| Василий I Дмитриевич, великий князь Московский 1371-1425 | Софья Витовтовна, княжна Литовская +1453 | Ярослав Владимирович Боровской, князь Малоярославецкий 1388-1426 | Мария Федоровна Голтяева +1456/ | Мануил II Палеолог, император Византии 1350-1425 | Елена Драгаш, регентша Византии 1375/1377-1450 | Центурион Асень Заккария, князь Ахейский | ||||||||||
| | | | | | | | | | | | | | | ||||||||||
| | | ||||||||||||||||
| | | | | | | | | |||||||||||||
| Василий II Васильевич Темный, великий князь Московский 1415-1462 | Мария Ярославна, княжна Боровская +1485 | Фома Палеолог, деспот Мореи 1409/1410-1465 | Екатерина Закариаина, баронесса Аркадии +1462 | Лев, князь Глинский | ||||||||||||
| | | | | | | | | |||||||||||||
| | | ||||||||||||||||
| | | | | | | ||||||||||||||
| Иван III Васильевич Великий, великий князь Московский 1440-1505 | Софья Палеолог (Зоя-Софья) 1448/1451-1503 | Василий Львович, князь Глинский 1470/-/1522 | Анна, принцесса Сербская | |||||||||||||
| | | | | | | | | |||||||||||||
| | | | | |||||||||||||||
| Василий III Иванович, великий князь Московский 1479-1533 | ||||||||||||||||
| | | | | |||||||||||||||
| | | ||||||||||||||||
| Иван IV Васильевич Грозный Московский (Иоанн IV Грозный), царь всея Руси 1530-1584 | ||||||||||||||||
ИВАН ГРОЗНЫЙ — Древо
| Великий князь Иоанн IV Васильевич (миниатюра из Царского титулярника) |
Родился 25 августа 1530 в село Коломенское под Москвой в семье великого князя Василия III и Елены Васильевны Глинской.
После смерти отца 3-летний Иван остался на попечении матери, умершей в 1538, когда ему было 8 лет. Иван рос в обстановке дворцовых переворотов, борьбы за власть враждующих между собой боярских родов Шуйских и Бельских. Убийства, интриги и насилия, окружавшие его, способствовали развитию в нем подозрительности, мстительности и жестокости. Склонность мучить живые существа проявлялась у Ивана уже в детстве, и приближенные одобряли ее.
Одним из сильных впечатлений царя в юности были «великий пожар» и Московское восстание 1547. После убийства одного из Глинских, родственника царя, бунтовщики явились в село Воробьево, где укрылся великий князь, и потребовали выдачи остальных Глинских. С большим трудом удалось уговорить толпу разойтись, убеждая ее, что их в Воробьеве нет. Едва опасность миновала, царь приказал арестовать главных заговорщиков и казнить их.
Начало правления
Излюбленной идеей царя, осознанной уже в юности, стала мысль о неограниченной самодержавной власти. 16 января 1547 в Успенском соборе Московского Кремля состоялось торжественное венчание на царство великого князя Иоанна IV. На него были возложены знаки царского достоинства: крест Животворящего Древа, бармы и шапка Мономаха. После приобщения Святых Тайн Иван Васильевич был помазан миром. Царский титул позволял занять существенно иную позицию в дипломатических сношениях с Западной Европой. Великокняжеский титул переводили как «принц» или даже «великий герцог». Титул же «царь» или совсем не переводили, или переводили как «император». Русский самодержец тем самым вставал вровень с единственным в Европе императором Священной Римской империи.
С 1549 вместе с Избранной радой (А. Ф. Адашев, митрополит Макарий (Москвитянин), А. М. Курбский, священник Сильвестр) Иван IV провел ряд реформ, направленных на централизацию государства: земскую реформу, губную реформу, проведены преобразования в армии, в 1550 принят новый Судебник.
В 1555-1556 отменил кормления и принял Уложение о службе. В 1550-1551 лично участвовал в Казанских походах. В 1552 была покорена Казань, затем Астраханское ханство (1556), в зависимость от русского царя попали сибирский хан Едигер и Ногаи Большие. В 1553 устанавливаются торговые отношения с Англией.
В 1558 начал Ливонскую войну за овладение побережьем Балтийского моря. Первоначально военные действия развивались успешно. К 1560 армия Ливонского ордена была окончательно разгромлена, а сам орден перестал существовать.
Тем временем во внутреннем положении страны произошли серьезные изменения. Около 1560 царь порвал с деятелями Избранной рады и наложил на них различные опалы. По мнению некоторых историков, Сильвестр и Адашев, понимая, что Ливонская война не сулит России успеха, безуспешно советовали царю пойти на соглашение с противником. В 1563 русские войска овладели Полоцком, в то время крупной литовской крепостью.
Однако уже в 1564 Россия потерпела серьезные поражения. Царь стал искать «виноватых», начались опалы и казни.
Опричнина
Царь все больше проникался мыслью об установлении личной диктатуры. В 1565 он объявил о введении в стране опричнины. Страна делилась на две части: территории, не вошедшие в опричнину, стали называться земщиной, каждый опричник приносил клятву на верность царю и обязывался не общаться с земскими. Опричники одевались в черную одежду, подобную монашеской. Конные опричники имели особые знаки отличия, к седлам прикреплялись мрачные символы эпохи: метла — чтобы выметать измену, и собачьи головы — чтобы выгрызать измену.
С помощью опричников, которые были освобождены от судебной ответственности, Иоанн IV насильственно конфисковывал боярские вотчины, передавая их дворянам-опричникам. Казни и опалы сопровождались террором и разбоем среди населения.
Крупным событием опричнины был новгородский погром в январе-феврале 1570, поводом к которому послужило подозрение в желании Новгорода перейти к Литве. Царь лично руководил походом. Были разграблены все города по дороге от Москвы до Новгорода.
Во время этого похода в декабре 1569 Малюта Скуратов задушил в тверском Отрочь монастыре митрополита Филиппа, пытавшегося противостоять царю. Считается, что число жертв в Новгороде, где тогда проживало не более 30 тысяч человек, достигло 10-15 тысяч.
Большинство историков считают, что в 1572 царь отменил опричнину. Свою роль сыграло нашествие на Москву в 1571 крымского хана Девлет-Гирея, которого опричное войско не смогло остановить; были пожжены посады, огонь перекинулся в Китай-город и Кремль.
Итоги царствования
Разделение страны пагубно сказалось на экономике государства. Огромное число земель было разорено и опустошено. В 1581 с целью предотвратить запустение имений царь ввел заповедные лета — временный запрет крестьянам уходить от своих хозяев в Юрьев день, что способствовало утверждению в России крепостнических отношений.
Ливонская война завершилась полной неудачей и потерей исконно русских земель. Объективные итоги царствования Иван Грозный мог увидеть уже при жизни: это был провал всех внутри- и внешнеполитических начинаний.
С 1578 царь перестал казнить. Почти в это же время он приказал составить синодики (поминальные списки) казненных и разослать по монастырям вклады на поминовение их душ; в завещании 1579 года каялся в содеянном.
Скончался 18 марта 1584 года в Москве.
Сыновья и жены Ивана Грозного
Периоды покаяния и молитвы сменялись страшными приступами ярости. Во время одного из таких приступов 9 ноября 1582 в Александровской слободе, загородной резиденции, царь смертельно ранил своего сына Иоанна, попав посохом с железным наконечником ему в висок [2]. Смерть наследника повергла царя в отчаяние, поскольку другой его сын, Федор Иванович, был неспособен управлять страной. Иоанн Грозный отправил в монастырь большой вклад на помин души сына, даже сам подумывал уйти в монастырь.
Точно неизвестно количество жен Ивана Грозного, но, вероятно, он был женат семь раз. Не считая умерших в младенчестве детей, у него было трое сыновей. От первого брака с Анастасией Захарьиной-Юрьевой родилось два сына, Иван и Федор. Второй женой была дочь кабардинского князя Мария Темрюковна. Третьей — Марфа Собакина, умершая неожиданно через три недели после свадьбы. По церковным правилам жениться более трех раз запрещалось. В мае 1572 был созван церковный собор, чтобы разрешить четвертый брак — с Анной Колтовской. Но в том же году она была пострижена в монахини. Пятой женой стала в 1575 Анна Васильчикова, умершая в 1579, шестой, вероятно, Василиса Мелентьева. Последний брак был заключен осенью 1580 с Марией Нагой. 19 ноября 1582 родился третий сын царя — Дмитрий, погибший в 1591 в Угличе.
Наследие Ивана Грозного
Иван IV вошел в историю не только как тиран. Он был одним из самых образованных людей своего времени, обладал феноменальной памятью, богословской эрудицией.
Он автор многочисленных посланий (в т. ч. к Курбскому), музыки и текста службы праздника Владимирской Богоматери, канона Архангелу Михаилу. Царь способствовал организации книгопечатания в Москве и строительству храма Василия Блаженного на Красной площади.
Сочинения
- Русская историческая библиотека. СПб., 1914. Т. 31. Послания Ивана Грозного. М.; Л., 1951.
- Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Л., 1979; То же. М., 1981.
Литература
- Зимин А. А. Опричнина Ивана Грозного. М., 1964.
- Кобрин В. Б. Иван Грозный. М., 1989.
- Скрынников Р. Г. Царство террора. СПб., 1992.
- Словарь книжников и книжности Древней Руси. Л., 1988. Вып. 2, ч. 1. (Библиогр.). А. Л. Юрганов
Использованные материалы
- Большая Советская Энциклопедия
[1] Исторически первым прозвание «Грозный» получил дед Иоанна IV — Иоанн III Васильевич.
Сам же Иоанн обыкновенно называется четвертым в ряду великих князей этого имени; как царь, иногда называется первым.
[2] Эта версия ставится под сомнение некоторыми историками, подробнее см. статью Иоанн Иоаннович, царевич.
Родословная Ивана IV: текла ли в Грозном кровь древних римлян
Казалось бы, предки этого государя всея Руси (впрочем, как и других царей) известны. У Ивана Грозного — аж до пятого колена. И все-таки версий, чья кровь текла в нем, немало.
Москва – Третий Рим?
Вести происхождение царственных особ непосредственно от богов, как это было в античности, в христианской Европе было не с руки. Но вот возводить себя к древним императорам — вполне приемлемо и почетно: чем древнее и знатнее происхождение, тем выше внешнеполитические «акции» и престиж династии или отдельного правителя.
Иван IV, не раздумывая, искал и находил свои корни в Древнем Риме. «Мы от Августа Кесаря родством ведемся», — говорил Иван Грозный. Никаких доказательств этого нет.
А вот что Грозный был наследником византийского рода Палеологов — истинная правда. Бабушка его по материнской линии, Софья Палеолог, была византийской принцессой. Палеологи встречаются в генеалогии Ивана IV и на более ранних ветках родства. В 1558 году Константинопольский патриарх Иоасаф II рассказал Ивану Грозному, что «царское имя его поминается в Церкви Соборной по всем воскресным дням, как имена прежде бывших Византийских Царей; это повелено делать во всех епархиях, где только есть митрополиты и архиереи».
В предках Грозного есть и некий центурион Асень Заккария, князь Ахейский, так что можно считать, что капелька римской крови все-таки текла в жилах Ивана IV. Есть там и сербская и литовская примеси.
Восток или Запад?
Несколько лет назад всерьез начала разрабатываться версия, что мать Грозного, Елена Глинская, имела татарскую кровь, не то четверть, а не то и половину. В любом случае Глинская будто бы происходит из татарского рода, то ли от одного из военачальников Мамая, то ли от самого Мамая.
Никаких письменных свидетельств этому нет, тогда как про другие русские знатные роды, в том числе из татар, можно узнать из серьезного массива документов. Противники «татарской версии» указывают на то, что воссозданный криминалистом и скульптором Никитиным облик Глинской дает типично славянский или балтийский тип внешности. А сторонники в ответ указывают на восточные черты самого Ивана IV в его реконструкции, сделанной Герасимовым.
Впрочем, есть версия, возводящая Грозного к западным народам, точнее — к германцам. Причем этой версии придерживался якобы сам Иван IV. По свидетельству одного из очевидцев, в 1570 году в ходе переговоров герцогом Магнусом Ливонским Иван Грозный в присутствии членов Боярской думы и иностранцев заявил: «Сам я немецкого происхождения и саксонской крови…». Саксонец Ганс Шлитте, служивший Ивану Грозному, около 1556 года составил проект царского письма императору Священной Римской империи Карлу V. В этом письме от имени русского монарха говорилось, что «мы одного корня и происхождения с германцами».
Кстати, есть данные, что Грозный считал своего предка Рюрика не скандинавом, а именно немцем.
Причем здесь Израиль?
Иван Грозный, Царь Израильский — якобы так именовал сам себя Иван IV. Андрей Курбский писал, что Грозный изучил и глубоко проник в еврейскую библейскую историю, более того — идентифицировал себя и свои российские владения как иудейско-израильское царство. А Никоновская летопись, рассказывая о возвращении русского войска после взятии Казани, сообщает об обретении русским народом горнего, то есть небесного Сиона или Иерусалима. И построенный Грозным собор Василия Блаженного на Красной площади в Москве якобы символизирует собой этот самый небесный Иерусалим.
Как бы то ни было, речь не идет о еврейском происхождении Ивана Грозного. Будучи православным царем, он пытался воплотить православную идею небесного Сиона и воспреемства от прославленных библейских царей и пророков в духовном и, возможно, монархическом измерении, не имея ввиду этнического элемента.
Читайте также:
Родословная и история Библиотеки Ивана Грозного
Родословная и история Библиотеки Ивана Грозного
Библиотека (греч. собрание книг) – организация, которая собирает, хранит и выдает книги для чтения.
Библиотеки существуют с глубокой древности, на глиняных плитках, папирусе, коже, пергаменте, вощеных дощечках. Почти все древние библиотеки погибли, включая знаменитые греческие, римские и египетские. В Средние века хранителями, собирателями, спасителями книг были монастыри, потом университеты.
Библиотеки разделяются на национальные, академические, учебные, ведомственные, общественные и личные. Самые знаменитые: Национальная библиотека в Париже, Библиотека Британского музея в Лондоне, Национальная библиотека в Вашингтоне, Тайная библиотека Ватикана, Российская национальная библиотека в Санкт-Петербурге.
Великий продолжатель дела гениального Ивана Калиты по созданию Московского государства Иван III Великий (1440–1506), сын великого князя Василия II Темного и княгини Марии Ярославны из рода знаменитого героя Владимира Серпуховского-Храброго, правил русскими землями почти пятьдесят лет, и это было очень хорошо для всей Русской земли.
При Иване III в состав единого Московского великого княжества, которому совсем скоро предстояло стать царством, вошли ярославские, ростовские, новгородские, тверские, вятские и многие другие земли, которые увеличили его территорию более чем вдвое.
В 1480 году Иван III, которого уже два года абсолютно справедливо и заслуженно называли гордым титулом «Великий государь всея Руси», в ярости сломал золотоордынскую басму, полугипсовый отпечаток босой ноги татаро-монгольского хана, знак покорности Сараю, и после месячного стояния на реке Угре, отбивая попытки войска хана Ахмеда перейти реку вброд, сбросил с русских земель страшное чужеземное иго. После побед московских ратей над войсками Великого княжества Литовского в конце XV века в состав России вошли восточные славянские земли, а казанский хан на тридцать пять лет стал вассалом великого московского князя.
Выдающиеся русские историки называли княжение Ивана III блестящим, а его самого великим, а Карл Маркс писал об этом герое с ясным умом и твердым характером: «Изумленная Европа в начале царствования Ивана III, едва ли даже подозревавшая о существовании Московии, стиснутой между Литвой и татарами, была ошеломлена внезапным появлением огромной империи на ее восточных границах, и сам султан Баязет, перед которым она трепетала, впервые услышал от московитов надменные речи».
Государь всея Руси, уже знавший, что «Москва – это Третий Рим, а четвертому не быть», решил стать преемником павшего константинопольского дома византийских императоров и их герба с двуглавым орлом. 12 ноября 1472 года Иван III женился на византийской царевне Софье Палеолог, племяннице последнего императора Византии Константина и внучке императора Мануила Второго. В самом начале долгой и холодной русской зимы в Москву въехали семьдесят возов пышного обоза невесты московского великого государя, деспины Софьи Фоминишны Палеолог. В обозе ехали знаменитые итальянские архитекторы, которым предстояло построить Грановитую палату и новый Кремль. В обозе будущей великой русской княгини на нескольких возах везли сотни старинных книг, спасенных из осажденного турками Константинополя, который в 1453 году стал Стамбулом. Названия этих книг, тексты которых почти никто не видел, с благоговением упоминались в европейских исторических источниках, и совсем не только потому, что многие из них имели украшенные драгоценными камнями золотые переплеты и стоили бы в XXI веке более миллиона евро каждая.
Обоз ввез в Москву концентрированную память человеческой цивилизации, сохранившуюся в одном экземпляре, которой ровно через сто лет предстояло исчезнуть в глубоких кремлевских подземельях.
Исчезнуть навсегда?
В 1753 году в немецком городе Галле вышла книга Arndts livlandische chronik, в которой появилось известие о библиотеке русского царя Ивана IV Грозного, как его на Москве угодливо называли дьяки.
Царская библиотека в книге была названа Либереей (лат. Liber – книгохранилище).
В книге был помещен отрывок из еще неизданной Хроники рижского бургомистра Франца Ниенштедта (1540–1622), знакомого с участниками описываемых им событий. Полностью Хроника Ниенштедтская была издана в Германии в 1839, а адаптированный русский перевод появился в 1883 году.
Известие содержало короткий рассказ пастора Иоганна Веттермана о том, как в 1566 году Иван Грозный показал ему свою библиотеку и попросил сделать ее описание и перевод на русский язык.
Немецкая книга 1753 года была знакома Н.
Карамзину, который в девятом томе «Истории государства Российского» написал: «Царь отменно уважал сего добродетельного мужа и велел ему разобрать свою библиотеку, в коей Веттерман нашел множество редких книг, привезенных некогда из Рима, вероятно царевной Софьей».
В 1818 году в только что созданный Дерптский университет из Мекленбург-Шверинского герцогства был приглашен профессор Христофор фон Дабелов. В 1822 году он опубликовал в Риге статью Veber die Juristen Fakultat zu Dotrat, в которой сообщил, что в архивных неизданных бумагах он нашел список юридических рукописей, «хранившихся в библиотеке московского царя».
Эта неясная статья, возможно, так бы и прошла незамеченной, несмотря на важность ее темы, но товарищ фон Дабелова по Дерптскому университету профессор Фридрих Клоссиус начал рассылать эту статью многим европейским ученым и историкам и выступать о ней с публичными речами перед большими аудиториями.
В 1829 году Клоссиус по собственной просьбе получил от фон Дабелова полную копию с пока еще не наделавшего огромного шума документа и сообщил потрясенному ученому миру: «Если бы эта библиотека московских государей сохранилась, то Россия могла бы возобновить для Европы времена князей Медичи, Петрарки и Боккаччо, когда из пыли библиотеки будут извлечены неведомые сокровища древности».
Перевод документа фон Дебелова о царской Либерее с немецкого языка, сделанный в XIX веке, гласил:
«Сколько у царя рукописей с востока.
Таких всего до восьмисот, которые он частью купил, частью получил в дар. Большая часть суть греческие, но также много и латинских. Из латинских видены мною: Ливиевы истории, которые я должен был перевести. Цицеронова книга de Republica и восемь книг Historianum. Светониевы истории о царях, также мной переведенные. Tacitus Histor. Corpus Ulpiani. Papiniani. Pauli. Justiniani Cod. Constitut и Codex Novellar.
Сии манускрипты писаны на тонком пергаменте и имеются золотые переплеты. Мне сказывал царь, что они достались ему от самого императора и что он желает иметь перевод оных, чего я, однако, не был в состоянии сделать…»
В списке Дебелова также упоминались Полибий, Аристофан, Пиндар, неизвестные Гелиотроп, Замолей, Эфан и другие авторы.
Многие места копии были неразборчивы, и Клоссиус попросил у Дабелова посмотреть оригинал.
Дабелов смутно ответил, что видел и копировал оригинал в Дерпте или в архиве Перновского городского совета, в связке, названной Collectanea Pernavensia № 4, и что он был написан на двух листах разговорным немецким языком, мелкими нечеткими буквами желтыми чернилами на совсем пожелтелой бумаге.
Клоссиус обыскал весь дерптский и перновский архивы и документа не нашел. Он попросил Дабелова назвать автора документа или хотя бы составителя описи, в которой был этот документ. Скрупулезный немецкий профессор уклончиво сказал, что он не помнит фамилий, и документ вошел в историю как «anonymus Дабелова». Оригинал этого документа никто и никогда в глаза не видел.
В 1834 году в шестом номере «Журнала Министерства народного просвещения» появилась статья профессора Дерптского университета Фридриха Глоссиуса «Библиотека великого князя Василия Иоанновича и царя Иоанна Васильевича». Глоссиус опубликовал собранный из всех известных в то время печатных и рукописных текстов Хроники рижского бургомистра Франца Ниенштедта материал о Либерее Ивана IV Грозного вместе со своими комментариями anonyma Дабелова.
Именно после этой статьи Фридриха Глоссиуса началась удивительная и специально запутанная история «Либереи Ивана Грозного», имевшего в общем-то к ней условное отношение и которую правильно надо называть «библиотекой московских государей XIV–XV веков», в которой были собраны не только книги великой княгини Софьи Палеолог, но и старинные книги Владимирского, Московского великих княжеств, не погибших в страшном тохтамышевом пожаре Москвы 1382 года, и в которой, возможно, также хранились книги из библиотеки Ярослава Мудрого. После 1834 года началось активное изучение архивов, в которых многие историки и дилетанты искали любые документы, которые могли пролить свет на библиотеку московских государей XIV–XV веков.
Хроника Франца Ниенштедта в статье Фридриха Глоссиуса выглядела так:
«Великий князь отменно уважал Иоганна Веттермана как ученого мужа и велел показать ему свою великолепную Либерею, находящуюся в Москве и полученную от патриарха из Константинополя в давние времена, когда предки его приняли христианскую веру.
Эта библиотека состояла из еврейских, греческих и латинских книг и хранилась подле его покоя в двух каменных сводах, как драгоценное сокровище.
Наслышавшись много хорошего о сем ученом муже, великий князь велел разломать каменные своды с книгами [в русском переводе Хроники Ниенштедта 1883 года: «отворить свою великолепную Либерею»], и через своего верховного канцлера и дьяков Андрея Солкана, Solkana, Вызровату, Wysrovata, и Никиту Юника, Junika, призвать Иоганна Веттермана и других, понимавших по-русски, Томаса Шреффера, Иоахима Шредера и Даниила Бракеля. В присутствии их вынуто было из сводов несколько книг, которые и отданы Веттерману для просмотрения.
Он нашел между оными некоторых значительных авторов, на коих ссылаются у нас многие писатели, но коих творения уже не видны более в наших странах, потому что оные, вероятно, погибли и сгорели в прежние войны. Веттерман, несмотря на свою бедность, охотно согласился бы отдать все, что имел, дабы эти книги достались протестантским университетам, потому что они, без сомнения, принесли бы много пользы роду христианскому.
Но канцлер и дьяки великого князя требовали, чтобы он перевел на русский язык какую-нибудь из этих книг, обещая придать ему в помощь для сего труда вышеназванных трех мужей и нескольких писцов и искусных людей, служащих у великого князя, и уверяя, что постараются доставить им в изобилии все, что для них потребно, содержание, жилище и вознаграждение, и что вообще согласие их на желание великого князя принесет немалую выгоду как им самим, так и их единоземцам.
На следующий день совещались они о сем предложении и рассудили, что, окончив одну книгу, им должно будет начинать перевод другой, так что этой работе не будет конца до самой их смерти. Сверх того, благочестивому Веттерману пришлось бы забыть о своей пастве, а им о своих ремеслах и промыслах.
Поэтому выдумали они хитрую уловку и сказали в ответ, что когда первосвященник Анания послал из Иерусалима к египетскому Птолемею семьдесят два толковника, то при этом должны были присутствовать мужи самые ученейшие, которые ведали смысл и разум писания – для исследования и проверки всего, что те делали.
А потому, чтобы это предприятие проведено было в действие как можно основательнее, должны участвовать в оном не они одни, люди простые, но и мужи самые разумные, самые сведущие в Писании и самые начитанные.
Получив такой ответ, Солкан, Вызровата и Юник стали толковать между собой и начали опасаться, что великий князь, если они донесут ему таким образом об отзыве Веттермана, не назначил их самих для надзора и присутствия при этом деле, где не достанется им богатой поживы, и они будут, как на цепи прикованные [в русском переводе Хроники 1883 года: «и тогда для них ничего хорошего не выйдет, придется им, наверное, умереть при такой работе точно в цепях»].
Поэтому уговорились они донести великому князю, что пастор и другие трое не довольно сведущи в языках и потому не в состоянии произвести ничего хорошего. Через это они счастливо и освободились от работы, как сказывали мне и уверяли меня во всем этом господин Томас Шреффер и господин Иоганн Веттерман.
Книги же были опять отнесены в своды и тщательно сокрыты.
Франц Ниенштедт».
В разных списках Хроники были разные варианты текстов:
«Они просили поверить им одну только книгу на шесть недель, но Solkan отвечал, что если про это узнает великий князь, то всем им не сносить своих голов, ибо великий князь тогда догадается, что они убоялись работы. На книгах была густая пыль, и они были снова спрятаны в три двойных свода».
«Эта библиотека хранилась подле его покоя в двух каменных сводах, где книги были снова тщательно закрыты».
«Спрятаны в два подвала, в две кладовые со сводами».
Русский перевод Хроники 1883 года: «Книги были страшно запылены, их снова запрятали под тройные замки в подвалы».
Клоссиус и многие известные историки признали тексты Хроники Ниенштедтской и anonymusa Дабелова достоверными. Многие выдающиеся историки признали текст Хроники Ниенштедтской достоверным, а anonymus Дабелова фальсификацией, подделкой и подлогом, и это тогда было обоснованным. Правда, есть свидетельства, что оригинал списка Дабелова видели перед Второй мировой войной в Латвии, а это значит, что эта тема еще не закрыта.
Достоверны ли опубликованные в Хронике сведения о том, что в 1566 году пастор Веттерман видел царскую библиотеку? Безусловно, и с этим согласны все исследовавшие проблему знаменитые историки. Царский титул Ивана IV не признавался в Европе, и в тексте он назван, как и должно, великим князем. Веттерман и его товарищи, приехавшие в Москву из Северной Европы, отлично понимали, что в разгар ужасной опричнины они, случайно узнавшие какую-то государственную тайну из книг, навсегда останутся на московской или в московской земле, и вознаграждение за труд им уж точно не понадобится. Что касается поведения «великого канцлера и дьяков» Андрея Шелкалова, Никиты Фуникова и Ивана Висковатого, известнейших людей своего времени, еще не знавших, что жить двум из них осталось по собственной вине и по вине Ивана IV всего ничего, то оно полностью соответствовало тому страшному времени на Москве, уверенно катившейся в ужасающую Смуту начала XVII века. Именно такая обстановка и отношения на государевом дворе были на Руси в царствование ужасного царя. Веттерман и его товарищи избрали совершенно правильную тактику и поэтому остались живы и здоровы, и это была большая редкость в тогдашней допетровской Москве, где жизнь человека не стоила ничего.
Что касается слов о том, что книги были переданы константинопольским патриархом, будто бы в годы принятия Русью христианства, то есть в X–XI веках, то они просто подчеркивают их древность или происхождение из библиотеки Ярослава Мудрого.
В 1567 году из Москвы в Литву от несправедливой опалы бежал герой взятия Казани князь Андрей Курбский, который в своих посланиях к Ивану Грозному, широко известных в Европе, писал о полной необразованности первого московского царя. Возможно, именно поэтому Иван вспомнил о существовании уникальной библиотеки своих предков и решил рассказать о ней всем критикам его правления, тем самым показав, что у варваров не может быть таких всемирных сокровищ. Однако он почему-то ограничился только показом книг нескольким иностранцам и не стал вызывать для составления каталога библиотеки настоящих специалистов, например тех же афонских монахов.
Веттерман, умерший в 1570 году, кажется, был из выселенных царем юрьевских-дерптских немцев, оказавшихся в свите шведского принца Магнуса, женатого на племяннице Ивана Грозного и приехавшего в Москву для заключения политического союза. Царь специально показал пастору и его товарищам Либерею, чтобы они рассказали о ней в Европе, что и произошло, а значит, он добился желаемого для себя результата.
Из Хроники Ниенштедтской и статьи Клоссиуса следует, что в знаменитой Либерее были не только книги Софьи Палеолог, но и рукописи, собираемые в московском княжестве со времен Александра Невского и Ивана Калиты, бывших лучшими умами своего времени. Возможно, в Либерее были и книги Ярослава Мудрого, которые из Киевской Руси в конце XII века, как и чудотворную икону, вывез сын первого владимирского великого князя Юрия Долгорукого и сам великий князь Андрей Боголюбский. Не за эти ли богатства он был убит своими боярами в своем дворце в Боголюбове?
История знаменитой Либереи московских государей оставила значительные следы и в истории Московского государства:
Приглашение в 1518 году в Москву Максима Грека великим князем Василием Ивановичем для перевода церковных книг.
Спасение в страшных пожарах Москвы 1547 и 1571 годов.
Исчезновение сокровищ Ивана Грозного в 1582 году перед его смертью. Опись царского архива 1575 года.
Конец Бориса Годунова, безусловно знавшего все тайны Кремля, Смута начала XVII века и тотальные польские грабежи Кремля в 1611 году. Пожар Москвы 1627 года.
Сообщение Конона Осипова 1718 года о поручении правительницы Софьи Алексеевны дьяку Василию Макарьеву в 1682 году обыскать московские подземелья для проверки сохранности тайных ходов под Кремлем.
Поиски Либереи по приказу Анны Иоанновны.
Поиски Либереи и споры о ней историков в конце XIX века.
Поиски Либереи Игнатием Стеллецким в 1914 и 1933 годах.
Поиски комиссии академика М. Тихомирова в 1963–1964 годах.
Веттерман говорил, что царская библиотека хранилась около покоев царя в трех тайных двойных сводчатых подвалах в нижнем подклетном этаже Кремлевского Теремного дворца. Этот дворец был построен Алевизом Новым в самом начале XV века.
Считается, что в эти годы покои Ивана III во дворце находились рядом с дворцовой церковью Святого Лазаря, построенной еще Иваном Калитой в начале XIV века, недалеко от церкви Спаса на Бору. Покои жены Ивана III Софьи находились рядом, у церкви Иоанна Предтечи на Бору, разобранной до подвалов и фундамента в 1847 году. Под всеми кремлевскими церквями были подвалы, подклети, где надежно от частых пожаров хранились ценности как казны, так и частных лиц. Вполне вероятно, что великокняжеские богатства, в том числе и бесценная библиотека, хранились именно в глубоких церковных подвалах, что было совершенно правильно.
Кажется, у церкви Святого Лазаря в 1396 году была построена церковь Рождества Богородицы, которая вместе с ней обрушилась, вероятно, в 1480 году, и вроде бы по приказу Василия Ивановича ее стал разбирать зодчий Алевиз Фрязин. Знаменитая библиотека была, очевидно временно, перенесена на новое место и опять попала в исторические документы.
Во второй половине XVI века было написано «Сказание о Максиме философе, иже бысть инок Святые горы Афонские преславные обители Ватопедские, еже здесь пострада довольно лета за истину». Впервые «Сказание», которое приписывают авторству князя Андрея Курбского, было опубликовано в 1872 году в Москве в «Описании рукописей А. Хлудова» и в «Описании рукописных сборников Императорской Публичной библиотеки», изданном в Петербурге в 1882 году. Впрочем, документ и до этого был известен в ученом мире: «Преславный государь и великий князь Василий Иванович отверзе царские сокровища древних князей, прародителей своих, и обрете в неких палатах бесчисленное множество греческих книг, словенским людям отнюдь неразумных».
Тяжелым и сложным дьяческим языком XVI века «Сказание», авторство которого, кстати, приписывают князю Курбскому, рассказывало о том, что Василий Иванович попросил греческого патриарха прислать к нему «мужа ученого истолковать книги греческого языка на словенский». По этой просьбе в 1518 году в Москву приехал Максим, прозванный в Москве Греком по национальному признаку, ученый инок, «вельми хитр еллинскому и римскому и словенскому, и о божественной философии рачительство имел».
«Сказание» сообщает: «Великий князь Василий Иванович сего инока Максима призвал и ввел его в свою царскую книгохранительницу и показал ему бесчисленное множество греческих книг. Сей же инок с клятвой рече перед государем, яко и в Грецех толикое множество книг сподобися видеть. Великий князь преда ему книги на рассмотрение разобрати и повелел Максиму Псалтирь толковую перетолмачить».
Архивные документы о пребывании Максима Грека в Москве до нашего времени почти не дошли. Известны только две грамоты: письмо Василия Ивановича на Афон с просьбой послать к нему на время «книжного переводчика Савву» и ответ старцев.
Савва болел и поехать не смог. Вместо него Ватопедский монастырь прислал в Москву «возлюбленного брата нашего Максима, искусна суща и пригожа к толкованию и переведению всяких книг церковных и эллинских, понеже он от иной младости в сих учениях». Максим Грек, до пострижения в монахи имевший имя Михаил Триволис, учился во Флоренции, там же участвовал в фанатичном движении Джироламо Савонаролы и после его казни ушел на Афон, где постригся в монахи, откуда и выехал в далекую Москву.
Московская летопись отметила приезд афонских монахов: «Лета 7026 [1518], марта 4 дня, в четверг на третьей неделе поста, приеде к великому князю Василию Ивановичу государю и самодержцу всея Руси на Москву милостыни ради от Благовещения Святые Богородицы из Ватопеда монастыря три старца: Максим Грек, да Неофит священно-инок Грек, да Лаврентий Болгарин».
Летопись ни слова не говорит о причинах приезда монахов, отделываясь словами «милостыни ради», которые совсем не означают, что они приехали без денег спасаться в Москву от голодной смерти. Возможно, афонских монахов призвали в Москву совсем не для разбора бесценной библиотеки, о чем говорит «Сказание», а для срочного перевода греческих церковных книг, необходимых для борьбы с популярной в то время на Руси «ересью жидовствующих». Сам Максим Грек в дошедших до нас сочинениях ни слова не упоминает ни о посещении, ни о составе библиотеки Ивана III и его жены Софьи, что в общем-то ничего не значит. О богатствах московских государей было не принято кричать на Москве направо и налево, можно было остаться без головы. Правда, Максим сам писал о том, чем почти девять лет занимался в Кремле: «По грамоте великого князя Василия Ивановича всея Руссии, его же повелением толкование псалтырное исполнено, переводы с греческого языка на руський, и иные богодухновенные книги, растленные от переписчиков, предобрейше исправил, яко же и вам, государям моим, то ведомо есть».
В XIX, да и в XX веке комментаторы перевели слова Максима при посещении им великокняжеской библиотеки как «Государь, такого богатства нет и во всей Греции!», хотя сам Грек указывал в написанном не им «Сказании» только, что книг очень много. В своих сочинениях Максим подтверждал факт существования великокняжеской библиотеки, называя ее книгохранительницей, в которой были и греческие рукописи, однако ничего не говорил о самих книгах.
В 1526 году Максим Грек неосторожно вмешался в московскую политику и был заключен сначала в подмосковный, а затем в тверской монастыри, где его держали в очень суровых условиях. Только через двадцать лет его реабилитировали и перевели в Троице-Сергиев монастырь, где он и умер в 1556 году. Великому князю Василию Ивановичу в конце жизни было не до книг. «Ересь жидовствующих» была побеждена, и переводчики ему были не очень нужны.
Великого князя очень беспокоило то, что у него не было наследника, и все его время и силы забирали скандальный развод с женой Соломонией Сабуровой и вторая женитьба на Елене Глинской, матери Ивана Грозного.
В Кремле после 1526 года Максим Грек больше не работал, однако есть свидетельства о том, что он в 1553 году в монастыре встречался с Иваном Грозным, которому, очевидно, рассказал все, что знал, о библиотеке московских государей.
Монастырские и княжеские библиотеки на Руси действительно называли книгохранительными палатами или казнами, или просто казнами, то есть помещениями, в которых можно было надежно хранить ценности, в том числе книги и архивы. Либерее Ивана Грозного предстояло пережить два страшных пожара Москвы XVI века, и она в них не сгорела, надежно спрятанная под толстыми многометровыми церковными сводами.
«Царственная книга» так писала о страшном пожаре 21 июня 1547 года: «И обратилась буря на град, и загорелся в граде у соборной церкви Пречистой верх, и на царском дворе великого князя кровля, и избы деревянные, и палаты, украшенные златом, и казенный двор с царской казной, и церковь на царском дворе у казны Благовещения златоверхия, в которой деисус письма Андрея Рублева златом обложен, и все с казной великого царя, и оружничья палата, и постельная палата, и конюшня царская, и погреба на царском дворе выгорели все».
Погреба в 1547 году выгорели, но подвалы нет, и ценности были спасены.
В 1571 году Москва была сожжена подошедшей к ней ордой крымского хана Девлет-Гирея, но Кремль в этот раз не пострадал. Еще по приказу Ивана III Кремль от посада был отделен большой площадью, которая позднее стала называться Красной, и огонь от горевшего города на подготовленный к обороне Боровицкий холм дотянуться не смог.
Очень много разговоров велось известными историками многих стран об исчезновении сокровищ Ивана Грозного в 1582 году. Вполне возможно, что перед смертью царь перепрятал все свои колоссальные ценности, в состав которых входила и библиотека московских государей. В те времена украшенные драгоценными металлами и камнями книги могли весить более пятидесяти килограммов, и за некоторые из них можно было купить даже и небольшое княжество. Поскольку сам больной Грозный ночами не таскал тяжеленные сундуки по Кремлю, то в его тайны были посвящены и самые доверенные его люди, среди которых был и телохранитель его наследника Федора Борис Годунов.
В середине XIX века в первом томе «Актов Археологической экспедиции» под названием «Опись царского архива» был издан подлинник этого бесценного официального исторического документа, написанный в 1562–1575 годах разными почерками тогдашней скорописью. Хранившийся в Императорской Публичной библиотеке документ, оригинал которого содержал множество описок, до нашего времени дошел не полностью.
Царский архив до XVII века содержался в нескольких сотнях ящиков, а сами документы были в столбцах (новый документ подклеивался к старому и скручивался в свиток). Опись царского, не личного, а государственного архива, составленная в 1550-х годах тем самым руководителем Посольского и Разрядного приказов Иваном Висковатым, содержала записи, в каком ящике что лежало, то есть перечисляла его содержание.
«Ящик 64. А в нем списки литовские старые, при дьяке при Луке [Семенове], ответ Жигимонтов короля Михаилу Юрьеву, коли был посольством в Литве…
Ящик 139. А в нем книги посолские Литовские, Крымские, Нагайские, Казанские, Немецкие, Астраханские, Турские, при дьяке Иване Михайлове…»
Многие документы были составлены еще в XV веке, во время правления Ивана III. Большинство материалов касались проблем внешней политики, международных переговоров, пограничных дел, многих князей правящего Рюрикова дома, в архиве находились судебники, городовые акты, политические сыскные дела, материалы по ересям, архив боярской думы. Некоторые важнейшие государственные документы, например Государев Родословец, писцовые книги, боярские списки, в архиве не упоминаются, очевидно, были выданы в Разрядный или Посольский приказы, имевшие также и свои архивы. Посольская изба была построена в 1565 году на месте, указанном в Александро-Невской летописи так: «против Ивана святого под колокола».
Книги также упоминаются в описи царского архива, но без указания номеров ящиков: «Литовский Летописец, перевод с Летописца Польского, перевод с Космографии», «Коробья Новгородские, а в них книги латинские».
В XVI веке «коробьями новгородскими» называли большие надежные сундуки хорошей, изящной работы, в которых хранились особо ценные предметы государевой казны. Были ли книги, упомянутые в описи царского архива середины XVI века частью библиотеки московских государей? Возможно.
Национальная библиотека именно для того и существует, чтобы ею пользовались при необходимости разные государственные органы. Книгами пользовались, книги читали, они находились в разных местах Кремля.
В Европе рассказывали, что будто бы незадолго до взятия Константинополя в 1453 году византийский император сам отправил драгоценные книги в Москву для их спасения от очевидного уничтожения. В 1600 году в Москве с посольством Льва Сапеги побывал униатский ученый Петр Аркудий, который по поручению кардинала Сан-Джорджо пытался выяснить, есть ли в Москве книги из библиотеки византийских императоров. Аркудий ничего не нашел, но, скорее всего, он ничего и не искал. Заказчику поисков он просто и безыскусно сообщил, что московские князья были людьми необразованными, а значит, никаких книг у них и быть не могло.
Пережила ли библиотека Смуту начала XVII века, тотальный грабеж Кремля поляками в 1611 году? Поляки даже забрали из сердца Москвы коронационные шапку Мономаха, скипетр и державу московских государей, утопив, правда, их при отправке в Варшаву во время грандиозной попойки под Можайском. Царские регалии пришлось восстанавливать по воспоминаниям, из-за чего была перенесена коронация Михаила Романова на 1613 год.
Рукописи не горят, а значит, библиотека пережила и правление Бориса Годунова, 1611 и 1627 год, когда опять горела вся Москва. Это подтверждают сохранившиеся дела знаменитого Преображенского приказа князя Ромодановского, занимавшегося охраной Петра Великого и государственной безопасностью.
В декабре 1724 года в Петербурге в Канцелярию фискальных дел обратился бывший пономарь московской церкви на Пресне Конон Осипов. Он писал о том, что в 1718 году докладывал Ивану Ромодановскому о тайных сундуках кремлевских подвалов, и были проведены их поиски, но малыми силами, и безрезультатно. Петр I был знаком с этим делом и распорядился «свидетельствовать совершенно». Поиски были проведены опять, но везде офицер и десять солдат натыкались на завалы. Конон еще раз, при Анне Иоанновне, в 1734 году обращался в Сенат с просьбой доверить ему поиски, и опять искал, но опять безрезультатно. Канцелярист дотошно записал его слова:
«Есть в Москве под Кремлем тайник, а в том тайнике есть две палаты, полны наставлены сундуками до сводов. А те палаты за великой укрепой. У тех палат двери железные, поперек цепи в кольца проложены, замки вислые превеликие, печати на проволоке свинцовые. У тех палат по одному окошку, а в них решетки без затворок.
А ныне тот тайник завален землею за неведением. Как веден ров под Цейхгаузный двор, и тем рвом на тот тайник нашел на своды и те своды проломали и насыпали землю накрепко.
И он о тех палатах доносил в 1718 году ближнему стольнику князю Ивану Федоровичу Ромодановскому на словах, в Москве, в Преображенском приказе.
А узнал он о тех палатах от Большой казны дьяка Василия Макарьева. Сказывал он, что по приказу благоверной царевны Софьи Алексеевны был послан под Кремль в тайник, и вошел он в тайник близ Тайницких ворот, а в каком месте не сказал, только сказал подлинно, куда вышел – в Круглую башню [Собакина] к реке Неглинной, что там был старый Точильный ряд.
И дошел дьяк до тех двух тайных палат и в те окошка смотрел, и видел, что поставлены сундуками до сводов, а что в сундуках, он не ведает. И сказал он о тех сундуках благоверной царевне Софье Алексеевне, и царевна до указу в те палаты ему ходить не велела.
А ныне есть ли что в тех палатах, или нет, про то он не ведает, потому что оный дьяк был послан под Кремль в 90 [1682] году.
А искать надобно в Кремле городе: от Тайницких ворот, от Константиновской пороховой палаты, под церковью Иоанна Спасителя Лествицы, от Ямского приказу поперек дороги до Коллегии иностранных дел».
1680-е годы в Москве были мятежными, только что прогремела кровавая Хованщина, стрелецкое восстание князя Ивана Хованского-Тараруя, и правительница Московского государства Софья проверяла, может ли она в случае нужды бежать из Кремля подземными ходами, которых в Боровицком холме было несколько. Дьяк Макарьев прошел от Тайницкой до Собакиной башни под землей почти весь Кремль, то есть около километра, убедился, что все в порядке, и по дороге наткнулся на палаты с сундуками.
Содержание сундуков по какой-то причине Софью не заинтересовало. Скорее всего, она знала, что там нет ни золота, ни драгоценных камней. Известно, что для раздачи денег взбунтовавшимся стрельцам, которых было около двадцати тысяч, она велела перелить всю серебряную посуду на Москве в монеты. Время было бурное, а власть правительницы совсем не прочной, и до тайников под Кремлем дело у нее не дошло.
Казначей дворца Василий Макарьев к 1718 году уже умер, но Ромодановский, конечно, поиски в кремлевских подвалах провел и везде натолкнулся на завалы, для расчистки которых требовалось множество людей. Попытки копать полностью заваленные ходы выделенными десятью солдатами ни к чему не привели: «и той работы было не мало, но только тайника никакого не отыскали». Шла страшная Северная война, забиравшая все ресурсы государства, которому было не до закопанных «где-то в Боровицком холме» сундуков. Раскапывать сплошные завалы должна была по меньшей мере дивизия, которой не было, а кого попало рыть в тайный подземный Кремль не пустишь.
Конон Осипов был должен казне очень большие деньги, и некоторые исследователи считали, что историю с дьяком Макарьевым пономарь выдумал, чтобы списать долги и избежать наказания. Должен был или не должен пономарь деньги государству – совершенно не важно, потому что его подземная история явно не выдумана. Кстати, в 1735 году долг бывшему пономарю по каким-то причинам казна простила.
Поиски 1724 и 1734 годов малыми силами также были безрезультатны, но о ящиках в кремлевских подземельях не забыли.
Подземных ходов и помещений под Кремлем было совсем немало. Их искали и при Анне Иоанновне, и в XIX веке, но всегда натыкались на обвалившийся грунт и камни просевших зданий. Новый всплеск интереса к библиотеке московских государей произошел в конце XIX века.
В 1891 году в Москву для поиска старинных рукописей в Синодальной библиотеке и московском архиве Министерства иностранных дел приехал профессор Страсбургского университета Эдуард Тремер. Император разрешил Тремеру осмотреть подвалы Теремного дворца, где, по утверждению профессора, должна была находиться библиотека московских государей. Само собой, Тремер осмотрел только те места, до которых был свободный доступ, при этом использовал просто железный щуп, но ничего там, конечно, не нашел. В своих статьях «Библиотека Ивана Грозного», опубликованных в «Московских ведомостях» в № 315 от 14 ноября и № 394 от 3 декабря за 1891 год, Тремер предположил, что тайные подвалы с библиотекой находятся рядом с Теремным дворцом, под церковью Святого Лазаря.
Ничего нового и сенсационного в публикациях Тремера не было, но в Кремле опять начали искать тайники, при этом глубоко не раскапывая подвалы, а российские историки начали бурную полемику по предполагаемому месту хранения Либереи.
В 1898 году в своей объемистой книге «О библиотеке московских государей в XVI столетии» историк Сергей Белокуров пришел к ошибочному выводу, что ее вообще не существовало, и его доказательно опровергли многие русские корифеи.
Расследования по поиску кремлевских книг кроме нескольких искавших известности дилетантов опубликовали выдающиеся ученые и историки И. Забелин, Н. Лихачев и А. Соболевский. Все они подтвердили, что в Москве существовало собрание уникальных старинных рукописей, но не все они верили, что оно сохранилось до начала XX столетия.
И. Забелин писал в 1894 году в статье «Подземные хранилища Московского Кремля»:
«В подземных тайниках Московского Кремля должны храниться в трех склепах – подвалах или подклетах богатая книгами библиотека царя Ивана Грозного и еще в двух палатах, полных до сводов сундуками, неведомое сокровище.
Можем ли мы отрицать, что какая-либо счастливая случайность не откроет эти забытые сокровища?»
Несколько десятилетий библиотеку Ивана Грозного искал известный романтичный археолог и историк Игнатий Стеллецкий, но никаких новых, возможно, найденных им материалов и документов, проливающих свет на судьбу национального достояния России, до нашего времени не дошло.
Игнатий Яковлевич Стеллецкий (1878–1949), сын личного дворянина из Запорожья, закончил Харьковскую духовную семинарию и Киевскую духовную академию, в которой защитил диссертацию по богословию. Он долгое время работал на Ближнем Востоке, проводил раскопки у Иерихона, для чего закончил Московский археологический институт. Стеллецкий стал членом Русского военно-исторического и археологического обществ, проводил раскопки на Украине, в Крыму, в Подмосковье, работал в Московском архиве Министерства юстиции. Он писал: «Я нашел в архиве ключи к знаменитой своей романтической легендарностью библиотеке Грозного. Я решил найти ее любой ценой».
Стеллецкий начал изучать подземную Москву, обследовал подземелья в московских монастырях и зданиях постройки XVII–XVIII веков. В 1912 году титулярный советник Стеллецкий составил «План подземной Москвы», в котором описал более трехсот объектов и заявил, что «Кремль связан подземными лабиринтами со многими зданиями средневековой постройки». Тогда же он провел локальные раскопки в Кремле, которые были прерваны Первой мировой войной.
После Октябрьской революции 1917 года профессор Киевского университета Игнатий Стеллецкий собирал памятники истории и искусства для украинской Академии наук по разоренным Гражданской войной помещичьим усадьбам, создал музей в Лубнах, где был знаменитый замок палача Иеремии Вищневецкого, Бешеного Яремы, проводил раскопки в Субботове Богдана Хмельницкого, у украинского села Андрусовка раскопал скелеты нескольких мамонтов, которые передал в Киев. В 1923 году Стеллецкий вернулся в Москву.
В столице Стеллецкий встретился с князем Николаем Щербатовым, проводившим поиски в подземельях Кремля в 1894 году, после чего попытался получить разрешение ОГПУ на раскопки, на что, по его словам, получил ответ: «Москва ваша, но в Кремль мы вас не пустим, мы его сами весь ископали». Он работал в Историческом музее, проводил раскопки в Сухаревой башне, Симоновом монастыре, других палатах XVII века, в сотрудничестве с только что родившимся метрополитеном организовал музей «Подземная Москва», читал лекции о московских подземных ходах в Политехническом музее, которые собирали аншлаги, искал серебро на Украине и золото на Кавказе. Он писал:
«Везде и всюду подземелья временем и людьми приведены в состояние если не полного, то очень большого разрушения. Общей участи не избежал и Кремль.
Путешествие по подземной Москве – это скачка с существенными препятствиями, устранение которых требует усилий, времени и средств».
В 1933 году после письма руководителю Советского Союза И. Сталину, разрешившему раскопки в Кремле, Стеллецкий с ноября 1933 по ноябрь 1934 года работал в Арсенальной башне, однако после убийства Сергея Кирова работы в Кремле были свернуты. Совместно с Наркоматом обороны Стеллецкий занимался подготовкой бомбоубежищ. В 1944 году журнал «Наука и жизнь» опубликовал его двухстраничную статью о библиотеке Ивана Грозного. В 1949 году Игнатий Стеллецкий умер, часть его архива была передана в Центральный архив литературы и искусства.
В 1944–1948 годах Стеллецкий работал над трехтомной «Историей библиотеки Ивана Грозного», первые два тома которой «Корни» и «Борьба» были опубликованы. А третий, «Раскопки», в котором должен был быть очерк подземного Кремля, бесследно исчез или был не закончен. В книге он привел мнение о библиотеке московских государей выдающегося инженера и архитектора А. В. Щусева: «Надо установить, из чего сложены подземные палаты, где была книгохранительница Ивана Грозного. По всем данным, из сухого мячковского камня, белого известняка. Вообще, копать стоит. Необходимо произвести обследование подземной Москвы, а также подземелий военных сооружений Кремля. Величайшие клады хранятся в кремлевских подземных ходах. А поэтому исследовать подземный Кремль, безусловно, стоит».
Стеллецкий писал:
«Из кремлевских башен мое самое пристальное внимание всегда привлекала угрюмая, одинокая и подчеркнуто средневековая башня Наугольная Арсенальная, таившая в себе много исторических тайн и загадок. Впервые проникнуть в нее удалось в 1912 году и, конечно, не без труда: специально был снят военный караул, охранявший ее входы.
Было известно, что под этой башней существует тайник с источником. Осмотрев куполообразный свод, мы нашли в нем старинный пролом, из которого торчала не старая приставная лестница, по которой мы спустились в неведомую мрачную пустоту, с фонарями в руках. В центре мусорного дна тайника возвышалась пирамидально сложенная груда камней, больше ничего. Только налево чернело устье огромного сводчатого макарьевского тоннеля, ведущего куда-то под Тайницкую башню. Подземный ход уходил в толщу стены на одиннадцать аршин и вел к колодцу, засыпанному землей и каменьями.
Далее был обнаружен провал под часовней возле Никольской башни, обращенной в сторону Исторического музея. В этом месте ход спускался на семнадцать аршин и шел по направлению к Арсенальной башне и к дому Губернского правления, постройка которого относится ко времени Ивана Грозного.
В июне 1914 года мне был разрешен осмотр Кремля с подземельями, и вдруг разразилась катастрофа – грянула Первая мировая война, и пришлось горько пожалеть об упущенном драгоценном времени.
Некоторые историки высказывали мнение, что библиотека сгорела во время одного из кремлевских пожаров. Но если уцелел от пожара царский архив в «макарьевском тоннеле», то тем вернее уцелела от огня царская библиотека в несгораемом каменном тайнике.
Надо считать, что и библиотека и архив Ивана Грозного сохранились не только в целости, но и в сохранности, и должны быть найдены».
Во второй половине XX века о библиотеке московских государей писали выдающиеся советские историки М. Тихомиров и А. Зимин, но они только подтвердили ее уникальность и реальное существование.
М. Н. Тихомиров писал в своей статье 1960 года «О библиотеке московских царей»:
«Хотя можно считать установленным факт существования царской библиотеки с русскими рукописями, это не решает вопроса о том, что же произошло с тем богатым собранием греческих и латинских книг, которые видел в 1565 году ливонский пастырь Иоганн Веттерман.
Может быть, сокровища царской библиотеки лежат еще в подземельях Кремля и ждут только, чтобы смелая рука попробовала их отыскать. А такие подземелья и в самом деле существовали в Кремле с XVI века. Находка возможно сохранившейся библиотеки имела бы грандиозное значение».
В своей очень интересной статье «К поискам библиотеки московских государей», опубликованной в 1963 году, А. А. Зимин писал:
«Для окончательного решения вопроса необходимо тщательно изучить все памятники русской письменности XVI века, которые могли сохранить следы книг, взятых из царской «книгохранительницы». Нужно еще раз проверить состав библиотеки московских митрополитов, остатки книг из Посольского приказа и попытаться завершить то обследование кремлевских подвалов, которое начал в свое время И. Стеллецкий.
Можно думать, что библиотека Ивана Грозного еще не раз привлечет к себе внимание пытливого исследования».
Не вызывает никакого сомнения тот факт, что бесценная библиотека московских великих князей с ценнейшими греческими, латинскими и древнееврейскими рукописями существовала. Многие московские исторические документы XV и XVII веков содержат цитаты из самых знаменитых древних еврейских, греческих и латинских книг. В Государственном Историческом музее в Москве хранится Синодальное собрание рукописей, составленное из митрополичьей, а затем патриаршей библиотеки. Илиада Гомера, География Страбона, История Фукидида и Павзания, Философия Арата и Аммония, Физика Аристотеля, Арифметика Никомаха, Комедии Аристофана и Трагедии Эврипида были совсем не редкостью в средневековой Москве. Но была ли знаменитая Патриаршая библиотека знаменитой Либереей московских государей? Нет. Это были два совершенно разных книжных собрания. В церковных библиотеках не хранились светские книги. Библиотека московских великих князей была отдельным книжным собранием, которое до сих пор не найдено.
В библиотеке хранились книги, собранные Ярославом Мудрым, Александром Невским, Иваном Калитой, греческими митрополитами в Москве Феогностом и Киприаном, Иваном III и привезенные его женой Софьей из Рима и Константинополя.
В конце XV – начале XVI века в Москве шла отчаянная борьба за власть между сыном Ивана III Василием и внуком Дмитрием. Победил Василий, и книжных сторонников Дмитрия, обвиненных в «ереси жидовствующих», в 1504 году просто сожгли на кострах. Понимая, что светской библиотеке не уцелеть после его смерти, умирающий Иван III спрятал ее и тем самым спас от гибели.
В 1510-х годах Василий Иванович очень прислушивался к опальному князю Василию Патрикееву, постриженному в монахи его отцом. Именно по просьбе князя-монаха великий князь пригласил в Москву монахов из Ватопедского монастыря во главе с Максимом Греком, и книги, данные для перевода не знавшему поначалу русского языка монаху, определенно были из той самой драгоценной библиотеки.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
Продолжение на ЛитРесПравление Ивана Грозного: историческая правда России от РВИО
Иван IV стал великим князем Московским в возрасте 3 лет. Первоначально страной управляла его мать — Елена Глинская — в качестве регента, а после ее смерти в 1538 г. — кланы бояр. За время своего правления Иван Грозный инициировал структурные реформы государства, принял новый Судебник, развил концепцию царской власти, но в то же самое время царь подверг страну суровым испытаниям опричнины, которые многие историки склонны рассматривать, как причину хозяйственного разорения страны и Смутного времени.
ВО ВСЕХ КОНЦАХ ВСЕЛЕННЫЯ РАДОСТИ ИСПОЛНИШАСЯ
Подобно отцу, Василий III тоже был женат дважды… Второй женой великого князя стала юная литвинка княжна Елена Глинская, не отличавшаяся большой знатностью. Ее предки вели род от знатного татарина, выходца из Золотой Орды.
Союз с Глинской не сулил династических выгод. Но Елена, воспитанная в иноземных обычаях и не похожая на московских боярышень, умела нравиться. Василий был столь увлечен молодой женой, что в угоду ей не побоялся нарушить заветы старины и сбрил бороду.
Московская аристократия не одобрила выбор великого князя, белозерские монахи объявили его брак блудодеянием. Но большей бедой было то, что и второй брак Василия III оказался поначалу бездетным.
Четыре года супруги ждали ребенка, и только на пятом Елена родила сына, нареченного Иваном. Случилось это 25 августа 1530 г. Недоброжелатели бояре шептали, что отец Ивана — фаворит великой княгини. Согласно легенде, во всем царстве в час рождения младенца будто бы разразилась страшная гроза. Гром грянул среди ясного неба и потряс землю до основания. Казанская ханша, узнав о рождении царя, объявила московским гонцам: «Родился у вас царь, а у него двои зубы: одними ему съесть нас (татар), а другими вас». Известно еще много других знамений и пророчеств о рождении Ивана, но все они были сочинены задним числом.
Источники официального происхождения приветствовали рождение наследника как событие, благое для всего православного мира: «Не токмо все Русское царство, но и повсюду все православнии възрадовашася, вси православнии во всех концах вселенныя радости исполнишася». Прошло время, и церковные писатели выступили с пророчествами по поводу того, что царь Иван освободит от ига неверных колыбель и столицу мирового православия — Константинополь — «город на семи холмах». Русский род, провозглашала «Степенная книга царского родословия», победит измаильтян «и седьмахолмого примут… и в нем воцарятся».
Прогнозы по поводу будущей славы царя и его потомков были слишком оптимистичны. Давно появились признаки того, что московская династия клонится к закату. Потомки «старого Игоря», киевского князя варяжского происхождения, в течение семи столетий женились в своем кругу. Московские Рюриковичи выбирали невест из семей тверских, рязанских князей и других Рюриковичей. Иван IV получил от предков тяжелую наследственность. В его жилах кроме варяжской и славянской текла кровь императорского рода Палеологов из Византии, татар из Орды и литовских князей.
Василий III был несказанно рад рождению первенца. Со всей семьей он отправился в Троице-Сергиев монастырь. В обитель были приглашены самые известные своей святой жизнью старцы. Первым из них был Кассиан Босой, инок Иосифо-Волоколамского монастыря. Он достиг преклонных лет и едва передвигался. Его «яко младенца привезоша» в Троицу, а во время церемонии крещения поддерживали под руки. Восприемниками княжича стали также игумен Даниил, призванный. из Троицкого монастыря в Переяславле-Залесском, и Иев Курцов, инок Троице-Сергиева монастыря.
Наследник был назван именем Иван в честь Иоанна Крестителя и в честь деда Ивана III. После церемонии крещения великий князь поднял младенца на руки и перенес на гробницу Сергия Радонежского, как бы вверяя его покровительству самого славного московского подвижника.
Скрынников Р. Иван Грозный
БОЛЕЗНЬ ГОСУДАРЯ (ЛЕТОПИСЬ)
В среду третьей недели поста, 1 марта (в 1553 г.), разболелся царь и великий князь Иван Васильевич всея Руси. И была болезнь его весьма тяжкой — едва людей узнавал. И так он был болен, что многим казалось: приближается к кончине… Когда же завещание было составлено, государю напомнили о крестном целовании, чтобы князя Владимира Андреевича и бояр привести к присяге на имя царевича князя Дмитрия… И была великая ссора и волнение и многие споры среди всех бояр — не хотят служить младенцу в пеленках…
И царь и великий князь, увидев боярское упорство, начал говорить им так: «Если вы сыну моему Дмитрию креста не целуете, то, значит, у вас иной государь есть; а вы целовали крест мне и не однажды, чтобы кроме нас других государей не искать. А я вас привожу к крестному целованию и велю вам служить сыну моему Дмитрию, а не Захарьиным. Я с вами не могу говорить много; а вы души свои забыли, нам и детям нашим служить не хотите, в чем нам присягали, того не помните. А кто не хочет служить государю в пеленках, тот и большому не захочет служить. А если мы вам не надобны, то это ляжет на ваши души».
А боярам, которые целовали крест до того, государь стал говорить: «Государи бояре, вы поклялись своей душой мне и сыну моему Дмитрию, что будете нам служить. А ныне бояре сына моего на государстве видеть не хотят. А если совершится надо мною воля Божья и меня не станет, то вы пожалуйте, вспомните, на чем мне и сыну моему крест целовали; не дайте боярам как-нибудь сына моего извести, но бегите с ним в чужую землю, куда Бог вам укажет».
А Даниилу Романовичу и Василию Михайловичу государь сказал: «А вы, Захарьины, чего испугались? Или думаете, что бояре вас пощадят? Вы от бояр первые мертвецы будете! Так вы бы за сына моего и за мать его умерли, а жены моей на поругание боярам не дали!»
И все бояре устрашились того жесткого государева слова и пошли в переднюю палату целовать крест.
Рассказ о болезни царской 1553 года в приписке к Лицевому летописному своду (в переложении на современный русский язык)
ИЗ ЗАПИСОК ИНОСТРАНЦА
Около 1576-го года московский князь вступил в 48-й год своего возраста. Он так предан благочестию и богослужению, что для того, чтобы удобнее предаваться молитве и постам, которые он очень строго соблюдает, часто живет в монастырях и тело изнуряет великим воздержанием. Большую часть своих доходов он истрачивает на построение св. храмов и отыскивает мастеров с каким только может прилежанием.
Он очень высокаго роста. Тело имеет полное силы и довольно толстое, большие глаза, которыми он постоянно вращает и все наблюдает самым тщательным образом. Борода у него русая, довольно длинная и густая; но волосы на голове он, как большая часть русских, бреет бритвой.
Он так склонен к гневу, что в гневе испускает пену на подобие коня и приходит как бы в безумие; в таком состоянии он бесится также и на встречных. Если кто провинится немного потяжелее, того он уничтожает с корнем и истребляет со всем семейством, рабами и всем, что одарено живою душою. Так как это случается очень часто, то многия места своих владений он превратил в пустыню.
Когда он сидит за столом, то по правую его руку обыкновенно садится старший сын. Сам он с грубыми манерами; именно: опирается локтями на стол, и так как не употребляет никаких тарелок, то ест пищу, взяв ее руками; иногда полусъеденное опять кладет в чашку. Прежде чем пить или что нибудь съесть из предложенной пищи, он обыкновенно знаменует себя большим крестом и взирает на повышенные образа Девы Mapии и св. Николая.
Принц фон Бухау Д. Начало возвышения Московии. Пер. И. Тихомирова. Русская старина, 1876. Т. 22. № 5
ПИСЬМО ГОСУДАРЕВУ ИЗМЕННИКУ (ПОСЛАНИЕ ГРОЗНОГО КУРБСКОМУ)
Писал ты, что я растлен разумом, как не встретишь и у неверных. Я же ставлю тебя самого судьею между мной и тобой: вы ли растлены разумом или я, который хотел над вами господствовать, а вы не хотели быть под моей властью, и я за то разгневался на вас? Или растленны вы, которые не только не захотели повиноваться мне и слушаться меня, но сами мною владели, захватили мою власть и правили, как хотели, а меня отстранили от власти: на словах я был государь, а на деле ничем не владел. Сколько напастей я от вас перенес, сколько оскорблений, сколько обид и упреков! И за что? В чем была моя вина перед вами с самого начала? Кого и чем я оскорбил?..
А с женою моей зачем вы меня разлучили? Не отняли бы вы у меня моей юной жены, не было бы и Кроновых жертв. А если скажешь, что я после этого не стерпел и не соблюл чистоты, — так ведь все мы люди. А ты для чего взял стрелецкую жену? А если бы вы с попом не восстали на меня, ничего бы этого не случилось: все это случилось из-за вашего самовольства. А зачем вы захотели князя Владимира посадить на престол, а меня с детьми погубить? Разве я похитил престол или захватил его через войну и кровопролитие? По Божьему изволению с рождения был я предназначен к царству: и уже не вспомню, как меня отец благословил на государство; на царском престоле и вырос. А князю Владимиру с какой стати следовало быть государем? Он сын четвертого удельного князя. Какие у него достоинства, какие наследственные права быть государем, кроме вашей измены и его глупости? В чем моя вина перед ним? Что ваши же дяди и господины уморили отца его в тюрьме, а его с матерью также в тюрьме держали? А я и его, и его мать освободил и держал их в чести и благоденствии; а он уже от всего этого отвык. И я такие оскорбления стерпеть не смог — и стал за самого себя. И вы тогда начали против меня еще больше выступать и изменять, и я потому еще решительнее начал выступать против вас. Я хотел вас подчинить своей воле, и как же вы из-за этого надругались над святыней Господней и осквернили ее! Рассердившись на человека, восстали на Бога. Сколько церквей, монастырей и святых мест вами поругано и осквернено! Сами за это Богу ответ дадите. Но опять-таки умолчу об этом; пишу здесь тебе о нынешних делах. Смотри, княже, на Божий суд: как Бог дает власть кому хочет. Вы ведь с попом Сильвестром и с Алексеем Адашевым хвастались, как дьявол в Книге Иова: «Обошел землю и прошел вселенную, и вся земля под ногами моими» (и сказал ему Господь: «А знаешь ли ты раба моего Иова?»). Так и вы мнили, что вся Русская земля у вас под ногами, но по Божьей воле мудрость ваша оказалась тщетной. Вот ради этого я и поострил свое перо, чтобы тебе написать. Вы ведь говорили: «Нет людей на Руси, некому обороняться», — а нынче вас нет; кто же нынче завоевывает претвердые германские крепости? Это сила животворящего креста, победившая Амалика и Максентия, завоевывает крепости…
Из второго послания Ивана Грозного Курбскому
В 1577 г. был предпринят один из самых больших и удачных походов Ивана IV в Ливонию. К сентябрю вся Ливония (за исключением только Ревеля-Таллина и Риги) была в руках Грозного. Именно в этой обстановке царь и написал ряд посланий своим различным противникам — в том числе «государевым изменникам» Андрею Курбскому, Тимохе Тетерину, ливонцам Таубе и Крузе, служившим Грозному и изменившим ему.
НЕ БРАТ ТЫ МНЕ
Когда же Курбский ссылался на другие европейские государства, где подданные имеют политические права, то Грозный ответил: «О безбожных человецех что и глаголати! Понеже тии все царствиями своими не владеют: как им повелят работные (подданные), так и поступают. А российские самодержавцы изначала сами владеют всеми царствами, а не бояре и вельможи». И побежденный Стефаном Баторием он с достоинством говорит его послам о превосходстве своего принципа: «Государю вашему Стефану в равном братстве с нами быть не пригоже, мы же, смиренный Иоанн, царь и Великий Князь всея Руси, по Божьему изволению, а не по многомятежного человечества хотению». А Елизавете королеве английской писал: «Мы чаяли того, что ты на своем государстве Государыня и сама власть и своей государской чести смотришь и своему государству прибытка. Ажно у тебя мимо тебя люди владеют и не токмо люди, а мужики торговые и о наших государских головах и о честех и о землех прибытка не смотрят, а ищут своих торговых прибытков! А ты пребываешь а своем девичьем чину, как есть пошлая девица». Та же мысль выражена и в послании к Шведскому королю: «если бы у тебя было совершенное королевство, то отцу твоему вся земля в товарищах не была бы».
Все европейские соседи, по мнению, Иоанна, суть представители власти безбожной, руководимой не Божественными повелениями, а человеческими страстями: все они рабы тлена и похоти.
Православно-монархическая теория Грозного и ее соответствие православному народному сознанию. (Из книги М. Зазыкин. Царская власть и закон о престолонаследии в России. София. 1924)
МУЧИТЕЛЬ ВО ИМЯ ЦАРСТВА
Исключительность фигуры царя, ее одиночество и трагизм — вот то, что открылось Грозному с высоты его положения. Так возникает концепция, согласно которой царь становится «мучителем» во имя царства. Как человек глубоко религиозный и богословски образованный, Грозный не мог, да и не хотел возлагать ответственность за это мучительство на Бога. Царь прекрасно понимал, что Всевышний не причастен ко злу, источник последнего — в греховной воле тварных существ.
Чем отличается такой «мучитель» от иноверного царя, преследователя православных, ветхозаветного фараона или Навуходоносора? Это — правитель, сохраняющий чистоту веры. Личная ответственность царя за грехи не освобождает его подданных от необходимости повиноваться ему. Пострадать от него может каждый холоп, каждый раб, который обязан приготовиться к добровольному мученичеству, но не в отстаивании догматов и предписаний христианства, а опять-таки «царствия ради», во имя сохранения установленного порядка. Здесь идеал «царства кесаря» временно торжествует, требуя безусловного подчинения, но ради богоугодных целей — так считает Грозный.
Каравашкин А. Мифы Московской Руси: жизнь и борьба идей в XVI веке
Рафаэль Хакимов: «У Ивана Грозного во время нашествия на Казань вся конница была татарской»
«Исторический путь татар» казанского ученого. Часть 10-я
Научный руководитель Института истории им. Ш. Марджани Рафаэль Хакимов написал книгу «Исторический путь татар: перипетии судьбы». В ней казанский историк рассматривает некоторые аспекты отношения к татарам в различных источниках. «Реальное время» продолжает публикацию отрывков из этого сочинения.
Рождение имперского соблазнаПротивостояние татар и русских появляется не сразу. Вначале Москва пыталась договориться с казанскими татарами о союзе, и в одно время они даже согласились на заключение договора. По этому случаю снарядили посольство. Когда послы прибыли к Казани, в последний момент казанцы, подогретые сторонниками Крыма, закрыли ворота. Посольство простояло несколько дней под стенами крепости и вернулось в Москву. После этого русские начали готовить войска для покорения Казани.
Иван Грозный с вожделением поглядывал на Казань, поскольку она стояла ключевой крепостью на пути к завоеваниям не только Поволжья, но также Урала и Сибири. Бередили душу воспоминания о величии Татарской империи с границами от Европы до Аляски. Имперский соблазн и корысть стали причиной похода на Казанский край. Иван Грозный был покорен мощью «Великой Татарии», а название «Русь» для него не было привлекательным. Московия, уже отделившаяся от Золотой Орды, еще сохраняла татарские родимые пятна.
Зададимся каверзным вопросом: почему у Ивана Грозного во время нашествия на Казань вся конница была татарской во главе с родовитыми мурзами? А всеми командовал касимовский хан Шах-Али? При этом в самой Казани существовала промосковская партия. И среди жителей немало было русских. Значит, Иван Грозный (по матери он был татарского рода) воевал только с частью татар вместе с другими (промосковскими) татарами. Он считал Казанский край своей вотчиной, то есть землей, доставшейся ему по праву наследования. Он как бы «возвращал» свое, а не захватывал чужое.
Памятник воинам, павшим при взятии КазаниОсада Казани русскими войсками в 1552 году была пятой по счету после попыток в 1487, 1524, 1530 годах. Без татар Иван Грозный не решился бы идти на Казань, для победы ему нужна была татарская конница. Поэтому он дожидался поддержки со стороны Касимовского хана, у которого армия в основном была конной. Шах-Али не был изменником, он был самым родовитым среди татарской знати и требовал подчинения от других, включая казанских татар. Шах-Али был более родовитым, нежели Иван Грозный и мог претендовать на золотооордынское наследие, что привлекало великого князя. Хотя разорение Казанского края вовсе не красит Шах-Али.
С покорением Казани произошел коренной перелом, как в раскладке сил, так и в ментальности русских — они от дружбы перешли к противостоянию, в них вселился имперский соблазн, тем более рядом находились в качестве советников, полководцев, князей и дворян многие именитые татарские роды.
«Не мочно терпети за такое угодие»…Нашествие на Казанское ханство представлено историками как борьба русских со злобными татарами, захватившими русские земли в Поволжье. Такая трактовка далека от истины, но она стала обязательным элементом официальной идеологии.
Церковные и некоторые светские авторы того времени призывали к завоеванию Казани ради распространения христианской веры и борьбы с иноверцами (черемисскими язычниками и татарами-мусульманами). Рассматривалась Казань и как плацдарм для дальнейших завоеваний. Так Максим Грек в 1521 году писал Василию III: «Находясь в Казани, мы легко будем бороться с остальными врагами, будучи грозны оттуда».
Сегодня нашествие на Царство Казанское оправдывают тем, что татары якобы разоряли русские земли, однако современники выражались более откровенно, называя истинную причину — корысть. Привлекали богатства Казанского ханства. Так Иван Пересветов, русский светский писатель XVI века, призывал царя завоевать Казань: «военники удалые посылать на улусы на казанские да велети их жечи и людей сечи и пленити», мотивируя это тем, что: «А слышал есми про тую землю, про Казанское царство у многих военников, которые в царстве Казанском бывали, что про нее говорят, применяют ея к подрайской земле угодьем великим» «хотя бы таковая землица угодная и в дружбе была, ино было бы не мочно терпети за такое угодие». Невиданные по московским меркам богатства Казанского ханства в качестве причины его завоевания отмечаются и другими современниками тех событий, например, Курбским или автором «Казанской истории», который оправдывал завоевание Казани восстановлением «исторической справедливости», поскольку она, мол, раньше принадлежала русским царям, то есть русские с татарскими корнями считали себя наследниками Тартарии.
Русско-татарские отношенияВолею судеб предки русских и татар оказались в контактной зоне. Вначале это был своего рода симбиоз, взаимодополнение, поскольку русские были людьми «Леса», а татары — людьми «Степи». Поэтому татары без особый нужды не задевали лесные народы, предпочитая с ними дружить. Конечно, татары довольно рано начали строить города и плавать по рекам, а затем и морям, однако изначальные черты характера степняка сохранились надолго.
Официальная историография русских выставляет исключительно как победителей, особенно это касается русско-татарских отношений. Однако в те далекие времена с мощью Великой Татарии никто не мог сравниться? Тем более это трудно было сделать разрозненным славянским (еще далеко не русским) княжествам. Тему противостояния татар и русских старательно раздули основатели российской историографии, в то время как на самом деле «русские» были исключительно лояльны к ордынской власти, в отличие от самих татар. Редкие случаи походов татар на «русские» (славянские) княжества были связаны с усмирением междоусобицы, которая регулярно возникала среди славянских племен.
Продолжение следует
Рафаэль Хакимов, использованы иллюстрации из книги «Исторический путь татар: перипетии судьбы»
ОбществоИстория Татарстан Хакимов Рафаэль СибгатовичИнститут истории им. Ш.Марджани АН РТДревняя рукописная книга из таинственной библиотеки Ивана Грозного: история, политико-правовые идеалы, культура
Аннотация:
Псалтирь Ивана Грозного — книга-шедевр, правдиво и ярко рассказывающая о прошлом, современном ей поколении, о смысле бытия. Она свидетельствует и хранит многое – молитву и внутренний диалог простого послушника и святого, возвышенное торжество и благолепие церковной службы, слезы раскаяния и благодарной радости склонившихся пред ней царя и бедного крестьянина, первоосновы отношения человека к истине, правде, закону. Статья рассказывает об истории книги и пути, который она преодолела, прежде чем попасть в Научно-исследовательский отдел рукописей РГБ.
Annotation:
The Psalter of Ivan the IVth is a library masterpiece, truly and vividly depicting the past, today’s generations, the sacred meaning of life. It shows and keeps a lot of information- prayer and inner dialogue which are also novice and holy, sublime triumph and splendor of the church service, the tears of repentance and grateful joy bowed before a king and a poor peasant, a fundamental principle of man’s relationship to the truth, the law. The article tells about the history of the book and the way that it overcame before to replaced to the Department of Manuscripts Research of the Russian State Library.
Об авторе:
Молчанов Виктор Федорович,
доктор исторических наук,
Заведующий Научно-исследовательского отдела рукописей Российской государственной библиотеки
About the author:
Molchanov Viktor Fedorovich,
Historical Sciences Doctor,
Head of the Department of Manuscripts Research of the Russian State Library.
Ключевые слова: Псалтирь, Иван Грозный, Иван IV, Российская Государственная библиотека, Научно-исследовательский отдел рукописей.
В Научно-исследовательском отделе рукописей Российской государственной библиотеки хранится Псалтирь[1], написанная на пергамене во второй половине XIV[2] в. Почти 500 лет назад этот уникальный памятник отечественной и мировой книжной культуры входил в состав знаменитой библиотеки первого российского царя Ивана Васильевича Грозного[3], интерес к которой ученых, любителей отечественных древностей, кладоискателей, просвещенных читателей не ослабевает и в XXI веке. «При упоминании о библиотеке Ивана Грозного сразу же возникает представление о ценнейших памятниках культуры, — отмечал академик С.О. Шмидт, — сокровищах античной рукописной книжности, тщательно скрывавшихся от современников, а затем и вовсе исчезнувших – погибших или запрятанных в тайниках московских царей (предания о библиотеке, рассказы, записанные со слов очевидцев писателями XVI в., известны, а самих рукописей обнаружено сравнительно мало), и о большой и многообразной литературе, посвященной этой тематике».[4]
Чрезвычайное книголюбие, писательский талант, величие заслуг Ивана IV в создании и сохранении русской государственности, духовной культуры, признаны отечественными и зарубежными исследователями, занимавшими часто не столь однозначные позиции в оценках его внутренней и внешней политики.[5] Н.Н. Зарубин отмечал исключительную «начитанность Грозного в разного рода памятниках церковно-учительной литературы и в русских летописях, а также его осведомленность в событиях из римской, литовской, польской и даже истории Грузии, чего едва ли бы он был в состоянии достичь без значительности собрания книг, постоянно находившихся под его руками; свой интерес к инославным учениям Грозный, как известно, удовлетворял чтением сочинений, написанных и представленных ему приезжими иностранцами, несомненно сохранявшихся в его казне».[6]
Рассматривая наследие Ивана IV в контексте мировой культуры, В.П. Андрианова-Перетц писала: «Вторособиратель всея Русская земли» (по Ивану Тимофееву), прогрессивный государственный деятель Иван Васильевич Грозный, был выдающимся писателем своего времени. Его произведения, в особенности, «послания», могут быть поставлены в один ряд с крупнейшими памятниками древней русской литературы».[7]
Разумеется, Иван Грозный являлся незаурядным олицетворением эпохи позднего Средневековья, противоречивого и жестокого времени вне ограниченного пространства, времени английской королевы Марии Тюдор Кровавой, бесчеловечных религиозных и колониальных войн правителей Франции, Португалии, Испании, Османской империи на всех континентах, ужасающей массовой резни Варфоломеевской ночи в Париже (которую, заметим, резко осудил Иван IV). Однако это же поколение создало и подарило мировой культуре живопись Микеланджело, Лоренцо Лотто, Веронезе, скульптуру Бенвенуто Челлини, золотой век литературы и живописи Испании, стихотворное пророчество «Столетья» Нострадамуса, романы Франсуа Рабле, трактат Н. Коперника «Об обращении небесных сфер», идеи Джордано Бруно, «Опыты» Монтеня, первый учебник по анатомии человека А. Везалия, произведения Л. ди Камоэнса, мечеть Сулеймана в Стамбуле, собор Василия Блаженного в Москве, многие шедевры и открытия прославившие XVI век.
Современник Ивана Грозного первый Патриарх Московский Иов после кончины царя составил свое суждение о его историческом времени: «Благочестивый тот царь и Великий князь всея Руси Иоанн Васильевич был разумом славен, и мудростью украшен, и богатырскими победами славен, и во всем царском правлении достохвально себя проявил, великие и невиданные победы одержал и многие подвиги благочестия совершил. Царским своим неусыпным правлением и многой мудростью не только подданных богохранимой своей державы поверг в страх и трепет, но и окрестных стран иноверные народы, лишь услышав царское имя его, трепетали от великой боязни»[8].
В широкомасштабном по глубине преобразований и географической протяженности строительстве централизованного государства, совершавшегося в условиях острейшей внутренней и внешней борьбы, Иван Грозный, несомненно, опирался на отечественный и мировой опыт. Заглянуть в будущее, осознать и отстаивать интересы единой России, ему помогали книги, приобретавшиеся для царской библиотеки в различных культурных центрах мира. Ивану IV присылали книги из Франции, Англии, Польши, Константинополя (сочинения Паламы), Рима (сочинения о Флорентийском соборе), многих городов и монастырей Руси.
«Отправляя архидиакона Геннадия на Ближний Восток, — отмечал Д.С. Лихачев, — Грозный приказывал «обычаи в странах тех писати ему».[9]
Первый российский царь заказывал переводы Истории Тита Ливия, кодексы Юстиниана, скрупулезно изучил историю Рима и по сведениям венецианца Фоскарини «…взял себе в образец великих римлян».[10]
Иван IV понимал силу слова, знал ему цену и умело пользовался своим публицистическим даром. «Грозный – политический деятель, тщательно доказывающий разумность и правильность своих поступков, — резюмировал Д.С. Лихачев, — стремящийся действовать силой убеждения не в меньшей степени, чем силой закона и приказа. И в его писательской деятельности не меньше, чем в его деятельности государственной, сказалась его исключительная талантливость».[11]
Однако Иван Васильевич не только собирал, изучал книги и манускрипты, стремясь применять почерпнутые в них премудрости в построении лучшего государства на разумных началах, но и распространял их. Исследователями установлено, что царь пожертвовал не менее 78 книг монастырям и церквам, в том числе Троице-Сергиевой лавре[12], с которой он был духовно связан обетом отца, предоставлявших первоисточники, фундамент его концепции самодержавия, как формы государственно-политического служения Богу.
В описи славянских рукописей, хранившихся в ризнице Троице-Сергиевой лавры, под номером один была зарегистрирована «Псалтирь», на первом белом листе которой сделана надпись: «Псалтирь вкладу Царя и Великого Князя Ивана Васильевича»[13]. В XIX веке архимандрит Леонид опубликовал описание, в котором изменил порядок нумерации рукописных книг, хранящихся в Лаврской ризнице, сохранив в скобках прежнюю нумерацию. Псалтирь получила в печатном издании порядковый «№7 (Ризничной описи №1)»[14], а в отечественной историографии – наименование – «Псалтирь Ивана Грозного».
С большой долей вероятности можно предположить, что «Псалтирь» была поднесена Ивану IV в январе 1547 г., в торжественные дни венчания на царство, совершавшим священный обряд митрополитом Московским и всея Руси Макарием.
Закономерно, что особо почитаемая, любимейшая книга русского народа, сыгравшая выдающуюся роль в развитии просвещения, в том числе, как книга для обучения грамоте, Псалтирь была подарена царем крупнейшему духовно-просветительскому центру России Свято-Троицкому Сергиеву монастырю.
Преподобный Сергий Радонежский и его обитель издревле свято почитались правителями Руси.[15] В XV в. зародилась традиция Государственного богомолья в Троице-Сергиевой лавре. Великие князья, а позднее цари, на Сергиеву память 25 сентября, ехали, а последние километры шли пешком, чтобы поклониться святому. Начало этой традиции положил 25 сентября 1432 г. великий князь Василий II. В Лавре крестили наследников престола княжичей Ивана (будущий Иван III), Василия (будущий Василий III, отец Ивана Грозного). 4 сентября 1530 г. в Троице-Сергиевом монастыре был крещен будущий первый царь всея Руси Иван IV.Описание этого знаменательного события составил А.Н. Муравьев: «Бездетный Василий, частыми посещениями, притекал к угоднику и на конец дней своих был утешен рождением Иоанна, от самой колыбели посвященного Сергию. К нему на раку был положен младенцем сей грозный покоритель трех царств, и как бы отдан на руки Преподобного, коего обитель он столь великолепно украсил… в течение долгого своего царствования».[16] Следует заметить, что одним из таких украшений стал оклад знаменитой иконы «Троицы», написанной гениальным художником Андреем Рублевым.[17] В период царствования Ивана Грозного вокруг Лавры воздвигается каменная крепостная стена, строится великолепный Успенский собор.
В 1561 г. официально возрастает общероссийский статус Троице-Сергиевой обители. Ее игуменам присваивался сан архимандрита, устанавливалось старшинство среди предстоятелей русских монастырей. Троицкие архимандриты становятся непременными участниками всех государственных и церковных событий.
Исключительное внимание царствующей особы к монастырю, мотивировалось не только понятным и традиционным стремлением православного человека совершить поступок во имя спасения собственной души. Иван IV глубоко понимал государственную, духовно-просветительскую значимость Троице-Сергиевой обители, ее консолидирующую роль в отечественной истории и культуре, проверенную временем и тяжелыми испытаниями. Разрушительные набеги Золотой Орды, завоевательные походы Великого княжества Литовского, сопровождались кровавыми династическими войнами русских князей. Тверские, владимирские московские, рязанские князья враждуя, разоряя города и деревни, боролись между собой за право получить ярлык на великое княжество от золотоордынского хана. Летописцы, осуждая власть предержащих, записывали в своих манускриптах, в назидание потомкам, что Русь разобщена и наказана за грехи многие и, прежде всего, бесконечное братоубийство. В обстановке почти непрерывных войн[18] формировалось единое мировоззрение, традиции, культура, развивался характер народа. Высоконравственные поступки играли в этих процессах колоссальную роль. Подвижничество народных заступников, героев являлось постоянным поощрением и поддержкой для тех, кто имел мужество принять его за образец. Мудрые летописцы, восхваляя за справедливость, заботу о сохранении Руси, помощь нищим и обездоленным Ярослава, Мстислава, Ростислава Владимировичей, Владимира Мономаха, Александра Ярославича Невского, святых заступников земли русской[19], учили, что на благородных примерах воспитываются благородные чувства и качества людей. Описывая и придавая известности нравственные подвиги лучших людей Руси, авторы летописей укрепляли и поддерживали жизненную силу народа. Ни разрушения, ни опустошения, ни золотоордынское иго – ничто не затмило в памяти народной уважения к имени Сергия Радонежского. В труднейшие для Отечества времена, когда испытывается характер нации, человек живет надеждой на будущее, находя опору в сознании, что он представляет народ, имеющий славное прошлое. Чувствуя на себе взгляд таких знаменитых его творцов и свидетелей, как преподобный Сергий, народ обретает стойкость.
В XIV в. после встречи с Сергием Радонежским, епископ Константинопольский произнес слова об игумене Троице-Сергиева монастыря, дошедшие до нас из глубины веков: «Сподобил меня Бог увидеть сегодня небесного человека и земного ангела».[20]Епископа привели в Московию не праздные стремления увидеть русского монаха, великого старца, известность о котором распространилась повсюду вплоть до Царьграда или заботы о нуждах православной церкви. Его мучили сомнения, он надеялся найти ответ на вопрос: «Как может в этой земле такой светильник появиться, особенно в последние эти времена?»[21] Более 600 лет прошло с тех пор. Написано множество книг[22], в которых авторы разных эпох и поколений также предпринимали попытки найти ответ на этот простой и вместе с тем сложный вопрос.
С бедами, постигшими Древнюю Русь в эпоху создания и бытования «Псалтири Ивана Грозного», разрушавшими страну духовно и материально, не мирилась церковь. Усилиями митрополита всея Руси Петра[23] и особенно, митрополита московского Алексия[24] велось строительство монастырей формировавших и расширявших единое духовное пространство на Севере России, вокруг Москвы. Новые обители укрепляли рубежи Московского княжества. В них создавались выдающиеся памятники письменности и живописной культуры[25], архитектуры. Созидающей альтернативой государственному неустройству стало духовное и организационное объединение сил вокруг Троице-Сергиевого монастыря. В.О. Ключевский опубликовал статистические данные о том, что за сто лет с 1240 г. по 1340 г. на Руси возникло около 30, а с 1340 г. по 1440 г. – около 150 монастырей[26], причем половина появившихся в XIV-XV вв. обителей основаны Сергием Радонежским и его учениками.[27].
Сотрудничество игумена Троицкого монастыря с иерархами русской православной церкви, князьями в деле устроения государства, новых монастырей, проведение во второй половине XIV в. церковной реформы было направлено на решение чрезвычайно сложных проблем, стоявших перед Русью. По этому поводу В.О. Ключевский писал: «Чтобы сбросить варварское иго, построить прочное независимое государство и ввести инородцев в ограду христианской церкви, для этого самому русскому обществу должно было стать в уровень столь высоких задач, приподнять и укрепить свои нравственные силы, приниженные вековым порабощением и унынием. Этому третьему делу, нравственному воспитанию народа и посвятил свою жизнь Преподобный Сергий».[28] Монах – плотник, привыкший все обустраивать своим трудом и молитвой, основывал монастыри, благословлял и помогал ученикам создавать новые обители, освящал храмы, усмирял враждующих князей, крестил детей, исцелял души и тела людей. Преподобный Сергий, укрепляя Русь Древнюю, создавал Россию.
Высшим испытанием державы, выстроенной ее подвижниками, на прочность, стала битва русичей с Золотой Ордой на Куликовом поле. Накануне крупнейшего сражения четырнадцатого столетия великий князь Дмитрий Иванович приехал в Свято-Троицкий монастырь вместе с князем Серпуховским Владимиром, князьями и воеводами других областей. Сергий Радонежский отслужил молебен, благословил великого князя и его соратников, окропил воинов святой водой. Не всем им суждено было выжить в грозной сече. Отправляя войска на смертный бой, преподобный Сергий осенил крестом опустившегося перед ним на колени духовного сына и тихо произнес: «Иди, не бойся. Бог тебе поможет. Ты победишь».
Молясь за русских воинов, чтобы не устрашились многочисленного войска хана Мамая, Сергий Радонежский посылает на Куликово поле грамоту. Перед битвой 8 сентября 1380 г. ее читают ратникам. Звучат слова: «Да не устрашатся сердца ваши безбожных множества, несть бо крепости в них, всяко побежени будут силою Христовою, ноне же с вами есть».[29] Бог и заступник земли русской преподобный Сергий с ними. Они одевают белые рубахи, у кого есть – доспехи, проверяют оружие. Все бренное позади, впереди только сильный и жестокий враг, от которого им предстояло спасти Русь.
В мае 1389 г. произошла последняя прижизненная встреча двух Великих наших соотечественников – Сергия Радонежского и тяжело заболевшего Дмитрия Донского. В качестве духовного отца преподобный Сергий свидетельствовал завещание великого князя. Этим документом утверждалось единовластие на Руси – дело, за которое всю жизнь боролся Дмитрий Иванович Донской. Никаких разъединений на уделы, порождающих вражду и постоянные войны за княжеский стол. Старший сын наследует отцу – утверждало завещание. Дмитрий Донской на века установил своим завещанием порядок, создавший Российскую империю. Сергий Радонежский таким образом освятил рождение новой государственности. Он же, в скорбный час, отпевал вскоре умершего Дмитрия Ивановича перед усыпальницей в Архангельском соборе Московского Кремля.
Ученики, последователи преподобного Сергия сделали все, чтобы его труды были не только светлым прошлым Руси, но ее настоящим и грядущим. Его общерусские заботы стали заботами насельников Троице-Сергиевой лавры. После ухода в мир иной Сергия Радонежского и его поколения Русь изменилась. В XV-XVI вв. происходили разнообразные, многосложные, порой противоречивые социо-культурные процессы. Ушло в прошлое разрушительное иго Золотой Орды. К Московскому княжеству были присоединены: Новогород, Тверь, Чернигов – Северская земля, Псков, Смоленск, Рязань, Астрахань, Казань. Началось освоение Сибири. В письменных источниках той эпохи, появился новый термин – «Россия».М.Н. Тихомиров констатировал: «В XVI в., как почти однозначащие, существуют названия «Русь», «Русская земля», «русский». Но в это же время все больше утверждается понятие «Россия» с производным от него «российский» для определения всей страны в целом и всего ее населения. «Русский» становится синонимом определенной народности, «российский» обозначает принадлежность к определенному государству».[30]
Говоря о новых явлениях в языке, заметим, что в то же время получили общерусское распространение, возникшие в московской письменности слова «крестьянин», «пашня», «деревня». И это неслучайно, ведь в основе достижений России XVI в., да и последующих столетий, лежал крестьянский труд.
XVI в. стал рубиконом в истории России. Русский народ, ценой огромных жертв и неимоверных усилий преодолел раздробленность. «Благотворные результаты объединения земель давали о себе знать во всех сферах жизни, — отмечает Р.Г. Скрынников. – Страна достигла крупных экономических и культурных успехов. Ценой огромного труда крестьяне распахивали новую пашню, отвоевывая ее у лесов и болот. Развивались ремесло и торговля. Быстро росли города, увеличивалось население. Россия заняла достойное место среди крупнейших держав Европы».[31]
Строительство централизованного государства сопровождалось интенсивным развитием своеобразной национальной культуры. «О движении культуры по восходящей линии свидетельствуют и расцвет мастерства в прикладном искусстве, — замечает А.М. Сахаров, — и новые явления в музыке, и накопление естественнонаучных знаний, и расширение географического кругозора русских людей. Именно в XVI в. произошло событие грандиозного культурно-исторического значения – появление в России книгопечатания».[32]
Колоссальные социально-политические перемены в России, оказывали адекватное влияние на процесс развития книжной культуры. «Объединение Восточной Европы под главенством московских царей, — писал С.В. Бахрушин, — в первую очередь вызвало появление ряда монументальных исторических и литературных трудов, имевших целью обосновать идеологически и объяснить исторически образование самодержавного Московского царства».[33]
Территориальная консолидация последовательно закреплялась культурной. Видная роль в этом процессе принадлежала митрополиту Макарию.[34] Человек просвещенный, с масштабными замыслами, Макарий увлек своих единомышленников идеей объединения всех созданных до того времени и бытовавших на Руси церковных литературных произведений в единый свод – Великие Четьи-Минеи. Под его руководством и на его средства за двенадцать лет была подготовлена обширнейшая 12-томная энциклопедия церковной книжности XI-XVI вв. «В числе его сотрудников по собиранию и составлению житий русских святых был дьяк Д.Г. Толмачев и боярский сын В.С. Тучков, — отмечал М.К. Любавский. – Плодом его трудов, которые он продолжал и в Москве уже будучи митрополитом, были 12 фолиантов Великих Четьих Миней. В них Макарий поместил не только короткие (приложные) и пространные (линейные) сказания о праздниках и жития святых, но и все существовавшие на те дни слова и все принадлежавшие данным святым творения, какие мог найти; в конце каждого месяца им помещены церковно-учительные сочинения писателей несвятых и безымянные. Число вновь составленных житий русских святых доходит в Минеях до 60. Макарий окончательно утвердил в нашей агио-графической письменности то направление, которое возникло еще в IV веке, нравственное назидание читателю…»[35]
Подготовка общерусского многотомного собрания славянской книжности, сопровождалась укреплением национального чувства, становлением возвышающей идеи святой Руси, укреплением авторитета церковной и светской власти. Свод литературных памятников, созданный митрополитом Макарием обнаружил существование множества святых, почитавшихся на земле русской при жизни и после ухода в мир иной, но не прославленных церковью. До 1547 г. было канонизировано в качестве святых всей Руси только 7 праведников. На соборах 1547 г., 1549 г., Стоглавым 1551 г., закрепивших церковно-религиозное и политическое единство Русского государства и в период управления церковью митрополита Макария канонизировано 53 общероссийских святых.[36]
Разумеется, все эти процессы влияли на характер работы по составлению литературного свода. «Старинные произведения не были объединены механически: они подвергались и редактированию с политической стороны, и стилистической обработке. Стремление к единому стилю являлось тоже существенным моментом в деле создания общерусской литературы»[37] — писал С.В. Бахрушин. В окончательной редакции, завершенной к 1552 г. Великие Четьи-Минеи были поднесены в качестве вклада в Успенский собор Московского Кремля и царю Ивану Васильевичу.
В последние годы жизни Макарий вдохновляет и руководит работой над составлением «Книги степенной, царского родословия». – прагматического изложения истории Московского царства от Рюрика, Владимира Святославича до Ивана Грозного. Произведение содержало светские биографии великих князей по степеням – поколениям в генеалогическом порядке. По замыслу оно призвано было показать мировое значение Москвы, как исторической преемницы Византийской империи, извечность самодержавной власти правителей Руси, связь родословной Ивана IV с династиями императоров Древнего Рима и Константинополя. «Концепция «Книги степенной», производившая на современников сильное впечатление своей законченностью и последовательностью, — отмечал С.В. Бахрушин, — давала новый и убедительный ответ на политические запросы тех слоев русского общества, в интересах которых было укрепление самодержавного строя, и прочно и надолго утвердилась в московской публицистике. Литературная форма, в которую облечена была эта концепция, должна была соответствовать возвышенности выражаемой ею мысли. Отсюда высокопарная стилистика, характерная вообще для макарьевской школы».[38]
«Книга степенная» оказала грандиозное влияние на процесс составления подобного рода сочинений для непременной фиксации места каждого из служащих царю на витиеватой лестнице государственного кормления. Начиная с середины XVI в. создавались многочисленные разрядные и родословные книги, боярские списки, «Дворовая тетрадь» и т.д. Как полагает Л.В. Левшун: «Тем самым была завершена своего рода догматизация государственности и огосударствление человека, сводившая социокультурные отношения к примитивной схеме: честь – по достоинству, достоинство – по «чину», «чин» — по породе. Это схема, по наблюдению исследователей, настолько возобладала в культуре XVI-нач. XVII в., что стала считаться одним из принципов божественного миропорядка».[39]
К шедеврам книжной культуры относится созданный в 1560-1570-е годы Лицевой летописный свод – самое крупное летописно-хронографическое произведение Руси. До наших дней сохранилось 10 томов, каждая страница которых украшена миниатюрами, свидетельствующими о высоком уровне искусства иллюстрации книги в русской культуре XVI в. Например, в библиотеке Академии наук хранится «Хронографический сборник», включающий текст Свода, который на 1469 лл. повествует об истории древнего и эллинистического Востока и древнего Рима с XI столетия до н.э. до 70-х годов н.э., проиллюстрированный 2549 миниатюрами. В Государственном историческом музее находится, включающая текст Свода, «Царственная Книга», которая содержит изложение русской истории за 1533 – 1535 гг. на 687 лл. и 1073 миниатюры. Всего Лицевой летописный свод насчитывает более 16000 иллюстраций. Первые его три тома посвящены всемирной истории, остальные семь – истории восточнославянской государственности с 1114 г. по 1567 г. Их объединяла идея о национальном, государственном и религиозном единстве Русской земли, преемственности самодержавной власти московских царей от древних монархий.
Исследователи, изучавшие этот уникальный памятник книжности называют автором замысла, инициатором его составления Ивана Грозного, ряд ученых (Р.Г. Скрынников, С.О. Шмидт и др.) считают, что царь принимал личное участие в работе над Сводом. Высказываются и другие гипотезы, однако никто не оспаривает, что Лицевой свод создавался по заказу Ивана IV в 1568-1576 гг. К сожалению работа не была завершена и даже предназначавшаяся для него бумага была передана Печатному двору при резиденции Грозного в Александровской слободе на издание в 1576 г. самой популярной и читаемой книги на Руси той эпохи – Псалтири.
После смерти Ивана IV, в царствование Федора Ивановича первоначальный комплекс Свода был передан на хранение в Патриаршую библиотеку и на протяжении полутора веков расформировывался, части его обретали новых владельцев. Как полагает А.А. Амосов: «К 60-м гг. XVIII в. от первоначального комплекса осталась лишь беспорядочная кипа листов, из которых М.М. Щербатов и сформировал «Царственную Книгу».[40]
Новой гранью книжной культуры России стало создание памятника общественной мысли XVI в. «Домостроя», составленного Сильвестром, священником Благовещенского собора московского Кремля, духовником Ивана IV. «Домострой» кодифицировал, если можно так выразиться, те правила поведения человека в сфере религиозной, государственно-общественной и семейной, — отмечал С.В. Бахрушин, — которые сложились в русском обществе XVI в. и считались общеобязательными».[41]
Взятые из жизненной практики рекомендации излагались в трех основных разделах: «Поучение о духовном строении», «Наказ о мирском строении», «Наказ о домовитом строении», завершает произведение «Послание и наказание от отца к сыну», адресованное Сильвестром сыну Андриану.
«Домострой» считается общерусской энциклопедией быта XVI в., поскольку уделял много внимания вопросам воспитания, давал практические указания по ведению домашнего хозяйства, наставлял как собрать приданное, запасаться и сохранить провиант, укреплять семейные отношения. Вместе с тем по мнению Л.В. Левшун: «Он составляет органическую часть правительственных мероприятий середины XVI в. по регламентации общественной и частной жизни, по упорядочению авторитета власти московских самодержцев, по поднятию престижа их державы».[42]
В XVI в. значительно расширился репертуар русской книжности. «Наряду с литературными произведениями, отражавшими идеологическую борьбу, происходившую внутри правящего класса феодалов по вопросу о тех формах, в которых должна вылиться организация единого феодального государства, — констатировал С.В. Бахрушин, — были другие произведения, подытоживавшие достижения общерусской культуры в быту, в церковной жизни, в науке. К числу первых принадлежит «Домострой»… «Стоглав» сыграл такую же роль в области более узкой, церковной, регламентируя с исключительной мелочностью все стороны церковно-административной и церковно-обрядовой организации. Наконец, «Азбуковник» представлял собой энциклопедию научных знаний и освящал известную систему научных воззрений, типичную для феодальной идеологии».[43]
Следует заметить, что в XVI в. мастерство изготовления рукописных книг в России находилось на исключительно высоком уровне. Тексты писались чернилами, начало фраз и разделов отмечалось красной краской – киноварью, начало или главные части рукописи открывали высокохудожественные разноцветные заставки выполненные с использованием расстворенного золота и серебра. В графике письма, весьма выразительный почерк, несколько наклоненный «полуустав» вытесняет скоропись. Большого искусства достигло переплетное дело и украшение книг миниатюрами, исполнявшееся талантливыми мастерами.
Для письма все реже стал употребляться пергамен, основным материалом становится бумага со специфическими водяными знаками, привозимая из Франции, Италии, Польши, германских государств.
Наряду с традиционным расположением текстов на листах, в тетрадях, книгах, в государственном делопроизводстве получили распространение «столбцы» — длинные бумажные ленты (получавшиеся из-за склеивания верхних и нижних частей разных листов одного дела), хранившиеся в специально изготовленных ларях (деревянных ящичках).
Однако, в быстро изменявшихся социокультурных условиях нелегкий, кропотливый и долгий труд создателей рукописных книг не удовлетворял возросшим потребностям государства и общества. «Строителям и чиновникам быстро разраставшегося бюрократического аппарата необходима была грамота. Начатков клерикального образования для дьяков и подьячих было недостаточно. Нужны были книги – основной источник познаний. Миссионерская деятельность в новоприсоединенных землях требовала такого количества книг, которым не располагали центрально-русские епархии» — отмечали авторы исследования «Россия времени Ивана Грозного».[44]
Необходимость унификации духовно-церковной литературы, широкого распространения востребованных жизнью научных знаний, сознавал Иван IV, обсуждавший с митрополитом Макарием замысел создания в Москве типографии. В этой связи Н.М. Карамзин, цитируя сказание «О воображении книг печатного дела», сообщал, что великий князь Иван Васильевич задался мыслью «произвести бы ему от письменных книг печатныя крепкого ради исправления и утверждения и скорого делания и легкия ради цены и своея ради похвалы».[45]
Столь важное дело в 1553 г. было поручено возглавить дьякону церкви Николы Гостунского в московском Кремле Ивану Федорову. Оборудование Печатного двора потребовало длительных подготовительных работ по установке типографского стана, резьбе пуансонов[46], отливке букв. Первую книгу под названием «Деяния апостольска и послания соборная и святого апостола Павла послания» (или «Апостол») начали печатать 19 апреля 1563 г. и завершили 1 марта 1564 г. В послесловии к историческому изданию Иван Федоров счел необходимым представить первое свидетельство о начале русского книгопечатания. «По повелению благочестивого царя и великого князя Ивана Васильевича всея Руси и по благославлению преосвященного Макария митрополита начали изыскивать мастерство печатных книг в год 61-й восьмой тысячи (т.е. 1553 г. – В.М.), — указывал первопечатник. — В 30-й год царствования его (1563 г. – В.М.) благоверный царь повелел устроить на средства своей царской казны дом, где производить печатное дело».[47]
Ярчайшие личности, события, дела минувших дней со временем забываются. О них напоминают лишь сухие справочные сведения, да редкие малодоступные издания или манускрипты. Первопечатника Ивана Федорова, просветителя, настоящего подвижника культуры, испытавшего огромные трудности на пути становления печатного дела в России забвение не коснулось. Своим незаурядным мастерством он открыл для соотечественников грандиозные перспективы в освоении знаний, накапливаемых человечеством, богатств многогранного книжного мира. «Вне зависимости от назначения первых русских типографий и содержания напечатанных в них книг организация книгопечатания явилась событием огромного культурного значения, — справедливо отмечает А.М. Сахаров. – Русские первопечатники по праву относятся к самым выдающимся деятелям средневековой культуры. Используя достижения других стран в области книгопечатания и опираясь на традиции русского книгопечатания, первопечатники сумели создать такие книги в России, которые встали в один ряд с лучшими достижениями типографского искусства средневековой Европы».[48]
Появление печатных изданий не уменьшило значимости рукописных книг, даже напротив повысило их материальную и культурно-историческую ценность, ярче обозначило уникальность. Древние манускрипты считались изысканным подношением и, самые драгоценные, искусно исполненные, хранились в ризницах особо почитаемых лавр, монастырей, церквей.
В столь значимый и судьбоносный в развитии русской книжной культуры период совершил свой вклад Иван Васильевич, передав Троице-Сергиеву монастырю Псалтирь XIV в.
С древних времен Псалтирь пользовалась особым почитанием на Руси и приобрела значение учебной книги. Ее восхвалял Нестор-летописец, славили и приводили толкования в своих сочинениях Феодосий Печерский, митрополит Илларион, Кирилл Туровский, Серапион Владимирский. Изучившего Псалтирь называли человеком грамотным, способным читать и понимать любые сочинения, а просвещенный архиепископ новогородский Геннадий, составивший в 1499 г. первый полный библейский кодекс на Руси, считал, что такой книжник достаточно готов к исполнению церковно служительской деятельности. «Уразумев» Псалтирь, русские люди тех далеких столетий не расставались с книгой дома и в долгом пути, в суровых житейских буднях и праздники. Закономерно, что мудрые ее поучения постепенно вошли в народную речь, как пословицы и поговорки: «Истина от земли, а правда с Небес», «Гневайся да не согрешай», «Коли не Господь созиждет дом, то всуе труд».[49]
Специфику книжной культуры и особенности ее восприятия нашими предками очень тонко и образно обозначил Д.С. Лихачев. «Чувство величия, значительности происходящего было основным стилеобразующим элементом древнерусской литературы, — писал Дмитрий Сергеевич. – Древняя Русь оставила нам много кратких похвал книгам. Всюду подчеркивается, что книги приносят пользу душе, учат человека воздержанию, побуждают его восхищаться миром и мудростью его устройства. Книги открывают «розмысл сердечный», в них красота, и они нужны праведнику, как оружие воину, как паруса кораблю. Литература – священнодействие. Читатель был в каком-то отношении молящимся. Он предстоял произведению, как и иконе, испытывая чувство благоговеяния».[50]
Более 600 лет служила и продолжает служить, шедевр русской книжной культуры, Псалтирь Ивана Грозного духовно-нравственному и научно-познавательному совершенствованию « всякому хотящему держати Псалтирь…»[51], как записано на ее пергаменных листах безымянным искусным мастером, жившим на Руси в XIV веке. Она уникальна, хотя с развитием печатного дела книга с таким названием издавалась в России многократно. Уже вскоре после выхода в свет первопечатного «Апостола», в 1568 г. два московских мастера Никифор Тарасеев и Невежа Тимофеев напечатали в столице русского государства первое «послефедоровское» издание – Псалтирь небольшого формата. Находясь в Заблудове (Западная Белоруссия) Иван Федоров в 1570 г. также издал Псалтирь. Шли годы, менялись социокультурные условия, но книга псалмов неизменно оставалась востребованной. Так в XVIII в., только до 1736 г. она издавалась 26 раз тиражом до 2400 экземпляров каждая отдельная публикация.[52]
В Троице-Сергиевой лавре Псалтирь Грозного находилась до марта 1931 г., несмотря на то, что в 1918 г. Лавра была по существу закрыта и передана в ведение «Комиссии по охране памятников искусства и старины Троице-Сергиевой лавры».[53] В апреле 1920 г. последовал декрет Совета народных комиссаров РСФСР «Об обращении в музей историко-художественных ценностей Троице-Сергиевой лавры» и передаче комплекса зданий, имущества и коллекций в распоряжение Народного комиссариата просвещения РСФСР.[54]
В том же 1920 г. библиотека и рукописное собрание Лавры по решению Отдела научных библиотек Наркомпроса РСФСР были переданы в Сергиево-Посадский филиал Государственного Румянцевского музея.[55] После ликвидации филиала, до конца 1930 г. весь этот комплекс книг и манускриптов, собиравшийся многие века и сохраненный в тяжелейшие годы революции, Гражданской войны, неисчислимых бедствий, разрухи, усилиями и самопожертвованием людей понимавших исключительное его культурно-историческое значение, был перевезен в Москву, в знаменитый Румянцевский музей, преобразованный в Государственную библиотеку СССР им. В.И. Ленина. Позднее, 17 марта 1931 г., в соответствии с распоряжением Наркомпроса сюда же поступили рукописи из ризницы Троице-Сергиевой лавры и среди них — Псалтирь Ивана Грозного.[56]
Изучая книгу-шедевр, ее содержание, искусство письма, иллюстраций, оформление переплета, историю бытования, роль в просвещении и культуре народа, повседневной жизни человека и общества, убеждаешься, как глубоко, правдиво и ярко она способна рассказывать о прошлом, о современном ей поколении, о смысле бытия. Она свидетельствует и хранит многое – молитву и внутренний диалог простого послушника и святого, возвышенное торжество и благолепие церковной службы, слезы раскаяния и благодарной радости склонившихся пред ней царя и бедного крестьянина, первоосновы отношения человека к истине, правде, закону.
[1] Псалтирь (или псалтырь) – сборник молитвенных песнопений – 150 псалмов, входящих в Ветхий завет и возникший не ранее кон. V – нач. IV в. до н.э. Основным автором псалмов считается царь Давид, авторами меньшей части – Соломон, Асаф, Эман. На древнеславянский язык переведен Кириллом и Мефодием в IX в., в древнерусских списках известен с XI в., включает 151 псалом согласно православной традиции.
[2] Научно-исследовательский отдел рукописей Российской государственной библиотеки. (Далее НИОР РГБ) – ф. 304/III, №7.
[3] Библиотека Ивана Грозного. Реконструкция и библиографическое описание. – Л. 1982. – С.49.
[4] Там же. — С.4
[5] Подробно об этом см.: Иконников В.С. Опыт русской историографии. – Киев. – 1908. – т.II; Лихачев Д.С. Иван Грозный – писатель. // Послания Ивана Грозного. – М.-Л. – 1951. – С.452-467; Калугин В.В. Андрей Курбский и Иван Грозный. (Теоретические взгляды и литературная техника древнерусского писателя). – М. – 1998; Левшун Л.В. История восточнославянского книжного слова XI-XVII вв. – Л. – 2001. – С.261-264; Боханов А.Н. Царь Иоанн Грозный. — М, 2013. — 560 С.; Тюрин А.В. Великий Иван Грозный. Первый царь всея Руси. — М, 2013. — 430 с.; Васильев А.А. Государственное учение Ивана IV Грозного. — М, 2014. — 288 с.
[6] Зарубин Н.Н. Библиотека Ивана Грозного и его книги. // Библиотека Ивана Грозного. Реконструкция и библиографическое описание. – Л. – 1982. – С.21-22.
[7] Послание Ивана Грозного. – М.-Л. – 1951. – С.449.
[8] Памятники литературы Древней Руси. XVI — начало XVII в. — М.. 1987. — С. 77.
[9] Послание Ивана Грозного. — М.-Л. -. С.455.
[10] Там же.
[11] Там же. С 453.
[12] См.: Зарубин Н.Н. Указ. соч. С.22. В 1774 г. Троице-Сергиев монастырь за духовное и ратное подвижничество возведен императрицей Елизаветой Петровной в звание лавры – высший монастырский статус.
[13] НИОР РГБ. – ф.304/III — №7 – л.1.
[14] Леонид Славянские рукописи, хранящиеся в ризнице Свято-Троицкой лавры. – М. – 1981. – С.24.
[15] Подробнее об этом см.: Молчанов В.Ф. Небесный человек и земной ангел. В кн.: Житие преподобного и богоносного отца нашего игумена Сергия Чудотворца. – М. – 2002. – С.5-17.
[16] Муравьев А.Н. Путешествие по святым местам русским. – СПб. – 1846. – ч.I. – С.14.
[17] Подробно об этом см.: Клосс Б.М. Избранные труды. – М. – 1998. – т.1. – С.84-87; Любимов Л.Д. Искусство Древней Руси. – М. – 1981. – С.232-238.
[18] Всего за период 859-1480 гг., т.е. за 621 год в летописях отмечаются 549 войн на территории Древней Руси. Подсчитано автором по «Полному собранию русских летописей (далее ПСРЛ)». – СПб. – 1843-1856. – т.I-VII.
[19] ПСРЛ. – СПб. – 1846. – т.I. – С.65-67, 72; СПб. – 1843. – т.II. – С.102, 129, 266, 278; М. – 1965. – т.XI. – С.127-147.
[20] НИОР РГБ. – ф.304/III. — №21. – л.266.
[21] Там же. Л.268.
[22] См.: Голубинский Е.Е. Преподобный Сергий Радонежский и созданная им Троицкая лавра. 2-е изд. – М. – 1909; Голубцов А.П. О значении преподобного Сергия Радонежского в истории русского монашества. – М. – 1892; Горский А.В. Историческое описание Свято-Троицкой Сергиевой лавры. – Сергиев Посад. – 1890. – ч.1-2; Екатерина II. Житие преподобного Сергия Радонежского. – СПб. – 1887; Кедров Н.И. Просветительская деятельность Троице-Сергиевой лавры за первые три века ее существования. – М. – 1892; Клосс Б.М. Избранные труды. Житие Сергия Радонежского. – М. – 1998. – т.I; Корсаков Д.А. Святой Сергий Радонежский и основанный им Троицкий монастырь. – Казань. – 1894; Лихачев Д.С. Культура Руси времени Андрея Рублева и Епифания Премудрого. – М.-Л. – 1962; Никон Рождественский. Житие и подвиги преподобного отца нашего Сергия, игумена Радонежского и всея России Чудотворца. – М. 1885; Сергий Радонежский. – М. – 1991; Случевский К.К. Государственное значение святого Сергия и Троице-Сергиевой лавры. – М. – 1889; Тихонравов Н.С. Древния жития Сергия Радонежского. – М. – 1892; Федотов Г.П. Святые Древней Руси. – М. – 1990.
[23] Петр (?-1326) – митрополит всея Руси с 1308 г. свою резиденцию в Москву, где позднее был похоронен в Успенском соборе. Вскоре после кончины канонизирован, что содействовало превращению Москвы в общерусский церковный центр.
[24] Алексий (1304 (?) – 1378) – митрополит Московский и всея Руси (1354-1378). Во время княжения Ивана Ивановича Красного (1353-1359) и Дмитрия Ивановича Донского (1359-1389) являлся не только главой русской православной церкви, но и влиятельным государственным деятелем. Пользовался духовной и практической помощью Сергия Радонежского в своей деятельности по укреплению церкви, нравственных сил народа, утверждении в жизни общества объединяющих идеалов.
[25] См.: Вздорнов Г.И. Искусство книги в Древней Руси. Рукописная книга Северо-Восточной Руси XII – начала XV веков. – М. — 1980.
[26] Ключевский В.О. Значение преподобного Сергия для русского народа и государства. В кн.: Сергий Радонежский. – М. – 1991. – С.396.
[27] Макарий (Булгаков). История русской церкви. – СПб. – 1898. – т.II – С.187.
[28] Ключевский В.О. Указ. соч. – С.392-393.
[29] НИОР РГБ. – ф.556. — №92. – л.249.
[30] Тихомиров М.Н. Российское государство XV-XVII веков. – М. – 1973. – С.16.
[31] Скрынников Р.Г. Россия накануне «смутного времени». – М. – 1980. – С.6.
[32] Сахаров А.М., Муравьев А.В. Очерки истории русской культуры IX-XVII вв. – М. – 1984. – С.169.
[33] Бахрушин С.В. Научные труды. Статьи по экономической, социальной и политической истории русского централизованного государства XV-XVII вв. – М. – 1954. – т.II. – С.320.
[34] Пострижник Пофнутьево-Боровского монастыря, сторонник идей Иосифа Волоцкого, Макарий в 1523 г. был поставлен в архимандриты Лужецкого монастыря. Почитавший и ценивший его мудрость великий князь Василий III (отец Ивана Грозного), в 1526 г. настоял на поставлении Макария в архиепископы Великого Новогорода, где начал собирать единый свод всех духовно-религиозных произведений, бытовавших в различных областях Руси. В 1542-1563 гг., будучи митрополитом московским, Макарий продолжил разработку и закрепление консолидирующей религиозно-национальной русской идеи.
[35] Любавский М.К. Лекции по древней русской истории до конца XVI века. – СПб. – 2000. – С.469-470.
[36] См.: Булгаков С.В. Православие. – М. 1994. – С.263-265; Любавский М.К. Указ. соч. – С.468-469.
[37] Бахрушин С.В. Указ. соч. – С.320.
[38] Там же. С. 322.
[39] Левшун Л.В. Указ. соч. – С.242.
[40] Амосов А.А. Лицевой летописный свод и библиотека Ивана Грозного. В сб.: «Библиотека Ивана Грозного. Реконструкция и библиографическое описание». – Л. – 1982. – С.104.
[41] Бахрушин С.В. Указ. соч. – С.324.
[42] Левшун Л.В. Указ. соч. – С.244.
[43] Бахрушин С.В. Указ. соч. – С.324.
[44] Зимин А.А., Хорошкевич А.Л. Россия времени Ивана Грозного. – М. – 1982. – С.152.
[45] Карамзин Н.М. История государства Российского. – СПб. – 1842. – т.VIII – С.70-71.
[46] Пуансон (или пунсон) – стальной брусок прямоугольного сечения с выпуклым изображением буквы или знака. Изготовляется вручную гравером по шаблонам – копиям рисунков букв или знаков.
[47] См.: 400 лет русского книгопечатания. – М. – 1964. – т.1. – С.33. Далее на с. 34 содержится вывод относительно логики дат и смысла цитируемого послания Ивана Федорова: «Трудами советских историков, исследователей архивов и книгохранилищ в настоящее время неопровержимо доказано, что в это десятилетие между началом «изысканий» мастерства печатания книг и выходом в свет законченного прекрасного издания – Апостола Ивана Федорова – было напечатано в Москве несколько книг. Нет никаких данных о том, кто их напечатал, когда они вышли в свет, и в науке за ними закрепился термин «безвыходных» изданий, книг, не имеющих выходных данных. Поскольку не указано, в какой типографии они были изготовлены, называют их также «анонимными» изданиями. Вместе с тем сейчас уже ни у кого нет сомнений, что напечатаны они были именно в Москве. Заметив их близость к московским рукописным книгам и к более поздним неоспоримым московским изданиям Ивана Федорова и его учеников; общими оказываются у них оформительские приемы; Иван Федоров напечатал для нужд церкви Апостола, но Апостол – продолжение, вторая часть так называемого Нового завета; где же была бы первая часть главной канонической церковной книги, Евангелие? Среди безвыходных, или анонимных, изданий как раз и оказываются налицо целых три издания евангелий, в таком же виде, формате, а одно из них в той же технике, что и Апостол».
[48] Сахаров А.М. – Указ. соч. – С.181.
[49] Подробно об этом см.: Употребление книги Псалтирь в древнем быту русского народа. – СПб. – 1857. – С.815-850.
[50] Лихачев Д.С. Земля родная. – М. – 1983. – С.221.
[51] НИОР РГБ. – ф.304/III. — №7, 9.
[52] Луппов С.П. К вопросу об уточнении репертуара русской книги первой половины XVIII века. В сб.: Книжное дело в России в XVI-XIX веках. – Л. – 1980. – С.33-34.
[53] Трубачева М.С. Из истории охраны памятников в первые годы Советской власти: Комиссия по охране памятников старины и искусства Троице-Сергиевой лавры 1918-1925 годов. – М. – 1984. – С.152-160. Деятельность лавры возобновлялась после Великой Отечественной войны, в 1946 г. Об истории возрождения см.: Русские монастыри. – М. – 1995. – С.250-356.
[54] Собрание узаконений и распоряжений Рабочего и Крестьянского правительства. – М. – 1920. — №27. – С.133. Еще раньше данного декрета, 17 октября 1919 г. постановлением Коллегии отдела, научных библиотек Наркомпроса была передана в Румянцевский музей (ныне Российская государственная библиотека) на правах учрежденного Сергиево-Посадского филиала, библиотека Московской духовной академии. См.: Архив Российской государственной библиотеки. – оп.14. – е.х.8. – л.5.
[55] Архив РГБ. – оп.14. – е.х.8. – лл.54-76.
[56] Рукописные собрания Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина. – М. – 1986. – т.I. – Вып.2. – С.238-239.
| GLENLEE NIGHT HAWK Олень 2001 INT.CH, CH (FIN.02), CH (RUS.02), CH (UA.02), CH (BE.03), GRAND., BLR., UKR., EUROWINNER, 2XCLUB WINNER, 15 CACIB; БЦ ЭЛИТА GLENLEE NIGHT HAWK Олень 2001ИНТ.CH, CH (FIN.02), CH (RUS.02), CH (UA.02), CH (BE.03), GRAND., BLR., UKR., EUROWINNER, 2XCLUB WINNER, 15 CACIB; БК ЭЛИТ | ДЕЛЬКАТИНА АФИНА ПАЛЛАДА Олень 2006 jch LV, LT, EST, BALT, ch INT, LV, RUS, LT, EST, BLR, POL ДЕЛЬКАТИНА АФИНА ПАЛЛАДА Олень 2006jch LV, LT, EST, BALT, ch INT, LV, RUS, LT, EST, BLR, POL | ДАЛИ-ДЕ-ЛА-ПАРЮР Олень 2004 Юный Чемпион России — Чемпион России — 4 BOB — BIS — BIG DALI DE LA PARURE Олень 2004Юный Чемпион России — Чемпион России — 4 ЛПП — BIS — BIG | ELENA DE LA PARURE Тигровый 2005 Чемпион России. ELENA DE LA PARURE Тигровый 2005Чемпион России. | EXQUISITE DE LA PARURE Олень 2005 Чемпион Интернэшнл, Россия, RFBC Club, Гранд, РКФ, Молдова, Грузия, Азербайджан, Литва, Словения, EXQUISITE DE LA PARURE Палевый 2005Чемпион Интернэшнл, Россия, RFBC Club, Гранд, РКФ, Молдова, Грузия, Азербайджан, Литва, Словения, | ФРИПОН РУС Олень 2002 Чемпион России, Чемпион РКФ, BIG-III, 5xBOB, 9xCAC, CCC, 9xCW, 7xJCH, CACIB ФРИПОН РУС Палевый 2002Чемпион России, Чемпион РКФ, BIG-III, 5xBOB, 9xCAC, CCC, 9xCW, 7xJCH, CACIB | VENTURA DU VALLON DE BEAUMONT Олень 2004 2x Искл.1 X Искл. 2. Res CAC. VENTURA DU VALLON DE BEAUMONT Палевый 20042x Искл. 1 X Искл. 2. Res CAC. | KISS BULLY TRACY Пестрый 2004 KISS BULLY TRACY Пиед 2004 |
Иван Грозный, Династия и Церковь на JSTOR
AbstractВ статье рассматриваются политические и культурные приоритеты династии Данииловичей в середине XVI века.В конце 1540–1550-х годов перед Иваном IV стояли две взаимосвязанные задачи: укрепление престижа династии и обеспечение преемственности для своего наследника. Используя связи с православным Востоком, придворные функционеры, явно активно поддерживаемые Иваном, запустили амбициозный династический проект, в котором основное внимание уделялось древности московской династии, утверждению патриархом царского титула Ивана и поминовению прихожан. династии в древних центрах Православия. «Греческий проект» Ивана Грозного стал крупным шагом на пути превращения московской монархии в династическое государство.
Информация о журнале«Славянское и восточноевропейское обозрение» было основано в 1922 году Бернардом Паресом, Р. В. Сетон Уотсон и Гарольдом Уильямсом как журнал Школы славянских и восточноевропейских исследований. Ежеквартальный международный рецензируемый журнал SEER публикует научные статьи по всем темам, связанным с Россией, Центральной и Восточной Европой — языкам и лингвистике, литературе, искусству, кино, театру, музыке, истории, политике, социальным наукам, экономике, антропологии — как а также обзоры новых книг в этой области.Обзор публикуется Ассоциацией современных гуманитарных исследований от имени Школы славянских и восточноевропейских исследований Университетского колледжа Лондона.
Информация об издателеАссоциация современных гуманитарных исследований (MHRA) — международная организация. с участниками во всех частях мира. Целью ассоциации является поощрение и продвижение передовых исследований и исследований. в области современных гуманитарных наук. Он стремится разрушить барьеры между учеными, работающими в разных дисциплины и сохранить единство гуманистической науки перед лицом возрастающей специализации.
Борзая — Архив породы
Помет будущего
Родословный анализ
План разведения
Записи о родословной, выделенные синим цветом, указывают на то, что животное встречается несколько раз в данной родословной.
Иван Ильич о «освобождении от школы» — новое обучение онлайн
Иван Ильич (1926–2002) родился в Вене, стал римско-католическим священником и большую часть жизни проработал в Латинской Америке. Однако к концу 1960-х он был вынужден оставить священство из-за критики католической иерархии. Он приобрел международную известность в 1970-х годах, когда написал серию книг, в которых критически анализировал институты современного общества: работу, транспорт, медицину и, возможно, самое известное — школьное образование. Еще в 1970-х Иван Ильич начал представлять образовательное будущее, в котором изменились бы отношения частных знаний в обычном классе.
… главная иллюзия, на которой зиждется школьная система, состоит в том, что большая часть обучения является результатом обучения. Конечно, преподавание может способствовать определенным видам обучения при определенных обстоятельствах. Но большинство людей приобретают большую часть своих знаний вне школы, и только в школе, поскольку школа в некоторых богатых странах становится местом их заточения на протяжении все большей части их жизни.Большая часть обучения происходит случайно, и даже самое преднамеренное обучение не является результатом запрограммированного обучения. Нормальные дети изучают свой первый язык небрежно, хотя и быстрее, если родители обращают на них внимание. Большинство людей, изучающих второй язык, делают это в результате странных обстоятельств, а не в результате последовательного обучения…
Школа по самой своей природе имеет тенденцию полностью требовать время и энергию своих участников. Это, в свою очередь, делает учителя опекуном, проповедником и терапевтом … Учитель-хранитель действует как церемониймейстер, который направляет … учеников через затянутый лабиринтный ритуал … Учитель-моралист заменяет родителей, Бог или государство … [и] внушает ученику, что правильно, а что неправильно … Учитель-терапевт чувствует себя вправе вникать в личную жизнь ученика (учеников), чтобы помочь [им] расти по мере (коренных народов мира) )… Все гарантии личной свободы отменяются в отношениях учителя с [их] учеником [ами]… [Ш] учитель совмещает в себе функции судьи, идеолога 38 и врача…
Школы построены на предположении, что у всего в жизни есть секрет; что качество жизни зависит от знания этого секрета; что секреты можно узнать только в упорядоченной последовательности; и что только учителя могут раскрыть эти секреты.Человек с образованным умом представляет себе мир как пирамиду секретных пакетов, доступных только тем, у кого есть соответствующие бирки…
Если бы не существовало зависящих от возраста и обязательных учебных заведений, «детство» перестало бы использоваться … Ликвидация школ также могла бы положить конец нынешней дискриминации младенцев, взрослых и стариков в пользу детей в подростковом и юношеском возрасте. Социальное решение выделить образовательные ресурсы предпочтительно тем гражданам, которые переросли экстраординарную способность к обучению первых четырех лет жизни и еще не достигли пика своего самомотивированного обучения, в ретроспективе, вероятно, покажется странным … Только путем сегрегации человеческие существа из категории детства могли бы мы когда-нибудь заставить их подчиниться авторитету школьного учителя…
Новые учебные заведения разрушат эту пирамиду.Их цель — облегчить доступ для… учащихся: позволить [им] заглянуть в окна диспетчерской или парламента, если [они] не могут войти 79 через дверь. Более того, такие новые институты должны быть каналами, к которым учащийся будет иметь доступ без полномочий или родословной, — общественными пространствами, в которых будут доступны сверстники и старейшины за пределами его непосредственного кругозора.
Я считаю, что не более четырех… отдельных «каналов» или обменов знаниями могут содержать все ресурсы, необходимые для реального обучения.[Дети] растут в мире вещей, в окружении людей, которые служат образцом навыков и ценностей. [Они] находят себе равных, которые заставляют [их] спорить, соревноваться, сотрудничать и понимать; и если [им] повезет, [они] подвергаются конфронтации или критике со стороны опытного старейшины, которому действительно не все равно. Вещи, модели, сверстники и старейшины — это четыре ресурса, каждый из которых требует разного типа организации, чтобы гарантировать всем доступ к нему.
Я буду использовать слова «сеть возможностей»… для обозначения конкретных способов предоставления доступа к каждому из четырех наборов ресурсов… Образовательные ресурсы обычно маркируются в соответствии с учебными целями преподавателя.Я предлагаю сделать наоборот, обозначив четыре различных подхода, которые позволяют… студентам получить доступ к любым образовательным ресурсам, которые могут помочь [им] определить и достичь [их] собственных целей:
1. Справочные службы для образовательных объектов — которые облегчают доступ к вещам или процессам, используемым для формального обучения. Некоторые из этих вещей могут быть зарезервированы для этой цели, храниться в библиотеках, агентствах по аренде, лабораториях и выставочных залах, таких как музеи и театры; другие могут использоваться ежедневно на фабриках, в аэропортах или на фермах, но доступны студентам в качестве учеников или в нерабочее время.
2. Обмен навыками — который позволяет людям перечислить свои навыки, условия, при которых они готовы служить образцом для других, которые хотят научиться этим навыкам, и адреса, по которым с ними можно связаться.
3. Сопоставление со сверстниками — коммуникационная сеть, которая позволяет людям описывать учебную деятельность, которой они хотят заниматься, в надежде найти партнера для исследования.
4. Справочные услуги для широких слоев преподавателей — которые могут быть перечислены в справочнике, в котором указаны адреса и самоописания профессионалов, непрофессионалов и фрилансеров, а также условия доступа к их услугам.Таких преподавателей… можно было бы выбрать путем опроса или консультаций со своими бывшими клиентами.
… Закрытие школ неизбежно произойдет — и это произойдет на удивление быстро… [] Он растёт осознание со стороны правительств, а также работодателей, налогоплательщиков, просвещенных педагогов и школьных администраторов, что дифференцированное обучение для получения сертификата стало вред может предложить огромным массам людей исключительную возможность: сохранить право на равный доступ к инструментам как обучения, так и обмена с другими тем, что они знают и во что верят.
Ильич, Иван. 1973. Общество по освобождению от школьного образования . Хармондсворт Великобритания: Пингвин. С. 20, 37–38, 78, 34–35, 78–81, 104. || WorldCat
| Родословная | |||||||||||||
|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|---|
| Иван дю Валь де л’Эр LOF 8 SA 851 * 1934 Потомство: 1 | Framo de Choisy LOF 46513 Потомство: 32 | Cenof II du Coq d’Or LOF 42795 * 1928 Потомство: 28 | Urias d’Aureuil LOF 40775 * 1920 Потомство: : 3 | | |||||||||
| Tartarine d’Aureuil Потомки: 1 | |||||||||||||
| Бора-де-ла-Прери LOF 39700 * 1927 Потомки: 2 900 26007 LO7000 Fougeray 2 | |||||||||||||
| Torpille de Pierre Потомки: 1 | |||||||||||||
| Dolly des Hairies LOF 43217 * 1929 Потомки: 12 | 9023 8 Apache des Hairies Argus Backsheesha LOF 29110 Потомки: 2 | ||||||||||||
| Youte de Lieuran 9012e LOF33985 de Roch ar Bleis LOF 39223 * 1926 Потомство: 5 | Nick de Sologne LOF 29810 * 1913 Потомство: 28 | ||||||||||||
| Siry du Roch ar Bleising | Siry du Roch ar Bleising | ||||||||||||
| Гавот дю Пре Паньи LOF 8 SA 482 * 1932 лимон белтон Потомки: 1 | Cheops des Torcillac LOF 40506 * 1928 Потомки: 9023 LOF 908222
За четыре минуты до конца второго тайма старший тренер «Оушенсайд» Иван Родригес вызвал мяч и забил гол, чтобы завершить камбэк, достойный действующих чемпионов по футболу среди мальчиков второго дивизиона. Миниатюрный Родригес реализовал свой первый гол в молодом сезоне головой после навеса одноклассника Хосе Агирре, который помог хозяевам Пайрэтс одержать победу над Истлейком со счетом 3: 2 в субботу. Таким образом, «Оушенсайд» (3-1-1) преодолела дефицит в два гола в первом тайме и вышла в финал Showcase West Division 25-го ежегодного турнира SoCal High School Classic на том же месте в понедельник. «Я слышал, как Иван кричал:« Мяч, мяч », — сказал Агирре. «Я знал, что он был по (воротам), поэтому, как только я его поразил, я знал, что все будет хорошо.” Родригес расположился рядом с воротами и набрал очки, завершившие победную серию из четырех игр «Титанов» (4-5-1), которые в этом сезоне совершили иной камбэк, проиграв свои первые пять игр без побед. «Замечательно, что моя команда лидирует. Мы все сделали это вместе », — сказал Родригес. «Сначала нас отключили, но после их двух голов мы снова включились. Мы работали над собой, и это произошло ». Родригес присоединился к команде в прошлом году, когда «Пираты» отыгрались после сезона с шестью победами предыдущей зимой и завоевали корону Секции D-II Сан-Диего за свой второй титул за четыре года.В этом сезоне с семью возвращающимися игроками в стартовом составе они перешли в D-I с шансом попасть в Открытый дивизион. «Мы чемпионы, и мы должны показать, что мы чемпионы», — сказал Родригес. «Мы собираемся сделать еще одно кольцо в этом году». Кевин Рубио забил за минуту до перерыва, сократив дефицит «Оушенсайд» вдвое. Затем «Пиратс» вытащили еще 11 минут второго тайма, ударив головой Джорджа Сильвы, который также реализовал победу со счетом 1: 0 над Хлодвигом, открыв турнир. «Я знаю, что наши мальчики умеют играть», — сказал тренер «Пиратов» Фрэнк Циммерман. «То, что мы можем ответить на такой вызов и перейти на другой уровень, было очень впечатляющим». Грег Мартинес забил оба гола за «Истлейк», который перегруппировался после того, как тренер Эрик Свенсон заменил Джейсона Ренфро по неизвестным причинам как раз к началу сезона. «Я просто хочу возглавить корабль и позволить этим ребятам быть одной командой и играть вместе», — сказал Свенсон, который ранее помогал командам мальчиков и девочек. Мартинес также забил два гола в победе «Титанов» 2: 1 над епископом Лос-Анджелеса Мора Салезиан в первом раунде. Тьен — писатель-фрилансер. История идеи на Западе: Ханнафорд, Иван: 9780801852237: Amazon.com: КнигиВ гонке: История идеи на Западе Проникает западное мышление, что мы ожидаем найти его, активного или бездействующего, в качестве организующего принципа во всех обществах.Но, как показывает Ханнафорд, раса не является универсальной идеей — даже на Западе. Это идея с определенной родословной, и Ханнафорд прослеживает эту запутанную родословную от Гесиода до Холокоста и не только. Ханнафорд начинает с изучения представлений о расе, предположительно существовавших в древнем мире, противопоставляя их сложным социальным, философским, политическим и научным идеям, фактически существовавшим в то время. В периоды Средневековья, Возрождения и раннего Нового времени он критически исследует предшественников в истории, науке и философии.Ханнафорд отличает представления этих культур о социальной интеграции, ранге и роли от современных, основанных на расе. Но он также находит первые следы современных представлений о расе в протонауках позднесредневековой каббализма и герметизма. Следуя по этому пути, он описывает становление современных научных и философских представлений о расе в девятнадцатом и двадцатом веках и показывает, как эти представления стали популярными и повсеместными даже среди тех, кто утверждает, что не является расистами. В то же время Ханнафорд предлагает альтернативу расовому представлению о человечности. Изучая древнюю Грецию, он находит в тогдашней блестящей новой идее, политике, теорию того, как добиться целенаправленного единства в обществе, состоящем из различных семей, племен и интересов. У этой идеи политики тоже есть история, и ее присутствие то усиливалось, то уменьшалось с течением времени. | ||||||||||||