорил Эухенио Монтале, достигает здесь своего пика. И Булгаков рисует драматизм нового типа, столь непохожего на других предыдущих авторов, в том числе русских, и столь подходящего к мраку десятилетий двадцатого века.

Лично мне не нравится закрытие книги «Эпилог». Мне кажется, что повествование прикрывают, чтобы вернуть его в Москву, в ее повседневную жизнь, потеряв при этом часть своей универсальности и понизив тон. Здесь насильственно навязан комический тон. С музыкальной точки зрения, для меня это ложная нота. Но это лишь второстепенная деталь пьесы, охватывающей человеческие чувства и судьбы во всеобъемлющей пьесе.

Фактически, в Мастер и Маргарита есть десятки других историй, десятки ярких персонажей, сотни относящихся к делу соображений; так много, что некоторые читатели сравнили роман с матрешкой.У меня нет этого изображения. Для меня есть видимые провода, которые соединяют разные истории и обеспечивают целостность целого. Видны проволочки, которые Булгаков мог создать и связать воедино благодаря своей культуре и, конечно же, долгому периоду созревания.

Возьмем, к примеру, «Большой бал у сатаны»: разве мы не помним «Торжественную мессу мертвых» Гектора Берлиоза? Или рассмотрим эту фразу дьявола Коровьева (Бегемот и Коровьев пытаются войти в ресторан Грибоедова):

Итак, чтобы убедиться, что Достоевский был писателем, нужно ли вам спрашивать удостоверение личности? Просто возьмите любые пять страниц из любого из его романов, и вы без всякого удостоверения личности убедитесь, что имеете дело с писателем.И я не думаю, что у него даже было удостоверение личности!

Это простой и забавный диалог, но здесь снова есть связь с другими уровнями романа: сатира коммунизма, особенно издевательства над порабощенными писателями, гордость за свободное литературное прошлое и т. Д.

Еще одна показательная фраза:

«Я ничего не боюсь, Марго», — внезапно ответил ей хозяин и поднял голову, и он показался ей таким же, каким был, когда изобретал то, чего никогда не видел, но о чем знал. наверняка, что это было, не боялся, потому что я уже все это испытал.Они слишком старались меня напугать и больше ничем не могут меня напугать.

До самого конца Булгаков на самом деле совершенно последователен, но меняет голос, перспективы и точки зрения, уважая абсолютное качество своего странного, реалистичного письма:

Эта тьма, пришедшая с запада, покрыла огромный город. Исчезли мосты и дворцы. Все исчезло, как будто его никогда не существовало в мире. Одна огненная нить пробежала по всему небу. Затем город потряс гром.Это повторилось, и началась буря. Воланда больше не было видно во мраке.

В конце этого критического анализа необходимо подчеркнуть еще один аспект. Возникает вопрос: почему Булгаков так силен и заслуживает доверия в своих фантастических изобретениях и описаниях? Без сомнения, он обладает невероятными способностями к письму, но это не может объяснить всего. Я думаю, что ответ нужно искать в духовном, а не в техническом плане.

Для меня именно его мистицизм позволяет уловить результаты его пьесы, превратив « Мастер и Маргарита » в универсальную пьесу, понятную каждому.Булгаков тоже определяет себя как «писатель-мистик». Из Оксфордского словаря: «Мистик: человек, который ищет посредством созерцания и самоотречения достичь единства с Божеством или абсолютом или поглощен им, или кто верит в духовное постижение истин. что выше интеллекта ».

Я думаю, что Булгаков действительно «верил в духовное постижение истин, недоступных разуму», и его искусство способно извлекать эти истины и наиболее естественным образом преподносить их читателям.Кажется, что его глубоко тянет к тайне, к сверхъестественным вещам, поэтому его страницы отражают его сильную веру, переходящую от комического к фантастическому, к трагическому и драматическому, но всегда освещенного мягкой, всепроникающей силой мистицизма.

Примечание

Примечание 1. После смерти Булгакова (1940 г.) прошло около тридцати лет, прежде чем роман в Советской России был опубликован не полностью, полный уродливых уничтожений и наркотических изменений, но в любом случае — поразительное откровение.Открытие подпольной версии, сделанной Эйнауди (итальянская издательская компания, связанная с итальянской левой партией — другим издателем тогда был Scherz Verlag в Швейцарии), и ее немедленный перевод выглядят странно, как если бы Советская Россия хотела продемонстрировать, что за этим стоит. железные заборы коммунизма, искусство — возвышенное искусство — было возможно, и Сталин был его вдохновляющим сторонником и защитником. Не забывайте, что в тот же период, в конце 60-х, вторжение русских танков в Чехословакию, подпольные книги Александра Солженицына о российских ГУЛАГах и судебные процессы над поэтами Бродским, Синявским и Даниилом — все это приговоренный к срокам в том же ГУЛАГе, яростно обсуждал образ социализма и сталинизма, который требовал своего рода перестройки.

Благодаря переводу Эйнауди внутреннее международное сообщество (этот цирк карликов и танцоров, так хорошо описанных Миланом Кундерой) могло оценивать Булгакова и его шедевр, как если бы они были продуктом коммунистической мечты, как если бы тридцать лет позволили возможному Выпуск книги не был признаком огромной дистанции между видением и посланиями романа и советским миром, а изуродованная версия, посвященная местным читателям, не стала решающим доказательством.Более того, сообщение о том, что именно Булгаков сжег свою рукопись в определенный момент своего написания, обеспокоенный или неудовлетворенный, кто знает, а не официальное порицание, все еще жив, несмотря на то, что Булгаков несколько раз написал в романе свое знаменитые афоризмы «Рукописи не горят» и «Трусость — самый ужасный из пороков». Последний афоризм, конечно, не появился в неполном романе, изданном в Советской России.

Существуют десятки «встроенных» рецензий: Игорь Виноградов, например, считает, что основная тема Мастер и Маргарита — «общая человеческая ответственность за истину в человеческом мире»; Витторио Страда считает, что Булгаков разрушает привилегии и жадность среднего класса — та же операция, которую провел Владимир Маяковский против «реставрации среднего класса», так что эти два художника очень похожи!

.