Либерализм Дж. С. Милль, Б. Констан | Основная идея либерализма состояла в свободе личности. Человек сам выбирает, что делать со своей жизнью. В экономике либералы выступали за свободу предпринимательства. По мнению Смита единственное, что должно регулировать только закон спроса и предложения. В политике либералы отстаивали права личности, что можно делать всё то, что не запрещено законом. Либералы требовали полной свободы личности человека во всех сферах. Либералы считали, что право голоса имеется только у образованных людей. Во второй половине XIX века либерализм стал меняться. Чтобы привлечь на свою сторону людей, надо было решать интересующие людей вопросы. В начале ХХ века появился «новый либерализм». Он заявлял, что необходимо вмешательство государства в экономику и социальные отношения. Придя к власти, либералы пытались улучшить положение рабочих, однако в целом либералы теряли свои позиции |
Консерваторы Ж. Э. Бёрк | Консерватизм появился как ответ на либерализм. Консерваторы считали, что человек по своей природе слаб и противопоставляли принципу свободы принцип порядка, а принципу прогресса – традиции. Консерваторы считали, что личный успех – это эгоизм. Консерватизм не был единым. Одни были реакционерами, другие следовали девизу «реформировать, сохраняя», то есть, несмотря на реформы, хотели сохранить старый политический и общественный строй. Консерваторы, как и либералы, были противниками революции. Консерватизм также менялся, но число его сторонников не сокращалось. Из-за взглядов консерваторов на их стороне были даже рабочие |
Социалисты Ш. Фурье, Р. Оуэн, граф К.-А. де Сен-Симон | Для социалистов «рабочий вопрос» стоял с самого начала. Представители этой идеологии считали, что общество устроено несправедливо. Они считали, что капиталисты эксплуатируют большую часть населения. Социалисты мечтали об общей социальной справедливости. Ранний социализм начался во Франции, где Ш. Фулье предлагал организовать производственные объединения – флаги. Граф К.-А. Сен-Симон мечтал, что общество будет представлять промышленную систему, где всё направлено на блага народа. Р. Оуэн, напротив, видел корень проблем в частной собственности |
Анархизм П. Ж. Прудон, П. А. Крапоткин, М. А. Бакулин | Отрицает насилие над личностью. Устранение эксплуатации человека человеком, против государственной власти и за республики |
Марксизм К. Маркс, Ф. Энгельс | Изначально был основан на социализме, но в отличие от него подтверждал насилие для достижения своих целей |
Национальная идеология Д. Буль, Немецкий Михель, Дядя Сэм, Марианна | Проявление того, что жители одной или разных (если говорят на одном языке) стран составляют собой нацию. Сила этой идеологии была в том, что она была в роли интегрирующей и обращалась ко всему обществу. Она выполняла прогрессивную функцию |
де Местр,Урок 4. либералы, консерваторы и социалисты: какими должно быть общество и государство — История — 9 класс
В XIX веке в Западной Европе сформировались три основных общественно — политических учения: Консерватизм, либерализм и социализм. Каждое из данных учений по-своему объясняло, каким должно быть государство и общество.
Консерватизм — учение, которое обосновывает необходимость сохранения старых устоявшихся порядков и традиционных ценностей.Традиционными ценностями считалось следующее:1. Религия2. Монархия3. Национальная культура4. Семья5. «Порядок»Государство, по мнению консерваторов, должно быть сильным, подчинять личность, контролировать экономику. Но при необходимости можно провести и некоторые реформы.Перед вами выдающиеся политические деятели XIX века, имеющие консервативные взгляды — это английский лидер Консервативной партии и премьер-министр Бенджамин Дизраэли и Отто фон Бисмарк, первый канцлер Германской империи
…Главная ценность либерализма — индивидуальная свобода. Известная формула либералов звучит так: «Разрешено все, что не запрещено законом».Перед вами таблица, в которой отражены основные принципы либерального устройства государства:В политике это: — Разделение ветвей власти (законодательная, исполнительная, судебная)и- Реформирование всех сфер жизни.В экономике приветствовался — рынок свободной конкуренции, а государство обязано обеспечить гражданам неприкосновенность частной собственности.…Перед вами на экране выдающийся английский либерал Уильям Гладстон.Проводниками идей утопического социализма были Роберт Оуэн, Анри Сен-Симон, Шарль Фурье. Социалисты-утописты говорили о необходимости упразднения частной собственности и создании общества, в котором люди абсолютно равноправны.
Пути создания такого общества были, увы, утопичны, то есть -…нереальны.Развивая идеи социалистов-утопистов, философы Карл Маркс и Фридрих Энгельс создают учение, которое получило название по имени одного из них — «марксизм». В основе марксизма лежит теория социалистической революции.Алгоритм ее такой – сначала происходит:1. Обнищание народа (беднейших слоев),и2. Все большее обогащение буржуазии.3. В этот момент обостряется классовая борьба…И 4. К власти приходит пролетариат (рабочий класс). Происходит социалистическая революция…И…5. Диктатура пролетариата
Немецкий идеолог ревизионизма, социал-демократ, публицистЭдуард Бернштейн пересмотрел учение Маркса (то есть подверг «ревизии») и пришел к выводу, что социалистическое переустройство общества способно осуществиться путем реформ в условиях расширения избирательных прав граждан и развития акционерных форм собственности.
Либералы, консерваторы, социалисты: какими должно быть общество и государство
Тема урока, план урока, возможная личностно значимая проблема |
Либералы, консерваторы, социалисты: какими должно быть общество и государство Возможная личностно значимая проблема: ни одно из общественно-политических учений не может претендовать на то, что оно является «единственным истинно правильным». Необходимость критического подхода к любому учению |
Планируемые результаты изучения материала |
Учащиеся анализируют особенности консервативных и радикальных учений в обществе, причины их возникновения; понимают, что новый либерализм и новый консерватизм были вызваны к жизни изменениями в обществе, причиной которых стало развитие монополистического капитализма; указывают, что идеология нового либерализма легла в основу политики реформ |
Методы обучения |
Проблемный или частично поисковый метод. Приемы деятельности учителя при проведении комбинированного урока: эвристическая беседа (каким быть обществу), образное повествование (об учениях либералов и консерваторов), сюжетный повествовательный рассказ (об утопическом социализме и его основоположниках, о марксизме и социал-реформизме, об анархизме).  При проведении нетрадиционных форм занятий: организация ролевой игры (создание сценария), общее руководство проведением занятия, подведение итогов |
Развитие умений учащихся |
Учатся извлекать нужную информацию для решения познавательных задач, выступать публично, участвовать в дискуссии, актуализировать полученную информацию, развивают критическое мышление, перевоплощаются в представляемых ими персонажей |
Основные понятия |
Либерализм, консерватизм, неоконсерватизм, неолиберализм, утопический социализм, марксизм, ревизионизм, анархизм |
Источники информации: школьные и внешкольные |
Учебник, § 9—10. Рабочая тетрадь. |
Комментарии к технологической карте
Уроки, посвященные знакомству восьмиклассников с идейно-политическими учениями XIX в.
, являются достаточно сложными, так как, по сути, относятся не только к истории, но и к философии. В связи с этим отбор содержания должен быть произведен очень корректно, с учетом возрастных особенностей учащихся. Необходимо использовать уже имеющиеся у школьников знания по новой истории: они могут послужить основой для усвоения нового материала. Важно, чтобы учащиеся понимали связь общественно-политических учений с теми изменениями, которые происходили в обществе. Также необходимо, чтобы полученная информация о либерализме, консерватизме и социализме помогла подросткам лучше ориентироваться в современной экономической и политической жизни.
При проведении комбинированных уроков учитель делает вступление (первый пункт плана), задача которого — создать мотивацию познавательной деятельности. В данном случае это могут быть мотивы социальной значимости изучения данной темы и стремления лучше понять процессы, происходящие в нашем обществе в настоящее время.
Познакомив учащихся с темой занятия, учитель в ходе беседы выясняет, какие вопросы, связанные с развитием общества, волновали мыслителей XVI—XIX вв.
Восьмиклассникам сообщается план двух уроков и познавательные задания, из которых каждый должен выбрать одно для индивидуальной работы. Кроме того, все получают обязательное задание 4 из технологической карты и задание заполнить таблицу «Основные идеи общественно-политических учений XIX в.» (см. методический аппарат учебника).
Дальнейшая работа идет по плану уроков и сопровождается заполнением указанной таблицы (в сильных классах ученики могут выполнять задание самостоятельно, в менее подготовленных классах — вместе с учителем).
При рассмотрении второго и третьего пунктов плана учителю следует учесть, что с рядом теоретических положений либерализма и консерватизма учащиеся знакомились еще при изучении новой истории в 7 классе, хотя сами термины «либерализм» и «консерватизм» при этом не вводились. Для актуализации ранее изученного можно обратиться к истории Великобритании. Учитель напоминает, что британская историческая традиция имеет глубокие идеологические истоки либерализма.
Первоосновой либеральной традиции в Великобритании считают Великую хартию вольностей 1215 г., в которой была заключена важнейшая для либерализма идея нерушимости частной собственности, а ее 39‑й параграф провозглашал: ни один свободный человек не может быть арестован, заключен в тюрьму, лишен собственности, изгнан без судебного приговора пэров и в нарушение законов страны. В этом можно увидеть прообраз классического либерального учения о естественных и неотчуждаемых правах человека. Решающее значение для развития принципов либерализма имел XVII в., когда в результате двух английских революций в Великобритании произошло оформление основ либерального общества. Можно вспомнить, что накануне революции 1640 г. лидеры оппозиции выдвинули в парламенте требования неприкосновенности собственности, свободы промышленности и торговли, невмешательства в экономические дела граждан, выборного формирования органов власти, признания парламента главным носителем государственного суверенитета и создания ответственного перед парламентом правительства, ликвидации власти монархии над церковью, гарантии гражданских и политических прав личности.
Теоретические положения либерализма воплотились в учениях Д. Локка и А. Смита, и некоторые из них семиклассникам знакомы. Следует вспомнить, что, рассуждая о частной собственности, Локк указывал на ее «естественность», законность и неприкосновенность. Мыслитель утверждал, что, если бы обрабатываемая земля не становилась собственностью работника, у него не возникало бы стимула ее обрабатывать и прогрессивное развитие общества было бы невозможно. Он указывал, что в те времена, когда формировалась частная собственность, земельные просторы позволяли каждому стать ее владельцем. Задолго до Руссо Локк писал о необходимости общественного договора, праве народа на его перезаключение и революционное ниспровержение деспотической власти. Мыслитель признавал приоритет гражданского общества по отношению к государственной власти. Локк превратил в важнейшую заповедь либерализма положение о том, что общество с естественными неотъемлемыми правами людей на жизнь, свободу, собственность предшествует государству, а последнее образуется для защиты этих прав и гражданского общества в целом, являясь не более чем его слугой.
Развитие либерализма в XVIII в. связано с именем Адама Смита, чей знаменитый труд «Богатство народов», опубликованный в 1776 г., так же как и трактаты Локка, вошел в либеральную классику. Учащиеся в 7 классе знакомились с учением А. Смита, тем не менее следует напомнить его основные положения. Отвергая практику меркантилизма, порождающую коррупцию в рядах чиновников и оказывающую пагубное влияние на развитие промышленности, он требовал довериться «невидимой руке» рынка конкуренции, которая отберет наиболее жизнеспособные и полезные для нации отрасли и продукцию, отсеет ненужные. Изучая деятельность предпринимателей и рабочих, Смит указывал на пользу предпринимателей для общества, но в то же время отмечал такие их качества, как эгоизм, стремление взвинтить цены до максимума и снизить заработную плату рабочих до минимума. Он предупреждал, что общество должно осторожно относиться к законопроектам, исходящим от предпринимателей, поскольку «их интерес никогда в точности не совпадает с общественным».
Не совпадал с общественным и классовый интерес рабочих, но их мастерство и трудолюбие являются основой процветания, поэтому капитал и государство должны проявлять о них заботу. Неразумие со стороны предпринимателей пытаться ограничивать их заработную плату, а государство не должно им мешать создавать объединения для защиты своих интересов. В то же время А. Смит признавал необходимость некоторого вмешательства государства в дела общества, особенно в дело развития образования.
Дальнейшее развитие и расцвет либерализма происходят в XIX в. Все сведения для учеников являются новыми, тогда как c понятием «утопия» и рядом утопических учений они уже знакомы из курса истории Средних веков и курса истории Нового времени 7 класса. Поэтому для обеспечения лучшего восприятия нового материала следует опереться на ранее изученное, вспомнить историю развития утопических учений о переустройстве общества, увидеть, в чем заключается преемственность в развитии утопической мысли в XVI—XIX вв.
В целях усиления интереса со стороны учащихся (и если позволяет время) учитель может ввести в свой рассказ биографические сведения о мыслителях XIX в.
— основоположниках либерализма.
Рассказ может быть дополнен некоторыми сведениями о Бенжамене Констане (1767—1830), последовательном стороннике конституционной монархии, которая выражала интересы среднего класса. Однако идеал Констана не ограничивался только политической свободой, он был сторонником полной независимости личности от государственной власти. «Под свободой разумею я торжество личности над властью, желающей управлять посредством насилия, и над массами, предъявляющими со стороны большинства право подчинения себе меньшинства»,— писал Б. Констан. Важно подчеркнуть, что мыслитель отстаивал идею необходимости уважения к позиции меньшинства. Он поддерживал идею просветителей о необходимости разделения властей, а в экономической жизни признавал свободу предпринимательства и конкуренцию.
В последней трети XIX в. социальный либерализм заявил о себе не только в идеологии, но и в политике. Его политические успехи связаны с именем Уильяма Гладстона (1809—1898), лидера либеральной партии.
В 1865 г. он призвал либералов объединиться с народом и провести ряд реформ в интересах рабочего класса. В годы пребывания Гладстона на посту премьер-министра (1868—1874, 1880—1884) учение социального либерализма стало воплощаться в практическую деятельность, выраженную в проведении реформ. Учитель может сказать, что подробнее об этих реформах будет говориться на уроках, посвященных истории Англии. Но возможен вариант, когда этот сюжет раскрывается здесь. Тогда следует сказать, что реформы проводились по двум главным направлениям: первое — меры в интересах трудового населения, второе — ограничение преимуществ британской аристократии (см. § 20 «Великобритания: конец Викторианской эпохи»). К концу XIX в. социальный либерализм прочно укрепился в Великобритании, причем его укреплению способствовала конкуренция со стороны политических соперников: консерваторов и социалистов. Далее проводится обобщение и закрепление принципов либерализма и нового либерализма путем заполнения таблицы.
Аналогично рассматривается вопрос о консерватизме.
Для того чтобы учащимся было легче его усвоить, можно воспользоваться персоналиями Клемента Меттерниха и Бенджамина Дизраэли. Этим политическим деятелям в учебнике (§ 20) посвящены отдельные статьи, поэтому на уроке уместно дать опережающие сведения о взглядах этих политиков. Сравнение их позиций хорошо иллюстрирует те изменения, которые произошли во взглядах консерваторов по отношению к реформам.
Четвертый пункт плана — беседа о причинах появления социалистических учений. Учащиеся, актуализируя ранее полученные знания, ответят, что причинами развития социалистических теорий стали социальные противоречия в обществе, негативные проявления промышленного переворота, отсутствие защиты интересов трудящихся со стороны государства.
Подводя итоги беседы, учитель говорит, что наряду с либерализмом и консерватизмом в XIX в. в Западной Европе оживились социалистические идеи и идеи уравнительного коммунизма, получившие развитие во многих произведениях мыслителей XVI—XVIII вв. В начале XIX в.
возникли учения Роберта Оуэна, Анри Сен-Симона, Шарля Фурье. Философы-мыслители были обеспокоены судьбой разорявшихся ремесленников и работников рассеянной мануфактуры, движением фабричных рабочих в первом поколении, помнивших более благополучную жизнь в собственном доме, и пытались создать картину нового общества и государства, где не будет нищеты и вражды между членами общества, где человек будет защищен и уважаем. Их социалистические идеи являлись утопическими, но они пользовались популярностью среди тех слоев населения, которые уже пострадали в годы промышленного переворота или находились перед угрозой потери работы. Учение социалистов-утопистов было несбыточным, но разочарованным и униженным людям хотелось верить в этот «сон золотой».
Затем следует рассказ о жизни и учениях наиболее видных представителей утопического социализма. Это способствует усилению нравственного потенциала урока, ибо при всей ошибочности и несбыточности своих учений Сен-Симон, Фурье и Оуэн были нравственно чистыми людьми, отдавшими и свои состояния, и свою жизнь на службу человечеству.
Для себя лично они ничего не искали. Приведем примерный вариант рассказа:
Детство графа Анри Сен-Симона де Рувруа (1760—1825) протекало в старом родовом замке на севере Франции. Мальчик получил прекрасное домашнее образование, а в его характере сформировались такие черты, как твердость, свободолюбие и уверенность в своем высоком общественном призвании. Существует рассказ о том, что в 15 лет он приказал слуге ежедневно будить его со словами: «Вставайте, граф, вас ждут великие дела». Затем, как это было принято в их роду, юноша поступил на военную службу и отправился добровольцем в Северную Америку в составе французского экспедиционного корпуса, посланного в помощь восставшим английским колониям. По возвращении во Францию его встретили как героя и дали под командование полк. Но военная служба не привлекала графа, и он отправился путешествовать.
Воспитанный на идеях Просвещения и на опыте американской революции, Сен-Симон с радостью принял события 1789 г. Первые годы революции он провел в маленьком городке неподалеку от бывшего родового поместья.
О потере поместья он не сожалел, а от графского титула и древнего имени официально отказался и принял имя гражданина Бонома (фр. — простак, мужик). В 1791 г. он переехал в Париж, занимался земельными спекуляциями, разбогател, но потом потерял состояние и ушел с головой в занятия наукой. Последние 20 лет жизни Сен-Симона были полны лишений, борьбы и творчества.
В 1810—1812 гг. Сен-Симон дошел до самой острой нужды. Он писал, что продал все свое имущество, вплоть до одежды, что кормится лишь хлебом и водой, что не имеет дров и свечей. Но материальные трудности не мешали творчеству. Именно в эти годы окончательно формируются его взгляды на общество. В брошюре о послевоенном устройстве Европы Сен-Симон впервые выдвинул свое известное положение: «Золотой век человечества не позади нас, а впереди». Вся дальнейшая деятельность мыслителя, его книги посвящены выработке планов по усовершенствованию человеческого общества.
В своих трудах Сен-Симон признавал, что в целом общество в своем развитии движется по пути прогресса, но этому процессу мешают периодически случающиеся кризисы.
Как это исправить? Мыслитель видел идеал социально-политического устройства общества в новой промышленной системе, в создании общества индустриалов, где интересы рабочих и предпринимателей совпадут. Но как создать такое общество?
Сен-Симон считал, что современное ему общество состоит из двух основных классов — праздных собственников и трудящихся индустриалов. К первым относятся крупные землевладельцы и капиталисты-рантье, не участвующие в производственном процессе, военные и крупные чиновники. Класс индустриалов — это остальные 96% населения, куда входят все люди, занимающиеся любой общественно-полезной деятельностью: крестьяне, наемные рабочие, ремесленники и фабриканты, купцы и банкиры, ученые и художники. Доходы собственников Сен-Симон считал паразитическими, доходы индустриалов — трудовыми. Он надеялся сплотить подавляющее большинство нации для мирного и постепенного преобразования общества. Сен-Симон выступал не против частной собственности, а лишь против злоупотребления ею, считал возможным установить над ней контроль со стороны общества.
Мыслитель хотел убедить собственников честно делиться своими доходами с «младшими братьями», т. е. рабочими, используя для этого проповедь христианской морали.
В мае 1825 г. граф Анри Сен-Симон де Рувруа умирает, до последнего вздоха не теряя надежды на то, что его призывы к ненасильственному переустройству общества приведут к установлению золотого века.
Мечтал о переустройстве общества и знаменитый социальный утопист Шарль Фурье (1772—1837). Шарль Фурье родился в г. Безансоне (Франция) в семье богатого купца, но отец умер, когда мальчику исполнилось всего 9 лет. Родственники смотрели на него как на продолжателя отцовского дела, а мальчик испытывал отвращение к торговле, считая ее обманом. Юноша закончил иезуитский коллеж и мечтал получить образование инженера, но вынужден был уступить требованию семьи и начать службу учеником в большом торговом доме в Лионе. Получив в 1792 г. долю наследства отца, Шарль открыл собственное торговое дело. Однако в период якобинской диктатуры он теряет свое состояние и после недолгой службы в армии работает разъездным агентом торговой фирмы, а затем посредником в торговых сделках.
В эти годы Фурье пришлось много разъезжать по стране, он видел, что господство в обществе от аристократии перешло к новым богачам, а развитие машинного производства породило новые бедствия.
Жизнь мыслителя подчиняется одной цели — составить план преобразования общества в будущий «строй гармонии». Мыслитель считал, что общество можно преобразовать с помощью изобретенных им объединений тружеников — фаланг. Эти труженики должны были жить в фаланстерах — «дворцах благоденствия». Фурье разработал «гармоничные» нормы жизни, которыми должны были руководствоваться все гармонийцы, как он назвал жителей фаланстеров. Число участников фаланги Фурье определял от 1500 до 2000 человек (вместе с детьми). В фаланге сочетается промышленное и сельскохозяйственное производства, а в ее состав должны входить капиталисты, которые вносят средства, необходимые для развития производства, и становятся акционерами, и бедняки, которые вносят свой вклад трудом. В фаланге сохраняется имущественное неравенство, однако сама обстановка созидательного труда превращает капиталиста в труженика.
Капиталист работает руководителем или организатором, инженером или ученым. Если эти способности отсутствуют, он по своему выбору работает в любой бригаде.
Особое внимание уделяет Фурье организации труда. Чтобы избежать однообразия труда, гармонийцы должны в обязательном порядке переходить от одного вида деятельности к другому. Каждому человеку гарантируется жизненный минимум, и труд из подневольного превращается в свободный. В фаланге нет наемного труда и нет заработной платы. Все доходы распределяются в соответствии с величиной вложенного каждым «труда и таланта».
Фаланга имеет школы, театры, библиотеки, организует праздники и т. д. Фурье считал, что не только Франция, но и весь мир будет состоять из таких фаланстер.
Известный английский утопист Роберт Оуэн (1771—1858) начинал свою общественную деятельность как филантроп, надеясь решить все социальные противоречия путем улучшения условий труда и быта наемных рабочих.
Роберт Оуэн родился в небогатой семье мелкого лавочника.
Учиться в школе ему пришлось всего два года. Он служил учеником и приказчиком в мануфактурных магазинах. Книги удавалось читать урывками. Скопив немного денег и одолжив у брата недостающую сумму, Оуэн создал небольшую мастерскую, изготовлявшую прядильные машины. Затем молодой человек стал совладельцем текстильной фабрики и ее управляющим в Нью-Лэнарке, где начал претворять в жизнь свои идеи. Прежде всего ему хотелось доказать, что угнетение рабочих не является обязательным условием эффективного производства. На своей фабрике Оуэн создал для рабочих хорошие условия труда и быта: он ограничил рабочий день десятью с половиной часами, открыл при фабрике школу, детский сад, построил для работников образцовую деревню. Гуманное отношение к работникам и рациональное использование их труда позволили достигнуть высокой производительности труда.
Постепенно филантропия перестает удовлетворять Оуэна, и он вырабатывает план переустройства общества на основе отмены денег и частной собственности, введения совместного труда.
Мыслитель верил, что власть имущие и богатые поймут преимущества нового устройства общества, но ни американский президент, ни русский царь Александр I, ни парижские банкиры, к которым он обращался, ему не ответили.
Оуэн с сыновьями уехал в США, где купил участок земли и в 1825 г. основал коммуну «Новая гармония», устав которой основывался на принципах уравнительного коммунизма. Но в 1829 г. это предприятие разорилось, не выдержав конкуренции фермерских хозяйств, основанных на частной собственности и индивидуальном труде. Оуэн потерял свое состояние и вернулся в Англию, где проповедовал необходимость создания производственных кооперативов, организованных на коммунистических принципах.
В заключение учащиеся отмечают, что разорение предприятий, основанных на принципах социализма и уравнительного коммунизма, доказывает несбыточность, утопичность этих учений. Практика доказала эффективность рыночной экономики.
Дальнейшее развитие учение о создании нового общества получило в трудах К.
Маркса и Ф. Энгельса. Учебник содержит достаточно материала по этому вопросу.
Особого внимания требует вопрос о зарождении ревизионизма. Учитель говорит, что в 90‑е гг. XIX в. произошли большие изменения в жизни государств, народов, политических и общественных движений. Мир вступил в новую полосу развития — эпоху империализма. Это требовало теоретического осмысления. Учащиеся уже знают об изменениях в экономической жизни общества и его социальной структуре. Революции ушли в прошлое, социалистическая мысль переживала глубокий кризис, а социалистическое движение — раскол.
О причинах ревизии марксизма в учебнике сказано достаточно. Суть же теории Э. Бернштейна можно свести к следующим положениям:
1. Он доказал, что растущая концентрация производства не ведет к уменьшению числа собственников, что развитие акционерной формы собственности их число увеличивает, что наряду с монополистическими объединениями сохраняются средние и мелкие предприятия.
2. Он указывал, что классовая структура общества усложняется: появились средние слои населения — служащие и чиновники, число которых в процентном отношении возрастает быстрее, чем число наемных рабочих.
3. Он показал усиливающуюся неоднородность рабочего класса, существование в нем высокооплачиваемых слоев квалифицированных рабочих и рабочих неквалифицированных, труд которых оплачивался крайне низко.
4. Он писал о том, что на рубеже XIX—XX вв. рабочие еще не составляли большинства населения и не были готовы к тому, чтобы взять на себя самостоятельное управление обществом. Отсюда он делал вывод о том, что еще не созрели условия для социалистической революции.
Все указанное поколебало уверенность Э. Бернштейна в том, что развитие общества может идти только революционным путем. Стало очевидно, что переустройство общества может быть достигнуто путем экономических и социальных реформ, проводимых через всенародно и демократически избранные органы власти. Социализм может победить не в результате революции, а в условиях расширения избирательных прав. Э. Бернштейн и его сторонники считали, что главное — это не революция, а борьба за демократию и принятие законов, обеспечивающих права рабочих.
Так возникло учение реформистского социализма.
Бернштейн не рассматривал развитие в сторону социализма как единственно возможное. Пойдет ли развитие по этому пути, зависит от того, хотят ли этого большинство людей, и от того, смогут ли социалисты привести людей к желаемой цели.
При наличии времени можно использовать дополнительный материал об анархизме.
Учитель говорит, что в середине XIX в. в европейских странах все чаще давали о себе знать анархисты. Это были последователи анархизма (от греч. anarchia — безвластие) — политического течения, провозглашавшего своей целью уничтожение государства. Идеи анархизма были развиты в Новое время английским писателем У. Годвином, который в своей книге «Исследование о политической справедливости» (1793) провозгласил лозунг «Общество без государства!». К анархистским относили самые разные учения — и «левые» и «правые», самые разные выступления — от бунтарских и террористических до движения кооператоров. Но у всех многочисленных учений и выступлений анархистов была одна общая черта — отрицание необходимости государства.
М. А. Бакунин ставил перед своими последователями только задачу разрушения, «расчистки почвы для будущего строительства». Ради этой «расчистки» он призывал народные массы к выступлениям и террористическим актам против представителей класса угнетателей. Как будет выглядеть будущее анархистское общество, Бакунин не знал и над этой проблемой не работал, считая, что «дело созидания» принадлежит будущему. А пока нужна была революция, после победы которой в первую очередь следует разрушить государство. Бакунин не признавал также участия рабочих в парламентских выборах, в работе каких-либо представительных организаций.
В последней трети XIX в. развитие теории анархизма связано с именем виднейшего теоретика этого политического учения Петра Александровича Кропоткина (1842—1921). В 1876 г. он бежал из России за границу и стал издавать в Женеве журнал «La Revolte», сделавшийся главным печатным органом анархизма. Учение Кропоткина называют «коммунистическим» анархизмом. Он стремился доказать, что анархизм исторически неизбежен и является обязательной ступенью в развитии общества.
Кропоткин считал, что государственные законы мешают развитию естественных прав человека, взаимной поддержки и равенства, а потому порождают всяческие злоупотребления. Он сформулировал так называемый «биосоциологический закон взаимной помощи», определяющий якобы стремление людей к сотрудничеству, а не к борьбе друг с другом. Идеалом организации общества он считал федерацию: федерацию родов и племен, федерацию вольных городов, деревень и общин в Средние века, современные государственные федерации. Чем же должно цементироваться общество, в котором нет государственного механизма? Здесь-то Кропоткин и применял свой «закон взаимной помощи», указывая, что роль объединительной силы станут выполнять взаимопомощь, справедливость и нравственность, чувства, заложенные в натуре человека.
Создание государства Кропоткин объяснял возникновением собственности на землю. Поэтому к федерации свободных коммун, по его мнению, можно было перейти только через революционное разрушение того, что разъединяет людей — государственной власти и частной собственности.
Кропоткин считал человека добрым и совершенным существом, а между тем анархисты все чаще использовали террористические методы, в Европе и США гремели взрывы, погибали люди.
В конце уроков учащиеся проверяют заполненную таблицу и обсуждают варианты решения познавательных заданий.
При проведении занятий в форме урока-презентации следует заранее распределить роли. Создаются малые группы, представляющие учения либерализма, консерватизма, утопического социализма, марксизма, социал-реформизма и анархизма. Учащиеся заранее готовят свои выступления — изложение позиций своего учения. Для этого им должен быть предоставлен дополнительный материал, помещенный в этом пособии. Группа учащихся получает роли представителей прессы — они задают вопросы, берут интервью. Вопросы, связанные с теми или иными положениями представленных учений, задают друг другу и представители «конкурирующих» партий и групп. В качестве ведущего выступает учитель или ученик, обладающий организаторскими способностями.
Любая форма урока предполагает заполнение таблицы, способствующей систематизации знаний учащихся. Но если при проведении комбинированного урока задание может быть выполнено в урочное время, то при проведении урока-презентации оформление таблицы завершается дома, а в классе участники презентации могут сделать черновые наброски. В законченном виде таблица может выглядеть следующим образом:
Основные идеи общественно-политических учений XIX в.
Вопросы для сравнения |
Либерализм |
Консерватизм |
Социализм (марксизм) |
Роль государства |
Деятельность государства ограничена законом. Существование трех ветвей власти. В экономической жизни: свободный рынок и свободная конкуренция. Государство обеспечивает свободу частного предпринимательства и как можно меньше вмешивается в рыночные отношения |
Власть государства практически неограничена и направлена на сохранение старых традиционных ценностей: религии, монархии, национальной культуры, порядка и т. |
Неограниченная деятельность государства в форме диктатуры пролетариата. |
Позиция по социальному вопросу и пути решения социальных проблем |
Личность свободна и сама несет ответственность за собственное благосостояние. Путь преобразования общества и решения социальных проблем — реформы, проводимые властью. Новые либералы пришли к выводу о необходимости проведения социальных реформ во имя обеспечения классового мира |
Боролись за сохранение старого порядка, сословных и классовых различий, отрицали возможность «равенства и братства», признавали необходимость проведения «охранительных реформ». |
Все люди должны иметь равные права и равные блага. Решение социальных проблем путем насильственной социалистической революции, уничтожающей сословия и классы собственников. Уничтожение имущественного неравенства. Государство само решает все социальные проблемы, обеспечивая трудящимся политические и личные права |
Пределы индивидуальной свободы |
Полная индивидуальная свобода личности: «разрешено все, что не запрещено законом». Однако свобода личности предоставляется тем, кто способен нести ответственность за свои решения (собственники и образованные люди) |
Государство, обладающее сильной властью, подчиняет себе личность. Свобода личности выражается в соблюдении ею традиции |
Свобода личности ограничена государством диктатуры пролетариата. Труд обязателен, частная предпринимательская деятельность и частная собственность запрещены |
д. 
Новые консерваторы были вынуждены согласиться с некоторой демократизацией обществаЗавершаются уроки обсуждением проблем актуальности идей либерализма, консерватизма и социализма для нашего общества и значимости полученной информации лично для учащихся.
Урбанизация — процесс сосредоточения населения и экономической жизни в городах.
Галлон — единица объема и емкости (вместимости). Галлон (жидкости) в США — 3,8 л.
Баррель — единица объема. Нефтяной баррель в США — 159 л.
Филантроп — тот, кто занимается филантропией, благотворитель.
каким должно быть общество и государство
Вопрос 01. Объясните утверждения, приведённые в параграфе: «Разрешено всё, что не запрещено законом», «Сохранять традиционные ценности!», «Золотой век человечества не позади нас, а впереди», «Собственность есть кража».
Ответ.
Фраза «Разрешено всё, что не запрещено законом» буквально означает, что в спорных случаях человек имеет право делать то, что делать, если закон это не запрещает. Человек свободен проявлять свою инициативу. Это утверждение характерно для либералов, частную инициативу как раз приветствовавших во всех сферах, особенно в экономике.
Расшифровывать призыв «Сохранять традиционные ценности!», полагаю, не надо. Он характерен для консерваторов, от радикальных (например, в России), которые в штыки воспринимали практически любые новшества, до умеренных (например, в Великобритании), которые сами порой предлагали реформы, но призывали взвешивать любые решения об изменениях, выступали против реформ ради реформ.
Начиная с античности люди искали золотой век в прошлом, называя так то один, то другой период истории. Но в XIX веке стали говорить «Золотой век человечества не позади нас, а впереди». Таким образом выражалась безграничная вера в прогресс, в решение всех проблем в будущем благодаря прогрессу. Эту веру поколебала только I мировая война, которая показала, что прогресс приносит не только невиданные ранее улучшения человеческой жизни, но и средства уничтожения людей, о которых раньше не могли даже помыслить.
Одним из принципов социалистов стал «Собственность есть кража».
Непосредственно эта фраза принадлежит анархисту по фамилии Прудон, но такие убеждения были характерны также для других социалистов. Социалисты, особенно радикальные, считали, что только когда все ресурсы находится в ведении общества (на практике получилось, государства), распределение благ будет справедливым. Собственность означает, что кто-то может владеть большим, чем заслуживает и из-за этого у других не будет необходимого.
Вопрос 02. Охарактеризуйте а основные взгляды либералов на развитие общества, роль государства и права человека.
Ответ. Либералы выступали за максимально допустимую в рамках законов общества свободу человека, но при условии ответственности человека за свои действия. Они особенно подчёркивали важность индивидуальных прав каждого человека. Для того, чтобы государство не посягало на права гражданина, оно должно быть основано на принципе разделения властей, иметь другие механизмы взаиморегулирования частей и контроля общества над государством.
В экономической сфере по их мнению свобода должна быть максимальной, только тогда экономика будет развиваться и регулировать сама себя.
Вопрос 03. Перечислите основные принципы консерватизма. Подумайте, какие различия имелись во взглядах либералов и консерваторов по проблемам роли государства в обществе и прав человека.
Ответ. В то время, как либералы отводили государству лишь минимальную роль наказания преступников, консерваторы исходили из древнеримской ещё пословицы «Человек человеку – волк» и утверждали, что для того, чтобы люди не притесняли друг друга нужно сильное государство, которое должно регулировать отношения между людьми. Достигаться это должно было по их мнению сохранением традиционной структурой общества с неравенством прав, но и обязанностей разных слоёв общества.
Вопрос 04. Расскажите об основных принципах марксистского учения.
Ответ. Марксизм – это учение о построении коммунизма, в котором вся собственность должна быть сосредоточена в руках всего общества и распределяться по принципу: от каждого по способностям, каждому по труду.
Построить коммунизм должен был пролетариат как наиболее прогрессивный класс во главе с партией пролетариата, захватив власть насильственным путём.
Вопрос 05. Заполните таблицу «Основные идеи общественно-политических учений XIX в.».
Ответ.
Разработка урока по теме: «Либералы, консерваторы, социалисты: каким должно быть общество и государство»; 8 кл. — К уроку — История и обществознание
Предмет: ИСТОРИЯ
Романова Наталья Викторовна
Учитель истории
Ачинский кадетский корпус
Методика проведения урока.
Класс: 8
Название курса: «Новая история»
Название темы: Либералы, консерваторы и социалисты: какими должно быть общество и государство.
Цели урока:
Познакомить с общественными течениями: либерализм, консерватизм, социализм;
Определить, как они повлияли на развитие общества и какую роль они определили государству в общественной жизни;
Развить речь, логическое мышление;
Формировать умение отбирать нужную информацию и кратко ее записывать;
Развить познавательный
интерес у учащихся.
Программное обеспечение:
Microsof Power Point, Microsoft Word.
ООО «Кирилл и Мефодий» и библиотека электронных наглядных пособий «Новая история 8 класс»
Техническое обеспечение:
Мультимедийные проектор и экран, сканер, принтер.
План урока:
1. Изучение новой темы:
Актуализация новой темы;
Беседа;
Работа с текстом;
Работа над таблицей;
Сценка по теме;
Закрепление изученного материала.
3. Подведение итогов.
4. Домашнее задание творческого характера.
Ход урока:
Изучение новой
темы.
Учитель:
Как развивается общество? Что предпочтительнее – революция или реформа? Какова роль государства в жизни общества? Какие права имеет каждый из нас? Эти вопросы будоражили умы философов-мыслителей многие столетия.
В середине XIX век в Европе произошёл всплеск новых идей, который привел к поразительному скачку в науке, побудил европейцев подвергнуть сомнению всю государственную и общественную систему.
Жан Жак Руссо утверждал, что «человеческий разум способен сам найти ответ на любые вопросы».
— Как вы считаете, что он этим хотел сказать?
Общество в этот период перестает ощущать себя массой. Превалирует мнение, что каждый человек наделен личными правами и никто, даже государство, не вправе навязать ему свою волю.
Поднимались вопросы
не только о месте человека в мире, но и
о новой системе управления обществом,
которую создал промышленный класс
Запада.
Поэтому возникла проблема, как простроить отношения между обществом и государством.
Пытаясь решить эту проблему люди умственного труда, в XIX веке в Западной Европе определились в трех основных общественно-политических учениях.
Тема нашего урока «Либералы, консерваторы и социалисты: какими должно быть общество и государство»
С лайд 1:тема урока.
— Как вы считаете, что мы должны будем узнать при изучении этой темы?
Мы должны будем познакомиться с основными общественно-политическими учениями, проследить каким образом повлияли они на развитие общества, и какую роль определили государству в общественной жизни.
Это серьезная тема, очень важно разобраться в ней, так как материал изученный сегодня пригодится вам в 9 классе.
Беседа, работа с текстом.
Слайд 2:работа с терминами
Вопросы:
Подумайте, что обозначают эти термины?
Пользуясь словарем в учебнике выпишете определения в тетради?
Работа над таблицей,
работа с текстом.
Учитель:
Проследим основные принципы каждого течения с точки зрения того, какая роль отводилась государству в экономической жизни, как предлагалось решить социальные проблемы и какими личными свободами мог обладать человек (заполнять таблицу разделившись по рядам работая с текстом учебника).
Задание: 1. социализм (72-74стр. — «Почему появились социалистические учения?», «Золотой век человечества не позади нас, а впереди»)
2. консерватизм (72стр. — «Сохранять традиционные ценности»)
3. либерализм (70-72стр. — «Разрешено все, что не запрещено»)
Слайд 3: таблица.
Вопросы в процессе заполнения таблицы:
Консерваторы: каким виделся путь развития общества представителям консерватизма?; как вы думаете, сохранилась ли актуальность их учения сегодня?
Либералы: каким виделся путь развития общества представителям либерализма?; какие положения их учения кажутся вам актуальными для сегодняшнего общества?
Социалисты: чем было вызвано появление социального учения?
Мы проследили
основные принципы консервативного,
либерального и социалистического
учений.
Учитель:
Представьте, что мы стали свидетелями разговора трех прохожих на улице Лондона в XIX веке.
Сценка:
– Здравствуй, Уильям! Давно мы с тобой не виделись! Как у тебя дела?
— У меня все хорошо! Вот иду с мессы. А ты слышал, какие в мире дела творятся? Храни боже нашего короля!
– А я совсем недавно приехал из Франции и знаешь, на следующем заседании в парламенте, буду поднимать вопрос о защите прав бедных, чтобы предотвратить революционные настроения в стране! Мне кажется, правительство должно выбрать курс социальных реформ – это может сгладить классовое недовольства!
— Я сомневаюсь в этом. Лучше бы все оставалось как раньше! А ты, Бен, как думаешь?
– Я тоже думаю,
что это не решит наших проблем! Однако,
и все как было оставлять нет смысла.
Я
считаю, что все зло от частной
собственности, ее надо отменить! Тогда
не будет ни бедных, ни богатых, а,
следовательно, и классовая борьба
прекратится. Вот каково мое мнение!
Задание: исходя из разговора спорящих определите, кто к какому течению принадлежит. Свой ответ аргументируйте.
Существует мнение, что ни одно из общественно-политических учений не может претендовать на то, что оно является «единственным» истинно правильным. Поэтому, как оппозиция друг другу существует несколько учений. И с наиболее популярными мы сегодня познакомились.
Задание: отметьте идеи, принадлежащие консерватизму, либерализму, социализму.
Развитие общества может привезти к утрате основополагающих традиций и ценностей.
На смену государству капиталистов придет государство диктатуры пролетариата.
Свободный рынок,
конкуренция, предпринимательство,
сохранение частной собственности.
Приверженность тому, что прошло испытание временем.
Разрешено все, что не запрещено законом.
Человек сам несет ответственность за собственное благосостояние.
Реформы отвлекают трудящихся от главной цели – мировой революции.
Ликвидация частной собственности приведет к исчезновению эксплуатации и классов.
Государство имеет право вмешиваться в экономическую сферу, однако частная собственность сохраняется.
Подведение итогов.
Вопросы:
С какими общественно-политическими учениями вы сегодня познакомились?
Каково было влияние этих учений на развитие общества?
(Ответ: люди стали политически активными, сами начали отстаивать свои права.)
Те социально-
политические процессы, которые были
начаты в XIX
веке, привели к образованию во II
половине XX
века современных правовых европейских
государств.
Мы все восхищаемся уровнем жизни, состоянием прав европейцев. И как видим это результат длительной общественной борьбы.
Слайд : итоги урока.
Домашнее задание творческого характера.
На основе изученных вами учений попытайтесь создать свой проект возможных путей развития общества в наше время.
Звенигород-школа2.рф — Выпуск 2012
Муниципальное общеобразовательное учреждение средняя общеобразовательная школа № 2 им. М.А. Пронина — одно из старейших учебных заведений г. Звенигород. Образованная в 1923 году, школа первоначально была расположена в 2-этажных зданиях бывшей городской гимназии. Здесь занимались дети начальной и семилетней ступени обучения.
После окончания Великой Отечественной войны в Звенигород из эвакуации и с фронта возвращаются жители. Население увеличивается, начинают
восстанавливаться разрушенные и строиться новые дома.
Помещение школы не может разместить всех учеников, и создается 10-летняя школа. Первый выпуск средней школы № 2 состоялся в 1956 году. В связи с вводом в строй нового, современного здания школы № 1, вторая школа вновь становится восьмилетней.
В стенах нынешнего здания школа функционирует с 1983 года. Свою современную историю школа ведет с 1 сентября 1991 года, когда решением Исполнительного комитета Звенигородского Совета народных депутатов она была реорганизована в среднюю.
Постановлением Губернатора Московской области от 28.06.2012 г. № 185-ПГ Муниципальному общеобразовательному учреждению средней общеобразовательной школе № 2 городского округа Звенигород присвоено имя генерал-майора М.А. Пронина.
Образовательная деятельность МОУ СОШ № 2 по. Звенигород основана на традициях классического отечественного образования в сочетании с инновационными методиками и современными технологиями.
Телефоны «горячих линий» по вопросам образования
Министерства образования Московской области:
«Горячая линия» по вопросам дошкольного образования в Центре
Управления Регионом:
8 (498) 602-11-23 (доб.
4-38-62)
«Горячая линия» по вопросам оплаты труда по муниципальным
образовательным организациям:
8 (498) 602-13-76
«Горячая линия» по вопросам приема в первый класс:
8 (498) 602-10-27
«Горячая линия» по вопросам ГИА (ЕГЭ и ОГЭ):
8 (498) 602-10-95, 8 (498) 602-11-42, 8 (498) 602-11-43.
«Горячие линии» по вопросам образования
Управления образования Администрации Одинцовского городского округа:
Новая история 8 класс Тема урока Либералы
Новая история 8 класс Тема урока: « Либералы, консерваторы, социалисты: какими должно быть общество и государство? »
Цели урока: • Рассмотреть специфические черты интеллектуальной жизни Европы XIX века; • Охарактеризовать основные направления европейской политики XIX века. 2/1/2018 2
План урока: 1. 2. 3. 4. Каким быть обществу? Разрешено всё, что не запрещено. Сохранять традиционные ценности.
Почему появились социалистические учения. 5. « Золотой век человечества не позади нас, а впереди» . 6. Карл Маркс и Фридрих Энгельс. 7. Анархизм.
Философов – мыслителей интересовали вопросы: 1. Как развивается общество? 2. Что лучше: революция или реформа? 3. Куда движется история?
В XIX веке в Западной Европе оформились 3 основных общественно — политических течения: Либерализм консерватизм социализм
Составим таблицу: Линия сравне ния Главные принципы Роль государства в экономической жизни Отношение к социальным вопросам Пути решения социальных вопросов Либерализм Консерватизм Социализм
ЛИБЕРАЛИЗМ от латинского – liberum – относящийся к свободе. Принципы: 1. Право человека на жизнь, свободу, собственность, равенство перед законом. 2. Право на свободу слова, печати собраний. 3. Право на участие в решении государственных дел
ЛИБЕРАЛИЗМ КАКОЙ ВЫБРАТЬ ПУТЬ РАЗВИТИЯ? РЕФОРМА
ЛИБЕРАЛИЗМ Требования: 1.
2. 3. 4. 5. Ограничение деятельности государства законом. Провозгласить принцип разделения власти. Свобода рынка, конкуренции, свободная торговля. Ввести социальное страхование по безработице, инвалидности, пенсионное обеспечение престарелых. Гарантировать минимальную зарплату, ограничить продолжительность трудового дня
НОВЫЙ ЛИБЕРАЛИЗМ • Ввести страхование по безработице и инвалидности • Ввести пенсионное обеспечение престарелых • Государство должно гарантировать минимальную з/п • Уничтожить монополии и восстановить свободную конкуренцию
ЛИБЕРАЛИЗМ Английская палата вигов выдвинула из своей среды самую яркую фигуру британского либерализма – Уильяма Гладстона, который провёл ряд реформ. Уильям Гладстон
КОНСЕРВАТИЗМ от латин. conservatio – охранять, сохранять. — учение, возникшее в 18 веке, стремившееся обосновать необходимость сохранения старого порядка и традиционных ценностей.
КОНСЕРВАТИЗМ Принципы: Сохранить традиционные ценности: религию, монархию, национальную культуру, семью и порядок.
Признавали: 1. Право государства на сильную власть. 2. Право на регулирование экономики.
КОНСЕРВАТИЗМ возможно проведение « охранительных» социальных реформ только как самое крайнее средство
КОНСЕРВАТИЗМ Боясь усиления «новолиберализма» , консерваторы согласились с тем, что 1) общество должно стать более демократичным, 2) необходимо расширить избирательные права, 3) государство не должно вмешиваться в экономику.
КОНСЕРВАТИЗМ Бенджамин Дизраэли Отто фон Бисмарк В результате лидеры английской и германской консервативной партии стали социальными реформаторами – у них не было другого выхода в условиях роста популярности либерализма.
СОЦИАЛИЗМ — общественный и государственный строй, принципами которого являются: 1) установление политические свобод; 2) равенство в правах; 3) участие работников в управлении предприятиями, на которых они работают. 4) обязанность государства регулировать экономику.
СОЦИАЛИЗМ Анри Сен — Симон Считал, что общество состоит из двух классов – праздных собственников и трудящихся индустриалов. Доходы собственников считал паразитическими, выступал против злоупотребления собственностью. Его идеи были утопическими.
СОЦИАЛИЗМ Предлагал преобразовать общество с помощью объединения тружеников – фаланг, в которых сочеталось бы промышленное и сельское хозяйство. В них не будет заработной платы и наёмного труда. Шарль Фурье
СОЦИАЛИЗМ Роберт Оуэн в своих работах пошёл дальше, читая необходимым замену частной собственности общественной и отмену денег Роберт Оуэн
МАРКСИЗМ Марксизм – новое учение, созданное К. Марксом и Ф. Энгельсом об устройстве и развитии общества Карл Маркс Фридрих Энгельс
РЕВИЗИОНИЗМ Ревизиони зм — идейные направления, провозглашающие необходимость пересмотра какой-либо устоявшейся теории или доктрины.
РЕВИЗИОНИЗМ Эдуард Бернштейн Переустройство обществ может быть достигнуто путём экономических и социальных реформ, проводимых через всенародно и демократически выбранные органы власти.
АНАРХИЗМ — от греч. аnarcia – безвластие. течения бунтарское кооператоры
АНАРХИЗМ ХАРАКТЕРИЗУЕТСЯ 1. Верой в хорошие стороны человеческой природы. 2. Верой в возможность между людьми общения, основанного на любви. 3. Необходимо уничтожить власть, осуществляющую насилие над личностью.
Яркие представители анархизма: Пьер Жозеф Прудон Пётр Кропоткин Михаил Бакунин
Домашнее задание: Параграф 9 -10, записи, таблица, вопросы 4, 5 с 87 письменно. 2/1/2018 27
Консерватизм: состояние поля | Журнал американской истории
Историческая литература американского консерватизма стоит на распутье. За последние два десятилетия это была одна из самых динамичных областей в американской истории, предметом десятков журнальных статей, книг и диссертаций.
В отличие от многих полемических работ о консерватизме, которые можно найти в книжных магазинах, эта научная группа носит широкий, экуменический характер и основана на серьезных архивных исследованиях.Каталоги крупных университетских и коммерческих изданий за последние несколько лет содержат названия по различным темам, от либертарианства до южных аграриев и развития христианского консерватизма. На недавних собраниях Организации американских историков (OAH) и Американской исторической ассоциации были представлены панели, посвященные интеллектуальной истории консерватизма, обучению правым, правым в 1960-х, военной истории и консерватизму, а также консервативному движению 1970-х годов. Заседание OAH в 2010 году даже показало метапанель о расширении подполя: «Как историкам следует изучать консерватизм сейчас, когда изучение права является модным?» В 1994 году Алан Бринкли написал часто цитируемое эссе для форума, опубликованное в American Historical Review , утверждая, что историки игнорировали консерватизм до такой степени, что он был «сиротой» американской политической истории.
Сегодня, вместо того, чтобы осуждать отсутствие ученых в области консерватизма, историкам можно простить вопрос, есть ли что-нибудь для изучения в истории правых.1
Ответ — да. Новая работа о консерватизме пролила свет на историю мощного и разнообразного политического движения, которое организовывалось в послевоенную эпоху вместе с другими социальными движениями, которым уделялось гораздо больше внимания. Написанная в то время, когда консерватизм часто казался доминирующей силой в американской политике, эта новая стипендия полностью изменила прежнее видение правых как маргинальной части американской жизни.В литературе описывается ряд различных групп консервативного движения, от обиженных белых людей из рабочего класса, живущих в таких городах, как Бостон, до зажиточных жителей пригородов, находящихся в солнечном поясе. Он исследовал множество различных причин растущей власти правых, от антикоммунизма до противодействия гражданским правам, реакции на профсоюзы и дискомфорта по поводу изменения сексуальных норм.
Вопросы, которые поднимает эта новая работа о консервативном движении, должны вызывать серьезную озабоченность любого ученого, занимающегося американской историей двадцатого века, и всех, кому небезразлична современная американская политика.В начале 1990-х все еще можно было увидеть историю двадцатого века с точки зрения триумфа и распространения либерализма, от Нового курса до движения за гражданские права, феминизма, движения за права геев и защиты окружающей среды. Сегодня большинство историков согласны с тем, что значительная часть американского населения всегда была несогласна с либерализмом середины двадцатого века и что поворот страны вправо после 1980 года строился на протяжении всего послевоенного периода. На наших занятиях по изучению послевоенной Америки мы теперь говорим не только о закате либерализма, но и о его подъеме.2
С этой работой месторождение достигло новой зрелости. В результате у нас появилась возможность выйти за рамки пристально сфокусированных исследований истории движений, которые до сих пор доминировали в науке, и пересмотреть наши представления об отношении правых к более широким тенденциям американской политической истории.
Хотя сейчас мы знаем гораздо больше, чем когда-то, о внутренней истории консервативного движения, мы только начинаем переосмысливать широкий размах двадцатого века в свете того, что мы узнали.Это эссе представляет собой обзор последних достижений в исследованиях американского консерватизма, предлагает некоторые из уроков, которые эта растущая литература предлагает об истории Америки в двадцатом и двадцать первом веках, и освещает некоторые из важных вопросов, которые остаются.
Последние два десятилетия были отмечены не только ростом научной литературы по консерватизму, но и публикацией множества книг консервативными активистами, стремящимися рассказать историю своего движения.В основном это были героические рассказы преданных активистов и дальновидных интеллектуалов, преодолевших огромные препятствия в борьбе против либерального консенсуса, чтобы добиться политической победы на выборах Рональда Рейгана в 1980 году. Есть также много журналистских работ и много полемических статей от левых, которые обращаются к те же вопросы, хотя и более скептически: почему консерваторы доминировали в американской политике с 1980-х годов? Откуда взялось консервативное движение? 3
Эта статья не будет сосредоточиваться на этих популярных трудах, даже несмотря на то, что их интерпретации заимствованы из научных историков и временами оказывали влияние на них.
Вместо этого акцент здесь будет сделан на спектре переосмыслений, возникших среди историков, которые в конечном итоге определят то, как история будет рассказана на публичной арене.
Политическая история всегда пишется в ответ на требования настоящего, но есть несколько областей, для которых это более очевидно, чем консерватизм. Историки начали обращать внимание на послевоенные правые в 1980-х, мотивированные желанием объяснить, почему социальные движения 1960-х годов внезапно были вытеснены консервативной политикой, которая всего несколько лет назад была сочтена слишком радикальной и чересчур радикальной. крайний, чтобы добиться успеха.Для многих либеральных и левых историков политическая популярность Рональда Рейгана казалась тревожной загадкой. После сокрушительного поражения Барри Голдуотера на президентских выборах 1964 года большинство комментаторов считали, что его консервативный подход умер. Однако шестнадцать лет спустя его возродили. Как это произошло?
Историография современной Америки не могла пролить свет на консервативный сдвиг.
Как заметил Алан Бринкли в своей статье 1994 года, прогрессивные историки в начале двадцатого века осудили усилия богатых элит, стремившихся помешать демократическим экономическим и социальным реформам.Но это наблюдение не отражало популистского измерения современного консерватизма. Между тем ученые, связанные с «новыми левыми», утверждали, что прогрессизм и «новый курс» были настолько сформированы бизнес-интересами, что либерализм сам по себе был консервативной политической силой. Однако они не писали о правых как об отдельной, конкретной политической мобилизации, отчасти потому, что с точки зрения 1960-х годов казалось, что она явно находится в упадке4.
Таким образом, наиболее влиятельные интерпретации правых, как внутри академия и политическая культура в целом оставались психологическими, выдвинутыми консенсусными историками 1950-х годов.По словам Ричарда Хофштадтера, «псевдоконсерваторы», которые присоединились к Сообществу Джона Берча и проголосовали за Барри Голдуотера, были мотивированы яростным беспокойством о своем положении в процветающем, мобильном обществе потребления послевоенного периода.
Их жесткая, резкая и морально абсолютистская политика была вызвана их незащищенностью и негодованием, и особенно страхом перед ухудшением своего статуса в американском обществе. Эти ученые середины века и культурные критики видели в «псевдоконсервативном восстании» скорее удел фанатиков и чудаков, чем серьезных политиков.5
Для историков, обращающихся к теме консерватизма в 1980-х годах, критической проблемой была разработка анализа, который мог бы объяснить возрождение правых в течение этого и предыдущего десятилетия. Эти ученые отвергли пренебрежительное и снисходительное отношение историков консенсуса, стремясь писать о консерватизме с некоторой долей сочувствия, хотя немногие из них фактически идентифицировали себя как консерваторов. Но в других отношениях они заимствовали идеи мыслителей консенсуса, особенно в том, что они сделали акцент на консерватизме как на разновидности популизма.Эти первые отчеты о подъеме правых были направлены на объяснение их поддержки среди белых избирателей из рабочего класса, которые когда-то считались стойкими сторонниками либерализма.
В этом нарративе широкая поддержка, которой когда-то пользовался либерализм, в конце 1960-х годов угасла в ответ на радикализм новых левых. Рост власти черных, растущая воинственность антивоенного движения и вызовы феминизма и прав геев вызвали резкую реакцию со стороны основного потока американского общества.Результатом стал сдвиг вправо.
Эти исследователи ответной политики различались по относительному значению, которое они приписывали ее координации сверху. Некоторые рассказывали историю сверху вниз, в которой национальные политики от Джорджа Уоллеса до Рональда Рейгана и Ньюта Гингрича использовали тонко закодированную расовую риторику, чтобы обратиться к белым избирателям, которые были отчуждены черным радикализмом и победами движения за гражданские права в целом. В этом нарративе лидеры консервативных движений играли на расовых предрассудках, чтобы завоевать широкую популярность среди сторонников экономической политики, способствующей дерегулированию и снижению налогов.То, что началось на Юге как сопротивление десегрегации, переместилось на Север и остальную часть страны как противодействие автобусному транспорту, интеграции кварталов и, в конечном итоге, самому государству всеобщего благосостояния, которое изображалось как приносящее пользу, в первую очередь, цветным людям.
Другие историки меньше обращали внимание на то, как национальные политики создавали послание вокруг «расы, прав и налогов», и больше на массовое возникновение того, что Рональд П. Формизано назвал «реакционным популизмом», яростной защиты расовых привилегий, мотивированной глубокими убеждениями. опасения по поводу разрушения институтов белого рабочего класса, таких как местные школы, во время экономического спада.С любой точки зрения, ключевыми событиями роста консерватизма были крах старой избирательной коалиции Нового курса, фрагментация Демократической партии вокруг расовой политики и реакция на радикализм 1960-х6.
В течение 1990-х гг. В начале 2000-х годов, когда стало ясно, что успех консерваторов не был случайностью на выборах, начал проявляться новый взгляд на подъем консервативного движения. Вместо того, чтобы сосредоточиться на демократах Рейгана и отрицательной реакции избирателей конца 1960-х и 1970-х годов, новая историография приняла более широкий взгляд, подчеркнув растущую силу консервативной мобилизации в 1940-х, 1950-х и 1960-х годах.
Победы Рейгана и других консервативных политиков в 1970-х и 1980-х годах были возможны, потому что консервативные институты, сети и идеи развивались десятилетиями. Признание долговечности механизма противоречит идее внезапной обратной реакции. Эта работа также возникла в результате дебатов в течение 1960-х годов, особенно когда новое, более молодое поколение ученых, не прожившее десятилетие, начало рассказывать ее историю. В отличие от старшего поколения, они были поражены консервативным движением как массовая мобилизация, параллельная движению левых в те годы.7
Эти новые истории правых были сосредоточены на пригородах штатов солнечного пояса, особенно в верхней части Южной и южной Калифорнии, как на катализаторах консервативного сдвига, а не на белых рабочих из пояса ржавчины, Северо-Востока или Северной Ирландии. белые из низшего сословия Миссисипи и Алабамы. Рейган, а не Джордж Уоллес, был их лидером. Вместо того, чтобы интерпретировать консерватизм как политику отчаяния и реакции рабочего класса, эти ученые видели в нем дальновидную, изощренную и политически творческую силу в американской жизни.
Это было так, даже несмотря на то, что большинство историков, работающих в этой области, не были консерваторами по самоопределению; часто казалось, что они пишут о Правых, чтобы лучше узнать своих оппонентов. Эта попытка понять политические стратегии, идеи и организации консервативного движения на протяжении всего периода послевоенных лет определила основные темы литературы за годы, прошедшие с тех пор, как Бринкли написал свою статью, призывающую к возрождению научного интереса к консерватизму.
Одна из дилемм написания о консерватизме может показаться на первый взгляд проблемой определения.Что такое консерватизм? Политическая идеология, общественное движение, общая философская позиция по отношению к миру? Как отмечали многие, консервативная мысль содержит элементы, которые могут показаться непоследовательными на поверхности, в первую очередь ее одновременное принятие свободного рынка и ее декларируемая приверженность сохранению традиций. Эта идеологическая напряженность отражается в различных правых избирательных округах.
Как южным сегрегационистам и северным бизнесменам или либертарианцам и христианским фундаменталистам удалось объединить общее политическое дело? Есть также вопросы о политических границах консерватизма.Включает ли движение «экстремистов» Общества Джона Берча и террористов Ку-клукс-клана наряду с основными политиками Республиканской партии? Есть ли философские или политические связи, которые связывают эти разные группы? Следует ли историкам, изучающим консерватизм, писать об убежденных активистах или колеблющихся избирателях, чтобы понять причины его успехов на выборах? Как объяснить консервативных демократов или «неолибералов»? Кто такие настоящие консерваторы и во что они на самом деле верят?
Историки, пишущие о консерватизме, обычно решали эти проблемы определения, соглашаясь, молчаливо, если не всегда явно, с конкретным определением консерватизма.В целом правоведы понимали консерватизм как социальное и политическое движение, набравшее силу в период после Второй мировой войны.
Он начался среди небольшого числа преданных активистов и интеллектуалов, и в конечном итоге сумел завоевать массовое поклонение и большое влияние на Республиканскую партию. Хотя его идеология (как и все политические мировоззрения) не была систематической или логически последовательной по всем пунктам, ее главные проблемы включали антикоммунизм, невмешательство в экономику, противодействие движению за гражданские права и приверженность традиционным сексуальным нормам.Ранее ученые изображали движение вправо в американской политике как гневную реакцию, олицетворяющую вспышки 1970-х годов. В более поздних работах оспаривается идея ответной реакции, вместо этого подчеркивается степень, в которой консерваторы организовали устойчивую, долгосрочную попытку реализовать свое видение американского общества.
Эта новая литература о консервативном движении сформировалась в тот же момент, когда дисциплина политической истории расширила свое внимание, включив большее внимание к культуре, массовым историческим деятелям и формальным законодательным баталиям.
8 Поэтому неудивительно, что большая часть научной литературы по консерватизму подчеркивает роль политических организаций и групп активистов в создании сети людей, преданных делу полного отката либерализма. Такие историки, как Джон А. Эндрю III, Джонатан Шенвальд и Грегори Л. Шнайдер описали роль таких организаций, как «Молодые американцы за свободу» и «Общество Джона Берча» в обучении первых поколений консервативных активистов. Они стремились разрушить старые различия между «умеренными» и «крайними» консерваторами, подчеркивая пересекающиеся проблемы и личности, которые связывали организации, которые когда-то считались радикальными, по отношению к более респектабельным и электорально ориентированным правым.Выйдя за пределы массовых групп и заняясь избирательной политикой, историки, такие как Мэри С. Бреннан и Дональд Т. Кричлоу, подчеркнули движение Республиканской партии вправо и способы, которыми активисты консервативного движения смогли усилить свою власть внутри Республиканской партии.
Рик Перлштейн переоценил карьеру Барри Голдуотера, предположив, что, хотя его поражение в 1964 году выглядело впечатляющим провалом в то время, оно на самом деле помогло сформировать поколение молодых консерваторов.В этих отчетах консерватизм кажется процветающим массовым движением, ярким и живым в то время, когда либерализм становился формой политики сверху вниз.9
Хотя эти работы подчеркивают политические стратегии движения в первые годы его существования, ученые также уделили внимание сообществам, которые способствовали развитию консерватизма. Исследование Лизой МакГирр округа Ориндж, Калифорния, возможно, является наиболее влиятельным из этих анализов «динамической социальной базы, которая двигала движение и придала ему стойкость и силу.МакГирр категорически отверг рамки статусной тревожности и образ консерваторов как иррациональных или «параноидальных». Вместо этого она утверждала, что консерватизм процветал на протяжении 1950-х, 1960-х и 1970-х годов среди зажиточных жителей пригородов, чья работа была тесно связана с оборонной промышленностью времен холодной войны.
По ее мнению, антикоммунизм смог объединить множество различных политических интересов, объединив антистатистов, сторонников свободного рынка и сторонников традиционной морали. Эти антикоммунистические активисты смогли извлечь выгоду из дискомфорта эпохи по поводу вызовов сексуальным нормам и расовой иерархии.В конечном итоге они заключили политические союзы с консервативными христианскими группами10.
Хотя многие из лидеров консервативного движения были мужчинами, МакГирр и другие документально подтвердили важную роль женщин в движении. Здесь также наблюдается тенденция к смещению фокуса с страстной реакции против феминизма в 1970-х годах на анализ активности консервативных женщин на протяжении всего послевоенного периода. Более ранние работы по антифеминизму подчеркивали оппозицию поправке о равных правах и борьбу за право на аборт, предполагая, что эти вопросы стали настолько взрывоопасными, потому что они затронули глубокое понимание гендера, которое было равносильно священным верованиям.
Другие ученые, однако, стремились связать антифеминизм 1970-х с более широкой политической структурой, чтобы предположить, что идеи о гендерном формировании видения государства, экономического регулирования, антикоммунизма и надлежащей роли правительства. И МакГирр, и Мишель Никерсон считали, что женщины играют центральную роль в развитии антикоммунистической активности в южной Калифорнии. Работа Кричлоу о Филлис Шлафли помещает свою кампанию против поправки о равных правах в послевоенную традицию массового активизма женщин-консерваторов, основанную на «моральном республиканизме», который связывает антипатию к правительству с твердой верой в традиционные ценности и сексуальные роли.Кэтрин Э. Римф рассмотрела центральную роль женщин в Республиканской партии с тех пор, как женщины получили право голоса. В этом смысле рост консерватизма лучше всего рассматривать как движение, выросшее из массовых политических усилий таких людей, как женщины со Среднего Запада, которых привлекала Шлафли, и домохозяйки из пригорода, которые жили в округе Ориндж.
11
Акцент на политическая активность и образование в консервативном движении также побудили ученых переосмыслить консервативную интеллектуальную историю.Самым влиятельным синтезом на эту тему остается книга Джорджа Нэша «Консервативная интеллектуальная традиция с 1945 года», впервые опубликованная в 1976 году. Нэш стремился противостоять снисходительности консенсусных ученых, считавших, что у консерваторов нет серьезной интеллектуальной жизни. Он утверждал, что послевоенный консерватизм объединил три мощных и частично противоречивых интеллектуальных течения, которые ранее были в значительной степени независимы друг от друга: либертарианство, традиционализм и антикоммунизм.У каждого конкретного направления мысли были предшественники в начале двадцатого (и даже девятнадцатого) века, но они были объединены в своей отличительной послевоенной формулировке под руководством Уильяма Ф. Бакли-младшего и National Review . Слияние этих различных, конкурирующих и нелегко примиряемых школ мысли привело к созданию, как утверждал Нэш, последовательного современного правого12.
. Трудно переоценить влияние, которое он все еще оказывает на поле.Но недавняя работа справа предлагает несколько иной подход, который уходит от идеи слияния. Как заметила Дженнифер Бернс, подчеркивая синтетическую согласованность консерватизма, Нэш придавал традиционалистским голосам больший вес, чем они того заслуживали. Он написал нарратив современных мыслителей консерватизма, которые решительно отвергли религию и традиции, таких как Айн Рэнд, несмотря на их очевидную важность в формировании правых. Напротив, несмотря на то, что проводились важные исследования, посвященные традиционалистским мыслителям, большая часть недавних исследований (например, собственных исследований Бернса) была сосредоточена на либертарианстве как на главной заботе консервативных активистов.Работа над традиционалистами — например, исследование Пола Мерфи о южных аграриях и их наследии — подчеркнула то, как они представляли альтернативный путь, на который не пошло консервативное движение, с их скептицизмом в отношении капитализма, резко контрастирующим с восторженным laissez-faire Право.
13
Частично причина изменения точки зрения связана с методологией. Новая интеллектуальная история консерватизма сосредоточена на том, чтобы относиться к консервативным интеллектуалам как к части социального движения, рассматривая, как их идеи способствуют активизму и наоборот, на политическом и институциональном контексте консервативных идей и на попытках консерваторов создать альтернативу. интеллектуальная инфраструктура.Например, исследование Стивена М. Телеса консервативного правового движения объединяет интеллектуальную и политическую историю, чтобы взглянуть на ученых-юристов, которые работали с бизнес-спонсорами над созданием Федералистского общества исследований в области права и государственной политики и других групп, которые бросают вызов правовому либерализму. Работа Бернса над Айн Рэнд твердо помещает Рэнд в контекст консервативной среды. Такие историки, как Ангус Бургин и С. М. Амаде, отошли от журналов и институтов консервативного движения, которые были основным направлением деятельности Нэша для анализа вклада академических экономистов и теории рационального выбора в более широкую реакцию против кейнсианства и либерализма.
Также были проведены исследования черных консервативных интеллектуалов и мультикультурного консерватизма, в которых уделяется пристальное внимание взаимосвязи между идеями, активизмом и политикой. Наконец, интеллектуальные историки консерватизма рассматривают способы реагирования либеральных мыслителей на консервативные идеи. Например, исследование Уиттакера Чемберса и Лайонела Триллинга Майклом Киммейджем в 2009 году направлено на то, чтобы показать, как антикоммунизм трансформировал либерализм и консерватизм в 1940-х и 1950-х годах, предвосхищая неоконсервативный сдвиг в более поздние годы, в то время как Джастин Вайсс писал о неоконсерватизме как о движении, начавшемся среди разочаровавшихся. либералы, чье наследие оставалось очевидным даже тогда, когда оно укоренилось среди ястребов внешней политики внутри Республиканской партии.14
Повторяя новое внимание интеллектуальных историков к свободному рынку и либертарианским источникам консервативного активизма, рамки пригородных исследований способствовали переоценке идеи обратной политики как горнила правых как на Севере, так и на Юге.
. В нескольких отчетах о негативной реакции белых в городах за пределами Юга, таких как Томас Дж. Сагрю в Детройте и Роберт О. Селф в Окленде, подчеркивалось, что расовые конфликты, которые попали в заголовки национальных газет в конце 1960-х годов, на самом деле имели гораздо более раннее происхождение и уходили корнями в попытки белых домовладельцев сохранить районы, разделенные по расовому признаку.Подразумевается, что приверженность белых гражданским правам и десегрегации была в лучшем случае незначительной в послевоенные годы; не потребовался радикализм черных сил, чтобы оттолкнуть белых от борьбы за расовую справедливость15.
В то же время ученые, сосредоточившиеся на Юге, пересмотрели эту историю, чтобы доказать, что пригородный солнечный пояс, а не Глубокий Юг, был родина современного консерватизма. В этой новой интерпретации южные политики защищали умирающий порядок не просто для того, чтобы сохранить «местный контроль».Скорее, они стремились к прагматическому, гибкому консерватизму, который мог бы найти общий язык с остальной нацией.
Пригородные домовладельцы, живущие за пределами таких городов, как Шарлотта, Северная Каролина, и Атланта, Джорджия, часто действительно сопротивлялись интеграции своих районов и школ, но они также отвергали открытое превосходство белой расы более раннего поколения южан. Вместо этого они отстаивали философию домовладельцев о правах личности, меритократии и владении собственностью. Даже Миссисипи, как утверждал Джозеф Креспино, не следует пародировать как отсталость: в 1960-х годах жители штата Миссисипи считали себя активными участниками «консервативной контрреволюции» с национальным охватом.«Новая история пригородов» предполагает, что домовладельцев тянуло к небольшому правительству и рыночному подходу к социальной политике, воплощенному консервативным движением. По иронии судьбы, послевоенная поддержка федеральным правительством автомагистралей и массового домовладения помогла создать сообщества, которые в конечном итоге окажутся глубоко враждебными либерализму Нового курса. Эта стипендия о развитии основанного на правах языка для борьбы с расовой справедливостью нашла отражение в новой работе о противодействии защите окружающей среды; Джеймс Мортон Тернер утверждал, что в 1970-х и 1980-х годах западные антиэкологи все чаще отвергали широкую реакционную критику государственной власти, вместо этого обосновывая свои доводы риторикой индивидуализма и собственности.
Другими словами, политические события на Юге повлияли на подход консервативных активистов по всей стране к вопросу о государственной власти16.
Некоторые недавние исследования подчеркнули экономический аспект консервативного восстания с различных точек зрения. Здесь также проводится неявное сравнение с более ранними работами, посвященными отрицательной реакции. Вместо того чтобы рассматривать консерватизм как восстание снизу, мотивированное расовой и сексуальной политикой 1960-х годов, эти ученые сосредоточились на роли бизнесменов и экономической элиты в построении консервативных институтов и разработке антипрофсоюзных стратегий.Деловая оппозиция трудящимся и либерализму помогла заручиться финансовой поддержкой многих институтов и организаций движения в первые годы его существования, в то время как бизнес-кампании в защиту рыночных идей помогли изменить условия публичных дебатов. Такие историки, как Элизабет А. Фонс-Вольф и Дэвид Уитвер, рассматривали центральное место идей консерваторов о борьбе с трудом в 1940-х, 1950-х и 1960-х годах.
Моя собственная работа свидетельствует о важности поддержки бизнесом консервативных институтов и инициатив в послевоенный период.Джефферсон Коуи и Тами Фридман показали, что на спад производства на Севере и Среднем Западе повлияла политическая идеология, поскольку компании стремились переехать из профсоюзов в сельский, несоюзный Юг (и в конечном итоге за границу в Мексику). Готовящийся к выпуску сборник о труде и правых под редакцией Нельсона Лихтенштейна и Элизабет Тэнди Шермер исследует, как оппозиция профсоюзам стала частью послевоенного консерватизма. Тем временем Бетани Мортон и Шейн Гамильтон начали анализировать популярные идеи о рынке, анализируя причины, по которым люди из рабочего класса — например, сельские служащие Wal-Mart или дальнобойщики — могут прийти к выводу, что дерегулирование отвечает их интересам.17
Наконец, возросло внимание к роли религии в развитии консерватизма. Хотя религия по-прежнему получает больше слов, чем постоянное участие политических историков, очевидная важность консервативных церквей в развитии массового консерватизма и растущая роль религии в американском обществе конца двадцатого века в целом сделали акцент на консервативных религиозных институтах и идеологии, имеющие решающее значение для современного анализа правых.
Исследователи консерватизма больше, чем во многих других областях политической истории, стремятся поместить анализ религиозных идей, дебатов и практик в центр своей истории. С одной стороны, центральная история развития правых с 1970-х годов — это создание политизированной базы консервативных конгрегаций, мобилизованных для поддержки Республиканской партии. Как и в случае с пересмотром повествования об отрицательной реакции, новые исследования предполагают, что историю правых христиан можно проследить до послевоенного периода.Опираясь на работы историков религии, таких как Джордж М. Марсден, Грант Вакер, Джоэл А. Карпентер, Марк А. Нолл и Марк Силк, исследователи консерватизма утверждали, что современные христианские правые возникли не просто в ответ на . Роу против Уэйда или различные вызовы 1970-х годов социальным и сексуальным нравам. Напротив, христиане-евангелисты приняли идеи управления и христианской ответственности за общество в целом на протяжении всего двадцатого века.
Явная политизация их церквей в 1970-х и 1980-х годах не была внезапной реакцией на потрясения конца 1960-х; он вырос из давней вовлеченности в политическую жизнь.18
Эта работа о христианском консерватизме была тесно связана с исследованиями, которые подчеркивают политическую экономию регионов солнечного пояса страны. Большая часть недавних работ отвергает образ фундаменталистов как отсталых, реакционных или антимодернистских, а вместо этого изображает многих христианских консерваторов как представителей высшего среднего класса, которые считали веру в принципы бизнеса и рыночные идеалы как естественное продолжение своей религиозной веры. Даррен Дочук предполагает, что религиозные люди, которые мигрировали с Юга на Запад в середине двадцатого века, были привержены созданию «моральной географии» в своих новых загородных домах, создавая сообщества, отражающие их взгляды на рынок и на Христа.Дэниел К. Уильямс подчеркивал, что членство в растущих евангелических церквях в послевоенные годы было в основном пригородными — людьми, которые процветали в разросшихся городах Нового Юга и Юго-Запада.
Бетани Мортон и Дочук обращают внимание на христианские высшие учебные заведения (такие как Университет Пеппердайн и Колледж Хардинга), которые помогли подготовить поколение менеджеров для таких компаний, как Wal-Mart. Гендерные роли, конечно, оставались одной из главных забот этих южных христиан, но они не считали, что эта проблема противоречит их приверженности идеям свободного рынка или деловому миру.(Пол Харви, например, предположил, что упор южных христиан на строгую иерархию между мужчинами и женщинами вырос из более старого видения мира, организованного в соответствии с жестким расовым порядком; поскольку этот открытый расизм стал менее приемлемым, его старые приверженцы продолжали исповедовать мир, разделенный резкими разделениями — теперь между мужчинами и женщинами, а не черными и белыми.) Для этих консервативных христиан не было противоречия между верой во Христа и верой в свободный рынок.Их религия укрепила их приверженность небольшому правительству, местной автономии и главенству бизнеса в общественной жизни.
Следует отметить, что протестантские общины — не единственные важные места, где можно понять роль религии в развитии консерватизма, даже несмотря на то, что им уделялось много исторического внимания. Патрик Аллитт писал о католических интеллектуалах, Бенджамин Балинт в истории Комментарий рассматривает эволюцию журнала от органа еврейского либерализма до органа неоконсерватизма, а Нил Дж.Анализ Янга слабой коалиции, созданной католиками, мормонами и баптистами, служит важным коррективом. Тем не менее, еще многое предстоит сделать для расширения поля исследования19.
В этой литературе консервативный активизм, кажется, исходит из успешного, процветающего сердца страны — не от разочарованных или маргинальных людей, а от тех, кто твердо придерживается мнения. в американском центре. Движение движется не столько популистским возмущением и гневом рабочего класса, сколько самоуверенным самодовольством обеспеченных и их желанием защитить свое видение хорошего общества от бесчисленных угроз, которые, как они опасаются, может лицо.
Стипендия описывает политическое движение, которое продвигает индивидуализм свободного рынка, а также христианское сообщество. В нем проанализирована связь движения с длительной национальной реакцией на борьбу афроамериканцев за гражданские права. В литературе исследуются жизни и мотивации преданных активистов движения, а также делается попытка показать, как их идеи и проблемы в конечном итоге со временем стали говорить более широкой группе людей.
Историки правых уже давно озабочены вопросом, как консерваторы смогли создать систему убеждений из диссонирующих первых принципов.Они также задались вопросом, как относиться к консервативной коалиции. Как ряду различных социальных групп удалось объединиться под эгидой оппозиции коммунизму и либерализму? Эта работа предполагает, что, возможно, эти союзы были менее трудными, чем иногда думали. Если многие христианские консерваторы, например, всегда были привержены маленькому правительству и свободному рынку, почему им было трудно найти общее дело с либертарианцами или бизнес-консерваторами? С другой стороны, те же жители пригорода, которые хотели снизить налоги, также верили в сохранение традиционных семейных ролей.
Для консервативных интеллектуалов, таких как Фридрих Хайек, вера в рынок сопровождала своего рода антирационализм, который имел близких родственников в консервативных религиозных кругах. Подобные связи могут помочь объяснить, почему консервативное движение оказалось более устойчивым, чем предполагали некоторые левые, — почему так часто предсказываемый «консервативный раскол» не произошел20.
В то же время историкам необходимо сохранять размышления о связи между расовой и сексуальной политикой и консервативными экономическими идеями.Некоторые работы, критически относящиеся к идее обратной реакции, могут оказаться слишком близкими к созданию противостояния между культурной и экономической политикой, хотя на самом деле их невозможно полностью разделить. Работы историка Нэнси К. Маклин и политолога Джозефа Лаундеса предлагают примеры подходов, которые стремятся объединить повествование о длительной реакции против гражданских прав с появлением критики государства всеобщего благосостояния.
Маклин утверждал, что консерваторы в 1950-х и 1960-х годах приветствовали идеализированное видение американского Юга как оплота против централизованной власти федерального правительства.Лаундес предполагает, что идея «южной стратегии», которая могла бы объединить северных бизнесменов с белыми южанами, уходит корнями в послевоенный период. Оба ученых утверждают, что в середине века в Америке расширение федерального правительства было легко увязано с идеями о расовом равенстве, что в конечном итоге связывало борьбу за сохранение расового разделения с борьбой против государства всеобщего благосостояния. Историки могут выходить за рамки прямого видения консерватизма как коалиции, рассматривая основные темы и идеи, которые связывают, казалось бы, отдельные части движения.С одной стороны, это означает понимание способов, которыми консерваторы смогли примирить то, что могло показаться противоречащим друг другу идеями о «традиции» и капитализме. Но это также требует нового осмысления того, как идеи об экономике связаны с идеями о сексуальных ролях и расовых иерархиях21.
В области исследований консерватизма еще есть много областей, требующих дальнейшего внимания. Мало что было сделано над идеями о войне, национализме, патриотизме и подъеме правых или над вкладом ветеранских организаций и Американского легиона в консервативную организацию.Существует реальная потребность в дополнительных исследованиях антифеминизма и противодействия правам геев, особенно с 1970-х годов, и в частности связи между культурной политикой и экономическим правом. Роль средств массовой информации в создании правых также еще не получила полного внимания со стороны историков, что особенно важно, учитывая центральную роль консервативных разговоров по радио, телевизионным программам и лидеров, таких как Раш Лимбо и Гленн Бек, для движения сегодня. Мы много знаем о национальной республиканской партии, но необходимо больше поработать с местными партийными организациями, особенно с конфликтами между умеренными и консервативными республиканцами.Несмотря на большое количество исследований по расизму и правым, сильная полоса антииммигрантских и нативистских настроений в консервативном движении — которая, кажется, особенно присутствует сегодня — изучена не так хорошо.
22
Наконец, требуется дополнительная работа над консерваторы, которых считают «экстремистами», особенно Общество Джона Берча. Поскольку большая часть недавних работ написана с использованием снисходительных идей историков консенсуса в качестве фольги, существует тенденция к нормализации политического мировоззрения правых, терпеливо относиться даже к его самым диковинным и радикальным идеям.Ученые время от времени чувствовали необходимость аргументировать, что консерваторы — это просто обычные граждане, которые придерживаются идей, отличных от идей либералов или левых. Хотя это правда, это также кажется излишне оборонительной позицией. Историки, пишущие о Правых, должны найти способы сделать это, осознавая достоинство своих подданных, но они не должны бояться следить за причудливым, необычным или тревожным. В некотором смысле возникающее видение консерватизма как части политического мейнстрима не в состоянии уловить эмоциональный тон движения — вдохновляющий дух разочарования и ярости, который, кажется, мотивирует по крайней мере некоторых из его участников.
Помимо этих комментариев, нет сомнений в том, что мы многое узнали об истории консерватизма как социального и политического движения за последние пятнадцать лет, начиная с призывов в начале 1990-х годов писать историю правых. Мы все еще должны думать о том, как концептуализировать эту мобилизацию и как наше новое понимание движения меняет то, как мы относимся к более широкому повествованию американской истории двадцатого века.
Изучение консерватизма процветало в 1990-е и 2000-е годы, десятилетия, когда правые, казалось, были восходящей силой в американской политике.Основной вопрос, мотивирующий литературу, был прост: как консерваторам удалось оправиться от поражений в первой половине двадцатого века, чтобы достичь первенствующего положения, которое они занимали к концу века? Сегодня, через два года президентства Барака Обамы, позиция консерватизма гораздо менее ясна. Вспышка глубокой напряженности внутри Республиканской партии, возрождение агрессивной антистатистской политики рядовых в движении «Чайная партия» и неоднозначная природа демократического либерализма в эпоху Обамы поднимают новые и более сложные вопросы о консервативном сдвиге последних тридцати лет.
годы.К счастью, эта область достигла такой степени, что мы можем сделать шаг назад, переоценить наше понимание консервативной мобилизации и спросить, как эта новая литература должна заставить нас по-другому взглянуть на американскую историю. В своем эссе 1994 года Алан Бринкли предположил, что уверенность историков в прогрессивном направлении американской истории лишила их возможности понять причины возрождения консерватизма, возрождения религиозного рвения и возрождения идей laissez-faire.Заставляет ли осознание важности консерватизма на протяжении всего двадцатого века по-новому взглянуть на дугу американской истории? В некотором смысле они проистекают из основных рамок представления о консерватизме как о социальном и политическом движении. Является ли модель повстанческого движения, восходящего из небольшой группы верных сторонников к вершине власти, лучшим способом понять сдвиг американской политики вправо? Неужели консерватизм зародился только в послевоенные годы — насколько отчетливы его опасения, если рассматривать их в более широком контексте американской истории? Смогли ли консерваторы эффективно определять современную политическую повестку дня? Как мы должны оценивать препятствия и неудачи, с которыми столкнулись консерваторы? Подавляющее большинство новых историй консерватизма прослеживает его развитие в послевоенный период до 1980 года и до избрания Рональда Рейгана.
По обе стороны этой хронологии и даже по поводу определения самой временной шкалы есть важные вопросы.
Для тех, кто подошел к консерватизму как к политическому движению, отправной точкой обычно является послевоенный период или, возможно, Новый курс. Идея состоит в том, что современный консерватизм сформировался в противовес господству либерального видения, которое зародилось во время Великой депрессии и Второй мировой войны. Нет никаких сомнений в том, что подъем либерального государства, расширение профсоюзов и общий отказ от чистых принципов невмешательства после экономического краха 1930-х годов изменили политический ландшафт и поставили тех, кто критиковал их. события в обороне.Но историки также проследили некоторые из наиболее отличительных черт послевоенного консерватизма до 1920-х и 1930-х годов. Стипендия по Ку-клукс-клану в 1920-х годах наводит на мысль о том, как Ку-клукс-клан предвосхитил развитие современных Правых. Алан Бринкли и Лео П. Рибуффо писали о популистской оппозиции либерализму в 1930-е гг.
, Которая, возможно, получила меньше внимания, чем того требует в недавней волне историй правых24.
. Определяющие черты послевоенного правого восхода уходят еще раньше, чем в межвоенный период.Например, Джулия Отт утверждала, что бизнес-кампании для рынка, которые изучались в послевоенной Америке, можно найти еще до Первой мировой войны в защите Нью-Йоркской фондовой биржи от имени идей свободного рынка и широко распространенного владения акциями. . Розмари Форер, Уильям Милликен и Чад Пирсон, среди прочих, рассмотрели сопротивление работодателей профсоюзам в первые годы двадцатого века, указав на его глубоко политизированный характер задолго до Нового курса. Беверли Гейдж писала об антирадикализме и антикоммунизме в первые годы двадцатого века, предполагая, что эту разновидность консервативной политики нельзя анализировать только со времен Джозефа Маккарти.Исследование Ким Нильсен антифеминизма во время первой «Красной паники» показывает, как идеи о гендере были связаны с более широким антирадикализмом.
Аллан Лихтман утверждает, что консерваторов больше всего беспокоило то, что «плюралистические, космополитические силы угрожают национальной идентичности Америки», и он прослеживает этот страх еще в 1920-х годах. Джефферсон Коуи и Ник Сальваторе пошли дальше, предполагая, что послевоенная эпоха была «долгим исключением» из нормы американской политики и что либерализм никогда не закладывал культурную основу для альтернативы консервативному индивидуализму, который характеризовал конец XIX и начало XIX века. двадцатого века так же, как и в наши дни.25
В то же время, хотя консерваторы считали себя антиправительственными крестоносцами, в либеральную эпоху они обладали большей политической властью, чем полностью признают историки. Беверли Гейдж, например, рассматривает способы, которыми консервативная политика Эдгара Гувера сформировала Федеральное бюро расследований, и анализирует значение для консервативного движения наличия такого могущественного государственного бюрократа в качестве союзника.
В своей работе над Wal-Mart Бетани Мортон затрагивает Джесси Джонса, евангелического миллионера-девелопера, возглавлявшего Корпорацию финансирования реконструкции при Франклине Д.Рузвельт. Работа Элизабет Тэнди Шермер над местными ускорителями в Фениксе, штат Аризона, и их использование городских властей, чтобы призвать промышленность переехать в юго-западный город, предлагает другой способ размышления о консервативном использовании правительства на местном уровне. Представление консерватора о себе как о принципиальном либертарианце не должно мешать нам увидеть, как «государство помогло сформировать американский консерватизм, а консерватизм помог сформировать государство», как утверждали политологи Брайан Дж. Гленн и Стивен М.Телес выразился. 26
Какое значение имеет признание силы консервативного течения в американской политике на протяжении всего двадцатого века? Во-первых, если консерватизм не зародился в послевоенный период — если его интеллектуальные, социальные и даже некоторые из его организационных линий можно проследить до начала века — становится все труднее увидеть господство послевоенного либерализма.
таким же образом. Предполагается, что консервативная политика и поддерживающие ее сообщества всегда создавали сильный противовес либерализму.Таким образом, успехи современных правых можно объяснить тем, как они использовали политическую традицию, предшествовавшую организации самого движения. Вместо того, чтобы видеть консервативное движение, возникшее из пепла Второй мировой войны для противодействия могущественному либеральному государству, мы можем увидеть давнюю традицию с глубокими историческими корнями, возрождающуюся в разные моменты в ответ на различные вызовы, но тем не менее присутствующую на протяжении столетия. Послевоенный период, таким образом, кажется не столько эпохой либеральной власти, которой медленно противостоят возрождающиеся правые, сколько эпохой, характеризующейся постоянным соперничеством и борьбой.
Анализ распространенности консерватизма в двадцатом веке может также означать изменение нашего взгляда на его приход к власти. Большая часть новой историографии консерватизма рассказывает его историю как массового общественного движения, начавшего с небольшого числа лояльных сторонников и медленно продвигающегося наружу, чтобы добиться победы и массового последователя с избранием Рейгана в 1980 году — во многом как движение аболиционистов.
, движение за гражданские права и рабочее движение сделали. Но признание давней силы консервативных идей и убеждений на протяжении столетия поднимает вопрос о том, является ли это правильной аналогией.В конце концов, было много представителей политического истеблишмента, которые присоединились к важным частям консервативной программы в середине двадцатого века, и было много бизнес-лидеров, которые еще глубже разделяли ее центральные убеждения. Консервативные утверждения о правах личности, достоинствах капитализма и антикоммунизма получили широкое распространение по всему политическому спектру. Консерваторы обладали значительной экономической и институциональной властью в послевоенные годы.Во многих отношениях, несмотря на то, что они глубоко чувствовали себя аутсайдерами, защищающимися, они никогда не были исключенными фигурами, которыми себя считали.
Этот набор вопросов о консерватизме предполагает, что его корни в американской политике были более сильными на протяжении двадцатого века, чем предполагает большая часть литературы к этому моменту.
Несмотря на это, историки также начали поднимать другой набор вопросов, которые несколько расходятся с представлением о консервативной власти. Они подчеркивают хрупкость движения в эпоху очевидной победы и обращают внимание на многочисленные препятствия, с которыми оно столкнулось.
Эта точка зрения исходит в первую очередь от историков, которые исследуют 1970-е и 1980-е годы, ведут хронику тех лет, когда к власти пришли консерваторы, и исследуют способы, которыми они управляли. Критикуя то, что некоторые считают «виггской» тенденцией рассматривать успехи консерватизма в прошлом, в послевоенной истории, эта новая наука предполагает, что консервативное движение 1970-х и 1980-х годов, несмотря на свои очевидные победы, на самом деле было намного слабее и менее сплоченным, чем обычно считали историки. .Его победы в конце 1970-х были весьма оппортунистическими. Они зависели в первую очередь от кризисов внутри либерализма, а не от подлинной растущей приверженности электората консервативным принципам и идеям.
Подразумевается, что изучение консерватизма может упустить главное, поскольку триумфы правых могут быть поняты только в тандеме с мучениями лет Уотергейтского скандала, войны во Вьетнаме, энергетического кризиса и экономической рецессии. Хотя ученые рассматривали консервативное движение как динамическую силу, важные изменения произошли в основном русле американской политики и внутри либерализма, поскольку политики-демократы, умеренные республиканцы и либеральные интеллектуалы стали все более сочувствовать дерегулированию экономики и карательной политике и отношению к преступности.27
Этот фокус поднимает вопрос о том, мог ли в тот момент иметь место какой-то более глубокий сдвиг в американской политике, экономике и культуре — такой, который помог сформировать контекст для успехов правых, но который сам по себе не был определен консерваторами. движение. В этом повествовании 1970-е и 1980-е годы кажутся не столько периодом подъема консерватизма, сколько временем, когда что-то во всей структуре американской политики начало меняться.
В своих работах 1970-х годов Джефферсон Коуи предположил, что идея рабочего класса — и в некотором смысле идея самого класса — начала приходить в упадок в тот самый момент, когда фабрики Среднего Запада заржавели и разногласия между богатыми и бедняки начали увеличиваться.Теоретики неолиберализма, такие как Дэвид Харви, подчеркивают провал кейнсианской экономической политики и появление новой агрессивной классовой политики в результате экономических кризисов десятилетия. Дэниел Роджерс охарактеризовал 1980-е годы как «эпоху разрушения», когда структуралистские идеи общества, которые доминировали в интеллектуальной жизни в середине двадцатого века, начали уступать место. Нарративы, делавшие упор на общество, историю и власть, были заменены видениями, в которых приоритет отдавался индивидуальной деятельности.Организационные и электоральные победы консерватизма не объясняют эти культурные и интеллектуальные сдвиги, которые повлияли на весь политический спектр и даже на сам способ осмысления политики28.
. Даже когда ученые начинают переосмысливать эволюцию либерализма, историки 1980-х гг. начинают задаваться вопросом, был ли консерватизм во времена Рейгана таким мощным и последовательным, каким он казался. Как правили консерваторы? Как они пытались воплотить свои широкие философские и политические взгляды в конкретные законодательные акты? Почему они не отказались от социального государства в большей степени, чем они это сделали? Насколько правым удалось изменить государственную политику и американское общество? Мэг Джейкобс и Джулиан Зелизер утверждали, что либерализм и регулирующее государство всеобщего благосостояния оставались на удивление устойчивыми в 1980-х и 1990-х годах.Несмотря на то, что некоторые части консервативного проекта находили отклик у широкой общественности, откат государственных программ, которые приносили пользу среднему классу, не сделал этого. Правовую инфраструктуру и многие институты, которые были созданы в эпоху Нового курса и Великого общества, оказалось не так просто демонтировать, и левые не исчезли в течение 1980-х годов.
Ветераны общественных движений 1960-х годов организовали антиядерное движение, движение против апартеида и объединили свои силы, чтобы противостоять американской внешней политике в Центральной Америке.Существование движения за права геев послужило основой для активизма в поддержку синдрома приобретенного иммунодефицита (СПИД) и Коалиции против СПИДа за освобождение власти. Феминистки продолжали организовывать репродуктивные права и равный доступ к рабочему месту. Наконец, Дэвид Т. Кортрайт подчеркнул, что культура страны не стала более восприимчивой к консервативным ценностям, поэтому консерваторы-традиционалисты постоянно разочаровывались. Короче говоря, консерваторы столкнулись с серьезными препятствиями, пытаясь реализовать свою программу.Точно так же, как правые не исчезли в середине двадцатого века, либералы — и даже левые — тоже помогли определить ход событий в то время, когда часто казалось, что доминирует другая сторона29.
Видение 1980-х годов. как момент длительного конфликта, а не как эпоха торжества консерватизма, означает переосмысление того, как историки представляют консервативное управление и формирование политики в течение десятилетия.
Где консерваторы выиграли, а где проиграли? Как они воплотили идеалы своего антистатистского движения в правительство? Зелизер утверждает, что консерваторам часто приходилось искать способы продвигать свой идеологический проект, не бросая прямой вызов государственным регулирующим структурам — например, назначая консерваторов в суды или укомплектовывая бюрократию, такую как Национальный совет по трудовым отношениям, людьми, враждебно относящимися к их основным целям. .И при этом они не разобрали государство; они резко расширили правительство в таких областях, как расходы на оборону и в войне с наркотиками. Часто это расширение правительства рассматривается как несовместимое с либертарианскими ценностями движения. Однако для консерваторов это могло быть созвучно более широкому подходу к государству, и историкам необходимо больше узнать о том, как консерваторы смогли примирить очевидное противоречие. Несмотря на трудности, с которыми столкнулись консерваторы, американская политика действительно сместилась вправо в течение 1980-х годов и позже, особенно в отношении налогов, регулирования, социального обеспечения и политики в области труда.
Однако вместо того, чтобы предполагать, что успех у избирательной урны легко трансформируется в изменения в политике или что идеология четко отображается на политических изменениях, историкам следует найти способы заново подумать о том, как именно консерваторы стремились достичь своих целей, когда они начали одерживать победы на выборах. .30
По мере расширения хронологических рамок после 1980 года историки также начнут пересматривать траекторию консервативного движения в эпоху Рейгана и после. На одном уровне движение процветало с Рейганом в Белом доме.В эти годы были созданы новые аналитические центры, журналы, радио- и телепрограммы, политические организации и расширились уже существующие. В то же время это были годы разлома и разделения. Активисты жесткой линии возражали против встреч Рейгана с Михаилом Горбачевым. Активисты бизнеса расходятся во мнениях по торговой и налоговой политике. Что касается правых религиозных групп, то некоторые из союзов, сформированных ранее (например, между мормонами и баптистами или протестантами и католиками), оказались под новым давлением, поскольку на первый план вышли теологические разногласия, а активисты разочаровались в отчетах администрации Рейгана по абортам.
К концу президентства Джорджа Буша многие консервативные интеллектуалы отступили от непопулярного президента, сетуя на то, что он увеличил государственные расходы и что его внешнеполитические авантюры в Ираке и Афганистане закончились неудачей. Эти конфликты внутри консервативного движения пока что привлекли относительно мало внимания со стороны историков, но они, несомненно, будут изучены более глубоко по мере приближения исследования к настоящему.31
Для историков религиозных консерваторов самый последний период может быть самым последним. важный.1980-е и 1990-е были годами растущей мобилизации правых христиан. Возможно, это произошло из-за переломов и поражений, с которыми движение столкнулось в те годы. Многие консервативные христианские лидеры часто резко критиковали администрацию Рейгана за то, что она не делала больше для продвижения консервативной социальной повестки дня, и они также чувствовали острую борьбу во время президентства Билла Клинтона. Это ощущение, что даже когда консерваторы победили, потерянные религиозные правые, возможно, помогли политизировать большее количество церквей, что привело к углублению отношений между религиозными консерваторами и Республиканской партией.
Каждая победа сопровождалась новыми разочарованиями. Таким образом, проблемы, с которыми консерваторы сталкивались, когда находились у власти, фактически стали стимулами для дальнейшего роста движения.
Таким образом, самая последняя литература указывает на два направления. С одной стороны, ученые утверждали, что корни консерватизма, как полагают, были более глубокими, чем предполагали исследования, посвященные послевоенным годам; с другой стороны, наследие консерватизма кажется более противоречивым и случайным, а не просто торжествующим.В некотором смысле это напряжение отражается в нашем текущем историческом моменте. Консервативное движение сегодня кажется разбитым и раздробленным, даже после промежуточных выборов 2010 года и долгового кризиса летом 2011 года. Тем не менее, многие из центральных принципов, которые когда-то продвигались только консерваторами, особенно в экономических вопросах и необходимости жесткой экономии, кажутся превзойти само движение и стать новой общей мудростью, настолько, что кажется, что мы все еще живем в эпоху, начавшуюся с избрания Рейгана.
Возможно, чтобы получить более полное представление о том, что изменилось в американской политике, необходимо будет отвлечься от консервативного движения. В конце концов, рассказывая историю консерватизма 1980-х и 1990-х годов, возникает вопрос, что именно мы имеем в виду, когда говорим об изучении правых. Думаем ли мы только о повествовании о самом движении — его подъеме, его препятствиях, его победах? Или мы думаем о более широких изменениях в американской политике — растущей неуверенности в потенциале правительства, большей вере в свободный рынок и растущем чувстве беспокойства по поводу коллективных действий? Если последнее, то подошли ли историки к консервативному сдвигу в американской политике слишком пристрастно? В конце концов, эти политические преобразования могли отразить очень много разных вещей — от изменений внутри Демократической партии до растущего влияния экономических идей в политике до распада Советского Союза и связанного с этим ощущения краха экономики, управляемой государством.
— это не просто результат организационных побед правых.Нас интересует прежде всего траектория самого консервативного движения? Или ставки выше, и в этом случае рассмотрение исключительно консервативных институтов и идей может не дать ответов, к которым мы стремимся?
Дело не в том, чтобы отвернуться от политической истории, в том, чтобы отказаться от идеи, что что-то важное изменилось в американской политике примерно в 1980 году. Скорее, это расширение ее границ — поиск новых способов осветить динамику между самосознанием. создание консервативного движения и меняющийся контекст, в котором оно организовывалось.Транснациональный поворот в американской историографии может быть особенно полезным для более глубокого понимания особой роли консервативного движения в новейшей истории американской политики. Отход от либерализма государства всеобщего благосостояния, который произошел в американской политике, произошел аналогичным образом на большей части земного шара, и во многих странах примерно в то же время наблюдался подъем ультраправых движений.
Взгляд на консерватизм с международной точки зрения может означать анализ способов, которыми движение черпало из интеллектуальных и организационных источников за пределами Соединенных Штатов.Это потребовало бы более глубокого изучения связей между американским консерватизмом и консервативной интеллектуальной и политической традицией в Европе на протяжении девятнадцатого и двадцатого веков. Это может означать изучение вклада американских консерваторов в правые движения в других странах — например, связи между Америкой Рейгана и Великобританией Маргарет Тэтчер или влияние Чикагской школы экономики в Чили Аугусто Пиночета. Это также может означать размышления о том, как консервативные движения во всем мире смогли набраться сил в результате экономических и культурных изменений конца двадцатого века.Независимо от того, создали ли консерваторы новую политику упадка институтов, экономической конкуренции и философского индивидуализма, они, безусловно, могли извлечь из этого выгоду. Какие экономические и политические изменения открыли пространство для подъема консервативных активистов и утверждения их политических идеологий не только в Соединенных Штатах, но и во всем мире? 32
Когда Алан Бринкли писал свое эссе 1994 года, он Историки все еще могли преуменьшить значение консервативного течения в американской истории, упустить из виду «культурные пропасти», отделявшие консерваторов-фундаменталистов от светского общества, и поверить в то, что воздействие современности естественным образом ведет к более прогрессивной либеральной политике.
.Серьезное отношение к консерватизму требовало акта «исторического воображения». Сегодня, несмотря на нынешние трудности и раскол внутри консервативного движения, трудно представить себе ученых, с уверенностью придерживающихся этой точки зрения. Идея о том, что Америка глубоко разделена политически и культурно, гораздо более широко принята как внутри, так и за пределами академии. Сегодняшняя проблема для исследователей консерватизма уже не в том, чтобы возродить исторический интерес к правым или убедить других в их важности.Скорее, реальный проект состоит в том, чтобы увидеть консерватизм с новой точки зрения — понять его стойкость в либеральные годы, его давние отношения с государством и экономическими элитами, а также то, как его история переплетается с историей либерализма, а также способы его господство отражало не только его собственный политический динамизм, но и более широкие изменения в американском обществе.
Историческая литература об американском консерватизме процветала в течение первых восьми лет двадцать первого века, эпохи господства консерваторов, игнорировать которую было невозможно.
Пока ученые писали, ежедневные заголовки позволяли легко представить себе актуальность их работы. В некотором смысле, что нам сейчас нужно, так это дистанция, чтобы заново подумать о природе консервативной власти в двадцатом веке. Это акт, который сегодня требует настоящего рывка исторического воображения.
© Автор 2011. Опубликовано Oxford University Press от имени Организации американских историков. Все права защищены. Для получения разрешений, пожалуйста, пишите на электронную почту: журналы[email protected].
Взаимосвязь между политической идеологией и верой в то, что жизнь — это игра с нулевой суммой
ВВЕДЕНИЕ
Вопрос, лежащий в основе многих горячих политических дебатов, заключается в том, кто может выиграть, а кто проиграет от предлагаемой политики. Пойдет ли данная политика на пользу всем гражданам или некоторым она принесет пользу за счет других? Будет ли предложенный курс действий расширять пресловутый пирог или он просто перераспределяет фиксированное количество ресурсов, так что выгоды одних людей компенсируются потерями других людей? Среди консерваторов часто считается, что снижение налогов, дерегулирование и приватизация стимулируют экономический рост и, следовательно, приносят пользу всем (или большинству) американцев.
Напротив, либералы склонны утверждать, что такая политика часто приносит пользу лишь избранным (например, крупным корпорациям и самым богатым американцам) за счет многих других (например, владельцев малого бизнеса и неквалифицированных рабочих). В более общем плане, в то время как консерваторы обычно думают о многих экономических проблемах в терминах ненулевой суммы (т. Е. О том, что доходы богатых людей приводят к экономическому росту, который в конечном итоге «просачивается» к менее обеспеченным людям), либералы обычно рассматривают такие вопросы как нулевые. -сумма (т.е., что достижения богатых людей достигаются за счет менее обеспеченных людей).
С. граждане). Консерваторы, например, более склонны полагать, что расширение гражданских прав меньшинств происходит за счет большинства ( 1 ) и что увеличение возможностей трудоустройства для женщин уменьшает возможности для мужчин ( 2 ).Как может быть, консерваторы более склонны и менее склонны смотреть на мир с нулевой суммой? В более общем плане, как политическая идеология соотносится с мышлением с нулевой суммой?
Мы утверждаем, что и либералы, и консерваторы рассматривают жизнь как нулевую, когда им это выгодно.Мы предполагаем, что мышление с нулевой суммой не связано с конкретной политической идеологией, а скорее отражает мотивированный процесс, который позволяет как либералам, так и консерваторам сохранять свои идеологические убеждения ( 3 — 5 ). В частности, мы предполагаем, что консерваторы более восприимчивы к мышлению с нулевой суммой, когда ставится под сомнение статус-кво в обществе, но что либералы более восприимчивы к мышлению с нулевой суммой, когда сохраняется статус-кво.
Наши аргументы основаны на исследованиях, показывающих идеологические различия в восприятии статус-кво.По сравнению с либералами консерваторы склонны рассматривать существующие социальные иерархии как более легитимные, более терпимые к социальному и экономическому неравенству и более склонные к сохранению статус-кво [ 6 — 9 ; см. ( 10 ) для всестороннего обзора]. Поскольку потери более эмоциональны, чем эквивалентные выигрыши ( 11 ), один из способов защитить статус-кво — сосредоточиться на потенциальных потерях, которые могут возникнуть в результате его оспаривания. Подчеркивание того, что изменение статус-кво приводит к различным нежелательным результатам, может укрепить убеждения консерваторов в легитимности текущего положения дел, а также помочь им заручиться поддержкой других для их собственной позиции.Как следствие, консерваторы должны быть особенно склонны рассматривать вызовы статус-кво (например, демографические сдвиги, движения за гражданские права и проиммиграционную политику) как нулевую сумму.
Напротив, либералы более склонны подвергать сомнению социальные иерархии, меньше принимают неравенство и более склонны бросать вызов существующим социальным структурам. Таким образом, чтобы бросить вызов статус-кво, либералы могут быть заинтересованы в том, чтобы сосредоточить внимание на потенциальных потерях, связанных с его поддержанием. Сосредоточение внимания на том, как статус-кво наносит ущерб различным группам и / или отдельным лицам, может, таким образом, укрепить взгляды либералов на статус-кво как незаконный и помочь им заручиться поддержкой других для его изменения.Как следствие, либералы должны быть склонны рассматривать существующие социальные структуры — и любую попытку сохранить текущий статус-кво — как ничтожную сумму.
Вера в то, что жизнь — это игра с нулевой суммой
Хотя чисто нулевые ситуации редки ( 12 , 13 ), многие люди воспринимают ситуации ненулевой как нулевую, полагая, что выигрывает один человек. компенсируются чужими потерями ( 14 , 15 ).
Например, на переговорах обе стороны обычно предполагают, что их интересы противоречат интересам другой стороны, что затрудняет достижение взаимовыгодных соглашений ( 16 , 17 ).Эти предположения о нулевой сумме часто пронизывают политические дебаты, начиная от гендерных и расовых отношений и заканчивая иммиграцией. Например, многие белые американцы считают, что уменьшение предубеждений против черных было компенсировано ростом предубеждений против белых ( 18 ) и что рост иммиграции угрожает экономическому благополучию североамериканских служащих ( 19 ) . Точно так же многие мужчины считают, что снижение гендерной дискриминации в отношении женщин было компенсировано увеличением дискриминации в отношении мужчин ( 1 , 2 ).Мышление с нулевой суммой связано с различными неблагоприятными последствиями. Переговорщики, которые полагают, что их интересы противоречат интересам их партнеров, часто упускают из виду возможности для взаимовыгодных соглашений ( 20 ), дискредитируют выгодные предложения, предложенные другой стороной ( 21 ), и, следовательно, не могут достичь «беспроигрышного» варианта.
разрешения ( 22 ). Сотрудники, которые считают успех нулевой суммой (т.е. достижения каждого человека достигаются за счет их коллег), с большей вероятностью будут действовать эгоистично и с меньшей вероятностью будут помогать своим коллегам ( 23 ).В более общем плане мышление с нулевой суммой снижает межличностное доверие и увеличивает чувство людей, что ими пользуются в своих интересах и что социальная система незаконна и несправедлива ( 14 ). Неблагоприятные последствия мышления с нулевой суммой особенно распространены в политике США. , где ошибочные предположения о противоположных интересах мешают достижению двухпартийного законодательства. Например, и либералы, и консерваторы часто не замечают, в какой степени их ценности разделяются другой стороной, и предполагают, что их политические интересы несовместимы с интересами другой стороны ( 24 ).Напротив, когда политические оппоненты выражают свои убеждения перед обсуждением рассматриваемых вопросов, они с большей вероятностью идентифицируют свои общие интересы и достигают взаимовыгодных соглашений.
В шести исследованиях мы изучили влияние политической идеологии на веру в то, что жизнь равна нулю. сумма. Мы предположили, что влияние идеологии на мышление с нулевой суммой будет зависеть от того, оспаривается статус-кво или поддерживается. В частности, мы предсказали, что консерваторы будут демонстрировать мышление с нулевой суммой при рассмотрении вызовов статус-кво, но что либералы будут демонстрировать мышление с нулевой суммой при сохранении статус-кво.В исследовании 1 исследуется взаимосвязь между идеологией и мышлением с нулевой суммой об экономическом распределении богатства, где статус-кво оставался относительно неизменным на протяжении десятилетий ( 25 ). В исследовании 2 изучается, как идеология соотносится с мышлением с нулевой суммой о расовых и гендерных отношениях (где статус-кво часто ставится под сомнение) по сравнению с экономическим распределением богатства (где статус-кво сохраняется). В исследовании 3 исследуется связь между идеологией и особенно пагубным аспектом мышления с нулевой суммой — (часто неявным) предположением о несовместимости интересов ( 16 ).
Наконец, исследования 4, 5A и 5B исследуют взаимосвязь между политической идеологией и мышлением с нулевой суммой перед лицом потенциальных вызовов статус-кво по сравнению с тем, когда статус-кво сохраняется.РЕЗУЛЬТАТЫ
Исследование 1
Рост экономического неравенства в Соединенных Штатах ( 25 ) создал статус-кво в отношении распределения богатства, при котором люди обычно остаются в одном и том же социально-экономическом статусе на протяжении всей своей жизни ( 26 ). Чтобы изучить, как идеология влияет на мышление с нулевой суммой по этой проблеме, мы проанализировали данные на индивидуальном уровне от 2128 американцев в шестой волне World Value Survey ( 27 ).Двумя переменными, представляющими интерес, были политические взгляды респондентов («В политических вопросах люди говорят о« левых »и« правых ». Как бы вы в целом поместили свои взгляды на эту шкалу?») И их склонность задумываться о экономика с нулевой суммой. Последняя переменная измерялась с помощью единственного пункта, в котором респондентам задавался вопрос по 10-балльной шкале, в какой степени они считают, что «люди могут разбогатеть только за счет других» по сравнению с «Богатство может расти, чтобы хватило на всех».
«Учитывая взаимосвязь между социально-экономическим статусом и мышлением с нулевой суммой ( 14 , 28 ), мы также контролировали доход респондентов и их социальный класс.В соответствии с нашей гипотезой, мы обнаружили отрицательную взаимосвязь между консерватизмом и мышлением с нулевой суммой [β = -0,32, t (2127) = -13,69, P <0,001]. Чем больше респондентов относят к правой стороне политического спектра, тем меньше они рассматривают распределение богатства как нулевую сумму.Напротив, чем больше респондентов считали политически левыми, тем больше у них было мышления с нулевой суммой и тем больше они верили, что люди могут разбогатеть только за счет других. Более того, отрицательная взаимосвязь между консерватизмом и мышлением с нулевой суммой оставалась значительной даже при учете дохода и социального класса [β = -0,30, t (2092) = -12,84, P <0,001] (см. Таблицу S1).
Эти результаты показывают, что политическая идеология в значительной степени коррелирует со степенью, в которой люди рассматривают распределение богатства как нулевую сумму.
Тем не менее, поскольку World Value Survey рассматривает мышление с нулевой суммой только в том смысле, в котором оно связано с экономическими проблемами, мы не смогли исследовать ключевой аспект нашего прогноза: взаимосвязь между идеологией и мышлением с нулевой суммой зависит от того, ставится ли под сомнение существующее положение вещей или нет. поддерживается. Поэтому в исследовании 2 мы изучили, как идеология соотносится с мышлением с нулевой суммой по социальным вопросам (где статус-кво в Соединенных Штатах часто ставится под сомнение) по сравнению с экономическими проблемами (где статус-кво обычно остается неизменным).
Исследование 2
Мы случайным образом распределили 199 участников из Amazon’s Mechanical Turk к одному из двух условий. В условиях сохранения статус-кво мы исследовали степень, в которой участники рассматривали экономическое распределение богатства как нулевую сумму, используя адаптированную версию убеждения в игровой шкале с нулевой суммой [например, «Если кто-то становится богаче, это означает, что кто-то еще беднеет »; ( 14 )].
В условиях оспаривания статус-кво мы исследовали степень, в которой участники рассматривали два социальных вопроса, где статус-кво часто ставится под сомнение, — гендерные отношения и расовые отношения — с нулевой суммой [e.g., «Поскольку женщины меньше сталкиваются с сексизмом, мужчины в конечном итоге сталкиваются с большей дискриминацией по признаку пола» и «Меньше дискриминации в отношении меньшинств означает больше дискриминации в отношении белых»; ( 1 , 2 )]. Наконец, участники сообщили о своей политической идеологии, доходе домохозяйства, социально-экономическом статусе и различных демографических данных. Повторяя исследование 1, мы обнаружили в условиях сохранения статус-кво отрицательную взаимосвязь между консерватизмом и мышлением с нулевой суммой [ r (98) = -0,27 , P r (101) = 0.61, P F (3, 198) = 56,06, P Рис. 1) и оставались значимыми даже с учетом дохода, социально-экономического статуса и других демографических характеристик.
Таким образом, либералы демонстрируют больше мышления с нулевой суммой, когда сохраняется статус-кво (т. Е. Растущее экономическое неравенство), но консерваторы демонстрируют больше мышления с нулевой суммой, когда ставится под сомнение статус-кво (т. Е. Уменьшается социальное неравенство).Рис. 1. Беспроигрышное мышление либералов и консерваторов о распределении богатства (поддержание состояния статус-кво) и гендерных и расовых отношениях (оспаривание состояния статус-кво) в Соединенных Штатах (исследование 2).
Исследование 3
Исследования 1 и 2 изучали взаимосвязь между идеологией и верой в то, что выигрыши одной стороны компенсируются потерями другой стороны. Однако мышление с нулевой суммой включает не только предположение о распределении ресурсов, но и предположение о несовместимости интересов ( 16 ). Чтобы изучить, как идеология влияет на этот конкретный аспект мышления с нулевой суммой, мы случайным образом отнесли 200 участников к одному из двух условий.
В условиях сохраняемого статус-кво участники указали, в какой степени политика развития бизнеса (т.е., политика, которая обычно поддерживает статус-кво) также служит интересам среднего американского гражданина. В условиях оспаривания статус-кво участники указали, в какой степени проиммиграционная политика (то есть политика, которая обычно бросает вызов статус-кво) также служит интересам среднего американца. Участники выбрали свои ответы из серии из семи все более пересекающихся кругов, каждый из которых отражает интересы вовлеченных сторон. После этого участники сообщили о своей политической идеологии, доходах домохозяйств, социально-экономическом статусе и различных демографических данных.Как и предполагалось, политическая идеология в значительной степени коррелировала со степенью, в которой участники рассматривали пробизнес и проиммиграционную политику как совместимые с интересами среднего американца. Хотя консерватизм отрицательно ассоциировался с мышлением с нулевой суммой в отношении политики, поддерживающей статус-кво (т.
Е. Политики пробизнеса) [ r (101) = -0,44, P r (99) = 0,35, P F (3, 199) = 36,16, P (рис. 2) и оставался значимым даже с учетом дохода, социально-экономического статуса и других демографических характеристик.Рис. 2 Нулевое мышление либералов и консерваторов о политике пробизнеса (поддержание состояния статус-кво) и проиммиграционной политике (оспаривание условия статус-кво) в Соединенных Штатах (исследование 3).
До сих пор мы показали, что и либералы, и консерваторы демонстрируют мышление с нулевой суммой, защищая свои идеологические убеждения. В то время как консерваторы рассматривают вызовы статус-кво как нулевую сумму, либералы более склонны к мышлению с нулевой суммой, когда статус-кво сохраняется.Это говорит о том, что, независимо от обсуждаемой темы, тенденция рассматривать жизнь как нулевую сумму будет зависеть от того, сосредоточены ли люди на проблемах, с которыми сталкивается статус-кво. Таким образом, консерваторы должны быть более склонны к мышлению с нулевой суммой, когда проблема формулируется в терминах оспаривания статус-кво, но либералы должны быть более склонны к мышлению с нулевой суммой, когда та же проблема формулируется с точки зрения сохранения статус-кво.
Мы проверили эту гипотезу двумя способами. В исследовании 4 мы изучили, как идеология соотносится с мышлением с нулевой суммой об экономических выгодах, которое либо поддерживает, либо бросает вызов существующим социальным иерархиям.В исследованиях 5A и 5B мы изучили, как идеология связана с мышлением с нулевой суммой о социальной динамике, которая либо сохраняет, либо бросает вызов статус-кво.
Исследование 4
Хотя статус-кво обычно сохраняется за счет неравномерного распределения богатства ( 25 ), накопление богатства членами исторически неблагополучных групп может бросить ему вызов [например, ( 29 , 30 )]. Это предполагает, что то, будут ли либералы и консерваторы рассматривать распределение богатства как нулевую сумму, будет зависеть от того, поддерживает ли оно статус-кво (т.е., поддерживает или увеличивает текущее экономическое неравенство) или бросает ему вызов (т. е. уменьшает текущее экономическое неравенство). Чтобы проверить эту гипотезу, мы случайным образом распределили 186 граждан США, рожденных в Amazon’s Mechanical Turk, к одному из двух условий.
В условиях сохранения статус-кво участники указали, насколько они согласны с четырьмя заявлениями с нулевой суммой, касающимися экономических выгод, которые сохраняют статус-кво (например, «Богатство немногих приобретается за счет многих»). В условиях оспариваемого статус-кво участникам были представлены четыре аналогичных пункта, касающихся экономических выгод, которые потенциально могут поставить под сомнение статус-кво, принося пользу членам неблагополучной группы (например,g., «Богатство нескольких иммигрантов приобретается за счет многих граждан США, рожденных в США»). Затем все участники указали свою политическую идеологию, доход, социально-экономический статус и другие демографические данные. Как и предполагалось, на отношения между политической идеологией и мышлением с нулевой суммой повлияло то, могут ли экономические выгоды потенциально поддерживать или бросать вызов статус-кво. В то время как консерватизм отрицательно ассоциировался с мышлением с нулевой суммой в условиях сохранения статус-кво [ r (89) = −0.
46, P <0,001], это было положительно связано с мышлением с нулевой суммой в условиях поставленного под сомнение статус-кво [ r (97) = 0,27, P <0,05]. По сравнению с либеральными участниками, консерваторы были менее склонны рассматривать экономические выгоды богатых (которые поддерживают статус-кво) как нулевую сумму, но более склонны рассматривать экономические выгоды малообеспеченных групп (которые бросают вызов статус-кво) как таковые. Хотя участники продемонстрировали больше мышления с нулевой суммой в условиях сохраняющегося статус-кво (среднее значение = 4.25, SD = 1,41), чем оспариваемое условие статус-кво [среднее значение = 3,42, SD = 1,25; F (3, 185) = 57,70, P <0,001], взаимодействие между идеологией и условиями было значительным [ F (3, 185) = 30,27, P <0,001] и оставалось значимым даже при контроле для дохода, социально-экономического статуса и других демографических данных.
Исследования 5A и 5B
В последних двух исследованиях мы усиливаем экспериментальный контроль, поручив участникам думать об одной и той же социальной проблеме (исследование 5A) или той же экономической проблеме (исследование 5B) с точки зрения сохранения или изменения статус-кво.
.В исследовании 5A мы набрали 296 участников из Amazon Mechanical Turk и изучили, думают ли они о важной социальной проблеме — расовых отношениях в Соединенных Штатах — с нулевой суммой. В условиях оспариваемого статус-кво мы исследовали, рассматривают ли участники уменьшение расового неравенства как нулевую сумму (например, «Чем легче чернокожим студентам поступить в колледж, тем труднее становится белым студентам поступить»). Напротив, в условиях сохранения статус-кво мы исследовали, рассматривают ли участники тенденции, поддерживающие расовое неравенство, как нулевую сумму (например,g., «Чем проще белым студентам поступить в колледж, тем труднее чернокожим студентам поступить»). Мы предсказали, что, даже размышляя об одном и том же вопросе, консерваторы будут демонстрировать больше мышления с нулевой суммой, чем либералы, в отношении вызовов статус-кво, но что обратное будет верным, когда статус-кво сохраняется.
Исследование 5B проводилось по аналогичной схеме. Мы спросили 197 участников, рассматривают ли они конкретный экономический вопрос — взаимосвязь между прибылью работодателя и выгодами своих подчиненных — как нулевую сумму.
В условиях оспариваемого статус-кво мы исследовали, рассматривают ли участники потенциальные проблемы для существующей динамики между работодателем и сотрудником как нулевую сумму (например, «Сотрудники, требующие более высокой заработной платы, часто не осознают, что это происходит за счет прибыли их работодателя». ). Напротив, в условиях сохранения статус-кво мы исследовали, рассматривают ли они сохранение иерархии работодатель-работник как таковую (например, «Работодатели, которые требуют более высокой нормы прибыли, часто не осознают, что это происходит за счет заработной платы их сотрудников») .Мы предсказывали, что консерваторы будут проявлять больше беспристрастного мышления в отношении вызовов статус-кво, но что либералы будут демонстрировать больше беспристрастного мышления в отношении шагов по сохранению статус-кво.
17, P F Исследование 5A (3, 295) = 59,07, F Исследование 5B (3, 196) = 41,50, P s F Исследование 5A (3, 295 ) = 39,68, F Исследование 5B (3, 196) = 21,20, P с Рис. 3 и 4) и оставались значительными даже с учетом дохода, социально-экономического статуса и других демографических характеристик. Таким образом, независимо от рассматриваемой проблемы, влияние идеологии на мышление с нулевой суммой зависит от того, оспаривается или поддерживается статус-кво.Альтернативное объяснение этих результатов (которое не обязательно предполагает мышление с нулевой суммой) может включать тот факт, что либералы более склонны, чем консерваторы, выступать на стороне исторически неблагополучных групп (например, афроамериканцев). Например, поскольку либералы, как правило, больше поддерживают расовое равенство, они часто считают, что к нему был достигнут меньший прогресс, чем у консерваторов ( 31 ), и поэтому, возможно, не соглашались с представлением о том, что черные люди получают выгоду за счет белых.
люди, потому что они отрицают предпосылку прогресса в первую очередь.Чтобы проверить, отличается ли мышление с нулевой суммой от простого присоединения к борьбе чернокожих американцев за равенство, мы провели концептуальное повторение исследования 5A (см. Исследование S3), в котором участники читали утверждения, изображающие расовый прогресс в манере, предполагающей нулевую сумму. динамический (например, «С начала 1960-х количество влияния, которое черные люди имеют в политике, расширилось за счет количества влияния, которое имеют белые люди») или в манере, которая этого не делает (например, «Поскольку В начале 1960-х годов влияние черных в политике расширилось »).Как и в исследовании 5A, когда прогресс изображался в виде нулевой суммы, убеждения участников значительно коррелировали с их политической идеологией [ r (95) = 0,305, P r (95) = 0,062, P = 0,179]. Таким образом, мышление с нулевым результатом, по-видимому, имеет уникальную связь с идеологией, которая выходит за рамки восприятия либералами прогресса или их тенденции встать на сторону обездоленных групп.
Рис. 3. Беспроигрышное мышление либералов и консерваторов о социальных тенденциях, которые сохраняют расовое неравенство (поддерживают состояние статус-кво) и бросают вызов расовому неравенству (бросают вызов условию статус-кво) в Соединенных Штатах (исследование 5A).
Рис. 4. Беспристрастное мышление либералов и консерваторов о сохранении существующей динамики работодатель-работник (поддержание состояния статус-кво) и действия, которые бросают вызов динамике работодатель-работник (оспаривают состояние статус-кво) (исследование 5B).
ОБСУЖДЕНИЕ
В шести исследованиях мы обнаружили, что консерваторы более склонны, чем либералы, рассматривать вызовы статус-кво как нулевую сумму, но что верно обратное, когда статус-кво сохраняется. Кроме того, мы обнаружили, что одна и та же проблема может вызвать у либералов и консерваторов мышление с нулевой суммой, в зависимости от того, сформулирована ли она в терминах сохранения или оспаривания статус-кво.В то время как либералы демонстрируют мышление с нулевой суммой, когда проблемы формулируются в терминах поддержки текущих социальных структур, консерваторы демонстрируют мышление с нулевой суммой, когда они формулируются в терминах изменения статус-кво.
Это говорит о том, что то, как обсуждается проблема, может предсказуемо повлиять на то, вызовет ли она мышление с нулевой суммой. Как показано в исследовании 4, подчеркивание того, как распределение богатства сохраняет статус-кво, уменьшает мышление с нулевой суммой среди консерваторов, в то же время усиливая такое мышление среди либералов.
Напротив, подчеркивание того, как накопление богатства может бросить вызов существующим социальным структурам, приводит к противоположному результату. Точно так же исследования 5A и 5B показывают, что постановка проблемы в терминах вызовов статус-кво увеличивает мышление с нулевой суммой среди консерваторов, тогда как постановка проблемы в терминах поддержания существующих социальных структур усиливает такое мышление среди либералов. Поскольку многие политики сохраняют некоторые аспекты статус-кво, бросая вызов другим его аспектам, политики и лица, определяющие политику, могут (в лучшую или в худшую сторону) стратегически сформулировать спорную политику таким образом, чтобы либо усилить, либо уменьшить мышление с нулевой суммой среди их избирателей.Например, многие стратегии могут с большей вероятностью получить поддержку двух партий, если они будут сформулированы таким образом, чтобы подчеркивать статус-кво, когда они представляются консервативным избирателям, но таким образом, который подчеркивает проблемы статус-кво, когда они представляются более либерально настроенным избирателям.
Аналогичным образом, акцентирование внимания на том, что предлагаемая политика не является нулевой суммой (например, подчеркивание того, что аналогичная политика в прошлом не влияла на группу большинства или, возможно, даже приносила ей пользу), может помочь увеличить ее поддержку.
Это говорит о том, что люди могут быть мотивированы рассматривать жизнь как нулевую сумму как для сохранения целостности своих собственных убеждений, так и для того, чтобы убедить других в них.Подчеркивая, как поддержание (или оспаривание) статус-кво вредит гораздо большему количеству людей, чем позволяют их оппоненты, люди могут стать более уверенными в своих собственных взглядах и могут оказаться в лучшем положении, чтобы убедить других в своей позиции. Конечно, возможно, что некоторые люди воспользуются риторикой с нулевой суммой в качестве инструмента, чтобы убедить других, но искренне не принимают ее за истину. Хотя текущее исследование было сосредоточено на изучении того, как идеологические мотивы соотносятся с мышлением с нулевой суммой в целом, оно не делало различий между тем, когда оно используется как способ поддержки собственных убеждений или как инструмент убеждения других.
В будущих исследованиях можно будет выяснить, воспринимают ли люди мышление с нулевой суммой как простую риторику, не веря в него по-настоящему, и насколько это эффективно.
Важно отметить, что, несмотря на значительную взаимосвязь между мышлением с нулевой суммой и политическими пристрастиями людей, тенденция рассматривать жизнь как нулевую сумму включает в себя убеждения, выходящие за рамки политической идеологии людей. Хотя мы обнаружили значительную и системную взаимосвязь между политической идеологией и мышлением с нулевой суммой, среди консерваторов и либералов наблюдались существенные различия в их склонности рассматривать жизнь как жизнь с нулевой суммой.В то время как большинство (73,4%) либеральных участников демонстрировали мышление с нулевой суммой в соответствии с их идеологической позицией (т. Е. Рассматривали нынешний статус-кво как нулевую сумму, но бросали вызов статус-кво как не нулевую сумму), значительное меньшинство либералов (26,4%) этого не сделали. Точно так же, в то время как большинство консервативных участников (56,9%) демонстрировали «идеологически последовательные» модели мышления с нулевой суммой (т.
Е. Рассматривали вызовы статус-кво как нулевую сумму, а существующее статус-кво не как нулевую сумму), многие консерваторы (43.1%) этого не сделали (см. Рис. S1 и таблицу S2).
Мы повторили этот вывод во втором исследовании, в котором изучали взаимосвязь между мышлением с нулевой суммой и отношением к антииммиграционной политике (исследование S2).В этом исследовании мы измерили в уравновешенном порядке склонность участников рассматривать иммиграцию как нулевую сумму, их поддержку различных антииммиграционных политик (например, строительство стены на границе США и Мексики, задержание нелегальных иммигрантов на неопределенный срок до депортации). ), их предубеждение против мексиканских иммигрантов и их склонность открыто дегуманизировать иммигрантов как диких, агрессивных и лишенных элементарной морали. Как и ожидалось, мы обнаружили, что мышление с нулевой суммой значительно предсказывает поддержку жесткой антииммиграционной политики [ r (102) = 0.594, P <0,0001]. Чем больше участников рассматривали иммиграцию как нулевую сумму, тем больше они поддерживали жесткую позицию против иммиграции. Мы обнаружили, что рассмотрение иммиграции как однозначно предсказанной поддержки антииммиграционной политики с нулевой суммой [β = 0,551, t (98) = 6,24, P <0,0001] сверх политической идеологии [β = 0,556, t (100) = 7,95, P <0,0001], и включение в модель мышления с нулевой суммой увеличило объясненную дисперсию в отношениях с R 2 = 45% до R 2 = 60%.
Кроме того, мышление с нулевой суммой оставалось важным предиктором поддержки антииммиграционной политики [β = 0,333, t (98) = 3,85, P = 0,0002], даже когда мы включили в модель предубеждения участников против мексиканских иммигрантов. [β = 0,012, t (98) = 2,19, P = 0,031] и их склонность к явной дегуманизации [β = 0,816, t (98) = 6,26, P <0,0001]. Таким образом, несмотря на значительную взаимосвязь между мышлением с нулевой суммой и политической идеологией, взгляд на жизнь как с нулевой суммой однозначно предсказывает отношение к важным социальным вопросам, выходящее за рамки политических пристрастий людей.Изучение того, когда и почему люди считают жизнь нулевой суммой, может обогатить наше понимание их взглядов, помимо простого знания их политической идеологии.
Рис. 5 Взаимосвязь между политической идеологией и мышлением с нулевой суммой о распределении богатства между 55 странами в шестой волне World Value Survey.
Настоящее исследование предлагает понимание того, как идеология связана с восприятием мира людьми, и может способствовать нашему пониманию партийных разногласий в Соединенных Штатах.Хотя либералы и консерваторы часто соглашаются по многим экономическим и социальным целям, они, как правило, расходятся во мнениях относительно того, как их лучше всего достичь. Например, люди любого политического спектра разделяют схожие взгляды на то, как будет выглядеть идеальное общество с точки зрения экономического неравенства и социальной мобильности ( 36 , 37 ), но не согласны с тем, как создать такое общество. Хотя эти пристрастные различия обычно происходят из убеждений о том, кто может выиграть или проиграть от той или иной политики, наши результаты показывают, что эти убеждения неожиданно податливы.Более пристальное внимание к тому, как мы обсуждаем политически вызывающие разногласия вопросы, может быть первым шагом на пути к преодолению этого разногласия.МАТЕРИАЛЫ И МЕТОДЫ
Исследование 1
Всего 2128 американских участников (1041 мужчина, 1087 женщин; возрастной диапазон от 18 до 93 лет) приняли участие в шестой волне (2010–2014 гг.) Всемирного исследования ценностей ( 27 ). ), проект, который с 1981 года собирал репрезентативные выборки респондентов почти из 100 стран. Политические взгляды оценивались с помощью следующего вопроса: «В политических вопросах люди говорят о« левых »и« правых ».«Как бы вы вообще оценили свои взгляды по этой шкале?» (1, слева; 10, справа). Мнение с нулевой суммой о распределении богатства измерялось по 10-балльной шкале, по которой респонденты указывали степень, в которой, по их мнению, «люди могут разбогатеть только за счет других» по сравнению с «Богатство может расти, чтобы этого хватило на всех». . » Мы перевернули эту шкалу так, чтобы более высокие значения указывали на большую тенденцию к мышлению с нулевой суммой. Кроме того, респонденты указали свой семейный доход («На этой карточке представлена шкала доходов, в которой 1 указывает на группу с самым низким доходом, а 10 — на группу с самым высоким доходом в стране.Мы хотели бы знать, к какой группе принадлежит ваша семья. Укажите соответствующее число, учитывая все поступления заработной платы, окладов, пенсий и других доходов »; 1 — низшая группа; 10, высшая группа) и их субъективный социальный класс («Люди иногда описывают себя как принадлежащие к рабочему классу, среднему классу, или высшему или низшему классу. Вы бы описали себя как принадлежащего к:»; 1, высшему классу; 5, низший класс). Более подробную информацию о World Value Survey можно найти на сайте www.worldvaluessurvey.org/WVSDocumentationWV6.jsp.Исследование 2
Для участия в исследовании из компании Amazon’s Mechanical Turk было набрано 199 жителей США (107 мужчин, 92 женщины; возрастной диапазон от 21 до 85 лет). Участников случайным образом распределили либо на поддержание статус-кво, либо на оспариваемое условие статус-кво. В условиях сохранения статус-кво мы исследовали мышление с нулевой суммой о распределении богатства в Соединенных Штатах — область, где растущее неравенство и застойная мобильность привели к относительно стабильному статус-кво.Участники указали свой уровень согласия с шестью пунктами, адаптированными из шкалы веры в нулевую сумму ( 14 ): «Если кто-то становится богаче, это означает, что кто-то другой становится беднее», «Когда одни люди становятся беднее, это означает, что другие люди становятся богаче »,« Жизнь устроена так, что когда кто-то выигрывает, другие должны проигрывать »,« Жизнь подобна игре в теннис: человек выигрывает только тогда, когда другие проигрывают », за счет многих »и« Когда число богатых людей в стране увеличивается, бедные люди также получают выгоду »(обратная оценка).В условиях оспаривания статус-кво мы исследовали мышление с нулевым результатом о гендерных и расовых отношениях в Соединенных Штатах — области, где статус-кво исторически часто подвергался сомнению. Три пункта оценивали восприятие гендерных отношений как нулевую сумму ( 19 ) («Поскольку женщины сталкиваются с меньшим сексизмом, мужчины в конечном итоге сталкиваются с большим сексизмом», «Меньше дискриминации в отношении женщин означает больше дискриминации в отношении мужчин» и «Усилия по сокращению дискриминации. в отношении женщин привели к усилению дискриминации в отношении мужчин »), а три пункта оценивали восприятие расовых отношений как таковых ( 1 ) (« Поскольку черные сталкиваются с меньшим расизмом, белые в конечном итоге сталкиваются с еще большим расизмом »,« Меньше дискриминации в отношении меньшинств означает больше дискриминация в отношении белых »и« Усилия по сокращению дискриминации в отношении меньшинств привели к усилению дискриминации в отношении белых »).Ответы были даны по 7-балльной шкале Лайкерта от полностью согласен (1) до категорически не согласен (7) (α Кронбаха α = 0,84 и 0,93 соответственно). Политическая ориентация («Как бы вы описали свою политическую ориентацию?») был измерен с помощью скользящей шкалы с привязкой к «очень либеральному» слева и «очень консервативному» справа, социально-экономический статус был измерен с использованием шкалы субъективного социального статуса Макартура ( 38 ), а доход домохозяйства был измерен с помощью 12 -балльная шкала (от 150 000 долларов).Наконец, участники сообщили свой возраст, пол, уровень образования и этническую принадлежность.Исследование 3
Двести жителей США были набраны из компании Amazon’s Mechanical Turk для участия в исследовании (86 мужчин, 111 женщин, 3 других; возрастной диапазон от 19 до 72 лет). Участников случайным образом распределили либо на поддержание статус-кво, либо на оспариваемое условие статус-кво. В условиях сохранения статус-кво мы исследовали мышление с нулевой суммой в отношении политики, которая сохраняет существующие экономические и социальные структуры.Участникам было предложено «подумать о политике, специально разработанной для обслуживания интересов бизнеса и корпораций», и их спросили: «В какой степени политика, направленная на поддержку бизнеса, также служит интересам среднего американского гражданина?» Им были представлены семь пар все более пересекающихся кругов — одна с надписью «политика, которая приносит пользу предприятиям и корпорациям», а другая — с надписью «политика, которая приносит пользу среднему американскому гражданину», — и выбрали пару, которая наиболее точно отражает совместимость интересов между двумя типами. политики.В условиях поставленного под сомнение статус-кво мы исследовали мышление с нулевой суммой в отношении политики, которая обычно бросает вызов существующим социальным иерархиям. Участникам было поручено «подумать о политике, специально разработанной для обслуживания интересов иммигрантов в США». и их спросили: «В какой степени проиммиграционная политика служит интересам среднего американского гражданина?» Им были представлены семь пар все более пересекающихся кругов, одна из которых была помечена как «политика в интересах иммигрантов в США».С. » и один назвал «политику, которая приносит пользу среднему американскому гражданину» — и выбрал пару, которая наиболее точно отражает совместимость интересов между двумя типами политики. Политическая ориентация измерялась по 7-балльной шкале Лайкерта («Как бы вы описали свою политическую ориентацию?»; 1 — очень либерально; 7 — очень консервативно), а субъективный социально-экономический статус и доход домохозяйства измерялись с использованием тех же показателей из исследования 2. Наконец, участники сообщили о своем возрасте, поле, уровне образования и этнической принадлежности.
Исследование 4
Двести три жителя США были набраны из компании Amazon Mechanical Turk для участия в предварительно зарегистрированном исследовании (http://aspredicted.org/blind.php?x=at6gk6). Семнадцать участников не из США были исключены из анализа, в результате чего окончательная выборка составила 186 (93 мужчины, 92 женщины, 1 другой; возрастной диапазон от 19 до 75 лет). Участников случайным образом распределили либо на поддержание статус-кво, либо на оспариваемое условие статус-кво. В условиях сохранения статус-кво мы исследовали мышление с нулевой суммой об экономических выгодах, которые сохраняют существующие социальные структуры: «Если кто-то становится богаче, это означает, что кто-то другой становится беднее», «Когда одни люди становятся богаче, это означает, что другие люди становятся богаче. становятся беднее »,« Богатство немногих приобретается за счет многих »и« Когда число богатых людей в стране увеличивается, бедные люди тоже получают выгоду »(α =.76). В условиях оспариваемого статус-кво мы исследовали мышление с нулевой суммой об экономических выгодах, которые бросают вызов существующим социальным структурам, используя четыре эквивалентных утверждения, сформулированных вокруг темы иммиграции: «Если некоторые иммигранты становятся богаче, это означает, что другие граждане США становятся беднее. , »« Когда некоторые граждане США становятся беднее, это означает, что некоторые иммигранты в США становятся богаче »,« Богатство нескольких иммигрантов приобретается за счет многих граждан США, рожденных в США »и« Когда количество богатых иммигрантов увеличивается в стране, более бедных U.Граждане, рожденные на С., также получают выгоду »(α Кронбаха = 0,66). Политическая ориентация, субъективный социально-экономический статус и доход домохозяйства измерялись с использованием тех же показателей, что и в исследовании 3. Наконец, участники указали свой возраст, пол, уровень образования и этническую принадлежность.Исследование 5A
Двести девяносто шесть жителей США были набраны из компании Amazon’s Mechanical Turk для участия в исследовании (141 мужчина, 154 женщины; возрастной диапазон от 18 до 77 лет). Участников случайным образом распределили либо на оспариваемое условие статус-кво, либо на условие сохранения статус-кво.В условиях оспаривания статус-кво мы исследовали мышление с нулевой суммой о потенциальных вызовах статус-кво в Соединенных Штатах: «Чем больше чернокожих сможет занять руководящие должности, тем больше белых утратят свой статус в обществе», «Чем легче чернокожим студентам поступить в колледж, тем сложнее для белых студентов поступить», «Чем больше ресурсов правительство тратит на преимущественно черные регионы в США, тем меньше оно тратит на преимущественно белые регионы. , »« Чем больше влияние имеют черные люди в политике, тем меньше влияние у белых в политике »,« Когда черные люди продвигаются в обществе, они делают это за счет белых людей »и« Тем легче черным. люди получают высокооплачиваемую работу, тем труднее становится белым людям получить такую же работу »(α = Кронбаха.95). В условиях сохранения статус-кво мы исследовали мышление с нулевой суммой о тенденциях, которые поддерживают и поддерживают статус-кво: «Чем больше белые люди могут занять руководящие должности, тем больше чернокожих теряют свой статус в обществе», Белым студентам легче поступить в колледж, тем труднее для чернокожих студентов поступить »,« Чем больше ресурсов правительство тратит на преимущественно белые регионы США, тем меньше оно тратит на преимущественно черные регионы », «Чем больше влияние имеют белые люди в политике, тем меньше влияние у черных в политике», «Когда белые люди продвигаются в обществе, они делают это за счет черных» и «Тем легче белым людям получить высокооплачиваемую работу, тем труднее чернокожим людям получить такую же работу »(α = Кронбаха.94). Политическая ориентация, субъективный социально-экономический статус и доход домохозяйства измерялись с использованием тех же показателей, что и в исследовании 3. Наконец, участники указали свой возраст, пол, уровень образования и этническую принадлежность.
Исследование 5B
Сто девяносто семь жителей США были набраны из Amazon’s Mechanical Turk для участия в исследовании (101 мужчина, 93 женщины, 3 других; возрастной диапазон от 18 до 72 лет). Участников случайным образом распределили либо на оспариваемое условие статус-кво, либо на условие сохранения статус-кво.В условиях оспариваемого статус-кво мы исследовали мышление с нулевой суммой о потенциальных вызовах статус-кво в том, что касается отношений между работодателем и работником: «Сотрудники, требующие более высокой заработной платы, часто не осознают, что это происходит за счет прибыли их работодателя. маржа »,« Чем больше компании платят своим заводским рабочим, тем меньше они могут платить своим менеджерам »,« Когда сотрудники требуют больше льгот, это часто происходит за счет прибыли их работодателей »,« Когда сотрудники сосредотачиваются на увеличении своей заработной платы, они часто сокращают прибыль своих компаний », и« Стремление к повышению заработной платы неизбежно повредит прибыли бизнеса »(α = Кронбаха.83). В условиях сохранения статус-кво мы исследовали подход с нулевой суммой к действиям, направленным на поддержание статус-кво в отношении отношений между работодателем и работником: «Работодатели, которые требуют более высокой нормы прибыли, часто не осознают, что это происходит за счет их сотрудников. «заработная плата», «Чем больше компании платят своим менеджерам, тем меньше они могут платить своим заводским рабочим», «Когда работодатели требуют большей прибыли, это часто происходит за счет пособий своих сотрудников», «Когда работодатели сосредотачиваются на увеличении своих компаний. «прибыли, они часто сокращают заработную плату своих сотрудников» и «Стремление к увеличению прибылей бизнеса неизбежно повредит заработной плате» (α = Кронбаха.82). Политическая ориентация измерялась по трем семибалльным шкалам [«В целом, как бы вы охарактеризовали свою политическую ориентацию?» «Как бы вы описали свою политическую ориентацию, когда дело касается социальных вопросов?» и «Как бы вы описали свою политическую ориентацию, когда дело касается финансовых (экономических) вопросов?»] (α Кронбаха = 0,96). Субъективный социально-экономический статус и доход домохозяйства были измерены с использованием тех же показателей, что и в исследовании 2. Наконец, участники указали свой возраст, пол, уровень образования и этническую принадлежность.
Институциональный наблюдательный совет
Этот проект был одобрен институциональным наблюдательным советом Новой школы социальных исследований (№ 2018-1036). Перед участием участники исследований 2–5 дали свое информированное согласие.
США по-прежнему склоняются к консерватизму, но либералы сохраняют недавние достижения
Основные моменты истории
- Консерваторов по-прежнему больше, чем либералов, от 35% до 26%
- Девятибалльная разница в рейтинге в прошлом году для самого худого в тенденциях Gallup
- Впервые большинство демократов идентифицируют себя как либералы
ВАШИНГТОН, Д.C. — Оценка американцами своей политической идеологии в 2018 году не изменилась по сравнению с предыдущим годом, когда в среднем 35% назвали себя консервативными, 35% — умеренными и 26% — либеральными. Хотя консерваторов по-прежнему больше, чем либералов, разрыв в пользу консерваторов сократился с 19 процентных пунктов по базовому показателю Gallup за 1992 год до девяти пунктов за последние два года.
С 1992 года процент американцев, считающих себя либералами, вырос с 17% тогда до 26% сегодня.Это в основном компенсируется сокращением доли умеренных с 43% до 35%. Между тем, с 1993 по 2016 год консервативный процент постоянно находился между 36% и 40%, прежде чем упал до 35% в 2017 году и удержался на этом уровне в 2018 году.
Эти идеологические цифры основаны на объединенных данных ежемесячного GPSS Gallup и других независимых опросов, проводимых ежегодно. Совокупный показатель за 2018 год включает 13 опросов, в которых приняли участие более 13000 взрослого населения страны.
Большинство демократов впервые считают себя либераламиПроцент демократов, определяющих себя как либералов, составил в среднем 51% в 2018 году по сравнению с 50% в 2017 году, что стало первым случаем, когда большинство демократов приняло этот термин после постепенного увеличения с 1990-х годов.
В 1994 году почти половина демократов охарактеризовали свои взгляды как умеренные, в то время как равный процент — 25% — назвали себя либералами и консерваторами. Эта фундаментальная закономерность сохранялась примерно до 2002 года, в течение первой половины первого срока президентства Джорджа Буша. С 2002 по 2014 год — охватывая войну в Ираке при Буше и президентстве Барака Обамы — доля либералов увеличивалась примерно на один процентный пункт в год, тогда как доля умеренных и консервативных снизилась.С 2014 года процент демократов, определяющих себя как либералов, увеличивался еще быстрее, в среднем на два пункта в год.
Республиканцы остаются консервативной партией большинстваБольшинство республиканцев ежегодно называют себя консерваторами, а большинство остальных — умеренными. Не более 8% называли себя либералами в среднем за любой год с 1994 года.
Процент республиканцев, называющих себя консервативными, увеличился на 15 пунктов с 1994 года.Это происходило в два этапа:
- После того, как с 1994 по 2002 год в среднем составлял 61%, процент республиканцев, считающих консерваторов, подскочил до 66% в 2003 году и оставался на этом уровне до 2007 года.
- В 2008 году, в год президентских выборов, кульминацией которого стала гонка между Обамой и Джоном Маккейном, процент республиканцев, считающих себя консерваторами, вырос до 70% и с тех пор колеблется от 68% до 73%.
73% республиканцев, считающих себя консервативными в 2018 году, соответствуют пику тенденции, ранее зафиксированной в 2012 году.
Независимые в значительной степени разделенные, с преобладанием умеренныхВерный своей беспартийной позиции, множество независимых постоянно характеризует свои общие политические взгляды как умеренные. Остальные были более склонны идентифицировать себя с консерваторами, чем с либералами, хотя преимущество консерваторов в этой группе в последние годы сокращается и сейчас составляет всего шесть пунктов — это было 17 пунктов в максимальном значении в 2009 году.
Партия, возраст, пол и образование приводят к резким идеологическим различиямСреди всех основных демографических и политических категорий американцев партийная принадлежность, безусловно, наиболее сильно коррелирует с политической идеологией.Разрыв между консерваторами и либералами наиболее велик среди республиканцев: разрыв в 69 пунктов в пользу консерваторов. Далее следует разрыв в 38 пунктов в пользу либералов среди демократов.
Другие социальные группы с сильными консервативными наклонностями включают пожилых людей и взрослых в возрасте от 50 до 64 лет, мужчин, жителей Юга и взрослых без высшего образования. Все эти группы придерживаются консервативных взглядов более чем на 15 процентных пунктов; белые, взрослые с некоторым высшим образованием (но без диплома) и жители Среднего Запада худощавы как минимум на 10 баллов.
Помимо демократов, только две группы демонстрируют сильные либеральные тенденции: взрослые с послевузовским образованием (на 15 пунктов либеральнее, чем консерваторы) и чернокожие (на девять пунктов либеральнее). Однако, учитывая относительно низкий уровень либерализма в национальном масштабе, примечательно, что взрослые в возрасте от 18 до 29 лет, от 30 до 49 лет склонны более либерально, чем консервативные на четыре пункта, а взрослые в возрасте от 30 до 49 лет, женщины и жители Востока склоняются незначительно больше. либеральный.
Политическая идеология мало варьируется в зависимости от дохода домохозяйства, при этом все три основные группы доходов выражают взгляды, близкие к среднему по стране.
Политическая идеология американцев по подгруппам, 2018
Рейтинг чистых консерваторов
| Консервативный | Умеренная | Либерал | Чистый консервативный | ||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| % | % | % | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Республиканцы | 73 | 22 | 4 | +69 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| 65 и старше | 43 | 30 | 22 | +21 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Мужчины | 40 | 35 | 21 | +19 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Возраст от 50 до 64 лет | 41 | 32 | 23 | +18 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Юг | 39 | 34 | 21 | +18 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Без колледжа | 38 | 35 | 21 | +17 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Белый (неиспаноязычный) | 39 | 33 | 24 | +15 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Некоторый колледж | 37 | 36 | 24 | +13 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Средний Запад | 36 | 35 | 25 | +11 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| 30 000–74 999 долл. США | 36 | 36 | 26 | +10 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| U.S. ВЗРОСЛЫЕ | 35 | 35 | 26 | +9 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| 75 000 долл. США или больше | 35 | 35 | 28 | +7 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Менее 30 000 долл. США | 32 | 36 | 26 | +6 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Независимые | 28 | 45 | 22 | +6 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Запад | 31 | 35 | 29 | +2 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Только выпускник колледжа | 33 | 34 | 31 | +2 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Латиноамериканцы | 29 | 37 | 29 | 0 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Женщины | 30 | 35 | 30 | 0 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Возраст от 30 до 49 лет | 29 | 37 | 30 | –1 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Восток | 30 | 35 | 31 | –1 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Возраст от 18 до 29 лет | 26 | 40 | 30 | -4 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Черный (неиспаноязычные) | 22 | 41 | 31 | -9 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Послевузовское образование | 23 | 37 | 38 | -15 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Демократы | 13 | 34 | 51 | -38 | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Чистая консервативность =% консерваторов минус% либералов.На основе среднегодовых показателей за 2018 год. | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
| Gallup | |||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
2018 год был годом относительной стабильности в идеологической структуре нации после длительного роста идентификации американцев как либералов и соответствующего снижения их идентификации как политически умеренных. Однако, учитывая структуру поколений, когда молодые люди склоняются к либералам, а пожилые люди — к консерваторам, это, скорее всего, представляет собой короткую паузу в идущем идеологическом сдвиге, а не стабилизацию.Это, конечно, предполагает, что сегодняшние молодые люди все еще относительно либеральны к тому времени, когда они становятся пожилыми, что еще предстоит выяснить.
Несмотря на то, что в 2018 году внутри Республиканской и Демократической партий также не было больших изменений, процент демократов, определяющих себя как либералов, поднялся на один пункт, чтобы пересечь символическую 50-процентную черту, что стало первым случаем, когда эта партия стала либеральной по большинству. Республиканцы долгое время были консервативным большинством, и это тоже немного расширилось. Обе эти тенденции могут быть связаны с уменьшением числа американцев, идентифицирующих себя с Республиканской и Демократической партиями за последнее десятилетие, и соответствующим увеличением числа тех, кто считает себя политически независимыми.По мере уменьшения размера политических партий две основные партии могут все больше состоять из более ярых приверженцев философии каждой из сторон.
Какова бы ни была причина его возникновения, усиление поляризации партий представляет собой проблему для управления. В новом разделенном Конгрессе отсутствие идеологического дублирования между республиканцами и демократами создает почву для политических тупиков и игры с нулевой суммой, а не для компромиссов и «беспроигрышных» решений.
Узнайте больше о том, как работает социальная серия опросов Gallup.
границ | Разное прошлое для разных политических людей: политическая ориентация предсказывает коллективную ностальгию. Содержание
Введение
По мере того, как человечество неуклонно приближается к современности, во многих обществах нарастает чувство потери и перемен (Duyvendak, 2011). То есть некоторые люди чувствуют, что любимая социальная группа, к которой они принадлежат (их внутренняя группа), теряет связь со своим прошлым (Smeekes, Verkuyten, 2015). Такое ощущение коллективной разорванности (т.е., отключение) вызывает отвращение. Люди предпочитают верить, что их социальные группы обладают временной устойчивостью (т. Е. Коллективной преемственностью; Sani, 2010), потому что прошлое обеспечивает экзистенциальную основу, на которой стоят члены группы (Jetten and Wohl, 2012). Иными словами, прошлое сообщает членам группы, кто они, откуда пришли и куда направляются. Таким образом, когда члены группы приходят к выводу, что их группа перестает существовать, они часто возвращаются к прошлому, поскольку оно служит якорем посреди неопределенности (Wohl et al., 2020а). Обычно это достигается психологически через коллективную ностальгическую задумчивость (то есть задумчивую рефлексию) — групповую эмоцию, которая помогает связать прошлое с настоящим (Wildschut et al., 2014; Sedikides and Wildschut, 2019; Wohl et al., 2020b). . Переживая прошлое через коллективную ностальгию, член группы символически возрождает узы с прошлым своей группы — процесс, который может придать психологическую невозмутимость.
В самом деле, человеческий разум — мастер путешествий во времени, а прошлое часто становится убежищем для людей, которые воспринимают эту любимую группу, к которой они принадлежат (например,г., национальное, религиозное) находится под угрозой. Члены группы, испытывающие коллективную ностальгию, обращаются к прошлому, чтобы найти (или сконструировать) источник своей социальной идентичности, действия и сообщества, которые, как кажется, заблокированы, подорваны или находятся под угрозой в настоящем. Таким образом, коллективную ностальгию можно представить как механизм преодоления трудностей. Ностальгия по лучшим временам в прошлом группы направляет внимание членов группы на то, какие аспекты их группы помогают определить сущность группы и, таким образом, что защищать во имя обеспечения будущего внутренней группы (Wohl et al., 2020а). Таким образом, коллективная ностальгия функционирует. Он побуждает членов группы не только предпринимать про-ингрупповые действия, но и определяет, какие действия необходимы для обеспечения коллективной преемственности (Wohl et al., 2020b; Cheung et al., 2020).
В политической сфере ностальгическая риторика представляет собой призыв к коллективной преемственности во времена предполагаемой незащищенности и социальных изменений. В частности, ностальгия часто используется как инструмент для оправдания и поддержки политики и политических позиций, направленных на восстановление связи с фундаментальной сущностью группы — сущностью, которой угрожают различные аспекты современности (например,г., иммиграция; Робинсон, 2016). Таким образом, ностальгия часто считается внутренне консервативной эмоцией (Schlesinger, 1955; Kenny, 2017; Lammers & Baldwin, 2018). Это так, потому что политика консерватизма обычно связана с переоценкой прошлого и соответствующей необходимостью сохранять вещи такими, какими они были (Kirk, 1953; Muller, 1997).
Здесь мы утверждаем, что традиционный подход к коллективной ностальгии (т. Е. Коллективной ностальгии как консервативной эмоции) объединяет тоску по прошлому с тоской по стабильному, традиционному и иерархизированному обществу.То есть коллективная ностальгия может иметь и приносит пользу по обе стороны политического спектра. Как утверждают Кенни (2017) и Мадде (2017), ностальгическая риторика — широко распространенный инструмент политического дискурса, используемый как консерваторами, так и либералами. Либералы, например, отчасти определяются своей открытостью опыту и неприятием неравенства (Jost et al., 2003). Таким образом, они могут столкнуться с социально-политическим контекстом, который вызывает веру в нестабильность настоящего и уводит группу от ценностей открытости и равенства.Следовательно, они могут стремиться вернуться в прошлое, когда (в их мысленном взоре) члены группы были более открыты другим, своим идеям и своему образу жизни (т. Е. Либерально ориентированной ностальгии; Wohl et al., 2020b). В целом мы предположили, что и консерваторы, и либералы испытывают коллективную ностальгию, но содержание их ностальгических мечтаний различается. В то время как консерваторы склонны ностальгировать по дням прошлого, когда внутренняя группа была более однородной, либералы склонны ностальгировать по дням, когда внутренняя группа была более открыта для других культур и их образа жизни.Чтобы проверить эту гипотезу, мы провели три исследования в трех социально-политических контекстах: США, Канада и Англия.
Ностальгические мечтания как консерватизм
В первом предложении своей статьи о поляризации в Америке в 2018 году Том Джейкобс написал: «В эти поляризованные времена либералы и консерваторы склонны игнорировать друг друга. Левые склонны предвидеть более светлое будущее, в то время как правые с любовью смотрят в более совершенное прошлое. «Вперед», — призвал Барак Обама. «Сделайте Америку снова великой», — ответил Дональд Трамп ».С помощью этого наблюдения Джейкобс в 2018 году фиксирует критическую разницу между консерваторами и либералами: консерваторы, как правило, ориентированы на прошлое, а либералы — на будущее. В самом деле, со времен Французской революции существует идеологическая линия разлома, которая отделяет людей, которые относительно предпочитают статус-кво и то, как дела традиционно делались (консерваторы), от тех, кто относительно предпочитает перемены и то, как все могло быть (либералы; Jost et al., 2008).
Консервативное предпочтение того, как все было раньше, означает, что в современном мире быстрые социальные и политические изменения могут восприниматься как угроза их любимым социальным группам (например,g., национальные или религиозные) — группы, которые кажутся оторванными от того, чем они являются на самом деле, в результате социальных изменений (Duyvendak, 2011). Один из способов уменьшить эту угрозу — обратиться к прошлому и найти убежище в «старых добрых временах». Коллективная ностальгия, сентиментальная тоска по прошлому своей группы (Wildschut et al., 2014; Wohl and Stefaniak, 2020), позволяет людям сосредоточиться на аспектах своей группы, которые имеют важное значение и заслуживают защиты во имя обеспечения будущая жизнеспособность группы.Учитывая общее предпочтение консерваторов традициям и статус-кво, они воспринимаются как значительно более подверженные коллективной ностальгии, чем либералы (Mudde, 2016; Robinson, 2016; Kenny, 2017). Обеспечивая эмпирическую поддержку этого предположения, Ламмерс и Болдуин (2018), исследование 1 показало, что консерваторы более склонны к ностальгии по прошлому, чем либералы. Фактически, эти авторы показали, что просто формулируя либеральные вопросы (например, контроль над оружием, поддержка иммиграции) как «возвращение к тому, как было» (vs.как прогресс, ориентированный на будущее) было достаточно, чтобы заручиться поддержкой консервативных участников или, по крайней мере, существенно уменьшить их сопротивление. Более сильная коллективная ностальгия также в значительной степени и положительно связана с политическим консерватизмом (Smeekes and Verkuyten, 2015, исследования 1–3; Smeekes et al., 2015, исследования 1 и 2).
О мощном влиянии коллективных ностальгических мечтаний на политическую арену свидетельствовали успехи кандидата в президенты от республиканцев (т. их желание выйти из Европейского Союза (т.е., БРЕКСИТ). Умело апеллируя к ностальгическим настроениям, Трамп смог убедить достаточное количество американцев избрать его президентом Соединенных Штатов в 2016 году, а Консервативная партия смогла убедить достаточное количество избирателей поддержать их и их инициативу BREXIT. Таким образом, как существующие исследования, так и важные политические результаты показывают, что коллективная ностальгия на самом деле является эмоцией, которая не только консервативна по своей природе, но и может порождать консерватизм. В отличие от этой точки зрения, мы утверждаем, что традиционное понимание связи между коллективной ностальгией и политической идеологией упускает из виду один важный компонент — содержание коллективной ностальгии, то есть точные элементы коллективного прошлого, по которым люди испытывают ностальгию (Wohl et al. al., 2020a; Wohl et al., 2020b). В частности, мы утверждаем, что консерваторы не просто испытывают ностальгию, а либералы — нет (или делают это в непропорционально меньшей степени). Вместо этого люди, различающиеся по своей политической ориентации, скорее всего, испытают различных типов ностальгии. Кстати, политики на противоположных концах идеологического спектра используют ностальгию, чтобы заручиться поддержкой, но апеллируют к разным элементам прошлого.
Действительно, призывы сделать Америку снова великой и вернуть Британию можно рассматривать как апелляцию к временам, когда традиционно доминирующие социальные группы (белые люди) обладали большей властью в обществе и им не угрожали иммиграция и требования равных прав. права меньшинств (Mudde, 2017; Gaston and Hilhorst, 2018).На другом конце политического спектра Барак Обама сослался на «основополагающие принципы» Америки и ее историю как иммигрантской нации, чтобы поддержать свой призыв к иммиграционной реформе (Замечания президента о всеобъемлющей иммиграционной реформе, 2013). Точно так же сенатор США Берни Сандерс ссылается на безопасные, хорошо оплачиваемые рабочие места рабочих 1950-х годов, а также на более сильные профсоюзы и государство всеобщего благосостояния в прошлом, чтобы аргументировать необходимость подобных институтов и средств защиты сегодня (Mudde, 2018 ).Взятые вместе, политики, находящиеся на обоих концах идеологического разделения, похоже, используют коллективную ностальгию (хотя и по разным элементам прошлого) для мобилизации своих избирателей.
Коллективная ностальгия Содержание
Ностальгия означает сентиментальную тоску по прошлому (Sedikides et al., 2004). Первоначально оно изучалось как заболевание на индивидуальном уровне (Anspach, 1934), а затем как психическое расстройство (Sedikides et al., 2004). С тех пор он потерял свой чисто негативный и медицинский оттенок и теперь обычно понимается как эмоция, которая является преимущественно положительной (поскольку влечет за собой тоску по положительно валентному прошлому) с элементом горечи (потому что это прошлое теперь ушло) (Седикидес и Wildschut, 2016; Leunissen et al., 2020; Воль и Стефаниак, 2020). Недавние исследования показывают, что люди могут испытывать и испытывают ностальгию не только по своему личному прошлому, но и в зависимости от принадлежности к их группе (Wildschut et al., 2014; Sedikides and Wildschut, 2019). Подобно своему аналогу на индивидуальном уровне, коллективная ностальгия влечет за собой тоску по прошлому какой-то социальной группы, которая считается особенно выдающейся.
При таком понимании коллективная ностальгия считается более характерной для консерваторов (Robinson, 2016; Kenny, 2017).Однако это может быть артефактом традиционного понимания и реализации концепции. В большинстве сохранившихся исследований коллективная ностальгия рассматривалась как единое явление. То есть участников спрашивали о степени, в которой они испытали коллективную ностальгию, но не о конкретных аспектах коллективного прошлого, по которым они испытывали ностальгию. Например, Wildschut et al. (2014) попросили своих участников подумать о ностальгическом событии, которое они пережили в одиночестве или с другими людьми в своей социальной группе, а затем оценить степень, в которой они «испытывали ностальгические чувства», и они «испытывали ностальгические чувства». момент »(Wildschut et al., 2014, Исследование 1 и Исследование 2). Точно так же Смикес (2015; см. Также Smeekes et al., 2015) спросил голландских участников, испытывают ли они ностальгию по «[в] том, какими были голландцы», «[т] каким было голландское общество» и «[т] «Как выглядел голландский пейзаж (то есть окружение)», и обнаружил значительную положительную корреляцию с консерватизмом. Ламмерс и Болдуин (2018) оценили склонность участников к ностальгии по 8-балльной шкале Холбрука 1993 года (например, «Раньше было лучше в старые добрые времена», «Они не делают их такими, как раньше»).Учитывая общее предпочтение консерваторов прошлому, неудивительно, что они набрали больше очков, чем либералы.
Однако, учитывая, что аспекты коллективного прошлого, к которым призывают левые и правые политики, диаметрально противоположны, возможно, что существующие меры ностальгии просто не уловили либеральную ностальгию. Мудде и Кальтвассер (2018) в своей работе о популизме утверждали, что, если коллективная ностальгия, обычно приписываемая правым популистам, была операционализирована таким образом, чтобы охватить более «социалистические» аспекты прошлого, левые популисты могут иметь к ней такое же сильное отношение. как это делают правые популисты.Некоторая поддержка этого утверждения исходит из трех исследований, опубликованных Ламмерсом и Болдуином (2020). Они показали, что, когда коллективная ностальгия дифференцировалась на ностальгию по меньшей и большей политической корректности, ностальгия по меньшей политической корректности была положительно связана с правым популизмом, тогда как ностальгия по большей политической корректности была негативно связана с правым популизмом. Однако, насколько нам известно, не существует исследований, которые бы напрямую сравнивали типы коллективной ностальгии, испытываемые либералами и консерваторами, или относительные уровни коллективной ностальгии среди них.
Мы провели текущее исследование, чтобы заполнить вышеупомянутый пробел в знаниях. Мы применили более тонкий подход к коллективной ностальгии, которую, скорее всего, испытают либералы по сравнению с консерваторами. В частности, мы исследовали коллективную ностальгию среди самоидентифицированных либералов и консерваторов по элементам коллективного прошлого, которые потенциально более привлекательны для людей на левой и правой стороне политического спектра. Отражая предпочтение консерваторов традиций и принятие неравенства (Jost et al., 2008), мы оценили ностальгию по более этнически однородному обществу прошлого. Отражая предпочтение либералов равенству, мы оценили коллективную ностальгию по более открытому и толерантному обществу прошлого. Мы также исследовали потенциальную роль различных типов коллективной ностальгии в объяснении связи между политической ориентацией и межгрупповыми отношениями (Duckitt, 2001; Jost et al., 2008). В предыдущих исследованиях коллективная ностальгия по однородному обществу предсказывала более враждебные отношения между группами, тогда как коллективная ностальгия по открытому обществу предсказывала более позитивные отношения между группами (Wohl et al., 2020b). Поэтому мы предположили, что одним из результатов консервативной (по сравнению с либеральной) ориентации участников будет их относительное предпочтение ностальгии, ориентированной на однородность, и нежелание ностальгии, ориентированной на открытость. В свою очередь, это предпочтение могло бы объяснить консерваторами относительно менее благоприятное межгрупповое отношение (к меньшинствам и иммигрантам) и желание поддерживать социальную дистанцию от членов чужой группы. Мы проверили эту гипотезу в трех исследованиях, проведенных в США, Канаде и Англии.Для всех исследований мы получили этическое одобрение Управления этики исследований Карлтонского университета.
Методы и материалы
Исследование 1
Метод
В исследовании 1, корреляционном исследовании, мы протестировали выборку рабочих MTurk из США. Обзор исследования и данные доступны на OSF: https://osf.io/vutyq/
Участники
Из N = 391 работник MTurk, которые перешли по ссылке опроса, один человек не ответил ни на какие вопросы, 22 человека не прошел один из предварительно указанных квалификаторов (т.е., они заявили, что не являются христианами), 15 человек отказались от участия в исследовании, и один человек указал, что они не соглашались на использование их данных после опроса. Окончательная выборка составила 352 участника. 1 Средний возраст участников 34,55 года ( SD = 11,86). Из них 188 (53,41%) определились как женщины, 163 (46,31%) как мужчины и один человек (0,28%) как гендер-королева.
Меры
2Если не указано иное, для всех мер использовалась шкала ответов от 1 ( категорически не согласен, ) до 7 ( полностью согласен с ).
Мы оценили политическую ориентацию с помощью одного пункта: «В политике люди относятся к политическим левым (т. Е. Либералам) и правым (т. Е. Консерваторам). На какой шкале вы бы поставили себя? » Участники могли выбрать один из следующих ответов: сильно либеральный , несколько либеральный , между , несколько консервативный , сильно консервативный , не знаю / другой . Учитывая, что нас интересовал только анализ данных от участников с явными идеологическими предпочтениями, мы исключили тех, кто выбрал между и , не знает /, другие , и создали новую двоичную переменную, которая улавливала либеральную (строго и умеренно идентифицируемые, n = 139) vs.консервативное (сильно или умеренно идентифицированное, n = 132) деление.
Мы измерили коллективную ностальгию с помощью трех пунктов, которые касались коллективной ностальгии, ориентированной на однородность (например, «Я тоскую по временам, когда американцы были более похожи в культурном отношении»), и трех пунктов, которые затрагивали коллективную ностальгию, ориентированную на открытость (например, « Я испытываю ностальгию по временам, когда Америка была более открыта для культурного разнообразия »), все взято из Wohl et al. (2020b). Затем мы рассчитали совокупные баллы для каждого типа ностальгии (α = 0.68 для ностальгии, ориентированной на однородность, α = 0,69 для ностальгии, ориентированной на открытость).
Мы использовали два индикатора межгрупповых отношений: термометр чувств и социальную дистанцию. С помощью измерителя чувствительности участникам задавали вопрос об их чувствах к мусульманам, евреям и беженцам. 3 Шкала отклика варьировалась от -50 ( холодный / отрицательный ) до +50 ( теплый / положительный ). Эти три пункта были сильно коррелированы, поэтому мы усреднили их, чтобы создать индекс межгрупповых чувств (α = 0.83). Измерение социальной дистанции оценивало, примут ли участники присутствие членов чужой группы в своих социальных кругах (по модели Bilewicz et al., 2013). В рамках этой меры задавался вопрос о том, насколько участникам было бы комфортно, если бы еврей / мусульманин / беженец стал их боссом, переехал в их район или женился на члене их семьи. Шкала ответов варьировалась от 1 = очень неудобно до 5 = очень удобно , но была перекодирована так, что более высокие баллы указывали на большую социальную дистанцию.Мы усреднили элементы для создания глобального индекса социальной дистанции (α = 0,94).
Результаты
В таблице 1 представлены средние значения, стандартные отклонения и корреляции между переменными, а также различия между либералами и консерваторами по всем переменным.
ТАБЛИЦА 1 . Средние значения, стандартные отклонения, корреляции между переменными и сравнения между либералами и консерваторами, исследование 1.
Эффекты воспроизведения, наблюдаемые Wohl et al. (2020b), ностальгия, ориентированная на однородность, была положительно связана с социальной дистанцией и отрицательно связана с теплыми чувствами к чужим группам, тогда как ностальгия, ориентированная на открытость, показала противоположную картину результатов.Два типа ностальгии были значительно отрицательно связаны среди консерваторов, но только описательно отрицательно связаны между собой среди либералов. Мы обнаружили значительную взаимосвязь между политической ориентацией участников и типом коллективной ностальгии, о которой они сообщают: F (1, 269) = 87,98, p <0,001, η p 2 = 0,25. Среди либералов уровень ностальгии, ориентированной на открытость, был значительно выше, чем их уровень ностальгии, ориентированной на однородность ( p <0.001, η p 2 = 0,47). Консерваторы сообщили об одинаковом уровне обоих типов коллективной ностальгии ( p = 0,069, η p 2 = 0,01). Либералы сообщали о значительно большей ностальгии, ориентированной на открытость, чем консерваторы ( p <0,001, η p 2 = 0,15), в то время как консерваторы сообщали о значительно большей ностальгии, ориентированной на однородность, чем либералы ( p <0,001, η p 2 = 0,17).В целом консерваторы испытывали не большую ностальгию, чем либералы, F (1, 269) = 1,06, p = 0,305, η p 2 = 0,004.
Затем мы провели два анализа посредничества (процесс 3.0, модель 4; Hayes, 2017), в которых мы ввели политическую ориентацию участников в качестве независимой переменной, два типа коллективной ностальгии в качестве посредников и чувства по отношению к чужим группам и социальной дистанции как отдельные зависимые переменные. Консерваторы испытали значительно меньшую ностальгию по открытости, B = -1.05, SE = 0,15, 95% ДИ [-1,35, -0,75], и более сфокусированная на однородности ностальгия, B = 1,26, SE = 0,17, 95% ДИ [0,93, 1,61], чем у либералов. Два типа ностальгии, в свою очередь, были связаны с более положительной, B = 4,45, SE = 0,97, 95% ДИ [2,53, 6,37] и более отрицательной, B = −2,55, SE = 0,85, 95% ДИ [-4,23, -0,87], отношение к чужим группам, соответственно. Идентификация как консерватор (по сравнению с идентификацией как либерал) оказала отрицательное косвенное влияние на межгрупповые чувства через менее ориентированную на открытость ностальгию, B = −4.68, SE = 1,47, 95% ДИ [-7,89, -2,09], и через ностальгию, более ориентированную на однородность, B = -3,23, SE = 1,25, 95% ДИ [-5,69, -0,80] (Рисунок 1A).
РИСУНОК 1 . Посредничество влияния политической ориентации участников на (A) чувств по отношению к чужим группам и (B) социальных дистанций по отношению к чужим группам в исследовании 1 (американские участники, MTurk). Приведены нестандартные коэффициенты, суммарные эффекты заключены в квадратные скобки.
Когда модель проверила социальную дистанцию в качестве зависимой переменной (рис. 1B), отношения между политической ориентацией участников и двумя типами коллективной ностальгии были идентичны. Коллективная ностальгия, ориентированная на открытость, связанная со стремлением к меньшей социальной дистанции по отношению к чужим группам, B = −0,21, SE = 0,04, 95% ДИ [−0,29, −0,14], а коллективная ностальгия, ориентированная на однородность, была связана с стремление к большей социальной дистанции по отношению к чужим группам, B = 0.18, SE = 0,03, 95% ДИ [0,11, 0,24]. Влияние консервативной политической ориентации участников на стремление к большей социальной дистанции по отношению к чужой группе было опосредовано как ностальгией, ориентированной на однородность, B = 0,23, SE = 0,05, 95% доверительным интервалом [0,13, 0,33], так и ориентированной на открытость. ностальгия, B = 0,22, SE = 0,06, 95% ДИ [0,13, 0,34].
Обсуждение
В исследовании 1 мы продемонстрировали, что участники, которые идентифицируют (строго или умеренно) как консерваторов и либералов, различаются по типу и интенсивности коллективной ностальгии, которую они испытывают.Хотя консерваторы испытали значительно больше ностальгии по однородности, чем либералы, либералы испытали значительно больше ностальгии по открытости, чем консерваторы. Эти различия в содержании коллективной ностальгии были, в свою очередь, связаны с межгрупповыми отношениями участников. В частности, большая межгрупповая враждебность (о чем свидетельствует большее количество негативных чувств и большая социальная дистанция по отношению к чужим группам), о которой сообщают консерваторы, частично объясняется более высокой степенью ностальгии, ориентированной на однородность, и меньшей степенью ностальгии, ориентированной на открытость, которую они испытали, по сравнению с либеральными участниками.
Исследование 2
Метод
В исследовании 1 мы получили подтверждение нашей гипотезы о том, что консерваторы и либералы ностальгируют по различным аспектам прошлого своей группы. В исследовании 2 мы стремились воспроизвести и распространить эти результаты на другой национальный контекст. В частности, мы задавались вопросом, можем ли мы найти аналогичную картину результатов среди молодых людей и проверить, объясняют ли различные типы коллективной ностальгии связь между политической ориентацией участников и антииммиграционными настроениями.С этой целью мы включили меры, представляющие интерес, в лонгитюдное исследование, которое было частью более крупного проекта по влиянию изменений в политическом контексте (а именно, парламентских выборов) на коллективную ностальгию в Канаде 4 . Данные доступны на OSF: https://osf.io/vga8c/
Участники
Мы намеревались набрать 300 канадских студентов из университета Онтарио. Однако, несмотря на наши усилия по поощрению участия, только 162 студента щелкнули ссылку опроса во время 1.Из них трое указали, что не являются гражданами Канады, четверо не идентифицировали себя как канадцы, а один указал, что им еще не исполнилось 18 лет. Мы исключили этих людей, оставив выборку из 154. 5 Участники были в среднем 20,95 лет ( SD = 7,33). Из них 101 (65,58%) идентифицировались как женщина, 46 (29,87%) как мужчина и 1 (0,65%) как транс-мужчина, причем шесть (3,9%) не указали пол.
Меры
Если не указано иное, все меры реализованы по шкале ответов от 1 ( категорически не согласен, ) до 7 ( полностью согласен, ). 6
Мы оценили политическую ориентацию с помощью того же единственного пункта, что и в исследовании 1. Опять же, учитывая наш интерес к отношениям консерваторов и либералов, мы исключили участников, которые выбрали между и , не знают / другие как их политические предпочтения на основе анализа. Мы также создали двоичную переменную, которая отражает раскол между консервативными ( n = 19) и либеральными ( n = 76). Выборка была преимущественно либеральной, учитывая общий либеральный уклон канадского населения, который еще сильнее проявляется среди студентов университетов (Hastie, 2007; Краткое изложение индекса социального прогресса 2020 года, 2020).
Мы измерили коллективную ностальгию по двум элементам, связанным с ностальгией, ориентированной на однородность, r (93) = 0,806, p <0,001, и двум элементам, связанным с ностальгией, ориентированной на открытость, r (93) = 0,660, р <0,001. Мы заимствовали эти элементы из Wohl et al. (2020b) и скорректировал их с учетом канадского контекста. Мы рассчитали сводные баллы для каждого типа ностальгии.
Мы использовали два индикатора межгрупповых отношений: термометр чувств и антииммиграционные настроения.Чувствительный термометр спросил участников о степени, в которой их чувства к мусульманам, беженцам, индийцам, африканцам и китайцам были холодными / отрицательными (-50) или теплыми / положительными (+50). Эти пять пунктов были сильно коррелированы, поэтому мы усреднили их, чтобы сформировать индекс межгрупповых чувств (α = 0,94). Мы измерили антииммиграционные настроения с помощью одного пункта: «Теперь вы получите вопрос о количестве иммигрантов, которым канадское правительство разрешает въезд в Канаду.Пожалуйста, укажите, считаете ли вы эти цифры слишком маленькими, хорошими или слишком большими. Число иммигрантов, разрешенных канадским правительством в нашу страну, составляет:… »Шкала ответов варьировалась от 1 ( слишком мало, ) до 5 ( слишком много, ).
Результаты
Мы следовали той же стратегии анализа данных, что и в исследовании 1. Мы отображаем в таблице 2 средние значения, стандартные отклонения, корреляции между переменными и различия между консерваторами и либералами по измеряемым переменным.Вероятно, из-за гораздо меньшего размера выборки большинство двумерных корреляций не было значимым. Однако мы обнаружили значительную положительную корреляцию между ностальгией по открытости и теплыми межгрупповыми чувствами среди либералов.
ТАБЛИЦА 2 . Средние значения, стандартные отклонения, корреляции между переменными и сравнения между либералами и консерваторами, исследование 2.
Сравнение консерваторов и либералов показало, что, как и предполагалось, первые имели более негативные межгрупповые чувства и более сильные антииммиграционные настроения.Опять же, наблюдалась значительная взаимосвязь между политической ориентацией участников и типом коллективной ностальгии, о которой они сообщали: F (1, 93) = 21,50, p <0,001, η p 2 = 0,19. Консерваторы испытали аналогичные уровни ностальгии, ориентированной на однородность, и ностальгии, ориентированной на открытость ( p = 0,909, η p 2 = 0,0001). Либералы сообщили о значительно более сильной ностальгии, ориентированной на открытость, чем ностальгии, ориентированной на однородность ( p <0.001, η p 2 = 0,53). Либералы испытали немного больше ностальгии по открытости, чем консерваторы ( p = 0,083, η p 2 = 0,03), тогда как консерваторы испытали значительно большую ностальгию, ориентированную на однородность, по сравнению с либералами ( p <0,001, η p 2 = 0,17). Основное влияние политической ориентации на коллективную ностальгию было таким значительным, что консерваторы сообщали о большей ностальгии, чем либералы, F (1, 50) = 8.66, p = 0,005, η p 2 = 0,15.
Наконец, мы провели два анализа посредничества (процесс 3.0, модель 4; Hayes, 2017). В обоих анализах мы ввели политическую ориентацию участников в качестве независимой переменной, два типа коллективной ностальгии в качестве посредников и два показателя отношения (чувства к чужим группам и антииммиграционные настроения) в качестве зависимых переменных. Консерваторы чаще, чем либералы, испытывали ностальгию по однородности, B = 1.72, SE = 0,40, 95% ДИ [0,92, 2,52], и немного реже, чем либералы, испытывают ностальгию по открытости, B = -0,67, SE = 0,35, 95% ДИ [-1,37, 0,03]. Коллективная ностальгия, ориентированная на открытость, связанная с более позитивными межгрупповыми чувствами, B = 2,96, SE = 1,34, 95% ДИ [0,29, 5,63], но коллективная ностальгия, ориентированная на однородность, не была связана с чувствами внутри группы, B = — 1,83, SE = 1,17, 95% ДИ [-4,16, 0.50]. Хотя политическая ориентация участников была значимым и сильным предиктором их межгрупповых чувств, B = — 30,57, SE = 4,60, 95% ДИ [-39,70, -21,43], этот эффект не был опосредован их ориентацией на открытость. , B = -1,99, SE = 1,42, 95% ДИ [-5,32, 0,12] или коллективная ностальгия, сфокусированная на однородности, B = -3,16, SE = 2,39, 95% ДИ [-8,33 , 1.18] (рис. 2А).
РИСУНОК 2 . Посредничество влияния политической ориентации участников на (A) чувств по отношению к чужим группам и (B) социальных дистанций по отношению к чужим группам в исследовании 2 (канадские студенты).Приведены нестандартные коэффициенты, суммарные эффекты заключены в квадратные скобки.
В модели антииммиграционных настроений отношения между политической ориентацией участников и обоими типами коллективной ностальгии были идентичными. Коллектив, ориентированный на однородность, был значимым предиктором антииммиграционных настроений, B = 0,11, SE = 0,05, 95% ДИ [0,01, 0,20], тогда как коллективная ностальгия, ориентированная на открытость, не была, B = -0,05 , SD = 0.05, 95% ДИ [-0,16, 0,05]. Опять же, политическая ориентация участников была значимым предиктором их антииммиграционных настроений, B = 1,00, SE = 0,18, 95% ДИ [0,63, 1,37]. Этот эффект был опосредован коллективной ностальгией, сфокусированной на однородности, B = 0,19, SE = 0,11, 95% ДИ [0,01, 0,42], но коллективная ностальгия, сфокусированная на открытости, не была значимым посредником, B = 0,03, SE = 0,05, 95% ДИ [-0,04, 0,14] (рис. 2В).
Обсуждение
Исследование 2 воспроизвело основные результаты исследования 1, в котором исследование 2 продемонстрировало значительные различия в типах коллективной ностальгии, о которых сообщали участники, считающие себя консерваторами или либералами.Консерваторы демонстрировали значительно большую ностальгию, ориентированную на однородность, чем либералы, — эффект, обычно обнаруживаемый в литературе о коллективной ностальгии (Lammers and Baldwin, 2018). Однако при оценке коллективной ностальгии, ориентированной на открытость, именно либералы проявили (незначительно) более высокий уровень этой эмоции. Кроме того, коллективная ностальгия, ориентированная на однородность, опосредовала влияние политической ориентации консервативных участников на их антииммиграционные настроения. Хотя эти эффекты были многообещающими, Исследование 2 имело два недостатка, которые могут подорвать надежность его результатов.Из-за трудностей с набором персонала размер выборки был намного меньше, чем предполагалось, что сделало исследование недостаточным для выявления всех интересующих эффектов. Кроме того, выборка была непропорционально либеральной, что типично для студенческого населения (Hastie, 2007), но делает сравнения консерваторов и либералов менее надежными. Мы решили проверить воспроизводимость наших результатов в другом исследовании, проведенном с большой онлайн-выборкой взрослых англичан.
Исследование 3
Методы
Подобно исследованию 2, исследование 3 было встроено в более крупный проект по влиянию политических изменений (т.д., парламентские выборы) на чувство коллективной преемственности, ностальгию и политические взгляды людей. Исследование состояло из четырех точек измерения, двух до и двух после последних парламентских выборов в Великобритании в ноябре 2019 года. 7 Данные доступны на OSF: https://osf.io/u8hxv/
Участники
Учитывая это исследование 3 использовался продольный дизайн с четырьмя точками измерения, он должен был учесть прогнозируемое истирание, оцениваемое примерно в 50% между каждой волной.Таким образом, чтобы достичь размера выборки не менее 200 во время 4, мы набрали 2 347 участников во время 1. 8 Мы набрали участников и провели исследование с использованием Qualtrics. Компания набрала большую выборку онлайн-участников и наблюдала за ними в течение четырех волн исследования. Возраст участников — британских граждан, проживающих в Англии, — в среднем 55,36 года ( SD = 13,32). Из них 1237 (52,71%) определились как женщины, 1109 (47,25%) как мужчины и 1 (0.04%) как трансгендеры.
Меры
Меры исследования 3 были практически идентичны показателям исследования 2, с формулировкой, адаптированной к английскому контексту. 9 Единственным исключением было то, что мы выбрали пять групп меньшинств, наиболее заметных в Великобритании, чтобы измерить отношения участников с помощью термометра. Если не указано иное, во всех измерениях использовалась шкала ответов от 1 ( полностью не согласен, ) до 7 ( полностью согласен, ).
Мы оценили политическую ориентацию с помощью одного пункта: «Какая у вас политическая ориентация?» (1 = очень левое крыло , 2 = умеренно левое крыло, 3 = центральное , 4 = умеренно правое крыло , 5 = очень правое крыло , 6 = не знаю / другое .) 10 В соответствии с предыдущими исследованиями мы исключили участников, которые выбрали центров и , не знающих / других в качестве своих политических предпочтений, и создали двоичную переменную, которая отражала раскол между левыми ( n = 454) и правых ( n = 698) участников.
Мы измерили коллективную ностальгию, как в исследовании 2, два элемента, отражающие ностальгию, ориентированную на однородность , r (1149) = 0,710, p <0.001, и два элемента, вызывающие ностальгию по открытости, r (1147) = 0,803, p <0,001 (по Wohl et al., 2020b). Мы усреднили ответы для создания двух составных оценок.
Мы измерили межгрупповые отношения с помощью термометра чувств по отношению к чужим группам и измерили антииммиграционные настроения. Термометр ощущений спросил об отношении участников к пяти группам: мусульманам, беженцам, индейцам, африканцам и полякам (-50 = холодный / отрицательный , +50 = теплый / положительный ).Пункты были сильно коррелированы, поэтому мы усреднили ответы, чтобы создать индекс межгрупповых чувств ( α = 0,92). Мы измерили антииммиграционные настроения с помощью одного пункта: «Число иммигрантов, которых британское правительство допускает в нашу страну, составляет…» (1 = , слишком мало , 5 = , слишком много ).
Результаты
Мы следовали той же стратегии анализа данных, что и раньше. Мы представляем в таблице 3 средние значения, стандартные отклонения, корреляции между переменными и различия между склоняющимися вправо и левыми участниками по измеряемым переменным.Опять же, коллективная ностальгия, ориентированная на однородность, была значительно и отрицательно связана с теплыми чувствами по отношению к чужим группам и положительно связана с антииммиграционными настроениями, тогда как противоположная картина была верна для ностальгии, ориентированной на открытость. Эти отношения касались людей с самопровозглашенными правыми и левыми политическими предпочтениями. Два типа коллективной ностальгии не коррелировали между участниками правого крыла, но имели отрицательную связь среди участников левого крыла.
ТАБЛИЦА 3 .Средние значения, стандартные отклонения, корреляции между переменными и сравнения между либералами и консерваторами, исследование 3.
Участники правого крыла продемонстрировали значительно более холодные чувства к чужим группам и значительно более сильные антииммиграционные настроения, чем участники левого крыла. Взаимодействие между политической ориентацией участников и типом коллективной ностальгии, о которой они сообщают, было значительным: F (1, 1150) = 279,18, p <0,001, η p 2 = 0.20. Участники левого крыла заявили о значительно более высоком уровне ностальгии, ориентированной на открытость, чем ностальгии, ориентированной на однородность ( p < 0,001, η p 2 = 0,18), тогда как участники правого крыла продемонстрировали обратную картину ( p <0,001, η p 2 = 0,04). Ностальгия по открытости у левых участников была сильнее, чем у правых участников ( p <0,001, η p 2 = 0.14), в то время как ностальгия, ориентированная на однородность, была сильнее среди участников правого крыла по сравнению с участниками левого крыла ( p <0,001, η p 2 = 0 0,10). Как и в исследовании 1, общая разница в уровне коллективной ностальгии между правыми и левыми участниками была незначительной, F (1, 1150) = 3,57, p = 0,059, η p 2 = 0,003.
Мы использовали две модели посредничества (процесс 3.0, Модель 4; Hayes, 2017). В обеих моделях мы ввели политическую ориентацию участников (1 = правая, 0 = левая) в качестве независимой переменной, два типа коллективной ностальгии в качестве посредников и две меры межгрупповых отношений в качестве отдельных зависимых переменных. У участников правого крыла был более высокий уровень ностальгии, ориентированной на однородность, B = 0,99, SE = 0,09, 95% ДИ [0,81, 1,17] и более низкий уровень ностальгии, ориентированной на открытость, B = -1,21, SE = 0.09, 95% ДИ [-1,38, -1,04]. Правая политическая ориентация участников, B = -6,33, SE = 1,23, 95% ДИ [-8,73, -3,92], а также ностальгия, ориентированная на однородность, B = -4,76, SE = 0,37, 95% ДИ [-5,47, -4,05], были отрицательными предикторами теплых чувств к чужим группам, тогда как ностальгия, сфокусированная на открытости, была положительным предиктором, B = 5,86, SE = 0,37, 95% ДИ [5,13 , 6.59]. Обе ностальгии, сфокусированные на однородности, B = −4.71, SE = 0,60, 95% ДИ [-5,92, -3,58], и появилась ностальгия, сфокусированная на открытости, B = -7,08, SE = 0,74, 95% ДИ [-8,58, -5,70]. как значимые медиаторы эффекта политической ориентации чувств по отношению к чужим группам (рис. 3А).
РИСУНОК 3 . Посредничество влияния политической ориентации участников на (A) чувств по отношению к чужим группам и (B) социальных дистанций по отношению к чужим группам в исследовании 1 (британские участники, панель Qualtries).Приведены нестандартные коэффициенты, суммарные эффекты заключены в квадратные скобки.
В модели антииммиграционных настроений (рис. 3B) политическая ориентация была положительным предиктором зависимой переменной, B = 0,40, SE = 0,05, 95% доверительный интервал [0,31, 0,50], как и однородность -фокусированная коллективная ностальгия, B = 0,23, SE = 0,01, 95% ДИ [0,20, 0,26]. Коллективная ностальгия, ориентированная на открытость, стала важным негативным предиктором антииммиграционных настроений, B = −0.20, SE = 0,02, 95% ДИ [-0,23, -0,17]. И ностальгия, ориентированная на однородность, B = 0,23, SE = 0,03, 95% ДИ [0,18, 0,28], и ностальгия, ориентированная на открытость, B = 0,25, SE = 0,03, 95% ДИ [0,19 , 0,30], были значимыми посредниками в влиянии политической ориентации на антииммиграционные настроения.
Обсуждение
Исследование 3 воспроизвело эффекты двух предыдущих исследований с использованием большой выборки участников, набранных в другом культурном контексте.Политическая ориентация в значительной степени предсказала коллективную ностальгию участников, ориентированную на однородность и открытость. Участники, которые идентифицировали себя как правые, демонстрировали более высокий уровень коллективной ностальгии, но только тогда, когда объектом ностальгии было гомогенное общество прошлого. Обратное было верно для ностальгии, ориентированной на открытость: именно левые участники демонстрировали значительно более сильную ностальгию этого типа по сравнению с правыми участниками. Оба типа коллективной ностальгии опосредовали влияние правых (vs.левый) политическая ориентация на более негативные чувства по отношению к чужим группам и антииммиграционные настроения.
Общее обсуждение
В соответствии с нашей общей гипотезой, в трех исследованиях в трех национальных контекстах (США, Канада и Англия) мы продемонстрировали, что люди, идентифицирующие себя как консерваторы (правые) и либералы (левые) ) сообщают о различных типах коллективной ностальгии. Во всех исследованиях консерваторы получили значительно более высокие баллы, чем либералы, по показателю коллективной ностальгии по более однородному обществу.Однако либералы сообщили, что испытывают значительно большую коллективную ностальгию по открытому обществу прошлого по сравнению с консерваторами. Усиление ностальгии по однородному обществу и уменьшение ностальгии по открытому обществу частично объяснили связь между консервативной (по сравнению с либеральной) политической ориентацией участников и их негативными межгрупповыми отношениями, которые мы измерили термометром чувств (Исследования 1–3), социальными шкала расстояний (Исследование 1) и пункт о антииммиграционных настроениях (Исследования 2 и 3).
Эта работа попадает в литературу несколькими способами. Прежде всего, это свидетельствует о существовании «либеральной» коллективной ностальгии. Таким образом, работа расширяет предыдущие исследования, в которых предполагалось, что коллективная ностальгия является внутренне консервативной эмоцией — эмоцией, ответственной за усиление поддержки правого популизма во всем мире (Kenny, 2017; Lammers and Baldwin, 2018). Конечно, когда мы столкнулись с различными типами коллективной ностальгии, мы обнаружили эквивалентные уровни коллективной ностальгии среди консерваторов и либералов в двух из трех исследований (в исследовании 2 консерваторы получили несколько выше, чем либералы, но исследование было недостаточно убедительным и наблюдаемая разница маленький).Однако важно отметить, что мы показали, что люди, идентифицирующие себя как либералы, сообщали о большей коллективной ностальгии, чем консерваторы, когда мера коллективной ностальгии была ориентирована на прошлое, которое резонирует с либерально-ориентированными настроениями (т. Е. Открытостью по отношению к другим культурам и традициям).
Во-вторых, наши открытия вносят вклад в растущую литературу, которая дает более тонкое понимание эмоций, сосредоточивая внимание на их конкретном опыте и содержании. Например, различие между доброй и злонамеренной завистью позволило лучше понять положительные (желание улучшить) и отрицательные (желание принизить тех, кто лучше) результаты зависти (Lange and Crusius, 2015).Точно так же метаанализ эффектов стыда показал, что, хотя эта эмоция обычно связана с ориентацией на избегание (например, избегание области, в которой один потерпел неудачу), иногда она также связана с ориентацией на подход (например, самосовершенствование). . Преобладание того или другого зависело от восприятия людьми своей неисправности как подлежащей ремонту (Leach and Cidam, 2015). Аналогичным образом, наши результаты показывают, что, если принять во внимание содержание коллективной ностальгии, мы сможем лучше понять связь между политической ориентацией людей и их ностальгическим опытом.Консерваторы не обязательно единственные, кто испытывает коллективную ностальгию. Скорее, они казались более ностальгическими, потому что большинство мер коллективной ностальгии, используемых в литературе, не различали содержание этой эмоции. Повторяя предыдущие результаты (Kenny, 2017; Wohl et al., 2020c), два типа коллективной ностальгии, исследованные здесь, также по-разному связаны с межгрупповыми результатами. В то время как коллективная ностальгия по однородному обществу была негативным предиктором теплых чувств по отношению к чужим группам и их принятия, коллективная ностальгия по открытому обществу демонстрировала обратную модель ассоциаций.
В-третьих, наша работа переосмысливает традиционное понимание консервативной философии по сравнению с либеральной. В частности, результаты трех исследований показывают, что позиционирование консервативного мышления как в первую очередь ретроспективного, а либерального мышления как в первую очередь дальновидного мышления может быть упрощенным (см. Также Робинсон, 2016; Кенни, 2017). И консерваторы, и либералы могут воспринимать происходящие в современном мире изменения как негативные или угрожающие (Wohl et al., 2020a). Ключевое различие между ними не в том, что консерваторы ищут убежища от негативно оцененного настоящего, глядя в прошлое, тогда как либералы смотрят в будущее, а в том, что они сосредотачиваются на различных элементах прошлого (и, вероятно, будущем).История группы представляет собой резервуар различных элементов (событий, социальных тенденций, персонажей), которые можно выборочно вспомнить в зависимости от текущих потребностей и целей членов группы (Sammut et al., 2015). Политическая идеология, понимаемая как набор убеждений о том, как должно быть организовано общество и как может быть достигнута надлежащая организация (Erikson and Tedin, 2003; Jost et al., 2008), является важным фактором, формирующим способы, которыми люди воспринимают свою настоящее и элементы прошлого группы, вызывающие у них ностальгию.
Ограничения и направления на будущее
Представленное исследование не без ограничений. Во-первых, все три исследования корреляционные, что исключает причинные выводы. Предыдущие исследования показывают, что можно управлять коллективной ностальгией (Wildschut et al., 2014; Wohl et al., 2020b; Lammers and Baldwin, 2020). Таким образом, мы надеемся, что будущие исследования будут экспериментально манипулировать коллективной ностальгией, которая резонирует (а не нет) с политической ориентацией людей, и изучать ее влияние на межгрупповые отношения, а также на другие результаты, такие как поддержка политического кандидата, политическая поддержка и политическое поведение.
Во-вторых, поскольку исследование содержания коллективной ностальгии находится в зачаточном состоянии, мы сосредоточились только на двух различных типах коллективной ностальгии. Это не означает, что существуют только два типа ностальгии. Аргументы либеральных политиков (например, Берни Сандерса), а также политологов (например, Mudde, 2017) указывают на ностальгию по государству всеобщего благосостояния и более сильному рабочему классу прошлого. Во времена экономического кризиса, такого как нынешний спад, связанный с пандемией, люди могут испытывать ностальгию по временам относительного процветания, в то время как члены доминирующих в настоящее время расовых групп могут испытывать ностальгию по своей большей власти во времена расовых демографических сдвигов.В будущих исследованиях следует рассмотреть дополнительные типы ностальгического содержания, а также их корреляты и последствия для сегодняшних политических взглядов и поведения.
В-третьих, мы признаем некоторые методологические недостатки. Из-за нехватки места и ресурсов мы использовали краткие и даже состоящие из одного пункта меры, чтобы выявить интересующие концепции (например, измерение антииммиграционных настроений из одного пункта в исследованиях 2 и 3). В идеале, в будущих исследованиях будут использоваться более длительные и многогранные меры для более полной оценки этих конструкций.Наши исследования проводились с удобными выборками, не репрезентативными для соответствующих популяций. Однако внешнюю валидность представленных результатов несколько усиливают результаты, представленные Clifford et al. (2015), которые показали, что либералы и консерваторы на MTurk очень похожи на своих оффлайновых коллег. Кроме того, выборка исследования 2 также была меньше, чем предполагалось (из-за трудностей с набором), что привело к низкой мощности для выявления эффектов посредничества и предоставлению несколько более слабых доказательств, чем в двух других исследованиях.Несмотря на это, все исследования были достаточно мощными, чтобы выявить взаимодействие политической ориентации и типа описываемой ностальгии.
Заключение
В трех исследованиях мы показали, что коллективная ностальгия — не единственная область консерватизма. Верно то, что консерваторы склонны к ностальгии, но и либералы тоже; они просто жаждут другого (воспринимаемого) времени в истории своей группы. Консерваторы ностальгируют по времени, когда группа была более однородной, тогда как либералы ностальгируют по времени, когда группа была более открыта для культуры и традиций других групп.Эти результаты контрастируют с устоявшимися школами политической мысли, которые рассматривают консерватизм как сосредоточенный на поддержании статус-кво (т. Е. Приверженность ценностям прошлого), а либерализм как ориентированный на продвижение группы вперед (т. Е. Продвижение и реформирование группы). ценности). Для более полного понимания того, почему консерваторы (по сравнению с либералами) меньше принимают членов чужой группы, важно принимать во внимание истории, которые консерваторы и либералы рассказывают о прошлом своей группы.Истории рассказываются не для развлечения. Они функциональны, поскольку передают групповые ценности и сущность группы. Когда члены группы считают, что сущность находится под угрозой, они обращаются к прошлому — прошлому, когда группа находилась на более прочной основе. Для консерваторов твердая почва представлена временем, когда разнообразие было менее распространенным. Следствием этого является желание оградить внутреннюю группу от чужих. Для либералов твердая почва — это время, когда принятие других культур было более распространенным, что мотивирует желание принять чужие группы.Короче говоря, эмоциональные связи с прошлым группы важны для понимания нынешних политических разногласий.
Заявление о доступности данных
Наборы данных, представленные в этом исследовании, можно найти в онлайн-репозиториях. Имена репозиториев / репозиториев и номера доступа можно найти ниже: Center for Open Science. Исследование 1: https://osf.io/vutyq/ Исследование 2: https://osf.io/vga8c/ Исследование 3: https://osf.io/u8hxv/.
Заявление об этике
Исследования с участием людей были рассмотрены и одобрены Управлением этики исследований Карлтонского университета.Письменное информированное согласие на участие не требовалось для этого исследования в соответствии с национальным законодательством и институциональными требованиями.
Вклад авторов
Все авторы принимали участие в разработке теоретической основы этой работы. ASt и MW разработали и провели Исследования 1 и 2, все авторы участвовали в разработке и сборе данных Исследования 3. ASt проанализировал результаты, ASt и MW написали рукопись, все авторы внесли свой вклад в пересмотр.
Финансирование
Это исследование было поддержано грантом Совета по социальным и гуманитарным исследованиям Канады (# 435–2019–0692), предоставленному Wohl.
Конфликт интересов
Авторы заявляют, что исследование проводилось в отсутствие каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могли бы быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.
Дополнительные материалы
Дополнительные материалы к этой статье можно найти в Интернете по адресу: https: // www.frontiersin.org/articles/10.3389/fpos.2021.633688/full#supplementary-material.
Сноски
1 Анализ силы чувствительности показал, что исследование было достаточно мощным, чтобы выявить предполагаемое взаимодействие политической ориентации и типа коллективной ностальгии (достигнутая сила = 0,84), а также гипотетические эффекты посредничества (все достигаемые силы = 1,00).
2 См. Дополнительные материалы для точной формулировки всех показателей, использованных во всех трех исследованиях.
3 Мы также спросили об отношении к геям. Однако, учитывая, что мы не регистрировали сексуальную ориентацию участников, было невозможно определить, были ли геи для данного участника внутренней или внешней группой. Поэтому мы не анализировали соответствующие данные.
4 Таким образом, мы сообщаем только результаты, полученные в первой волне исследования. Обратите внимание, что не было различий между участниками, которые принимали участие в исследовании во время 1 и время 2, а также характер результатов, независимо от того, анализировались ли результаты во время 1 или время 2.
5 Анализ силы чувствительности показал, что исследование было достаточно мощным, чтобы выявить предполагаемое взаимодействие между политической ориентацией и типом коллективной ностальгии (достигнутая сила = 0,81), но было недостаточно для выявления эффектов посредничества. В частности, в исследовании была получена мощность 0,07 для выявления опосредствования через коллективную ностальгию, ориентированную на однородность, и мощность 0,57 для выявления эффекта через коллективную ностальгию, ориентированную на открытость, в модели межгрупповых чувств и 0.27 и 0,05 соответственно в модели антииммиграционных настроений.
6 Как указано, Исследование 2 было частью более крупного исследовательского проекта. Таким образом, помимо описанных здесь мер, этот проект включал измерения избирательных предпочтений и поведения при голосовании, эссенциалистского восприятия политических фигур и коллективного беспокойства.
7 Обратите внимание, что не было различий между участниками, которые принимали участие в исследовании во время 1, время 2, время 3 и время 4; и характер результатов, независимо от того, анализировались ли результаты Time 1, Time 2, Time 3 или Time 4.
8 Анализ силы чувствительности показал, что исследование было достаточно мощным, чтобы выявить решающее взаимодействие политической ориентации и типа коллективной ностальгии (достигнутая сила = 0,87), а также эффекты посредничества (все достигли степени 1,00) .
9 В исследовании 3 мы использовали тот же дизайн, что и в исследовании 2. Кроме того, исследование 3 включало те же дополнительные меры (помимо тех, о которых сообщается здесь) как часть более широкого проекта (сноска 6). Более крупный проект (включая гипотезу о различиях между консерваторами и либералами в коллективном содержании ностальгии) был предварительно зарегистрирован на OSF: https: // osf.io / cqnpr /
10 В британском контексте мы имеем в виду противопоставление правых и левых, чем консервативных и либеральных политических ориентаций.
Список литературы
Анспах, К. К. (1934). Медицинская диссертация Иоганнеса Хофера о ностальгии, 1688. Bull. Inst. Hist. Med. 2, 376–391.
Google Scholar
Билевич, М., Виневски, М., Кофта, М., и Войчик, А. (2013). Вредные идеи, структура и последствия антисемитских убеждений в Польше. Полит. Psychol. 34, 821–839. doi: 10.1111 / pops.12024
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Cheung, W. Y., Hepper, E. G., Reid, C. A., Green, J. D., Wildschut, T., and Sedikides, C. (2020). Ожидаемая ностальгия: с нетерпением жду возможности оглянуться назад. Cogn. Эмот. 34, 511–525. doi: 10.1080 / 02699931.2019.1649247
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Клиффорд С., Джуэлл Р. М. и Ваггонер П. Д. (2015). Действительны ли образцы, взятые из Mechanical Turk.для исследования политической идеологии? Res. Политика 2 (4), 2053168015622072
Дакитт, Дж. (2001). Когнитивно-мотивационная теория идеологии и предрассудков, состоящая из двух процессов. Adv. Exp. Soc. Psychol. 33, 41–113. doi: 10.1016 / S0065-2601 (01) 80004-6
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Duyvendak, J. (2011). Домашняя политика: ностальгия и принадлежность к Западной Европе и США. Внутр. J. Hous. Политика 12, 250–252. DOI: 10.1080 / 14616718.2012.681559
Google Scholar
Эриксон, Р. С., и Тедин, К. Л. (2003). Американское общественное мнение: истоки, содержание и влияние . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Лонгман, 398.
Гастон С. и Хилхорст С. (2018). Ностальгия как культурная и политическая сила в Великобритании, Франции и Германии . Лондон, Соединенное Королевство: DEMOS, 341.
Hastie, B. (2007). Высшее образование и социально-политическая ориентация: роль социального влияния в либерализации студентов. евро. J. Psychol. Educ. 22, 259–274. doi: 10.1007 / BF03173425
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Hayes, A. F. (2017). Введение в посредничество, модерацию и анализ условных процессов: подход, основанный на регрессии. Магистерская диссертация. Нью-Йорк (Нью-Йорк): публикации Гилфорда.
Google Scholar
Холбрук, М. Б. (1993). Ностальгия и потребительские предпочтения: некоторые новые модели потребительских вкусов. J. Consum. Res. 20, 245–256.doi: 10.1086 / 209346
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Джеттен Дж. И Воль М. Дж. А. (2012). Прошлое как определяющий фактор настоящего: историческая преемственность, коллективная тревога и противодействие иммиграции. евро. J. Soc. Psychol. 42, 442–450. doi: 10.1002 / ejsp.865
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Jost, J. T., Federico, C. M., and Napier, J. L. (2008). Политическая идеология: ее структура, функции и выборная принадлежность. Annu.Rev. Psychol. 60, 307–337. doi: 10.1146 / annurev.psych.60.110707.163600
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Jost, J. T., Glaser, J., Kruglanski, A. W., and Sulloway, F. J. (2003). Политический консерватизм как мотивированное социальное познание. Psychol. Бык 129, 339–375. doi: 10.1037 / 0033-2909.129.3.339
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Кенни, М. (2017). Назад в популистское будущее ?: понимание ностальгии в современном идеологическом дискурсе. J. Полит. Идеол. 22, 256–273. doi: 10.1080 / 13569317.2017.1346773
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Кирк Р. (1953). Консервативный ум: от Берка до Элиота. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Avon Books.
Ламмерс Дж. И Болдуин М. (2018). Временная коммуникация, ориентированная на прошлое, преодолевает сопротивление консерваторов либеральным политическим идеям. J. Pers. Soc. Psychol. 114, 599–619. doi: 10.1037 / pspi0000121
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Ламмерс, Дж., и Болдуин, М. (2020). Сделайте Америку снова милосердной: коллективная ностальгия может увеличивать или уменьшать поддержку правой популистской риторики. евро. J. Soc. Psychol. 50, 943–954. doi: 10.1002 / ejsp.2673
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Ланге, Дж., И Крузиус, Дж. (2015). Пересмотр диспозиционной зависти: раскрытие мотивационной динамики доброй и злобной зависти. Pers Soc. Psychol. Бык. 41, 284doi: 10.1177 / 0146167214564959
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Leunissen, J., Вильдшут, Т., Седикидес, К., и Рутледж, К. (2020). Гедонистический характер ностальгии: комплексный анализ данных. Эмот. Ред. 1754073
0455, 1754073
045. doi: 10.1177 / 1754073
0455
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Mudde, C. (2016). Об экстремизме и демократии в Европе. Лондон, Англия: Рутледж.
Мудде, К. (2018). Крайне правые в Америке Лондон, Англия: Рутледж.
Мудде, К., и Кальтвассер, К. Р. (2018). Изучение популизма в сравнительной перспективе: размышления о современной и будущей исследовательской повестке дня. Комп. Полит. Stud. 51, 27. doi: 10.1177 / 0010414018789490
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Mudde, C. (2017). Крайне правые в Америке . Лондон, Соединенное Королевство: Routledge, 146.
Muller, J. Z. (1997). Консерватизм: антология социальной и политической мысли от Дэвида Юма до наших дней. Принстон, Нью-Джерси: Издательство Принстонского университета.
Робинсон, Э. (2016). Радикальная ностальгия, прогрессивный патриотизм и рабочая «английская проблема». Полит. Stud. Ред. 14, 378–387. doi: 10.1177 / 1478929
9613
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Sammut, G., Andreouli, E., Gaskell, G., and Valsiner, J. (2015). Кембриджский справочник социальных представлений . Кембридж, Соединенное Королевство: Издательство Кембриджского университета, 481.
Сани, Ф. (2010). Самостоятельность: индивидуальные и коллективные взгляды . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Psychology Press, 289.
Schlesinger, A. (1955).Новый консерватизм: политика ностальгии. Репортер 16, 9–11.
Седикидес, К., Вильдшут, Т., и Баден, Д. (2004). «Ностальгия: концептуальные вопросы и экзистенциальные функции» в Справочник по экспериментальной экзистенциальной психологии . Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: Guilford Press, 200–214.
Google Scholar
Седикидес, К., и Вильдшут, Т. (2016). «Ностальгия: горько-сладкая эмоция, приносящая пользу психологическому здоровью», в хитрый справочник по позитивной клинической психологии .Редакторы А. М. Вуд и Дж. Джонсон (Чичестер, Соединенное Королевство: John Wiley & Sons, Ltd), 125–136.
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Sedikides, C., and Wildschut, T. (2019). Социальность личной и коллективной ностальгии. евро. Rev. Soc. Psychol. 30, 123–173. doi: 10.1080 / 10463283.2019.1630098
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Смикес А., Веркуйтен М. и Мартинович Б. (2015). Тоска по старым добрым временам страны: национальная ностальгия, автохтонные убеждения и противодействие мусульманским самовыраженным правам. руб. J. Soc. Psychol. 54, 561–580. doi: 10.1111 / bjso.12097
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Смикес, А., Веркуйтен, М. (2015). Присутствие прошлого: преемственность идентичности и групповая динамика. евро. Rev. Soc. Psychol. 26, 162–202. doi: 10.1080 / 10463283.2015.1112653
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Wildschut, T., Bruder, M., Robertson, S., van Tilburg, W., and Sedikides, C. (2014). Коллективная ностальгия: эмоция на уровне группы, которая приносит группе уникальные преимущества. J. Pers. Soc. Psychol. 107, 844–863. doi: 10.1037 / a0037760
PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Wohl, M. J. A., Stefaniak, A., and Smeekes, A. (2020a). Дни прошлого будущего: беспокойство о будущем группы вызывает тоску по ее прошлому (и способы вернуть его обратно). Curr. Реж. Psychol. Sci. 29, 1–6. doi: 10.1177 / 0963721420924766
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Wohl, M. J. A., Stefaniak, A., and Smeekes, A.(2020b). Тоска в памяти смотрящего: содержание коллективной ностальгии определяет метод, который будут поддерживать участники, чтобы снова сделать свою группу великой. J. Exp. Soc. Psychol. 91, 104044. doi: 10.1016 / j.jesp.2020.104044
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Wohl, M. J. A., Stefaniak, A., and Smeekes, A. (2020c). Тоска в памяти смотрящего: содержание коллективной ностальгии определяет метод, который будут поддерживать участники, чтобы снова сделать свою группу великой. Дж.Exp. Soc. Psychol. 91, 104044. doi: 10.1016 / j.jesp.2020.104044
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Wohl, M. J. A., and Stefaniak, A. (2020). «Коллективная ностальгия и желание снова сделать свою группу великой», в «Приложениях социальной психологии: как социальная психология может способствовать решению реальных проблем» Сиднейский симпозиум социальной психологии, Вышеград, Венгрия, 8–12 июля 2019 г. Нью-Йорк, Нью-Йорк: Рутледж), 292–311.
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Идеологические различия в пространстве морального круга
Для всех результатов в этой статье p -значения, следующие за меткой r , были получены из корреляций Пирсона, а p -значения, следующие за стандартизированными бета-версиями, были сгенерировано из т -тестов по регрессиям.Все остальные статистические тесты указаны.
Исследование 1a проверяет гипотезу о том, что либерализм и консерватизм коррелируют с любовью к друзьям и любовью к семье соответственно. Результаты показали, что консерватизм положительно связан с любовью к семье, r (3,362) = 0,065, p <0,001, и отрицательно связан с любовью к друзьям, r (3,360) = -0,065, p <0,001 (Средние значения см. на рис. 1) (см. дополнительное примечание 2 для изучения квадратичных эффектов).По общему признанию, эти корреляции чрезвычайно малы и их следует интерпретировать с осторожностью. Важно отметить, однако, что тесты Steiger z , проведенные с участниками, у которых были баллы по каждой из этих шкал, показали, что эти корреляции отличаются друг от друга (zs> 2,87, пс < 0,004). Кроме того, консерватизм не был связан с романтической любовью ( r = -0,01, p = 0,68) (конструкт, сочетающий дружбу и семейные отношения) и отрицательно коррелировал с любовью ко всем другим, r (3,362) = −0.20, p <0,001 - этот результат предполагает, что либерализм связан с более универсалистским чувством сострадания.
Рис. 1Любовь через политическую идеологию, Исследование 1а. Планки погрешностей представляют собой стандартные ошибки, сплошные линии указывают средние значения. Исходные данные представлены в виде файла исходных данных
Отдельные множественные регрессии, в которых романтическая любовь, любовь к друзьям, любовь к семье и любовь ко всем другим были переменными результата, а переменными-предикторами были выявлены политическая идеология, возраст, пол и образование что влияние политической идеологии осталось прежним — значительным для любви к друзьям, любви к семье, любви ко всем остальным и несущественным для романтической любви (стандартизированные бета-версии см. в Таблице 1).Эти анализы показывают, что политическая идеология существенно влияет на любовь к друзьям, семье и другим людям во всем мире, независимо от других связанных демографических переменных.
Таблица 1 Стандартизированные бета-версии для регрессий с использованием политической идеологии, образования, возраста и полаИсследование 1b проверяет гипотезу о том, что так же, как либерализм и консерватизм будут соответствовать оценке мира и оценке нации, соответственно. Консервативная идеология отрицательно коррелировала с универсализмом, r (13,154) = −0.41, p <0,001, что еще раз демонстрирует, что консерватизм отрицательно связан со всеобщей любовью к другим, тогда как либерализм положительно связан с этим чувством всеобщего сострадания. Кроме того, консервативная идеология положительно коррелировала с национализмом: r (13 030) = 0,46, p <0,001 (средние значения см. На рис. 2). Тест Steiger z для участников, набравших баллы по обоим этим критериям, продемонстрировал, что эти корреляции значительно отличаются друг от друга ( z = 77.04, p <0,001).
Рис. 2Поддержка ценностей политической идеологией, Исследование 1b. Планки погрешностей представляют собой стандартные ошибки, сплошные линии указывают средние значения. Исходные данные представлены в виде файла исходных данных
Отдельная множественная регрессия, в которой переменными результата были универсализм и национализм, соответственно, а переменными-предикторами были политическая идеология, возраст, пол и образование, показала, что влияние политической идеологии сохраняется (см. Таблицу 1).Либерализм продолжал значительно предсказывать универсализм, тогда как консерватизм продолжал значительно предсказывать национализм. Эти результаты показывают, что политическая идеология существенно влияет на универсализм и национализм, независимо от других связанных демографических переменных.
Как и исследование 1b, исследование 1c проверяет гипотезу о том, что консерватизм соответствует более узкому или национальному чувству сострадания, тогда как либерализм соответствует универсальному чувству сострадания. Консерватизм соотносится с идентификацией со страной, r (14,176) = 0.28, p <0,001 либерализм, связанный с идентификацией с миром, r (14,176) = -0,34, p <0,001. Кроме того, консерватизм показал небольшую, но значимую корреляцию с идентификацией с сообществом, r (14 176) = 0,074, p <0,001. Тесты Steiger z показали, что корреляции значительно различались для сообщества и страны ( z = 26,74, p <0,001), для страны и всех людей ( z = 67.09, p <0,001), а также для сообщества и всех людей ( z = 43,95, p <0,001) (средние значения см. На рис. 3).
Рис. 3Идентификация по политической идеологии, Исследование 1с. Планки погрешностей представляют собой стандартные ошибки, сплошные линии указывают средние значения. Исходные данные представлены в виде файла исходных данных
Отдельные множественные регрессии, в которых идентификация с сообществом, идентификация со страной и идентификация со всем человечеством были переменными результата, а политическая идеология, возраст, пол и образование были переменными-предикторами, которые показали, что эффект политической идеологии остались прежними (см. Таблицу 1).Эти анализы показывают, что политическая идеология существенно влияет на идентификацию с сообществом, страной и всеми людьми, независимо от других связанных демографических переменных.
Исследования 1a – 1c показывают, что консерваторы более ограниченны, чем либералы — их моральные круги более ограничены. Это политическое различие проявляется на уровне семьи против друзей и нации против мира. Эти различия, возможно, неудивительны, учитывая хорошо известные политические разногласия по вопросам, затрагивающим эти конкретные круги семьи, друзей / сообщества, нации и весь мир 16,19,20 .Если идеологические различия в сострадании просто отражают различия в вопросах политики, то они должны повлиять на отношение к целям, имеющим отношение к этим социальным вопросам. Однако, если эти идеологические различия глубже проникают в мировоззрение либералов и консерваторов, они должны проявляться в оценках целей, полностью лишенных социальной и политической значимости. Мы проверяем эту возможность в исследованиях 2a и 2b.
В исследовании 2а проверялось, предпочтут ли консерваторы (по сравнению с либералами) жесткие (по сравнению с свободными) геометрические структуры.Мы также предсказали, что эти различные предпочтения будут соответствовать состраданию к социальным кругам (которые включают в себя конкретно человеческие цели), исследованным в исследованиях 1a – 1c. Консерватизм в значительной степени ассоциировался с предпочтением герметичности по сравнению с рыхлостью геометрических структур, r (4426) = -0,20, p <0,001. Эти результаты предполагают, что, как и предполагалось, консерватизм по отношению к либерализму соответствует предпочтению более жестких структур, даже если они лишены социальной значимости.
Мы также предсказали, априори, что либералы предпочтут цветовое разнообразие (т. Е. Разные цвета, представленные геометрическими структурами) между стимулами, но не обнаружили значимой корреляции, r = -0,01, p = 0,35. Этот вывод предполагает, что идеология конкретно связана с предпочтением моделей движения структур, а не в более широком смысле с их однородностью или неоднородностью.
Раздельная множественная регрессия, в которой предпочтение отрешенности к ограниченности и предпочтение разнообразия цвета были переменными результата, соответственно, а переменными-предикторами были политическая идеология, возраст, пол и образование, показали, что политическая идеология продолжала значительно предсказывать предпочтение слабости и ограниченности .Кроме того, множественная регрессия показала, что предпочтение разнообразия было в предсказанном направлении (положительно связано с либеральной идеологией), но эффект был крошечным и имел лишь маргинальное значение ( p = 0,078) (см. Таблицу 1). Эти анализы показывают, что политическая идеология существенно влияет на это базовое предпочтение геометрической неплотности, независимо от других связанных демографических переменных.
Идеология может быть связана с геометрическими предпочтениями способами, совершенно не имеющими отношения к связи между идеологией и социальными предпочтениями.Поэтому мы исследовали, отображается ли это базовое предпочтение геометрической структуры на социальные суждения, проверяя, помогает ли это предпочтение объяснить взаимосвязь между политической идеологией и моральным уважением к жестким и свободным социальным структурам, изученным в предыдущих исследованиях.
Мы проверили это, используя уникальную подгруппу участников, которые, помимо завершения этого исследования, также выполнили одно из исследований 1a, 1b и 1c. Эти участники позволили нам изучить связь между оценками за текущее задание с геометрическими фигурами и оценкой социальной рыхлости и ограниченности, отражающей предпочтения участников небольшим социальным кругам (т.е., семья и нация) по отношению к более широким социальным кругам (то есть друзьям и миру, соответственно).
Для каждого участника мы вычислили показатель социальной рыхлости и ограниченности, сначала стандартизовав все показатели в исследованиях 1a – 1c, а затем усреднив оценки для явно «узких» кругов и вычтя это среднее из среднего баллов для явно «слабых» кругов. . Другими словами, мы вычислили среднее значение стандартизованных оценок по шкале любви к семье (Исследование 1a), подшкале национальной безопасности (Исследование 1b) и подшкале идентификации со страной (Исследование 1c) («жесткие меры») и вычислили среднее значение стандартизированных оценок любви к друзьям и любви ко всем другим подшкалам (Исследование 1a), подшкалы универсализма (Исследование 1b) и идентификация подшкалы всего человечества (Исследование 1c) («свободные меры»).Затем мы вычли среднее значение нестрогих мер из среднего значения жестких мер следующим образом:
(в среднем (любовь к друзьям Study1a , любовь ко всем другим Study1a , ценность универсализма Study1b , отождествление со всем человечеством Study1c )) — (в среднем (любовь к семье Study1a , ценность национальной безопасности Study1b , идентификация со страной Study1c )).
Чтобы максимизировать статистическую мощность, мы включили людей, у которых не было оценок по всем показателям в уравнении, хотя оценки не рассчитывались для людей, у которых были оценки только по узкой или слабой стороне уравнения, в результате остался 921 участник.Другими словами, эта оценка отражала моральное уважение участников к друзьям и всему человечеству по отношению к семье и своей нации.
Затем мы использовали начальный посреднический анализ с использованием макроса SPSS PROCESS 21 (с поправкой на систематическую ошибку, 20 000 повторных выборок), чтобы проверить, опосредует ли предпочтение геометрической неплотности-ограниченности отношения между политической идеологией и социальной слабостью-ограниченностью. Этот анализ подтвердил частичное посредничество в том смысле, что политическая идеология косвенно повлияла на предпочтение людьми социальной рыхлости-скованности через предпочтение геометрической рыхлости-скованности (95% доверительный интервал = -0.02 до -0,0002).
Таким образом, по крайней мере, взаимосвязь между идеологией и предпочтением геометрической рыхлости-скованности связана с предпочтением социальной рыхлости-скованности, и это более «примитивное» предпочтение рыхлости-скованности может подтолкнуть людей с разными политическими идеологиями к социальным кругам. разной широты. Наиболее важно то, что это исследование демонстрирует, что предпочтение рыхлости-ограниченности не ограничивается кругами, с которыми у людей уже существуют ассоциации, и это перцептивное предпочтение связано с предпочтением более четко определенных узких социальных кругов по сравнению с свободными.Исследование 2b представляет собой концептуальное повторение для дальнейшего изучения этих эффектов.
Исследование 2b является концептуальной копией исследования 2a, в котором снова учитывалась герметичность, а не рыхлость. Консерватизм был значительно связан с предпочтением герметичности по сравнению с рыхлостью, r (2072) = -0,15, p <0,001. Эти результаты предполагают, что опять же, как и предсказывалось, консерватизм по отношению к либерализму соответствует общему предпочтению более жестких структур, даже когда эти структуры лишены социальной значимости.
Представляя геометрические структуры различной формы, мы также предсказали, что консерваторы предпочтут форму треугольника чаще, чем либералы, а либералы предпочтут круг чаще, чем консерваторы (поскольку это наиболее «эгалитарная» форма, без точки, которая кажется более важной, чем любая другая). Это предсказание подтвердилось в некоторой степени: консерваторы по сравнению с либералами слегка предпочли треугольник по сравнению с кругом, r (2072) = -0.04, p = 0,054.
Отдельные множественные регрессии, в которых предпочтение рыхлости-ограниченности и предпочтение круга были переменными результата, соответственно, а переменными-предикторами были политическая идеология, возраст, пол и образование, показали, что политическая идеология значительно предсказывала предпочтение рыхлости-ограниченности и предпочтение формы. (см. Таблицу 1). Этот анализ снова показывает, что политическая идеология существенно влияет на это базовое предпочтение геометрической неплотности, независимо от других связанных демографических переменных.
Опять же, чтобы изучить взаимосвязь между идеологией, предпочтениями геометрической слабости и ограниченности и предпочтениями социальной слабости и ограниченности, мы вычислили ту же оценку социальной слабости и ограниченности, что и в исследовании 2a, и провели тот же анализ посредничества, что и в исследовании 2a. Этот анализ с участием 679 человек также подтвердил частичное посредничество — политическая идеология косвенно влияла на предпочтение людей социальной рыхлости-скованности через предпочтение геометрической рыхлости-скованности (95% доверительный интервал = -0.04 до -0,095). Эти результаты снова предполагают, что взаимосвязь между идеологией и геометрической неплотностью-ограниченностью отображается на предпочтения социальной слабости-ограниченности.
Основываясь на исследованиях 1–2, показывающих, что либералы и консерваторы демонстрируют универсализм против ограниченности, соответственно, Исследование 3 проверяет, распространяется ли эта модель на оценку негуманоидов по сравнению с людьми, проверяя гипотезу о том, что либералы по сравнению с консерваторами будут проявлять большую моральную озабоченность по отношению к нечеловеческим людям. (относительно человека) целей.Хотя существующие работы показывают, что идеологии, связанные с консерватизмом, такие как ориентация на социальное доминирование и правый авторитаризм, предсказывают веру в человеческое превосходство над нечеловеческими животными и позитивное отношение к эксплуатации животных 22,23 , исследования здесь явно проверяют взаимосвязь между политической идеологией и моральной озабоченностью. к людям по сравнению с нечеловеческими.
Мы проанализировали по отдельности идеальное и личное распределение участников морального отношения (измеренное с помощью «баллов», описываемых участникам как «моральные единицы») к различным социальным кругам, некоторые из которых были явно человеческими (например.g., семья), а некоторые из них были нечеловеческими (например, растения и животные). Политический консерватизм коррелировал с фактическим моральным распределением только среди людей, r (129) = 0,32, p <0,001, и идеальным моральным распределением только для людей, r (129) = 0,26, p = 0,003. Распределение только среди людей прямо обратно коррелирует с распределением среди нечеловеческих существ, поэтому корреляции той же величины возникли в противоположном направлении для распределения среди нечеловеческих существ.
Как Рис.4 показывает, что чем либеральнее были люди, тем больше они распределяли поровну между людьми и нелюдьми. Чем правее по идеологическому спектру находились люди, тем больше вероятность, что они морально отдавали предпочтение людям над нечеловеческими.
Рис. 4Привязка личных моральных качеств к людям и другим людям политической идеологией, Исследование 3a. Планки погрешностей представляют собой стандартные ошибки, сплошные линии указывают средние значения. Исходные данные представлены в виде файла исходных данных
Мы также вычислили взвешенный круговой балл для каждого участника, умножив числовой рейтинг каждой категории на присвоение этой категории и суммировав эти значения.То есть, мы умножили «ближайшие родственники» на 1, «расширенную семью» на 2… «все сущее» на 16 и суммировали значения — более высокие баллы указывали на более широкие моральные круги. Значимая корреляция между идеологией и этим взвешенным круговым баллом ( r (129) = -0,33, p <0,001; r (129) = -0,24, p = 0,005 для идеального распределения) снова демонстрирует, что по мере роста консерватизма размер морального круга уменьшается.
Разделение множественных регрессий с использованием личных моральных распределений среди людей, идеальных моральных распределений среди людей, взвешенных оценок личного круга и взвешенных оценок идеального круга в качестве переменных результата, с политической идеологией, возрастом, полом и образованием в качестве переменных-предикторов, выявило такие же значимые последствия для политической идеологии во всех случаях (см. Таблицу 1).Эти анализы показывают, что политическая идеология существенно влияет на моральное распределение независимо от связанных демографических переменных.
Наконец, мы оценили тепловые карты, создаваемые кликами участников на ступеньке, которая, по их мнению, лучше всего отражала пределы их морального круга. Эти качественные результаты также продемонстрировали, что либералы (люди, которые выбрали 1, 2 или 3 по критерию идеологии) выбрали больше внешних ступеней, тогда как консерваторы (люди, которые выбрали 5, 6 или 7 по критерию идеологии) выбрали больше внутренних ступеней (см. Инжир.5). В целом, эти результаты показывают, что в моральные круги консерваторов с большей вероятностью входят люди, но не другие животные или формы жизни, тогда как в моральные круги либералов с большей вероятностью входят и нелюди (даже инопланетяне и камни). Исследование 3а выявило эти закономерности также при опросе участников об идеальных моральных кругах участников. Это говорит о том, что и либералы, и консерваторы, хотя и различаются по своим моральным оценкам, считают, что их модель распределения является идеальным способом разрешить моральные опасения в мире.
Рис. 5Тепловые карты, показывающие наивысшую моральную принадлежность идеологии, Исследование 3a. Исходные данные представлены в виде файла исходных данных. Примечание . Максимальное значение шкалы тепловой карты составляет 20 единиц для либералов и 12 единиц для консерваторов. Кольца морального круга, от внутреннего к внешнему, описываются следующим образом: (1) все ваши ближайшие родственники, (2) все члены вашей расширенной семьи, (3) все ваши самые близкие друзья, (4) все ваши друзья (включая далекие), (5) все ваши знакомые, (6) все люди, которых вы когда-либо встречали, (7) все люди в вашей стране, (8) все люди на вашем континенте, (9) все люди на всех континентах, ( 10) все млекопитающие, (11) все земноводные, рептилии, млекопитающие, рыбы и птицы, (12) все животные на Земле, включая парамеций и амеб, (13) все животные во Вселенной, включая инопланетные формы жизни, (14) все живые вещи во вселенной, включая растения и деревья, (15) все естественные объекты во Вселенной, включая инертные сущности, такие как камни, (16) все сущее
Одно предостережение в отношении Исследования 3a заключается в том, что мы ограничили количество единиц, которые могут быть доступны участникам. назначать каждой группе, вынуждая участников распределять моральные интересы с нулевой суммой (т.е., чем больше внимания они уделяют одному кругу, тем меньше они могут отнести к другому кругу). Хотя исследования показывают, что люди действительно распределяют сочувствие и моральную озабоченность с нулевой суммой 24,25,26 , эта особенность исследования 3а накладывает искусственное ограничение. Поэтому, чтобы проверить, возникнет ли подобная картина без этого ограничения, мы провели Исследование 3b, чтобы проверить, будет ли эффект воспроизводиться с использованием неограниченного количества единиц.
Исследование 3b является концептуальной копией исследования 3a, позволяя участникам неограниченное количество моральных единиц распространять среди различных кругов.Консерватизм положительно коррелировал только с показателем доли распределения между людьми, r (261) = 0,14, p = 0,025, и, следовательно, отрицательно с показателем доли распределения, не относящимся к человеку (средние значения см. На рис. 6). Множественная регрессия с использованием показателя доли распределения человеческого капитала в качестве переменной результата с политической идеологией, возрастом, полом и образованием в качестве переменных-предикторов выявила такой же значительный эффект для политической идеологии (см. Таблицу 1). Таким образом, даже когда распределение участников не было ограничено, повторялась та же модель, что либералы распространяли сочувствие по отношению к более широким кругам, а консерваторы распространяли сочувствие по отношению к меньшим кругам.
Рис. 6Доля моральных качеств по идеологии, Исследование 3b. Планки погрешностей представляют собой стандартные ошибки, сплошные линии указывают средние значения. Исходные данные представлены в виде файла исходных данных
. Важно отметить, что в дополнение к изучению пропорций мы также исследовали общее распределение, а также распределение среди людей и не-людей. Либералы и консерваторы не различались, так что политическая идеология не имела существенной корреляции с общим распределением по всем целям, r (261) = 0.04, p = 0,51, общее выделение людям, r (261) = 0,04, p = 0,50, или общее выделение нелюдям, r (261) = 0,04, p = 0,51 (это Картина результатов была такой же, если исключить одного участника, чьи распределения вышли за пределы 3SD среднего; см. ниже). Разделение множественных регрессий с использованием этих общих баллов распределения в качестве переменных результата с политической идеологией, возрастом, полом и образованием в качестве переменных-предикторов выявило те же незначительные эффекты для политической идеологии (см. Таблицу 1).Опять же, эти результаты демонстрируют, что либералы и консерваторы различаются не общим количеством морального уважения как таковым, а, скорее, они различаются в своих моделях того, как они распространяют свое моральное уважение.
Консерваторы по-разному реагируют на отвратительные картинки
I. «У меня отвисла челюсть»
Почему у нас такие политические взгляды? Почему мы придерживаемся одного взгляда на мир, а не другого? Как и почему меняются наши позиции? Ответы на подобные вопросы, конечно, сложны.Большинство людей не читают программные записки, чтобы обосновать каждое решение. Различия во мнениях формируются контрастом жизненного опыта: где вы живете; как вы выросли; будь ты богат или беден, молод или стар. В картину входит эмоция, и эмоция имеет биологическую основу, по крайней мере частично. Все это и многое другое объединяется в тушеное мясо без фиксированного рецепта, даже если многие ингредиенты известны.
Чтобы услышать больше интересных статей, просмотрите наш полный список или загрузите приложение Audm для iPhone.В редких случаях мы узнаем о новой — ключевой фактор, который, кажется, был упущен из виду.В какой-то удивительной степени, как показывает недавнее направление экспериментальной психологии, наши политические убеждения могут иметь какое-то отношение к определенному аспекту нашей биологической структуры: нашей склонности испытывать физическое отвращение.
В середине 2000-х политолог обратился к нейробиологу Риду Монтегю с радикальным предложением. Он сказал, что у него и его коллег есть доказательства того, что политическая ориентация может быть частично унаследована и может быть обнаружена нашей физиологической реакцией на угрозы.Чтобы проверить свою теорию, они хотели, чтобы Монтегю, который возглавляет лабораторию нейровизуализации человека в Технологическом институте Вирджинии, сканировал мозг испытуемых, когда они смотрели на различные изображения, в том числе на изображения потенциальных загрязнителей, таких как изуродованные животные, грязные туалеты и закрытые лица. с болячками — чтобы увидеть, показывают ли нейронные реакции какую-либо корреляцию с политической идеологией. Он был заинтересован?
Из нашего выпуска за март 2019 года
Ознакомьтесь с полным содержанием и найдите свой следующий рассказ, который стоит прочитать.
Узнать большеМонтегю сначала посмеялся над этой идеей — с одной стороны, исследование МРТ требует значительных времени и ресурсов — но команда вернулась с исследованиями, чтобы аргументировать свою позицию, и в конце концов он подписался. Когда начали поступать данные, любой скептицизм по поводу проекта быстро рассеялся. Испытуемым, всего 83 человека, сначала показали случайную смесь нейтральных и эмоционально вызывающих воспоминаний изображений (эта вторая категория содержала как положительные, так и отрицательные изображения) во время сканирования мозга.Затем они заполнили анкету, чтобы узнать их мнение по актуальным политическим и социальным вопросам, чтобы классифицировать свои общие взгляды по спектру от крайне либерального до крайне консервативного. Когда Монтегю сопоставил данные нейровизуализации с идеологией, он вспоминает, что «у меня отвисла челюсть». Мозги либералов и консерваторов по-разному реагировали на отталкивающие картинки: обе группы реагировали, но стимулировались разные мозговые сети. Фактически, просто глядя на нейронные реакции испытуемых, Монтегю мог предсказать с более чем 95-процентной точностью, были ли они либеральными или консервативными.
Испытуемым в испытании также были показаны изображения насилия (мужчины направляют револьверы прямо в камеру, сцены сражений, автомобильные аварии) и приятные картинки (улыбающиеся младенцы, красивые закаты, милые кролики). Но это была лишь реакция на отталкивающие вещи, которые соотносились с идеологией. «Я был полностью ошеломлен предсказуемостью результатов, — говорит Монтегю.
Его сотрудники — Джон Хиббинг и Кевин Смит из Университета Небраски в Линкольне и Джон Алфорд из Университета Райса в Хьюстоне — были столь же удивлены, хотя и не столько общим выводом, сколько специфичностью результатов и поразительной степенью. предсказуемости.Их собственное более раннее исследование уже привело к наводящему на размышления выводу, показывающему, что консерваторы, как правило, имеют более выраженные телесные реакции, чем либералы, когда им демонстрируются изображения, вызывающие взбалтывание живота. Однако исследователи ожидали, что реакция мозга на образы насилия также будет предиктором идеологии. По сравнению с либералами, как они ранее обнаружили, консерваторы обычно уделяют больше внимания и сильнее реагируют на широкий спектр угроз. Например, у них более выраженная реакция испуга на громкие звуки, и они дольше смотрят на фотографии людей с сердитыми выражениями лиц.И все же даже в этом исследовании, говорит Хиббинг, «мы почти всегда получаем более четкие результаты с отвратительными стимулами, чем с теми, которые предполагают угрозу со стороны людей, животных или насильственных действий. В нашей лаборатории постоянно обсуждают, происходит ли это потому, что отвращение — просто более сильная и политически значимая эмоция, или потому, что это эмоция, которую легче вызвать с помощью неподвижных изображений в лабораторных условиях ».
К столь драматичным открытиям, особенно в социальных науках, следует относиться с осторожностью, пока они не будут воспроизведены.Здесь явно применима аксиома о том, что экстраординарные утверждения требуют экстраординарных доказательств. При этом Хиббинг, Монтегю и их коллеги далеко не единственные, кто связывает отвращение и идеологию.
На глубоком, символическом уровне, как предполагают некоторые исследователи, отвращение может быть связано с представлениями о «них» и «нас», которым мы инстинктивно доверяем и не доверяем.Использование гораздо более грубого инструмента для измерения чувствительности к отвращению — по сути стандартизированной анкеты, в которой испытуемым задается вопрос, как бы они отреагировали, скажем, прикоснувшись к сиденью унитаза в общественном туалете или увидев личинок, ползающих по куску мяса — многочисленные исследования показали, что высокий уровень чувствительности к отвращению, как правило, идет рука об руку с «консервативным духом».Этот этос определяется такими характеристиками, как традиционализм, религиозность, поддержка власти и иерархии, сексуальный консерватизм и недоверие к посторонним. Согласно метаанализу 24 исследований 2013 года — практически всей научной литературы по этой теме на тот момент — связь между консервативным духом и чувствительностью к отвращению невелика: чувствительность к отвращению объясняет от 4 до 13 процентов вариации в популяциях. идеология. «Это может показаться не впечатляющим, но на самом деле заслуживает внимания», — говорит Дэвид Писарро, профессор психологии из Корнелла, специализирующийся на отвращении.«Это надежные и надежные результаты. Куда бы мы ни посмотрели, мы видим эту взаимосвязь »- редкость в нечеткой области психологии. Он добавляет, что эта тенденция становится еще более заметной, если учесть все другие факторы, которые потенциально могут повлиять на то, «почему у вас могут быть определенные политические взгляды».
II. Поведенческая иммунная система
Вообще говоря, исследования возможных связей между идеологией и восприимчивостью к отвращению делятся на две категории. Первый включает измерение чувствительности субъектов к отвращению, а также их социальной или политической идеологии, а затем вычисление корреляции между ними.Вторая категория исследует, может ли воздействие отвратительных тем действительно влиять на взгляды людей в данный момент. Но независимо от типа исследования, одни и те же общие выводы продолжают появляться. «Мы находимся в точке, где есть очень веские доказательства существования этой ассоциации», — говорит Майкл Банг Петерсен, политолог из Орхусского университета в Дании. Его собственное исследование показывает, что «отвращение влияет на наши политические взгляды так же или даже больше, чем давно признанные факторы, такие как образование и уровень дохода.
Так много ученых занялись этим направлением исследований в последние годы, что оно стало общепринятой дисциплиной, иногда в шутку получившей неаппетитное название «отвращение». Их выводы вызывают множество вопросов, главный из которых: с какой стати ваша реакция на изуродованных животных, рвоту и другие нежелательные явления каким-либо образом связана с вашими взглядами на права трансгендеров, иммиграцию или что-то еще, вызывающее споры в новостях?
Джефф БраунУ исследователей есть теории, а не ответы.Некоторые предполагают, что на глубоком, символическом уровне отвращение может быть связано с идеями о «них» и «нас», которым мы инстинктивно доверяем и не доверяем. Короче говоря, это исследование может помочь пролить свет на один из многих факторов, лежащих в основе того, почему правые и левые могут так сильно расходиться во мнениях.
В отвращении нет ничего политического по своей сути. Он развился не для того, чтобы направлять нас к урне для голосования, а, скорее, как широко предполагается, чтобы защитить нас от инфекции. По мере того, как мы перемещаемся по миру, как показывает значительный объем исследований, наш разум постоянно ищет в окружающей среде загрязняющие вещества — заплесневелые остатки, мусор, высыпанный из мусорных баков, протекающую канализационную трубу — и когда мозг их обнаруживает, он внезапно срабатывает. чувство отвращения.Столкнувшись с этим, мы уходим от угрозы. Этот механизм является частью так называемой «поведенческой иммунной системы», и он так же важен для выживания, как и реакция «бей или беги». Наша система отслеживания патогенов выполняет свою работу в значительной степени ниже нашего сознательного понимания — и уделяет пристальное внимание тем ходячим мешочкам с микробами, которые мы называем людьми.
Эта динамика была подчеркнута в серии новаторских экспериментов, начатых в начале 2000-х психологом Марком Шаллером из Университета Британской Колумбии.Шаллер обнаружил, что, как и детектор дыма, наш микробиологический радар работает по принципу «лучше безопаснее, чем жалеть». Он подвержен ошибкам при выявлении опасности — он дает много ложных срабатываний. Любая физическая странность, проявляемая окружающими нас людьми — заразная или нет — может вызвать тревогу. Как розовый глаз, отрывистый кашель или открытая рана могут активировать нашу поведенческую иммунную систему, так и родинка, ожирение, уродство, инвалидность или даже пятна на печени. Кроме того, наличие микробов в нашем сознании может повлиять на то, как мы относимся к людям, которые, по нашему мнению, принадлежат к другой расе или этнической принадлежности.
В одном примечательном эксперименте Шаллер показал испытуемым изображения кашляющих людей, кашлящих микробов, прорастающих из губок, и другие изображения, призванные поднять вопрос о болезнях. Контрольной группе были показаны фотографии, на которых изображены угрозы, не связанные с микробами, например автомобильная авария. Затем обеим группам раздали анкету, в которой их просили оценить уровень ресурсов, которые канадское правительство должно предоставить, чтобы побудить людей из различных частей мира поселиться в Канаде.По сравнению с контрольной группой, испытуемые, которые видели изображения, связанные с микробами, хотели выделить большую долю гипотетического государственного рекламного бюджета на привлечение людей из Польши и Тайваня — знакомых групп иммигрантов в Ванкувере, где проводилось исследование, — а не на людей. из менее знакомых стран, таких как Нигерия, Монголия и Бразилия. Знакомство действительно имеет значение. Шаллер, чьи выдающиеся исследования приписывают пробуждение первоначального интереса к взаимосвязи между чувствительностью отвращения и предубеждениями, говорит: «Если я вырасту в среде, где все выглядят почти одинаково, то кто-то из Китая, например, может вызвать у меня поведенческая иммунная система.Но если я вырасту в Нью-Йорке, то человек, который приехал из Китая, не вызовет такой реакции ».
Если такие патогенные сигналы действительно могут усилить предубеждения, объяснение может заключаться в биологической адаптации. Некоторые ученые, в частности психолог Кори Финчер из Уорикского университета в Англии и биолог Рэнди Торнхилл из Университета Нью-Мексико, предполагают, что иностранцы, по крайней мере в прошлом, с большей вероятностью разоблачили бы местное население. патогенам, против которых у них нет приобретенной защиты.Другие ученые считают, что страхи микробов связаны с негативными стереотипами об иностранцах, распространенными на протяжении всей истории — представлением о том, что они грязные, едят странную пищу и имеют более расслабленные сексуальные нравы.
Каким бы ни было объяснение, онлайн-исследование, начатое Петерсеном и Лене Аарё, также из Орхусского университета, и Кевином Арсено из Университета Темпл предполагает, что боязнь заражения — это не только личное дело каждого. Это может повлиять на общество. Исследователи начали с оценки чувствительности к отвращению национально репрезентативных выборок из 2000 датчан и 1300 американцев.Затем участников попросили заполнить анкету, в которой оценивалось их мнение об иностранцах, поселяющихся в их странах. Как сообщили исследователи в 2017 году, сопротивление иммиграции как в датской, так и в американской выборках возрастало прямо пропорционально чувствительности участников к отвращению — ассоциации, которая сохранялась даже после учета уровня образования, социально-экономического статуса, религиозного происхождения и многих других. факторы.
Команда расширила ту часть исследования, которая была сосредоточена на U.S. Он получил разбивку по штатам распространенности инфекций, а также проанализировал статистику, собранную Google Trends, которая отслеживает поисковые запросы в Интернете, связанные с заразными заболеваниями, с целью выявления ранних признаков вспышек. Подсчитав цифры (результаты пока не опубликованы), исследователи обнаружили, что сопротивление иммиграции наиболее велико в штатах с самым высоким уровнем заболеваемости инфекционными заболеваниями и где беспокойство по этому поводу, о чем свидетельствует активность в Интернете, также было высоким.
Более поздние исследования Петерсена и Аарё показывают, что люди с высокой чувствительностью к отвращению склонны подозрительно относиться к любому незнакомцу, а не только к иностранцам. Они смотрят на случайных социальных знакомых с определенной долей подозрения — надежный результат, воспроизведенный в трех исследованиях с общим числом участников 4400. Вывод очевиден: отвращение и недоверие каким-то образом связаны. И, возможно, опять же, эта связь носит защитный характер: если вы сузите круг общения, вы уменьшите риск заражения потенциальными переносчиками болезней.
III. Тест на обоняние
Интерес к чувствительности к отвращению выходит за рамки ее потенциальной роли в разжигании ксенофобии и предрассудков. Как показали социальные психологи Симона Шналл из Кембриджского университета и Джонатан Хайдт из Нью-Йоркского университета, чувствительность к отвращению также может помочь сформировать представления о добре и зле, добре и зле. В одном эксперименте Шналл, Хайдт и другие сотрудники усаживали испытуемых либо за чистый стол, либо за стол с липкими пятнами на нем, когда они заполняли форму, в которой им предлагалось оценить оскорбительность различных действий, таких как лежание в резюме, а не вернуть бумажник, найденный на улице, и прибегнуть к каннибализму после авиакатастрофы.Одна подгруппа участников, сидевших за грязным столом — те, кто обладал высоким «личным телесным сознанием», что означало, что они были особенно чувствительны к своим собственным внутренним реакциям, — оценивала нарушения более строго, чем те, кто сидел за безупречным столом.
Неприятный запах может быть таким же эффективным, как и липкий стол. В другом эксперименте участвовали две группы субъектов со схожими политическими идеологиями. Одна группа ощутила запах рвоты, когда испытуемые заполняли перечень своих социальных ценностей; другая группа заполнила инвентарь без запаха.Участники первой группы выразили большее несогласие с правами геев, порнографией и добрачным сексом, чем представители второй группы. Гнилостный запах даже вдохновил на «значительно большее согласие с библейской истиной». Вариации этих исследований с использованием спрея для пердения, мерзкого вкуса и других творческих факторов, вызывающих отвращение, демонстрируют неизменную закономерность: когда мы испытываем отвращение, мы склонны выносить более суровые моральные суждения.
Джефф БраунРазмышляя о том, почему чувствительность к отвращению может быть связана с консервативными моральными ценностями, исследователи рассмотрели потенциальную связь между поведенческой иммунной системой и религией.Некоторые предполагают, что религиозные ограничения и другие традиции могут иметь скрытую функцию защиты нас от болезней. Наше стремление уважать определенные кулинарные обычаи, сексуальные запреты и предписания относительно стирки и гигиены может быть не просто целью достижения духовной или символической чистоты, но может быть результатом эволюционного стремления избежать заражения.
Может ли склонность к отвращению указывать на то, как мы голосуем? Команда, возглавляемая Дэвидом Писарро из Корнелла и Йоэлем Инбаром из Университета Торонто, намеревалась ответить на этот вопрос, проведя онлайн-исследование во время Университета Торонто в 2008 году.С. Президентское соревнование между Бараком Обамой и Джоном Маккейном. В преддверии выборов исследователи оценили тревогу по поводу заражения у 25 000 «демографически и географически разных» американцев, а затем изучили отношение к кандидатам случайной подмножества более крупной группы. Те, кто больше всего боится микробов, сообщили, что они с большей вероятностью проголосуют за Маккейна, кандидата от республиканцев и более консервативного кандидата. Кроме того, фактическая доля голосов, которые достались ему в каждом штате, напрямую зависела от уровня его опасения заразиться.В конечном итоге исследователи распространили подобные исследования на 121 страну и обнаружили, что чувствительность к отвращению коррелирует с консервативным духом практически везде, где имеется достаточно данных для анализа. Как пишут Писарро, Инбар и другие авторы исследования в журнале Social Psychological and Personality Science , этот результат предполагает, что чувствительность к отвращению «связана с консерватизмом в самых разных культурах, географических регионах и политических системах».
IV.«Это маленькая хитрость»
Отвращение — это молодое занятие. Не все части аккуратно сочетаются друг с другом, и некоторые предположения (как всегда) могут оказаться неверными. Но недавно появилось несколько подсказок, которые предлагают полезную основу для интерпретации этой обширной массы открытий. Один из них, если оглянуться назад, очевиден: этимология отвращения . Английское слово происходит от среднефранцузского desgoust , что буквально означает «отвращение». Как выясняется, то, что кажется нам неприятным на вкус, обычно является кислым или горьким веществом, что может быть маркером загрязнения (подумайте о испорченном молоке).Несколько лет назад Писарро узнал, что люди сильно различаются по количеству горьких рецепторов на языке и, следовательно, по их вкусовой чувствительности. Более того, этот признак генетически обусловлен. Это заставило его задуматься: если консерваторы более чувствительны к отвращению, могут ли они также лучше определять горькие соединения? «Это казалось действительно долгим шансом», — говорит Писарро. Но он, Инбар и Бенджамин Руиш, аспирант Корнельского университета, решили проверить эту идею. Они набрали 1601 испытуемого из торговых центров и кампуса Корнелла и дали им бумажные полоски, содержащие химическое вещество под названием Prop и другое химическое вещество под названием PTC, которые для некоторых людей имеют горький вкус.Конечно, те, кто идентифицировал себя как консервативные, были более чувствительны к обоим соединениям; многие описывали их как неприятные или совершенно отвратительные. Либералы же, как правило, не слишком беспокоились о химикатах или вообще не замечали их.
Исследователи пошли еще дальше. Они знали, что вкусовые рецепторы сконцентрированы в грибовидных сосочках — этих губчатых бугорках на языке. Чем больше густота сосочков, тем острее вкус. Поэтому они покрасили языки испытуемых в синий цвет (что позволяет легче наблюдать за сосочками), наклеили на них бумажное кольцо, подобное тем, которые используются для предотвращения вырывания страниц из металлического переплета (чтобы создать стандартную область для оценки), и регистрировали количество ограниченных сосочков.Они обнаружили, что степень отклонения взглядов испытуемых вправо прямо пропорциональна плотности сосочков на их языке. Этот результат может иметь отношение к загадочному разделению партийных предпочтений на еду. Опрос 64 000 американцев в 2009 году показал, что либералы выбирают горькую на вкус рукколу в качестве своей любимой салатной зелени более чем в два раза чаще, чем консерваторы. Это также может иметь отношение к известной ненависти консервативного президента Джорджа Буша к брокколи — необычно горькому овощу.Конечно, иногда стебель брокколи — это просто стебель брокколи.
Без сомнения, ваша собственная политическая принадлежность будет сильно влиять на то, что вы извлечете из большей части этого исследования. Если вы либерал, вы, возможно, думаете: Итак, это объясняет некоторую часть нативизма и враждебности другой стороны к иммиграции . Но так же легко перевернуть науку с ног на голову и прийти к выводу, как это делают консерваторы, что левые состоят из невежественных наивов, чей радужный оптимизм в отношении человеческой природы — и игнорирование различных опасностей — приведет только к неприятностям.
Само исследование не говорит об относительных достоинствах консервативного или либерального этоса — как это могло быть? Консерватизм и либерализм не монолитны, они опираются на глубокие интеллектуальные традиции. Что касается инстинктивных реакций, относительная привлекательность каждой философии может существенно зависеть от контекста — например, от того, добрые времена или жестокие. Когда напряженность высока и группы распадаются на фракции, что неизбежно происходит, мы можем полагаться на нашу семью и друзей в защите наших интересов, но посторонний — это неизвестная величина, и с эволюционной точки зрения может рассматриваться как источник заражения. или, в более общем смысле, угроза.
Одной из отличительных черт отвращения является то, что оно занимает слепое пятно в нашей психике. Как отмечает Писарро, «это настолько низкоуровневая, почти некогнитивная эмоция, что вы действительно не так много думаете о ней». По его словам, отвращение, по сравнению с гневом, счастьем и печалью, «менее подвержено изменениям, основанным на ваших суждениях, ваших мыслях и рассуждениях». Он отмечает, что шоколад в виде собачьих фекалий по-прежнему отвратителен. Эмоция скорее рефлексивная, чем рефлексивная. «Это риторическая сила отвращения», — говорит Писарро.«Это небольшая хитрость. Вы довольно быстро и легко взламываете мозг, заставляя его чувствовать отвращение », минуя логику и разум, чтобы повлиять на суждения.
Аристотель, возможно, не нашел эту идею удивительной. Как он интуитивно догадывался тысячелетия назад, человек «по своей природе политическое животное» — однозначно наделенный способностью к размышлениям и речи, но в то же время управляемый инстинктами, которые мы разделяем с другими живыми существами. Он отметил, что, подобно пчелам, у нас есть желание собираться — создавать общества.Аристотель не мог предвидеть микробную теорию болезни или ту роль, которую предотвращение инфекций могло бы бессознательно сыграть, но его фундаментальное понимание животной стороны нашей политики остается пророческим. Даже самые рациональные из нас не всегда могут быть такими рациональными, как нам хотелось бы думать.
Эта статья опубликована в печатном выпуске за март 2019 года с заголовком «Фактор неприятности».
Антилиберальный момент — Vox
Вскоре после создания Веймарской республики после Первой мировой войны основы Веймарской республики начали дрожать.В 1923 году Гитлер организовал неудавшуюся попытку государственного переворота в Баварии, так называемый Пивной путч — провал, который, тем не менее, превратил Гитлера в реакционную знаменитость, что свидетельствует о недовольстве Германии послевоенным политическим порядком.
Один современный обозреватель, теоретик права в возрасте около 30 лет по имени Карл Шмитт, нашел семена кризиса в самой идее либерализма. Либеральные институты, такие как представительная демократия, и либеральный идеал, согласно которому все граждане страны могут рассматриваться как политические равные, были, по его мнению, фикцией.Политика по своей сути — это не компромисс между равными людьми, а конфликт между группами.
«Даже если большевизм будет подавлен и фашизм будет сдержан, кризис современного парламентаризма не будет преодолен ни в малейшей степени», — писал он в 1926 году. «В своей глубине это неизбежное противоречие либерального индивидуализма и демократической однородности. ”
Критика либерализма Шмиттом оказалась ужасающе точной. Борьба между нацистами и их противниками не могла быть разрешена путем парламентского компромисса; Веймарская республика пала перед фашизмом и унесла с собой остальную часть континента.
Карл Шмитт в 1932 году. Ullstein Bild через Getty ImagesВ последнее время я много думал о Шмитте. Не о его темной судьбе — он стал страстным нацистом — а о своем предвидении. Шмитт кое-что увидел в немецкой политике, глубокие недостатки в ее либеральном порядке, прежде чем они стали очевидны для других политических обозревателей и простых граждан. Его философская критика предсказывала политическую реальность.
Шмитт преследует наш политический момент, потому что мы наблюдаем расцвет критики американского либерализма. В последние годы серьезные мыслители как левые, так и правые начали настойчивую атаку на основополагающее интеллектуальное кредо Соединенных Штатов.
Эти критические замечания возникают не на пустом месте. Они проистекают из реальных кризисов, в первую очередь из-за Великой рецессии 2008 года и прихода к власти ультраправых популистов, таких как Дональд Трамп. Эти потрясения для системы показывают в глазах современных критиков либерализма, что что-то в корне не так с фундаментальными идеями, которые определяют нашу политику.Считается, что, как недавно заявил президент России Владимир Путин, «либеральная идея устарела».
В отличие от Шмитта и Путина, интеллектуальные критики противников либерализма обычно не бросают вызов самой демократии. Но они едины во мнении, что американский либерализм в его нынешнем виде истек, что он прогибается под тяжестью своих противоречий. Их аргументы основаны на глубоком чувстве недовольства голосующей публики, крахе доверия к политическому истеблишменту и растущему пониманию того, что такие институты, как Конгресс, не обеспечивают то, что нужно обществу.
Справа антилибералы видят корень проблемы в социальных доктринах либерализма, его упоре на секуляризм и права личности. По их мнению, эти идеи являются растворителями, разрушающими американские сообщества и, в конечном итоге, разрушающими саму социальную ткань, которая необходима стране для процветания.
Либерализм «постоянно подрывает глубоко укоренившиеся традиции среди своего населения, вызывая беспорядки, враждебность и, в конечном итоге, политическую реакцию и негативную реакцию», — сказал в майской речи профессор права из Гарварда Адриан Вермел, один из самых известных реакционных антилибералов.
Левые антилибералы, напротив, указывают на либеральную экономическую доктрину как на источник наших нынешних бед. Представление либерализмом экономики как зоны индивидуальной свободы, по их мнению, породило глубокую систему эксплуатации, которая делает насмешку над либеральными претензиями на демократию — деспотическая система, именуемая «неолиберализмом».
«Неолиберализм в любом виде — это не решение, а проблема», — пишет Нэнси Фрейзер, профессор Новой школы. «Изменения, которые нам требуются, могут прийти только откуда-то еще, из проекта, который, по крайней мере, является антинеолиберальным, если не антикапиталистическим.”
Защита со стороны либеральной интеллектуальной элиты Америки в лучшем случае была слабой. Наиболее заметные защиты либерализма сегодня — это либо подробные списки его прошлой славы, либо неуместные нападки на «политику идентичности» и «политкорректность», ни одна из которых не адекватна вызову, брошенному недавно появившимися критиками либерализма в адрес реакционных правых или социалистических левых. .
Чтобы либерализм продолжался, либералы должны вступить в борьбу. И это начинается с понимания того, почему либерализм в беде — и с чем именно он борется.
Очень краткое описание либерализма и почему он переживает кризис
Для такого вездесущего слова либерализм, как известно, трудно дать определение.
В контексте политической философии либерализм относится к школе мысли, которая рассматривает свободу, согласие и автономию в качестве основополагающих моральных ценностей. Либералы согласны с тем, что обычно неправильно принуждать людей, захватывать контроль над их телами или заставлять их действовать против их воли (хотя они расходятся во мнениях по многим, многим причинам и вопросам).
Учитывая, что люди всегда будут расходиться во мнениях по поводу политики, основная цель либерализма — создать общеприемлемый механизм для разрешения политических споров без чрезмерного принуждения — дать каждому право голоса в правительстве посредством справедливых процедур, чтобы граждане соглашались с властью государства, даже если они не согласен с его решениями.
Это фундаментальное либеральное видение обычно ассоциируется с группой европейских и американских мыслителей — от Джона Локка в 17 веке до Джона Ролза в 20-м — и поэтому часто рассматривается как политическое наследие Запада.Но ошибочно рассматривать либерализм как продукт определенной культурной традиции.
Как утверждал Амартия Сен в блестящем эссе 1997 года, многие из основных принципов, которые мы идентифицируем с либерализмом сегодня — религиозная терпимость, народный суверенитет, равная свобода для всех граждан — можно найти в трудах из Европы до современного периода, в древней буддийской традиции, и индийский король 16-го века среди ряда источников. Сегодня либерализм пустил корни в самых разных обществах по всему миру, от Японии до Уругвая и Намибии.
СтатьяСена предполагает, что вместо определения либерализма по книгам, написанным мертвыми белыми людьми, имеет смысл рассматривать его как набор частей: группировку принципов и вдохновляющих идей, которые в совокупности образуют всеобъемлющую основу для понимания. политическая жизнь.
Из этих компонентов, по крайней мере, четыре политических принципа являются общими для различных разновидностей либерализма (все из которых связаны с его основной моральной предпосылкой о свободе). Они знакомы большинству граждан в либеральных режимах: демократия, верховенство закона, права личности и равенство.
Эти идеи — минималистское ядро либерализма — настолько основополагающие для политической жизни в развитых демократиях, что их просто принимают как должное, а дебаты о государственной политике происходят внутри параметров либерализма.
Американский консерватизм эпохи Буша был правой разновидностью либерализма; То, что американцы называют «либерализмом», является относительно скромной формой левого либерализма. Христианские демократы Германии, Конгресс Индии, PAICV Кабо-Верде и Предложение республиканцев Аргентины являются политически разнородными партиями, некоторые из которых более консервативны по стандартам их страны, а другие более левые, но все они в целом либеральны.
Таким образом, бросить вызов либерализму — значит не просто участвовать в обычной политической аргументации. Это ставит под сомнение всю операционную систему, которая определяет мировые демократии. Это по своей природе радикальное заявление.
Но сейчас радикальные времена. Сочетание нескольких тенденций и шоковых событий создало ощущение продолжающегося кризиса. Это, безусловно, восходит к Великой рецессии; возможно, это началось еще во время терактов 11 сентября. Но ясно то, что опасность либерализма обострилась в 2016 году, когда двойной шок Брексита и Трампа доказал, что нелиберальный правый популизм превратился в серьезный вызов либеральной гегемонии.
Сторонники приветствуют президента США Дональда Трампа на митинге «Сделаем Америку снова великой» в выставочном центре Кентукки в Луисвилле, Кентукки, 20 марта 2017 года. Джим Уотсон / AFP / Getty ImagesПо некоторым подсчетам, в 2018 году нелиберальные правые популисты контролировали правительства как минимум 11 разных стран; в 1990 году они никого не контролировали. Трамп — самый известный пример, но у него есть коллеги в таких влиятельных странах, как Бразилия и Индия.Премьер-министр Венгрии Виктор Орбан, который открыто назвал свое политическое видение «нелиберальным», по сути, демонтировал венгерскую либеральную демократию; Правящая польская партия «Право и справедливость» делает то же самое. Объедините эти явные победы с растущей популярностью ультраправых партий во многих других европейских странах, и похоже, что либерализм рискует быть свергнутым избирателями, которым он должен служить.
Возникновение такого вызова либерализму высветило, почему либеральный статус-кво не оправдал себя, особенно в богатых странах Запада.В странах ОЭСР 10 процентов самых богатых людей зарабатывают более девяти раз в год, чем 10 процентов самых бедных. Показатели доверия к ряду государственных институтов — законодательным органам, судам, государственной службе — падают в странах с развитой демократией. В частности, в Соединенных Штатах смертность от злоупотребления алкоголем, передозировки наркотиков и самоубийств достигла рекордного уровня.
Это лишь некоторые из печальных показателей, цифр, которые рисуют мрачную картину политического статус-кво в твердынях либерализма, особенно в Соединенных Штатах.Если при либерализме жизнь многих людей становится все хуже, неужели эта идея действительно пережила свою полезность?
Вызов левых либерализму
Современные антилибералы, как правые, так и левые, берут за отправную точку представление о нарушении статус-кво.
Те, кто слева, утверждают, что неудачи либерализма были в высшей степени предсказуемыми, неизбежным продуктом противоречий внутри либерализма, давно идентифицированного критиками марксистской традиции — между либеральной приверженностью эгалитарной демократии и видением рынка как зоны индивидуальной свободы.
Индийский эссеист Панкадж Мишра особенно хорошо уловил этот аргумент в интервью LA Review of Books:
Либеральный капитализм должен был способствовать развитию универсального среднего класса и поощрять буржуазные ценности трезвости и благоразумия, а также демократические добродетели ответственности. Он добился противоположного: создания прекариата без ясных долгосрочных перспектив, опасно уязвимого для демагогов, обещающих им луну. Иными словами, неконтролируемый либерализм подготавливает почву для собственного упадка.
Основные концепции левого нарратива разрабатывались на протяжении десятилетий находившимися под влиянием Маркса учеными, такими как Адольф Рид-младший из Пенсильванского университета, Нэнси Фрейзер из Новой школы и Дэвид Харви из Городского университета Нью-Йорка. Он стал заметным благодаря появлению ярких левых журналов, таких как Jacobin, и его принятию известными публичными интеллектуалами, такими как Мишра.
Нынешний кризис либерализма, согласно этому рассказу, относится (примерно) к 1970-м годам.Примерно тогда правительства западных стран начали дерегулировать свою экономику, распродавая государственные предприятия и приватизируя основные государственные услуги. Этот поворот к экономическому «неолиберализму», как его называли левые, был не просто вопросом экономической политики, а скорее всеобъемлющим идеологическим и философским проектом.
При неолиберализме логика рынка становится «этикой сама по себе, способная действовать в качестве руководства для всех человеческих действий и заменять все ранее существовавшие этические убеждения», — пишет Харви в своей книге Краткая история неолиберализма .«Он оказывает всепроникающее влияние на образ мышления до такой степени, что становится частью здравого смысла, в котором многие из нас интерпретируют мир, живут в нем и понимают его».
Неолиберализм, согласно этому образу мышления, стал доминирующим по обе стороны политического прохода. Рональд Рейган и Маргарет Тэтчер были неолибералами; так же поступали Билл Клинтон и Тони Блэр. Их программа по снижению налогов, «реформе социального обеспечения» и дерегулированию вызвала быстрый рост неравенства с 1970-х годов, породив политическую и экономическую модель, настроенную в пользу богатых.
Президент США Билл Клинтон произносит речь о реформе социального обеспечения в Медицинском центре Университета Вандербильта в Нэшвилле, штат Теннесси, 27 октября 1996 года. Пол Дж. Ричардс / AFP / Getty ImagesКритика неолиберализма не нова, но она стала популярной в последнее десятилетие или около того. В Великой рецессии можно обвинить неолиберальное финансовое дерегулирование, кризис еврозоны — неолиберальную жесткую экономию, а рост Трампа и правых экстремистов — это реакция на неолиберальные соглашения о свободной торговле и неолиберальное безразличие к растущему неравенству.
«Вот что нам нужно понять: чертовски много людей страдают от боли. В условиях неолиберальной политики дерегулирования, приватизации, жесткой экономии и корпоративной торговли их уровень жизни резко упал », — пишет в Guardian левый автор Наоми Кляйн. «Дональд Трамп прямо говорит об этой боли. Кампания Brexit говорила об этой боли. То же самое и со всеми восходящими ультраправыми партиями в Европе ».
Теперь можно противостоять «неолиберализму», не выступая против «либерализма» как такового.Но левые критики либерализма не согласны; они заявляют, что неолиберализм — это не искажение либерализма, а его истинное лицо.
Основная ошибка либерализма, с этой точки зрения, проистекает из ошибки в его видении демократии. Либералы принципиально поддерживают демократию, полагая, что люди имеют право принимать решения, которые оказывают глубокое и важное влияние на их жизнь. Но либералы, как ни странно, исключают части экономической жизни из этой зоны коллективного самоопределения, рассматривая рынок как место, где люди обладают индивидуальными, но не коллективными правами.Либерализм не видит ничего плохого в том, что главы Amazon и Facebook принимают решения, которые имеют последствия для всей экономики.
Пока капиталисты свободны от демократических ограничений, утверждают левые, либеральная демократия находится в опасном положении. Сверхбогатые используют силу, которую предоставляет их накопленное богатство, для влияния на политическую жизнь, изменяя политику для защиты и увеличения своего состояния. Подъем неолиберализма, по мнению социалистического писателя Питера Фрейза, представляет собой этот процесс в действии: доказательство того, что капитализм неизменно искажает обещания либерализма о свободе и равенстве.
Несмотря на всю их антилиберальную риторику, практически никто из сегодняшних серьезных левых критиков либерализма не является сталинистами или маоистами, то есть противниками самой демократии. Они верят в либеральные права, такие как свобода выражения мнений, и преследуют свои революционные цели через общественную организацию и демократические выборы.
Они поддерживают президентскую кампанию сенатора Берни Сандерса, несмотря на то, что политика, которую он защищает, не имеет ничего общего с демократизацией рабочего места или отменой капитализма.Это потому, что они видят победу на выборах признанного «демократического социалиста» и политику вроде Medicare for All как начало длительного процесса, необходимых шагов для замены в конечном итоге капитализма чем-то лучшим.
Многие из самых резких левых критиков либерализма не считают себя противниками либерально-демократических идеалов. Скорее они утверждают, что только они могут подтвердить самые лучшие обещания либерализма.
«Описывая свою собственную политическую траекторию, я часто говорю о либеральной политике моих родителей и моем собственном пути открытий, в результате которого я пришел к выводу, что их либеральные идеалы не могут быть достигнуты либеральными средствами, но требуют чего-то более радикального, и более марксистский », — пишет Фрейз.«Это то, что я бы назвал социализмом, или даже , коммунизмом , который для меня является окончательным горизонтом».
Правый вызов либерализму
Нападение правых на либерализм даже шире, чем у левых.
Консервативные антилибералы ставят под сомнение не только свободу в экономической сфере, но и ценность самой плюралистической демократии, утверждая, что основные либеральные идеалы толерантности и равенства на самом деле порождают коварную форму тирании, которая разрушает общины и умирает человеческий дух.
Ключевые сторонники этой точки зрения — в значительной степени (хотя и не исключительно) католики; многие черпают из давней традиции антилиберальной мысли своей веры. У них есть небольшое присутствие в академии — например, политический теоретик Нотр-Дама Патрик Денин и ученый-юрист из Гарварда Адриан Вермел — но среди профессоров они гораздо менее заметны, чем социалисты.
Правые антилибералы чаще встречаются в научных кругах, консервативных аналитических центрах и даже в рядах реальных политических партий (особенно в Европе).Христианское издание First Things является особым центром медиа-активности этих антилибералов, как и журнал American Conservative . Сочувствующих писателей можно найти в различных изданиях, от New York Times до National Review и New York Post. Сенатор Джош Хоули (R-MO) — консервативный антилиберал; на крайнем правом фланге среди антилибералов находятся премьер-министр Венгрии Виктор Орбан и член Европейского парламента от Польши Ризард Легутко.
Отправная точка для правых такая же, как и для левых: наше общество находится в ужасном положении, и в этом виноват либерализм.Как и левые, они видят свободный рынок как часть проблемы, решительный разрыв с либертарианством или «классическим либерализмом», за который выступают традиционные консерваторы американского движения и европейские правые в духе Маргарет Тэтчер. Экономический раскол вызвал серьезную борьбу в консервативных рядах.
Но консервативные антилибералы не довольствуются вздором либертарианства и других либеральных экономических доктрин. Настоящая ошибка, по их мнению, идет еще дальше — вплоть до основных идей либерализма об индивидуальной свободе и выборе.
Фундаментальная посылка либерализма состоит в том, что правительство должно защищать свободу: что люди должны иметь право выбирать свой жизненный путь, и что роль государства должна, прежде всего, заключаться в защите и обеспечении возможности осуществления этой свободы. Консервативные критики считают, что эта базовая либеральная картина коренится в ложном, обедневшем взгляде на человеческую жизнь — такой вещи, как свободный выбор, автономных индивидов никогда не было и не было.
Реальные люди встроены в социальные отношения и идентичности, прежде всего в семью, веру и сообщество, без чего у них нет смысла и цели.Либерализм усиливает волю человека за счет этих дополитических связей.
«Вот уже несколько десятилетий в нашей политике и культуре доминирует особая философия свободы», — пишет Хоули в эссе, опубликованном Christianity Today. «Это философия освобождения от семьи и традиций, бегства от Бога и сообщества, философия самотворения и неограниченного свободного выбора».
Погоня за прибылью разрушает социальные связи, создавая стимулы для людей преследовать свои интересы, а не строить семьи или влиться в сообщества.Молодые люди покидают свои маленькие города в поисках карьеры и смысла в анонимных больших городах, разрушая общественный дух, который позволял людям чувствовать себя счастливыми и защищенными. Растущее неравенство подрывает узы социальной солидарности, выдыхая средний класс и создавая глубокие барьеры между гражданами.
Либералы используют государство, чтобы попытаться устранить провалы рынка, предоставляя такие услуги, как социальные выплаты и медицинское обслуживание. Но такие усилия, утверждают консерваторы, узурпируют функции, которые раньше принадлежали общине и церкви, еще больше ослабляя эти ключевые источники смысла и идентичности.
«Политический проект либерализма превращает нас в … все более обособленные, автономные, нереляционные личности, полные прав и определяемые нашей свободой, но небезопасные, бессильные, напуганные и одинокие», — Денин, вероятно, самый острый из них. консервативные антилибералы, пишет в своей книге Почему либерализм не удалось .
Это разрушение сообщества, по мнению консервативных антилибералов, можно увидеть в общих цифрах. Во всех либеральных обществах упала посещаемость религиозных обрядов, количество социальных клубов, таких как The Elk Lodge, сокращается, количество разводов выросло, а уровень рождаемости снизился.Отделение либерализмом индивида от общества и безопасности оставляет его подданных злыми и одинокими, обращаясь к демагогам, потому что никто другой не направляет свой гнев на несостоятельный статус-кво.
Но что действительно вызвало реакцию реакционных антилибералов, так это навязывание государством либеральных общественных нравов.
Они считают, что хваленый нейтралитет либерализма — его притязания на уважение свободы всех граждан следовать своим собственным жизненным путям — является фикцией. Либерализм может по-настоящему терпеть только те системы убеждений, которые согласуются с его видением свободы, и будет активно пытаться искоренить мировоззрение, которое, по его мнению, враждебно этому идеалу.В правом антилиберальном воображении либеральная терпимость в основе своей нетерпима.
Отсюда попытки заставить страховку Hobby Lobby покрыть расходы на контроль рождаемости, а христианских пекарей — на изготовление тортов для гей-свадеб. Отсюда рост «политической корректности» и попытки ЛГБТ-движения оспорить якобы основополагающую концепцию гендерной бинарности. В конце концов, как считают эти консерваторы, стремление либерализма сделать каждого свободным может привести к полному уничтожению традиционного христианства и консервативного общества.
«Необходимость построения либерально-демократического общества … подразумевает отмену гарантии свободы для тех, чьи действия и интересы считаются враждебными [либерализму]», — пишет Легутко, член Европейского парламента от Польши. его влиятельная книга Демон в демократии .
Итак, если либерализм — смертельная угроза для Запада, какова же альтернатива правого толка?
Вообще говоря, существует две школы мысли: местничество и национализм.
Точка зрения местных жителей, которую отстаивают Денин и американский консерватор Род Дреер, предполагает, что национальная политика не должна быть в центре внимания антилиберальной энергии (по крайней мере, на данный момент). Вместо этого они выступают за то, чтобы сосредоточиться на мелкомасштабных экспериментах и построении сообществ, которые могут восстановить то, что разрушил либерализм, обеспечивая островки стабильности для традиционных христиан среди светской бури, бушующей по всей стране.
«Такие сообщества практикующих будут все чаще восприниматься как маяки и полевые госпитали для тех, кто когда-то мог счесть их странными и подозрительными», — пишет Денин.«Из работы и примера альтернативных форм сообщества в конечном итоге может возникнуть иной опыт политической жизни».
Националистическая точка зрения, напротив, выступает за то, чтобы вернуть государство и переделать его на откровенно нелиберальных принципах — построить государство, которое восстанавливает национальные сообщества, противодействуя как международному капиталу, так и светскому либерализму.
Правительство Орбана в Венгрии является примером этой программы в действии. Лидер Венгрии запретил преподавание «гендерной идеологии» в университетах, расправился с иммиграцией из неевропейских стран, принял финансовые стимулы, направленные на то, чтобы венгерские женщины рожали больше детей, и пересмотрел режим Венгрии как одновременно «христианскую демократию» и « нелиберальная демократия.”
Люди собираются перед зданием венгерского парламента, когда премьер-министр Венгрии Виктор Орбан произносит речь в Будапеште 15 марта 2018 года во время официального празднования 170-летия Венгерской революции 1848-1849 годов. Аттила Кисбенедек / AFP / Getty ImagesЕще более радикальная версия, наиболее активно пропагандируемая Вермелем из Гарварда, — это нечто, называемое «интегрализмом» — неясная католическая доктрина, которая по сути сводится к отмене различия между церковью и государством и замене либеральной демократии откровенно католическим режимом.
Эти интегралисты отвергают ярлык «теократии» для своего идеального правительства. Но они действительно надеются, что нынешнюю систему можно трансформировать изнутри, конечной целью которого является государство, которое продвигает религиозно определяемое «Высшее благо», а не либеральную автономию.
Vermeule конкретно «надеется на возможную интеграцию изнутри институтов», начиная с влияния «бюрократии исполнительного типа», а не через явную победу на выборах. Это способ сформировать будущее, заложить основу для католического мира после «окончательного исчезновения либерализма».”
Неадекватность либерального ответа (пока)
Несмотря на все проблемы, я все еще верю в либерализм. Его основные философские доктрины верны: цель политики должна заключаться в обеспечении свободы людей жить в соответствии со своим «планом жизни» (термин, взятый из Джона Ролза, либерального философского гиганта 20-го века). Основные либеральные институты, такие как обширный перечень прав личности и социал-демократическая смешанная экономика, жизненно важны для процветания человечества.
Но, несмотря на мою глубокую веру в либерализм, в последнее время меня больше расстраивало чтение коллег-либералов, чем нападающих на нас нелибералов.
Многие современные либералы, включая некоторых блестящих и уважаемых мыслителей, похоже, не в состоянии защитить либерализм от его новой волны критиков. Они опираются на старые аргументы, в значительной степени убедительные для других либералов, но мало что делают, чтобы противодействовать нарративу кризиса, из которого новый нелиберализм черпает свою силу. Похоже, что либерализм, который у нас есть, затхлый, размягченный после победы в холодной войне и не желающий бороться с оппозицией, очень отличной от того, что было до нее.
Первый из этих неудовлетворительных аргументов, который я наиболее тесно связываю с гарвардским психологом Стивеном Пинкером, состоит в том, что описание мира в кризисе просто неверно. По всем мыслимым параметрам мир становится лучше — крайняя бедность сокращается, продолжительность жизни увеличивается, смертность от войн и насилия сокращается. Если дела в целом идут хорошо, зачем радикальные изменения?
Мне посчастливилось найти данные, лежащие в основе этой точки зрения, убедительными, и я действительно утверждал, что это убедительный аргумент в пользу осторожного оптимизма в отношении будущего человечества.Однако на данный момент это не очень хорошая защита либерализма .
Большая часть текущих глобальных улучшений происходит в развивающихся странах; Самый большой скачок продолжительности жизни в мире за последнее время произошел в основном из этих стран, включая такие авторитарные государства, как Китай. Напротив, условия в более богатых либеральных демократиях ухудшаются по целому ряду различных показателей. Данные о глобальном улучшении вряд ли подтверждают либерализм в его исторических бастионах.
Даже если вы согласитесь, что либерализм отвечает за улучшение положения людей, живущих в развивающихся странах, неясно, сможет ли он поддержать этот прогресс. Ущерб, нанесенный нашими новыми демагогами, и надвигающаяся угроза изменения климата может в конечном итоге обратить вспять мировой прогресс в борьбе с безвременной смертью и бедностью.
Но самое главное, защитники либерализма должны встречаться с людьми там, где они есть. И, несмотря на показатели Пинкера, многие люди действительно чувствуют, что политический статус-кво их подводит.Нелибералы объясняют, почему это так; либералы пытаются их отговорить. Это не сработает, сколько бы статистических данных о младенческой смертности в Африке к югу от Сахары ни собирали либералы.
Второй неудовлетворительный либеральный аргумент заключается в том, что либерализм, возможно, не идеален, но он имеет долгую историю самовосстановления. Это один из центральных аргументов в книге Адама Гопника «Тысяча маленьких рассудков », в которой корреспондент New Yorker полностью защищает свой либерализм.
«Освобождение женщин, освобождение рабов, а затем и расово угнетенных, признание прав сексуальных меньшинств — все это уникальные достижения либеральных государств, спроектированные либеральными активистами. история », — пишет гопник.
Женщина кричит на Марше женщин в Нью-Йорке 20 января 2018 года в Нью-Йорке. Кена Бетанкур / AFP / Getty ImagesНо сказать, что либерализм может исправить себя, — не то же самое, что объяснить, как он может это исправить прямо сейчас. Победа суфражисток — холодное утешение для женщин, борющихся за равную оплату; утверждение, что либерализм упразднил Джима Кроу, ничего не говорит нам о том, как он исправит нового Джима Кроу.Аргумент Гопника — это скорее свидетельство веры в либерализм, чем попытка найти выход из нынешнего кризиса.
Третий и последний неудовлетворительный либеральный ответ, который меня больше всего расстраивает, — это нападение не на тех врагов.
Один из самых распространенных жанров в современной американской аналитике — это атака на «политику идентичности» и «политкорректность». Защитники либерализма как из числа левоцентристов, так и из числа правоцентристов часто называют сегодняшних молодых людей и студентов колледжей своими «триггерными предупреждениями», «безопасными пространствами» и гендерно-нейтральными местоимениями как надвигающуюся угрозу свободе слова и основным либеральным ценностям. — острие копья, направленное на мультикультурных левых.
Такие книги, как The Once and Future Liberal , опус профессора Колумбийского университета Марка Лиллы после Трампа, аргументируют необходимость выхода за рамки «либерализма идентичности»; Либеральные эссеисты предупреждают, что сторонники «политики идентичности» разъедают душу американского либерализма.
«Современные крайне левые позаимствовали марксистскую критику либерализма и заменили экономическую идентичность расовой и гендерной идентичностью», — написал Джонатан Чейт в статье в журнале New York за 2015 год. «В то время как политически менее опасен, чем консерватизм (крайне правые по-прежнему обладают гораздо большей властью в американской жизни), с.c. осталось на самом деле более , философски угрожающих. Это недемократическое кредо ».
Но есть немного убедительных доказательств того, что молодые левые активисты Америки выступают против свободы слова или других основных либеральных ценностей. Этот аргумент также свидетельствует о непонимании взаимосвязи между политикой идентичности и марксизмом, а также о недооценке степени, в которой правый антилиберализм стал частью современной Республиканской партии.
Самое главное, что либеральная война против политики идентичности — это ошибка с философской точки зрения.Он неправильно понимает растущую энергию вокруг проблем идентичности как угрозу либерализму, когда фактически сеет семена либерального обновления.
Один из исторических источников силы либерализма — видеть мир таким, какой он есть, адаптировать его доктрины к меняющимся реалиям, а не пытаться приспособить мир к старой версии либерализма. Современные либералы должны поступить так же с проблемами, которые поднимают его нынешние критики. Они — мы — должны признать, что в либерализме в том виде, в каком он существует, есть серьезные недостатки.Левые правы в том, что неолиберальная вера в рынок была слишком набожной; консерваторы правы в том, что либералы были слишком невнимательны к важности сообщества.
Но либеральная адаптация к изменениям — это не просто процесс самобичевания. Это также включает в себя определение того, какие новые идеи зарождаются, которые можно адаптировать для усиления либерализма, определение исходных материалов для генерации новых восторженных либеральных движений и видений. Одержимость сосредоточением внимания на горстке чрезмерно усердных организаторов и профессоров колледжей — ошибка; он затемняет неоспоримый факт, что организация, основанная на групповой идентичности, помогла создать ряд жизненно важных политических движений, защищающих центральные составляющие либерализма.
Подумайте о Движении за черные жизни, посвященном либеральным идеалам равного гражданства и непринужденности. Подумайте о том факте, что примерно 4 миллиона американцев по всей стране вышли на женские марши 2017 года, используя призыв к равенству женщин как средство организации против угрозы Трампа американской демократии в более широком смысле.
Подумайте о роли движения #MeToo в борьбе с широко распространенным источником несвободы и неравенства. Подумайте о негативной реакции на запрет Трампа на поездки и разлучение семей, о том, как молодые люди во всем мире используют свою поколенческую идентичность для мобилизации усилий по борьбе с изменением климата и как законы, направленные на подавление избирателей из числа меньшинств, стали сплоченным призывом в защиту свободных и справедливых выборов .
Люди, которые сегодня защищают равенство, свободу и демократию, основывают свою активность на опыте конкретных групп идентичности. Они склонны использовать конкретные угнетения как отправную точку, объединяя опыт различных групп в гобелен солидарности. Партикуляризм — это не изоляция, а, скорее, средство создания широкой критики социального неравенства, которая может улучшить демократию для всех.
Либералам не удастся уколоть активистов, заботящихся о притеснении их собственных сообществ.Им это удается, развивая видение либерализма, которое использует энергию активистов и чувство несправедливости.
Защита либерализма начинается с признания того, что существует кризис, что антилибералы снова заявляют о себе интеллектуально, что должно беспокоить защитников либерализма. Он одержит победу, увидев мир таким, какой он есть, и изменив либерализм в соответствии с ним, а не настаивая на аргументах, срок действия которых истек.
.