Стихотворение на смерть поэта: . . . (« ! — …»).

Стихотворению «Смерть поэта» – 180 лет

9 февраля в Доме-музееМ. Ю. Лермонтова открылась выставка «Невольник чести…», посвященная 180-летию стихотворения «Смерть поэта».

Написанное безвестным тогда поэтом, оно спустя несколько дней после гибели Пушкина стало передаваться из рук в руки и вскоре в бесчисленных списках проникло всюду, где знали это имя:

Погиб поэт! — невольник чести, —
Пал, оклеветанный молвой,
С свинцом в груди и жаждой мести,
Поникнув гордой головой!..

Редко когда еще в России стихи повсеместно производили такое ошеломительное впечатление. А спустя какое-то время обнаружился и их автор. Им оказался двадцатидвухлетний офицер лейб-гвардии гусарского полка Михаил Юрьевич Лермонтов.

Открывая выставку, посвященную этой годовщине, заведующая Домом-музеемВ. Б. Ленцова представила многочисленным слушателям актера Владимира Аблогина, который снялся в видеоклипе «Невольник чести», где сыграл роль Михаила Лермонтова.

На вечере звучали волшебные лермонтовские строки, поэма «Мцыри», всем памятная со школьных лет, но в этот вечер открывшаяся удивительно по-новому и тем, кто пришел в музей, и посетителям сайта «Москва-онлайн», где велась прямая трансляция. С высоким эмоциональным подъемом выступили и музыканты из Большого симфонического оркестра им. П. И. Чайковского, которые на гобое, альте и скрипке исполнили классические произведения Вивальди, Сибелиуса и Хоффмайстера.

В экспозиции выставки представлены уникальные материалы из фондов ГЛМ. Например, подлинные списки стихотворения «Смерть поэта», посмертная маска А. С. Пушкина, виды Санкт-Петербурга1830-х гг., портреты многих чиновников, писателей и других людей, связанных с А. С. Пушкиным и М. Ю. Лермонтовым.

В завершение вечера памятные подарки всем его участникам вручила куратор выставки Мария Михеева-Никатина.

Константин Чупринин

Фото: &copy Иван Бевз

Выставка работает с 9 февраля по 10 мая 2017 г.

Адрес: ул. Малая Молчановка, д. 2.

Возврат к списку



Краткий анализ стихотворения Лермонтова «Смерть поэта» по плану

 

1. История создания

Стихотворение «Смерть поэта» было написано в 1837 году, сразу после трагической гибели А. С. Пушкина, и в ближайшие несколько дней разошлось в десятках тысяч экземпляров.

Молодой поэт был потрясён гибелью своего кумира и видел в этом высочайшую несправедливость.

Он первым сказал правду о смерти Пушкина, назвав и её официальную причину (дуэли были официально запрещены), и виновников. Даже ближайшие друзья Пушкина не сделали этого сразу.

Стихотворение распространилось с быстротой молнии. О Лермонтове узнала вся Россия.

Когда «революционные» по духу стихи Лермонтова дошли до императора, тот принял решение об отправке поэта на Кавказ.

 

2. Литературное направление

Стихотворение написано в реалистической манере и на основе реальных событий. При этом его автор – человек с мироощущением романтика.

Трагическое и сатирическое сливаются в одно целое, образуя соединение романтического и реалистического направлений.

 

3. Род

Перед нами лирическое произведение с сильно выраженным публицистическим началом.

 

4. Жанр

«Смерть поэта» – образец гражданской лирики. Это лирическое стихотворение, тяготеющее к жанру памфлета.

 

5. Проблематика

Поэт со всем жаром негодования борется с проблемой человеческого равнодушия и социальной безучастности.

Сам Лермонтов в объяснительной записке Николаю II писал: «Я защищал честь того, кто уже не мог постоять за неё».

Его убивало стремление части просвещённого общества защитить не Пушкина, а Дантеса, замять историю, бросающую тень на жену поэта, его окружение и самого государя. Лермонтов объясняет миру истинное значение Пушкина, напоминая его убийцам о справедливости Божьего Суда.

 

6. Тематика

Тема стихотворения – смерть Пушкина. Написанное по горячим следам, оно стало живым свидетельством того, что гибель поэта стала страшной раной для его современников.

 

7. Идея

Идея произведения состоит в том, что современники не смогли встать выше собственных страхов и сложившихся обстоятельств ради того, чтобы уберечь Пушкина от нелепой гибели. Цена его жизни была неизмеримо высока. Юный Лермонтов уже тогда понимал это и не щадил убийц поэта.

 

8. Пафос

Обвинительный и обличительный пафос стихотворения – следствие душевной боли, поразившей Лермонтова в первые минуты после получения известия о роковой дуэли.

Любая неправда в отношении Пушкина ранит молодого автора, глубоко оскорбляя в нём веру в Поэзию и всенародного кумира. Лермонтов ищет объяснения случившемуся и пытается напомнить о торжестве справедливости, если не в этом мире, так на Страшном Суде.

 

9. Система образов

Образы стихотворения построены через оппозицию «поэт-чернь», «поэт – его убийцы». Его «праведная кровь» противопоставлена «чёрной крови» злоумышленников.

Лермонтов обвиняет в случившемся не одного только Дантеса, а всё светское общество во главе с императором. Мир искусства для поэта выше мира земных ценностей.

Образ Дантеса окутан зимним холодом: «Его убийца хладнокровно навёл удар», «Не мог он знать в тот миг кровавый, // На что он руку подымал…».

На фоне этого чужого для России, пустого, ничего не значащего человека Пушкин выглядит как святой, принимающий терновый венец страдания. В его лице русская культура лишается своего средоточия, своего творца. Но этой гибелью преодолевается сама смерть, ведь поэзия Пушкина бессмертна.

 

10. Центральные персонажи

Центральные персонажи стихотворения – поэт и «молва».

Под молвой имеются в виду те, кого Лермонтов считал прямо или косвенно виновными в случившемся: супруга поэта Н. Н. Гончарова, Жорж Дантес и его дядюшка барон Геккерн, государственный цензурный комитет, сам государь.

Все эти люди, с точки зрения Лермонтова, являются убийцами Пушкина, «наперсниками разврата». В завершении стихотворения возникает образ Бога. Виновных ожидает божий суд, и никто из них не будет оправдан.

 

11. Лирический герой

Лирический герой не присутствует в тексте стихотворения, но перед нами – живая душа Лермонтова, наследника пушкинской славы, его представлений о совести и чести.

Поэт от первого лица говорит современникам правду о смерти Пушкина и не прячется за ширмой красивых слов. В этом состоит его гражданское и человеческое мужество.

 

12. Сюжет

Сюжет стихотворения описывает гибель А.С. Пушкина вследствие ранения, полученного на дуэли с французским подданым Ж. Дантесом на Чёрной речке 27 января (8 февраля) 1837 года.

В случившемся автор винит светский круг, раздувавший в Пушкине огонь суетных страстей, всех, кто радостно бесчестил на словах его жену и его самого. Лермонтов проклинает убийцу поэта, напыщенного чужака, не понимавшего, на что он поднимает руку.

Он описывает трагизм последних минут Пушкина («Умер он с напрасной жаждой мщенья…», с терновым венцом страдания на челе), горько сожалеет о том, что уста поэта навек останутся немы.

Стихотворение завершается обращением к потомкам, от поспешного суда которых хочет защитить погибшего поэта Лермонтов. Он опасается возможного злословья и призывает помнить о высшем суде, для которого будут важны дела Пушкина – его стихотворения и поэмы.

 

13. Композиция

Композиция произведения – линейная, двухчастная.

Первая часть в подробностях описывает трагедию и занимает 5 строф. Вторая часть, состоящая из 1 строфы, содержит обращение к потомкам, сформулированное как вывод.

Кульминацией стихотворения является четвёртая строфа, в которой выражены глубочайшая скорбь и осознание конечности момента. Гибель Пушкина – непоправимая трагедия русской истории и культуры.

 

14. Художественные особенности

Язык стихотворения изобилует обращениями, риторическими вопросами, восклицательными предложениями.

Глаголы второго лица множественного числа усиливают тягостное чувство всеобщей причастности к смерти Пушкина.

Лермонтов не скупится на прямые и резкие характеристики героев драмы «убийца», «наперсники разврата», «пустых похвал ненужный хор», «жалкий лепет оправданья», «Свободы, Гения и Славы палачи».

Использование инверсии, назывных предложений, гипербол и градаций усиливает обвинительный и обличительный пафос стихотворения.

В тексте присутствуют книжные слова и выражения, поскольку трагическое начало стихотворения требует высокой лексики.

 

15. Размер, рифма, строфика

Стихотворение написано несколькими стихотворными размерами:

• начинается оно с любимого Пушкиным четырёхстопного ямба;
• вторая часть представляет собой вольный стих, составленный из чередующихся строф, написанных четырёхстопным, пятистопным и шестистопным ямбом.

В произведении используется перекрестная рифмовка (АБАБ). Шесть строф поэтического текста имеют разную длину.

Своеобразная строфическая нерегулярность и внутренняя аритмия передают смятения автора, неспособность говорить заданным языком и стилем о проблеме, всколыхнувшей всё русское общество. Исключительность лермонтовского сообщения подчёркивается данными формальными характеристиками.

 

16. Средства художественной выразительности

В стихотворении используется множество эпитетов: «венец терновый, увитый лаврами», «напрасной жаждой мщенья», «звуки чудных песен», «коварный шёпот насмешливых надежд», «свет завистливый и душный», «поэта праведная кровь».

Язык произведения богат сравнениями: «угас, как светоч, дивный гений», «подобный сотням беглецов, на ловлю счастья и чинов»…

Встречаются метафорические иносказания-символы:

увитый лаврами венец терновый (похвалы, приправленные желчью), «приют его угрюм и тесен» (могила), «на устах его печать» (безмолвие смерти).

Основной приём, на котором выстраивается конфликт – это антитеза: «дивный гений – убийца хладнокровный», «вашей чёрной кровью поэта праведную кровь».

Эмоциональное напряжение передают аллитерации: «р», «п», «ч». Они напоминают резкий звук пистолетного выстрела.

Ассонансы с «а», «о», «э», «у», «и» соответствуют скорбному плачу, неудержимому рыданию, безысходной тоске и гневу автора.

 

17. Значение произведения

Стихотворение «Смерть поэта» вписало факт гибели Пушкина в историю русской культуры в той гениальной трактовке, которую дал ему Лермонтов. Этим текстом он канонизировал Пушкина и защитил его от ложных посмертных обвинений.

Для современников это стихотворение стало глотком правды в спёртом воздухе цензурных запретов, а также свидетельством появления в литературе нового дарования, продолжающего начатый Пушкиным великий путь национального поэта.

 

18. Актуальность

Стихотворение Лермонтова актуально по сей день. Тема отношений поэта и власти никогда не звучит так трагически, как в момент разговора о гибели творца. Это кульминация конфликта.

Певец свободы, Пушкин всей своей жизнью противопоставил небесную власть поэта над человеческими душами земной власти кесаря. Эта антитеза разрешилась трагически, и Лермонтов остро чувствовал обречённость истинного творца на гибель, чем стала примером его собственная судьба.

 

19. Моё отношение

Стихотворение «Смерть поэта» невозможно читать равнодушно. Меня поражает смелость юного Лермонтова, быстрота его реакции на произошедшее, сила и убедительность каждой строки, а также то, что молодой автор не пощадил ни современников, ни потомков.

 

20. Чему учит

Данное произведение учит нас бережному отношению к памяти Пушкина, пониманию того, какой великой трагедией явилась для народа ранняя смерть гения. Человеческая жизнь ценнее всего. А жизнь такого выдающегося творца, каким был Пушкин, и вовсе бесценна.

Смерть поэта и онемение народа – Weekend – Коммерсантъ

5 марта 1966 года не стало Анны Ахматовой, последнего поэта, говорившего от имени многих, чтобы не сказать всех. Анатолий Найман — о том, как поэты забирали с собой голос народа

В 1960 году Ахматова написала стихотворение на смерть Пастернака. Замечу, не из моих любимых ее стихов, зато из тех, объяснение которых — само стихи: «Умолк вчера неповторимый голос» — «И сразу стало тихо на планете». То есть национальный язык определяется голосом поэта, шумы не учитываются. Мои претензии к этой вещи лежат как раз в области ее необязательной поэтической образности: «превратился в колос», «в дождь», «все цветы навстречу расцвели». Точнее, образности вообще: «стало тихо на планете, / Носящей имя скромное… Земли». Образы, да хоть и само это многоточьице, скрывают то единственное, что случилось: умолк поэт — на мир упала мертвая тишина. Впечатление это обостряется и усиливается, само собой разумеется, также и тем, что это единственная ситуация в пространстве искусства, когда на мнение читателя ни в малой мере не влияет репутация умершего, сложившаяся в мировой культуре. Судьи его — лишь непосредственные носители языка: иноземный авторитет в расчет принят быть не может по определению.

За время жизни я не один раз проходил эту точку движения общества, когда со смертью поэта, занимавшего одно из общепризнанно главенствующих мест, оно теряло собственный голос. Впервые, вероятно, ближе к концу школы, когда прочел в «Anno Domini» другое стихотворение той же Ахматовой на смерть Блока — «А Смоленская нынче именинница» (август 1921-го). Там не было догадок и домыслов, а только документальная запись дня похорон. Она накладывалась на другие записи очевидцев, в частности, о слезах, заливавших лицо АА. Ни страданий, ни трагедии при этом в них нет: «Синий ладан над травою стелется, / И струится пенье панихидное, / Не печальное нынче, а светлое. / А кладбище — роща соловьиная, / От сияния солнечного замерло». «Румяные вдовушки» — возможно, те самые, чей «мгновенный взор из-под платка» он когда-то перехватил и воспел.

Конечные строки этого прощания с Блоком: «Принесли мы Смоленской заступнице, / Принесли пресвятой Богородице / На руках во гробе серебряном / Наше солнце, в муке погасшее,— / Александра, лебедя чистого»,— переводят стихотворение в русскую традицию плача над пропевшим последнюю песнь поэтом-лебедем, заложенную Жуковским в «Царскосельском лебеде»: «А когда допел он — на небо взглянувши / / Он с земли рванулся. .. и его не стало». И здесь следует заметить, что возникновение общего или, по крайней мере, достаточно многочисленного признания той очевидности, что голос народа обрывался со смертью поэта, требовало схождения ряда особенностей в его творчестве, манере и судьбе. Не всякий, сколь бы значительным ни был ушедший талант, какими бы симпатиями публики ни пользовался и какого признания ни добивался, занимал это место. «Был Иннокентий Анненский последним / Из царскосельских лебедей,— написал Гумилев в стихах памяти своего учителя.— И жалок голос одинокой музы, / Последней — Царского Села».

В 1956 году вышел сборник «День поэзии», и в нем стихотворение Николая Заболоцкого «Прощание с друзьями». Возвращение обэриутов, репрессированных и погибших, в круг живого обращения поэзии совпало по времени с началом пути поэтов нашего поколения. Когда в начале 1950-х появились изданные и ставшие библиографическими редкостями, а также рукописные собрания стихов поэтов Серебряного века, это было воспринято нами как естественное событие. Через 40-летний разрыв времени они пришли именно к нам, как бы «пропустив» промежуточных младших для них и старших для нас советских современников. Они были нужны нам, мы считали себя их прямыми преемниками. Но обэриуты оказались неожиданным и незаслуженным даром. Заряд, накопленный ими и посланный в будущее на предъявителя, мог предполагать восстановление связи времен гораздо более органическое. В конце концов, он мог предназначаться и нам как почти непосредственно следующим (годы рождения 1930-е против их 1900-х) — если бы конец 30-х — начало 40-х не забили за ними двери так глухо. На их фоне судьбы тех, из Серебряного, выглядели чуть не счастливыми.

В «Дне поэзии» были напечатаны стихи человека, отсидевшего в лагере 6 лет, потом ссылку. От поэтов, с которыми прощается Заболоцкий, не осталось признаков времени, отпущенного им на жизнь и творчество, ни его подробностей, ни документов, ни архива. Поэт и вспоминает их лишь тем немногим, что осталось. А именно изображением их стихов, наброском поэзии. На которых отложилась еще при их жизни выработанная манера — собственная и одновременно свойственная им всем, как группе, как дружеской компании, где многое было общим. Строка начальная, в конце повторенная, «В широких шляпах, длинных пиджаках» — передает их вид, внешность, то, как они оделись перед предсмертным визитом к фотографу для группового портрета. А парно так же дважды откликающаяся на нее строка «С тетрадями своих стихотворений» — и есть обозначение единственной, какая сохранилась после их уничтожения, принадлежащей им собственности. Остальное — образчики того, что содержали тетради: «Теперь вам братья — корни, муравьи, / Травинки, вздохи, столбики и пыли. / Теперь вам сестры — цветики гвоздик, / Соски сирени, щепочки, цыплята…» Наступившее безмолвие — иного характера: это не немота, а неудобопонимание: «Там на ином, невнятном языке / Поет синклит беззвучных насекомых / / И уж не в силах вспомнить вам язык / Там, наверху оставленного брата». Темнота и недоступность смысла — итог того, что «все разъято, смешано, разбито» — физического и всяческого истребления.

Но незадолго до публикации стихотворения «Прощание с друзьями» страна была до корней волос и кончиков пальцев потрясена событием, от которого реально ждали непоправимых к худшему перемен, среди которых такая, как утрата национального языка и физической возможности на нем сообщаться, выглядела самой малой: умер Иосиф Сталин. Не просто бог калибра античных, а такой, в сравнении с которым Юпитер — мальчишка. Да что бог — он был вождь полумира, генералиссимус и генсек партии. Вдумайтесь: какой-то там волосатый дядька в сомнительной хламиде и с прирученным орлом — и генеральный секретарь всех коммунистов и им сочувствующих.

Мне было 17, я помню общее отчаяние, но без подробностей, так как интересовался другим. Помню, что на миг-другой его словно бы прерывали растерянность, колебания, продолжать отчаиваться или брать себя в руки. Помню даже смешное — возмущение классной руководительницы, почему ей дали слово на траурном собрании, не предупредив. То есть сейчас я понимаю, что реально страна не онемела, по крайней мере, могла бормотать то, к чему за большевистские десятилетия приспособилась. Но пропал ли у общества голос или отшибло к тому времени чувство языка вообще, ни тогда не задумывался, ни сейчас не решусь утверждать.

С куда большим разумением, а вместе и более обостренным чувством я вернулся к тому марту спустя 10 лет. Ахматова пригласила нас с Бродским на первую круглую годовщину сталинской смерти, 5-го, на ужин. Втроем мы выпили три бутылки коньяка и к часу ночи выкатились в прихожую. Себя я не видел, но обратил внимание, что у обоих моих собутыльников кирпично-красные лица. Из своей двери нас вышел проводить еще муж ахматовской падчерицы, Роман Альбертович, художественный чтец. Седые шелковые кудри, тонкий, правда советский вкус. Он спросил, согласен ли я, что талант поэта Вознесенского нельзя недооценить. Я знал, как ответить, но не мог. Показал на Бродского: вот кто разбирается, у него спросите. Вопрос немного изменился: … что поэзию Вознесенского нельзя переоценить? Бродский некоторое время ловил его лицо в поле зрения, потом очень громко, как в пивной или бане, прокартавил: «Рамон! Все в порядке!» Я почувствовал, что в каком-то смысле это ответ и на то давнее ожидание общественных катаклизмов после генсековского инсульта. Равно как и онемения страны.

Не стану выдумывать, будто сразу или по прошествии времени после ее смерти почувствовал, что голос страны как-то изменился, утратил звук, сделался искусственней или профанней

Между тем оно как возможная и даже необходимая вероятность уже всплывало публично. В начале 1937 года, ближе к истечению срока воронежской ссылки, Мандельштам сочинил оду Сталину. Говоря огрубленно, ее содержание сводится к восхвалению вождя, точнее, фигуры, воспроизводящей его плакатные черты, но главное — носящей его имя. «Есть имя славное для сжатых губ чтеца — его мы слышали и мы его застали». Но ведь тем самым и имя поэта-соименника! У него не было сомнений в избранности своей судьбы, в которой все, начиная с имени, имело неотменимую цену. Тезками неофициального, домашнего Оси, а еще вернее, Оськи, были оса, пьющая цветочный нектар, жалящая, чтобы погибнуть, и ось — вселенной, творчества, поэзии. И вот к этому прибавлялся обожествляемый в стране и мире соименник, превративший их общее имя в песню и радость человечества. Убеждать в этом Мандельштама не требовалось, он-то знал, что оно, его собственное, и должно быть таким.

Воспевание — имени и его носителя — в оде осуществляется в процессе рисования: автор выступает как художник, набрасывающий углем его портрет. И здесь выясняется роль, отведенная им вождю не только как приемнику самых высоких чувств, испытываемых к нему людьми, но и как безжалостному убийце. Герою уже написанной к тому времени великой мандельштамовской эпиграммы на него «Мы живем под собою не чуя страны». Эта раздвоенность становилась для поэта наваждением. Рисуемый портрет выглядел изображением исполина, однако бессловесного. Единственная из 84 строк оды, которая напоминает читателю, что он не немой, только подчеркивает его немоту: «И я хотел бы стрелкой указать на твердость рта — отца речей упрямых». Восполнить его безъязыкость брал на себя поэт — по предназначенному судьбой долгу. Демонстрируемое моделью всемогущество и раздражает его, и вызывает насмешку.

Трое участников упомянутого мной ужина не знали, что они собирались не только по объявленной причине 10-летия со дня смерти тирана, но и предваряя надвигающуюся дату кончины хозяйки, одной из самых заметных, непобежденных им и развенчавших его жертв. Ахматова умерла 5 марта 1966 года. 3-го я сопровождал ее в Домодедово в санаторий, 5-го к полудню приехал, как условились, приводить в порядок ее воспоминания о Лозинском. Меня провели в комнату по соседству с той, в которой ее поселили. Сняли с лица простыню, я поцеловал лоб, еще не совсем остывший. 10-го похоронили в Комарове. Арсений Тарковский сказал в речи над могилой, что вместе с ней кончилось то-то и то-то — что говорить в таких случаях принято, а в этом как нельзя более уместно. Бродский позднее, может быть, даже по пути с кладбища в ее казенную дачку, буркнул мне, что ничего не кончилось, потому что она так много и такого существенного в нас, нашу четверку, вложила, что хорошо ли, худо ли, это будет через нас давать о себе знать.

Но нет, ничего подобного не случилось, и что не случится, понятно стало немедленно. Внутри домика, куда десятка полтора из более или менее близких знакомых зашло просто для того, чтобы последний раз зайти, было и темней, чем снаружи, и много холодней, и стояла мертвая тишина. В голову пришла фраза, открывающая ее очерк о Мандельштаме,— про то, как вспоминать о нем ей больше не дает смерть Лозинского: «Я больше не смею вспоминать что-то, что он уже не может подтвердить». Слова произвели на меня сильное впечатление сразу, в момент, когда впервые читал, и оно не ослабевало. В промерзшей насквозь комнате я подумал, что ни через кого — нас, других — ничего подобного уже никогда не даст о себе знать, разве что в виде среднего анекдота, привязанного к ее имени, чтобы звучал чуть интересней.

Не стану выдумывать, будто сразу или по прошествии времени после ее смерти почувствовал, что голос страны как-то изменился, утратил звук, сделался искусственней или профанней. Но странная сценка время от времени стала возникать — хочется сказать «в памяти», а нет, помнить ее я не мог,— в сознании. Кто-то, врач или медсестра в Домодедове, передали мне, что перед разрывом сердца она успела проговорить: «Все-таки мне совсем нехорошо», или «очень плохо», сейчас не поручусь, как именно. Проговорила, сделала последний глоток воздуха и перестала дышать. Эта часть реальна. А продолжение — воображенное. Что в этом глотке как будто заключалась редчайшая составляющая воздуха — одна и та же для поэзии и для того, что мы называем национальным языком. И теперь надо ждать, чтобы набрался новый минимум вещества того же состава, какой был в ней, исчезнувшей. Что для меня факт бесспорный, это что с ее уходом говорить от имени многих (чтобы не сказать всех) стало некому. Уже на похоронах было ясно, что можно только мямлить, все равно — приличный человек откроет рот или секретарь Союза.

В этом смысле заступление Бродского на место первого поэта показательно. Думаю, он был отмечен не меньшей степенью избранности, чем поэты, о которых толкует этот очерк. Не уступал им одаренностью, качествами натуры, умом, моралью, самоотверженностью. Но допускаю, что в нем было нечто лишнее, тем не присущее, противопоказанное — нечто усвоенное (возможно, и помимо желания) от того же Вознесенского и всей этой команды. Он вступил с ними в соревнование — в частности, за то, чтобы передавать поэзию слушателям напрямую, с губ в слух. Выступать с некоторого возвышения, горячить публику, наблюдать, насколько ей это по душе. Они ставили на то, что язык, предпочитаемый народом, важнее языка поэзии. Попсу, на которую язык народа падок, они выдавали за ее разновидность. Бродский, если в эту ловушку и сунулся, то выбрался с ничтожными потерями. Больше того, приспособил ее как инструмент для собственной мастерской. Но как знать, не осталась ли подспудная память о конфликте? Во всяком случае, когда он умер, впечатления последнего глотка, захватившего порождающую материю непререкаемых языка и голоса, не было.

Анатолий Найман

«Воззвание к революции». Как Лермонтова арестовали за «Смерть поэта» | ОБЩЕСТВО:Люди | ОБЩЕСТВО

Михаил Лермонтов написал «Смерть поэта» сразу же, как только узнал о трагической гибели Пушкина, который тогда уже был признанным гением. Был ли лично знаком Лермонтов с Пушкным — до сих пор неизвестно. Тем не менее Михаил Юрьевич многократно встречал старшего коллегу на улицах обеих столиц и в богемных местах того времени – в театрах и книжных лавках. 

Обнародование тайны 

Обстоятельства смерти Пушкина в те годы держались в тайне – дуэли и поединки в Российской Империи были строго табуированы, и никакая информация о них не выносилась на суд общественности. Однако Лермонтова не остановила суровая цензура: поэт создал литературный памятник сразу двум видным фигурам русской классики — и Пушкину, и себе.

Обличающее произведение Лермонтова петербуржцы восприняли горячо: листовки со стихотворением раздавали на улицах, а отдельные строки учили наизусть. И, конечно, произведение быстро попало в руки к тем, кто был ярым противником этой поэтической пропаганды. «Смерть поэта» прочитал член Госсовета, Кабинета министров и шеф жандармерии Александр Бенкендорф. Свои впечатления он изложил в записке, адресованной императору Николаю I: 

«Я уже имел честь сообщить вашему императорскому величеству, что я послал стихотворение гусарского офицера Лермонтова генералу Веймарну, дабы он допросил этого молодого человека и содержал его при Главном штабе без права сноситься с кем-либо извне, покуда власти не решат вопрос о его дальнейшей участи…»

В ответном письме император Николай I, который до этого уже успел ознакомиться с произведением благодаря анониму, приславшему в царский двор копию под заголовком «Воззвание к революции», назвал произведение «приятными стихами», после чего добавил, что необходимые распоряжения уже даны:

«Я послал Веймарна в Царское Село осмотреть бумаги Лермонтова и, буде обнаружатся еще другие подозрительные, наложить на них арест. Пока что я велел старшему медику гвардейского корпуса посетить этого господина и удостовериться, не помешан ли он; а затем мы поступим с ним согласно закону». 

Роковые строки 

Известие о том, что его персоной заинтересовались власти, Лермонтова серьёзно разозлило и, кажется, только раззадорило в борьбе с режимом. К этому и без того скандальному произведению Михаил Лермонтов дописывает ещё 16 строк: именно они впоследствии и станут решающими. 

«А вы, надменные потомки

Известной подлостью прославленных отцов,

Пятою рабскою поправшие обломки

Игрою счастия обиженных родов!

Вы, жадною толпой стоящие у трона,

Свободы, Гения и

Славы палачи!

Таитесь вы под сению закона,

Пред вами суд и правда — всё молчи!..

Но есть и божий суд, наперсники разврата!

Есть грозный суд: он ждёт;

Он не доступен звону злата,

И мысли и дела он знает наперёд.

Тогда напрасно вы прибегнете к злословью:

Оно вам не поможет вновь,

И вы не смоете всей вашей чёрной кровью

Поэта праведную кровь!» 

Некоторые историки и литераторы и сегодня задаются вопросом — стал бы Лермонтов такой значительной фигурой в мировой копилке гениев, не закончив «Смерть поэта» столь жёстко и бесстрашно. А в те годы ходили слухи, что эти 16 строк и вовсе вышли не из-под лермонтовского пера. Одним из тех, кто сомневался в авторстве, был Иван Тургенев.

Допросы и арест 

Так или иначе, сомнений в авторстве у властей не возникло. Поэт стал фигурантом «Дела о непозволительных стихах, написанных корнетом лейб-гвардии гусарского полка Лермонтовым, и о распространении оных губернским секретарем Раевским». Материалы этого дела сегодня хранятся в Институте русской литературы РАН. 4 марта Михаил Лермонтов был арестован. Его заперли в комнате на верхнем этаже Главного штаба, а через девять дней перевели под домашний арест в квартиру бабушки поэта Елизаветы Арсеньевой.  

В это же время надзорные ведомства допрашивали друзей поэта. В архивах сохранены и показания Святослава Раевского. Вот что рассказывал он следователям о скандальных стихах: 

«Пронеслась даже молва, что Василий Жуковский читал их его императорскому высочеству государю-наследнику и что он изъявил высокое своё одобрение».

После этого у Раевского также провели обыск, после чего был арестован. Позже Михаил Юрьевич писал о друге в своих объяснениях следствию: 

«Когда я написал стихи мои на смерть Пушкина (что, к несчастию, я сделал слишком скоро), то один мой хороший приятель, Раевский, слышавший, как и я, многие неправильные обвинения и, по необдуманности, не видя в стихах моих противного законам, просил у меня их списать; вероятно, он показал их, как новость, другому, — и таким образом они разошлись. Я ещё не выезжал, и потому не мог вскоре узнать впечатления, произведенного ими, не мог во-время их возвратить назад и сжечь. Сам я их никому больше не давал, но отрекаться от них, хотя постиг свою необдуманность, я не мог».

Победная ссылка 

За ходом судебного разбирательства по «Делу о непозволительных стихах» следил сам император. Арестанта горячо поддерживали друзья Пушкина, в том числе и Василий Жуковский, который был вхож в императорский двор. У историков также есть сведения, что влияние на судебный процесс оказала и бабушка Лермонтова. Елизавета Арсеньева вращалась в светском обществе, имела нужные знакомства и связи и прибегала к ним, чтобы спасти единственного внука.

Судьбу арестантов решил приказ. Согласно документу, Раевского полагалось «выдержать под арестом в течение одного месяца, а потом отправить в Олонецкую губернию для употребления на службу, по усмотрению тамошнего гражданского губернатора».

Лермонтов же был переведён и отправлен «тем же чином» на Кавказ, в Нижегородский драгунский полк. Поэт отправлялся в изгнание победителем: измученным, признанным и уже известным.

Анализ стихотворения М.Ю.Лермонтова «Смерть поэта» Разное Лермонтов М.Ю. :: Litra.RU :: Только отличные сочинения

Есть что добавить? Присылай нам свои работы, получай litr`ы и обменивай их на майки, тетради и ручки от Litra.ru!

/ Сочинения / Лермонтов М.Ю. / Разное / Анализ стихотворения М.Ю.Лермонтова «Смерть поэта»     Тридцатые годы были одним из сложных и тяжелых периодов русской жизни. Убийство Пушкина – национального героя – светским обществом не могло пройти бесследно. Никому еще не известный тогда молодой прапорщик Михаил Юрьевич Лермонтов в страстных строках своего стихотворения «Смерть поэта» заклеймил истинных палачей «свободы, гения и славы» — высшее общество.     Резкая критика общества, которое губит поэта, и горечь утраты звучат в строках этого произведения, ставшего печальной точкой отсчета известности Лермонтова:     Погиб поэт, невольник чести,     Пал, оклеветанный молвой…     Эти строки – начало стихотворения, и уже здесь мы видим осуждение тех, кто «оклеветал» поэта. Его гонители, «толпою жадною стоящие у трона», «сперва так злобно гнали его свободный, смелый дар», а теперь лицемерно оплакивают его. Лермонтов спорит по поводу смерти Пушкина, величайшего национального поэта.     Главный пафос этого стихотворения – обвинение того общества, которое стало причиной смерти гения. Ведь Дантес, «убийца хладнокровный», — часть этой толпы:     … хладнокровно навел удар,     Спасенья нет.     Пустое сердце бьется ровно     В руке не дрогнул пистолет.     В стихотворении «Смерть поэта» вся первая часть представляет собой традиционную романтическую элегию. Для Лермонтова смерть Поэта – это «судьбы приговор», «воля рока». Так и только так может закончиться поединок исключительной личности и «толпы холодной». Все стихотворение построено на антитезах двух ключевых слов: «поэт» и «свет» (завистливый и душный) и соответствующих тематических рядов. То, что связано с Поэтом, овеяно ореолом исключительности, возвышенности. Поэту присущи качества человека идеального. Все слова объединены положительным смыслом: «невольник чести», «гордая голова», «душа Поэта», «свободный, смелый дар», «дивный гений», «торжественный венок», «наша слава».     Если с Поэтом связана смысловая единица «один», подчеркивающая его исключительность, то со светским обществом – единица множественности: «ненужный хор», «подобный сотням беглецов». Все характеристики света несут печать уничижительности: «мелочных обид», «пустых похвал», «жалкий лепет оправданья», «злобно гнали», «для потехи раздували», «хладнокровно», «пустое сердце», «коварным шепотом насмешливых невежд».     Риторические вопросы обращены к самому Поэту:     Зачем он руку дал клеветникам ничтожным,     Зачем поверил он словам и ласкам ложным…     Это своего рода и упрек Пушкину, и, одновременно, предостережение другим поэтам: среди ничтожеств толпы «певец» все же будет одинок – «один, как прежде».     Повышению экспрессивности, нагнетанию напряженности способствует целый арсенал средств: восклицания («Погиб Поэт!», «Убит!»), повторы (одно значение – «убит» — повторяется в целом ряде слов, в том числе, и в перифрастических обозначениях: «пал», «угас, как светоч», «увял», «взят могилой», «сраженный», «умер», «замолкли звуки чудных песен»), переносы («он мучений / Последних вынести не мог», «Его убийца хладнокровно Навел удар…»), паузы, повторы-подхваты («Один, как прежде… и убит! Убит!. ..», «Что ж? Веселитесь…»).     Стихотворение Лермонтова не вписывается в соотнесенности роковых страстей поэтического сюжета и трагических событий действительности.     Лермонтов выступил достойным приемником Пушкина. Живя в пору, когда трудно было существовать такому человеку, как поэт, с легко ранимой, тонко чувствующей душой, Михаил Юрьевич Лермонтов не побоялся открыто говорить обществу о его бездушии и ошибках.     Лермонтов и сегодня — наш современник. Его поэзия близка и дорога нам глубиной чувств и остротой мысли, своим патриотизмом, свободолюбием, верой в будущее, своим негодованием, тоской по большой жизни, мечтой о подвиге, мечтой о непроходящей любви и верной дружбе. 0 человек просмотрели эту страницу. Зарегистрируйся или войди и узнай сколько человек из твоей школы уже списали это сочинение. / Сочинения / Лермонтов М.Ю. / Разное / Анализ стихотворения М.Ю. Лермонтова «Смерть поэта»

Смотрите также по разным произведениям Лермонтова:

Анализ стихотворения «Смерть Поэта» Лермонтова М.Ю. — Лермонтов М.Ю.

Стихотворение «Смерть Поэта» было написано тогда, когда в поэтическом багаже Лермонтова было уже несколько сотен произведений, однако читающая Россия узнала имя нового русского гения после появления именно этого произведения. Лермонтов, по словам А.В. Дружинина, в «…жгучем, поэтическом ямбе первый оплакал поэта, первый кинул железный стих в лицо тем, которые ругались над памятью великого человека».

В содержании стихотворения резко отделены, противопоставлены образ Пушкина и другого мира — высшего света. С самого начала, уже в первой строке, найдены главные слова, определяющие причину смерти: «невольник чести». Вопрос о защите собственной чести для Пушкина всегда был центральным.

Лермонтов не называет Пушкина ни по фамилии, ни по имени. Он находит более соответствующее для данного случая слово: «Поэт», причём прописная буква подчёркивает величие Пушкина, его значимость. Одновременно слово «Поэт» становится обобщенным, символическим.

Точно названы многие психологические детали: гордость, одиночество гения, умение «восстать против мнений света», «свободный, смелый дар». Этому высокому образу противопоставлена никчёмная в изображении Лермонтова фигура убийцы, у которого «пустое сердце». Дальше можно было его не характеризовать. Определено самое существенное. И потому понятно, что этот человек не способен понять ни «земли чужой язык и нравы», ни того, «на что он руку поднимал!..». В порыве гнева и печали Лермонтов даже уподобляет дуэль Онегина и Ленского дуэли Пушкина и Дантеса («Как тот певец, неведомый, но милый…»).

Взволнованно пульсируют слова стихотворения, ложась в обличительные строки. Это настроение усиливается многократными стилистическими фигурами (риторическими восклицаниями и риторическими вопросами, фигурами умолчания, особой интонацией конца предложения), средствами художественной выразительности, среди которых — неожиданные сравнения, ёмкие эпитеты, разящие метафоры, звукопись. ..

Начальная редакция стихотворения «Смерть Поэта» Лермонтова состоит из двух частей. Первые тридцать три строки разворачивают основную тему — убийство Пушкина как следствие его постоянного и одинокого противостояния «свету». Вторая часть — то, что критик А. В. Дружинин назвал «плачем», состоит из двадцати трёх строк. Основной мотив — любовь к Поэту и боль утраты. Именно здесь образ Пушкина дан через поэтическое восприятие Лермонтова.

Узнав, что убийцам поэта ничего не грозит, Лермонтов завершил «Смерть Поэта» пронзительным шестнадцатистишием. Оно решительно изменило содержание и пафос всего предшествующего «плача» по поэту и стало обвинением и приговором убийцам. Эти шестнадцать строк предельно обобщены. Главный виновник уже не только человек, явившийся в Россию «на ловлю счастья и чинов». Обвинение предъявлено «стоящим при троне» «Свободы, Гения и Славы» палачам. Они спрячутся под покровительством власти и уйдут от праведного мирского суда. Но им не уйти от высшего — Божьего суда.

Между первой редакцией и написанием заключительных шестнадцати строк прошло всего несколько дней. Стихотворение мгновенно распространилось в списках. Основная их часть была сделана другом Лермонтова С.А. Раевским. Стихотворением «Смерть Поэта» зачитывались, им восторгались. Высоко оценили «Смерть Поэта» В.Л. Жуковский, П.А. Вяземский, В.Ф. Одоевский, П.А. Плетнёв, А.Н. и С.Н. Карамзины и ещё .многие друзья А.С. Пушкина. Однако были и другие «читатели»: чья-то услужливая рука послала рукописный текст «Смерти Поэта» в третье жандармское управление с указанием на то, что стихотворение — призыв к революции. Если отношение к первой части стихотворения власть не показывала, то реакция на заключительные шестнадцать строк была молниеносной. Над Лермонтовым, как в своё время над Пушкиным, нависла угроза расправы…

Источник: Меркин Г.С., Меркин Б.Г. Литература, 9 класс: уч. пособие: в 2 ч. Ч.1 — М.: «ТИД «Русское слово — РС», 2011

О стихотворении Лермонтова «Смерть поэта» (А.

Машевский)«С Лермонтовым приходит в русскую литературу совершенно особый тип работы со словами, с текстом. Вас должно было уже насторожить, когда я сказал, что треть текстов его ранних романтических поэм и стихов – это заимствования. То есть, что это означает? Это означает, что выбирается из других поэтов то, что кажется тебе красивым, эмоционально окрашенным, значимым, и дальше из этого создаётся такая солянка. Что объединяет эту солянку? Почему это, вообще говоря, производит впечатление? Сейчас попытаемся разобраться. И попытаемся разобраться на примере стихотворения, вам, конечно, знакомого, ибо с этого стихотворения, как считается, и начинается настоящий Лермонтов («смерть Пушкина разбудила Лермонтова» и т. д.). Это, конечно, «Смерть поэта». Я предлагаю вам это стихотворение, довольно длинное, прочитать сначала целиком, а потом спокойно и внимательно – по частям, и попытаться разобраться, что здесь происходит. Итак, «Смерть поэта».

Текст стихотворения >>

На что хочу обратить внимание? Вообще говоря, стих, которым здесь пользуется Лермонтов, – стих довольно прихотливый. Меняется длина строки, отчасти даже меняется размер. И вообще, такой свободный стих используется, например, в элегиях. Это, в принципе, как бы элегический стих, да и вообще «Смерть поэта» формально обращается к жанру элегии, но от жанра элегии отличается одной существеннейшей чертой. Дело в том, что любое элегическое стихотворение, даже повествуя о каких-либо грустных вещах, оно так или иначе должно было выдержано быть, скажем так, в духе примирительной грусти, светлой грусти, такой печали, которая гнетёт сердце героя, но тем не менее – грусти, а не того, что́ мы имеем здесь. А здесь мы имеем бурю, мы имеем страсть, возмущение, и, честно говоря, когда ты читаешь это стихотворение… Причём, хочу сказать, что до Лермонтова русские поэты вот такой бури, почти истерики, в своих стихах не устраивали.

И вот эта яркая, бьющая через край эмоциональность, она и является, на самом деле, главным организующим принципом этого стихотворения. А зачем она ему? При этом замечу: сейчас мы начнём читать его иначе, а точнее, не читать, а просто обращать внимание на то, как это внутри сделано, и станет, например, понятно, что, вообще-то говоря, всё это пишется с холодной головой (ну, достаточно холодной головой). Более того, это пишется с точным учётом того, что писалось до тебя. И какие-то стилистические приёмы и даже целые образные блоки Лермонтовым заимствуются. Но на поверхности выступает страсть, безумная эмоциональная энергия. Она Лермонтову нужна для того, чтобы мы прежде всего на неё-то внимание и обратили. Она ему нужна для того, чтобы мы… как, знаете, человек не в себе, выходит и начинает что-то говорить, и вы уже не очень обращаете внимание на то, что́ он говорит, но зато очень чётко реагируете на то, как он говорит. И вот эта эмоциональность другого человека говорящего, она нас до какой-то степени захватывает и подавляет. Вот главным принципом ранней лермонтовской лирики и станет такое прямое эмоциональное воздействие на слушателя, который из-за этого суггестивного воздействия фактически лишается возможности спокойно расслышать, что говорится. Потому что если вы начинаете спокойно пытаться расслышать, что говорится, то вы обнаружите, что всё знаменитое лермонтовское стихотворение «Смерть поэта» является набором штампов, не более того. Просто штамп на штампе сидит и штампом погоняет. Посмотрите внимательно.

«Погиб поэт! — невольник чести» – штамп. «Пал, оклеветанный молвой» — штамп («оклеветанный молвой»). Дальше невозможная совершенно строчка: «С свинцом…» Ну уж хоть «со свинцом», но – «с свинцом»! Обращаю ваше внимание: когда мы читаем это эмоционально, то даже спотыкаясь на этом «с свинцом», только как бы дополнительно ещё себя заводим. «…И жаждой мести» — штамп. «Поникнув» (ну, конечно) «гордой головой». «Не вынесла душа поэта» (естественно) «позора мелочных обид, / Восстал он против мнений света» (ещё один штамп) и так далее.

И вот эти штампы, которые, казалось бы… ну, что такое штамп в любом лирическом стихотворении – это мёртвое место, это место, которое неконтролируемо заимствуется у других и используется просто потому, что кажется, что так поэтично. Но, друзья мои, я скажу, более того, когда ты читаешь это стихотворение Лермонтова, ты, например, обнаруживаешь, что Михаил Юрьевич в это время Пушкина даже не понимает совершенно, потому что если бы Пушкин услышал, что тут про него говорит Лермонтов, он просто стал бы крутиться в гробу, потому что ни много ни мало Лермонтов его в этом стихотворении сравнивает с Ленским:

И он убит — и взят могилой,
‎Как тот певец, неведомый, но милый,
‎Добыча ревности глухой,
‎Воспетый им с такою чудной силой,
Сраженный, как и он, безжалостной рукой.

В то же самое время поэт Владимир Ленский в «Евгении Онегине» – это есть предмет откровенной иронии Пушкина, ну, по крайней мере, иронии по поводу того, каков поэт этот молодой Владимир Ленский. Пушкин так и пишет:

Так он писал темно и вяло
(Что романтизмом мы зовем,
Хоть романтизма тут нимало
Не вижу я…

Короче говоря, оказывается, что Лермонтов и не очень даже пытается разобраться, в каких соотношениях находится Пушкин и его персонаж. И – не важно, потому что Лермонтова это совершенно не волнует в данный момент, ибо не о Пушкине это стихотворение вообще. Пушкин здесь – сторона, это десятый вопрос, что там с Пушкиным. А что самое главное, что выходит на первый план? А вот его бунтующая, возмущённая эмоция, протестная эмоция, с которой он обращается к мирозданию.

Далее, я сказал, мы обнаружим с вами, что самым удивительным образом в подоплёке этой эмоции лежит в том числе просто совершенно чёткое знание русской литературы и использование показавшихся нужными мест из этой самой литературы. Например, там, где он пишет:

И, прежний сняв венок, — они венец терновый,
Увитый лаврами, надели на него,
‎Но иглы тайные сурово
‎Язвили славное чело.

Что это такое? Это парафраз из стихотворения Жуковского «К кн. Вяземскому и В. Л. Пушкину», в котором говорится о смерти поэта, драматурга Озерова. Там такие строчки:

Зачем он свой сплетать венец
Давал завистникам с друзьями?
Пусть Дружба нежными перстами
Из лавров сей венец свила —
В них Зависть терния вплела;
И торжествует: растерзали
Их иглы славное чело —
Простым сердцам смертельно зло:
Певец угаснул от печали.

И дальше там, между прочим, даже будет в этом послании намечено и дальнейшее развитие лермонтовского стихотворения, потому что Жуковский там будет писать так: «Потомство грозное, отмщенья!..» И вот отсюда возникает бунтующая, заключительная часть стихотворения Лермонтова: «А вы, надменные потомки…» Причём, обращаю ваше внимание, что если это дело внимательно читать, то поначалу даже непонятно, как это написано. Вот попытайтесь понять эту фразу: «А вы, надменные потомки / Известной подлостью прославленных отцов». Сначала ты думаешь, что опечатка, и думаешь: наверное, «надменные потомки известной подлости прославленных отцов». Нет, «подлостью». И потом, наконец, осознаёшь, что перед тобой чудовищная инверсия, которую вообще прочитать невозможно, а именно: «потомки отцов, прославленных известной подлостью», – все слова переставлены. Что это такое? На самом деле, это типичная риторическая фигура, взятая ещё из риторической поэзии XVIII века, очень любившей всевозможные инверсии, риторические вопросы, обращения и тому подобные вещи. Зачем всё это? Почему? Да по одной простой причине: именно вот этот мощный, серьёзный, эмоциональный напор и позволяет юному Лермонтову набивать свои стихи фактически конгломератом штампов. Как устроено фактически это стихотворение? Оно устроено так, что при эмоциональном воздействии на читателя слух читателя не успевает сконцентрироваться на каких-то отдельных словах. Идут какие-то эмоциональные блоки, на фоне этих блоков всплывают отдельные яркие формулы или фразы, которые фиксируются вашим сознанием – типичный риторический приём, приём красивой возбуждающей речи. И вот под эту красивую, возбуждающую речь подкладывается, в сущности, только одно: вот что здесь подлинно в этом стихотворении, что позволяет его воспринимать как действительно откровение? Подлинно одно – моделирование собственной эмоциональной стихии.

И вот это, по сути дела, и было открытием Лермонтова. Открытием удивительным, к которому пытались подойти многие в русской литературе как раз в 20–30-е годы XIX века, и по-настоящему удалось это только ему, ибо в это время в русской литературе, так же, как и во всей европейской литературе, идёт борьба за романтизм. Центральной же проблемой романтизма становится проблема личности, проблема уникальной, бунтующей личности, оставшейся один на один с миром, который не принимает, не понимает её, не разделяет её высокого значения, её страстей, её желаний. Несчастная любовь, фактически. Это было ясно, и многие этого хотели. Со своей стороны, такое примерно пытался сделать ранний романтик в русской литературе Александр Бестужев. Одоевский может быть назван среди поэтов, которые шли в этом направлении. Безусловно, в этом направлении развивался очень известный поэт того времени Подолинский. Какие-то элементы подобного романтического миросозерцания мы встречаем у Жуковского и у Пушкина 20-х годов. Но Пушкин никогда в своих стихах даже романтического периода не был так маниакально зациклен на себе. Лермонтов же делает удивительное открытие – он находит тот стержень, на котором теперь может держаться в его поэтической системе всё, что хотите, – любая тема, любое эмоциональное окрашивание, любая лексика, которые, вообще-то говоря, при бесконтрольном соединении друг с другом должны были бы обратиться просто в чистую эклектику: вот у одного что-то взяли, у другого, и это хорошо, и это нам годится, всё вместе перемешали, получилась эклектика. А у Лермонтова не получается эклектики, потому что найден какой-то новый системообразующий принцип, который всё это объединяет. Уже по «Смерти поэта» стало более менее ясно, что́ объединяет.»

Из лекции о Лермонтове (2010)

стихотворений о смерти — Стихи для смерти

Смерть не гордись Джон Донн

Смерть не гордись, хотя некоторые звали тебя
Могущественный и ужасный, ибо ты не такой,
Ибо тех, о которых ты думаешь, Ты низвергнешь,
Не умри, бедняжка, и еще не убьешь меня.
…

Ничего, кроме смерти Пабло Неруда

Есть одинокие кладбища,
могил, полных костей беззвучных,
сердце движется через туннель,
в нем тьма, тьма, тьма,
…

Смерть поэта — его жизнь IV Халил Джебран

Темные крылья ночи окутали город, над которым Природа накинула белоснежное одеяние из снега; и люди покинули улицы в поисках тепла, в то время как северный ветер зырнул, созерцая опустошение садов. Там, на окраине, стояла старая хижина, сильно заваленная снегом и вот-вот рухнувшая.В темной нише этой лачуги находилась бедная кровать, на которой лежал умирающий юноша, глядя на тусклый свет масляной лампы, мерцающий на порывах ветра. Он был человеком весны жизни, который полностью предвидел, что мирный час освобождения себя из тисков жизни быстро приближается. Он с благодарностью ждал приезда Смерти, и на его бледном лице появилась заря надежды; а на его ногах печальная улыбка; и в его глазах прощение.

Поэт, погибающий от голода в городе богатых.Он был помещен в земной мир, чтобы оживить сердце человека своими прекрасными и глубокими высказываниями. Он как благородная душа, посланная Богиней Понимания, чтобы успокоить и смягчить человеческий дух. Но увы! Он с радостью попрощался с холодной землей, не получив улыбки от ее странных обитателей.
…

Смерть поэта Давида Тринидада

Рэйчел Шервуд
1954-1979

«Что вы можете сказать о умершей двадцатипятилетней девушке?»
—Эрих Сигал, История любви

В первый раз мы поговорили на крыше

кафетерий в Cal State Northridge.

Неуместные поэты, мы сидели среди урожая

опрятных первокурсников, а вокруг колледжа,

окутанная смогом долина Сан-Фернандо манила,

панорамный и мягкий. Я только что вернул

из моего развратного года на севере — грустный, пьяный

секс в банях, в темных парках. Вы все еще тосковали

для Сент-Дэвида, ваше пребывание в качестве иностранца

студент по обмену.В Уэльсе что-то бесстрашное

разбудил: выпил, написал, трахнул. Теперь застрял в

Подмосковье, мы говорили о поэтах, панк-рок. Это

был конец семидесятых, расцвет диско.

Мы оба хотели выглядеть как Патти Смит.

Мы оба хотели выглядеть как Патти Смит

на ней альбом лошадей : растрепанный, бледный,

тонкий, интенсивный. Вы сканировали Мередит

«Современная любовь» для British Lit.Я думал устаревший

кто-нибудь до Секстона. Ты посмеялся, закинул

запрокинуть голову. Я затянул «Мальборо лайт».

По правде говоря, вы были слишком бодры, и я тоже

встревоженный, делать панк. Хвалил, как сумерки

затмила серую долину, стихотворение, которое вы читали

при студенческом чтении: кувшин трескается,

предвещает автомобильную аварию. Скайлайн блед

за тобой.Я тоже читал в ту ночь — набрал

от страха перед сценой, неконтролируемая дрожь.

Ты казался спокойнее, увереннее меня.

Вы казались спокойнее, увереннее меня,

более независимый. Жил на Амиго

Проспект с соседом по комнате, угрюмый

специальность наука; и ваше альтер эго,

кот по имени Бэби Таббс. Еще дома,

Колес у меня не было.Вы ездили на потрепанном белом

хэтчбек, полный газет, пивных банок, расчески,

щетка, книги — наполовину мусорная корзина, наполовину кошелек. Одна ночь

вначале мы разделили пятую часть скотча, выкладывали

свои карты Таро на полу в гостиной.

Ты предсказал мне долгую жизнь, потом сказал

о себе: «Из я мог бы сделать двадцать пять». Ваш

сосед прошел мимо, бросил взгляд.Позже я

потерял сознание под пристальным взглядом лорда Байрона.

Отключение на глазах лорда Байрона —

плакат над вашей секонд-хенд

диван — мне приснилось, что я падаю со стороны

горы, чучело, витая и

хромота, разорванные конечности, прыжки с камня на камень. На

на каждой стене идол: Тулуз-Лотрек

канкан на кухне, ванну молодого Чаттертона

фигура над своим столом.Перетасовка колоды,

Вы задали тот же вопрос, нарисовали тот же черный

карта: Смерть. Вместе мы проконсультировали все

ваши оракулы: доска для спиритических сеансов, зодиак,

И Цзин, ладонь, непостоянный шар Magic 8 Ball.

Надеясь на большее количество времени, вы спросили, поверили

как осужденный, молящийся о отсрочке наказания.

Как заключенный, молящийся о отсрочке наказания,

ты был живее самодовольного

жителей пригородов я презирал.Пьяный и раздраженный

в мире я начал аргумент

Это закончилось тем, что вы бросили полный Coors

на меня, когда я спустился по твоей лестнице. Четыре недели

прошло до того, как мы поговорили, я перенес трещину

написав стихотворение про урода —

наступила ночь, за нами тучка черная — мы зажгли

свечи, поджаренные в забвении. Битва

шрамы, мы поступили в бакалавриат

поэтический конкурс в Нортридже.Даниэль

Гость Халперн судил … или это была Мэй Свенсон?

После твоей смерти я буду счастлив, что ты победил.

Что вы можете сказать про двадцать пять-

летняя девочка, которая умерла? Что в детстве она

любил лошадей. И собак. И кошки. Тот Монти

Питон рассмешил ее. Что она жива

к нарушениям ее времени. Что она

понравился Байрон, Род Стюарт, Моцарт, Во, По,

Китс, Машины.Что она жила на Амиго

и был моим другом. Что однажды она бросила ключи

в гневе; однажды кинул нью-йоркца , крик-

ing «Я ненавижу Джона Эшбери!» И что она

однажды, после оргии, подпитываемой спидом и скотчем —

Некоторые девушки взрывают, ее последний парень потерял сознание

рядом с нами — оседлал меня, как лошадь.

Рэйчел, могу я сказать следующее: твоя пизда стала грубой.

После вашей смерти я буду счастлив, что вы выиграли

конкурс — по крайней мере, у вас это было. «Не поворачивайте

на меня, — взмолились вы. Проигрывать было не весело,

но я не мог завидовать тебе твоей наградой. Сгорело

вне аборта — порочный укус —

Немецкая овчарка бросилась тебе в нос, разрез

его наконечник — и жестокий безответный —

Эд роман с вашим «Доном Дж. », шкаф

дело, одержимое Керуаком, вы говорили о

внесение изменений.К тому времени было лето:

Блонди на автомагнитоле, Четвертая из

Июль, жажда фейерверков. Помню

Фары; тянешься к рулю, ты.

Следующее, что я понял, я проснулся в реанимации.

Следующее, что я знал, я проснулся в реанимации:

вокруг меня пищат машины, врачи и

медсестры парят в жутком синем

светлый.Трубка в горле, я нацарапал рукой в ​​синяках,

ваше имя, вопросительный знак. Моя сестра управлялась

в, плакал, чтобы сказать, что ты мертв. Ночью они

перевел меня в личную комнату, вы появились,

пульсирующее белое присутствие, в коридоре

за моей дверью. «Я в порядке», — сказали вы, — «Вы

не беспокойтесь обо мне. Я бы соврал

там тяга шесть недель почти две

несколько десятилетий назад призрак упал с моего

собственное чучело мечта, оцепеневшая от этой смертельной капли.

В первый раз мы поговорили на крыше.

10 самых утешительных и красивых стихотворений о смерти

Поэзия каким-то образом умудряется передать то, что не могут передать другие формы выражения.

И это ничем не отличается, когда тема затрагивает всех нас: смертей.

Будь то человек, скорбящий о любимом человеке, или человек, смотрящий на собственную смерть, стихи могут пробудить мысли и эмоции, чтобы помочь всем нам справиться с неизбежным.

Вот наша подборка из 10 самых красивых и утешительных стихов о смерти и умирании.

Просмотр на мобильном устройстве? Мы рекомендуем повернуть экран по горизонтали, чтобы обеспечить оптимальное форматирование каждого стихотворения.

1. Не стой у моей могилы и плачь Мэри Элизабет Фрай

Это вдохновляющее стихотворение о смерти любимого человека приглашает нас искать их повсюду вокруг нас в красоте мира.

Написанное так, как если бы это было сказано умершим, стихотворение говорит нам, что, хотя их тела могут быть брошены на землю, их присутствие продолжает жить.

Это утешительное, проникновенное послание не означает, что мы не можем скучать по кому-то, но оно напоминает нам о том, что мы должны замечать их рядом с собой.

Не стой у могилы и не плачь
Меня там нет. Я не сплю.
Я — тысяча ветров, которые дуют.
Я бриллиант блестит на снегу.
Я — солнечный свет на созревшем зерне.
Я — нежный осенний дождь.
Когда просыпаешься в утренней тишине
Я — стремительный вздымающийся прилив
Тихих птиц, летящих по кругу.
Я — мягкие звезды, сияющие ночью.
Не стой у могилы моей и плачь;
Меня там нет. Я не умер.

2. Нет ночи без рассвета Хелен Штайнер Райс

Это короткое стихотворение часто выбирают на похоронах, потому что оно напоминает нам, что, несмотря на смерть того, о ком мы заботились, тьма нашего горя пройдет.

Хотя сначала смерть тяжело переносить, в этом стихотворении говорится, что те, кто умер, обрели покой в ​​«более светлый день. ”

Это обнадеживающая мысль для скорбящих.

Нет ночи без рассвета
Нет зимы без весны
И за темным горизонтом
Наши сердца снова запоют…
Для тех, кто нас ненадолго покинет
Только ушли
Из беспокойного, измученного заботами мира
В светлый день.

3. Повернись снова к жизни Мэри Ли Холл

Это красивое стихотворение, пожалуй, стало самым известным из-за того, что его прочитали на похоронах принцессы Дианы.

Он побуждает слушателя — скорбящего — не горевать долго, а снова принять жизнь.

Он говорит нам искать тех, кто также нуждается в утешении, и брать мантию, оставленную нам дорогими ушедшими.

Если я умру и оставлю тебя здесь ненадолго,
не будет таким, как другие несчастные, несущие
долгих бдений у безмолвной пыли и плачущие.
Ради меня — вернись к жизни и улыбнись,
нервнича сердце и дрожащая рука,
сделай что-нибудь для утешения более слабых сердец, чем твое.
Завершите эти дорогие незавершенные дела мои
и я, может быть, это утешит вас.

4. Прощание Анны Бронте

Это еще одно хорошо известное стихотворение о смерти, которое напоминает нам не думать о ней как о последнем прощании.

Вместо этого он побуждает нас лелеять теплые воспоминания о любимом человеке, чтобы они оставались живыми внутри нас.

Он также побуждает нас никогда не отказываться от надежды — надежды на то, что мы скоро найдем радость и улыбки там, где сейчас у нас есть тоска и слезы.

Прощай! но не прощай
Ко всем моим самым сокровенным мыслям о тебе:
В моем сердце они все еще будут жить;
И они развеселят и утешат меня.

О прекрасная и благодатная!
Если бы ты никогда не встречался с моими глазами,
Мне не снилось живое лицо
Я мог бы вообразить чары так далеко впереди.

Если я не смогу снова увидеть
Эту форму и лицо, столь дорогие мне,
Не слышу твоего голоса, все же я хотел бы
Сохрани, конечно, их память.

Тот голос, магия чьего тона
Может разбудить эхо в моей груди,
Создавать чувства, которые в одиночку,
Могут благословить мой пребывающий в трансе дух.

Тот смеющийся глаз, чей солнечный луч
Моей памяти не было бы меньше; —
И ох уж эта улыбка! чей радостный блеск
Ни один смертный язык не может выразить.

Прощай, но позволь мне все же лелеять,
Надежда, с которой я не могу расстаться.
Презрение может ранить, а холод холодит,
Но все же он остается в моем сердце.

И кто может сказать, кроме Небес, наконец,
Может ответить на все мои тысячи молитв,
И приказать будущему заплатить прошлое
Радостью за тоску, улыбками за слезы?

5. «Если я пойду» Джойс Гренфелл

Еще одно стихотворение, написанное так, как будто его произнесли усопшие, оно призывает оставшихся оставаться такими, какие они есть, и не позволять горе изменить их.

Конечно, всегда грустно прощаться, но жизнь должна продолжаться, и ты должен продолжать жить в меру своих возможностей.

Если я умру раньше всех вас,
Не сломайте ни цветка, ни начертите камень.
И когда я уйду, говори воскресным голосом,
Но будь обычным я, который я знал.
Плачь, если надо,
Расставание — это ад.
Но жизнь продолжается,
Так и пой.

6. Я почувствовал ангела — Автор неизвестен

Это стихотворение об утрате никому конкретно не приписывается, но это настоящий дар, кем бы ни был автор.

Он говорит нам никогда не упускать из виду присутствие умершего любимого человека — ангела, описанного в этих словах.

Даже если они не могут быть с нами физически, они всегда остаются с нами в духе.

Я почувствовал рядом ангела сегодня, хотя я не мог видеть его
Я чувствовал ангела, о, так близко, посланного, чтобы утешить меня

Я почувствовал нежный поцелуй ангела на своей щеке
И ох, без единого слова заботы он сказал

Я почувствовал нежное прикосновение ангела к моему сердцу
И с этим прикосновением я почувствовал боль и боль внутри отъезда

Я чувствовал, как теплые слезы ангела мягко падают рядом с моими
И знал, что, когда эти слезы высохнут, новый день будет моим

Я почувствовал, как шелковые крылья ангела обвивают меня чистой любовью
И почувствовал, как во мне растет сила, сила, посланная свыше

Я чувствовал ангела, ох, так близко, хотя я не мог видеть его
Я чувствовал себя ангелом рядом сегодня, посланным утешить меня.

7. Его путешествие только что началось, Эллен Бреннеман

Вот еще одно воодушевляющее и вдохновляющее стихотворение о смерти, которое побуждает нас думать о любимом человеке не как о ушедшем, а как о находящемся на другой части пути.

В нем не говорится конкретно о загробной жизни, но если вы верите в это, то это стихотворение будет для вас большим утешением.

Если вы не верите в такие вещи, это также говорит о продолжении существования человека в сердцах тех, кого он коснулся.

Не думайте о нем как о ушедшем
, его путешествие только началось,
жизнь имеет столько граней,
эта земля — ​​только одна.

Подумайте о нем как о
отдыхающем от печали и слез
в месте тепла и комфорта
, где нет дней и лет.

Подумайте, как он, должно быть, желал
, чтобы мы знали сегодня
, как ничто, кроме нашей печали
, действительно не может пройти.

И представьте, что он живет
в сердцах тех, кого он коснулся . ..
, потому что ничего не любимого никогда не потеряно
и его так любили.

8. Peace My Heart, Рабиндранат Тагор

Когда умирает кто-то, о ком мы заботимся, мир может казаться далеким от будущего. Но этого не должно быть, как показывает это стихотворение.

Если мы стремимся не сопротивляться уходу, а рассматривать его как великое решение чего-то прекрасного — жизни — мы можем обрести покой, даже когда любимый человек ускользает.

Он призывает нас признать, что ничто не вечно, и уважать, что жизнь, уступающая место смерти, — это естественный образ жизни.

Мир, сердце мое, пусть будет сладко время разлуки.
Пусть не смерть, а полнота.
Пусть любовь растворится в памяти, а боль — в песнях.
Пусть полет по небу завершится складыванием крыльев над гнездом.
Пусть последнее прикосновение ваших рук будет нежным, как цвет ночи.
Постой, о Прекрасный Конец, на мгновение и молча произнеси свои последние слова.
Я кланяюсь тебе и держу свой светильник, чтобы осветить твой путь.

9.Если я пойду завтра — Автор неизвестен

Еще одно стихотворение неизвестного происхождения, оно призывает нас смотреть на смерть не как на прощание, а как на переходный момент в нашем общении с нашими близкими.

Они больше не могут быть здесь с нами, но их любовь всегда можно почувствовать — небеса и звезды в этом стихе, возможно, представляют мир вокруг нас.

Если я пойду завтра
Это никогда не будет до свидания,
Ибо я оставил свое сердце с тобой,
Так что не плачь никогда.
Любовь, которая глубоко внутри меня,
Дойдет до тебя со звезд,
Ты почувствуешь ее с небес,
И она залечит шрамы.

10. Переход через бар, Альфред, лорд Теннисон

На первый взгляд может показаться, что это стихотворение не имеет ничего общего со смертью, но используемые в нем метафоры ясно говорят о переходе от жизни к смерти.

«Бар» относится к песчаной косе или затопленному гребню между океаном и приливной рекой или устьем, и автор надеется, что прилив будет настолько большим, что на этом гребне не будет волн.

Вместо этого, отправляясь в путешествие к морю (или к смерти) — или возвращаясь, откуда он пришел — он надеется на мирное путешествие и увидеть лицо своего Пилота (Бога).

Закат и вечерняя звезда,
И один ясный зов для меня!
И да не будет стона штанги,
Когда я выйду в море,

Но такой прилив, как движение, кажется спящим,
Слишком полный для звука и пены,
Когда то, что извлекает из безграничной глубины
Возвращается снова домой.

Сумерки и вечерний звонок,
А потом тьма!
И пусть не будет грусти прощания,
Когда я встану;

Хотя из нашего источника Времени и Места
Наводнение может унести меня далеко,
Я надеюсь увидеть своего Пилота лицом к лицу
Когда я пересечу бар.

Вам также может понравиться:

100+ задушевных стихов о смерти

Ищете стихи о смерти для чтения на похоронах, поминальной службе или церемонии празднования жизни?

Или, может быть, вы ищете стихи о смерти как источник вдохновения для написания эпитафии, открытки сочувствия или панегирика?

Независимо от того, что вам нужно, мы собрали более 100 стихотворений о смерти, чтобы облегчить вам поиск. Для удобства пользования мы сгруппировали эту коллекцию по темам:

Мы надеемся, что наш последний сборник стихов о смерти окажется для вас полезным.

Знаменитые стихи о смерти

Возможно, вы знакомы с некоторыми из этих культовых поэм о смерти, написанных величайшими поэтами всех времен.

Эти знаменитые стихотворения о смерти отражают уникальные мысли и чувства поэта о том, что происходит с нами после смерти. Они также делятся своим мнением о том, как мы должны помнить своих близких после их ухода.

Смерть не гордись

Джон Донн

Смерть, не гордись, хотя некоторые называют тебя
Могущественным и ужасным, ибо ты не таковой;
Для тех, кого, как ты думаешь, ты свергнешь,
Не умри, бедная Смерть, и еще не можешь убить меня.
От покоя и сна, какими бывают твои изображения,
Много удовольствия; тогда от тебя должно течь гораздо больше,
И скорее наши лучшие люди с тобой действительно уйдут,
Остальные их кости и доставка души.
Ты раб судьбы, случая, царей и отчаявшихся людей,
И покойся с ядом, войной и болезнями,
И мак или чары могут заставить нас спать
И лучше твоего удара; почему ты тогда опух?
Один короткий сон прошел, мы просыпаемся вечно
И смерти больше не будет; Смерть, ты умрешь.

~

Потому что я не мог остановиться перед смертью

Эмили Дикинсон

Потому что я не мог остановиться ради смерти —
Он любезно остановился для меня —
Карета держала только нас —
И бессмертие.

Мы медленно ехали — Он не знал спешки
И я отложил
Труд и досуг тоже,
За его вежливость —

Проехали школу, где ребята пробились
На перемене — в кольцо —
Мы прошли Поля созерцания зерна —
Мы прошли Заходящее солнце —

Вернее — Он прошел мимо нас —
Росы дрогнули и замерзли —
Только для паутинки, мое платье —
Мой палантин — только тюль —

Мы остановились перед домом, который казался
Вздутие земли —
Крыша была едва видна —
Карниз — в земле —

С тех пор — это столетия — и тем не менее
Кажется короче, чем день
Я впервые предположил, что лошадиные головы
Приближались к Вечности —

~

Не стой у могилы моей и плачь

Мэри Элизабет Фрай

Не стой у могилы моей и не плачь
Меня там нет; Я не сплю.
Я — тысяча ветров,
Я бриллиантовый блеск на снегу,
Я солнце на созревшем зерне,
Я нежный осенний дождь.
Когда просыпаешься в утренней тишине
Я — стремительный вздымающийся прилив
Тихих птиц, летящих по кругу.
Я — мягкие звезды, сияющие ночью.
Не стой у могилы моей и плачь,
Меня там нет; Я не умер.

~

Не уходи в эту спокойную ночь

Дилан Томас

Не уходи нежно в эту спокойную ночь,
Старость должна гореть и бредить в конце дня;
Ярость, ярость против умирающего света.

Хотя мудрые люди со своей стороны знают, что тьма — это правильно,
Поскольку их слова не вызвали молнии, они
Не уходят в эту спокойную ночь нежно.

Хорошие люди, последняя волна прошла, плачут, как ярко
Их хрупкие дела могли танцевать в зеленой бухте,
Ярость, ярость против угасания света.

Дикие люди, которые поймали и воспели солнце в полете,
И узнали, слишком поздно, они опечалили его по дороге,
Не уходи нежно в эту спокойную ночь.

Могилы, близкие к смерти, которые видят ослепляющим зрением
Слепые глаза могут гореть, как метеоры, и быть веселыми,
Ярость, ярость против умирающего света.

А ты, мой отец, там, на грустной высоте,
Проклятие, благослови меня теперь своими жестокими слезами, я молю.
Не уходи в эту спокойную ночь нежно.
Ярость, ярость против умирающего света.

~

Ирландский летчик предвидит свою смерть

Автор: W.B. Йейтс

Я знаю, что встречу свою судьбу
Где-то среди облаков наверху;
Тех, с кем я сражаюсь, я не ненавижу
Тех, кого я охраняю, я не люблю;
Моя страна — Килтартан Кросс,
Мои соотечественники Килтартан бедняк,
Невозможно, чтобы конец мог принести им убытки
Или оставит их более счастливыми, чем раньше.
Ни закон, ни долг не велели мне драться,
Ни публичный человек, ни ликующие толпы,
Одинокий порыв восторга
Доехал до этого смятения в облаках;
Я все уравновесил, все вспомнил,
Годы казались пустой тратой дыхания,
Пустая трата дыхания, прошедшие годы
В равновесии с этой жизнью, этой смертью.

~

И смерть не будет иметь господства

Дилан Томас

И смерть не будет владычествовать.
Обнаженный мертвец — они будут единым целым.
С человеком на ветру и при западной луне;
Когда их кости будут очищены и чистые кости исчезнут,
У них будут звезды на локтях и ногах;
Хотя они сойдут с ума, они будут в здравом уме,
Хотя они тонут в море, они снова воскреснут;
Хотя влюбленные не погибнут, любовь не будет;
И смерть не будет владычествовать.

И смерть не будет владычествовать.
Под ветрами моря
Лежащие долго не умрут от ветра;
перекручивание стоек при расшатывании сухожилий.
Привязаны к колесу, но не ломаются;
Вера в их руках раздвоится,
И зло единорога пронзит их;
Разделить все на концы, они не сломают;
И смерть не будет владычествовать.

И смерть не будет владычествовать.
Чайки не могут больше плакать в уши
Или волны громко разбиваются о берега моря;
Где распустился цветок, пусть и цветок не более
Поднимите голову на удары дождя;
Хотя они безумны и мертвы, как гвозди,
Головы персонажей пробивают маргаритки;
Рассвет солнца, доколе не зайдет солнце,
И смерть не будет владычествовать.

~

Смерть шаровой башни-стрелка

Рэндалл Джаррелл

От материнского сна я попал в Государство,
И я сгорбился в его брюхе, пока мой мокрый мех не замерз.
В шести милях от земли, освобожденный от своей мечты о жизни,
Я проснулся от черной зенитной артиллерии и кошмарных истребителей.
Когда я умер, меня вымыли из башни из шланга.

~

Переходя через бар

Альфред Теннисон

Закат и вечерняя звезда,
И один ясный зов для меня!
И да не будет стона штанги,
Когда я выйду в море,

Но такой прилив, как движение, кажется спящим,
Слишком полный для звука и пены,
Когда то, что извлекает из безграничной глубины
Возвращается снова домой.

Сумерки и вечерний звонок,
А потом тьма!
И пусть не будет грусти прощания,
Когда я встану;

Хотя из нашего источника Времени и Места
Наводнение может унести меня далеко,
Я надеюсь увидеть своего Пилота лицом к лицу
Когда я пересечу бар.

~

I Heard a Fly Buzz — When I Died

Эмили Дикинсон

Я услышал жужжание мухи — когда я умер —
Тишина в комнате
Была как тишина в воздухе —
Между небесами бури —

Глаза вокруг — выжали их досуха —
И Дыхания собирались твердо
Для того последнего Наступления — когда Король
Быть свидетелем — в Комнате —

Я завещал свои сувениры — Отписался
Какая часть меня была
Назначалась — а потом это было
Там вставили муху —

С синим — неуверенный — спотыкающийся. Жужжание —
Между светом — и мной —
А потом сбой Windows — и затем
, я не мог видеть —

~

Ленор

Эдгар Аллан По

Ах, золотая чаша сломана! дух улетел навсегда!
Пусть звенит колокол! — святая душа плывет по Стигийской реке;
А, Ги Де Вер, неужели ты слез? — плачьте сейчас или никогда больше!
Смотрите! на твоих мрачных и жестких гробницах лежит твоя любовь, Ленора!
Давай! пусть читается погребальный обряд — исполняется поминальная песня! —
Гимн самой королеве из мертвых, когда-либо умерших такой молодой —
Панихида для нее, дважды мертвой, потому что она умерла такой молодой.

«Негодяи! вы любили ее за ее богатство и ненавидели за ее гордость,
«И когда она ослабела, вы благословили ее — она ​​умерла!
«Как тогда следует читать ритуал ? — реквием, как петь
«Ты — своим, сглазом, — твоим, клеветническим языком
« Что убило невинных, которые умерли, и умерли такими молодыми? »

Peccavimus; но не буйтесь так! и пусть субботняя песня
Подойди к Богу так торжественно, что мертвые могут чувствовать себя так неправильно!
Милая Ленора «ушла прежде» с Надеждой, которая летела рядом.
Оставив тебя безумным ради дорогого ребенка, который должен был быть твоей невестой —
Для нее, красавицы и любезности , которая теперь так низко лжет,
жизнь в ее желтых волосах, но не в ее глазах —
Жизнь все еще там, в ее волосах — смерть в ее глазах.

«Avaunt! сегодня ночью мое сердце легко. Никакой панихиды я не вознесу,
«Но развеи ангела в своем полете с Пейаном старых дней!
«Пусть звонит , а не ! — чтобы ее сладкая душа среди священного веселья,
«не уловила записку, как она взлетает с проклятой Земли.
«Для друзей наверху, от демонов внизу, негодующий призрак разрывается —
« Из ада в высокое состояние далеко в пределах Небес »-
« От горя и стона к золотому трону рядом с Царём Небесным.”

~

Когда я боюсь перестать быть

Джон Китс

Когда у меня есть опасения, что я могу перестать быть
До того, как мое перо соберет мой изобилующий мозг,
Прежде, чем книги с высокими стопками, в характере,
Держи, как богатый, собирает полное созревшее зерно;
Когда я смотрю на звездное лицо ночи
Огромные облачные символы высокой романтики,
И думаю, что, возможно, я никогда не доживу до
Их тени волшебной рукой случая;
И когда я чувствую, прекрасное создание часа,
Что я никогда больше не буду смотреть на тебя,
Никогда не наслаждаюсь волшебной силой
Неотражаемой любви — тогда на берегу
О большом мире я стою один и думаю
Пока любовь и слава в ничто не упадут.

~

Сонет 71

Уильям Шекспир

Больше не оплакивайте меня, когда я умру
Тогда вы услышите угрюмый угрюмый колокол
Предупредите мир, что я бежал
Из этого мерзкого мира, где обитают самые мерзкие черви:
Нет, если вы прочитаете эту строку, не помни
Рука, написавшая это; потому что я так люблю тебя
Что я в твоих сладких мыслях забуду
Если ты думаешь обо мне, ты должен горевать.
О, если, говорю я, вы посмотрите на этот стих
Когда я, возможно, смешал с глиной,
Не репетируйте даже мое бедное имя.
Но пусть твоя любовь даже с моей жизнью угаснет,
Чтобы мудрый мир не заглянул в твой стон
И посмеялся над тобой со мной после того, как я уйду.

~

Похоронный блюз

Автор W.H Auden

Остановите все часы, отключите телефон,
Не дайте собаке лаять сочной косточкой,
Заставьте пианино замолчать и приглушенным барабаном
Вынесите гроб, пусть придут плакальщицы.

Пусть самолеты со стоном кружат над головой.
Рисует в небе надпись «Он мертв».
Наденьте креповые банты на белые шеи голубей,
Пусть сотрудники ГАИ будут в черных хлопчатобумажных перчатках.

Он был моим Севером, моим Югом, моим Востоком и Западом,
Моя рабочая неделя и мой воскресный отдых,
Мой полдень, моя полночь, моя беседа, моя песня;
Я думал, что любовь будет длиться вечно: я ошибался.

Звезды сейчас никому не нужны; погасить каждого,
Собрать луну и разобрать солнце,
Слить океан и подметать лес;
Ибо ничто сейчас не может ни к чему хорошему.

~

Темный дрозд

Томас Харди

Я прислонился к порослым воротам
Когда Мороз был призрачно-серым,
И зимние отбросы опустошили
Ослабляющее око дня.
Запутанные стебли побегов били небо
Как струны сломанных лир,
И все человечество, которое бродило около
Искали свои домашние огни.

Острые черты земли казались ему
Труп Столетия,
Его склеп, облачный навес,
Ветер его предсмертным плачем.
Древний пульс зародыша и рождения
Стал твердым и сухим,
И каждый дух на земле
Казался безжалостным, как я.

Тотчас же раздался голос среди
Унылых веток над головой
В чистосердечной вечерней песне
Безграничной радости;
Старый дрозд, хилый, изможденный и маленький,
В взорванном шлейфе
Выбрал так, чтобы бросить свою душу
На сгущающийся мрак.

Так мало поводов для колядов
Такого экстатического звука
Было написано о земных вещах
Далеко или близко,
Я мог подумать, что там трепетал
Его счастливый спокойный ночной воздух
Какая-то благословенная Надежда, о которой он знал
И я был не подозревая.

~

Сонет 23:

Мне казалось, что я видел моего позднего любимого святого

Джон Милтон

Мне показалось, что я видела мою покойную святую
Принесла мне, как Алкестиду, из могилы,
Которого великий сын Юпитера отдал ее радостному мужу,
Спас от смерти силой, хотя и бледный и слабый.
Моя, отмытая от пятна детской заразы
Очищение в старом Законе спасло,
И еще раз я верю, что буду иметь
Полное видение ее на Небесах без ограничений,
Пришла все в белый, чистый, как ее разум;
Ее лицо было покрыто вуалью, но моему воображаемому зрению.
Любовь, сладость, доброта — в ее лице сияла.
Такая ясная, как без лица, с большим восторгом.
Но Ой! она хотела меня обнять,
я проснулся, она убежала, и день вернул мою ночь.

~

Аннабель Ли

Эдгар Аллан По

Это было много-много лет назад,
В королевстве у моря,
Там жила девушка, которую вы, возможно, знаете
По имени Аннабель Ли;
И эта девушка жила без другой мысли
Чем любить и быть любимой мной.

Я был ребенком, и она была ребенком,
В этом королевстве у моря,
Но мы любили любовью, которая была больше, чем любовь —
Я и моя Аннабель Ли —
С любовью, что крылатые Небесные серафимы
Желали ее и меня.

И это было причиной того, что давным-давно,
В этом царстве у моря,
Ветер дул из облака, похолодав
Моя прекрасная Аннабель Ли;
Так что пришли ее высокородные сородичи
И унесли ее от меня,
Чтобы заточить ее в гробнице
В этом царстве у моря.

Ангелы, наполовину не такие счастливые на Небесах,
Пошли завидовать ей и мне —
Да! — это была причина (как все люди знают,
В этом королевстве у моря)
Что ветер вышел из облака ночью,
Охлаждал и убивал мою Аннабель Ли.

Но наша любовь была намного сильнее, чем любовь
Из тех, кто был старше нас —
Из многих намного мудрее, чем мы —
И ни ангелы на небесах выше
, ни демоны под морем
Никогда не могут разглядеть мою душа от души
Прекрасной Аннабель Ли;

Ибо луна никогда не светит, не принося мне снов
О прекрасной Аннабель Ли;
И звезды никогда не восходят, но я чувствую яркие глаза
Прекрасной Аннабель Ли;
Итак, всю ночь я ложусь рядом.
Из моей любимой — моей любимой — моей жизни и моей невесты,
В ее гробнице, там, у моря —
В ее гробнице, у звучащего моря.

~

О капитан! Мой капитан!

Уолт Уитмен

О капитан! мой капитан! наше ужасное путешествие завершено,
Корабль выдержал каждую стойку, приз, который мы искали, выигран,
Порт близок, я слышу колокола, все ликуют,
Пока следите за глазами, устойчивый киль, судно мрачное и дерзко;
Но сердце! сердце! сердце!
О кровоточащие красные капли,
Где на палубе лежит мой капитан,
Падшие холодные и мертвые.

О капитан! мой капитан! встаньте и услышьте колокола;
Поднимитесь — для вас развевается флаг — для вас горны трели,
Для вас букеты и ленточные венки — для вас теснятся берега,
Для вас они зовут, качающаяся масса, их нетерпеливые лица поворачиваются;
Вот, капитан! дорогой отец!
Эта рука у тебя под головой!
Это какой-то сон, что на палубе,
Ты замерз и замерз.

Мой капитан не отвечает, его губы бледны и неподвижны.
Мой отец не чувствует мою руку, у него нет ни пульса, ни воли. поездка на корабле-победителе с выигранным объектом;
Ликуйте, берега, и звоните в колокола!
Но я скорбным поступком,
Хожу по палубе, мой капитан лежит,
Падший холодный и мертвый.

~

Танатопсис

Уильям Каллен Брайант

Для того, кто в любви к природе
поддерживает общение с ее видимыми формами, она говорит
на другом языке; для его веселых часов
У нее голос радости и улыбка
И красноречие красоты, и она скользит
В его мрачные размышления с легкой
И исцеляющей симпатией, которая крадет
Их резкость, прежде чем он осознает. Когда мысли
Последнего горького часа придут, как упадок,
Над твоим духом, и печальные образы
Суровые агонии, и пелена, и покров,
И бездыханная тьма, и узкий дом,
Заставит тебя содрогнуться и расти больное сердце; —
Идите вперед под открытым небом и перечислите
К учениям Природы, а отовсюду —
Земля и ее воды и глубины воздуха —
Приходит тихий голос —

Еще несколько дней, и ты
Всевидящее солнце не увидит более
На всем своем пути; ни еще в холодной земле,
Где лежала твоя бледная форма со многими слезами,
Ни в объятиях океана не будет
Твой образ.Земля, которая кормила тебя, потребует
твоего роста, чтобы снова вернуться на землю,
И, потеряв каждый человеческий след, отдав
Твоё индивидуальное существо, ты пойдешь
Чтобы навсегда смешаться со стихиями,
Быть брат бесчувственной скале
И медлительному кому, на который грубый свейн
Оборачивается своей долей и наступает на нее. Дуб
Отправит корни свои за границу и проткнет твою плесень.

Но не к твоему вечному пристанищу
Ты уйдешь один, и
Ты не мог бы пожелать дивана более великолепного.Ты ляжешь
С патриархами младенческого мира — с царями,
Могущественные земли, мудрые, добрые,
Прекрасные формы и седые провидцы прошлых веков,
Все в одной могущественной гробнице. Холмы
Скалистые и древние, как солнце, долины
Протянувшиеся в задумчивой тишине между ними;
Древние леса — реки, которые движутся
В величии и жалобные ручьи
Зеленеют луга; и, осыпанные вокруг,
серых и меланхоличных отходов Старого Океана, —
Все лишь торжественные украшения
Великой гробницы человека.Золотое солнце,
Планеты, все бесконечное воинство небесное,
Сияют в печальных обителях смерти,
Сквозь тишину веков. Все, что ступают
Земной шар — лишь горстка племен
Тот дремлет на своей груди. Возьми крылья
Утром, пронзи пустыню Баркан,
Или потеряйся в сплошном лесу
Где катится Орегон и не слышит звука,
Спаси свои собственные рывки — но мертвые там:
И миллионы в тех уединении, с первого
Начался полет лет, положили их
В последний сон их — мертвые царствуют там одни.
Так отдохнешь, а что, если ты уйдешь
В тишине от живых, и без друга
Примешь уход твой? Все, что дышит
Разделит твою судьбу. Веселый будет смеяться
Когда ты уйдешь, торжественный выводок заботы
Продолжай, и каждый, как прежде, будет преследовать
Его любимый призрак; но все они оставят
веселья и своих занятий, и придут
и застелят постель свою с тобою. Как длинный поезд
веков ускользает, сыновья человеческие,
юноша в зеленом источнике жизни, и идущий
в силе лет, матрона и служанка,
безмолвный младенец и седой мужчина —
Поодиночке соберутся на твою сторону,
Те, кто, в свою очередь, последуют за ними.

Так живи, что когда твой призыв присоединится к
Бесчисленному каравану, который движется
В таинственное царство, где каждый займет
Свои покои в безмолвных залах смерти,
Ты не пойдешь, как карьер-раб ночью ,
Бич в свою темницу, но, поддержанный и успокоенный
Непоколебимым доверием приблизься к могиле твоей,
Как тот, кто укутывает драпировку своей кушетки
О нем и ложится в приятные сны.

~

Let Me Die a Youngman’s Death

Роджер Макгоф

Дай мне умереть смерть молодого человека
не чистая и между
простыни святой воды смерть
не знаменитые последние слова
мирная смерть запыхавшаяся

Когда мне 73 года
и у меня постоянно хорошая опухоль
, пусть меня скосит на рассвете
ярко-красный спортивный автомобиль
по дороге домой
с ночной вечеринки

Или когда мне 91 год
с серебристыми волосами
и сижу в парикмахерском кресле
, я могу соперничать с гангстерами
со скрюченными автоматами, разорвавшимися в
и короткими спиной и внутренностями

Или, когда мне будет 104
, и меня забанят в пещере
, пусть моя госпожа
поймает меня в постели со своей дочерью
и из страха за своего сына
разрежет меня на маленькие кусочки
и выбросит все, кроме одного

Дай мне умереть смертью молодого человека
Не свободный от греха на цыпочках в
воск и убывающая смерть
Не занавес, задернутый ангелами
Смерть «какой хороший путь»

~

У меня свидание со смертью

Алан Сигер

У меня свидание со Смертью
На какой-то спорной баррикаде,
Когда весна возвращается с шелестящей тенью
И яблони наполняют воздух
У меня свидание со Смертью
Когда Весна возвращает голубые дни и ярмарку.

Может быть, он возьмет меня за руку
И приведет меня в свою темную землю
И закроет мои глаза и утолит мое дыхание ”
Может быть, я все еще проеду мимо него.
У меня свидание со Смертью
На каком-то изрезанном склоне потрепанного холма
Когда в этом году снова придет весна
И появляются первые луговые цветы.

Бог знает, что лучше быть глубоким
Подушкой из шелка и ароматным пухом,
Где любовь пульсирует в блаженном сне,
Пульс почти до пульса, и от дыхания до дыхания,
Где дороги тихие пробуждения …
Но у меня есть рандеву со Смертью
В полночь в каком-то пылающем городе,
Когда Весна снова отправится на север в этом году,
И я верю своему обещанному слову,
Я не проиграю этого рандеву.

~

Смерть

Эмили Бронте

Смерть! это поразило, когда я больше всего доверял
В моей уверенности в радости быть —
Удар снова, увядшая ветвь Времени, отделяющая
От свежего корня Вечности!

Листья на ветви Времени ярко росли,
Полны сока и полны серебряной росы;
Птицы под его убежищем каждую ночь собирались;
Ежедневно вокруг его цветов летали дикие пчелы.

Печаль прошла и сорвала золотой цветок;
Вина сорвала листву в своей гордости;
Но в доброй груди своего родителя
Потекла вечно, восстанавливая жизнь.

Немного оплакивал я разлученную радость,
По пустующему гнезду и тихую песню —
Надежда была там и смеялась надо мной от печали;
Шепот: «Зима не продлится долго!»

И вот! с благословением десятикратного увеличения,
Весна украсила обремененный красотой спрей;
Ветер, и дождь, и жаркий зной, ласкающий,
Слава тому второму мая!

Высоко вздымалась — никакая крылатая скорбь не могла охватить ее;
Грех боялся расстояния своим сиянием;
Любовь и собственная жизнь могли удержать ее.
От всего зла — от всякой порчи, кроме твоей!

Жестокая смерть! Молодые листья вянут и томят;
Нежный вечерний воздух еще может восстанавливать —
Нет! утреннее солнце насмехается над моей болью —
Время, для меня, никогда не должно больше цвести!

Удалите его, чтобы процветали другие ветви.
Где раньше был тот погибший деревце;
Таким образом, по крайней мере, его разлагающийся труп будет питать
То, из чего он возник — Вечность.

Короткие стихи о смерти

В этих коротких стихотворениях о смерти поэты выразили сложные эмоции в нескольких коротких, но приятных строках прозы.

Вы можете обнаружить, что одно из этих коротких стихотворений о смерти станет отличным дополнением к открытке сочувствия или посланию соболезнования для человека, оплакивающего потерю любимого человека.

Я буду любить смерть

Шри Чинмой

Я знаю, что полюблю смерть.
Почему?
Потому что смерть тоже
Есть творение Бога
И потому что смерть напоминает мне
О существовании ее сестры:
Жизнь Бесконечности бессмертна.

~

Смерть

Райнер Мария Рильке

Перед нами великая Смерть.
Наша судьба держалась в его тихих руках.
Когда с гордой радостью поднимаем красное вино Жизни
Чтобы напиться мистической сияющей чаши
И экстаз прыгает через все наше существо —
Смерть склоняет голову и плачет.

~

Для циферблата Катрины «Солнце»

Генри Ван Дайк

Время слишком медленно для тех, кто ждет,
Слишком быстро для тех, кто боится,
Слишком долго для тех, кто скорбит,
Слишком мало для тех, кто радуется,
Но для тех, кто любит, время
Вечность.

~

Прощальный гость

Джеймс Уиткомб Райли

Какие они милые гости
Жизнь и любовь!
Я отворачиваюсь,
В этот поздний час, но достаточно рад
Они не увяли от меня
Их гостеприимство.
Итак, с лицом, освещенным от восторга
И вся благодарность, я остаюсь
Еще жать их руки и говорить:
«Спасибо. Так прекрасное время! Доброй ночи.

~

Вернуться к жизни

Автор: Мэри Ли Холл

Если я умру и оставлю тебя здесь ненадолго,
не будет таким, как другие,
, которые долго бодрствуют у тихой пыли.
Ради меня, вернись к жизни и улыбнись,
взволновав твое сердце и дрожащую руку
, чтобы сделать что-нибудь для утешения других сердец, кроме моего.
Завершите мои дорогие незавершенные дела
, и я, возможно, смогу вас утешить.

~

Как прекрасна смерть

From Queen Mab, Перси Бисше Шелли

Как прекрасна Смерть,
Смерть и Сон его брат!
Один, бледный, как вон убывающая луна
С губами мрачно-синего цвета;
Другой, розовый, как утро
Когда трон на океанской волне
Он краснеет над миром;
И все же оба такие проездные замечательные!

~

Если я пойду

Джойс Гренфелл

Если я пойду раньше всех вас
Не сломай цветок и не начерти камень
Ни когда я уйду, не говори воскресным голосом
Но будь обычным я, который я знал
Плачь, если надо
Расставание — это ад
Но жизнь продолжается.
Так и пой.

~

У всей природы есть чувства

Джон Клэр

У всей природы есть чувство: леса, поля, ручьи
Вечна жизнь: и в тишине
Говорят счастье недостижимое для книг;
В них нет ничего смертного; их распад
Это зеленая жизнь перемен; прейти
И снова прийти в цветущем возрожденном.
Его рождение было небом, оно было вечным его пребыванием,
И с солнцем и луной все еще пребудут
Под их днем ​​и ночью и широким небом.

~

Внутри нашей мечты

Жанна Уиллис

Куда уходят люди после смерти?
Где-то внизу или в небе?
«Не могу быть уверенным, — сказал дедушка, — но кажется,
Они просто поселились в наших мечтах».

~

Прощание

Анн Бронте

Прощай! Но не прощай
Со всеми моими сокровенными мыслями о Тебе;
В моем сердце они все еще будут жить
И они будут радовать и утешать меня.
Жизнь кажется более сладкой, чем Ты жил
И более верными людьми Ты был;
Ничего не потеряно из того, что Ты дал,
Ничего не разрушилось из того, что Ты сделал.

~

Тот, кто упал, не нуждается в страхе падения

Джон Буньян

Падший не бойся падения,
Низкий не гордыня;
Всегда смиренный
Пусть Бог будет ему проводником.
Я доволен тем, что имею,
Мало того или много;
И, Господи, удовлетворения я буду жаждать,
Потому что Ты спасаешь таких.
Полнота такой ноши —
То, что идут в паломничество:
Здесь мало, а потом блаженство,
Лучше от века к веку.

~

Если бы только

Автор Неизвестен

Если бы мы только могли увидеть великолепие земли
Куда зовут наших близких от вас и меня
Мы бы поняли
Если бы мы только могли услышать их радушный прием
Из старых знакомых голосов, которые все так дороги
Мы бы не стали горе
Если бы мы только могли знать причину, по которой они пошли
Мы бы улыбались и вытирали слезы, которые текут
И ждем, довольствуясь.

~

Я засыпаю

Сэмюэл Батлер

Я засыпаю в полной и верной надежде
Что сон мой не нарушится;
И хотя я все забываю,
Но не забуду я,
Но продолжай ту жизнь в мыслях и делах
тех, кого я любил.

~

Если я пойду завтра

Автор Неизвестен

Если я пойду завтра
Это никогда не будет до свидания,
Ибо я оставил свое сердце с тобой,
Так что не плачь никогда.
Любовь, которая глубоко внутри меня,
Дойдет до тебя со звезд,
Ты почувствуешь ее с небес,
И она залечит шрамы.

~

Свет

Фрэнсис Бурдийон

У ночи тысяча глаз.
И день один;
И все же свет яркого мира умирает
С умирающим солнцем.
У разума тысяча глаз.
И сердце, кроме одного:
Но свет всей жизни умирает
Когда любовь прекращается.

~

Нет ночи без тебя

Хелен Штайнер Райс

Нет ночи без рассвета
Нет зимы без весны
И за темным горизонтом
Наши сердца снова запоют…
Для тех, кто нас ненадолго покинет
Только ушли
Из беспокойной, измученной заботы мир
В светлый день.

~

Peace My Heart

Рабиндранат Тагор

Мир, сердце мое, пусть будет сладко время разлуки.
Пусть не смерть, а полнота.
Пусть любовь растворится в памяти, а боль — в песнях.
Пусть полет по небу завершится складыванием крыльев над гнездом.
Пусть последнее прикосновение ваших рук будет нежным, как цвет ночи.
Постой, о Прекрасный Конец, на мгновение и молча произнеси свои последние слова.
Я кланяюсь тебе и держу свой светильник, чтобы осветить твой путь.

~

Песни смерти детей

Фридрих Рукерт

Ты не должен закрывать в себе ночь,
Но бесконечно в свет погружается тьма.
В моей палатке погасла крошечная лампочка —
Я благословляю пламя, согревающее Вселенную.

~

Silent Tear

Автор Неизвестен

Каждую ночь мы проливаем безмолвную слезу,
Когда мы говорим с вами в молитве.
Чтобы вы знали, что мы любим вас,
И как сильно мы заботимся.
Возьми наш миллион слез,
Оберни их любовью,
Тогда попроси ветер унести их,
Тебе, на небесах наверху.

~

Приветствие Новой Жизни

Анна Барабаулд

Жизнь, мы давно вместе
В приятную и пасмурную погоду;
«Трудно расстаться, когда друзья дорогие.
Может быть» стоит вздоха, слезы;
Тогда уходи прочь, предупреди немного,
Выбери свое время:
Скажи не «Спокойной ночи», а в каком-нибудь более ярком климате.
Скажи мне «Доброе утро.”

Статьи по теме

Вдохновляющие стихи о смерти

Красивые стихи могут принести утешение, утешение, надежду и даже вдохновение после смерти любимого человека.

Здесь вы найдете сборник вдохновляющих стихов о смерти, которые напоминают нам, что, хотя смерть может быть концом жизни на Земле, это не конец любви.

Вы также можете найти строки из этих вдохновляющих стихотворений о смерти, которые уместно было бы включить при написании панегирика или использовать в послании соболезнования, чтобы утешить скорбящего.

Смерти нет

Автор Неизвестен

Есть план, намного превосходящий план, который вы знаете;
Есть пейзаж шире, чем тот, который вы видите.
Есть убежище, куда могут отправиться души, брошенные штормом —
Вы называете это смертью — мы, бессмертие.

Вы называете это смертью — этот, казалось бы, бесконечный сон;
Мы называем это рождением — Душа наконец-то освободилась.
«Это не ограничено ни временем, ни пространством — ты плачешь.
Зачем плакать при смерти? «Это бессмертие.

Прощай, дорогой Вояджер, это ненадолго.
Твоя работа сделана — теперь мир тебе.
Ваши добрые мысли и дела — они будут жить.
Это не смерть — это бессмертие.

Прощай, дорогой путешественник — река извивается;
Каденция твоей песни доносится рядом со мной,
И теперь ты знаешь то, что узнают все люди:
Нет смерти — есть бессмертие.

~

Время облегчит боль

Брюс Уилмер

Печаль наших дней
Закреплена и установлена ​​во времени,
И движется в будущее
Это медленный и мучительный подъем.
Но все чувства, которые сейчас стали
Такие яркие и такие настоящие
Не могут удержать свою свежую интенсивность
Время начинает лечить.
Никакая такая глубокая рана никогда не пройдет.
Полностью прочь;
И все же каждая боль становится
С каждым днем ​​все меньше.
Ничто другое не может стереть болезненные
Отпечатки в вашей голове;
Но есть более мягкие воспоминания.
Это время позволит тебе найти.
Хотя твое сердце не позволит грусти
Просто ускользнет, ​​
Отголоски уменьшатся
Даже если останутся воспоминания.

~

Когда в глубине души тебе следует грустить

Сэр Уолтер Роли

Когда в глубине души тебе следует грустить,
Размышляя о наших радостях,
Слушай и молчи.
Если мычание с холма
Или труд колокола
Не разрушить чары,
Слушай: тебе может быть позволено
Услышать мой смех из облака.

~

Когда я должен уйти

Автор Неизвестен

Когда я должен уйти от тебя на время
Пожалуйста, не горюй и не проливай диких слез
И обнимай свою печаль на протяжении многих лет
Но начинай храбро с галантной улыбкой
И ради меня, и от моего имени
Живи дальше и делай все то же самое
Не корми свое одиночество в пустые дни
Но заполняй каждый рабочий час полезными способами
Протяни руку с комфортом и радостью
И я, в свою очередь, утешу тебя и буду держать тебя около
И никогда, никогда бойся умереть
Ибо я жду тебя в небе.

~

Я не ушел

Автор: Injete Chesoni

Я не ушел
Я остаюсь рядом с тобой
Просто в другой форме
Ищи меня в своем сердце
И там ты найдешь меня
в нашей любви, которая вечно живет на

В те моменты, когда ты чувствуешь себя одиноким
Ищи меня в своих мыслях
И там ты найдешь меня
в сладких воспоминаниях, которые горят крепко

Каждый раз слеза
Формируется в твоих прекрасных глазах
Взгляни на небеса
И там ты увидишь меня
Улыбаясь с небес славных Божьих

~

Солдат

Руперт Брук

Если я умру, думай обо мне только об этом:
Что есть какой-то уголок чужого поля
Это навсегда Англия.
В той богатой земле сокрыта более богатая пыль;
Пыль, которую принесла Англия, сформировала, осознала,
Однажды подарила свои цветы любви, свои пути к странствиям,
Тело Англии, дышащее английским воздухом,
Омытое реками, озаренное солнцем дома.
И подумай, это сердце, все зло излилось,
Пульс в вечном разуме, не менее
Отдает где-то назад мысли данной Англии;
Ее образы и звуки; мечты счастливы, как ее день;
И смех, узнаваемый от друзей; и кротость,
В мирных сердцах, под английским небом.

~

Те, кто любит за пределами мира

Уильям Пенн

Тот, кто любит потусторонний мир, не может быть разделен им,
смерть не может убить то, что никогда не умирает.
И никогда не могут быть разделены духи, которые любят
и живут одним и тем же божественным принципом
, корнем и свидетельством их дружбы.
Если отсутствие не смерть, то и их смерть.
Смерть — это всего лишь пересечение мира, как друзья пересекают моря;
они еще живут друг в друге.
Ибо они должны присутствовать,
любящие и живущие в зловещем.
В этом божественном стекле они видят лицом к лицу;
и их обратное не только бесплатно, но и бесплатно.
Это утешение друзей,
то, что, хотя о них можно сказать, что они умерли,
их дружба и общество,
в лучшем смысле, всегда присутствуют, потому что бессмертны.

~

Для тех, кого я люблю

Исла Паскаль Ричардсон

Если я когда-нибудь оставлю тебя, которого люблю
Идти по Тихому Пути, не печалься,
Не говори обо мне со слезами, но смейся и говори
Обо мне, как если бы я был рядом с тобой там,
(Я бы пришел … Я бы пришел, мог бы я найти способ!
Но разве слезы и горе не будут преградой?)
А когда вы слышите песню или видите птицу, которую я любил,
Пожалуйста, не позволяйте мысли обо мне грустить…
Ибо я люблю тебя так же, как и всегда…
Ты был так добр ко мне!
Есть так много вещей, которые я хотел еще сделать …
Так много вещей сказать тебе …
Помни, что я не боялся …
Это просто оставило тебя, с чем было так трудно столкнуться …
Мы не можем видеть дальше . .. Но это Я знаю;
Я так любил тебя…
«С тобой был рай!

~

Часы жизни заводятся, но однажды

Роберт Смит

Часы жизни заводятся, но один раз
И ни у кого нет силы
Сказать, когда стрелки остановятся
В поздний или ранний час.
Потерять свое богатство действительно печально
Потерять здоровье — больше,
Потерять душу — такая потеря
Никто не может восстановить.
Настоящее наше собственное,
Так живи любовью, трудись с волей
Не верь в «завтра»
Ибо тогда часы могут быть неподвижны.

~

Она ушла

Дэвид Харкинс

Вы можете пролить слезы, что ее больше нет
Или вы можете улыбнуться, потому что она жила
Вы можете закрыть глаза и молиться, чтобы она вернулась
Или вы можете открыть глаза и увидеть все, что у нее осталось
Ваше сердце может быть пустой, потому что вы не можете ее видеть
Или вы можете быть полны той любви, которую вы разделяли
Вы можете отвернуться завтра и жить вчера
Или вы можете быть счастливы на завтра из-за вчерашнего дня
Вы можете помнить ее и только это она ушла
Или ты можешь беречь ее память и позволить ей жить на
Ты можешь плакать и закрыть свой разум, быть пустым и повернуться спиной
Или ты можешь делать то, что она хотела: улыбаться, открывать глаза, любить и продолжать .

~

Let Me Go

Автор Неизвестен

Мы познали много удовольствий,
Временами терпели боль,
Мы жили на солнышке
И шли под дождем.
Но теперь мы разлучены
И на время разлучены,
Но я не одинок
Ты навсегда в моем сердце.
Смерть всегда кажется такой внезапной,
И она всегда верна,
Но то, что часто забывают
Это не без лекарства.
Может быть, ты скучаешь по мне,
Я вроде как надеюсь,
Но улыбайся, когда думаешь обо мне,
Потому что я буду ждать тебя.
Теперь у тебя есть много дел,
И множество способов расти,
Так что займись делами, будь счастливым и живи своей жизнью,
Скучаю по мне, но позволь мне уйти.

~

Жизнь

Шарлотта Бронте

Жизнь, поверьте, не сон
Так темно, как говорят мудрецы;
Проходит небольшой утренний дождь
Предвещает приятный день.
Иногда бывают тучи мрака,
Но все это преходяще;
Если из-за дождя розы расцветают,
О, зачем оплакивать его падение? Быстро, весело
Проходят солнечные часы жизни,
С благодарностью, весело,
Наслаждайся ими, пока они летят! Что, хотя Смерть временами наступает в
И отзывает наших лучших?
Что, хотя печаль, кажется, побеждает,
Надежда, сильное влияние?
Еще надежда упругая пружина,
Непобедимая, хоть она и упала;
Еще живы ее золотые крылья,
Еще сильны, чтобы нас хорошо переносить.
Мужественно, бесстрашно,
В день испытания медведь,
Великолепно, победно,
Смело может подавить страх!

~

Я почувствовал ангела

Автор Неизвестен

Я чувствовал себя сегодня рядом с ангелом, хотя я его не видел
Я чувствовал ангела, о, так близко, посланного, чтобы утешить меня
Я почувствовал поцелуй ангела, мягко коснувшийся моей щеки
И о, без единого слова заботы сделал это говорить
Я почувствовал нежное прикосновение ангела к моему сердцу
И с этим прикосновением я ощутил боль и боль внутри отхода
Я почувствовал, как теплые слезы ангела мягко падают рядом с моими
И знал, что когда эти слезы высохли, новый день будет моим
Я почувствовал, как шелковые крылья ангела обвили меня чистой любовью
И почувствовал, как внутри меня растет сила, сила, посланная свыше
Я чувствовал ангела, ох, так близко, хотя я не мог видеть его
Я чувствовал ангел рядом сегодня, посланный утешить меня.

~

Его путешествие

Эллен Бреннеман

Не считайте его ушедшим
его путешествие только началось,
жизнь имеет столько граней
эта земля — ​​только одна.
Подумайте о нем как о
отдыхающем от печали и слез
в месте тепла и уюта
, где нет дней и лет.
Подумайте, как он, должно быть, желал
, чтобы мы знали сегодня
, как ничто, кроме нашей печали
, действительно не может пройти.
И представьте, что он живет
в сердцах тех, кого он коснулся …
, потому что ничего не любил, никогда не теряется
, а его так любили.

~

High Flight

Джон Гиллеспи МакГи младший

Ой! Я выскользнул из угрюмых оков земли
И танцевал в небесах на посеребренных смехом крыльях;
Sunward Я поднялся и присоединился к кувыркающемуся веселью
Расколотых солнцем облаков — и сделал сотню вещей
Вы даже не мечтали — кружил, взлетал и качался
Высоко в залитой солнцем тишине. Находясь там,
Я гнался за кричащим ветром и швырял
Мое нетерпеливое судно через безногие залы воздуха.
Вверх, вверх по длинной, безумно пылающей голубой
Я с легкостью преодолел продуваемые всем ветром высоты
Где никогда не летал жаворонок и даже не летал орел.
И в то время как безмолвный, возвышающий разум я ступил на
Высокой непреодолимой святости пространства,
Протянул руку и коснулся лика Бога.

~

Прощай, друзья

Автор Gitanjali Ghei

Это было прекрасно, пока длилось
Путешествие моей жизни.
Я ни о чем не жалею
Спаси боль, которую я оставлю позади.
Те дорогие сердца, которые любят и заботятся…
И струны, дергающие сердце и душу…
Сильные руки, которые поддерживали меня
Когда моя собственная сила подводила меня.
На каждом повороте своей жизни я встречал хороших друзей,
Друзей, которые поддерживали меня,
Даже когда время пролетало мимо меня.
Прощайте, прощайте, друзья мои
Я улыбаюсь и прощаюсь.
Нет, не пролей слезы, они мне не нужны
Все, что мне нужно, это твоя улыбка.
Если тебе грустно, подумай обо мне
Потому что именно это мне понравится, когда ты будешь жить в сердцах
Из тех, кого любишь, помни тогда
Ты никогда не умрешь.

~

Моя семья: я хочу послать вам солнечный луч

Автор Неизвестен

Моя семья:
Я хочу послать тебе солнечный луч или мерцание какой-нибудь яркой звезды,
или крохотный кусок пушистой шерсти, который цепляется за облако вдали.
Я хотел бы послать вам сущность мириадов поцелованных солнцем цветов,
или мелодичной песни, плывущей по течению ручья в беседках фей.
Я хотел бы послать вам капли росы, которые блестят на рассвете,
, а затем ночью — жуткий свет, окутывающий Млечный Путь.
Я хотел бы послать вам силу, которую ничто не может переполнить —
силу улыбаться и смеяться во время вашего путешествия по жизни.
Но это всего лишь вымышленные желания; Вместо этого я пришлю тебе удачу,
, и пожму тебе руку — тогда ты поймешь все, что я не сказал.

~

Не чувствуйте вины в смехе, он знает, насколько вы заботитесь

Автор Неизвестен

Не смущайся смеяться, он бы знал, как ты заботишься.
Не испытывайте печали в улыбке, которой его здесь нет.
Невозможно горевать вечно; он бы не хотел, чтобы вы это делали.
Он бы надеялся, что ты будешь продолжать жить так, как всегда.
Итак, поговорим о хороших временах и о том, как вы проявили заботу,
О днях, которые вы провели вместе, обо всем счастье, которое вы делили.
Пусть вас окружают воспоминания, слово, которое кто-то может сказать
Внезапно вспомнит время, час, день,
Это возвращает его так ясно, как если бы он все еще был здесь,
И наполняет вас ощущением, что он всегда рядом .
Ибо, если ты сохранишь эти моменты, ты никогда не разлучаешься
И он будет жить вечно, в безопасности в твоем сердце.

~

Смерть — это вообще ничто

Автор: Canon Генри Скотт-Холланд

Смерть — это вообще ничего
Я только ускользнул в соседнюю комнату
Я есть я, а ты есть
Чем бы мы ни были друг для друга
Что мы все еще
Назови меня моим знакомым именем
Поговори со мной в легкий способ, которым вы всегда пользовались
Не делайте разницы в своем тоне
Не носите навязчивый вид торжественности или печали
Смейтесь, как мы всегда смеялись
Маленькими шутками, которые мы всегда наслаждались вместе
Играйте, улыбайтесь, думайте обо мне, молитесь за меня
Позвольте мое имя всегда будет нарицательным, что это всегда было
Пусть это будет произнесено без усилий
Без призрака тени в нем
Жизнь означает все, что она когда-либо была
Абсолютная непрерывность
Что такое смерть, как не незначительная случайность?
Почему я должен быть вне ума
Потому что я вне поля зрения?
Жду тебя на интервал
Где-то совсем рядом
Прямо за углом
Все хорошо.
Ничего не прошло; ничего не потеряно
Одно короткое мгновение, и все будет, как было до
Как мы будем смеяться над проблемой разлуки, когда встретимся снова!

~

Послесвечение

Автор Неизвестен

Смерть — это вообще ничего
Я только ускользнул в соседнюю комнату
Я есть я, а ты есть
Чем бы мы ни были друг для друга
Что мы все еще
Назови меня моим знакомым именем
Поговори со мной в легкий способ, которым вы всегда пользовались
Не делайте разницы в своем тоне
Не носите навязчивый вид торжественности или печали
Смейтесь, как мы всегда смеялись
Маленькими шутками, которые мы всегда наслаждались вместе
Играйте, улыбайтесь, думайте обо мне, молитесь за меня
Позвольте мое имя всегда будет нарицательным, что это всегда было
Пусть это будет произнесено без усилий
Без призрака тени в нем
Жизнь означает все, что она когда-либо была
Абсолютная непрерывность
Что такое смерть, как не незначительная случайность?
Почему я должен быть вне ума
Потому что я вне поля зрения?
Жду тебя на интервал
Где-то совсем рядом
Прямо за углом
Все хорошо.
Ничего не прошло; ничего не потеряно
Одно короткое мгновение, и все будет, как было до
Как мы будем смеяться над проблемой разлуки, когда встретимся снова!

Грустные стихи о смерти

Вполне естественно чувствовать разбитое сердце, когда умирает кто-то, о ком вы заботитесь, поэтому мы включили этот раздел с грустными стихами о смерти.

Когда мы скорбим, мы можем не захотеть слышать «все будет хорошо», потому что это не так.

Иногда нам просто грустно, и знаете что — нам разрешено , грустить. Вместо того, чтобы сдерживать горе, которое мы переживаем, лучше позволить себе полностью ощутить и высвободить свои самые глубокие и грустные эмоции.

Эти грустные стихотворения о смерти отражают боль, потерю, гнев, депрессию, безнадежность и одиночество — все очень реальные эмоции, которые мы испытываем, когда скорбим.

Приливы, Приливы, Приливы

Генри Уодсворт Лонгфелло

Прилив, прилив,
Сумерки темнеют, кроншнеп кричит;
По песку влажному и коричневому
Путешественник спешит к городу,
И прилив поднимается, прилив спадает.

Тьма оседает на крышах и стенах,
Но море, море во тьме зовет;
Маленькие волны с их мягкими белыми руками,
Удалите следы на песках,
И волна поднимается, волна спадает.

Утренние перерывы; кони в стойлах
Топать и ржать, как зовет хозяин;
День возвращается, но никогда больше
Возвращает путника к берегу,
И прилив поднимается, прилив падает.

~

К нарциссам

Роберт Херрик

Прекрасные нарциссы, мы плачем при виде
Ты спешишь прочь так скоро;
Еще рано восходящее солнце
Еще не настал полдень.
Стой, стой
До скорого дня
Бежал
Но к вечеру;
И помолившись вместе, мы
Пойдем с тобой вместе.
У нас мало времени, чтобы остаться, как и у вас,
У нас так же короткая пружина;
Столь же быстрый рост, чтобы встретить упадок,
Как ты, или что-нибудь в этом роде.
Мы умираем
Как твои часы, и высыхаем
Вдали
Как летний дождь;
Или, как жемчужины утренней росы,
Больше не найти.

~

После похорон

Келли Ропер

Похороны окончены,
И все разошлись по домам.
Теперь только я и мои мысли,
И я сижу здесь один.

В доме так тихо,
и я не знаю, что делать.
Я не могу вспомнить, как я жил
До того дня, когда я встретил тебя.

Может, мне просто перестать думать.
И ложусь спать.
Я залезу под одеяло,
И положу усталую голову.

Завтра новый день,
Первый из многих, с которыми я столкнусь
Без тебя здесь, рядом со мной,
Без твоей силы, твоего ума, твоей милости.

Я постараюсь продолжить
Или, по крайней мере, я постараюсь существовать.
Пока однажды ты не достигнешь меня,
И введешь меня в смертельный туман.

~

Когда завтра начнется без меня

Дэвид М. Романо

Когда завтра начнется без меня, и меня не будет здесь, чтобы увидеть
Если солнце встанет и обнаружит, что твои глаза полны слез по мне,
Я знаю, как сильно ты любишь меня так же сильно, как я люблю тебя,
И каждый раз ты думаешь обо мне, я знаю, ты тоже будешь скучать по мне.

Но когда завтра начнется без меня, пожалуйста, пойми,
Иисус пришел, позвал меня по имени и взял меня за руку.
Он сказал, что мое место готово на небесах далеко вверху,
И что я должен оставить позади всех тех, кого я очень люблю.

Но когда я повернулся, чтобы уйти, у меня из глаза упала слеза,
Всю свою жизнь я всегда думал, что сейчас не мое время умирать.
Мне так много нужно было жить и так много еще сделать,
Кажется почти невозможным, что я оставил тебя.

Я думал обо всех вчерашних днях, хороших и плохих,
Я думал обо всей нашей любви и обо всем том веселье, которое мы получили.
Если бы я мог остаться ненадолго,
Я бы попрощался, поцеловал тебя и, может быть, увидел твою улыбку.

Но потом я полностью осознаю, что этого никогда не может быть,
Ибо пустота и воспоминания заняли бы место меня.
И когда я подумал о мирских вещах, которых я буду скучать завтра,
я подумал о тебе, и когда я подумал, мое сердце наполнилось печалью.

Но когда я прошел через врата рая и почувствовал себя как дома,
Когда Бог посмотрел вниз и улыбнулся мне со своего великого золотого престола.
Он сказал: «Это вечность, и все, что Я тебе обещал,
Сегодня твоя жизнь на земле прошла, но здесь она начинается заново».

«Я не обещаю завтра, но сегодня будет длиться вечно,
И поскольку здесь все одни и те же дни, нет тоски по прошлому».
Так что, когда завтра начнется без меня, не думай, что мы далеко друг от друга,
Каждый раз, когда ты думаешь обо мне, я здесь, в твоем сердце.

~

Меня оставили уменьшенным

Пол Кертис

Меня оставили уменьшенным
Когда ваш свет погас
Он оставил тень на моей душе
И мое сердце осталось
Как пустой сосуд
Из-за вашего отсутствия

Теперь ты идешь
В свете небес
В окружении любви богов
С песней ангелов
В благоухании

Когда я сижу холодный и одинокий
В доме, где мы жили
Место, полное воспоминаний
Где когда-то я чувствовал себя как дома
Теперь я больше не хочу там быть
Напоминаю каждое мгновение бодрствования
О моей жестокой потере
Итак, я сижу одинокий и жаждущий
Момент моего собственного ухода
Так что наши души будут воссоединены
И мы сможем снова быть вместе

~

Как умирающий цветок II

Франсиско Д. H.

Как поникший цветок
Я начинаю сжиматься от жажды воды
Как засыхающий цветок
Я начинаю рассыпаться от твоего дальнего прикосновения
Как умирающий цветок
Я начинаю темнеть и уходить из твоего мира.

~

Горе

Стивен Добинс

Вспоминать о тебе — все равно что нести воду
в руках на большое расстояние по песку.
Где-то люди ждут.
Уже много дней ничего не пьют.

Твое имя было пищей, которой я жил;
теперь мой рот полон грязи и пепла.
Сказать свое имя означало быть окруженным перьями и шелком;
сейчас, протягивая руку, касаюсь стекла и колючей проволоки.

Твое имя было нитью, соединяющей мою жизнь;
сейчас обломки на портняжном.
Я танцевал, когда узнал о твоей смерти;
да будут мои ноги оторваны от моего тела.

~

Удивлен радостью

Уильям Вордсворт

Удивленный радостью — нетерпеливый, как ветер
Я повернулся, чтобы разделить транспорт — О! с кем
Но Ты, давно похороненный в безмолвной Гробнице,
То место, которое никакие превратности не найдут?
Любовь, верная любовь, вспомнила о тебе в моем уме —
Но как я мог забыть тебя? — Какой силой,
Даже на наименьшее деление часа,
Я был настолько обманут, что ослеп
К моей самой тяжелой утрате! — Возвращение этой мысли
Это была самая страшная боль, которую когда-либо испытывала печаль,
Спаси одну, только одну, когда я стоял в одиночестве,
Зная, что лучшего сокровища моего сердца больше нет;
То, что ни настоящее время, ни годы нерожденные
Могли бы моему взору восстановить то небесное лицо.

~

Время не приносит облегчения

Эдна Сент-Винсент Миллей

Время не приносит облегчения; вы все солгали
Кто сказал мне, что время облегчит мне мою боль!
Я скучаю по нему под плачем дождя;
Я хочу, чтобы он пошел на убыль прилива;
Старые снега тают со всех сторон гор,
И прошлогодние листья дымятся на каждом переулке;
Но прошлогодняя горькая любовь должна остаться
На мое сердце, и мои старые мысли останутся.
Есть сотня мест, куда я боюсь.
Пойти — так что они переполнены его памятью.
И с облегчением войдя в какое-нибудь тихое место.
Где ни разу не упал его нога и не светил его лицо, Я говорю:
«Здесь нет воспоминаний о нем!»
И так стой пораженный, так вспоминая его.

~

Не уходи в эту спокойную ночь

Дилан Томас

Не уходи нежно в эту спокойную ночь,
Старость должна гореть и бушевать в конце дня;
Ярость, ярость против умирающего света.

Хотя мудрые люди со своей стороны знают, что тьма — это правильно,
Поскольку их слова не вызвали молнии, они
Не уходят в эту спокойную ночь нежно.

Хорошие люди, последняя волна прошла, плачут, как ярко
Их хрупкие дела могли танцевать в зеленой бухте,
Ярость, ярость против угасания света.

Дикие люди, которые поймали и воспели солнце в полете,
И узнали, слишком поздно, они опечалили его по дороге,
Не уходи нежно в эту спокойную ночь.

Могилы, близкие к смерти, которые видят ослепляющим зрением
Слепые глаза могут гореть, как метеоры, и быть веселыми,
Ярость, ярость против умирающего света.

И ты, мой отец, там, на печальной высоте,
Проклятие, благослови меня сейчас своими жестокими слезами, я молю.
Не уходи в эту спокойную ночь нежно.
Ярость, ярость против умирающего света.

~

Суета в доме

Эмили Дикинсон

Суета в доме
Утро после смерти
Торжественное из производств
Действует на земле.

Поднимает сердце
И убирает любовь
Мы не захотим снова использовать
До вечности.

~

Если мы сможем вернуть вас снова

Джоанна Фукс

Если бы мы могли вернуть вас снова,
Еще на один час или день,
Мы выразили бы всю нашу невысказанную любовь;
Нам есть что сказать.

Если бы мы могли вернуть вас снова,
Мы бы сказали, что дорожим вами,
И что ваше присутствие в нашей жизни
Значит больше, чем мы когда-либо думали.

Если бы мы могли вернуть вас снова,
Чтобы сказать вам, что нам следует,
Вы бы знали, как сильно мы скучаем по вам сейчас,
И если бы мы могли, мы бы стали.

~

Нежелательные новости

Пол Кертис

Она сразу поняла
Когда она услышала слова
Их смысл ясен
И в тот момент
Ее голос сорвался
И затем в горле
Образовался ком
За ее глазами
Она почувствовала жжение
И образовалась слеза
Затем скатился по щеке
За ним последовал еще
Затем еще
Солевой вкус во рту
Ее плечи дрожали
Неконтролируемо
И ее рот широко раскрылся
Но звук ускользнул
Слезы продолжали катиться по ее щекам
И по носу
Затем по ногам изогнутый
И она упала на колени
В полном отчаянии
Теперь раздался звук
Неуправляемый
С потерянной любовью
Ее сердце было разбито
Из-за ее преданной любви
Ее сердце было отброшено
Но со всем плачем
Она знала внутри
Что все ее слезы
Никогда не потушат ее любовь

~

You Never Said Goodbye

Автор Неизвестен

Ты никогда не говорил, что я ухожу
Ты никогда не прощался.
Ты ушел раньше, чем я это узнал,
И только Богу известно почему.

Миллион раз я нуждался в тебе,
Миллион раз плакал.
Если бы одна любовь могла спасти тебя,
Ты бы никогда не умер.

В жизни я любил тебя нежно,
В смерти я все еще люблю тебя.
В моем сердце ты занимаешь место,
, которое никто никогда не сможет заполнить.

Я разбил мне сердце, потеряв тебя,
Но ты не пошел один
Ибо часть меня ушла с тобой,
В тот день, когда Бог забрал тебя домой.

~

Времена горя

Белинда Стотлер

Должен ли я засохнуть и упасть, как осенний лист,
От этой глубокой печали — от этой мучительной печали?
Как я могу продолжить или найти способ стать сильным?
Смогу ли я когда-нибудь снова наслаждаться сладкой песней жизни?

Иногда теплое воспоминание проливает свет в темноте
И облегчает боль, как песня лугового жаворонка.
Потом он улетает на безмолвных крыльях, а я один;
Желая получить больше света, который он сиял.

Неужели меня поглотит горькая холодная грусть,
Как зимняя буря на бескрайнем гневном море?
Как мне заполнить пустоту и глубокую отчаянную нужду
Засадить свое сердце прекрасным семенем надежды?

Потом я смотрю на фотографию твоего игривого улыбающегося лица
И на мгновение убегаю в безмятежное счастливое место;
Помня о смехе и обо всем, что ты сделал бы,
Лелеял твой честный, заботливый, любящий дух.

Весенние цветы оживут заново.
И позволь мне забыть агонию скучать по тебе?
Принесет ли весенний всплеск новой жизни свежую надежду
И научит мою скорбящую душу справляться?

Иногда я читаю заветную открытку, которую вы мне подарили
И особое значение каждого слова заставляет меня видеть,
Драгоценный дар любви, который мне посчастливилось получить,
И я понимаю, что вы никогда не захотите увидеть, как я скорблю.

Сияет ли теплое яркое солнце лета новым светом,
И освободит мой измученный разум от его ужасного положения?
Разгонит ли его нежный ветерок темные тучи горя,
И укажет мне чистый путь к лучшему дню?

Когда я посещаю могилу, где ты лежишь в вечном мире,
Я знаю, что смерть и небеса принесли тебе освобождение;
Я пытаюсь представить вашу радость на берегу моря,
И, пока я не присоединюсь к вам, этого мне будет достаточно.

Для всех оставшихся сезонов моей жизни на земле,
Будут дни, когда я буду скучать по твоему веселью и веселью,
И иногда мне будет грустно тосковать по всем вчерашним дням;
Не хватает наших чатов и вашего доброго понимания.

Тем не менее, уроки доброты и любви, которым ты научил меня,
И хорошие вещи в жизни, которые ты помог мне увидеть;
Останься прочными дарами, которые утешают и поддерживают,
Пока я не пойду на этот мирный берег и не увижу тебя снова.

~

Ebb

Эдна Сент-Винсент Миллей

Я знаю, каково мое сердце
С тех пор, как умерла твоя любовь:
Это похоже на полый выступ
Вмещает небольшой бассейн
Остался там у прилива,
Небольшой прохладный бассейн,
Высыхает внутрь от края.

~

У ворот

Хенрик Норбрандт

1.

Во сне
у ворот твоей могилы
ты остановил меня
теми же словами
Я говорил во сне
где я умер раньше тебя

, так что теперь я больше не могу мечтать

2.

Ржавые, и на скрипучих петлях
все ворота, которые я когда-либо видел, слышал или описывал
, закрывались один за другим
под серым небом.

Это все, что у меня в голове было
, земля.

3.

Что я могу сказать о мире
, в котором ваш прах находится в другой урне
?

4.

В каждой поездке ты опережаешь меня.
На платформах я вижу твои следы в свежем снегу.
Когда поезд тронется
, вы выпрыгиваете из черного вагона

, чтобы добраться до следующей станции впереди меня.

5.

За пределами маленьких городков с их сонными уличными фонарями;
стадионов, ярких, как столицы.

Свет отражался от ваших очков.

Где еще вы должны искать кольцо
, которое в ночь, когда отключилось электричество,
прокатилось под кроватью и пропало?

6.

«Я тоже по тебе скучаю»
были моими последними словами
по телефону
, когда ты сказал, что скучал по мне.
Я тоже скучаю по тебе навсегда!

7.

Вы ушли.

Три слова.
И ни один из них
сейчас не существует ни в одном

другой контекст.

~

Я измеряю каждое горе, которое встречаю

Эмили Дикинсон

Я измеряю каждое горе, которое встречаю.
С узкими, проницательными глазами —
Интересно, весит ли Оно как Мое —
Или имеет более легкий размер.

Интересно, долго ли они терпели —
Или это только началось —
Я не мог определить дату своего появления —
Это кажется такой старой болью —

Интересно, больно ли жить —
И если Им придется попробовать —
И — могли ли они выбрать между —
Не было бы — умереть —

Замечу, что Некоторые — давно потерявшие терпение —
Наконец, снова улыбнуться —
Имитация света, в котором так мало масла —

Интересно, накапливаются ли годы —
Несколько тысяч — на вреде —
Это им навредило рано — такой промах
Могли бы дать им какой-нибудь бальзам —

Или они по-прежнему будут болеть
Через столетия нервов —
Просветленные до большей боли —
В контрасте с любовью —

Скорбящих — много, — мне сказали —
Причина различна —
Смерть — одна — и приходит только один раз —
И только глаза пригвоздит —

Горе нехватки — и горе холода —
Вид, который они называют «Отчаянием» —
Изгнание из Глаза туземцев —
В поле зрения Родного Воздуха —

И хотя я не могу угадать вид —
Правильно — но мне
Пронзительный комфорт, который он дает
Мимо Голгофы —

Отметить моду — Креста —
И то, как они в основном носятся —
Все еще интересно предположить, что
Эти — как мои собственные —

~

Мой драгоценный сын

Памела Дэвис

Бесконечно скорблю о моем драгоценном сыне.
Еще слишком рано, он покинул этот земной дом.
Вероломный сон нарушил заповедь природы.
Оставить свою любовь навсегда лишенной.
Те золотые мечты и стремления,
Семя вчерашнего дня увядшее цветение,
Те безделушки, которые служат поводом для празднования
В смерти теперь нежно насмехаются над нами из его могилы.
Как вероломная смерть крадет юношеское изобилие,
Сеять такой хаос от экстаза жизни,
Где когда-то были только радость и обещание будущего
Измученные сердца терпят вечную борьбу.

~

Иногда я верну тебя

Сара Спанг

Иногда под закрытыми веками
Я ищу, чтобы вернуть вас
Как будто вы плывете по
вниз по течению на вашей спине.
Я опускаю руки под пелену
И сушу смерть
И от моих разлучающихся плачущих губ
Я возвращаю тебе дыхание —
Как восходящий закат пылает
В летнем небе
Рисует и святит горные вершины
И делает их цвета яркими.

~

Умирающая свеча

Меган Х.

То, как гаснет свеча, меня поражает
Прочный слой воска
Простой
Внутри только веревка
Умирает медленно
Светится
Тающий воск
Капает и капает
Пока не останется лужа
Поразит мне как
Что-то, что испускало столько света
Во времена тьмы
В итоге оказалось
Сидя в той же темноте
Оно так старалось просветить.

Красивые стихи о смерти

Этот последний отрывок прекрасных стихов о смерти иллюстрирует невероятную успокаивающую и исцеляющую силу языка.

Эти поэты используют потрясающие образы и описательный язык в своих стихотворениях о смерти, чтобы проиллюстрировать, что смерть — это еще не все уродство.

Это также последний полет, мирное избавление от печали, страданий и болезней и воссоединение с близкими, которые прошли до нас.

Эти прекрасные стихотворения о смерти напоминают нам, что смерть — это часть жизни, и в смерти есть некоторая красота, как и в жизни.

Бог видел, как ты устаешь

Автор Неизвестен

Когда Бог увидел, что ты устаешь
И лекарства не должно было быть
Он обнял тебя
И прошептал, подойди ко мне
Ему не понравилось то, через что ты прошел
И он дал тебе покой
Его сад, должно быть, прекрасен
Он берет только лучшее
И когда мы увидели, что ты спишь
Такой мирный и свободный от боли
Мы бы не пожелали, чтобы ты вернулся
Чтобы снова пострадать
Сегодня мы прощаемся
И пока ты отдыхаешь в последний раз
Этот сад должен будь красивой
Потому что ты одна из лучших.

~

Я буду ждать тебя…

Стивен О’Брайен

Я буду ждать тебя …
Хотя у нас никогда не было возможности попрощаться,
Помни меня …
Когда зимние снега падают в тихое небо
Я буду помнить тебя
Когда, в самый темный час,
Ты держал мою рука и молился, чтобы я не пошел,
Но безмолвный голос позвал меня;
Пришло мое время, и мне нужно было ехать Домой…

С тех пор я знаю, что твоя жизнь никогда не была прежней,
Потому что я навещаю тебя каждый день:
Столько раз я чувствовал твою боль:
Я смотрел, как ты плачешь:
И я слышал, как ты звонил мне название…

Но сейчас, дальше по дороге жизни, я стою
В вневременном мире, прямо за пределами вашего поля зрения,
В ожидании того дня, когда я возьму вас за руку и перенесу вас через
в эту страну Золотого Света…

А пока вспомни обо мне, ты поймешь — и постарайся не плакать.
Но если вы это сделаете:
Пусть упадут ваши слезы
За счастье и радость, которые мы знали,
И за особую любовь, которую мы разделили,
Ибо любовь не может умереть.

~

Если я умру

Эмили Дикинсон

Если я умру,
И ты останешься живым,
И время должно булькнуть,
И утро должно сиять,
И полдень должен гореть,
Как это обычно бывает;
Если птицы начнут строить так рано,
А пчелы как суетятся, —
Можно улететь по варианту
С предприятия внизу!
’T приятно знать, что запасы будут стоять
Когда мы с ромашками врут,
То торговля продолжится,
И торги так же стремительно летают.
Делает разлуку спокойной
И сохраняет безмятежность души,
Эти господа так бодры
Проведите приятную сцену!

~

О боли

Халил Джебран

Ваша боль — это разрыв оболочки, в которой
заключено ваше понимание.

Как косточка плода должна расколоться, чтобы ее сердце
могло стоять на солнце, так и вы должны знать боль.

И если бы вы могли хранить свое сердце в изумлении при виде
ежедневных чудес вашей жизни, ваша боль не казалась бы
менее чудесной, чем ваша радость;

И вы примете времена года своего сердца,
, так же как вы всегда принимали времена года, которые
проходят над вашими полями.

И вы с безмятежностью наблюдали бы сквозь
зим вашего горя.

Большая часть вашей боли выбрана вами самими.

Это горькое зелье, которым врач в пределах
вы лечит ваше больное «я».

Поэтому доверься врачу и выпей его лекарство
в тишине и спокойствии:

Ибо его рука, хоть и тяжелая и твердая,
направляет нежная рука Невидимого,

И чаша, которую он приносит, хотя и обжигает ваши губы,
вылеплена из глины, которую Горшечник
смочил Его собственными священными слезами.

~

Умирающий лебедь

Хлоя Меган

Я вижу умирающего лебедя
Покоящегося на болотах берега
Белые, как снег, перья
Крылья, похожие на шелковые

Я слышу, как умирающий лебедь
тихо шепчет реке
Пока она спит и отдыхает
река отвечает песней

Песнь жизни и смерти
Держась за изящную шею
Ее перехватило дыхание
И теперь она спит и больше не вернется

Я знаю умирающего лебедя
она как мать
и река как дом
хотя ее глаза больше не рассказывали мне истории
Я все еще верю ей, этому умирающему лебедю

~

Так иди и беги бесплатно

Автор Неизвестен

Так иди и беги с ангелами на свободу
Танцуй вокруг золотых облаков
Ибо Господь выбрал тебя, чтобы быть с ним
И мы не должны чувствовать ничего, кроме гордости
Хотя он забрал тебя у нас
И наша боль продлится всю жизнь
Твоя память никогда не ускользнет от нас
Но порадуй нас за то время, которое у нас было
Твое лицо всегда будет скрыто
Глубоко в наших сердцах
Каждый драгоценный момент, который ты дал нам
Никогда, никогда не уйдешь
Так что иди и беги свободно с ангелы
Как они нежно поют
И, пожалуйста, скажи им,
Чтобы позаботиться о тебе для меня

~

Песнь жизни

Амелия Жозефина Берр

Поскольку я любил жизнь,
Мне не будет печали умереть.

Я распространил радость мою на крыльях,
— затеряться в синеве неба.

Я побежал и прыгнул под дождем,
Я поймал ветер себе в грудь.

Щека моя, как сонное дитя.
К лицу земли я прижал.

Поскольку я любил жизнь,
Мне не будет печали умереть.

~

П2

Джеймс Уиткомб Райли

Я не могу сказать и не скажу
То, что она мертва, ее сейчас нет.
С радостной улыбкой и мановением руки
Она забрела в неизведанную страну;
И оставил нам мечтать, как прекрасна
Его нужды должны быть, раз уж она там задерживается.
И ты — ох ты, кто жаждет самых безумных
От старого шага и радостного возвращения —
Думай о ее жизни, как дорогая
В любви там, как любовь здесь
Думай о ней все еще так же, говорю я;
Она не мертва, она просто уехала.

~

Я буду там

Пол Кертис

Не горюй по мне
Не оплакивай мой уход
Вспомни меня с улыбкой
Не считай меня ушедшим
Вспомни, что у нас было
Думай о нашей жизни как о любимой книге
Не закрывай и не клади полка
Никогда больше не читать
Просто потому, что ты ненавидишь концовку
Начни писать следующую главу
Наслаждайся, как все
И не грусти
Я всегда буду с тобой

Я буду там, когда полевые цветы
Танцуют на весеннем лугу
Когда летний ветерок пробегает
Поле созревающей пшеницы
Когда осенний утренний туман
Смягчает пейзаж
И когда зимнее солнце
Сверкает и сверкает снег
И я буду рядом с тобой
Через твои одинокие часы

Я буду там на рассвете
Взойдя с солнцем
Ты снова увидишь меня
Когда солнце зайдет в конце дня
И в сумерках
Я стану тем нежным ветерком
Это ласкает твою щеку
На теплом летний вечер
И от меня будет покалывание на твоей коже
Когда ты будешь лежать в тишине

Я буду там, когда ты вернешься по нашим следам
И когда ты будешь стоять на берегу озера
Мое отражение не будет в воде
Клянусь Я все еще с тобой
Когда ты пойдешь осенью
По золотому ковру
Я пойду быть в танцующих листьях
И когда ляжет снег
Хотя я не оставлю следов ног
Я здесь для тех моментов, которые были для нас

Я буду там в тишине зимы
Среди падающих снежинок
Я буду в каплях росы
На травянистом лугу
Я буду там под теплым солнцем
Летним днем ​​
Я буду с вами, когда буря
Учащается сердцебиение
И ты почувствуешь меня на своей коже
И в апрельских ливнях

~

Ты никогда не пойдешь один

Автор Оскар Хаммерштейн II

Когда идешь сквозь шторм
Держи голову высоко,
И не бойся темноты.
В конце бури
Это золотое небо
И сладкая серебряная песня жаворонка.
Иди по ветру,
Иди по дождю,
Хотя твои мечты рушатся.
Иди, иди с надеждой в сердце
И ты никогда не пойдешь один.
Ты никогда не пойдешь один.

~

Peace My Heart

Рабиндранат Тагор

Мир, сердце мое, пусть будет сладко время разлуки.
Пусть не смерть, а полнота.
Пусть любовь растворится в памяти, а боль — в песнях.
Пусть полет по небу завершится складыванием крыльев над гнездом.
Пусть последнее прикосновение ваших рук будет нежным, как цвет ночи.
Постой, о Прекрасный Конец, на мгновение и молча произнеси свои последние слова.
Я кланяюсь тебе и держу свой светильник, чтобы осветить твой путь.

~

Не плачь по мне

Автор Неизвестен

Не плачь по мне, я умер,
, потому что я все еще здесь Я рядом с тобой,
Моего тела больше нет, но моя душа здесь,
, пожалуйста, не пролей еще слезы,

Я все еще здесь Я повсюду,
только мое тело лежит в земле.
Я снежинка, которая целует твой нос,
Я мороз, кусающий тебе пальцы ног.

Я солнце, несущее тебе свет,
Я звезда, сияющая так ярко.
Я дождь, освежающий землю,
Я смех, я веселье.

Я птица, в небе,
Я плывущее облако.
Я — мысли в твоей голове,
Пока я там, я не могу умереть.

~

Потому что я любил жизнь

Автор Amelia Burr

Поскольку я любил жизнь, мне не будет печали умереть.
Я распространил радость мою на крыльях, чтобы затеряться в синеве неба.
Я побежал и прыгнул с дождем, Я прижал ветер к груди.
Мои щеки, как сонное дитя, я прижал к лицу земли.
Поскольку я любил жизнь, мне не будет печали умереть.

Я поцеловал юную любовь в губы, я слышал его песню до конца,
Я ударил свою руку, как печать, в верную руку друга.
Я познал мир небесный, комфорт хорошо выполненной работы.
Я жаждал смерти во тьме и воскрес из ада живым.
Поскольку я любил жизнь, мне не будет печали умереть.

Я отдал долю своей души миру, когда и где проходит мой курс.
Я знаю, что другой закончит задачу, которую я обязательно оставлю невыполненной.
Я знаю, что ни цветок, ни кремень не прошли даром на пути, по которому я шел.
Как человек смотрит в лицо через окно, всю жизнь я смотрел на Бога.
Поскольку я любил жизнь, мне не будет печали умереть.

~

В этот час

Джеймс Джойс

В тот час, когда все успокоилось,
О, одинокий страж небес,
Слышишь ли ты ночной ветер и вздохи
Арфы, играющие любви, чтобы открыть
Бледные врата восхода солнца?
Когда все успокоится, ты один
Пробудись, чтобы услышать, как сладкие арфы играют
Любить перед ним в пути,
И ночной ветер отвечает в антифоне
Пока не минует ночь?
Играйте, невидимые арфы, Любви,
Кому светится путь на небесах
В тот час, когда мягкие огни приходят и уходят,
Мягкая сладкая музыка в воздухе наверху
И на земле внизу.

~

Помните

Кристина Россетти

Похороны окончены,
И все разошлись по домам.
Теперь только я и мои мысли,
И я сижу здесь один.

В доме так тихо,
и я не знаю, что делать.
Я не могу вспомнить, как я жил
До того дня, когда я встретил тебя.

Может, мне просто перестать думать.
И ложусь спать.
Я залезу под одеяло,
И положу усталую голову.

Завтра новый день,
Первый из многих, с которыми я столкнусь
Без тебя здесь, рядом со мной,
Без твоей силы, твоего ума, твоей милости.

Я постараюсь продолжить
Или, по крайней мере, я постараюсь существовать.
Пока однажды ты не достигнешь меня,
И введешь меня в смертельный туман.

~

Куда они идут

Кевин Ф.

Куда уходят люди, которые уезжают?
Они вокруг нас, на прохладном вечернем ветру?
Они все еще слышат нас и наблюдают за нами каждый день?
Я хочу, чтобы вы так думали о них вместе с нами.

Куда они денутся, когда их больше нет?
Я думаю, что они остаются с нами, успокаивая наш страх
Всегда любя нас, держась за руки
Идя рядом с нами, по траве или по песку.

Куда они идут, я в это верю.
Они наблюдают за нами и помогают нам справиться с горем.
Они утешают и остаются с нами каждый день.
Всегда ведут нас через лабиринт смертных.

~

Когда я уйду

Лайман Хэнкок

Когда я подхожу к концу своего путешествия
И я прохожу свою последнюю утомительную милю
Просто забудьте, если можете, что я когда-либо хмурился
И помню только улыбку

Забудьте недобрые слова, которые я сказал
Вспомните хорошее, что я сделал
Забудьте, что у меня когда-либо было душевная боль
И помните, что я много повеселился

Забудьте, что я споткнулся и ошибся
И иногда падал по дороге
Помните, что я участвовал в нескольких тяжелых битвах
И выигрывал до конца дня

Тогда забудь горевать о моем уходе
Я бы не хотел, чтобы ты грустил ни на день
А летом просто собирай цветы
И вспомни то место, где я лежал

И приходи в тени вечера
Когда солнце красит небо на западе
Постой на несколько минут рядом со мной
И вспомни только лучшее из моих

~

Когда падают большие деревья

Майя Анджелоу

Когда падают большие деревья,
камней на далеких холмах вздрагивают,
львов прячутся,
в высокой траве,
и даже слоны
бревна в поисках безопасности.

Когда большие деревья падают
в лесах,
маленьких вещей отступают в тишину,
их чувства
разрушаются без страха.

Когда умирают великие души,
воздух вокруг нас становится
светлым, редким, стерильным.
Мы дышим ненадолго.
Наши глаза, кратко,
видеть с
болезненной ясностью.
Наша память, внезапно обострилась,
разглядывает,
грызет добрые слова,
недосказанных,
обещанных прогулок,
так и не брал.

Великие души умирают, и
наша реальность, связанная с ними, покидает нас.
Наши души,
зависящие от их воспитания,
,
теперь сжимаются, высыхают.
Наши умы, сформированные
и наполненные своим сиянием
,
отпадают.
Мы не столько обезумели
, сколько довели до невыразимого невежества
темных, холодных
пещер.

И когда умирают великие души,
после периода цветения мира,
медленно и всегда
нерегулярно. Пробелы заполняют
своего рода успокаивающей электрической вибрацией
.
Наши чувства, восстановленные, никогда не
быть прежними, шепчут нам.
Они существовали. Они существовали.
Мы можем быть. Будь и будь на
лучше. Ибо они существовали.

~

Изменение адреса

Автор: Доналл Демпси

Ты не умер, ты просто изменил форму
стал невидимым невооруженным глазом
стал настоящим горем
Это резкость более реальна
, чем твое присутствие было
до того, как ты был отделен от меня
целиком для себя теперь
ты часть меня
ты внутри меня
Я зову тебя твоим новым именем
«Горе… Горе!»
, хотя я все еще называю тебя «Любовь.’

~

Последнее путешествие

Тимоти Кут

На станции ходит поезд
С местом, зарезервированным только для меня
Я в восторге от пункта назначения
Как я слышал, он освобождает вас

Испытания и невзгоды
Боль и стресс, которыми мы дышим
Не существует, куда бы я ни шел
Я верю только в счастье

Я надеюсь, что вы будете там
Пожелать мне на моем пути
Это не та поездка, к которой вы можете присоединиться
Сегодня не ваше время

Будет много направлений
Некоторые счастливы, некоторые грустны
Каждое краткое напоминание
О тех великих временах, которые у нас были

Многие друзья, которых я знаю, ждут
Кто раньше садился в поезд
Поприветствовать и успокоить меня
То, что на самом деле ничего не изменилось

Мы проведем время вместе
Чтобы наверстать упущенное
Чтобы построить новое начало
Тот, который будет длиться всегда

Однажды вы отправитесь в путешествие
В поезде, как и я
И я обещаю, что буду там
На вокзале, и вы увидите

Эта жизнь — это просто путешествие
Обогащено теми, с кем вы встречаетесь
Никто не может этого от вас отнять
Это всегда ваше »

Но теперь, когда нет свободных мест
Вам придется продираться через
Убедитесь, что вы соответствуете своим амбициям
Как вы знаете, я буду наблюдать за вами

И если будет случай
Назовите, кого вы знали
Относитесь к этому человеку ласково
Когда-нибудь это будете вы

Теперь я не могу исключить это окончание
И так как мне пора уходить
Пожалуйста, поспешите на стойку регистрации
Чтобы насладиться моими напитками, они бесплатны!

~

Дополнительные ресурсы

Знаете ли вы, что в Love Lives On есть обширная библиотека статей о планировании похорон, скорби и уникальном праздновании жизни вашего любимого человека?

Вот еще несколько популярных постов на нашем сайте:

Это помогает делиться…

Если вы нашли этот пост, посвященный более чем 100 стихотворениям о смерти, полезным, посмотрите на нашу Pinterest Board потрясающие изображения (с цитатами), которые вы можете сохранить и поделиться в Интернете с семьей и друзьями. Мы сделали их для вас и всех наших читателей.

Используйте поле для комментариев ниже, чтобы сообщить нам, если у вас есть предложения о похоронных стихах, которые мы должны добавить в этот пост. В Love Lives On мы всегда слушаем.

Смерть на смерть поэзии

Иногда, когда вы читаете газету, кажется очевидным, что Соединенные Штаты — это страна, посвященная поэзии. Вы можете обмануть себя, читая спортивные страницы. Найдя две ссылки на «поэзию в движении», по поводу фигурного катания и Дерби в Кентукки, вы читаете, что шорт-стоп — это поэт своего положения и что парусники мчатся под голубым небом, которые были чистой поэзией.На забавных страницах Зиппи хвалит наряд Зербины: «Ты стихотворение из полиэстера». Директор похорон в рекламе размышляет о необходимости поэзии в нашей повседневной жизни. Трудно понять, о чем он говорит, но становится ясно, что эта поэзия не имеет ничего общего с стихотворениями . Это больше похоже на сон.

Поэзия , таким образом, кажется:

1. пустым синонимом совершенства или бессознательности. Что еще общего в общественном восприятии поэзии?
2. Все согласны с тем, что ее никто не читает.
3. Все согласны с тем, что непрочитание стихов является (а) современным и (б) прогрессивным. Из (а) следует, что когда-то назад (блуждающая дата, вроде «старина» для шестилетнего ребенка) наши предки читали стихи, а поэты были богаты и знамениты. Из (б) следует, что каждый год меньше людей читают стихи (или покупают книги или ходят на поэтические чтения), чем годом ранее.
   Другие общеизвестные знания:
4. Стихи читают только поэты.
5. Сами поэты виноваты в том, что «поэзия потеряла публику».
6. Каждый сегодня знает, что поэзия «бесполезна и полностью устарела» — как Флобер выразился в Бувар и Пекюше век назад.

Чтобы расширить и повторить эти хорошо известные факты, посмотрите в томах журнала Time , в книге Эдмунда Уилсона «Является ли стих умирающей техникой?», в современных газетах повсюду, в интервью с издателями, в обзорах книг поэтов и в августовском выпуске журнала Commentary за 1988 год, где эссеист Джозеф Эпштейн собрал все клише о поэзии, распространенные на протяжении двух веков, под заголовком «Кто убил поэзию?»

Time , в котором The Waste Land сообщалось как подделка в 1922 году, Т. канонизирован.С. Элиот в обложке 1950 года. Конечно, писатели и редакторы изменились за тридцать лет, но они также остались прежними: всегда гиганты стареют и умирают, оставляя пигмеев позади. После эпохи Элиота, Фроста, Стивенса, Мура и Уильямса крошечными выжившими были Лоуэлл, Берриман, Джаррелл и Бишоп. Когда выжившие умерли, молодые элегические журналисты рассказали, что мертвые пигмеи все время были гигантами, а теперь молодых поэтов были карликами. Несомненно, некрологи, восхваляющие Аллена Гинзберга, уже написаны; кто-нибудь помнит Life на Beat Generation тридцать лет назад?

«Стих — это техника умирания?» Эдмунд Уилсон ответил утвердительно в 1928 году.Это не одно из лучших сочинений маэстро. Долгосрочная точка зрения Уилсона утверждает, что врачи и физики больше не используют поэзию, когда пишут о медицине и Вселенной. Да, Лукреций мертв. И да, Кольридж имел представление о поэзии несколько иначе, чем Гораций. Но Вильсон также объявил в 1928 году, что поэзия рухнула, потому что «со времен поколения Сэндбург-Паундов произошло новое развитие в стихах. Резкость и энергия исчезают; ритм уступает место деморализованной усталости.«(Он, конечно, говорит во времена расцвета Мура и Уильямса, Фроста, HD, Стивенса и Элиота; перепечатывая эссе в 1948 году, он добавил параграф, нервно признавая Одена, которого он бросил двадцать лет назад). продолжает удивительно объяснять источник проблемы: «Проблема в том, что сегодня нет более устаревшей техники стихов, чем пустой стих. Старые пентаметры ямба больше не имеют никакого отношения к темпу и языку нашей жизни. Йейтс был последним, кто мог их написать.«

Но Йейтс написал небольшой чистый куплет, представляющий интерес, кроме« Второго пришествия ». Как оказалось, два американца времен Уилсона написали великолепные пустые стихи (на самом деле я бы сказал три, потому что Э. А. Робинсон процветал в 1928 году. Но его ежегодник) Рассказы пустых стихов не были такими блестящими, как его более ранние работы; и, конечно, он предшествовал «поколению Сэндбург-Паундов».) Роберт Фрост, начиная с Вордсворта, сделал идиоматический американский пустой стих, особенно в своих драматических монологах, которые, возможно, являются лучший современный пример этой метрики, а Уоллес Стивенс, начиная с Теннисона, сделал пустой стих столь же великолепным, как «Тифон».«Прочтите« Домашние похороны »Фроста и« Воскресное утро »Стивенса, а затем скажите мне, что пустой стих устарел в 1928 году.

Поэзия никогда не была сильной стороной Уилсона. Стоит помнить, что Уилсон нашел Эдну Сент-Винсент Миллей великим поэтом. своего возраста — лучше, чем Роберт Фрост, Марианна Мур, Т.С. Элиот, Эзра Паунд, Уоллес Стивенс и Уильям Карлос Уильямс. В недавнем интервью с самим собой Уилсоном в New Yorker он показал, что среди современных поэтов только Роберт Лоуэлл стоило прочитать.Это экономит много времени, так как вам не нужно проверять Элизабет Бишоп, Джона Эшбери, Голуэя Киннелла, Луи Симпсона, Эдриенн Рич, Сильвию Плат, Роберта Блай, Джона Берримана. . .

Шестьдесят лет спустя после того, как Эдмунд Уилсон сказал нам, что стих умирает, Джозеф Эпштейн в комментарии показал, что он был убит. Конечно, золотой век Эпштейна — Стивенса, Фроста, Уильямса — это эпоха «деморализованной усталости» Вильсона. Все меняется и остается прежним. Поэзия всегда была в хорошей форме двадцать или тридцать лет назад; сейчас это всегда шло к черту.Я слышу эти стенания в течение сорока лет не только от выдающихся критиков и эссеистов, но и от профессоров и журналистов, которым нравится смотреть на нашу культуру с тревогой. Повторение формулы при изменившихся обстоятельствах и с другими подробностями не делает формульную жалобу недействительной; но, несомненно, это предполагает, что формула представляет собой нечто помимо того, что она неоднократно подтверждает.

На вопрос «Кто убил поэзию?» Джозеф Эпштейн начинает с утверждения, что ему это не нравится, а не нравится.«Меня учили, что поэзия сама по себе вещь возвышенная». Он признает свой «квазирелигиозный язык» и утверждает, что «в последний раз поэзия имела эту религиозную ауру в 1950-х годах». Эпштейн ходил в школу «в 1950-е годы»? Если бы он присутствовал на чтении стихов в 1989 году немигающими глазами, он бы увидел, как двадцатилетние люди испытывают квазирелигиозные эмоции — один из которых, почти наверняка, напишет в 2020-х годах эссе, рассказывающее миру, что поэзия тлеет в могиле.

Поклонение — это не любовь.Люди, которые в возрасте пятидесяти лет сожалеют о смерти поэзии, — это те же люди, которых в свои 20 лет «учили превозносить ее». Клеветник поэзии среднего возраста — это студент, который гипервентилировал на поэтических чтениях тридцатью годами ранее — во время «эры Паунда-Сэндберга» Уилсона или эпохи ауры Эпштейна «Т.С. Элиота и Уоллеса Стивенса, Роберта Фроста и Уильяма Карлоса Уильямса». После колледжа многие английские студенты перестают читать современные стихи. Почему нет? Они занимаются журналистикой или стипендиями, написанием или редактированием эссе, брокерской или социальной работой; они отступают от студенческой Церкви Поэзии.Спустя годы, запоздало взглянув на поэтическую сцену, они говорят нам, что поэзия мертва. Они оставили стихи; поэтому они винят поэзию в том, что они оставили их. На самом деле они оплакивают собственное старение. Не все ли мы? Но некоторые из нас не винят нынешних поэтов.

Эпштейн описывает свое нападение на двух поэтов, безымянных, но с указанием этнической принадлежности: «Один из двух был гавайцем японского происхождения, другой был евреем из среднего класса». (Это были Гарретт Хонго и Эдвард Хирш, которые свидетельствовали от имени американской поэзии в Национальном совете искусств, где Джозеф Эпштейн в качестве советника регулярно уверял своих коллег, что современное американское письмо никуда не годится.Эпштейн пренебрежительно отзывается об этих «японских» и «еврейских» поэтах в своем ироничном москитном нытье и называет их стихи «сильно прихорашивающимися и недостаточно выделяющимися языком или тонкостью мысли, чтобы их можно было запомнить».

Такое уничижение — чистая болтовня. Он не цитирует строчки ни одного из поэтов, которых отвергает. Как и в случае со стареющим Эдмундом Уилсоном, Эпштейн экономит время, игнорируя детали искусства, которое он унижает.

Сомнительные элегии о смерти поэзии не нуждаются в ответах.Однако часто сообщаемая ложь может превратиться в факт. В своем эссе Джозеф Эпштейн сообщает нам, что «в прошлом году газета Los Angeles Times объявила, что больше не будет рецензировать книги стихов». В Washington Post Джонатан Ярдли упомянул то же самое событие, которого никогда не было, и аплодировал тому, что никогда не происходило, за исключением его собственной небрежной ошибки.

Редактор Los Angeles Times Book Review объявил, что его газета будет рецензировать на меньше книг; вместо этого Review будет печатать целое стихотворение в коробке каждую неделю с примечанием о поэте.За годы, прошедшие после введения этой политики, LATBR продолжал рецензировать стихи — больше, чем New York Times Book Review — и, кроме того, напечатал текущую антологию современных американских стихов. Los Angeles Times , вероятно, уделяет поэзии больше внимания, чем любая другая газета в стране.

Тем не менее, когда LAT объявила о своей новой политике, поэты пикетировали газету. Поэты любят выставлять напоказ жертвы; мы любим романтику отчуждения и оскорбления.

Ежегодно в стране выходит более тысячи сборников стихов. В этой стране люди пишут стихи — издают, слышат и, вероятно, читают — больше, чем когда-либо прежде. Давайте быстро и громко заявим, что ни один поэт не продается так, как Стивен Кинг, что поэзия не так популярна, как профессиональная борьба, и что в Соединенных Штатах меньше людей посещают поэтические чтения, чем в России. Храп, храп. Сейчас в Соединенных Штатах больше людей читают стихов, чем когда-либо прежде.

Когда я учился в школе в 1940-х, поэтических чтений было мало; только Фрост сделал много.Если мы сверимся с биографиями Стивенса и Уильямса, мы поймем, что для них чтение стихов было необычным событием. В эти десятилетия журнал Poetry напечатал на своей задней обложке утверждение Уолта Уитмена о том, что «чтобы иметь великих поэтов, должна быть и большая аудитория», но в то время это казалось праздным понятием. Затем в конце 1950-х годов объем чтения резко увеличился, в 1960-х годах обрушился лавиной, а в 1990-х годах он не ослабевает. Чтения продают книги.

Когда в 1950 году отраслевые издательства выпустили третью книгу известного поэта, они напечатали ее в твердом переплете, возможно, тысячу.Если тираж разошелся через три-четыре года, все были счастливы. Одно и то же торговое издательство в 1989 году, скорее всего, напечатает одного и того же поэта тиражом в пять тысяч экземпляров, твердом и мягком, и у книги будут хорошие шансы на перепечатку, по крайней мере, в бумажном виде. В последнее время дюжина или более американских поэтов продали по крайней мере некоторые из своих книг десятками тысяч: Адриенн Рич, Роберт Блай, Аллен Гинзберг, Джон Эшбери, Голуэй Киннелл, Роберт Крили, Гэри Снайдер, Дениз Левертов, Кэролайн Форче, несомненно. другие.Последнее, что я знал, Голуэй Киннелл приблизился к 50 000 — за эти годы — с Книгой кошмаров .

Не только продажи книг подтверждают мнение о том, что аудитория поэзии за последние тридцать лет выросла в десять раз. Если поэтические чтения обеспечивают самую большую новую аудиторию, также появляется больше поэтических журналов, и эти журналы продают больше экземпляров. В 1955 году никто бы вам не поверил, если бы вы предположили, что через два или три десятилетия Соединенные Штаты будут поддерживать выпускаемый раз в два месяца таблоид поэзии тиражом 20 000 экземпляров, который можно найти в газетных киосках от побережья до побережья.Все жалуются на American Poetry Review ; никто не признает, насколько замечательно то, что оно существует.

Несколько лет назад один издательский журнал напечатал список бестселлеров в мягкой обложке, начиная с The Joy of Sex , проданных миллионами, и заканчивая книгами, которые были проданы 250 000. Случилось так, что я прочитал таблицу вскоре после того, как узнал, что книга Лоуренса Ферлингетти «Кони-Айленд разума» , торговая книга в мягкой обложке, была продана тиражом более миллиона экземпляров.Поскольку книга была поэзией, журнал понимал, что ее продажи не в счет.

Когда я говорю об этом, я сталкиваюсь с ожесточенным сопротивлением. Никто не хочет мне верить. Если я когда-нибудь убеждаю людей, что эти цифры верны, они находят оправдания: Блай продает, потому что он шоумен; Гинзберг печально известен; Богатые продают из-за феминистской политики. Люди придумывают оправдания этим числам, потому что понятие неприязни к поэзии важно как для противников поэзии, так и для ее сторонников.Почему почти все, кто связан с поэзией, заявляют, что аудитория поэзии уменьшилась? Несомненно, погоня за неудачей и унижением — его часть. Есть также источник, который можно любить, хотя и ненаблюдаем: некоторые из нас так сильно любят поэзию, что ее отсутствие в жизни каждого человека кажется возмутительным. Наши родители не читают Джеймса Меррилла! Поэтому, преувеличивая из неудовлетворенной страсти, мы заявляем, что «стихов никто не читает».

Когда я противоречу таким представлениям, я сначала настаиваю только на числах.Если все художники ненавидят статистику, все художники по-прежнему говорят нам, что «никто не читает стихи», что является числовым понятием — и не соответствует действительности. Конечно, числа, которые я цитирую, не имеют никакого отношения к качеству или духу проданных или прочитанных вслух стихов. Я не включаю в свои цифры Рода МакКуэна; Я включаю только стихи, нацеленные на художественное совершенство. Мои числа противоречат только числам, а не утверждениям о ценности или ее отсутствии.

Но мне нужно также отдельно сказать: я верю в качество лучшей современной поэзии; Я считаю, что лучшая американская поэзия наших дней составляет значительную литературу. Американская поэзия после Лоуэлла — антология из 400 страниц, ограниченная, скажем, женщинами и мужчинами, родившимися с 1920-х по 1940-е годы, — соберет большое количество разнообразных, умных, красивых, трогательных произведений, которые должны сохраниться. Имейте в виду, это ограничится одной сотой процента публикуемых стихотворений. Если вы пишете о «Поэзии сейчас», вы должны признать, что , большинство стихов ужасны — что большинство стихов из любого момента ужасны. Когда в любой исторический момент вы пишете статью, в которой утверждаете, что поэзия сейчас в ужасном состоянии, вы всегда правы.Следовательно, ты всегда тупица.

Наша проблема не в поэзии, а в общественном восприятии поэзии. Хотя сегодня у нас больше стихов, у нас меньше рецензий на стихи в национальных журналах. И журнал Harper’s , и журнал Atlantic отказались от ежеквартальных исследований поэзии. Книжное обозрение New York Times никогда не вызывало особого интереса, но по мере роста популярности поэзии Times уменьшило свое внимание. New York Review of Books , всегда больше политический, чем поэтический, с каждым годом отводит поэзии все меньше места. Наибольшее падение наблюдается у New Yorker . Житель New Yorker однажды регулярно публиковал эссе Луизы Боган на тему «Стихи». В последнее время, когда журнал затрагивает поэзию, Хелен Вендлер больше склонна писать о переводе или о благополучно умершем поэте. В прошлом мужчины и женщины, такие как Конрад Эйкен, Малкольм Коули и Луиза Боган, занимались литературной журналистикой, чтобы зарабатывать на жизнь.Их преемники теперь соответствуют классам MWF. Людям со сроком полномочий не нужно писать рецензии на книги.

Их отсутствие — потеря поэзии и читателя поэзии, потому что нам нужен штат рецензентов, чтобы просеять большой объем материала. Вес цифр отговаривает читателей от попыток угнаться за ними. Больше стихов, чем когда-либо: как нам различать? Как найти или определить новые красивые работы? Когда имеется достаточное количество рецензентов, которые постоянно занимают мыльницы и продвигают разработку стандартов, они предоставляют датчики для составления отчетов из сбивающего с толку множества полей.

Помимо массы цифр, еще одним постоянным источником путаницы является пристрастие. Когда мне было за двадцать и я писал ямбические строфы, « Howl » Аллена Гинзберга было живым упреком. Какое-то время я клеветал на Аллена: «Если он прав, значит, я ошибаюсь». Такое «или-или» глупо и банально: ограничения — это обнищание. В 20-е годы нельзя было восхищаться и Т. С. Элиотом, и Томасом Харди; Интеллигентам, восхищавшимся Уоллесом Стивенсом и его безделушками, было трудно найти комнату для Роберта Фроста и его подданных.Оглядываясь назад на долгий период расцвета современной поэзии, оторванной временем от партийности, мы можем восхищаться виртуозностью той эпохи, различными качествами этих разрозненных персонажей, родившихся в 1870-х и 1880-х годах, которые знали друг друга и писали так, как будто они не знали ». т. Какая четверка может быть более непохожей, чем Мур, Уильямс, Стивенс и Фрост? Может быть, ответ таков: сейчас какая-то четверка.

Есть тысяча способов полюбить стихотворение. Лучшие поэты придумывают новые пути, и к новым обычно нужно привыкать.Чтение стихов помогает к пониманию (что объясняет, как поэзия процветает без рецензирования книг), потому что голос и жест поэта обеспечивают вход в поэзию: вход, рука в локте. Чтение стихов помогает, но вместо рецензирования неэффективно. И иногда трудно понять, дорожим ли мы стихотворением или его исполнением.

По крайней мере, есть много поэтов, много чтений — а там — это аудитория. Для кого-то вроде меня, родившегося в 1920-х годах, создавшего великие стихи и пренебрегавшего их чтением — Кнопф оставался Уоллесом Стивенсом — наш поэтический момент вдохновляет.Когда я рос, с 1930-х по 1950-е годы, поэты редко читали вслух, и мне посчастливилось продать тысячу экземпляров. В 1990-е годы американский климат для поэзии бесконечно более щедрый. В почте, в рядах слушателей, даже в магазине по дороге я нахожу щедрый отклик. Я нахожу его в журналах и в рядах слушателей в Покателло и Акроне, во Флоренции, Южная Каролина, и в Кварц-Маунтин, Оклахома. Я нахожу это в опубликованных книгах, и многие книги продаются на очень высоком уровне.

В то время как большинство читателей и поэтов согласны с тем, что «никто не читает стихов» — а мы греемся у коллективных огней нашего уединенного искусства — возможно, множество никому не соберут великую публику, которую искал Уитмен.

10 жизнеутверждающих стихотворений о смерти ‹Literary Hub

Завтра пятьдесят четыре года назад Сильвия Плат покончила с собой в самой известной моде. Существует множество заговоров и теорий о ее смерти, но самое главное, конечно, то, что осталось: ее стихи. Для многих людей, в том числе и для меня, несмотря на ее безвременную смерть, работа Плат действительно жизненно важна. Итак, на выходные десять стихотворений о смерти, которые заставят вас — или, во всяком случае, заставят меня — захотеть продолжать жить.Теперь, без сомнения, существует бесконечное количество стихов, которые вписываются в эту весьма субъективную категорию, поэтому не стесняйтесь добавлять в этот стартовый список в комментариях.

«Леди Лазарь», Сильвия Плат

Одних звуков достаточно, чтобы сохранить мне жизнь, язык ускользает от смысла, как плоть от кости («Скоро, скоро плоть / Могильная пещера съела будет / Дома на мне // А я — улыбающаяся женщина»). Но помимо этого мне нравится, как Плат берет смерть — свою собственную смерть — и превращает ее в оружие и триумф.

Я твой опус,
Я твой ценный,
Чистое золото, детка

Это плавится до крика.
переворачиваю и горю.
Не думайте, что я недооцениваю ваше беспокойство.

Ясень, ясень —
Тыкаешь и перемешиваешь.
Плоть, кость, там ничего нет…

Мыльный торт,
Обручальное кольцо,
Золотая начинка.

Герр Бог, герр Люцифер
Остерегайтесь
Остерегайтесь.

Из пепла
Я поднимаюсь с рыжими волосами
И пожираю людей, как воздух.

[Читать стихотворение целиком]

«Большой неудачник», Макс Ритво

Ритво теперь известен не только своими стихами, но и своей нежностью перед лицом смерти. Это стихотворение — одна из многих горько-сладких линз о жизни, которую он собирался уйти.

В ту ночь ребенку снится
, он внутри коробки.

Жарко, жар идет
насекомые и черви
насилуют и пожирают друг друга.

Он начинает тяжелую работу
воображения,
учится служить новой мечте.

Возможно, все, что нужно, — это небольшой дождь —
, чтобы все выпили и приняли ванну.

Снаружи: гудит машина, где-то
, мама поет.

[Читать стихотворение целиком]

«Если я умру», Эмили Дикинсон

Эмили Дикинсон много писала о смерти, и ряд ее стихов подошли бы к этой категории. Я выбрал этот из-за его радости, привлекательности, поскольку он представляет, какой прекрасной будет жизнь для всех остальных после смерти говорящего, плюс, вы не получите слишком много стихотворений о смерти, заканчивающихся восклицательными знаками.

Если я умру,
И ты останешься живым,
И время должно булькнуть,
И утро должно сиять,
И полдень должен гореть,
Как это обычно бывает;
Если птицы начнут строить так рано,
А пчелы как суетятся, —
Можно улететь по варианту
С предприятия внизу!
’T приятно знать, что запасы будут стоять
Когда мы с ромашками врут,
То торговля продолжится,
И торги так же стремительно летают.
Делает разлуку спокойной
И сохраняет безмятежность души,
Эти господа так бодры
Проведите приятную сцену!

«Косилка», Филип Ларкин

Здесь Ларкин берет маленькую повседневную смерть и раздувает ее до размеров человеческого состояния.Последнее куплет вызывает у меня желание плакать, но также вызывает желание выйти в мир и подружиться с ним.

Газонокосилка дважды глохла; стоя на коленях, я нашел
ежа, зажатого лезвиями,
убитых. Это было в высокой траве.

Я видел это раньше и однажды даже накормил.
Теперь я искалечил его ненавязчивый мир
Безупречно. Захоронение не помогло:

На следующее утро я встал, но этого не произошло.
В первый день после смерти новое отсутствие
Всегда одно и то же; мы должны быть осторожны

Друг с другом надо быть добрыми
Пока еще есть время.

«Боже мой, он полон звезд», Трейси К. Смит

Это длинное стихотворение — элегия покойному отцу Смита, который работал с телескопом Хаббл. Мне нравится, как далеко он уходит во Вселенную и как близок к ее воспоминаниям — от миллиона галактик до внутренней части трубки ее отца.

Может быть, мертвые знают, их глаза наконец расширились,

Видеть высокие лучи миллиона галактик на

В сумерках. Услышав сигнальные ракеты двигателей, гудки

Не унимаясь, безумие бытия.Я хочу быть

На ступеньку ниже бедлама, как радио без циферблата.

Широко открыт, так что все хлынет сразу.

И плотно запечатан, поэтому ничего не выходит. Даже не время,

Которая должна закручиваться и закручиваться, как дым.

Чтобы я мог сидеть сейчас рядом с отцом

Когда он подносит зажженную спичку к чаше своей трубки

Впервые зимой 1959 года.

[Читать стихотворение целиком]

«Что делают живые», Мари Хау

Собственно, сборник, для которого это стихотворение является заглавным, подходит для меня в эту категорию.Написано после смерти ее брата Джонни и о том, что делать единственное, что ты можешь делать, когда остаешься один.

Я подумал: это то, чем занимаются живые. А вчера, торопясь по этим шатким кирпичам
на тротуаре Кембриджа, проливая кофе себе на запястье и рукав,

Я подумал еще раз, и снова позже, когда покупал расческу: вот и все.
Парковка. Хлопнуть дверцу машины на морозе. То, что вы назвали тоской.

То, что ты наконец бросил.Мы хотим, чтобы пришла весна и прошла зима. Нам нужно
, кому звонить или не звонить, письмо, поцелуй — мы хотим все больше и больше, а затем еще больше.

Но бывают моменты, когда я иду, когда я мельком мельком мельком вижу себя в оконном стекле, скажем
, в окне видеомагазина на углу, и меня охватывает столь глубокая забота

за мои развевающиеся волосы, потрескавшееся лицо и расстегнутое пальто, от которых я потерял дар речи:
я живу. Я тебя помню.

[Читать стихотворение целиком]

«Благотворительность», Кевин Янг

Это стихотворение о Янге, который забирает химчистку своего отца после его неожиданной смерти и жертвует свою одежду в пользу Goodwill; Мне нравится движение, когда сначала дотягиваюсь до обрывков любимого человека, а затем разбрасываю их по ветру, чтобы ими наслаждались, использовали и любили другие.

Один мужчина извиняется, пожилая дама
сзади говорит, как ты был забавным
, как ты шутил

с ней еженедельно. Извините —
и чернокожий мужчина отдают
вашей одежды бесплатно,

не волнуйтесь. Я узнал, что у смерти
осталось немного доброты.
Такая благотворительность — такая редкость

и так редко бесплатно —
, что на обратном пути
к вашему опустошающемуся дому

Я плачу. Затем проехать
все, покачиваясь,
прямо на Гудвилл —

открыт поздно — жить на
еще кузов
& день.

[Читать стихотворение целиком]

«Тиара», Марк Доти

Если ты не можешь быть самим собой в смерти, когда ты сможешь? (Причина в том, что это стихотворение заставляет меня задуматься: на этой неделе, сегодня, сейчас, всегда.)

Питер умер в бумажной тиаре
, вырезанной из книги бумажных кукол принцесс;
он любил королевскую семью, створки

и драгоценности. Я не знаю ,
он сказал, когда проснулся в хосписе,
Я смотрел кинофестиваль Бетт Дэвис

на 57 канале, а затем —
. По следу напряжение исчезло.
, когда кто-то угадал

.

шкатулка закрыта, потому что
он там в большом парике
и на каблуках , и кто-то сказал,

Вы знаете, он всегда опаздывает,
его, наверное, еще нет,
он все еще поправляет макияж.

[Читать стихотворение целиком]

«В стране воскресения», Ада Лимон

По духу похож на Ларкина; но, честно говоря, последние две строчки меня просто убивают.

Прошлой ночью мы убили опоссума,
из милосердия, посреди дороги.

Он умирал, лицо его было в крови,
задние ноги были раздроблены. Ошибка

Я сделал выход из машины
(вы сказали мне не делать этого), но я хотел быть

конечно, нужно было знать наверняка, что
нельзя спасти.(Кто-то еще попал в нее.)

Звук, который он издавал. Звук
снова погрузил меня в безвоздушную машину.

Сделай это, сделай это быстро, я опустил голову
до глухого удара. Ты убил его тихо.

Мы ехали домой под серпом луны,
белье остыло и высохло на конвейере.

Но это было прошлой ночью. Сегодня утром
солнце оживает на кухне.

Ты пошел за кофе на заправке
, а вокруг столько жизни.

«Смерть», Джо Брейнард

Это тот вид дискурса, который заставляет меня чувствовать себя комфортно со смертью и с жизнью — прямой, полуироничный, смешной, взгляд на смерть и на то, как жить, зная о ней.

Смерть имеет очень мрачную репутацию, но на самом деле умереть — это
идеально, , нормальная вещь, .

И это так здорово: быть очень важной частью
общей картины природы. Деревья умирают, не так ли? А цветы?

Я думаю, всегда приятно знать, что ты не один.Даже
в смерти.

Давайте на минуту подумаем о муравьях. Миллионы муравьев умирают
каждый день, а нам какое дело? Нет. И я уверен, что муравьи воспринимают
так же, как и мы.

[Читать стихотворение целиком]

10 величайших стихотворений о смерти: мрачный читатель

Конрад Геллер

Поэты явно ничего не знают о смерти, поскольку это, по выражению Гамлета, «неизведанная страна, из родной которой не возвращается ни один путешественник». Тем не менее, начиная с египетской книги мертвых около 4500 лет назад и до последней агонии в текущем выпуске вашего любимого литературного журнала, барды и лирики настойчиво размышляли о смерти, называя ее одновременно мягкими и горькими именами и выражая сожаление по поводу ее прихода. вызов.

Принимая во внимание непрекращающуюся популярность этой темы, не подлежащей упоминанию, и без особой причины, вот мой список из десяти лучших стихов о смерти. При составлении списка я ограничился короткими классическими стихотворениями на английском языке, написанными незадолго до 1900 года. Я знаю, что такие ограничения вынудили меня исключить из них величайшую поэму о смерти из всех, Комедию Данте, а также некоторые прекрасные стихотворения двадцатого века. стихи таких авторов, как Уилфред Оуэн и Эдна Сент-Винсент Миллей.

А в список:

Сопутствующие материалы
10 величайших стихотворений, когда-либо написанных
10 величайших любовных стихов, когда-либо написанных
10 величайших английских сонетов о других поэтах

10.«Танатопсис» Уильяма Каллена Брайанта (1794–1878)

Этот принадлежит к списку не только за свои собственные достоинства, но и потому, что он оказал большое влияние на американскую литературу, особенно на американский романтизм, в течение нескольких поколений. В этом стихотворении семнадцатилетний Брайант наставляет своих читателей немногим меньше ста строк пустых стихов, как жить и особенно как умереть — весело, советует он. Тем временем он представляет яркую картину разложения трупа и великолепный вид на землю, заполненную миллиардами тел тех, кто ушел раньше.

Уильям Каллен Брайант

Для того, кто в любви к природе
поддерживает общение с ее видимыми формами, она говорит
на другом языке; для его веселых часов
У нее голос радости и улыбка
И красноречие красоты, и она скользит
В его мрачные размышления с легкой
И исцеляющей симпатией, которая крадет
Их резкость, прежде чем он осознает. Когда мысли
Последнего горького часа придут, как упадок,
Над твоим духом, и печальные образы
Суровые муки, и пелена, и покров,
И бездыханная тьма, и узкий дом,
Заставит тебя содрогнуться и расти болен сердцем; —
Идите вперед, под открытое небо, и перечислите
Учениям Природы, в то время как отовсюду —
Земля и ее воды, и глубины воздуха —
Раздается тихий голос —

Еще несколько дней, и ты
Всевидящее солнце не увидит более
На всем своем пути; ни еще в холодной земле,
Где лежала твоя бледная форма со многими слезами,
Ни в объятиях океана не будет
Твой образ.Земля, которая кормила тебя, потребует
твоего роста, чтобы снова вернуться на землю,
И, потеряв каждый человеческий след, отдав
Твоё индивидуальное существо, ты пойдешь
Чтобы навсегда смешаться со стихиями,
Быть брат бесчувственной скале
И медлительному кому, на который грубый свейн
Оборачивается своей долей и наступает на нее. Дуб
Отправит корни свои за границу и проткнет твою плесень.

Но не к твоему вечному пристанищу
Ты уйдешь один, и
Ты не мог бы пожелать дивана более великолепного.Ты ляжешь
С патриархами младенческого мира — с царями,
Могущественными земли — мудрыми, добрыми,
Прекрасными формами и седыми провидцами прошлых веков,
Все в одной могущественной гробнице. Холмы
Скалистые и древние, как солнце, — долины
Протянувшиеся в задумчивой тишине между ними;
Почтенные леса — реки, которые движутся
В величии, и жалобные ручьи
Зеленеют луга; и, осыпанные вокруг,
серых и меланхоличных отходов Старого Океана, —
Все лишь торжественные украшения
Великой гробницы человека.Золотое солнце,
Планеты, все бесконечное воинство небесное,
Сияют в печальных обителях смерти,
Сквозь тишину веков. Все, что ступают
Земной шар — лишь горстка племен
Тот дремлет в его груди. — Возьми крылья
Утро, пронзи пустыню Баркан,
Или потеряйся в сплошных лесах
Где катится Орегон и не слышит звук,
Спасите его собственные рывки — а мертвые там:
И миллионы в тех уединении, начиная с первых
Лет начался, положили их
В своем последнем сне — мертвые царствуют там одни.
Так отдохнешь, а что, если ты уйдешь
В тишине от живых, и без друга
Примешь уход твой? Все, что дышит
Разделит твою судьбу. Веселый будет смеяться
Когда ты уйдешь, торжественный выводок заботы
Продолжай, и каждый, как прежде, будет преследовать
Его любимый призрак; но все они оставят
веселья и своих занятий, и придут
и застелят постель свою с тобою. Как длинный поезд
веков ускользает, сыновья человеческие
юноша в зеленой весне жизни, и идущий
в силе лет, матрона и служанка,
безмолвный младенец и седой мужчина —
Поодиночке соберутся на твою сторону,
Те, кто, в свою очередь, последуют за ними.

Так живи, что когда твой призыв присоединится к
Бесчисленному каравану, который движется
В таинственное царство, где каждый займет
Свои покои в безмолвных залах смерти,
Ты не пойдешь, как карьер-раб ночью ,
Бич в свою темницу, но, поддержанный и успокоенный
Непоколебимым доверием приблизься к могиле твоей,
Как тот, кто укутывает драпировку своей кушетки
О нем и ложится в приятные сны.

9. «Lycidas» Джона Мильтона (1608–1674)

Я знаю, что Милтон — гигантская фигура, и это одна из величайших пастырских од, формально элегия в придачу, но я ставлю ей скромное место в этом списке, потому что она лишь поверхностно рассказывает о потере его одноклассника и больше о религия и искусство в целом.Милтон явно воспользовался случаем смерти Эдварда Кинга, чтобы поучать своих читателей о пороках безразличной англиканской церкви и хищной католической церкви. Попутно он ударил по своим собратьям-поэтам, которые, по его словам, продались коммерциализму.

Джон Милтон

Еще раз, о лавры, и еще раз
Мирты коричневые, с неизведанным плющом,
Я пришел сорвать твои ягоды, грубые и грубые,
И жесткие пальцы грубые
Разрушь твои листья до наступления благоприятного года.
Горькое принуждение и печальный случай, дорогая
Заставляет меня нарушить твой сезон;
Ибо Ликид умер, умер до своего расцвета,
Молодой Ликид, и не оставил своего товарища.
Кто бы не пел для Ликида?
он умел петь и строить высокие рифмы.
Он не должен плыть на своем водяном носилке.
Непромокаемый и блуждать под палящим ветром.
Без мелодичной слезы.

Итак, начните, Сестры священного источника
То, что из-под престола Юпитера бьет;
Начните и несколько громко подметите струну.
Отсюда с тщетным отрицанием и скромными отговорками!
Так пусть какая-нибудь нежная муза
Удачливыми словами одолжит урну моей судьбы,
И, когда он проходит поворот
, И мир мой соболий саван!

Ибо мы были сестрами на том же холме,
Кормили одно и то же стадо фонтаном, тенью и ручьем;
Оба вместе, прежде чем появятся высокие лужайки
Под открывшимися веками утра
Мы ехали вдаль, и оба вместе услышали
Когда серая муха заводит свой знойный рог,
Сражаясь нашим стадам свежим росы ночи,
Пройдет до звезды, которая взошла в ярком свете.
Между тем деревенские частушки не были немыми,
Темперировали флейту;
Грубые сатиры danc’d и фавны с гвоздикой на пятке,
От радостного звука долго не пропадать;
И старину Дамтасу нашу песню очень хотелось послушать.

Но, о тяжелая перемена, теперь ты ушел,
Теперь ты ушел, и никогда не должен вернуться!
Тебя, пастырь, ты леса и пещеры пустыни,
С диким тимьяном и заросшей виноградной лозой,
И все их отзвуки плачут.
Ивы и орешники зеленые
Неужели больше не будет видно
Раскидывая свои радостные листья к твоим мягким лежкам.
Убийственно, как язва розы,
Или червь для отъемных стад, которые пасутся,
Или иней для цветов, которые носят их веселый гардероб
Когда впервые задет белый шип:
Так, Ликид, твоя потеря для пастушьего уха .

Где были вы, нимфы, когда безжалостный глубокий
Клос был над головой вашего возлюбленного Ликида?
Ибо и вы не играли на крутых
Где лежат ваши старые барды, знаменитые друиды,
Ни на лохматой вершине Моны,
Ни еще там, где Дева распространяет свой волшебный поток.
Ура! Я с любовью мечтаю о
. Был ли у вас там мусорное ведро — что это могло сделать?
Что могла сама Муза, которую родила Орфей,
Сама Муза, для своего очаровательного сына,
О котором оплакивала вселенская природа,
Когда бегством, вызвавшим ужасный рев,
Его окровавленное лицо было отправлено вниз по течению,
Вниз стремительный Hebrus к Лесбийскому берегу?

Увы! что утомляет его с непрекращающейся заботой
Ухаживать за домашним, пренебрежительным пастушьим промыслом,
И строго медитировать неблагодарную Музу?
Не лучше ли было сделано, как другие,
Поиграть с амариллисом в тени,
Или с спутанными волосами Негры?
Слава — это стимул, который поднимает ясный дух.
(Последняя немощь благородного разума)
Чтобы презирать наслаждения и жить в трудных днях;
Но прекрасный Гердон, когда мы надеемся найти,
И думаем, что внезапно вспыхнуло пламенем,
Приходит слепая Ярость с изгнанными ножницами,
И разрезает тонко сплетенную жизнь.«Но не хвала», — ответил
Феб и коснулся моих дрожащих ушей;
«Слава — это не растение, которое растет на смертной почве,
Ни в блестящей фольге
Отправляется в мир, ни в широких слухах ложь,
Но живет и распространяется в этих чистых глазах
И совершенное свидетельство всесудия. Юпитер;
Как он произносит в конце каждого дела:
Столько славы в Небесах, не жди твоей награды «.

О фонтан Аретуза, и ты чтишь наводнение,
Гладко-скользящий Минций, увенчанный вокальными язычками,
Это звучание, которое я слышал, было более высокого настроения.
Но теперь мой овес продолжается,
И слушает Вестника моря,
Который пришел в мольбу Нептуна.
Он спросил у волн и спросил у преступников ветра,
: «Что за несчастье обрекало этого нежного парня?»
И сомневаться в каждом порыве неровных крыльев
Который дует с каждого клювого мыса.
Они не знали о его истории;
И мудрец Гиппотад, их ответ приносит:
Что ни один взрыв не был из его заблудшей темницы;
Воздух был спокоен, и на ровной соленой поверхности
Гладкая Панопа со всеми своими сестрами играла.
Это была та роковая и коварная кора,
Построенная во время затмения и покрытая темными проклятиями,
Она так низко опустила эту твою священную голову.

Следующий Камю, преподобный отец, шел медленно,
Его мантия была покрыта шерстью, а шляпка — осока,
Иссечена тусклыми фигурами, а по краю
Как тот кровавый цветок, на котором написано горе.
«А! Кто получил, — сказал он, — самое дорогое мое обещание?
Последний пришел и последний ушел,
Лоцман Галилейского озера;
Два массивных ключа, которые он нес из металла, два
(Золотые оперы, железо закрывается главным образом).
Он потряс своими косыми прядями и сурово возразил:
«Как хорошо я мог спардировать для тебя, молодой свейн,
Иноу таких, как их животы,
Ползать и вторгаться, и залезать в загон?
На другие заботы они мало рассчитывают
Чем как пробиться на пир стрижек
И оттолкнуть достойного приглашенного гостя.
Слепые рты!
A овечьего крючка или научились чему-нибудь еще меньшему.
Это принадлежит искусству верного пастуха!
Что с ними такое? Зачем они нужны? Они ускорены;
И когда они перечисляют свои тощие и кричащие песни
Натереть свои трубочки из жалкой соломы,
Голодные овцы смотрят вверх, и их не кормят,
Но, раздуваясь ветром и грязным туманом, который они тянут,
Гниют внутри , и распространение грязной инфекции;
Кроме того, что мрачный волк с тайной лапой
Ежедневно пожирает быстро, и ничего не сказано,
Но этот двуручный двигатель у двери
Стоит наготове, чтобы ударить один раз и не ударить больше ».

Вернись, Алфей: голос ужаса миновал.
Сокрушил потоки твои; Вернись, Сицилийская Муза,
И позови долины и прикажи им бросить сюда
Их колокольчики и потоки тысячи оттенков.
Низкие долины, где тихий шепот использует
теней, буйных ветров и фонтанирующих ручьев,
На свежих коленях хищно смотрит смуглая звезда ливни благородные
И вся земля пурпурная от весенних цветов.
Принесите расовую примулу, что оставил умирает,
Хохлатый гусиный палец и бледный жессамин,
Бело-розовый, и анютины глазки, уродливые гагаром,
Светящийся фиолетовый,
Мускусная роза и хорошее одеяние ‘ d woodbine,
С коровьей губой, свешивающей задумчивую голову,
И каждый цветок, который носит печальная вышивка;
Амарант всю свою красоту пролил,
И нарциссы наполнили свои чаши слезами,
Чтобы разбросать катафалк лауреата, где лежит Лицида.
Для того, чтобы внести немного легкости,
Пусть наши слабые мысли забавляются с ложным предположением.
Ура! Пока ты берега и шумные моря
Омываешься далеко, куда брошены твои кости;
Будь то за бурными Гебридскими островами,
Где ты, может быть, под колышущимся приливом
Побываешь на дне чудовищного мира,
Или ты, в наших влажных клятвах, отвергнутых,
Спи по басне Беллеруса древней,
Где великое видение охраняемой горы
Взгляды в сторону Наманкоса и крепости Байоны:
Взгляни теперь домой, Ангел, и растай от истины;
И, о дельфины, носите несчастный юноша.

Не плачьте больше, горе пастыри, не плачьте больше,
Ибо Ликид, ваша печаль, не умер,
Потоплен, хоть он и находится под полом;
Так опускает дневную звезду на дно океана,
И тем не менее скоро чинит свою опущенную голову,
И обманывает свои лучи, и с новой блестящей рудой
Пламя во лбу утреннего неба:
Так Ликид опустился низко, но поднялся наверх высокий
Сквозь дорогую мощь Ходившего по волнам;
Где, другие рощи и другие потоки,
Чистым нектаром его иловатые локоны он ласкает,
И слышит невыразительную брачную песню,
В благословенных царствах, кротких радости и любви.
Там принимают его все Святые наверху,
В торжественных войсках и сладостных обществах,
Поют и поют во славе своей,
И вытирают слезы навеки с его глаз.
Теперь, Ликид, пастухи больше не плачут:
Отныне ты Гений берега,
В великой награде твоей и будешь добр
Всем, кто блуждает в этом опасном потопе.

Так пел неотесанный пассат к дубам и ручьям,
Пока еще утро вышло в сандалиях серых;
Он прикоснулся к нежным стопам различных перьев,
С нетерпеливой мыслью, трели его дорическую лексику;
И вот солнце растянуло все холмы,
И вот теперь упало в западную бухту;
Наконец он встал и дернул свою синюю мантию:
Завтра в свежий лес и на новые пастбища.

8. «Червь-завоеватель» Эдгара Аллана По (1809-1849)

По может быть, самый странный из всех поэтов в этом списке; «Червь-завоеватель» — безусловно, самое странное стихотворение. Группа ангелов, «утопающих в слезах», смотрят спектакль, в котором разные персонажи бегают по сцене, изображая «много Безумия, а еще больше — Греха, и Ужас — душу сюжета». В настоящее время ужасная фигура червяка, кажется, пожирает всех персонажей. Поэт объясняет: «. . . спектакль — трагедия «Человек» / И его герой, Червь-Завоеватель.”

Эдгар Аллан По

Ло! Праздничный вечер
В одинокие последние годы!
Ангел толпится, закричал, ночует
В пеленах и в слезах,
Сидеть в театре, смотреть
Игра надежд и страхов,
Пока оркестр судорожно дышит
Музыка сфер.

Мимы, в образе Бога на высоте,
Бормочут и бормочут,
И летают туда-сюда —
Просто марионетки, которые приходят и уходят
По приказу огромных бесформенных вещей
Которые меняют пейзаж туда-сюда,
Взмахивая крыльями кондора
Invisible Wo!

Эта пестрая драма — ну да ладно
Это не забудется!
С его Призраком, преследуемым вечно
Толпой, которая не схватит его,
Через круг, который когда-либо возвращается в
В то же самое место,
И много Безумия, и еще больше Греха,
И Ужас, душа участок.

Но посмотрите, среди мимического бегства,
Ползучая фигура вторгается!
Кроваво-красная штука, которая корчится из-под земли
Живописное одиночество!
Он корчится! — корчится! — смертельными муками
Мимы становятся его пищей,
И серафимы рыдают у клыков паразитов
В человеческую кровь пропитана.

Погаснет — погаснет свет — погаснет все!
И над каждой дрожащей формой
Завеса, надгробие,
Опускается с порывом бури,
Пока ангелы, все бледные и бледные,
Восстание, разоблачение, утверждают
Что пьеса — трагедия, «Человек»,
И его герой, Червь-завоеватель.

7. «Переходя через бар» Альфреда, лорда Теннисона (1809–1892).

Теннисон на смертном одре попросил, чтобы этим стихотворением закончилось любое собрание его произведений. Его четыре строфы представляют собой расширенную метафору, в которой жизнь — это река, бесконечно текущая в «безбрежную бездну» моря, а говорящий — моряк, стоически пересекающий песчаную косу, отделяющую привычную гавань от неизведанного царства моря. открытое море. В конце концов, моряк выражает надежду, что наконец-то встретит руководившего им «Лоцмана».

Альфред, лорд Теннисон

Закат и вечерняя звезда,
И один ясный зов для меня!
И да не будет стона штанги,
Когда я выйду в море,

Но такой прилив, как движение, кажется спящим,
Слишком полный для звука и пены,
Когда то, что извлекает из безграничной глубины
Возвращается снова домой.

Сумерки и вечерний звонок,
А потом тьма!
И пусть не будет грусти прощания,
Когда я встану;

Хотя из нашего источника Времени и Места
Наводнение может унести меня далеко,
Я надеюсь увидеть своего Пилота лицом к лицу
Когда я пересечу бар.

6. «Весна и осень: молодой девушке» Джерарда Мэнли Хопкинса (1844–1889)

Это стихотворение, безусловно, принадлежит к моему списку, хотя оно не о смерти человека, а о том, что в средние века называлось «изменчивостью», неизбежным процессом, в результате которого все материальные объекты под лунной сферой должны изнашиваться и разлагаться. Падающие листья, пугающие ребенка, символизируют всеобщее состояние. Хопкинс, священник-иезуит, в конце произносит универсальную истину: «Это болезнь, для которой родился человек, / Это Маргарет, о которой вы оплакиваете.”

Джерард Мэнли Хопкинс

Маргарет, ты развлекаешься
Над Голденгроувом?
Уходит, как человеческие вещи,
Ты заботишься свежими мыслями, не так ли?
А! Чем стареет сердце
К таким взглядам придет холоднее
Мало-помалу, ни вздоха
Хотя миры бледной муки лежат;
А ты будешь плакать и знать почему.
Неважно, дитя, имя:
Пружины Сурроу такие же.
Ни рта не было, ни разума, выраженного
О чем слышал сердце, догадывался призрак:
Это болезнь, для которой родился человек,
Ты оплакиваешь Маргарет.

5. «Элегия на деревенском погосте» Томаса Грея (1716–1771)

Когда-то это считалось самым известным из всех английских стихотворений. Размышление о безвестности сельской жизни, послание состоит в том, что слава или безвестность — дело случая, и что, возможно, один из мужчин, похороненных на этом загородном кладбище, мог бы быть Милтоном или Хэмпденом, если бы он родился в другом месте. или к другому состоянию. Его самая известная фраза предполагает, что слава или безвестность в конце концов не имеют значения: «Пути славы ведут только в могилу.”

Томас Грей

Комендантский час звонит звоном прощального дня,
Мычание стадного ветра медленно поднимается над листвой,
Пахарь, возвращаясь домой, устало прокладывает себе путь,
И оставляет мир тьме и мне.

Теперь тускнеет мерцающий пейзаж на виду,
И весь воздух держит торжественная тишина,
За исключением того места, где жук летит своим гудящим полетом,
И дремлющие звенящие звуки убаюкивают далекие складки;

За исключением того, что из той увитой плющом башни
Сова-хандра жалуется на Луну
На такие, как палочка рядом с ее секретным луком,
Насмехается над ее древним уединенным правлением.

Под этими грубыми вязами, этой тенью тиса,
Где дерновину вздымают множеством куч,
Каждый в своей узкой келье навеки лежал,
Грубые предки деревни спят.

Свежий зов дышащего ладаном утра,
Ласточка, доносящаяся из построенного из соломы сарая,
Пронзительный звук петуха или гулкий рог,
Больше их не разбудит с их скромной постели.

Для них больше не будет гореть пылающий очаг,
Или занятая домохозяйка позаботится о своей вечерней заботе:
Дети не бегут шепелявить о возвращении своего отца,
Или забраться к нему на колени в завистливом поцелуе, чтобы разделить его.

Очень часто жатва приносила серпам,
Борозда их, часто упрямый глеб, прорвалась;
Как весело они водили свою команду!
Как склонился лес от их крепкого удара!

Пусть не честолюбие насмехается над их полезным трудом,
Их домашние радости и судьба неясны;
Nor Grandeur слушайте с пренебрежительной улыбкой
Краткие и простые анналы бедняков.

Хвастовство геральдикой, великолепие силы,
И вся эта красота, все то богатство, которое они даровали,
Подобно тому, как неизбежный час.
Пути славы ведут в могилу.

И вы, гордые, не приписываете им вину,
Если Мемори над их могилой не собирают трофеи,
Где протянутый проход и резное хранилище
Звонкий гимн раздувает хвалебную ноту.

Может ли легендарная урна или анимированный бюст
Возвращение в свой особняк вызвать мимолетное дыхание?
Может ли голос Хонура спровоцировать тихую пыль,
Или Флэттри успокоить тупое холодное ухо Смерти?

Возможно, в этом заброшенном месте заложено
Какое-то сердце, когда-то беременное небесным огнем;
Руки, которые мог бы поколебать жезл империи,
Или пробудился в восторге от живой лиры.

Но Знание в их глазах ее обширная страница
Богатая добычей времени никогда не разворачивалась;
Холодное Пенури подавило их благородный гнев,
И заморозило добродушный поток души.

Полный драгоценный камень чистейшего луча безмятежности,
Темные бездонные пещеры океана медведь:
Полный поток рожден, чтобы незримо краснеть,
И растрачивать свою сладость в воздухе пустыни.

Какая-то деревня-Хэмпден, что с бесстрашной грудью
Маленький тиран его полей устоял;
Здесь может отдыхать какой-нибудь бесславный немой Мильтон,
Какой-нибудь Кромвель невиновен в крови своей страны.

Аплодисменты сенатов, возглавивших списки,
Угрозы боли и разорения, чтобы их презирать,
Разбросать много по улыбающейся земле,
И прочитать их историю в глазах нации,

Их удел запретил: и не ограничил в одиночку
Их добродетели растут, но их преступления ограничены;
Запретить пройти через бойню к престолу,
И закрыть врата милосердия человечеству,

Борьба с муками сознательной истины, которую нужно скрыть,
Чтобы утолить румянец наивного стыда,
Или насыпать алтарь Роскоши и Гордости
Благовониями, зажженными в пламени музы.

Вдали от позорной борьбы обезумевшей толпы,
Их трезвые желания никогда не научатся сбиваться с пути;
Вдоль прохладной секвестровой юдоли жизни
Они продолжали свой бесшумный тенор.

И все же эти кости — от оскорбления, чтобы защитить,
Какой-то хрупкий мемориал, все еще воздвигнутый поблизости,
С грубыми рифмами и бесформенной скульптурой,
Взывает к мимолетному вздоху.

Их имя, их годы, написанные безграмотной музой,
Место славы и снабжения элегиями:
И много священных текстов, которые она разбросала вокруг,
Которые учат деревенского моралиста умирать.

Для того, кто притупляет Забывчивость как добычу,
Это приятное тревожное существо уже ушло в отставку,
Покинуло теплые края веселого дня,
Не бросить ни одного тоскливого, пристального взгляда?

На какую-то нежную грудь полагается разлучающаяся душа,
Какие-то благочестивые капли требует закрывающийся глаз;
Ev’n из могилы кричит голос природы,
Ev’n в нашем пепле живут их обычные огни.

Тебе, помнящему о нечестивых Мертвых
Дост в этих строках рассказывается их бесхитростный рассказ;
Если случай, ведомый одиноким созерцанием,
Какой-нибудь родственный дух спросит твою судьбу,

К счастью, какой-нибудь седовласый свейн скажет:
«Часто мы видели его на рассвете.
Торопливыми шагами сметал росу.
Встречать солнце на лужайке возвышенности.

«Там, у подножия того кивающего бука,
Который так высоко вьется в свои старые фантастические корни,
Он протянул бы в полдень свою вялую длину,
И впился в ручей, который журчит мимо.

«Тяжело у дерева, теперь улыбается, как насмешливо,
Бормоча свои своенравные фантазии, которые он будет бродить,
Теперь поник, горестный бледный, как одинокий,
Или обезумевший от заботы, или скрестившийся в безнадежной любви. .

«Однажды утром я скучал по нему на обычном холме.
Вдоль пустоши и возле его любимого дерева;
Пришел другой; ни еще у ручья,
Ни на лужайке, ни в лесу не было;

«Следующий с панихидами в печальном ряду.
Медленно пройдя церковную тропу, мы видели, как он несся.
Подойдите и прочитайте (если вы умеете читать) кладку
Grav’d на камне под старым шипом «.

ЭПИТАФ
Здесь его голова покоится на коленях Земли
Юноша к Фортуне и Славе неизвестен.
Справедливая наука не нахмурилась по поводу его скромного происхождения,
И Меланхолия отметила его как себя.

Его щедрость была велика, а его душа искренна,
Небо сделал вознаграждение, так как в значительной степени послал:
Он отдал Мис’ри все, что у него было, слезу,
Он получил от Heav И (это было все, что он хотел) друг.

Не ищите дальше его достоинств, чтобы раскрыть его,
Или извлеките его слабости из своей ужасной обители,
(Там они так же отдыхают в трепетной надежде)
Лоно его Отца и его Бога.

4. «Потому что я не мог остановиться для смерти», Эмили Дикинсон (1830–1886).

Это странное стихотворение представляет собой расширенную метафору, в которой олицетворенная Смерть, как кучер, ведет поэта, проезжающего мимо сцен жизни, мимо дома, напоминающего надгробие, и, наконец, как она полагает, к «Вечности».Двадцать четыре строки этого стихотворения сохраняют, как правило, для Дикинсона шаткую форму abcb с преобладанием наклонных рифм. Но, как и в лучших произведениях Дикинсона, язык здесь говорит, а образы необычайно мощны. По этим причинам он занимает первое место в моем списке.

Эмили Дикинсон

Потому что я не мог остановиться ради смерти —
Он любезно остановился для меня —
Карета держала только нас —
И бессмертие.

Мы медленно ехали — Он не знал спешки
И я отложил
Труд и досуг тоже,
За его вежливость —

Проехали школу, где ребята пробились
На перемене — в кольцо —
Мы прошли Поля созерцания зерна —
Мы прошли Заходящее солнце —

Вернее — Он прошел мимо нас —
Росы дрогнули и замерзли —
Только для паутинки, мое платье —
Мой палантин — только тюль —

Мы остановились перед домом, который казался
Вздутие земли —
Крыша была едва видна —
Карниз — в земле —

С тех пор — это столетия — и тем не менее
Кажется короче, чем день
Я впервые предположил, что лошадиные головы
Приближались к Вечности —

3.«Больше не скорбите по мне» (Сонет 71) Уильяма Шекспира (1564–1616)

В этом сонете поэт представляет себе собственную смерть и ее влияние на оставленного позади любимого человека. «Забудь обо мне после того, как я уйду, — советует он, — иначе мир может опозорить тебя за твои отношения со мной». Из всех сонетов Шекспира этот может быть самым сокровенным, адресованным конкретному читателю лично.

Уильям Шекспир

Больше не оплакивайте меня, когда я умру
Тогда вы услышите угрюмый угрюмый колокол
Предупредите мир, что я бежал
Из этого мерзкого мира, где обитают самые мерзкие черви:
Нет, если вы прочитаете эту строку, не помни
Рука, написавшая это; потому что я так люблю тебя
Что я в твоих сладких мыслях забуду
Если ты думаешь обо мне, ты должен горевать.
О, если, говорю я, вы посмотрите на этот стих
Когда я, возможно, смешал с глиной,
Не репетируйте даже мое бедное имя.
Но пусть твоя любовь даже с моей жизнью угаснет,
Чтобы мудрый мир не заглянул в твой стон
И посмеялся над тобой со мной после того, как я уйду.

2. «Спортсмену, умирающему молодым», А. Э. Хаусман (1859-1936)

Я смело ставлю это выше Шекспира, потому что это мой особенный фаворит. Как и во всей поэзии Хаусмана, язык прост, что кажется странно современным для произведения, написанного более ста лет назад.Сравнение ликующей толпы на скачке и скорбящих на похоронах убедительно свидетельствует о несопоставимом сходстве между жизнью и смертью. И утверждение, что умереть молодым лучше, чем стареть, дает современный голос идее столь же старой, как Илиада .

А. Э. Хаусман

Время, когда вы выиграли гонку в своем городе.
Мы проводили вас через рынок;
Мужчина и мальчик аплодировали,
И домой мы привели тебя по плечо.

Сегодня по дороге приходят все бегуны,
По плечи мы приводим тебя домой,
И ставим тебя на пороге,
Горожанин спокойного городка.

Умный отрок, ускользнуть вовремя
С полей, где не пребывает слава,
И рано, хотя лавр растет
Он вянет быстрее розы.

Глаза закрыла тенистая ночь
Не видно записи,
И тишина звучит не хуже аплодисментов
После того, как земля заткнула уши.

Теперь ты не разовьешься разгромом
Парней, которые носили свои почести,
Бегунов, которых известность превзошла
И имя умерло раньше этого человека.

Так установлено, прежде чем его отголоски затихнут,
Нога флота на подоконнике тени,
И держись за низкую перемычку вверх
Все еще защищенная чашка вызова.

И вокруг этой ранней лавровой головы
Сойдется взирать на бессильных мертвецов,
И найдет невоспитанных на его кудрях
Гирлянда короче девичьей.

1. «Смерть не гордись» Джона Донна (1572–1631).

Смелая конфронтация Донна с олицетворением Смерти заслуживает первого места в этом списке, я полагаю, почти по акклиматизации.Один из священных сонетов поэта, он представляет собой замечательный список всех способов умереть (я не могу придумать никаких дополнений) и заканчивается тем, что, как многие из нас надеется, будет заключительным словом: «Смерть, ты умрешь. ”

Джон Донн

Смерть, не гордись, хотя некоторые называют тебя
Могущественным и ужасным, ибо ты не таковой;
Для тех, кого, как ты думаешь, ты свергнешь,
Не умри, бедная Смерть, и еще не можешь убить меня.
От покоя и сна, какими бывают твои изображения,
Много удовольствия; тогда от тебя должно течь гораздо больше,
И скорее наши лучшие люди с тобой действительно уйдут,
Остальные их кости и доставка души.
Ты раб судьбы, случая, царей и отчаявшихся людей,
И покойся с ядом, войной и болезнями,
И мак или чары могут заставить нас спать
И лучше твоего удара; почему ты тогда опух?
Один короткий сон прошел, мы просыпаемся вечно
И смерти больше не будет; Смерть, ты умрешь.

Итак, моя Мрачная Десятка. Вполне возможно, дорогой читатель, что я пропустил один из ваших фаворитов, и еще более вероятно, что мой заказ вам не понравился.Если так, я не хочу слышать от вас об этом. Составьте свой собственный список и опубликуйте его в разделе комментариев ниже.