Стихи кавказ: Стихи о кавказе. Читать стихотворения о кавказе великих русских поэтов классиков на портале «Культура.РФ»

Стихи о кавказе. Читать стихотворения о кавказе великих русских поэтов классиков на портале «Культура.РФ»

Мы ответили на самые популярные вопросы — проверьте, может быть, ответили и на ваш?

• Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день
• Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»
• Мы — учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?
• Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?
• Как предложить событие в «Афишу» портала?
• Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?

Подписался на пуш-уведомления, но предложение появляется каждый день

Мы используем на портале файлы cookie, чтобы помнить о ваших посещениях. Если файлы cookie удалены, предложение о подписке всплывает повторно. Откройте настройки браузера и убедитесь, что в пункте «Удаление файлов cookie» нет отметки «Удалять при каждом выходе из браузера».

Хочу первым узнавать о новых материалах и проектах портала «Культура.РФ»

Подпишитесь на нашу рассылку и каждую неделю получайте обзор самых интересных материалов, специальные проекты портала, культурную афишу на выходные, ответы на вопросы о культуре и искусстве и многое другое. Пуш-уведомления оперативно оповестят о новых публикациях на портале, чтобы вы могли прочитать их первыми.

Мы — учреждение культуры и хотим провести трансляцию на портале «Культура.РФ». Куда нам обратиться?

Если вы планируете провести прямую трансляцию экскурсии, лекции или мастер-класса, заполните заявку по нашим рекомендациям. Мы включим ваше мероприятие в афишу раздела «Культурный стриминг», оповестим подписчиков и аудиторию в социальных сетях. Для того чтобы организовать качественную трансляцию, ознакомьтесь с нашими методическими рекомендациями. Подробнее о проекте «Культурный стриминг» можно прочитать в специальном разделе.

Электронная почта проекта: [email protected]

Нашего музея (учреждения) нет на портале. Как его добавить?

Вы можете добавить учреждение на портал с помощью системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши места и мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После проверки модератором информация об учреждении появится на портале «Культура.РФ».

Как предложить событие в «Афишу» портала?

В разделе «Афиша» новые события автоматически выгружаются из системы «Единое информационное пространство в сфере культуры»: all.culture.ru. Присоединяйтесь к ней и добавляйте ваши мероприятия в соответствии с рекомендациями по оформлению. После подтверждения модераторами анонс события появится в разделе «Афиша» на портале «Культура.РФ».

Нашел ошибку в публикации на портале. Как рассказать редакции?

Если вы нашли ошибку в публикации, выделите ее и воспользуйтесь комбинацией клавиш Ctrl+Enter. Также сообщить о неточности можно с помощью формы обратной связи в нижней части каждой страницы. Мы разберемся в ситуации, все исправим и ответим вам письмом.

Если вопросы остались — напишите нам.

Кавказ в жизни Михаила Лермонтова(Стихи «Кавказ»,»Синие горы Кавказа..»и другие) —

Подобно племени Батыя,
Изменит прадедам Кавказ:
Забудет брани вещий глас,
Оставит стрелы боевые… ..
И к тем скалам, где крылись вы,
Подъедет путник без боязни,
И возвестят о вашей казни
Преданья темные молвы!..
А. Пушкин.

Уж в горах солнце исчезает,
В долинах всюду мертвый сон,
Заря, блистая, угасает,
Вдали гудит протяжный звон,
Покрыто мглой туманно поле,
Зарница блещет в небесах,
В долинах стад не видно боле,
Лишь серны скачут на холмах.
И серый волк бежит чрез горы;
Его свирепо блещут взоры.
В тени развесистых дубов
Влезает он в свою берлогу.
За ним бежит через дорогу
С ружьем охотник, пара псов
На сворах рвутся с нетерпенья;
Все тихо; и в глуши лесов

Не слышно жалобного пенья
Пустынной иволги; лишь там
Весенний ветерок играет,
Перелетая по кустам;
В глуши кукушка занывает;
И на дупле как тень сидит
Полночный ворон и кричит.
Меж диких скал крутит, сверкает
Подале Терек за горой;
Высокий берег подмывает,
Крутяся, пеною седой.
Одето небо черной мглою,
В тумане месяц чуть блестит;
Лишь на сухих скалах травою
Полночный ветер шевелит.
На холмах маяки блистают;
Там стражи русские стоят;
Их копья острые блестят;
Друг друга громко окликают:
«Не спи, казак, во тьме ночной;
Чеченцы ходят за рекой!»
Но вот они стрелу пускают,
Взвилась! — и падает казак
С окровавленного кургана;
В очах его смертельный мрак:
Ему не зреть родного Дона,
Ни милых сердцу, ни семью:
Он жизнь окончил здесь свою.

В густом лесу видна поляна,
Чуть освещенная луной,
Мелькают, будто из тумана,
Огни на крепости большой.
Вдруг слышен шорох за кустами,
Въезжают несколько людей;
Обкинув все кругом очами,
Они слезают с лошадей.
На каждом шашка,
за плечами Ружье заряжено висит,
Два пистолета, борзы кони;
По бурке на седле лежит.
Огонь черкесы зажигают,
И все садятся тут кругом;
Привязанные к деревам
В лесу кони траву щипают,
Клубится дым, огонь трещит,
Кругом поляна вся блестит.

Один черкес одет в кольчугу,
Из серебра его наряд,
Уздени вкруг него сидят;
Другие ж все лежат по лугу.
Иные чистят шашки остры
Иль навостряют стрелы быстры.
Кругом все тихо, все молчит.
Восстал вдруг князь и говорит:
«Черкесы, мой народ военный,
Готовы будьте всякий час,
На жертву смерти — смерти славной
Не всяк достоин здесь из вас.
Взгляните: в крепости высокой
В цепях, в тюрьме, мой брат сидит,
В печали, в скорби, одинокой,
Его спасу иль мне не жить.
Вчера я спал под хладной мглой
И вдруг увидел будто брата,
Что он стоял передо мной —
И мне сказал: «Минуты трата,
И я погиб, — спаси меня»;
Но призрак легкий вдруг сокрылся;
С сырой земли поднялся я;
Его спасти я устремился;
И вот ищу и ночь и день;
И призрак легкий не являлся
С тех пор, как брата бледна тень
Меня звала, и я старался
Его избавить от оков;
И я на смерть всегда готов!
Теперь, клянуся Магометом,
Клянусь, клянуся целым светом!..
Настал неизбежимый час,
Для русских смерть или мученье
Иль мне взглянуть в последний раз
На ярко солнце восхожденье».
Умолкнул князь.
И все трикратно Повторили его слова:
«Погибнуть русским невозвратно
Иль с тела свалится глава».

Восток, алея, пламенеет,
И день заботливый светлеет.
Уже в селах кричит петух;
Уж месяц в облаке потух.
Денница, тихо поднимаясь,
Златит холмы и тихий бор;
И юный луч, со тьмой сражаясь,
Вдруг показался из-за гор.
Колосья в поле под серпами
Ложатся желтыми рядами.
Все утром дышит; ветерок
Играет в Тереке на волнах,
Вздымает зыблемый песок.
Свод неба синий тих и чист;
Прохлада с речки повевает,
Прелестный запах юный лист
С весенней свежестью сливает.
Везде, кругом сгустился лес,
Повсюду тихое молчанье;
Струей, сквозь темный свод древес
Прокравшись, дневное сиянье
Верхи и корни золотит.
Лишь ветра тихим дуновеньем
Сорван листок летит, блестит,
Смущая тишину паденьем.
Но вот, приметя свет дневной,
Черкесы на коней садятся,
Быстрее стрел по лесу мчатся,
Как пчел неутомимый рой,
Сокрылися в тени густой.

О, если б ты, прекрасный день,
Гнал так же горесть, страх, смятенья,
Как гонишь ты ночную тень
И снов обманчивых виденья!
Заутрень в граде дальний звон
По роще ветром разнесен;
И на горе стоит высокой
Прекрасный град, там слышен громкий
Стук барабанов, и войска,
Закинув ружья на плеча,
Стоят на площади. И в параде
Народ весь в праздничном наряде
Идет из церкви. Стук карет,
Колясок, дрожек раздается;
На небе стая галок вьется;
Всяк в дом свой завтракать идет;
Там — тихо ставни растворяют;
Там по улице гуляют
Иль идут войско посмотреть
В большую крепость. Но чернеть
Уж стали тучи за горами,
И только яркими лучами
Блистало солнце с высоты;
И ветр бежал через кусты.
Уж войско хочет расходиться ,
В большую крепость на горе;
Но топот слышен в тишине.

Вдали густая пыль клубится.
И видят, кто-то на коне
С оглядкой боязливой мчится.
Но вот он здесь уж, вот слезает;
К начальнику он подбегает
И говорит: «Погибель нам!
Вели готовиться войскам;
Черкесы мчатся за горами,
Нас было двое, и за нами
Они пустились на конях.
Меня объял внезапный страх;
Насилу я от них умчался;
Да конь хорош, а то б попался».

Начальник всем полкам велел
Сбираться к бою, зазвенел
Набатный колокол; толпятся,
Мятутся, строятся, делятся;
Вороты крепости сперлись.
Иные вихрем понеслись
Остановить черкесску силу
Иль с славою вкусить могилу.
И видно зарево кругом;
Черкесы поле покрывают,
Ряды, как львы, перебегают;
Со звоном сшибся меч с мечом;
И разом храброго не стало.
Ядро во мраке прожужжало,
И целый ряд бесстрашных пал;
Но все смешались в дыме черном.
Здесь бурный конь с копьем вонзенным,
Вскочивши на дыбы, заржал,
Сквозь русские ряды несется,
Упал на землю, сильно рвется,
Покрывши всадника собой,
Повсюду слышен стон и вой.
Пушек гром везде грохочет;
А здесь изрубленный герой
Воззвать к дружине верной хочет;
И голос замер на устах.
Другой бежит на поле ратном;
Бежит, глотая пыль и прах;
Трикрат сверкнул мечом булатным,
И в воздухе недвижим меч;
Звеня, падет кольчуга с плеч;
Копье рамена прободает,
И хлещет кровь из них рекой.
Несчастный раны зажимает
Холодной, трепетной рукой.
Еще ружье свое он ищет;
Повсюду стук, и пули свищут;
Повсюду, слышен пушек вой;
Повсюду смерть и ужас мещет
В горах, и в долах, и в лесах;
Во граде жители трепещут;
И гул несется в небесах.
Иный черкеса поражает;
Бесплодно меч его сверкает.
Махнул еще; его рука,
Подъята вверх, окостенела.
Бежать хотел. Его нога
Дрожит недвижима, замлела;
Встает и пал. Но вот несется
На лошади черкес лихой
Сквозь ряд штыков; он сильно рвется
И держит меч над головой;
Он с казаком вступает в бой;
Их сабли остры ярко блещут;
Уж лук звенит, стрела трепещет;
Удар несется роковой.
Стрела блестит, свистит, мелькает
И вмиг казака убивает.
Но вдруг, толпою окружен,
Копьями острыми пронзен,
Князь сам от раны издыхает;
Падет с коня — и все бегут
И бранно поле оставляют.
Лишь ядры русские ревут
Над их, ужасно, головой.
Помалу тихнет шумный бои.
Лишь под горами пыль клубится.
Черкесы побежденны мчатся,
Преследоваемы толпой
Сынов неустрашимых Дона,
Которых Рейн, Лоар и Рона
Видали на своих брегах,
Несут за ними смерть и страх.

Утихло все: лишь изредка
Услышишь выстрел за горою;
Редко видно казака,
Несущегося прямо к бою,
И в стане русском уж покой.
Спасен и град, и над рекой
Маяк блестит, и сторож бродит,
В окружность быстрым оком смотрит
И на плече ружье несет.
Лишь только слышно: «Кто идет»,
Лишь громко «слушай» раздается;
Лишь только редко пронесется
Лихой казак чрез русский стан.
Лишь редко крикнет черный вран
Голодный, трупы пожирая;
Лишь изредка мелькнет, блистая,
Огонь в палатке у солдат.
И редко чуть блеснет булат,
Заржавый от крови в сраженье,
Иль крикнет вдруг в уединенье
Близ стана русский часовой;
Везде господствует покой.

Стихи о Кавказе — Kavkaz Travel

Стихи о Кавказе

Просмотров: 3046 Загрузка…

КАВКАЗ

Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз:
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.

В младенческих летах я мать потерял.
Но мнилось, что в розовый вечера час
Та степь повторяла мне памятный глас.
За это люблю я вершины тех скал,
Люблю я Кавказ.

Я счастлив был с вами, ущелия гор,
Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор:
Люблю я Кавказ!..

Михаил Лермонтов. 1830

Кавказ! далекая страна!

Кавказ! далекая страна!
Жилище вольности простой!
И ты несчастьями полна

И окровавлена войной!..
Ужель пещеры и скалы
Под дикой пеленою мглы
Услышат также крик страстей,
Звон славы, злата и цепей?..
Нет! прошлых лет не ожидай,
Черкес, в отечество свое:
Свободе прежде милый край
Приметно гибнет для нее.

Михаил Лермонтов

***▼▼
Казачья колыбельная песня

Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.
Тихо смотрит месяц ясный
В колыбель твою.
Стану сказывать я сказки,
Песенку спою;
Ты ж дремли, закрывши глазки,
Баюшки-баю.

По камням струится Терек,
Плещет мутный вал;
Злой чечен ползет на берег,
Точит свой кинжал;
Но отец твой старый воин,
Закален в бою:
Спи, малютка, будь спокоен,

Баюшки-баю.

Сам узнаешь, будет время,
Бранное житье;
Смело вденешь ногу в стремя
И возьмешь ружье.
Я седельце боевое
Шелком разошью…
Спи, дитя мое родное,
Баюшки-баю.

Богатырь ты будешь с виду
И казак душой.
Провожать тебя я выйду —
Ты махнешь рукой…
Сколько горьких слез украдкой
Я в ту ночь пролью!..
Спи, мой ангел, тихо, сладко,
Баюшки-баю.

Стану я тоской томиться,
Безутешно ждать;
Стану целый день молиться,
По ночам гадать;
Стану думать, что скучаешь
Ты в чужом краю…
Спи ж, пока забот не знаешь,
Баюшки-баю.

Дам тебе я на дорогу
Образок святой:
Ты его, моляся богу,
Ставь перед собой;

Да, готовясь в бой опасный,
Помни мать свою…
Спи, младенец мой прекрасный,
Баюшки-баю.

Михаил Лермонтов

***▼▼
Кинжал

Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.

Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И впервый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза — жемчужина страданья.

И черные глаза, остановясь на мне,
Исполненны таинственной печали,
Как сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, то сверкали.

Ты да мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,

Как ты, как ты, мой друг железный.

Михаил Лермонтов

***▼▼
Прощай, немытая Россия

Прощай, немытая Россия,
Страна рабов, страна господ,
И вы, мундиры голубые,
И ты, им преданный народ.

Быть может, за стеной Кавказа
Укроюсь от твоих пашей,
От их всевидящего глаза,
От их всеслышащих ушей.

Михаил Лермонтов

***▼▼
Тамара

В глубокой теснине Дарьяла,
Где роется Терек во мгле,
Старинная башня стояла,
Чернея на черной скале.

В той башне высокой и тесной
Царица Тамара жила:
Прекрасна, как ангел небесный,
Как демон, коварна и зла.

И там сквозь туман полуночи
Блистал огонек золотой,
Кидался он путнику в очи,
Манил он на отдых ночной.

И слышался голос Тамары:
Он весь был желанье и страсть,
В нем были всесильные чары,
Была непонятная власть.

На голос невидимой пери
Шел вони, купец и пастух:
Пред ним отворялися двери,
Встречал его мрачный евнух.

На мягкой пуховой постели,
В парчу и жемчуг убрана,
Ждала она гостя… Шипели
Пред нею два кубка вина. Сплетались горячие руки,
Уста прилипали к устам,
И странные, дикие звуки
Всю ночь раздавалися там.

Как будто в ту башню пустую
Сто юношей пылких и жен
Сошлися на свадьбу ночную,
На тризну больших похорон.

Но только что утра сиянье
Кидало свой луч по горам,
Мгновенно и мрак и молчанье
Опять воцарялися там.

Лишь Терек в теснине Дарьяла,

Гремя, нарушал тишину;
Волна на волну набегала,
Волна погоняла волну;

И с плачем безгласное тело
Спешили они унести;
В окне тогда что-то белело,
Звучало оттуда: прости.

И было так нежно прощанье,
Так сладко тот голос звучал,
Как будто восторги свиданья
И ласки любви обещал.

Михаил Лермонтов

***▼▼
Хаджи Абрек
1833-1834

Велик, богат аул Джемат,
Он никому не платит дани.
Его стена — ручной булат,
Его мечеть — на поле брани.
Его свободные сыны
В огнях войны закалены,
Дела их громки по Кавказу,
В народах дальних и чужих,
И сердца русского ни разу
Не миновала пуля их.

***▼▼
Кавказский пленник

В большом ауле, под горою,
Близ саклей дымных и простых,
Черкесы позднею порою
Сидят — о конях удалых
Заводят речь, о метких стрелах,
О разоренных ими селах;
И с ними как дрался казак,
И как на русских нападали,
Как их пленили, побеждали.
Курят беспечно свой табак,
И дым, виясь, летит над ними,
Иль, стукнув шашками своими,
Песнь горцев громко запоют.

Иные на коней садятся,
Но перед тем как расставаться,
Друг другу руку подают.

Меж тем черкешенки младые
Взбегают на горы крутые
И в темну даль глядят — но пыль
Лежит спокойно по дороге;
И не шелохнется ковыль,
Не слышно шума, ни тревоги.
Там Терек издали кружит,
Меж скал пустынных протекает

И пеной зыбкой орошает
Высокий берег; лес молчит;
Лишь изредка олень пугливый
Через пустыню пробежит;
Или коней табун игривый
Молчанье дола возмутит.

***▼▼
Черкесы

Уж в горах солнце исчезает,
В долинах всюду мертвый сон,
Заря блистая угасает,
Вдали гудит протяжный звон,
Покрыто мглой туманно поле,
Зарница блещет в небесах,
В долинах стад не видно боле,
Лишь серны скачут на холмах.
И серый волк бежит чрез горы;
Его свирепо блещут взоры.
В тени развесистых дубов
Влезает он в свою берлогу.
За ним бежит через дорогу
С ружьем охотник, пара псов
На сворах рвутся с нетерпенья;
Все тихо; и в глуши лесов
Не слышно жалобного пенья
Пустынной иволги; лишь там

Весенний ветерок играет,
Перелетая по кустам;
В глуши кукушка занывает;
И на дупле как тень сидит
Полночный ворон и кричит.
Меж диких скал крутит, сверкает
Подале Терек за горой;
Высокий берег подмывает,
Крутяся, пеною седой.
18:54

***▼▼
Каллы (Черкесская повесть)
1830-1831

1

«Теперь настал урочный час,
И тайну я тебе открою.
Мои советы — божий глас;
Клянись им следовать душою.
Узнай: ты чудом сохранен
От рук убийц окровавленных,
Чтоб неба оправдать закон
И отомстить за побежденных;
И не тебе принадлежат
Твои часы, твои мгновенья;
Ты на земле орудье мщенья,
Палач, — а жертва Акбулат!
Отец твой, мать твоя и брат,

От рук злодея погибая,
Молили небо об одном:
Чтоб хоть одна рука родная
За них разведалась с врагом!
Старайся быть суров и мрачен,
Забудь о жалости пустой, —
На грозный подвиг ты назначен
Законом, клятвой и судьбой.
За все минувшие злодейства
Из обреченного семейства

Ты никого не пощади, —
Ударил час их истребленья!
Возьми ж мои благословенья,
Кинжал булатный — и поди!» —
Так говорил мулла жестокий,
И кабардинец черноокий
Безмолвно, чистя свой кинжал,
Уроку мщения внимал.
Он молод сердцем и годами,
Но, чуждый страха, он готов
Обычай дедов и отцов
Исполнить свято над врагами;
Он поклялся — своей рукой
Их погубить во тьме ночной.

2

Уж день погас. Угрюмо бродит
Аджи вкруг сакли… И давно
В горах всё тихо и темно;
Луна как желтое пятно
Из тучки в тучку переходит,
И ветер свищет и гудёт.
Как призрак, юноша идет
Теперь к заветному порогу;
Кинжал из кожаных ножон
Уж вынимает понемногу…
И вдруг дыханье слышит он!
Аджи не долго рассуждает:
Врагу заснувшему он в грудь
Кинжал без промаха вонзает
И в ней спешит перевернуть.
Кому убийцей быть судьбина
Велит — тот будь им до конца;
Один погиб; но с кровью сына
Смешать он должен кровь отца.
Пред ним старик: власы седые!
Черты открытого лица
Спокойны, и усы большие
Уста закрыли бахромой!
И для молитвы сжаты руки!
Зачем ты взор потупил свой,
Аджи? Ты мщенья слышишь звуки!

Ты слышишь!.. То отец родной!
И с ложа вниз, окровавленный,
Свалился медленно старик,
И стал ужасен бледный лик,
Лобзаньем смерти искаженный;
Взглянул убийца молодой…
И жертвы ищет он другой!
Обшарил стены он, чуть дышит,
Но не ветре‹чает› ничего—
И только сердца своего
Биенье трепетное слышит.
Ужели все погибли? нет!
Ведь дочь была у Акбулата!
И ждет ее в семнадцать лет
Судьба отца и участь брата…
И вот луны дрожащий свет
Проникнул в саклю, озаряя
Два трупа на полу сыром
И ложе, где роскошным сном
Спала девица молодая.
06

***▼▼
Кавказ

Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины:
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.

Здесь тучи смиренно идут подо мной;
Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;
Под ними утесов нагие громады;
Там ниже мох тощий, кустарник сухой;
А там уже рощи, зеленые сени,
Где птицы щебечут, где скачут олени.

А там уж и люди гнездятся в горах,
И ползают овцы по злачным стремнинам,
И пастырь нисходит к веселым долинам,
Где мчится Арагва в тенистых брегах,
И нищий наездник таится в ущелье,
Где Терек играет в свирепом веселье;

Играет и воет, как зверь молодой,
Завидевший пищу из клетки железной;
И бьется о берег в вражде бесполезной
И лижет утесы голодной волной…
Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:
Теснят его грозно немые громады.

Александр Пушкин

***▼▼
Горы Кавказа

Вуаль прозрачных облаков
Скользит по склонам безмятежно,
Вершины легкий свой покров
В ущелье сбросили небрежно,
Во всем величии предстал
Пред нами гордый лик Кавказа.
Священный трепет испытал
Любой, когда открылись глазу
Хребты, вершины, ледники,
Поросшие лесами скалы,
Блеск водопадов, гул реки,
Бегущей к морю с перевала.
Платаны, грабы создают
Густую тень, маня прохладой.
Очарованье и уют…
Как хорошо! Покой, отрада…
Цветет каштан. И ветерок
Доносит свежий запах моря.
А море плещется у ног,
Лаская скалы в такт прибоя…

Ольга Чуенкова

***▼▼
Горная река

С вершин, что спят за облаками,
От ледников, по склонам гор,
Бежит река между камнями,
Стремится к морю на простор.
Волной струится средь расщелин,
Преград не зная на пути,
Склон режет пропастью ущелий
И водопадом вниз летит.
Фонтаном брызг блестит, играя,
Прохладой манит в летний зной,
В лесах от взгляда ускользает,
В пещерах прячется порой.
Коварен нрав у речки горной:
В жару ручей журчит средь скал,
Потоком мощным, непокорным
В сезон дождей бушует вал.
Ущелье узкое ей тесно,
И, полноводна, глубока,
Меняя русло, ищет место
Для быстрых вод своих река.

Ольга Чуенкова

***▼▼
Кавказу.

Кавказ! далекая страна!
Жилище вольности простой!
И ты несчастьями полна
И окровавлена войной!…
Ужель пещеры и скалы
Под дикой пеленою мглы
Услышат также крик страстей,
Звон славы, злата и цепей?..
Нет!прошлых лет не ожидай,
Черкес, в отечество свое:
Свободе прежде милый край
Приметно гибнет для нее.

Михаил Лермонтов
23

***▼▼
Кавказ!
О! Как могуч ты!
Как велик!
Божественны твои леса и горы!
Как много я могу узнать
Лишь посмотреть на небосводы.
Кавказ!
Я много в этом слове слышу-
И много вижу для себя.
Я слышу шум ручья и речки горной,
Призыв орлов и шум ветров.
Я слышу много,как в лесу —
деревья шепчутся друг с другом,
Как говорит зеленая листва…
Кавказ!
Зовет меня твой шум и тишина.

Автор неизвестен
24

***▼▼
На Кавказе

Издревле русский наш Парнас
Тянуло к незнакомым станам,
И больше всех лишь ты, Кавказ,
Звенел загадочным туманом.

Здесь Пушкин в чувственном огне
Слагал душой своей опальной:
“Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной”.

И Лермонтов, тоску леча,
Нам рассказал про Азамата,
Как он за лошадь Казбича
Давал сестру заместо злата.

За грусть и желчь в своем лице
Кипенья желтых рек достоин,
Он, как поэт и офицер,
Был пулей друга успокоен.

И Грибоедов здесь зарыт,
Как наша дань персидской хмари,
В подножии большой горы
Он спит под плач зурны и тари.

А ныне я в твою безгладь
Пришел, не ведая причины:
Родной ли прах здесь обрыдать
Иль подсмотреть свой час кончины!

Мне все равно! Я полон дум
О них, ушедших и великих.
Их исцелял гортанный шум
Твоих долин и речек диких.

Они бежали от врагов
И от друзей сюда бежали,
Чтоб только слышать звон шагов
Да видеть с гор глухие дали.

И я от тех же зол и бед
Бежал, навек простясь с богемой,
Зане созрел во мне поэт
С большой эпическою темой.

Мне мил стихов российский жар.
Есть Маяковский, есть и кроме,
Но он, их главный штабс-маляр,
Поет о пробках в Моссельпроме.

И Клюев, ладожский дьячок,
Его стихи как телогрейка,
Но я их вслух вчера прочел —
И в клетке сдохла канарейка.

Других уж нечего считать,
Они под хладным солнцем зреют.
Бумаги даже замарать
И то, как надо, не умеют.

Прости, Кавказ, что я о них
Тебе промолвил ненароком,
Ты научи мой русский стих
Кизиловым струиться соком.

Чтоб, воротясь опять в Москву,
Я мог прекраснейшей поэмой
Забыть ненужную тоску
И не дружить вовек с богемой.

И чтоб одно в моей стране
Я мог твердить в свой час прощальный:
“Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной”.

Сергей Есенин
38

***▼▼
Я видел горные хребты,
Причудливые, как мечты,
Когда в час утренней зари
Курилися, как алтари,
Их выси в небе голубом,
И облачко за облачком,
Покинув тайный свой ночлег,
К востоку направляло бег-
Как будто белый караван
Залетных птиц из дальних стран!
Вдали я видел сквозь туман,
В снегах, горящих как алмаз,
Седой, незыблемый Кавказ…

Михаил Лермонтов
44

***▼▼
А. С. Грибоедов — ХИЩНИКИ НА ЧЕГЕМЕ

Окопайтесь рвами, рвами!
Отразите смерть и плен —
Блеском ружей, тверже стен!
Как ни крепки вы стенами,
Мы над вами, мы над вами!
Будто быстрые орлы
Над челом крутой скалы.
Мрак за нас ночей безлунных,
Шум потока, выси гор,
Дождь и мгла, и вихрей спор.
На угон коней табунных,
На овец золоторунных,
Где витают вепрь и волк,
Наш залег отважный полк.
Живы в нас отцов обряды,
Кровь их буйная жива.
Та же в небе синева!
Те же льдяные громады,
Те же с ревом водопады,
Та же дикость, красота
По ущельям разлита!
Наши — камни, наши — кручи!
Русь! зачем воюешь ты
Вековые высоты? Досягнешь ли? —
Вот над тучей
Двувершинный и могучий*
Режется из облаков
Над главой твоих полков.
Пар из бездны отдаленной
Вьется по его плечам;
Вот невидим он очам!..
Той же тканию свиенной
Так же скрыты мы мгновенно,
Вмиг явились, мигом нет,
Выстрел, два, и сгинул след.
Двиньтесь узкою тропою!
Не в краю вы сел и нив.
Здесь стремнина, там обрыв,
Тут утес: — берите с бою!
Камень, сорванный стопою,
В глубь летит, разбитый в прах
Риньтесь с ним, откиньте страх!
Ждем. — Готовы к новой сече…
Но и слух о них исчез!..
Загорайся, древний лес!
Лейся, зарево, далече!
Мы обсядем в дружном вече,
И по ряду, дележом,
Делим взятое ножом.
Доли лучшие отложим
Нашим панцирным князьям,
И джигитам, узденям
Юных пленниц приумножим,
И кадиям, людям божьим,
Пленных отроков дадим
(Верой стан наш невредим).
Узникам удел обычный,—
Над рабами высока
Их стяжателей рука.
Узы — жребий им приличный;
В их земле и свет темничный!
И ужасен ли обмен?
Дома — цепи! вчуже — плен!
Делим женам ожерелье.
Вот обломки хрусталя!
Пьем бузу! Стони, земля!
Кликом огласись ущелье!
Падшим мир, живым веселье.
Раз еще увидел взор
Вольный край родимых гор!

1825
53

***▼▼
Г. Р. Державин — НА ВОЗВРАЩЕНИЕ ГРАФА ЗУБОВА ИЗ ПЕРСИИ (отрывок)

О юный вождь! сверша походы,
Прошел ты с воинством Кавказ,
Зрел ужасы, красы природы:
Как, с ребр там страшных гор лиясь,
Ревут в мрак бездн сердиты реки;
Как с чел их с грохотом снега
Падут, лежавши целы веки;
Как серны, вниз склонив рога,
Зрят в мгле спокойно под собою
Рожденье молний и громов.

Ты зрел — как ясною порою
Там солнечны лучи, средь льдов,
Средь вод, играя, отражаясь,
Великолепный кажут вид;
Как, в разноцветных рассеваясь
Там брызгах, тонкий дождь горит;
Как глыба там сизо-янтарна,
Навесясь, смотрит в темный бор;
А там заря злато-багряна
Сквозь лес увеселяет взор.

Ты видел — Каспий, протягаясь,
Как в камышах, в песках лежит,
Лицем веселым осклабляясь,
Пловцов ко плаванью манит;
И вдруг как, бурей рассердяся,
Встает в упор ее крылам,
То скачет в твердь, то, в ад стремяся,
Трезубцем бьет по кораблям ;
Столбом власы седые вьются,
И глас его гремит в горах.

1797
54

***▼▼
Б. Л. Пастернак – Без названия

Немолчный плеск солей,
Скалистое ущелье.
Стволы густых елей,
Садовый стол под елью.
На свежем шашлыке
Дыханье водопада,
Он тут невдалеке
На оглушенье саду.
На хлебе и жарком
Угар его обвала,
Как пламя кувырком
Упавшего шандала.
От говора ключей,
Сочащихся из скважин,
Тускнеет блеск свечей,
Так этот воздух влажен.
Они висят во мгле
Сученой ниткой книзу.
Их шум прибит к скале,
Как канделябр к карнизу.

1936

***▼
Горнолыжный восторг в Приэльбрусье

И солнышко смотрит,
И склон пред тобой,
И слева, и справа
вершины гурьбой,
и небо –
огромное море вверх дном,
и падают сосны внизу, где подъём…
Летишь!!!
Вот удачно вошёл в поворот
и сделал дугу, как волну пароход;
под лыжами хруст –
за пропилом пропил,
а сзади тебя вьётся снежная пыль.
И с ветром обнялся у всех на виду…

Где я наслаждение выше найду?

О, горные лыжи!!!
Да что говорить –
Могу я вас только с любовью сравнить!

Юрий Зыслин

Зимний Терскол (песня)

Горы в Терсколе – суровые,
Горы в Терсколе –чеканные,
Твёрдо стоят как бы новые
В зимнем снегу – белотканые.
Небо в Терсколе – огромное,
Небо в Терсколе – бездонное,
И под луной над Вселенною
Звёздочки манят нетленные.
Солнце в Терсколе – стократное,
С тучами древними борется.
Коль их прошьёт пикой сладкою,
Выжжет ласкаючи пол лица.
Склоны Чегета – бугристые,
Строгие, длинные, быстрые.
Склоны влекут горнолыжников
И молодых и уж лысеньких.
Рядом Эльбрус смотрит, чванится:
Он сторожит здесь окрестности,
Как в облака одевается,
Так исчезает на местности.
Речка Баксан будто странница –
Та, у которой путь ладится,
Та, что всё шепчется с соснами –
Стройными и полусонными.
Есть тут нарзан чудодейственный,
Тропка к нему извивается.
Ей в перелесочке девственном
Утром и днём не скучается.
И хичины здесь отменные,
Тёплые, мягкие, медные.
Их запевают вином сухим –
Многие лыжники дружат с ним.
А на поляне, на выкате
Пёстрое море костюмное,
Лыжи цветные – глаз выколи,
Щёлкают маркеры умные.
Зимний Терскол людям в радость дан,
Душу он призван им высветить
И словно благостный Божий дар
Добрым лучом в сердце выстрелить.
Горы в Терсколе – суровые,
Горы в Терсколе – чеканные,
Твёрдо стоят как бы новые
В зимнем снегу – белотканые.
Счастье нежданное выпало
Снова с горами мне встретиться.
Пусть они вечно, невыспренно
Лунными склонами светятся.
1993. Юрий Зыслин

Лучшие стихотворения Михаила Лермонтова о Кавказе

Портрет Михаила Юрьевича кисти Петра Заболотского. 1837.

На Кавказе поэт бывал в детстве, а в сознательном возрасте попал сюда после стихотворения «Смерть поэта». Здесь он пробыл несколько месяцев и вернулся, благодаря хлопотам бабушки. Однако поездка произвела на него неизгладимое впечатление, он влюбился в суровую природу гор, в жизнь и быт их обитателей, в местный фольклор. После этой поездки он создает давно задуманные поэмы «Демон» и «Мцыри».

В 1840 году после дуэли его снова отправили на Кавказ, к тому времени он уже вынашивал идею романа «Герой нашего времени». Судьба распорядилась, чтобы именно здесь и оборвалась его жизнь. 27 июля 1841 года его застрелил на дуэли Николай Мартынов. Во многих его стихах, поэмах, а также главном романе «Герой нашего времени», присутствует Кавказ. Сегодня вспоминаем стихи.

Кавказ

Хотя я судьбой на заре моих дней, О южные горы, отторгнут от вас, Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз: Как сладкую песню отчизны моей, Люблю я Кавказ.

В младенческих летах я мать потерял. Но мнилось, что в розовый вечера час Та степь повторяла мне памятный глас. За это люблю я вершины тех скал, Люблю я Кавказ.

Я счастлив был с вами, ущелия гор; Пять лет пронеслось: все тоскую по вас. Там видел я пару божественных глаз; И сердце лепечет, воспомня тот взор: Люблю я Кавказ!..

В этом гроте встречались Печорин и Вера. Архитекторы братья Бернардацци придали декоративный вид естественной пещере.

Кинжал

Люблю тебя, булатный мой кинжал, Товарищ светлый и холодный. Задумчивый грузин на месть тебя ковал, На грозный бой точил черкес свободный.

Лилейная рука тебя мне поднесла В знак памяти, в минуту расставанья, И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла, Но светлая слеза — жемчужина страданья.

И черные глаза, остановясь на мне, Исполнены таинственной печали, Как сталь твоя при трепетном огне, То вдруг тускнели, то сверкали.

Ты дан мне в спутники, любви залог немой, И страннику в тебе пример не бесполезный; Да, я не изменюсь и буду тверд душой, Как ты, как ты, мой друг железный.

За неделю до смерти Лермонтов был рганизатором бала в гроте Дианы.

Синие горы Кавказа, приветствую вас!

Синие горы Кавказа, приветствую вас! вы взлелеяли детство мое; вы носили меня на своих одичалых хребтах, облаками меня одевали, вы к небу меня приучили, и я с той поры все мечтаю об вас да о небе. Престолы природы, с которых как дым улетают громовые тучи, кто раз лишь на ваших вершинах творцу помолился, тот жизнь презирает, хотя в то мгновенье гордился он ею!..

Часто во время зари я глядел на снега и далекие льдины утесов; они так сияли в лучах восходящего солнца, и в розовый блеск одеваясь, они, между тем как внизу все темно, возвещали прохожему утро. И розовый цвет их подобился цвету стыда: как будто девицы, когда вдруг увидят мужчину купаясь, в таком уж смущеньи, что белой одежды накинуть на грудь не успеют.

Как я любил твои бури, Кавказ! те пустынные громкие бури, которым пещеры как стражи ночей отвечают!.. На гладком холме одинокое дерево, ветром, дождями нагнутое, иль виноградник, шумящий в ущелье, и путь неизвестный над пропастью, где, покрываяся пеной, бежит безымянная речка, и выстрел нежданный, и страх после выстрела: враг ли коварный иль просто охотник… все, все в этом крае прекрасно.

Воздух там чист, как молитва ребенка; И люди как вольные птицы живут беззаботно; Война их стихия; и в смуглых чертах их душа говорит. В дымной сакле, землей иль сухим тростником Покровенной, таятся их жены и девы и чистят оружье, И шьют серебром — в тишине увядая Душою — желающей, южной, с цепями судьбы незнакомой.

Эолова арфа в Пятигорске упоминается в «Княжне Мери»: «На крутой скале, где построен павильон, называемый Эоловой арфой, торчали любители видов и наводили телескоп на Эльбрус».

Кавказу

Кавказ! далекая страна! Жилище вольности простой! И ты несчастьями полна И окровавлена войной!.. Ужель пещеры и скалы Под дикой пеленою мглы Услышат также крик страстей, Звон славы, злата и цепей?.. Нет! прошлых лет не ожидай, Черкес, в отечество своё: Свободе прежде милый край Приметно гибнет для неё.

Домик, где Лермонтов жил в Пятигорске, и куда его доставили после дуэли.

Утро на Кавказе

Светает — вьется дикой пеленой Вокруг лесистых гор туман ночной; Еще у ног Кавказа тишина; Молчит табун, река журчит одна. Вот на скале новорожденный луч Зарделся вдруг, прорезавшись меж туч, И розовый по речке и шатрам Разлился блеск, и светит там и там: Так девушки купаяся в тени, Когда увидят юношу они, Краснеют все, к земле склоняют взор: Но как бежать, коль близок милый вор!

Обелиск на месте гибели поэта у подножия Машука.

Казачья колыбельная песня

Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки-баю. Тихо смотрит месяц ясный В колыбель твою. Стану сказывать я сказки, Песенку спою; Ты ж дремли, закрывши глазки, Баюшки-баю.

По камням струится Терек, Плещет мутный вал; Злой чечен ползет на берег, Точит свой кинжал; Но отец твой старый воин, Закален в бою: Спи, малютка, будь спокоен, Баюшки-баю.

Сам узнаешь, будет время, Бранное житье; Смело вденешь ногу в стремя И возьмешь ружье. Я седельце боевое Шелком разошью… Спи, дитя мое родное, Баюшки-баю.

Богатырь ты будешь с виду И казак душой. Провожать тебя я выйду — Ты махнешь рукой… Сколько горьких слез украдкой Я в ту ночь пролью!.. Спи, мой ангел, тихо, сладко, Баюшки-баю.

Стану я тоской томиться, Безутешно ждать; Стану целый день молиться, По ночам гадать; Стану думать, что скучаешь Ты в чужом краю… Спи ж, пока забот не знаешь, Баюшки-баю.

Дам тебе я на дорогу Образок святой: Ты его, моляся богу, Ставь перед собой; Да готовясь в бой опасный, Помни мать свою… Спи, младенец мой прекрасный, Баюшки-баю.

Поэт погиб в возрасте 27 лет…

Тамара

В глубокой теснине Дарьяла, Где роется Терек во мгле, Старинная башня стояла, Чернея на черной скале. В той башне высокой и тесной Царица Тамара жила: Прекрасна, как ангел небесный, Как демон, коварна и зла. И там сквозь туман полуночи Блистал огонек золотой, Кидался он путнику в очи, Манил он на отдых ночной.

И слышался голос Тамары: Он весь был желанье и страсть, В нем были всесильные чары, Была непонятная власть. На голос невидимой пери Шел воин, купец и пастух: Пред ним отворялися двери, Встречал его мрачный евнух. На мягкой пуховой постели, В парчу и жемчуг убрана, Ждала она гостя… Шипели Пред нею два кубка вина. Сплетались горячие руки, Уста прилипали к устам, И странные, дикие звуки Всю ночь раздавалися там. Как будто в ту башню пустую Сто юношей пылких и жен Сошлися на свадьбу ночную, На тризну больших похорон. Но только что утра сиянье Кидало свой луч по горам, Мгновенно и мрак и молчанье Опять воцарялися там. Лишь Терек в теснине Дарьяла, Гремя, нарушал тишину;

Волна на волну набегала, Волна погоняла волну; И с плачем безгласное тело Спешили они унести; В окне тогда что-то белело, Звучало оттуда: прости. И было так нежно прощанье, Так сладко тот голос звучал, Как будто восторги свиданья И ласки любви обещал.

Пять лучших стихов Михаила Лермонтова о Кавказе

Сегодня исполняется 205 лет со дня рождения главного российского романтика и первопроходца русского реализма Михаила Юрьевича Лермонтова. Огромное влияние на оба этапа его творчества оказал Кавказ, где великий поэт и автор основополагающего романа «Герой нашего времени» побывал уже в 10-летнем возрасте, повстречав там свою первую любовь.

Пять лет спустя раннее детское чувство выросло в любовь ко всему Кавказу, как это засвидетельствовано в одноименном стихотворении «Кавказ»:

Хотя я судьбой на заре моих дней,
О южные горы, отторгнут от вас,
Чтоб вечно их помнить, там надо быть раз.
Как сладкую песню отчизны моей,
Люблю я Кавказ.

В младенческих летах я мать потерял.
Но мнилось, что в розовый вечера час
Та степь повторяла мне памятный глас.
За это люблю я вершины тех скал,
Люблю я Кавказ.

Я счастлив был с вами, ущелия гор;
Пять лет пронеслось: всё тоскую по вас.
Там видел я пару божественных глаз;
И сердце лепечет, воспомня тот взор:
Люблю я Кавказ!..

Неудивительно, что первая ссылка на Кавказ, когда в 23 года Лермонтов проехал по азербайджанским землям — Шуше, Губе, Шамахе, преобразила творчество поэта: оттуда он привез множество совершенно новых поэтических идей и написал две знаменитые поэмы русского романтизма «Демон» и «Мцыри».

Отметим, что один из ключевых мотивов мирового романтизма – размышления одинокой фигуры высоко над миром, и этому образу как нельзя лучше соответствуют горы. Можно лишь сожалеть, что представители немецкой романтической школы видели лишь родные Альпы, ни одна из вершин которых на территории Германии не превышает 3000 м, и никогда не путешествовали по Кавказу с его гордыми пятитысячниками – Эльбрусом, Джангитау, Казбеком и многими другими вызывающими трепет и восхищение пиками.

Кавказ воистину создан для романтического вдохновения – и мировой литературе повезло, что его величие и красоту запечатлел в своих бессмертных творениях Михаил Лермонтов. Вспомните, как любовно рисует он кавказский пейзаж в начале «Демона», поэмы о борьбе падшего ангела и духов небесных за душу прекрасной грузинки Тамары:

И над вершинами Кавказа
Изгнанник рая пролетал:
Под ним Казбек как грань алмаза,
Снегами вечными сиял,
И, глубоко внизу чернея,
Как трещина, жилище змея,
Вился излучистый Дарьял,
И Терек, прыгая, как львица
С косматой гривой на хребте,
Ревел, — и горный зверь и птица,
Кружась в лазурной высоте,
Глаголу вод его внимали;
И золотые облака
Из южных стран, издалека
Его на север провожали;
И скалы тесною толпой,
Таинственной дремоты полны,
Над ним склонялись головой,
Следя мелькающие волны;
И башни замков на скалах
Смотрели грозно сквозь туманы —
У врат Кавказа на часах
Сторожевые великаны!

Не только пейзажи Кавказа занимали Лермонтова, почти в каждом произведении условного кавказского цикла много внимания уделено кавказцам, их жизни, их характеру и традициям. Вот как вспоминает о своем детстве в горном ауле главный герой великой романтической поэмы «Мцыри»:

И вспомнил я отцовский дом,
Ущелье наше и кругом
В тени рассыпанный аул;
Мне слышался вечерний гул
Домой бегущих табунов
И дальний лай знакомых псов.
Я помнил смуглых стариков,
При свете лунных вечеров
Против отцовского крыльца
Сидевших с важностью лица;
И блеск оправленных ножон
Кинжалов длинных… и как сон
Всё это смутной чередой
Вдруг пробегало предо мной.
А мой отец? он как живой
В своей одежде боевой
Являлся мне, и помнил я
Кольчуги звон, и блеск ружья,
И гордый непреклонный взор,
И молодых моих сестёр…
Лучи их сладостных очей
И звук их песен и речей
Над колыбелию моей…

Не обошел вниманием поэт и Кавказскую войну, к моменту его первой ссылки продолжавшуюся уже 20 лет: среди его кавказских романтических стихов многие посвящены битвам, воинам и оружию. «Кинжал»:

Люблю тебя, булатный мой кинжал,
Товарищ светлый и холодный.
Задумчивый грузин на месть тебя ковал,
На грозный бой точил черкес свободный.

Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза — жемчужина страданья.

И черные глаза, остановясь на мне,
Исполнены таинственной печали,
Как сталь твоя при трепетном огне,
То вдруг тускнели, то сверкали.

Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный.

Михаил Лермонтов оставался верен Кавказу до последних своих дней. В своеобразное кольцо его стихи о любви к Кавказу замыкает стихотворение «Тебе, Кавказ, суровый царь земли», опубликованное спустя три года после смерти поэта:

Тебе, Кавказ, суровый царь земли,
Я посвящаю снова стих небрежный.
Как сына ты его благослови
И осени вершиной белоснежной;
От юных лет к тебе мечты мои
Прикованы судьбою неизбежной,
На севере, в стране тебе чужой,
Я сердцем твой – всегда и всюду твой.
Еще ребенком, робкими шагами
Взбирался я на гордые скалы,
Увитые туманными чалмами,
Как головы поклонников Аллы́.
Там ветер машет вольными крылами,
Там ночевать слетаются орлы,
Я в гости к ним летал мечтой послушной
И сердцем был – товарищ их воздушный.
С тех пор прошло тяжелых много лет,
И вновь меня меж скал своих ты встретил,
Как некогда ребенку, твой привет
Изгнаннику был радостен и светел.
Он пролил в грудь мою забвенье бед,
И дружно я на дружний зов ответил;
И ныне здесь, в полуночном краю,
Всё о тебе мечтаю и пою.

Кавказ по-прежнему помнит великого русского поэта: памятники ему установлены в Пятигорске, Грозном, Ставрополе, Геленджике и Тамани, в Пятигорске также работает музей-заповедник Лермонтова, а в Шелковском районе Чечни, недалеко от селения Парабоч, где побывал поэт в детстве, открыт литературный музей Лермонтова. Государственный русский драматический театр в Грозном, Ставропольский драматический театр и один из населенных пунктов Ставрополья носят его имя. В эти дни во многих кавказских городах проходят памятные мероприятия в честь 205-летия со дня рождения Михаила Юрьевича Лермонтова.

Стихотворения Пушкина про Кавказ | Стихи классиков

«Кавказский пленник» Отрывок

А.С.Пушкин

Во дни печальные разлуки
Мои задумчивые звуки
Напоминали мне Кавказ,
Где пасмурный Бешту,
пустынник величавый,
Аулов и полей властитель пятиглавый,
Был новый для меня Парнас.
Забуду ли его кремнистые вершины,
Гремучие ключи, увядшие равнины,
Пустыни знойные, края, где ты со мной
Делил души младые впечатленья;
Где рыскает в горах воинственный разбой,
И дикой гений вдохновенья
Таится в тишине глухой?…

«Кавказский пленник» Отрывок

А.С.Пушкин

Влачася меж угрюмых скал,
В час ранней, утренней прохлады,
Вперял он любопытный взор
На отдаленные громады
Седых, румяных, синих гор.
Великолепные картины!
Престолы вечные снегов,
Очам казались их вершины
Недвижной цепью облаков,
И в их кругу колосс двуглавый,
В венце блистая ледяном,
Эльбрус огромный, величавый,
Белел на небе голубом…

«Кавказский пленник» Отрывок

А.С.Пушкин

Уж меркнет солнце за горами;
Вдали раздался шумный гул;
С полей народ идет в аул,
Сверкая светлыми косами.
Пришли; в домах зажглись огни,
И постепенно шум нестройный
Умолкнул; всё в ночной тени
Объято негою спокойной;
Вдали сверкает горный ключ,
Сбегая с каменной стремнины;
Оделись пеленою туч
Кавказа спящие вершины…

«Кавказский пленник» Отрывок

А.С.Пушкин

Так Муза, легкой друг Мечты,
К пределам Азии летала
И для венка себе срывала
Кавказа дикие цветы.
Ее пленял наряд суровый
Племен, возросших на войне,
И часто в сей одежде новой
Волшебница являлась мне;
Вокруг аулов опустелых
Одна бродила по скалам,
И к песням дев осиротелых
Она прислушивалась там;
Любила бранные станицы,
Тревоги смелых казаков,
Курганы, тихие гробницы,
И шум, и ржанье табунов…

На холмах Грузии лежит ночная мгла

А.С.Пушкин

На холмах Грузии лежит ночная мгла;
Шумит Арагва предо мною.
Мне грустно и легко; печаль моя светла;
Печаль моя полна тобою,
Тобой, одной тобой… Унынья моего
Ничто не мучит, не тревожит,
И сердце вновь горит и любит — оттого,
Что не любить оно не может.

И вот ущелье мрачных скал…

А.С.Пушкин

И вот ущелье мрачных скал
Пред нами шире становится,
Но тише Терек злой стремится,
Луч солнца ярче засиял.

Кавказ

А.С.Пушкин

Кавказ подо мною. Один в вышине
Стою над снегами у края стремнины;
Орел, с отдаленной поднявшись вершины,
Парит неподвижно со мной наравне.
Отселе я вижу потоков рожденье
И первое грозных обвалов движенье.

Здесь тучи смиренно идут подо мной;
Сквозь них, низвергаясь, шумят водопады;
Под ними утесов нагие громады;
Там ниже мох тощий, кустарник сухой;
А там уже рощи, зеленые сени,
Где птицы щебечут, где скачут олени.

А там уж и люди гнездятся в горах,
И ползают овцы по злачным стремнинам,
И пастырь нисходит к веселым долинам,
Где мчится Арагва в тенистых брегах,
И нищий наездник таится в ущелье,
Где Терек играет в свирепом веселье;

Играет и воет, как зверь молодой,
Завидевший пищу из клетки железной;
И бьется о берег в вражде бесполезной
И лижет утесы голодной волной…
Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:
Теснят его грозно немые громады.

Не пой, красавица, при мне…

А.С.Пушкин

Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной:
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный.

Увы! напоминают мне
Твои жестокие напевы
И степь, и ночь — и при луне
Черты далекой, бедной девы.

Я призрак милый, роковой,
Тебя увидев, забываю;
Но ты поешь — и предо мной
Его я вновь воображаю.

Не пой, красавица, при мне
Ты песен Грузии печальной:
Напоминают мне оне
Другую жизнь и берег дальный.

Я видел Азии бесплодные пределы…

А.С.Пушкин

Я видел Азии бесплодные пределы,
Кавказа дальный край, долины обгорелы,
Жилище дикое черкесских табунов,
Подкумка знойный брег, пустынные вершины,
Обвитые венцом летучим облаков,
И закубанские равнины!
Ужасный край чудес!.. там жаркие ручьи
Кипят в утесах раскаленных,
Благословенные струи!
Надежда верная болезнью изнуренных.
Мой взор встречал близ дивных берегов
Увядших юношей, отступников пиров,
На муки тайные Кипридой осужденных,
И юных ратников на ранних костылях,
И хилых стариков в печальных сединах.

Руслан и Людмила.Эпилог.Отрывок

А.С.Пушкин

Далече от брегов Невы,
Теперь я вижу пред собою
Кавказа гордые главы.
Над их вершинами крутыми,
На скате каменных стремнин,
Питаюсь чувствами немыми
И чудной прелестью картин
Природы дикой и угрюмой;

Кобылица молодая

А.С.Пушкин

Кобылица молодая,
Честь кавказского тавра,
Что ты мчишься, удалая?
И тебе пришла пора;
Не косись пугливым оком,
Ног на воздух не мечи,
В поле гладком и широком
Своенравно не скачи.
Погоди; тебя заставлю
Я смириться подо мной:
В мерный круг твой бег направлю
Укороченной уздой.

«Евгений Онегин»(Отрывок)

А.С.Пушкин

Во время оное былое!..
В те дни ты знал меня, Кавказ,
В свое святилище глухое
Ты призывал меня не раз.
В тебя влюблен я был безумно.
Меня приветствовал ты шумно
Могучим гласом бурь своих.
Я слышал рев ручьев твоих,
И снеговых обвалов грохот.
И клик орлов, и пенье дев,
И Терека свирепый рев,
И эха дальнозвучный хохот,
И зрел я, слабый твой певец,
Казбека царственный венец.

Роль Кавказа в судьбе Михаила Лермонтова раскрывают фонды Президентской библиотеки

К 201-летию Михаила Лермонтова, отмечаемому 15 октября 2015 года, Президентская библиотека представляет в открытом доступе электронные копии редких книг, раскрывающих значимость Кавказа в судьбе русского поэта.

«Лермонтов, который никогда не знал душевного покоя, которого ни успех, ни буйное веселье не могли отвлечь от мучительных дум, – на Кавказе, среди дикой, величественной природы почувствовал гармонию между этой природой и своей бурной душой. И вышло так, что здесь «сердце бьётся, грудь высоко дышит…» и «…ничего не надо», – написано в книге «М. Лермонтов» Маргариты Николаевой.

С этой горной величественной местностью связана практически вся жизнь Лермонтова. В первый раз он там оказался в шестилетнем возрасте, когда его бабушка привезла в Пятигорск на лечение. Но особенно повлиял Кавказ на жизнь Лермонтова в 1825 году, когда ему было около одиннадцати лет. «…И здесь недетская душа его пережила чрезвычайно яркие и неизгладимые впечатления. Дивная природа Кавказа глубоко поразила его, и с тех пор Кавказ сделался для него второй родиной и стал местом действия главных его произведений», – говорится в книге «М. Ю. Лермонтов» 1914 года. В своих поэмах «Черкесы», «Кавказский пленник», «Каллы», «Аул Бастунджи» Лермонтов с любовью описывал природу сурового и величавого края, нравы и обычаи горцев.

Но широкую известность Михаилу Лермонтову принесло другое стихотворение – «Смерть поэта», написанное по случаю трагической гибели Александра Пушкина. «Стихи производили потрясающее впечатление. Они читались повсюду, они переписывались с нетерпением и расходились по России. О нём заговорили…», – рассказывает в своей книге «Жизнь Лермонтова» Ираклий Андроников. С этой же известностью к Лермонтову пришли и первые проблемы с властью. За стихотворение поэта, который был и кадровым офицером, арестовали и сослали на Кавказ. За год ссылки Лермонтов сильно изменился, 1837 год был годом перелома в его жизни. «Он вновь ставит перед собой вопросы большого нравственного значения и не только в отношении себя, но и в отношении жизни общественной… Это отразилось и в его творчестве 1838 года и следующих годов. Лермонтов сам сознавал, что Кавказ подействовал на него оздоровляюще», – читаем дальше в книге Маргариты Николаевой.

Об исключительной значимости для творчества Лермонтова периода его пребывания в 1837 году в Пятигорске и Кисловодске лучше всего свидетельствует роман «Герой нашего времени», в котором нашли отражение пятигорские наблюдения поэта, его большая любовь к Кавказу. «Прочтите описания всех мест в «Герое нашего времени», в которых Лермонтов касается природы. Перед вами встает Кавказ с такой ясностью, как будто вы сами видите его», – написано в книге «М. Лермонтов».

В 1840 году Лермонтов вновь возвращается на Кавказ, где он участвует в военных походах. Как вспоминали сослуживцы, он удивлял удалью даже старых кавказских джигитов. «Лермонтов всегда был не только впереди, но впереди с отвагой, «с отменным мужеством и самоотвержением», – цитирует его сослуживцев Маргарита Николаева. За отличия в военных делах Лермонтов был дважды представлен к наградам.

Михаил Юрьевич был не только талантливым поэтом, смелым воином, но и одарённым художником. Его талант проявился уже в юношеские годы. На портале Президентской библиотеки широко представлены рисунки Лермонтова, в том числе детские. Самый ранний рисунок относится к 1825 году. Под работой стоит автограф автора на французском языке: «М. Л. год 1825. 13 июня, на Горячих водах». Кавказ со своей «дикой красотой природы» занимал особое место в живописи Лермонтова. На портале Президентской библиотеки в электронном виде можно ознакомиться с репродукциями его картин: «Два горца у реки», «Бештау около Железноводска», «Воспоминание о Кавказе», «Вид Пятигорска», «Вид Крестовой горы» и с другими. Кроме того, на портале первой электронной национальной библиотеки России представлена книга Виссариона Белинского «М. Ю. Лермонтов», в которой также размещено множество набросков и рисунков Лермонтова.

Свою любовь к Кавказу Лермонтов пронёс через всю свою жизнь и творчество, вплоть до самой смерти в Пятигорске. Поэт погиб в 26 лет на дуэли с Николаем Мартыновым. Один из секундантов, Васильчиков, так описывал момент дуэли: «В эту минуту, и в последний раз, я взглянул на Лермонтова и никогда не забуду того спокойного, почти весёлого выражения, которое играло на лице поэта перед дулом пистолета, уже направленного на него», – рассказывается в книге Маргариты Николаевой.

Михаил Юрьевич предчувствовал свою раннюю смерть. Поэт говорил о себе: «Высокое назначение суждено мне, но до цели я никогда не дойду». Но, несмотря на короткую жизнь, полную бурь и волнений, он оставил после себя бессмертное наследие. Как писал о нём позже Белинский: «Этой жизни суждено было проблеснуть блестящим метеором, оставить после себя длинную струю света и благоухания и исчезнуть во всей красе своей».

Как русские писатели видели Кавказ

Сочи, где на этой неделе открылись Зимние Олимпийские игры 2014 года, с 1959 года является побратимом благородного английского города Челтнем. Поначалу уму непостижимо, но потом он начинает видеть сходство: оба курортных города, оба фешенебельных курорта XIX века, оба направления для монархов и президентов, оба провинциальных центра изобилия и так далее. Сходства исчерпаны, различия снова нахлынули. Сочи не только субтропический, прибрежный и в три раза больше Челтнема, он также находится на Кавказе — регионе, которому Великобритания не имеет аналогов.

Можно сравнить с Озерным краем — источником вдохновения и воплощением романтизма, архетипом природы с большой буквы. В стихотворениях Вордсворта скромная Люси олицетворяет почтенную простоту, как и кавказские девушки Бэла в романе Михаила Лермонтова Герой нашего времени (1839) и Дина в романе Льва Толстого Кавказский пленник (1872).

И точно так же, как измученный Лондон направляется к Озерам для духовного обновления, так и Печорин Лермонтова, и Оленин Толстого уезжают из Санкт-Петербурга и Москвы соответственно на Кавказ в поисках и обретении изумительной природной красоты и общества без упадка, притворства или лицемерия. .«Уезжая из Москвы, [Оленин] находился в том счастливом состоянии духа, в котором молодой человек, осознающий свои прошлые ошибки, вдруг говорит себе:« Это было не так »».

Но где Озерный край просто холмистый, Кавказ — самый большой горный хребет России, а гора Эльбрус — самая высокая вершина Европы — в три раза выше, чем Бен-Невис. Южное течение ареала — Закавказье — охватывает страны Грузии, Армении и Азербайджана, а его северная часть — Предкавказье — охватывает такие автономные республики России, как Северная Осетия, Ингушетия, Чечня и Дагестан.

Перешеек, на котором расположен Кавказ, соединяет Россию с Ближним Востоком и отделяет Черное море от Каспийского. Ученые-классики знают этот регион как тот, где печень Прометея ежедневно съедал орел; где Ясон искал Золотое руно и нашел Медею в грузинском городе Колхида. Байрон, хотя он никогда не бывал в этом регионе, описал горы (в «Небесах и Земле») как «такие разнообразные и ужасные по красоте» с «перпендикулярными местами, где нога человека будет дрожать, сможет ли он добраться до них — да. , / Вы выглядите вечно! »

Кавказский лидер имам Шамиль сдается русскому генералу графу Барятинскому в 1859 году © Bridgeman Art Library

В этом смысле более близким британским эквивалентом было бы Шотландское нагорье.И нагорье, и Кавказ ассоциируются в имперском сознании с дикими кланами и военными традициями. Оба региона достаточно долго и упорно сопротивлялись господству, поэтому имена их лидеров до сих пор помнят — Уильям Уоллес, Роберт Брюс; Хаджи Мурат и имам Шамиль (последние двое из столетней войны за российское завоевание Кавказа, закончившейся в 1864 году).

В литературе того времени эти горные воины вызывали не только восхищение, но и некоторую симпатию тех, кто был послан, чтобы победить их.Одноименный герой книги Вальтера Скотта « Waverley » (1814) даже отказался от якобитов, когда его послали подавить их восстание, попав под влияние Бонни Принца Чарли и одной из его более сексуальных поклонниц.

Произведения Скотта пользовались огромной популярностью в России и оказали влияние на Толстого, последняя повесть которого Хаджи Мурата (1896–1904) описывает последний бой одноименного аварского вождя с восхищением и двор Николая I с ненавистью и презрением.

В более ранней толстовской истории одноименные казаки представлены как имеющие право восхищаться своими храбрыми чеченскими врагами больше, чем российские солдаты — часто снобистские, ленивые и некомпетентные в военном отношении — которые сели на них на Кавказе. Но, как и великие туристы, которые в это время были заняты открытием Швейцарии, русские офицеры обнаруживают, что их представления о Боге и человеке изменились из-за возвышенности, с которой они столкнулись в горах.

И точно так же, как Вордсворт, Кольридж, Байрон и Шелли первыми начали романтическое восприятие Альп, так русские поэты, такие как Гаврила Державин и Александр Пушкин, сделали то же самое для Кавказа.В стихотворении 1821 года «Кавказский пленник» Пушкин рассказывает, что «Моя поэтическая медитация / Напомнила мне Кавказ», где гора Баштау «была для меня новым Парнасом. / Забуду ли я когда-нибудь его песчаные высоты, / Его фонтанирующие источники, его иссушающие равнины, / его пылающие пустыни, регионы, где вы делились со мной / впечатления молодой души? »

К тому времени, когда в 1852 году толстовский дворянин Оленин прибывает на Кавказ, он уже готов к романтическому отклику. Сначала разочарованный, увидев горы в тумане, он просыпается на следующее утро и обнаруживает их на полном солнечном свете: столкнувшись с «бесконечностью всей этой красоты, он испугался, что это был всего лишь фантазм или сон» — но затем «он начал постепенно проникнуться их красотой и наконец ощутить горы ».

Оленин понимает, что жизнь на Кавказе лучше для тела и души, чем где-либо еще в России. Климат хороший, еда и вино лучше, а продолжительность жизни (не считая насильственной смерти) соответственно высока. Проведя несколько недель в чеченском селе на берегу реки Терек, «Оленин выглядел совсем другим человеком… Вместо землистого цвета лица, результат ночи превратился в день, его щеки, лоб и кожа за ушами стали красными. со здоровым солнечным ожогом… все его лицо дышало здоровьем, радостью и удовлетворением.

…

Байрон имел даже больший успех в России, чем Скотт, и и Печорин Лермонтова, и «Кавказский пленник» Пушкина — байронические герои — чувствительные, циничные, храбрые и опрометчивые. Коренные женщины любят их на свой страх и риск; Не совсем случайно, что Татьяна Романова из Из России с любовью решает, что любит Джеймса Бонда, увидев из его досье, что он похож на Печорина.

Но не все русские, бросившие вызов Кавказу, тоже подлецы.Оленин хочет избавиться от петербургской псевдоцивилизации, жениться и стать казаком. Его брачные планы рушатся, и он уезжает из деревни, в которой прожил год, с разбитым сердцем после слезливого расставания с отцом Ерошкой. Затем — в повороте, напоминающем финал Ширли Валентайн — он поворачивает голову и видит, как Ерошка обсуждает деревенские дела со своей возлюбленной, как будто Оленина никогда не существовало. Жизнь Кавказа продолжается без него.

Ранняя повесть Толстого воспроизводила образ русского узника, взятого в плен на Кавказе, который впервые был показан в стихотворении Пушкина, а за ним последовали несколько других произведений на ту же тему и название, в том числе опера Сезара Кюи 1858 года.Во всех этих случаях заключенный проводит свое заточение, наблюдая и удивляясь кавказской жизни, отчужденной от сложной столичной культуры, к которой он принадлежит, но неспособен ассимилироваться — состояние, которое сковывает его так же сильно, как и его цепи. В конце концов ему помогает бежать благородная дикая горничная, чья обожающая женственность является контрапунктом кавказской гипер-мужественности. В версии Пушкина заключенный бросает свою девушку, которая кончает жизнь самоубийством в ручье, когда он идет навстречу казакам и свободе.В отличие от Толстого, Жилин по-братски относится только к 13-летнему мальчику, который его освобождает.

Толстой отличался еще и своей критикой имперского проекта. Такие писатели, как Державин, Пушкин и Лермонтов, возможно, восхищались Кавказом, но они также верили в право России там править. Пушкинский «Кавказский пленник» заканчивается империалистическим апломбом:

Так замолчали яростные крики войны: / Все были покорены русским мечом / Гордые сыны Кавказа / Сражались, несли страшные потери; / Но проливая кровь не спасли вас / Не спасли и ваши заколдованные доспехи / Ни горы, ни ваши бесстрашные лошади / Ни ваша любовь к дикой свободе!

В советский период миссия по распространению грамотности на Кавказе, наряду с имперским языком и литературой, европейскими нравами и определенным равенством женщин, параллельна британскому проекту по «цивилизации» владычества.Оба сменили мусульманские державы как империалисты и очертили региональные границы отчасти с целью подорвать этническую лояльность — разделять и властвовать.

Они также относились к коренным народам с разной степенью уважения: особенно уважаемыми в обоих случаях были горные бойцы, которые в конечном итоге были преобразованы в первоклассные войска имперской власти: кавказские полки были русской версией британских гуркхов. Они олицетворяли военную культуру, которую империалисты сознавали, что она утрачена, если она когда-либо была у них.

Как замечает пушкинский узник: «Черкес увешан оружием; он гордится этим и утешается этим ». Это люди, «рожденные для войны». Во время недавнего конфликта в Чечне сознание россиян о принадлежности к менее военной культуре также можно рассматривать как подверженное страху.

…

Сегодня то, как россияне видят Кавказ, зависит от многих факторов, в том числе от того, где они живут (Новосибирск так же далеко от Сочи, как и Лондон). Но одно из самых интересных — это возраст.Пожилые люди помнят его как место покоя, советской застройки, солнечных праздников и производства фруктов, вина и цветов; в советское время к уровню жизни в регионе многие относились с завистью. Такие фильмы, как романтическая комедия Леонида Гайдая Похищение по-кавказски (1967), переворачивают сюжеты Пушкина и Толстого. После распада СССР в 1991 году россияне были шокированы, увидев, как внезапно такие места, как Грузия, стали враждебными (и иностранными) и вспыхнули войны в Чечне и Южной Осетии.

Писатели стремились отразить новое настроение. В книге Владимира Маканина 1994 Кавказский пленник заключенный — не русский, а 16-летний чеченский заложник, который сексуально возбуждает своего русского пленника. В некоторых отношениях он читается сверхъестественным образом, как одноименный рассказ Толстого; якобы роли поменялись местами, так как пленница совмещает роли кавказского воина с ролью кавказской горничной.

И все же именно русские по-прежнему находятся в плену у кавказцев, которых они пытаются завоевать.Местный торговец, торгующий с русским офицером, комментирует: «Что я за пленник? … Это ты здесь в плену! » Советский лозунг «Да здравствует нерушимая дружба народов» один россиянин сардонически цитирует, а другой смеется. Советская дружба — это история. Возрождается царский конфликт — но без романтического идеализма.

Рассказ Виктора Пелевина 1995 года «Чеченские шляпы на башнях» — сатира, в которой чеченцы захватывают Кремль, а спецслужбы пытаются это замять.Добровольные заложники разрешены, и столько жаждущих славы россиян устремляются в Кремль, что в конечном итоге взимается плата за вход в размере 5000 долларов. Здесь нет идеализма ни с одной стороны.

Российские спортсмены в Сочи родились во время распада Советского Союза или после него. У них нет теплых воспоминаний об отдыхе на курортах Дагестана; они выросли, наблюдая за кадрами новостей о российских подростках, раненых, замученных или убитых в Чечне.

И все же, несмотря на пережитки советского образования, они также унаследуют русский восторг на Кавказе от Пушкина, Лермонтова и Толстого.Подойдя к Чечне, Оленин видит: «Мимо проезжают два казака, их ружья в футлярах ритмично качаются за спиной, белые и гнедые ноги их лошадей беспорядочно смешиваются … и горы! За Тереком поднимается дым татарской деревни… и гор! Солнце взошло и сверкает на Тереке, теперь видном за камышами… и горами! Из села идет татарская повозка, и женщины, красивые девушки проходят… и горы! Абреки катаются по равнине, а вот я еду и не боюсь их! У меня есть пистолет, и сила, и молодость… и горы! »

Кэтрин Браун — старший преподаватель английской литературы в Новом гуманитарном колледже

Чтобы увидеть больше фотографий Кавказа от National Geographic, посетите http: // ngm.nationalgeographic.com

Пушкин в ссылке — Кавказский пленник

Пушкин не совсем расстроился, покидая Петербург. В течение его жизни многие из его друзей и знакомых были быть повешенным, заключенным в тюрьму или высланным в более суровых условиях. Посредством по стандартам того времени он обладал удивительной терпимостью, но опасность, в которой он стоял, была реальной.

Его отправили в Екатеринослав (юг России), где он заболел. и вскоре был отправлен на Кавказ семьей одного друг.Это была настоящая граница с Азией, которая все еще была неспокойной. негодование против русского правления, и Пушкин был глубоко впечатлен дикими пейзажами и беспокойным населением. Один из его самых популярные стихи, Кавказский пленник , о романе между русским пленником и черкесской девушкой, основанной на этом периоде его путешествий.

В период «больничного» Пушкин путешествовал по Крыму на обратном пути в офис Инзова, который переехал в Кишинев в Молдавии.Он начал читать и писать А если серьезно, то заполнив первую записывающую серию записных книжек его мысли и проекты. Он также написал ряд стихов и сказок, и успокаивал скуку постоянными ссорами и драками. дуэли.

Летом 1823 года он переехал в Одессу, на берегу Черного моря. Море. Он проводил там много времени, заводя любовные романы, и пишет оскорбительные эпиграммы о своем новом начальнике, а пушкинские просьбы об отставке игнорировались до тех пор, пока одно из его писем, в котором он беззаботно говорил об «уроках атеизма» был перехвачен.В августе 1824 г. поступил на государственную службу Пушкина. был прекращен, и он вернулся в поместье своих родителей в Михайловское под надзором полиции.

Кураторство для Британской библиотеки Майком Филлипсом

Далее — «Возвращение из ссылки — жизнь в родовой усадьбе»

Известные поэты Кавказа

По холмистой степи ходит, ходит, как палуба, с тряской.
Хоровод старых ив у Копанца, за гумном.
Звезды движутся по небу
Хижины кажутся парусами парусных кораблей.

(И. Кашпуров)

Природа Кавказа всегда вдохновляла поэтов на создание нетленных великих произведений.

В своих произведениях красоту Кавказа воспевал М.Ю. Лермонтов, А. Пушкин, А. Ахматова.

Эти места подарили миру и их замечательные поэты. Родилась неповторимая и неповторимая черта кавказской литературы, отражающая органическую сущность и связь ее национального с общечеловеческим началом.Эта особенность ярко проявилась в связи патриотических мотивов творчества горных поэтов с пейзажной лирикой. Такую же связь мы видим в признаниях в любви к Родине, родному народу известных поэтов: Расула Гамзатова, Григория Плиева, Алима Кешокова, Адама Шогенцукова.

Истоки такого отношения к природе и Родине лежат в отношении к жизни в целом и понимании ее земного предназначения. В своем творчестве кавказские поэты затронули множество серьезных и значимых тем: противостояние добра и зла, психологию личности, историю, философию, фольклор, духовный мир человека.

Кавказская поэзия разнообразна стихосложением. Например, стихотворение Г.Плиева, яркий пример аллегорического повествования:

Рядом — восемь мертвых детей,
Восемь молодых сосен,
Без хвои и без веток —
Тонкие, засушенные, неодушевленные.
И я стоял, солдат опытный,
И он выглядел как в лесу, передо мной,
Дерево плачет …
Видно, что человеческих слез на войне мало.

Понятно, что для поэта главным предметом творчества является окружающая природа, люди и большие события.А естественная связь их творческих устремлений с родным и национальным — важнейший фактор развития личности, ее сознания. И раньше, и сейчас особенности самосознания горных поэтов проявлялись в уважительном, трогательно-осторожном отношении к своей родной природе и окружающему миру.

Отсюда в кавказской поэзии настоящая любовь, преклонение перед природой, а также тревожные опасения по поводу возможного нарушения ее гармонии необдуманными действиями людей.Еще одна замечательная черта горской поэзии состоит в том, что она полностью отражает нравственные и духовные черты горцев.

Ах, как я люблю сердце горца
Вы, народ мои!
В горном ущелье, где Повита
Цепь тумана коротенькая
Твоя душа всегда открыта
И всегда широка, как степь.
Ты живешь с соседями без ссор,
Ты, кинжал дедушки вынул,
А я уже не темный горец,
А ты сегодня другой.
Гремит у ваших ног
С плеча самолет взлетает.
Любовь, как сын большой державы,
Ты, народ мой!

Искреннее признание своему народу, своеобразное признание Расула Гамзатова в его обращении с народом «ты» также говорит об открытости, простоте и искренности поэта.

«Твоя душа всегда открыта
И всегда широка, как степь»

А это из стихотворений великого поэта Расула Гамзатова, где он пишет о дружелюбии и открытости горцев, о том, что они всегда готовы с честью и радостью встретить любых гостей.

Гармоничное сочетание рифмы и смысла всегда было проявлением профессионализма кавказских поэтов, ставших заметной частью мировой литературы. Сегодня Кавказ по праву можно назвать страной поэзии, страной нартского эпоса и удивительного песенного фольклора.

Столь привлекательный образ Кавказа сформировался усилиями многих поэтов, о чем пойдет речь в следующих статьях из цикла «Знаменитые поэты Кавказа».

Впереди вас ждет интересное открытие, как через слова поэта был передан огромный вековой опыт народов страны гостеприимства, славы, щедрости и доброты. Поэзия — это язык, на котором все сконцентрировано. И это особенно ценно.

Фото в топе с сайта chernovik.net

Культурные изображения Кавказа

[Патрик Фоли]

«Судьба забросила меня в ту страну, которую я так давно мечтал увидеть — в каньоны, убежище диких сынов природы.Я собирался увидеть Кавказ во всем его очаровании и ужасе »- из книги Елизаветы Ган « Воспоминания о Железноводске (1841)

».

Чтобы понять советское правление на Кавказе в двадцатом веке, необходимо изучить историческое обоснование российского правления в этом регионе. Отношения России с Кавказом сложны, поэтому приведение одного конкретного свидетельства в качестве основной мотивации российского участия в регионе оказывается трудным, если не невозможным.Тем не менее осознанное культурное превосходство России, а также вера в то, что Кавказ может стать «гражданским» путем оккупации, снова и снова появляется в российском историческом повествовании, независимо от того, находится ли он под контролем царя или Верховного Совета. Размышление об истоках этого предполагаемого культурного превосходства может многое рассказать об отношениях между Закавказьем и Россией. По этой причине книга Александра Пушкина Кавказский пленник и последующие произведения русских писателей XIX века о Кавказе объясняют, почему русские считали Кавказ нуждающимся в цивилизации.Выдающиеся литературные произведения укрепили представление о том, что русская культура выше культуры Кавказа, и послужили оправданием для вмешательства во внутренние дела кавказских территорий.

Пушкинский Кавказский пленник , первоначально опубликованный в начале 1820-х годов, познакомил широкую общественность России с особым представлением Кавказа. Пушкинская характеристика региона как страны, наполненной приключениями и романтикой, занимала видное место в душе россиян не только в девятнадцатом, но и в двадцатом веке.В стихотворении русский солдат попадает в плен во время боев на Кавказе. В стихотворении более прямое внимание уделяется романтическим отношениям между солдатом и местной кавказской девушкой. Как отмечает Оливер Буллоу в своей книге о Кавказе, стихотворение Пушкина показывает романтические отношения между девушкой и солдатом, из-за которых Кавказ кажется почти идиллическим. Девушка знакомит солдата с местными удовольствиями Кавказа, принося ему мед, просо, вино и другие горные деликатесы (Bullough, 77).

Пушкинское описание природных богатств Кавказа также вызвало образ кавказцев как естественных дикарей, не испорченных внешним миром. В то время как татары в этой истории, безусловно, изображались как свирепые бойцы, романтические отношения между солдатом и местной девушкой также предлагали этим людям более мягкую сторону. Если эта концепция кажется несколько странной, я бы сравнил ее с характеристикой Поухатанов в популярном описании отношений между Покахонтас и Джоном Смитом.Это распространенный в литературе образ, но популярность Кавказского пленника заложила основу для подобных произведений. Десятки новых романов начала и середины девятнадцатого века изображают Кавказ как нетронутую естественную границу, ожидающую цивилизации в руках русских.

В некоторых других своих произведениях Пушкин продолжал подтверждать широко распространенное мнение о том, что Кавказ остается нецивилизованным. Он часто характеризовал кавказцев как благородных дикарей.В книге « Путешествие в Арзрум », опубликованной в 1830 году, Пушкин предлагает свой анализ грузинского народа: «Грузины — воинственный народ. Под нашими знаменами они проявили храбрость. Их интеллектуальные возможности ждут дальнейшего развития »(Пушкин, 40). Воинственные качества грузинского народа хвалят, но его низшие интеллектуальные качества еще ждут улучшения. Пушкин также назвал суеверный образ жизни грузин виной отсутствия цивилизации на Кавказе, утверждая, что некоторые из их женщин были ведьмами (Пушкин, 38).Сьюзан Лейтон, один из ведущих знатоков русской литературы по Кавказу, отметила, как Пушкин построил новую парадигму для интерпретации отношений между Россией и Кавказом в своих произведениях: «Кавказский пленник выстраивает обобщенное противопоставление цивилизации и дикости. »(Лейтон, 35).

Версия рассказа Толстого Кавказский пленник , одного из самых известных русских рассказов конца XIX века, вновь подтвердила представление о том, что русская цивилизация была лучшей надеждой на укрощение кажущейся дикости Кавказа.В рассказе также повторяются многие темы, похожие на оригинальное стихотворение Александра Пушкина. История Толстого снова захватила воображение публики, изображая Кавказ как место приключений. В рассказе Жилин, царский военный на Кавказе, описывает татар как жестоких дикарей. Во время сцены драки в начале романа Жилин должен сразиться с татарином верхом на лошади и клянется сражаться насмерть против «дьявола», потому что он опасается, что плен наверняка будет означать пытку со стороны татарина (Толстой, 5).Несмотря на все его усилия, татары захватывают Жилина и удерживают его за выкуп в пятьсот рублей (Толстой, 10). Народы Кавказа — жестокие бойцы, которых волнует только наживка. Татары, за исключением молодой девушки Дины, которая помогает Жилину сбежать, мало уважают русских или «цивилизованное» общество (Толстой, 24-25). В то время как Жилин борется за честь России, царя и его семью, татарские воины сражаются только ради спорта, удовольствия и выгоды. Не становясь цивилизованными под воздействием внешней силы, кажется, что у татар мало шансов стать развитой цивилизацией.

История оставалась популярной в течение следующего столетия, и даже сегодня Кавказский пленник хорошо известен. Доказательством тому стал фильм «Узник гор»

года.

Кавказский пленник, первоначально стихотворение Александра Пушкина, появлялось в нескольких различных итерациях за последние два столетия. Совсем недавно по этой истории был снят полнометражный фильм «Узник гор».

Россия, основанная на рассказе Толстого, вышла в 1996 году.Фильм режиссера Сергея Бодрова получил признание публики и в целом был хорошо принят критиками. Узник гор даже был номинирован на премию Академии за лучший фильм на иностранном языке. Следовательно, можно утверждать, что эта история все еще звучит сегодня и выходит за рамки разделения поколений. Долговечность этой истории говорит о том, почему русские утверждали, что культурное превосходство является оправданием своего вторжения на Кавказ.

Многие романы и рассказы о Кавказе черпают вдохновение в популярных произведениях Пушкина.В картине «» Елизаветы Ган «Воспоминания о Железноводске » изображена женщина, попавшая в засаду кавказцев и украденная в горах (Буллоу, 87). Роман является прекрасным примером эротической фантастики, жанра, который становится все более популярным среди россиян, писавших о Кавказе. Пушкин также имел тесные отношения с несколькими известными русскими писателями, которые публиковали похожие произведения о Кавказе. Например, Александр Бестужев, писавший под псевдонимом Марлинский после того, как был отправлен в ссылку на Кавказ после восстания декабристов, опубликовал лирические стихи о Кавказе, которые находились под сильным влиянием Пушкина (Leighton, 112–113).Русский народ постепенно впитывал это излияние материала, в котором Кавказ изображался как экзотический пограничный пейзаж, пропитанный приключениями и романтикой. Подобно тому, как романы Джеймса Фенимора Купера привели к взрыву так называемых «грошиных романов» вестернов в Соединенных Штатах, так и рассказы Пушкина породили серию широко доступных романтических историй о Кавказе.

Однако не во всех романах Кавказ полностью прославляется как место свободы и приключений. Наиболее заметно, что в лермонтовском « Герой нашего времени » высмеиваются аспекты писаний Пушкина о Кавказе.В то время как характеристика Лермонтова физической красоты Кавказа, несомненно, изображает регион в лестном свете, он также бросает вызов убеждению, что Кавказ требует российского поселения для продвижения вперед. Лермонтов охарактеризовал Кавказ как «место разгула, скуки, циничного обольщения, дикости и бессмысленного насилия» (Bullough, 94). Печорин, главный герой романа, антигерой, гораздо менее внимателен к женщинам, чем типичный русский солдат на Кавказе. Печорин является прекрасным примером «лишнего человека» в русской литературе, который, несмотря на свое образование и биографию, не в состоянии сделать что-либо для общества.Романтика и приключения на Кавказе — занятие не из благородных. Романтика и приключения для Печорина корыстны. Таким образом, Лермонтов неявно оспорил идею российской интервенции на Кавказе, поставив под сомнение мораль такого начинания. Как пишет Лермонтов в предисловии к « Герой нашего времени », его цель — служить дозой необходимой реальности в отношении царской интервенционистской политики: «Людей накормили таким количеством сладостей, что они расстроили желудки; теперь нужны горькие лекарства, кислотные истины »(Лермонтов, 10).

Знаменитый роман Лермонтова Герой нашего времени рассказывал о герое, чьи мотивы приключений на Кавказе были далеко не идеальными. Роман вызвал большой резонанс в императорском дворе и в конечном итоге привел к кончине самого Лермонтова.

В культовом романе Лермонтова «Герой нашего времени» рассказывается о герое, чьи мотивы приключений на Кавказе были далеко не идеальными. Роман вызвал большой резонанс в императорском дворе и в конечном итоге привел к кончине самого Лермонтова.

Царь и его администрация явно не согласились с романом Лермонтова.Сам царь встретил сочинения Лермонтова откровенно враждебно. В письме к жене царь Николай I писал о Лермонтове и Герой нашего времени : «Автор страдает самым развратным духом, и его таланты жалки» (цит. По: Буллоу, 95). Высмеивая образ Кавказа, созданный Пушкиным, и рядом подражателей, которые повторяли идеи Пушкина, Лермонтов бросил вызов попыткам элиты царской администрации романтизировать Кавказ. Следует еще раз отметить, что картина Лермонтова «Герой нашего времени » вряд ли является негативным изображением Кавказа.Лермонтов ярко описывает нетронутый природный ландшафт Кавказа. Однако менее чем чистые мотивы главного героя поставили под сомнение природу якобы «цивилизационных» отношений между Россией и Кавказом. Представители элиты больше не могли безоговорочно принять видение Кавказа как неспокойной страны чудес, ожидающей российского поселения (Bullough, 95). В то время как царь стремился создать образ Кавказа как неспокойного природного уголка, ожидающего, чтобы его взяло под контроль альтруистическое российское общество, важно понимать, что не все писатели полностью согласились с этим рассказом о русской цивилизации.Лермонтов — ярчайший пример противостояния романтизированному взгляду царя на Кавказ.

Пушкинский Кавказский пленник , хотя и всего лишь одно литературное произведение, оказал огромное влияние на русскую культуру. В самом широком смысле стихотворение популяризировало видение Кавказа как нетронутой земли, населенной облагороженными дикарями, обладавшими огромной независимостью и военной доблестью. Русские пытались искоренить местное население, чтобы приблизить его к цивилизации.Эта вера получила распространение среди всех слоев российского общества из-за широкой популярности любовных романов, происходящих на Кавказе. В результате царская администрация, а затем и советская администрация могли оправдать оккупацию этих территорий «цивилизационной» миссией. В то время как романы, такие как « Герой нашего времени » Лермонтова, ставят под сомнение кажущийся альтруизм русского военного героя на Кавказе, образ Кавказа, развитый в стихотворении Пушкина, в конечном итоге восторжествовал и послужил поводом для вмешательства русских на Кавказ.

______________________________________________________________

Процитированные работы

Александр Пушкин, Путешествие в Арзрум (Анн-Арбор, Мичиган: Ардис, 1974).

Лев Толстой, Смерть Ивана Ильича и другие рассказы , под редакцией Ричарда Пивера и Ларисы Волохонской (Нью-Йорк: Альфред А. Кнопф, 2009).

Михаил Лермонтов, Герой нашего времени , Под редакцией Дж. Х. Уиздома и Марра Мюррея (Шарлоттсвилль, Вирджиния.: Библиотека Университета Вирджинии, 1997).

Оливер Буллоу, Пусть наша слава будет велика: путешествия среди дерзких народов Кавказа (Нью-Йорк: Basic Books, 2010).

Лорен Лейтон, Эзотерическая традиция в русской романтической литературе: декабризм и масонство (Юниверсити-Парк, Пенсильвания: Издательство Государственного университета Пенсильвании, 1994).

Сьюзан Лейтон, «Аммалат-бек Марлинского и ориентализация Кавказа в русской литературе» в журнале «Золотой век русской литературы и мысли» под редакцией Дерека Оффорда (Нью-Йорк: St.Martin’s Press, 1990).

Избранные грузинские стихи

Избранные грузинские стихотворения
в переводе Кевина Туите

Галактион Т’абидзе
mzeo tibatvisa ( Солнце месяца сена)
mzeo tibatvisa, mzeo tibatvisa
locvad muxlmoq’rili graals ševedrebi.
igi, vinc miq’varda didi siq’varulit,
пртебит дайпаре — амас геведреби.

t’anjva-gansacdelši tvalni miuriden.
suli mouvline isev šenmieri,
Дила Гаутене Исов Чуридан,
suli umank’ota miec švenieri.
xanma undobarma, gza rom šeeɣeba,
uxvad moit’ana sisxli da cxedrebi,
мдзапри карт’эксили мас ну шэхэба,
mzeo tibatvisa, amas gevedrebi.

Солнце месяца сенокоса, солнце месяца сенокоса,
Я преклоняю колени в молитве, как здесь рыцарь Грааля.
Того, кого я любил сильно, с большой любовью,
Приют в твоих крыльях.Об этом я молю тебя.

Несчастье, приходит страдание — отверни от нее глаза.
Вместо этого прикоснитесь к ее душе — сделайте ее снова сильной.
Утро снова принесет ей свет с небес.
Дай ее душе покой, благословенную незапятнанность.
В смутные времена она должна идти по тропе
Красный от крови мертвеца, кровь жертвы истории,
Пусть ее не коснется сила вихря.
Солнце сенокосного месяца, об этом я молю тебя.

Бесик Харанаули
suq’velas
tito ra ɣ ac ak’ldeba
титкос калаки
Нел-Нела Креба
titkos
ма ɣ али мтеби вак’деба
da cas ak’ldeba
варск’влавта c’q’eba…
асе впикробди,
асе мегона,
da araperi a ɣ ar miq’varda
da ar vicodi,
tu es ušno xe
čemtvis saq’varel naq’ops isxamda.

Все
каким-то образом уменьшается
как будто город
медленно исчезает
как будто
высокие горы сравняются
и небо тускнеет
созвездия блекнут …
Так я думал
так мне показалось
и так я больше не любил
Я не знал
что это некрасивое дерево
еще бы стряхнул для меня такой прекрасный фрукт.

Ладо Асатиани «me miq’vars, roca q’anaši gaxval»
Я люблю, когда ты идешь в поле
И кукуруза швыряет на вас свои копья.
Обожаю, когда в поле выходишь
И пропитаться утренней мягкой влагой.
Ибо если вы не сталкивались с этим однажды
Ты бы истек, слово все еще не произнесено.
Или когда вы начнете вторую мотыгу,
И мокрые комья земли осыпаются тебе на ногах…
Если вы это почувствовали, то в конце жизни слово —
Сочный и крепкий — не свалится.
Как я наслаждаюсь ароматом женских волос
Итак, туман поднимается над только что вспаханной землей.
Это учащает мой пульс, возбуждает мою дикую кровь,
Обостряет мою жажду мужских стихов.
Как я наслаждаюсь ароматом женских волос
Так я опьянен запахом усов кукурузы …
Когда я готов произнести свое стихотворение,
Я залит кровью от мегрельского вина.
Я чту только имена тех
Кто таким образом несет самую суть жизни.
Только огонь, который они зажигают, может поглотить меня —
Огонь верующих в творческую силу.

Николоз Бараташвили
Saq’ure (Серьга)
vita p’ep’ela
arxevs nel-nela
sp’et’ak’s šrošans, lamazad axrils,

ase saq’ure
ucxo saq’ure,
etamašeba tavissa ačrdils.
net’avi imas
винк тэвисс suntkvas
šensa črdilšia moibrunebdes!
Шенис Шеркжевит,
sio-mobervit,
gulisa sicxes ganigrilebdes!
хой, сак’урео,
грдзнебит амрево,
vin bage šens kveš dait’k’barunos?

мун ук’вдавебис
šarbati vin svis?
вин сули твиси зед дагаконос?
Как бабочка
так медленно рябь
безупречная лилия изысканных изгибов,

именно такая серьга,
эта дикая, странная серьга,
танцует, играет с тенью и сворачивает.
Пусть этот мягкий воздух
вдохнул твою тень
вернуться к источнику, откуда он хлынул!
И пусть твое качание
Разбуди ветерок,
которым освежается разгоряченное сердце!
О, серьга, это волшебство
что привело вас в движение,
или это движущиеся губы внизу?

Кто ест шербет
жизни без смерти,
а с маленькой душой наверху связывает ее душу?

ЛИА СТЬУРУА
I.Жертва города (1984)
Когда вот-вот случится что-то плохое
Мечтаю о кране
стоя, а не на лугу как ромашка,
а на улице одной ногой,
где он вдвое белее и удлинен
пока никто не видит —
как-то теряется на фоне города …
Город: трафик мужчин
и машины.
так бесконечно и бессмысленно
как набирать воду в сите,
остановка равносильна смерти;
и в таком месте, кому небезразличен кран —
выброшенный из какой-то сумасшедшей мечты —
или мужчина
который вытягивает шею как кран
чтобы они его заметили
(если бы он расправил крылья
он выглядел бы распятым
и вызывают тысячу вопросов,
удивление, сочувствие.. .)
Итак, все крылатые существа должны быть стерты
из бумажного бесцветного неба
чтобы не мешать идущим вперед людям
не оглядываясь ни назад, ни в сторону —
их лбы были прижаты к горизонту.
Но если кому-то из них приснится
крана яркий
как ромашка, которую держит в руке зеленый луг,
или если кто-то из них остановится на минуту —
лоб выброшен вперед, топорически —
было бы невозможно пройти, как чужие,
лицемерие неполноценного человека
или уродливая женщина
которая вытягивает шею, как журавль
чтобы они ее заметили;
а теперь город на такой потренируется
его дар игнорирования
которое стало почти искусством…

II. Увидел обнаженную женщину (1980)
Он увидел голую женщину
впервые в жизни,
и рассказал своим родителям
что жернова пересекли его грудь
и упал там с желтухой. … Его мать
стояла у окна таким образом,
хлеб и разделочный нож в руках,
что свет засосал ее в
до самого конца
вплоть до длинных скоплений пальцев рук и ног.
Только позже, на поверхности ночи
ломтик хлеба покачивался вверх и вниз …
а затем одинокий мужчина сказал
— как легко говорить правду!
Если бы в зрачки наших глаз бросали камнями
как в колодец,
если бы вода собралась над нашими головами,
вес жернова по-прежнему наполнит наши сундуки
и свет, ненасытный, непрекращающийся
всасывает наши телесные формы
до кончиков ногтей…
Тогда на поверхности времени
возможно слово будет подпрыгивать вверх и вниз —
единственный
вы должны ожидать
из пересеченного жерновами сундука …
III. Должно быть что-то (1984)
Должно быть то, ради чего
вы бы предложили себя —
либо шелк знамен
или слова, скользящие, как шелк …
хотя город оскорбляет вас днем ​​и ночью —
ваш знакомый враг —
вам повезло (говорят)
потому что вы организовали свое существование.
Вам не хватает ни имени
ни маленьких радостей жизни;
но, если задуматься над этим вопросом —
кто знает? потому что это в картинном богатстве слов
что скованы, как цепями …
Итак, искренне желаете быть бабочкой
больше, чем любое другое живое существо
потому что он не ест и не пьет
не думает ни о какой другой постыдной необходимости,
и не учитывает
из которых сильнее или слабее —
чтобы оно соответственно могло дрожать или льстить —
он порхает ради самого себя и умирает
в его мире цветов.. .
Психологическое оснащение в его бархатистом теле
не был установлен Богом
а так то не знает что зима
штукатурки мир цветов липовый
как неверующие покрывают фрески в церкви, *
и заставляет гордого сильного волка
бегать взад и вперед, как голодный нищий,
позволяя трусливому кролику
кататься на свисающих коленях роскоши
и узнайте потенциал его лабиринта…
Зима суровая, однобокая —
и фальцет ** бутон, и баритон вулкан
кончаются на его накрахмаленной груди с белой каймой …
И разве это не лучше такой обкатки
или дрожа в лабиринте:
преходящий мир бабочки, краткий как трепет —
одно мгновение разноцветное, следующее мгновение сумеречное —
где можно себя предложить
для баннера или человека
или почва, или книга.

* Оштукатуривание фресок, к сожалению, было слишком частым явлением в истории Грузии. Русские — последние виновники этого иконоборчества.

** Термины, переведенные как «фальцет» (крини) и «баритон» (бани), относятся к высокому и низкому (гудящий) голосу соответственно в традиционном западно-грузинском народном пении.

Ана Каландадзе: Четыре стихотворения
I.
gabrc’qinebuli iq’o t’adzari,
cecxlma aavso da tvalta sxivman
xma gugunebda gumbationit:
«Šekmen sapase, ver garq’vnas mɣilman!»

šens lamaz saxes k’elapt’ris ali
miɣma kveq’niur sinatles hpenda..
xma gugunebda исев да исев:
«Saxls nu aageb kvišasa zeda!»
gadgs šoreuli momc’vano elva
kerubionis, cata mq’opisa …
к’влав чурчулебда моксуи товарищ:
«Šen xar marili ama soplisa!»
gacisk’rebuli iq’o t’adzari …
Собор сиял ослепительным светом,
Огонь наполнил его, и глаза блестели …
Прозвучал голос, загудел купол:
«Собери сокровище, которое не разрушит моль».

Пламя конуса твое милое лицо
С потусторонним светом залил.
Голос повторял снова и снова:
«Не строй дома твой на песке».
Далекая вспышка херувимской жизни
С зеленоватым оттенком над тобой кружится …
Старик Мэтью все еще шепчет:
«Ибо ты соль мира сего».
Собор засиял ранней зарей …

II. Арагвтан
кВАЦ ГДИА
грдзнебит mavsebs
Joxic …
mtovi bangisao …
Рас Киркилеб,
Арак’ако,
Bevri Gesmis
magisao!

У Арагви
разбросанные камни наполни меня
со странным ремеслом
тоже прилипает…
опиумный снег …
ты хихикаешь!
никчемный —
вы так далеко
от знания!

III.
c’q’aros k’amk’amebs
броли …
c’q’nar šemodgomis
mzeši
ɣvtaebriv surnels aprkvevs
k’ak’alis potolta
nešo.

Хрусталь холодная пружина
мерцает …
в солнечном свете сонного
осень
пропитан благочестивым ароматом…
из листвы ореха
упал.

IV. Ianvris q’vavilebi upliscixeši (январские цветы в Уплисцихе)
ucxo q’vavilis gamxmar ɣeroebs
kvis xeobaši mart’odɣa štenilt
рад čaukindravt tavi mc’uxared?
мат gardasuli sit’urpec švenit …
рад мист’ириан тавис гвиргвинбс
gadzrcvilt, ganp’irult dzvirpasi tvlebit?
мат арапери квекнад ар ундат —
твис сулис mdzime glovaši tvlemen…

k’acta enaze gulkva k’ldeebi
мат daicaven avi karebit.
ugvirgvinot da araprismkonet
tavis c’iaɣši šeipareben …
каребис гугунс, rubelta krolas
ar aɣibeč’den mati sulebi?
gamoiɣeben k’vlav axal potols
да твис gvirgvinebs daibruneben.

Сушеные стебли чужеродных цветов
остался один в скалистом ущелье —
такие грустно опущенные головы, как же так?
И все же им идет блеклая красота…
Зачем оплакивать украденные короны,
драгоценные камни, разграбленные, потерянные?
Ничто мирское не возбуждает желания —
в тяжелой душевной тоске дремлют …

Утесы каменные сердца, зловещие ветры
(так они нам кажутся) стоят на страже.
Без корон, владений нет,
они укрыты в утробе своей …
Рев ветра и развевающиеся облака —
это то, что отражают их души?
Они еще возьмутся за новые листья
и их короны снова возвращаются.

Марине Ксуцишвили
ɣame betaniis gzaze ( Ночь по дороге в Бетанию)
mik’iot’i k’ioda,
мтваре медга тавзе
ɣрубели дарди михконда
оксшиварит савсе.
betaniis ameul
sizmareul rok’vas
дагубебул сигижис
амоксетква лок’авс.
ame locvas ambobda,
ɣame iq’o c’q’nari,
Алионзе Мостквамда
balaxebis cvari.
cas čamosc’q’da mnatobi,
sizmarivit erti,
mart’oobas čioda
betaniis ɣmerti.

Ночная сова завизжала,
надо мной наблюдала луна;
Облака несли печальную ношу
с парообразным прикосновением.
Проклятое безумие развязано,
разливается, кричит;
Лизает у Бетании
ночной сказочный танец.
Ночью прочитали молитву —
ночь была тихая,
Роса на траве посетовала
приближающийся рассвет.
Один, как сон, сломался
из области неба
Свет: бог Бетании
на одиночество жаловался.

Мир — это окно

Аннотация

«Мы искали себя друг в друге». — Сергей Параджанов Пересекая границу между континентами Европы и Азии, Южный Кавказ, название, относящееся к географическому региону, простирающемуся от Черного моря до Каспия, сыграло важную роль в соединении народов. Через огромную цепь гор, поднимающихся на высоту 18 000 футов, он использовался купцами как единственный способ добраться до Ближнего Востока из Европы по суше [Киляков].Сегодня мы знаем Южный Кавказ как совокупность трех народов: Грузии, Армении и Азербайджана. Три соседних бывших советских социалистических республики с 1990-х годов были вовлечены в конфликт, что привело к постоянной нестабильности в регионе. Но было ли время взаимопонимания? Возможно, ответ можно найти в стихах и песнях Саят-Новы, армянского ашоу XVIII века, писавшего на трех основных языках Кавказа: армянском, грузинском и азербайджанском.Поэт дает нам осознание того, что культуры Кавказа когда-то были переплетены до такой степени, что сегодня это практически отдаленное воспоминание. Позже Саят Нова станет центральным персонажем в шедевре режиссера Сергея Параджанова 1968 года «Цвет граната», фильме, который пытается изобразить жизнь поэта через серию активных картин. В этой диссертации делается попытка проанализировать и использовать формальные методы, использованные Параджановым, для создания архитектурного обрамления и обрамления стихов и песен, написанных знаменитым ашоу.Расположенный на точке пересечения трех стран, он стремится служить точкой соприкосновения трех соседних стран Южного Кавказа. Место уединения, созерцания и празднования. Вспомнить, что когда-то было, и мечтать о том, что может быть снова.

Описание

Диссертация: M. Arch., Массачусетский технологический институт, факультет архитектуры, 2018.

Эта электронная версия была представлена ​​автором-студентом. Заверенная диссертация имеется в Архиве и специальных собраниях института.

Каталогизируется из представленной студентами версии диссертации в формате PDF.

Включает библиографические ссылки (стр. 83).

Отделение

Массачусетский Институт Технологий. Департамент архитектуры .; Массачусетский Институт Технологий. Кафедра архитектуры

Издатель

Массачусетский технологический институт

Project MUSE — Кровавые стихи: перечитывание Кавказского пленника Пушкина

Повествовательная поэма Пушкина 1822 года « Кавказский пленник » ( Кавказский пленник ) часто упоминается как первое литературное знакомство России с Кавказом и его народами.Белинский похвалил его как за точное изображение региона, так и за красоту стихов. ¹ Одна часть стихотворения, так называемая этнографическая часть, в которой довольно подробно описаны черкесские обычаи и быт, была переиздана шесть раз только при жизни Пушкина. ² Тем не менее, несмотря на всю его популярность, критики и читатели продолжали бороться с эпилогом стихотворения и его отношением к первым двум частям рассказа. Этот эпилог, написанный примерно через три месяца после того, как Пушкин закончил первые две части поэмы, отличается как стилистически, так и тематически от остальной части произведения.Напоминающий сначала элегию, затем эпическое повествование и, наконец, церемониальную оду, как указывает Харша Рам, форма эпилога столь же противоречива, как и его очевидное новое послание: прославление имперской мощи и полное завоевание Кавказа.

[Конец страницы 233] ⁴

И отмечу я тот славный час, Когда, почувствовав кровавую атаку, На возмущенный Кавказ поднялся наш двуглавый орел […] Тебя прославляю, герой, Котляревский О. , бич Кавказа! Куда бы ты ни бросился, ужас — Твоя скорость, как черная чума, Уничтоженные, истребленные племена.[…] И яростный клич войны умолк: Все подвластно русскому мечу. Гордые сыны Кавказа, Вы сражались, вы ужасно погибли. ⁵

В этой статье я предложу новую интерпретацию эпилога Пушкина и его связь с остальной частью стихотворения. Пушкину удается проблематизировать российскую имперскую экспансию именно за счет добавления такого националистического финала к тому, что на первый взгляд кажется романтическим произведением об экзотических людях.В первых двух частях поэмы Пушкин играет на ожиданиях своих читателей, в значительной степени основанных на европейской литературе, в частности на Байроне, а также на их собственных невысказанных, иногда бессознательных, желаниях косвенно испытать опасность и волнение все еще мифического. Кавказ. ⁶ Затем он описывает кровавые последствия этого восхищения регионом и его народами: полное завоевание Россией и разрушение кавказского общества. Поэма Пушкина раскрывает [End Page 234] обоюдоострый меч империалистического экспансионизма: с одной стороны, есть идеализация Другого и его образа жизни, а с другой — контакт между империей и Другим ведет к разрушению этого образа жизни.Исходя из этого заключения, я затем перечитаю стихотворение Пушкина с этой целью и покажу, как основная часть произведения более органично ведет к эпилогу, чем кажется на первый взгляд.

Реакция на эпилог

После публикации эпилог Пушкина практически не оставил комментариев. Фактически, в большинстве обзоров стихотворения литературные критики просто не обращали на него внимания. ⁷ Сьюзен Лейтон предполагает, что критики не хотели высказываться против эпилога из-за политического климата того времени. ⁸ Однако в частном порядке эпилог вызвал некоторый дискомфорт по крайней мере для одного из современников Пушкина, князя Вяземского. «Мне грустно, что Пушкин окрасил кровью последние стихи своей сказки, — пишет он Александру Тургеневу в письме от сентября 1822 года.