Содержание

Та самая аптека, улица, фонарь… Настоящая аптека из стихотворения Блока: alkopona

Благодаря одной рекламе, покорившей телезрителей в середине нулевых годов, практически каждый житель нашей страны знает главные строчки двух четверостиший Блока:

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи ещё хоть четверть века –
Всё будет так. Исхода нет.

Умрешь – начнешь опять сначала,
И повторится всё, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

Но мало кто знает, что в Петербурге и правда существует та самая аптека, на той самой улице, рядом с тем самым фонарем. Осталось сюда только прийти ночью…

Почему ночью? Произведение Блока хоть и признано современниками вершиной его творческого искусства, но будем честны, в первую очередь было заказухой, направленной на предотвращение серии самоубийств, волной прокатившихся по дореволюционному Петербургу, и как сейчас топовые блогеры писали о «Синих китах», так тогда на выручку пришел Александр Александрович. Почему именно образ аптеки? Потому что в те годы первую помощь при несчастных случаях и неудавшихся попытках самоубийства оказывали именно там, а разве мог кто-то лучше описать боль, страдания и цикличность как вечно больной и мнительный Блок?

2.

Многие ошибочно принимают за «ту самую» другую, не менее важную аптеку для поэта. Находилась она по адресу Декабристов, 57, сразу по соседству с бывшим домом автора. Туда он постоянно ходил за своими лекарствами и ее образ он описал в другом произведении, также посвященному проблемам самоубийств — «Пляски смерти»:

Пустая улица. Один огонь в окне.
Еврей-аптекарь охает во сне.

А перед шкапом с надписью Venena,
Хозяйственно согнув скрипучие колена,

Скелет, до глаз закутанный плащом,
Чего-то ищет, скалясь черным ртом…

Нашел… Но ненароком чем-то звякнул,
И череп повернул… Аптекарь крякнул,

Привстал — и на другой свалился бок…
А гость меж тем — заветный пузырек

Сует из-под плаща двум женщинам безносым
На улице, под фонарем белёсым.

Сейчас торопливый читатель крикнет: «Слава, хватит нам про другую аптеку писать! Хотим про ту!». Так вот первого октября после разгоревшейся семейной драмы Блок вышел прогуляться, выйдя из дома, ноги понесли его в другую сторону, не привычным маршрутом, а к Мариинскому. Там возле всемирно известного театра он и спас собравшегося топиться матроса, которого вытащил из канала и довел до ближайшей аптеки. Современники и очевидцы поговаривают, что этот случай подтолкнул поэта на сочинение своего произведения, а возможно в тот момент ему в голову пришли и некоторые строки будущего хита.

3.

В те годы это была новая, еще пахнущая деревом аптека Ново-Мариинская, расположенная в доме под номером двадцать семь на Офицерской улице (ныне Декабристов), вот она то и стала главным героем бессмертного произведения. Согласно «Российскому медицинскому списку» была открыта в 1910 году, и ее владельцем был Яков Мандельштам, предвижу ваш вопрос, но вроде не родственник, а вот «ледяная рябь канала» относится к расположенному рядом Крюкову каналу. Прошло больше века, хозяин у этой аптеки сменился, а вот дом остался, да и аптека в нем есть, и вот почему-то хочется голосом Крамарова крикнуть: «А вот оно — дерево». Хотя вернее будет так: «а вот и он — фонарь»!

4.

Хотел бы уже закончить пост, но надо обязательно упомянуть и другие строки, опять посвященные той самой аптеке. Заветную память потомкам оставила Анна Ахматова, написав произведение, которое в последствии стало своеобразным поэтическим памятником Александру Блоку и воспетому им фармацевтическому заведению:

Он прав — опять фонарь, аптека,
Нева, безмолвие, гранит…
Как памятник началу века,
Там этот человек стоит —
Когда он Пушкинскому Дому,
Прощаясь, помахал рукой
И принял смертную истому
Как незаслуженный покой.

Еще у меня есть новый и поэтому унылый чат в телеграмм, который с вашей помощью может стать намного позитивнее. Присоединяйтесь! Там со мной можно обсудить многое.

Подписаться на обновления
Я в других социальных сетях:

Все фотографии в этом посте сделаны мной, в противном случае указана ссылка на источник. Весь материал принадлежит автору, полная или частичная публикация без моего согласия запрещена. При подготовке статьи могли быть использованы различные источники, но слова и текст авторский. Разрешение на использование можно запросить по электронной почте. Если вы хотите разместить материал в своём личном блоге или социальных сетях, спрашивать разрешения не нужно, но пожалуйста, не забывайте ставить копирайт с активной гиперссылкой на оригинал.

По вопросам рекламы и предложений писать на почту [email protected]

Нажимаем на кнопочки ниже и делимся с друзьями. Вам не сложно, мне приятно. Можно просто оставить комментарий.

alkopona.livejournal.com

Ночь, улица, фонарь, аптека…

Александр Блок

Россия

Опять, как в годы золотые,
Три стертых треплются шлеи,
И вязнут спицы росписные
В расхлябанные колеи…

Россия, нищая Россия,
Мне избы серые твои,
Твои мне песни ветровые, —
Как слезы первые любви!

Тебя жалеть я не умею
И крест свой бережно несу…
Какому хочешь чародею
Отдай разбойную красу!

Пускай заманит и обманет, —
Не пропадешь, не сгинешь ты,
И лишь забота затуманит
Твои прекрасные черты…

Ну что ж? Одно заботой боле —
Одной слезой река шумней
А ты все та же — лес, да поле,
Да плат узорный до бровей…

И невозможное возможно,
Дорога долгая легка,
Когда блеснет в дали дорожной
Мгновенный взор из-под платка,
Когда звенит тоской острожной
Глухая песня ямщика!..

^

Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века —
Все будет так. Исхода нет.

Умрешь — начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

Незнакомка

По вечерам над ресторанами
Горячий воздух дик и глух,
И правит окриками пьяными
Весенний и тлетворный дух.

Вдали, над пылью переулочной,
Над скукой загородных дач,
Чуть золотится крендель булочной,
И раздается детский плач.

И каждый вечер, за шлагбаумами,
Заламывая котелки,
Среди канав гуляют с дамами
Испытанные остряки.

Над озером скрипят уключины,
И раздается женский визг,
А в небе, ко всему приученный,
Бессмысленно кривится диск.

И каждый вечер друг единственный
В моем стакане отражен
И влагой терпкой и таинственной,
Как я, смирён и оглушен.

А рядом у соседних столиков
Лакеи сонные торчат,
И пьяницы с глазами кроликов
«In vino veritas!» 1 кричат.

И каждый вечер, в час назначенный
(Иль это только снится мне?),
Девичий стан, шелками схваченный,
В туманном движется окне.

И медленно, пройдя меж пьяными,
Всегда без спутников, одна,
Дыша духами и туманами,
Она садится у окна.

И веют древними поверьями
Ее упругие шелка,
И шляпа с траурными перьями,
И в кольцах узкая рука.

И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,
И вижу берег очарованный
И очарованную даль.

Глухие тайны мне поручены,
Мне чье-то солнце вручено,
И все души моей излучины
Пронзило терпкое вино.

И перья страуса склоненные
В моем качаются мозгу,
И очи синие бездонные
Цветут на дальнем берегу.

В моей душе лежит сокровище,
И ключ поручен только мне!
Ты право, пьяное чудовище!
Я знаю: истина в вине.
^ Истина в вине! (лат.).

В ресторане

Никогда не забуду (он был, или не был,
Этот вечер): пожаром зари
Сожжено и раздвинуто бледное небо,
И на желтой заре — фонари.

Я сидел у окна в переполненном зале.
Где-то пели смычки о любви.
Я послал тебе черную розу в бокале
Золотого, как небо, аи.

Ты взглянула. Я встретил смущенно и дерзко
Взор надменный и отдал поклон.
Обратясь к кавалеру, намеренно резко
Ты сказала: «И этот влюблен».

И сейчас же в ответ что-то грянули струны,
Исступленно запели смычки…
Но была ты со мной всем презрением юным,
Чуть заметным дрожаньем руки…

Ты рванулась движеньем испуганной птицы,
Ты прошла, словно сон мой легка…
И вздохнули духи, задремали ресницы,
Зашептались тревожно шелка.

Но из глуби зеркал ты мне взоры бросала
И, бросая, кричала: «Лови!..»
А монисто бренчало, цыганка плясала
И визжала заре о любви.

***

Река раскинулась. Течет, грустит лениво
                    И моет берега.
Над скудной глиной желтого обрыва
                    В степи грустят стога.

О, Русь моя! Жена моя! До боли
                    Нам ясен долгий путь!
Наш путь — стрелой татарской древней воли
                    Пронзил нам грудь.

Наш путь — степной, наш путь — в тоске безбрежной —
                    В твоей тоске, о, Русь!
И даже мглы — ночной и зарубежной —
                    Я не боюсь.

Пусть ночь. Домчимся. Озарим кострами
                    Степную даль.
В степном дыму блеснет святое знамя
                    И ханской сабли сталь…

И вечный бой! Покой нам только снится
                    Сквозь кровь и пыль…
Летит, летит степная кобылица
                    И мнет ковыль…

И нет конца! Мелькают версты, кручи…
                    Останови!
Идут, идут испуганные тучи,
                    Закат в крови!

Закат в крови! Из сердца кровь струится!
                    Плачь, сердце, плачь…
Покоя нет! Степная кобылица
                    Несется вскачь!

(из цикла «На поле Куликовом»)
^

Марии Павловне Ивановой

Под насыпью, во рву некошенном,
Лежит и смотрит, как живая,
В цветном платке, на косы брошенном,
Красивая и молодая.

Бывало, шла походкой чинною
На шум и свист за ближним лесом.
Всю обойдя платформу длинную,
Ждала, волнуясь, под навесом.

Три ярких глаза набегающих —
Нежней румянец, круче локон:
Быть может, кто из проезжающих
Посмотрит пристальней из окон…

Вагоны шли привычной линией,
Подрагивали и скрипели;
Молчали желтые и синие;
В зеленых плакали и пели.

Вставали сонные за стеклами
И обводили ровным взглядом
Платформу, сад с кустами блёклыми,
Ее, жандарма с нею рядом…

Лишь раз гусар, рукой небрежною
Облокотясь на бархат алый,
Скользнул по ней улыбкой нежною…
Скользнул — и поезд в даль умчало.

Так мчалась юность бесполезная,
В пустых мечтах изнемогая…
Тоска дорожная, железная
Свистела, сердце разрывая…

Да что — давно уж сердце вынуто!
Так много отдано поклонов,
Так много жадных взоров кинуто
В пустынные глаза вагонов…

Не подходите к ней с вопросами,
Вам всё равно, а ей — довольно:
Любовью, грязью иль колесами
Она раздавлена — всё больно.
***

Вхожу я в темные храмы,
Совершаю бедный обряд.
Там жду я Прекрасной Дамы
В мерцаньи красных лампад.

В тени у высокой колонны
Дрожу от скрипа дверей.
А в лицо мне глядит, озаренный,
Только образ, лишь сон о Ней.

О, я привык к этим ризам
Величавой Вечной Жены!
Высоко бегут по карнизам
Улыбки, сказки и сны.

О, Святая, как ласковы свечи,
Как отрадны Твои черты!
Мне не слышны ни вздохи, ни речи,
Но я верю: Милая — Ты.
Фабрика

В соседнем доме окна жолты.
По вечерам — по вечерам
Скрипят задумчивые болты,
Подходят люди к воротам.

И глухо заперты ворота,
А на стене — а на стене
Недвижный кто-то, черный кто-то
Людей считает в тишине.

Я слышу всё с моей вершины:
Он медным голосом зовет
Согнуть измученные спины
Внизу собравшийся народ.

Они войдут и разбредутся,
Навалят на спины кули.
И в жолтых окнах засмеются,
Что этих нищих провели.
Русь

Ты и во сне необычайна.
Твоей одежды не коснусь.
Дремлю — и за дремотой тайна,
И в тайне — ты почиешь, Русь.

Русь, опоясана реками
И дебрями окружена,
С болотами и журавлями,
И с мутным взором колдуна,
Где разноликие народы
Из края в край, из дола в дол
Ведут ночные хороводы
Под заревом горящих сел.

Где ведуны с ворожеями
Чаруют злаки на полях
И ведьмы тешатся с чертями
В дорожных снеговых столбах.

Где буйно заметает вьюга
До крыши — утлое жилье,
И девушка на злого друга
Под снегом точит лезвее.

Где все пути и все распутья
Живой клюкой измождены,
И вихрь, свистящий в голых прутьях,
Поет преданья старины…

Так — я узнал в моей дремоте
Страны родимой нищету,
И в лоскутах ее лохмотий
Души скрываю наготу.

Тропу печальную, ночную
Я до погоста протоптал,
И там, на кладбище ночуя,
Подолгу песни распевал.

И сам не понял, не измерил,
Кому я песни посвятил,
В какого бога страстно верил,
Какую девушку любил.

Живую душу укачала,
Русь, на своих просторах ты,
И вот — она не запятнала
Первоначальной чистоты.

Дремлю — и за дремотой тайна,
И в тайне почивает Русь.
Она и в снах необычайна,
Ее одежды не коснусь.
***

О доблестях, о подвигах, о славе
Я забывал на горестной земле,
Когда твое лицо в простой оправе
Передо мной сияло на столе.

Но час настал, и ты ушла из дому.
Я бросил в ночь заветное кольцо.
Ты отдала свою судьбу другому,
И я забыл прекрасное лицо.

Летели дни, крутясь проклятым роем…
Вино и страсть терзали жизнь мою…
И вспомнил я тебя пред аналоем,
И звал тебя, как молодость свою…

Я звал тебя, но ты не оглянулась,
Я слезы лил, но ты не снизошла.
Ты в синий плащ печально завернулась,
В сырую ночь ты из дому ушла.

Не знаю, где приют своей гордыне
Ты, милая, ты, нежная, нашла…
Я крепко сплю, мне снится плащ твой синий,
В котором ты в сырую ночь ушла…

Уж не мечтать о нежности, о славе,
Всё миновалось, молодость прошла!
Твое лицо в его простой оправе
Своей рукой убрал я со стола.
***

О, я хочу безумно жить:
Всё сущее — увековечить,
Безличное — вочеловечить,
Несбывшееся — воплотить!

Пусть душит жизни сон тяжелый,
Пусть задыхаюсь в этом сне, —
Быть может, юноша веселый
В грядущем скажет обо мне:

Простим угрюмство — разве это
Сокрытый двигатель его?
Он весь — дитя добра и света,
Он весь — свободы торжество!

Владимир Маяковский
Владимир Маяковский

^

Я сразу смазал карту будня,
плеснувши краску из стакана;
я показал на блюде студня
косые скулы океана.
На чешуе жестяной рыбы
прочел я зовы новых губ.
А вы
ноктюрн сыграть
могли бы
на флейте водосточных труб?
ПОСЛУШАЙТЕ!

Послушайте!
Ведь, если звезды зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — кто-то хочет, чтобы они были?
Значит — кто-то называет эти плевочки
                                           жемчужиной?
И, надрываясь
в метелях полуденной пыли,
врывается к богу,
боится, что опоздал,
плачет,
целует ему жилистую руку,
просит —
чтоб обязательно была звезда! —
клянется —
не перенесет эту беззвездную муку!
А после
ходит тревожный,
но спокойный наружно.
Говорит кому-то:
«Ведь теперь тебе ничего?
Не страшно?
Да?!»
Послушайте!
Ведь, если звезды
зажигают —
значит — это кому-нибудь нужно?
Значит — это необходимо,
чтобы каждый вечер
над крышами
загоралась хоть одна звезда?!
^

Скрипка издергалась, упрашивая,
и вдруг разревелась
так по-детски,
что барабан не выдержал:
«Хорошо, хорошо, хорошо!»
А сам устал,
не дослушал скрипкиной речи,
шмыгнул на горящий Кузнецкий
и ушел.
Оркестр чужо смотрел, как
выплакивалась скрипка
без слов,
без такта,
и только где-то
глупая тарелка
вылязгивала:
«Что это?»
«Как это?»
А когда геликон —
меднорожий,
потный,
крикнул:
«Дура,
плакса,
вытри!» —
я встал,
шатаясь, полез через ноты,
сгибающиеся под ужасом пюпитры,
зачем-то крикнул:
«Боже!»,
бросился на деревянную шею:
«Знаете что, скрипка?
Мы ужасно похожи:
я вот тоже
ору —
а доказать ничего не умею!»
Музыканты смеются:
«Влип как!
Пришел к деревянной невесте!
Голова!»
А мне — наплевать!
Я — хороший.
«Знаете что, скрипка?
Давайте —
будем жить вместе!
А?»
ЛИЛИЧКА!

Вместо письма

Дым табачный воздух выел.
Комната —
глава в крученыховском аде.
Вспомни —
за этим окном
впервые
руки твои, исступленный, гладил.
Сегодня сидишь вот,
сердце в железе.
День еще —
выгонишь,
можешь быть, изругав.
В мутной передней долго не влезет
сломанная дрожью рука в рукав.
Выбегу,
тело в улицу брошу я.
Дикий,
обезумлюсь,
отчаяньем иссечась.
Не надо этого,
дорогая,
хорошая,
дай простимся сейчас.
Все равно
любовь моя —
тяжкая гиря ведь —
висит на тебе,
куда ни бежала б.
Дай в последнем крике выреветь
горечь обиженных жалоб.
Если быка трудом уморят —
он уйдет,
разляжется в холодных водах.
Кроме любви твоей,
мне
нету моря,
а у любви твоей и плачем не вымолишь отдых.
Захочет покоя уставший слон —
царственный ляжет в опожаренном песке.
Кроме любви твоей,
мне
нету солнца,
а я и не знаю, где ты и с кем.
Если б так поэта измучила,
он
любимую на деньги б и славу выменял,
а мне
ни один не радостен звон,
кроме звона твоего любимого имени.
И в пролет не брошусь,
и не выпью яда,
и курок не смогу над виском нажать.
Надо мною,
кроме твоего взгляда,
не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь,
что тебя короновал,
что душу цветущую любовью выжег,
и суетных дней взметенный карнавал
растреплет страницы моих книжек…
Слов моих сухие листья ли
заставят остановиться,
жадно дыша?

Дай хоть
последней нежностью выстелить
твой уходящий шаг.
ЮБИЛЕЙНОЕ

Александр Сергеевич,
                разрешите представиться.
                                   Маяковский.

Дайте руку
          Вот грудная клетка.
                             Слушайте,
                               уже не стук, а стон;
тревожусь я о нем,
                 в щенка смиренном львенке.
Я никогда не знал,
                 что столько
                            тысяч тонн
в моей
      позорно легкомыслой головенке.
Я тащу вас.
           Удивляетесь, конечно?
Стиснул?
        Больно?
               Извините, дорогой.
У меня,
       да и у вас,
                  в запасе вечность.
Что нам
       потерять
               часок-другой?!
Будто бы  вода —
                давайте
                       мчать, болтая,
будто бы весна —
                свободно
                        и раскованно!
В небе вон
          луна
              такая молодая,
что ее
      без спутников
                   и выпускать рискованно.
Я
 теперь
       свободен
               от любви
                       и от плакатов.
Шкурой
      ревности медведь
                      лежит когтист.
Можно
     убедиться,
              что земля поката,-
сядь
    на собственные ягодицы
                          и катись!
Нет,
    не навяжусь в меланхолишке черной,
да и разговаривать не хочется
                             ни с кем.
Только
      жабры рифм
                топырит учащенно
у таких, как мы,
                на поэтическом песке.
Вред — мечта,
            и бесполезно грезить,
надо
    весть
         служебную  нуду.
Но бывает —
           жизнь
                встает в другом разрезе,
и большое
         понимаешь
                  через ерунду.
Нами
    лирика
          в штыки
                 неоднократно атакована,
ищем речи
         точной
               и нагой.
Но поэзия —
           пресволочнейшая штуковина:
существует —
            и ни в зуб ногой.
Например,
         вот это —
                  говорится или блеется?
Синемордое,
           в оранжевых усах,
Навуходоносором
               библейцем —
«Коопсах».
 Дайте нам стаканы!
                   знаю
                       способ старый
в горе
      дуть винище,
                  но смотрите —
                               из
выплывают
         Red и White Star’ы
с ворохом
         разнообразных  виз.
Мне приятно с вами,-
                    рад,
                       что вы у столика.
Муза это
        ловко
             за язык вас тянет.
Как это
       у вас
            говаривала Ольга?..
Да не Ольга!
            из письма
                     Онегина к Татьяне.
— Дескать,
         муж у вас
                 дурак
                      и старый мерин,
я люблю вас,
            будьте обязательно моя,
я сейчас же
           утром должен быть уверен,
что с вами днем увижусь я.-
Было всякое:
            и под окном стояние,
письма,
      тряски нервное желе.
Вот
   когда
        и горевать не в состоянии —
это,
    Александр  Сергеич,
                      много тяжелей.
Айда, Маяковский!
                 Маячь на юг!
Сердце
      рифмами вымучь —
вот
   и любви пришел каюк,
дорогой Владим Владимыч.
Нет,
    не старость этому имя!
Тушу
    вперед стремя,
я
 с удовольствием
                справлюсь с двоими,
а разозлить —
             и с тремя.
Говорят —
          я темой и-н-д-и-в-и-д-у-а-л-е-н!
Entre nous…
            чтоб цензор не нацыкал.
Передам вам —
             говорят —
                      видали
даже
    двух
        влюбленных членов ВЦИКа.
Вот —
     пустили сплетню,
                    тешат душу ею.
Александр Сергеич,
                 да не слушайте ж вы их!
Может,
     я
      один
          действительно жалею,
что сегодня
           нету вас в живых.
Мне
   при жизни
            с вами
                  сговориться б надо.
Скоро вот
         и я
            умру
                и буду нем.
После смерти
            нам
               стоять почти что рядом:
вы на Пе,
        а я
           на эМ.
Кто меж нами?
             с кем велите знаться?!
Чересчур
        страна моя
                  поэтами нища.
Между нами
          — вот беда —
                      позатесался Надсон
Мы попросим,
           чтоб его
                   куда-нибудь
                              на Ща!
А Некрасов
          Коля,
              сын покойного Алеши,-
он и в карты,
             он и в стих,
                         и так
                              неплох на вид.
Знаете его?
           вот он
                 мужик хороший.
Этот
    нам компания —
                  пускай стоит.
Что ж о современниках?!
Не просчитались бы,
                   за вас
                         полсотни отдав.
От зевоты
         скулы
              разворачивает аж!
Дорогойченко,
            Герасимов,
                     Кириллов,
                             Родов —
какой
     однаробразный пейзаж!
Ну Есенин,
          мужиковствующих свора.
Смех!
    Коровою
           в перчатках лаечных.
Раз послушаешь…
               но это ведь из хора!
Балалаечник!
Надо,
    чтоб поэт
             и в жизни был мастак.
Мы крепки,
         как спирт в полтавском штофе.
Ну, а что вот Безыменский?!
                          Так…
ничего…
        морковный кофе.
Правда,
      есть
          у нас
              Асеев
                   Колька.
Этот может.
          Хватка у него
                       моя.
Но ведь надо
            заработать сколько!
Маленькая,
         но семья.
Были б живы —
             стали бы
                     по Лефу соредактор.
Я бы
    и агитки
            вам доверить мог.
Раз бы показал:
              — вот так-то мол,
                               и так-то…
Вы б смогли —
             у вас
                  хороший слог.
Я дал бы вам
            жиркость
                    и сукна,
в рекламу б
           выдал
                гумских дам.
(Я даже
       ямбом подсюсюкнул,
чтоб только
           быть
               приятней вам.)
Вам теперь
          пришлось бы
                     бросить ямб картавый.
Нынче
     наши перья —
                 штык
                     да зубья вил,-
битвы революций
               посерьезнее «Полтавы»,
и любовь
        пограндиознее
                     онегинской любви.
Бойтесь пушкинистов.
                   Старомозгий Плюшкин,
перышко держа,
             полезет
                   с перержавленным.
— Тоже, мол,
           у лефов
                  появился
                          Пушкин.
Вот арап!
         а состязается —
                        с Державиным…
Я люблю вас,
            но живого,
                      а не мумию.
Навели
      хрестоматийный глянец.
Вы
  по-моему
          при жизни
                   — думаю —
тоже бушевали.
              Африканец!
Сукин сын Дантес!
                Великосветский шкода.
Мы б его спросили:
                  — А ваши кто родители?
Чем вы занимались
                до 17-го года? —
Только этого Дантеса бы и видели.
Впрочем,
        что ж болтанье!
                       Спиритизма вроде.
Так сказать,
            невольник чести…
                              пулею сражен…
Их
  и по сегодня
              много ходит —
всяческих
         охотников
                  до наших жен.
Хорошо у нас
            в Стране Советов.
Можно жить,
          работать можно дружно.
Только вот
          поэтов,
                к сожаленью, нету —
впрочем, может,
              это и не нужно.
Ну, пора:
         рассвет
                лучища выкалил.
Как бы
      милиционер
                разыскивать не стал.
На Тверском бульваре
                    очень к вам привыкли.
Ну, давайте,
           подсажу
                  на пьедестал.
Мне бы
      памятник при жизни
                       полагается по чину.
Заложил бы
          динамиту
                  — ну-ка,
                          дрызнь!
Ненавижу
        всяческую мертвечину!
Обожаю
      всяческую жизнь!

userdocs.ru

Анализ стихотворения Блока Ночь улица фонарь аптека сочинения и текст



Анализ стихотворения «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека»

Стихотворение «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека». Восприятие, толкование, оценка

Стихотворение было написано А.А. Блоком 10 октября 1912 года на его квартире в Петербурге. Оно вошло в поэму «Пляс­ки смерти», включенную в цикл «Страшный мир». Спустя не­сколько дней Блок показал стихи В. Гиппиусу, и тот был пора­жен мрачностью произведения.

Стихотворение можно отнести к философской лирике. Ли­рический герой размышляет в нем о жизни. Она представляется ему неким замкнутым кругом, из которого нет выхода. «Ночь, улица, фонарь, аптека» — эти образы, открывая и замыкая по­этическую мысль, создают кольцевую композицию. Мысли героя мрачны, в интонациях его — душевная усталость, тоскливая обреченность.

Исследователи неоднократно отмечали, что поэт здесь ухо­дит от поэтической традиции противопоставления света и тьмы. «Свет» в русской поэзии — это символ надежды, добра, гармо­нии и веры. У Блока же «свет» — «бессмысленный и тусклый». Пространство замкнуто, ограничено мрачной улицей, ее атри­бутами, жизни и движения нет, время словно замерло, и прохо­дящая четверть века не привносит в жизнь лирического героя ничего нового.

Стихотворение состоит из двух частей. Первая часть говорит о жизни, вторая часть — о смерти. Однако душевное состояние героя таково, что он не видит здесь различий. Он говорит о том, что, умирая, душа воплотится в каком-то новом облике, но и тогда ее будут окружать какие-то навязчивые образы:

Умрешь — начнешь опять сначала.

И повторится все, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

Замыкается стихотворение образом фонаря, однако, думает­ся, свет здесь символизирует не робкую надежду героя, а скорее, подчеркивает безысходность ситуации. Слово «фонарь» замы­кает стихотворение, ударение в нем падает на последний слог, что придает всей строфе жесткость и определенную завершен­ность. Это своеобразный итог, за которым уже ничего быть не может.

Стихотворение написано четырехстопным ямбом. Поэт ис­пользует различные средства художественной выразительности (парцелляцию и ряды однородных членов «Ночь, улица, фонарь, аптека…», эпитеты («ледяная рябь канала»), аллитерацию («бес­смысленный и тусклый свет»).

Стихотворение мы можем рассматривать в контексте фило­софских размышлений поэта о себе и мире, о своем времени — стихотворений «Как тяжко мертвецу среди людей», «Пустая ули­ца. Один огонь в окне», «Старый, старый сон. Из мрака…», «Миры летят. Года летят. Пустая…».

Здесь искали:
  • ночь улица фонарь аптека
  • ночь улица фонарь аптека анализ
  • анализ стихотворения ночь улица фонарь аптека

Анализ стихотворения А.Блока «Ночь,улица,фонарь,аптека. «

«Ночь,улица,фонарь,аптека. «Сразу можно обратить внимание на настроение лирического героя,его состояние.Все стихотворение пронизано тоской,чувством безысходности
«Бессмысленный и тусклый свет»

и
«Все будет так.Исхода нет»
Присутсвие символов усугубляет эти чувства:
«Ночь,улица,фонарь,аптека. »
Эти символы я понимаю, как жизненный путь, пролегающий в темноте,мраке,и фонарь, как олицетворение надежды,маленького счастья, и опять тьма,болезни.»Ледяная мгла канала»- страх,холод,смерть.
Все стихотворение представляет собой развернутую метафору.Путь,дорога жизни-печальная,нескончаемая,безнадежная.
Композиция этого стихотворения-зеркальная т.к.в начале и в конце стиха одинаковые строчки
«ночь,улица,фонарь,аптека. »
и
«Аптека,улица,фонарь. «все идет по кругу,жизнь не прекращается,но и не меняется:
«И повторится все как встарь. »
и
«Умрешь-начнешь опять сначала. »
Жизненное кружево,ритмический плавный танец,завораживающий,дающий толчок на переосмысливание своего жизненного пути.
В конце стихотворения у лирического героя все-таки возникает надежда на какое то чудо,фонарь как предвестник счастья. Робкая оптимистическая нотка,ожидание чего то прекрасного и многообещающего.

22214

Анализ стихотворения А.Блока «Ночь,улица,фонарь,аптека. «

«Ночь, улица, фонарь, аптека…» А.Блок

Умрешь — начнешь опять сначала
И повторится все, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.

Анализ стихотворения Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека…»

Стихотворение «Ночь, улица, фонарь, аптека…», созданное Александром Блоком в 1912 году, является переломным в творчестве поэта. Восемь коротких строф, написанных четерехстопным ямбом, не только принесли их автору мировую известность, но и изменили его жизненные взгляды. Данное произведение ознаменовало новый этапа творчества Александр Блока, в котором он практически полностью отрекся от так обожаемого им символизма, впервые в жизни задумавшись над более прозаическими и банальными вещами.

В 1912 году Александр Блок уже состоялся как поэт, однако его творчество было рассчитано на возвышенных и утонченных кисейных барышень, в буквальном смысле не дававших своему кумиру прохода. Легкость бытия, отсутствие четких целей – все это превратило жизнь Блока в нечто эфемерное. Отрезвление наступало постепенно, и не последнюю роль в этом сыграли две трагедии – смерть сына и отца поэта, которые скончались в 1909 году. Именно в этот период Александр Блок впервые задумался о философском смысле жизни, точнее, об его отсутствии. И осознал, что символизм, лишенный конкретики и не соприкасающийся с реалиями бытия, его больше не привлекает.

Стихотворение «Ночь, улица, фонарь, аптека…» является одной из первых попыток поэта разобраться, зачем же человек приходит в этот мир. Ответа на свой вопрос Александр Блок так и не получил, а его выводы, озвученные в данном произведении, наводят на достаточно печальные мысли. Сама жизнь представляется поэту замкнутым кругом, в ней все циклично и неизменно. При этом человеческое бытие окрашено в безрадостные и мрачные тона, о чем свидетельствуют такие эпитеты в стихотворении, как «тусклый», «бессмысленный», «ледяная». Все, что дано человеку – увидеть лишь кусочек мироздания, который в стихотворении Александра Блока представлен улицей, одиноким фонарем и домом, в котором расположена аптека. Не отвергая возможности реинкарнации, поэт убежден, что, умерев и родившись вновь, непременно увидит все тот же унылый ночной пейзаж. Впрочем, это утверждение не стоит воспринимать буквально, ведь Александр Блок, перестав считать себя символистом, в своем творчестве время от времени все же прибегал к образным сравнениям. Поэтому в данном контексте его стихотворение воспринимается, как попытка найти смысл жизни, который иллюзорен. Ведь до этого поэт считал, что его творчество имеет неоспоримую ценность для всего человечества, поэтому пребывал в убеждении о необходимости передавать свои чувства и мысли в стихах. Однако малопривлекательная действительность заставила Александра Блока пересмотреть свои жизненные ценности и приоритеты. Человек смертен, и его земное существование – лишь мгновение по сравнению с вечностью. Поэтому для того, кто осознает, насколько жизнь коротка, даже самые восхитительные стихи не могут являться смыслом и целью.

Безысходность, которой веет от стихотворения «Ночь, улица, фонарь, аптека…», в точности передает душевное состояние Блока, который оказался перед непростым выбором жизненных ценностей. И осознал, что такой выбор рано или поздно приходится делать каждому человеку. Материальное либо духовное, вечность или же забвение – вот что волнует поэта на данном этапе. Примечательно, что впоследствии Александр Блок все же определился, что именно является для него важным и ценным. Именно поэтому после революции он остался в России, чем фактически обрек себя на гибель. Но до окончательного выбора еще более пяти лет, и открытие о том, что жизнь по своей сути никчемна и бессмысленна, угнетает поэта. «Все будет так. Исхода нет».

«Ночь, улица, фонарь, аптека…», анализ стихотворения Блока

Рубеж XIX и XX веков был своего рода «смутным временем». Неопределенность политической власти, две революции 1905 года, усиливающиеся атеистические тенденции – все вызывало у людей чувство безысходности, неуверенности в завтрашнем дне, чувство страха. Такие настроения проявились и в литературе: именно на конец XIX века приходится эпоха декаданса (от французского – «упадок»). Появляются произведения с пессимистическими названиями: «Закат Европы», «Без дороги», «В тупике».

Символист Александр Блок тоже не избежал подобного настроения. Его цикл 1905 года называется «Страшный мир». Действительно, мотив страха звучит здесь с особенной силой. По мнению критиков, для Блока началось осознание российской действительности, ведь «страшный мир» — это мир, уродующий и губящий человека. В дальнейшем понятие страшного мира станет не только отдельной темой его творчества, но и будет для него определением жизни, по-блоковски точным и ярким: в нем и громадность силы, уродующей судьбы людей, и ужас перед всеохватывающим мраком, в котором не видно пути, и осознание невозможности принять его принципы.

Однако другим важнейшим мотивом цикла становится

мотив омертвения мира современной городской цивилизации. Надо отметить, что мотив города и его влияния на человека появился сначала в русской прозе конца XIX века. Так, в романе «Преступление и наказание» Федора Михайловича Достоевского Петербург становится соучастником преступления Родиона Раскольникова.

В поэзии начала ХХ века, особенно модернистской, город становится сценой для театра абсурда. Например, в стихотворении Владимира Маяковского «Адище города» появляется совершенно враждебный человеку мир города, перенявшего от него все самое ужасное: «у раненого солнца вытекал глаз», а «ночь излюбилась, похабна и пьяна». Кстати, «дряблая луна» Маяковского сопоставима с луной, воссозданной Блоком в «Незнакомке». у символиста тоже не традиционный романтический образ, а диск, который «бессмысленно кривится».

Стихотворение Александра Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека…». которому посвящен анализ, хотя и было написано в 1912 году, традиционно относится к

теме страшного мира. В нем с наибольшей полнотой звучит мотив безысходности. Он усиливается, во-первых, кольцевой композицией, ведь начинается и заканчивается произведение одинаковыми словами, создающими замкнутый круг, а во-вторых, лексикой самого стихотворения: «исхода нет». «умрешь». «бессмысленный свет» .

Почему именно аптека появляется уже в первой строке? По времени создания данное стихотворение входит в цикл «Пляски смерти». Следовательно, в нем ведущей была уже тема смерти. Современники вспоминают, что Блок был очень конкретен в своих произведениях. Поэтому, читая их, можно было воссоздать картину реальной действительности. Например, данное стихотворение сразу вызывает ассоциацию с мостом, ведущим на Крестовский остров, который по ночам, как правило, был пустынным и не охранялся городовыми. Возможно, поэтому он всегда притягивал к себе самоубийц. Именно в аптеке на углу набережной Малой Невки и Большой Зелениной улицы оказывали помощь покушавшимся на самоубийство. Это была мрачная аптека, при этом ее огни и горевший рядом керосиновый фонарь отражались в воде. Так как Блок любил Петроградскую сторону и часто бывал здесь, то вид «аптеки самоубийц» и вызывал в его сознании мистическое сочетание жизни и смерти, отраженное в

«ледяной ряби» канала.

В стихотворении «Ночь, улица…» тема смерти, конечно, уже переосмыслена и выведена на новый философский уровень. Речь идет уже о духовной смерти. ведь, согласно христианской вере, греховное земное существование должно смениться райским благополучием – выходом на высший уровень создания. Здесь же ничего не меняется:

Умрешь — начнешь опять сначала…

В этот замкнутый круг духовной смерти попадает и лирический герой: в его душе развивается ощущение смертельной усталости. Использование формы 2 лица глаголов «умрешь, начнешь» становится выражением основы для обобщенно-личных предложений, как будто в этот круг уже вовлекаются все и ощущение безысходности приобретает всеохватный космический характер. Так в небольшом лирическом произведении воплотилась философская идея о смерти .

Стихотворение Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека»: анализ

November 17, 2016

Особенность человеческого существования – безысходность, невозможность что-либо изменить. По крайней мере, так полагают пессимисты и те, кто переживают непростой период в жизни. Такая философская мысль лежит в основе стихотворения «Ночь, улица, фонарь, аптека…». Анализ этого поэтического произведения – тема статьи.

Новые мотивы в творчестве

В 1912 году Александром Блоком были написаны мрачные строки: «Ночь, улица, фонарь, аптека…». Анализ произведения позволит увидеть существенную разницу между этим стихом и более ранними. Один из сборников поэта называется «Страшный мир». Именно в этот цикл включил Блок «Ночь, улица, фонарь, аптека…», анализ стиха стоит начать с предыстории. В чем отличие этого произведения от прочих, созданных русским поэтом? Какие события повлияли на взгляды Блока?

Смена эстетических взглядов

В 1912 году автор этого стихотворения был уже знаменит на всю страну. В начале двадцатого столетия в русском литературном мире царил символизм. Это направление зародилось во Франции, а в России получило особое развитие. Стихи, которые Блок создавал в ранний период своего творчества, были рассчитаны на эстетов, читателей, обладающих утонченным вкусом. В них было нечто эфемерное, неосязаемое, нереалистичное.

Душевный кризис

Блок пережил страшную трагедию: смерть сына. Произошло это за три года до создания весьма мрачного произведения, начинающегося со слов «Ночь, улица, фонарь, аптека…». Анализ обнаруживает почти полное отсутствие в строках аллегорий, метафор. В них почти нет символичности.

В совсем нетипичном для раннего творчества духе написал Блок «Ночь, улица, фонарь, аптека…». Анализ произведения говорит о том, что автор в момент его создания пребывал в состоянии отрезвления. Страшного, тяжелого. В такие моменты человек вдруг понимает, что в жизни нет места иллюзиям, надеждам и мечтам. Мрачность и безысходность – составляющие картины, которую ему придется наблюдать до последних дней своего земного существования.

Исхода нет

Для чего все-таки человек является в этот страшный мир? Стих «Ночь, улица, фонарь, аптека…», анализ которого сделать лишь на первый взгляд просто, стал, возможно, одной из первых тщетных попыток поэта ответить на этот вопрос. В стихотворении присутствует рефрен. Лирический герой наблюдает одну и ту же картину на протяжении всей своей непростой жизни. Он так и не получает ответа на свой вопрос. Единственный вывод, к которому приходит автор, «. исхода нет».

Мрачный пейзаж

Какую картину видел Блок перед собой, создавая это стихотворение? Весь мир окрашен в безрадостные мрачные тона. Для усиления этого впечатления поэт использует такие эпитеты, как «бессмысленный», «тусклый», «ледяной». Все, на что может рассчитывать человек, по мнению Блока, это увидеть лишь часть мрачного мира. Изменить в нем что-либо, придать ему более жизнерадостные оттенки никому не под силу.

Мир поэт изображает на примере скупого городского пейзажа, который открывается перед его глазами. Из окна он видит улицу, одинокий тусклый фонарь и здание, в котором и расположена та самая аптека. Хотя поэт и оставил к моменту написания этих строк традиции символизма, он внес в произведение иррациональные мотивы. Он говорит о том, что даже в случае возвращения в этот мир уже после смерти, человеку не суждено увидеть более светлый, жизнеутверждающий пейзаж. Автор вряд ли верит в реинкарнацию. Скорее, слова «начнешь сначала» – образное сравнение, прием, от которого поэт не смог отказаться, даже избавившись от влияния символизма.

Человек смертен. Его пребывание на земле ничтожно по сравнению с вечностью. Такова философская мысль поэта. В ранние годы Блок жил лишь поэзией. Он наивно полагал, что искусство и литература способны изменить человеческую жизнь к лучшему. Эта точка зрения оказалась несостоятельной. Анализ стиха Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека» позволяет прочувствовать переживания разочаровавшегося в своих идеях художника.

Какую идею раскрыл анализ стиха? «Ночь, улица, фонарь, аптека…» пронизано тоской и ощущением обреченности. Всего восемь лаконичных строк, которые написаны четырехстопным ямбом, передают внутренний мир человека, который едва ли находит силы во что-то верить, на что-то надеяться. Вечность или забвение, материальность или духовность – выбор, который стоит перед лирическим героем. Блок впоследствии все же нашел ответ на свой вопрос. Он сделал выбор. Поэт отказался покидать Россию, даже при том, что остаться для него означало обречь себя на гибель.

Слушать стихотворение Блока Ночь улица фонарь аптека

Темы соседних сочинений

Картинка к сочинению анализ стихотворения Ночь улица фонарь аптека

ostihe.ru

Ночь, улица, фонарь, аптека … ( Вариации на тему )


Ночь, улица, фонарь, аптека,
Злой, как голодный папуас,
С лицом дебильного ацтека
Я брёл, отвергнутый, от Вас.

—————————————-

О безопасном сексе

1.

Ночь, улица, фонарь… В аптеке
Опять презервативов нет.
Девицу тащит с дискотеки
Домой подвыпивший поэт.

Он в настроении прекрасном,
Младая кровь его бурлит…
Увы, о сексе безопасном
Совсем не думает пиит.

И в холостяцкой комнатушке,
Соседям не давая спать,
Однообразно и натужно
Всю ночь скрипит его кровать.

А утром выходя из дома,
Опять он свеж и полон сил,
Читает стих своей знакомой,
Дает ей деньги на такси…

Он вскоре знаменитым станет,
Мечту в реальность воплотив…
Ах,если бы в его кармане
В тот вечер был презерватив!..

2.

Он через год умрет от СПИДа-
Задумчив, истощен и тих.
Так и не стал он знаменитым,
Не написал свой лучший стих.

Забыл о безопасном сексе
Он под влиянием вина,
Судьбе коварной выдал вексель
И заплатил за все сполна…

Мораль: о сексе безопасном
Не забывай, мой юный друг:
Держи презерватив в запасе
(А лучше- два) в кармане брюк.

—————————————-———

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.
— Есть закурить? – спросил у человека.
— Нет сигарет, есть только деньги и мобильный. На, возьми.
— Я не могу. Ведь ты же личность. Извини.
— Какая личность? Лох я. Неформал. Сорви очки, втопчи их в грязь ногами!
— О, сударь, полноте! Всего лишь закурить хотел я, а не драться с вами.
— Нет, бей меня, подонок лысый! Бей кулаками, оземь головою!
— Вы мне не сделали плохого ничего.
— Я обозвал тебя козлом.
— Неправда! Не было такого, я не слышал!
— Ты козел!
— Не слышу ничего! Останемся друзьями, мирно разойдемся…
— Э, слышь, куда ты пощемился? Где живешь?
— Я тут, недалеко. Зайду домой пописать и вернусь.
— Водички принести мне не забудь. От жажды умираю.
— Сам ты козел! Ты подлая невежливая тварь!
…С сегодняшнего дня курить бросаю.
Ночь. Улица. Аптека. И фонарь.

—————————————-———

Ночь. Улица. Фонарь. Аптека.
Бар. Клуб. Девицы. Дискотека.
Рулетка. Покер. Фишки. В глаз.
Такси. Квартира. Унитаз.
Жена. Постель. Подушка. Сон.
Рассвет. Рассол. Таблетка. Стон.
Визг. Дети. Мусор. Пылесос.
Обед. Жена. Тарелки. Пес.
Звонок. Дверь. Теща. Тесть. Бутылка.
Застолье. «Скорая». Носилки.
Спирт. Вата. Скальпель. Огурец.
Морг. Санитары. Все.
Конец.

———————————

boss1701.livejournal.com

Стихотворения, Анна Ахматова,Константин Бальмонт,Андрей Белый, Александр Блок, Валерий Брюсов, Николай Гумилев, Сергей Есенин, Борис Пастернак, Владимир Маяковский, Осип Мандельштам, Игорь Северяни, Велимир Хлебников, Марина Цветаева

Сергей Есенин

* * *

До свидания , друг мой, до свидания.
Милый мой, ты у меня в груди
Предназначенное расставание
Обещает встречу впереди.

До свидания, друг мой, без руки, без слова,
Не грусти и не печаль бровей, —
В этой жизни умирать не ново,
Но и жить, конечно, не новей.
 

Борис Пастернак
Весна

Весна, я с улицы, где тополь удивлен,
Где даль пугается, где дом упасть боится,
Где воздух синь, как узелок с бельем
У выписавшегося из больницы.

Где вечер пуст, как прерванный рассказ,
Оставленный звездой без продолженья
К недоуменью тысяч шумных глаз,
Бездонных и лишенных выраженья.

Владимир Маяковский
ВЫВОД

Не смоют любовь
ни ссоры, ни версты.
Продумана, выверена,

проверена.
Подъемля торжественно стих стокоперстый,
клянусь -люблю
неизменно и верно!
 

Осип Мандельштам
КАЛОША

Для резиновой калоши
Настоящая беда,
Если день – сухой, хороший,
Если высохла вода.
Ей всего на свете хуже
В чистой комнате стоять:
То ли дело шлепать в луже,
Через улицу шагать!
 

maria-tyuganova.narod.ru

Стихотворение Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека»: анализ

Особенность человеческого существования – безысходность, невозможность что-либо изменить. По крайней мере, так полагают пессимисты и те, кто переживают непростой период в жизни. Такая философская мысль лежит в основе стихотворения «Ночь, улица, фонарь, аптека…». Анализ этого поэтического произведения – тема статьи.

Новые мотивы в творчестве

В 1912 году Александром Блоком были написаны мрачные строки: «Ночь, улица, фонарь, аптека…». Анализ произведения позволит увидеть существенную разницу между этим стихом и более ранними. Один из сборников поэта называется «Страшный мир». Именно в этот цикл включил Блок «Ночь, улица, фонарь, аптека…», анализ стиха стоит начать с предыстории. В чем отличие этого произведения от прочих, созданных русским поэтом? Какие события повлияли на взгляды Блока?

Смена эстетических взглядов

В 1912 году автор этого стихотворения был уже знаменит на всю страну. В начале двадцатого столетия в русском литературном мире царил символизм. Это направление зародилось во Франции, а в России получило особое развитие. Стихи, которые Блок создавал в ранний период своего творчества, были рассчитаны на эстетов, читателей, обладающих утонченным вкусом. В них было нечто эфемерное, неосязаемое, нереалистичное.

Душевный кризис

Блок пережил страшную трагедию: смерть сына. Произошло это за три года до создания весьма мрачного произведения, начинающегося со слов «Ночь, улица, фонарь, аптека…». Анализ обнаруживает почти полное отсутствие в строках аллегорий, метафор. В них почти нет символичности.

В совсем нетипичном для раннего творчества духе написал Блок «Ночь, улица, фонарь, аптека…». Анализ произведения говорит о том, что автор в момент его создания пребывал в состоянии отрезвления. Страшного, тяжелого. В такие моменты человек вдруг понимает, что в жизни нет места иллюзиям, надеждам и мечтам. Мрачность и безысходность – составляющие картины, которую ему придется наблюдать до последних дней своего земного существования.

Исхода нет

Для чего все-таки человек является в этот страшный мир? Стих «Ночь, улица, фонарь, аптека…», анализ которого сделать лишь на первый взгляд просто, стал, возможно, одной из первых тщетных попыток поэта ответить на этот вопрос. В стихотворении присутствует рефрен. Лирический герой наблюдает одну и ту же картину на протяжении всей своей непростой жизни. Он так и не получает ответа на свой вопрос. Единственный вывод, к которому приходит автор, «…исхода нет».

Мрачный пейзаж

Какую картину видел Блок перед собой, создавая это стихотворение? Весь мир окрашен в безрадостные мрачные тона. Для усиления этого впечатления поэт использует такие эпитеты, как «бессмысленный», «тусклый», «ледяной». Все, на что может рассчитывать человек, по мнению Блока, это увидеть лишь часть мрачного мира. Изменить в нем что-либо, придать ему более жизнерадостные оттенки никому не под силу.

Мир поэт изображает на примере скупого городского пейзажа, который открывается перед его глазами. Из окна он видит улицу, одинокий тусклый фонарь и здание, в котором и расположена та самая аптека. Хотя поэт и оставил к моменту написания этих строк традиции символизма, он внес в произведение иррациональные мотивы. Он говорит о том, что даже в случае возвращения в этот мир уже после смерти, человеку не суждено увидеть более светлый, жизнеутверждающий пейзаж. Автор вряд ли верит в реинкарнацию. Скорее, слова «начнешь сначала» – образное сравнение, прием, от которого поэт не смог отказаться, даже избавившись от влияния символизма.

Вечность

Человек смертен. Его пребывание на земле ничтожно по сравнению с вечностью. Такова философская мысль поэта. В ранние годы Блок жил лишь поэзией. Он наивно полагал, что искусство и литература способны изменить человеческую жизнь к лучшему. Эта точка зрения оказалась несостоятельной. Анализ стиха Блока «Ночь, улица, фонарь, аптека» позволяет прочувствовать переживания разочаровавшегося в своих идеях художника.

Какую идею раскрыл анализ стиха? «Ночь, улица, фонарь, аптека…» пронизано тоской и ощущением обреченности. Всего восемь лаконичных строк, которые написаны четырехстопным ямбом, передают внутренний мир человека, который едва ли находит силы во что-то верить, на что-то надеяться. Вечность или забвение, материальность или духовность – выбор, который стоит перед лирическим героем. Блок впоследствии все же нашел ответ на свой вопрос. Он сделал выбор. Поэт отказался покидать Россию, даже при том, что остаться для него означало обречь себя на гибель.

fb.ru

Анализ стихотворения «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека»

Стихотворение «Ночь. Улица. Фонарь. Аптека». Восприятие, толкование, оценка

Стихотворение было написано А.А. Блоком 10 октября 1912 года на его квартире в Петербурге. Оно вошло в поэму «Пляс­ки смерти», включенную в цикл «Страшный мир». Спустя не­сколько дней Блок показал стихи В. Гиппиусу, и тот был пора­жен мрачностью произведения.

Стихотворение можно отнести к философской лирике. Ли­рический герой размышляет в нем о жизни. Она представляется ему неким замкнутым кругом, из которого нет выхода. «Ночь, улица, фонарь, аптека» — эти образы, открывая и замыкая по­этическую мысль, создают кольцевую композицию. Мысли героя мрачны, в интонациях его — душевная усталость, тоскливая обреченность.

Исследователи неоднократно отмечали, что поэт здесь ухо­дит от поэтической традиции противопоставления света и тьмы. «Свет» в русской поэзии — это символ надежды, добра, гармо­нии и веры. У Блока же «свет» — «бессмысленный и тусклый». Пространство замкнуто, ограничено мрачной улицей, ее атри­бутами, жизни и движения нет, время словно замерло, и прохо­дящая четверть века не привносит в жизнь лирического героя ничего нового.

Стихотворение состоит из двух частей. Первая часть говорит о жизни, вторая часть — о смерти. Однако душевное состояние героя таково, что он не видит здесь различий. Он говорит о том, что, умирая, душа воплотится в каком-то новом облике, но и тогда ее будут окружать какие-то навязчивые образы:

Умрешь — начнешь опять сначала.

И повторится все, как встарь:

Ночь, ледяная рябь канала,

Аптека, улица, фонарь.

Замыкается стихотворение образом фонаря, однако, думает­ся, свет здесь символизирует не робкую надежду героя, а скорее, подчеркивает безысходность ситуации. Слово «фонарь» замы­кает стихотворение, ударение в нем падает на последний слог, что придает всей строфе жесткость и определенную завершен­ность. Это своеобразный итог, за которым уже ничего быть не может.

Стихотворение написано четырехстопным ямбом. Поэт ис­пользует различные средства художественной выразительности (парцелляцию и ряды однородных членов «Ночь, улица, фонарь, аптека…», эпитеты («ледяная рябь канала»), аллитерацию («бес­смысленный и тусклый свет»).

Стихотворение мы можем рассматривать в контексте фило­софских размышлений поэта о себе и мире, о своем времени — стихотворений «Как тяжко мертвецу среди людей», «Пустая ули­ца. Один огонь в окне», «Старый, старый сон. Из мрака…», «Миры летят. Года летят. Пустая…».

Здесь искали:
  • ночь улица фонарь аптека
  • ночь улица фонарь аптека анализ
  • анализ стихотворения ночь улица фонарь аптека

sochineniye.ru

Добавить комментарий

Ваш адрес email не будет опубликован. Обязательные поля помечены *