Быков В. «Сотников» | Воронежская областная универсальная научная библиотека имени И.С. Никитина
Быков В. «Сотников»
Быков В. «Сотников» – 50 лет (1970)
«О войне я начал писать спустя многие годы после её окончания. На войне и даже долго после неё не только писать, но и читать о ней не хотелось. Так тяжело было пережитое… Когда появилась так называемая вторая волна военной прозы, когда о войне начали писать бывшие лейтенанты, солдаты, это было настоящим откровением: так ново, пронзительно и правдиво зазвучали слова о войне. Я имею в виду книги Юрия Бондарева и Григория Бакланова, Виктора Астафьева и Евгения Носова, Юрия Гончарова, Константина Воробьева и Владимира Богомолова. Их книги – обнажённая правда войны, почти документальная проза о ней. Именно эта проза и укрепила моё желание писать про войну». Василь Быков.
Василь Владимирович Быков – белорусский писатель, общественный деятель.
Сам Василь Быков свою писательскую судьбу отсчитывает с 1951 года, когда на Курилах, где в то время служил, написал рассказы «Смерть человека» и «Обозник». Несмотря на тепло встреченный удачный творческий дебют Василь Быков не был убеждён в том, что литература – его жизненное призвание. Конец 50-x – начало 60-x годов для Василя Быкова – время поисков самого себя.
В повести «Журавлиный крик» (1959) писатель обратился к военной теме. В последующих его произведениях предстаёт перед читателем предельно истинное отражение войны. Широкая известность пришла к Быкову после публикации повести «Третья ракета» (1961). Тема человека на войне также проходит через повести «Ловушка» (1962), «Альпийская баллада» (1963), «Проклятая высота» (1968).
Повесть Василя Быкова «Сотников» – это взгляд автора в военные и послевоенные времена на тех, кто по какой-либо причине оказался в плену у фашистов или в сталинских лагерях. Идея написать повесть появилась у автора после встречи с фронтовым товарищем. Быков увидел его среди тех, кто по каким-либо причинам считался предателем. Автора очень удивило, почему тот оказался в их числе. И тогда его бывший сослуживец поведал ему свою историю. Рассказал о том, как попал в плен к немцам. Поведал в подробностях о жёстких методах пыток, которые повсеместно применяли фашисты. О тех, кто без зазрения совести, забыв про все нормы морали и человечности, оскорблял, пытал, избивал, вешал, расстреливал своих же. В конечном итоге фронтового товарища Быкова тоже поставили перед нелёгким выбором: либо пытки и смерть, либо сотрудничество с фашистами. Долго думал, но для него выбор был очевиден – жизнь. Он решил, что при первом удобном случае сбежит от тех, кто принял его в «рабство», сделал его палачом. Однако шли дни, месяцы, а убежать всё не получалось. К тому же, за это время «скопилось» много дел, после которых стыдно было признавать себя «не запятнанным». Вот так бывший фронтовик и остался в «прислужниках». Да, он не проявлял агрессии и открытой жестокости по отношению к пленным. Однако он всё равно в их глазах не смог найти понимания. Они навсегда остались по разную сторону. В повести «Сотников» товарищ Быкова и был Рыбаком. Автор наделяет героя силой, отвагой, доблестью и честью. Однако Рыбак «ломается» и идёт на компромисс со своей совестью, когда выбор становится между жизнью и смертью. Рыбак выбирает существование. Он планирует совершить побег, но ровно до того момента, пока его не загоняют в жёсткие рамки. Теперь он всего лишь предатель родины и должен отвечать вместо «есть» – «я воль». А если и убежать, то свой военный трибунал и посадит в лагерь. Да и получится ли убежать? Персонаж Быкова, как и его бывший сослуживец, стали врагами для обеих сторон. Точнее сказать, для фашистов они в душе остались неприятелями, а для своего военного начальства – на деле. Ситуация ужасна ещё и тем, что сознание не хочет соглашаться с происходящим. Человек постоянно находится в борьбе с самим собой и со своей совестью. Да, были и те, кто перешёл на сторону немцев добровольно. На примере полицаев Стася, Порнова и Будилы автор показывает, как чувствовали себя те, кто «сдался без боя». Быков проводит незримую линию между ними и показывает, что Рыбаку никогда не стать таким бесчеловечным, как, к примеру, тот же Будила. Перед этим палачом не ставился выбор между жизнью и смертью, он изначально решил, что быть прислужником фашистов гораздо практичнее. Прочитав повесть, становится понятно, что автор не считает Рыбака предателем. Он скорее сочувствует ему, ведь неизвестно, кто и как поступит, когда зайдёт речь о собственной жизни. А настоящие предатели – это полицаи, которые в погоне за деньгами и сытой жизнью «продали» родину.
Прошло более полувека после создания самых известных произведений Быкова. Война давно закончилась, почти не осталось свидетелей и участников тех страшных событий. Но повести Василя Быкова всё так же актуальны. Всё дело в их народности, простоте. Ведь рассказывал писатель не о бесстрашных героях, а об обычных людях. Быкова интересовала прежде всего не сама война, не технология боя, а нравственный мир человека, его человеческие качества.
В помощь школьнику. Военные повести Василя Владимировича Быкова. 11 класс
Текст: Ольга Разумихина *
Фото: кадр из фильма Ларисы Шепитько «Восхождение» по повести Василя Быкова «Сотников» (1976)
На прошлой неделе мы изучили патриотическую лирику А. Т. Твардовского, Ю. В. Друниной, Б. Ш. Окуджавы и многих других. Теперь настало время прочесть несколько рассказов или повестей о Великой Отечественной. Выбор произведений остается, как правило, за учителем литературы, однако практика показывает, что чаще всего педагог рекомендует к прочтению одну из двух повестей Василя Владимировича Быкова — «Сотников» или «Дожить до рассвета». Чем примечателен этот автор?
Человек, который выжил
Советские читатели красноречиво называли Василя Владимировича Быкова (1924—2003) «человеком, который выжил». Во время Великой Отечественной войны Василь Владимирович был участником множества боёв — сначала в Белоруссии, а затем в Австрии, Болгарии, Венгрии, Румынии и Югославии. Он прошёл путь от рядового до командира артиллерии; в ходе одной из операций был тяжело ранен, три месяца провел в госпитале — и все эти месяцы считался погибшим. Однако, несмотря на тяжелейшие испытания, он сумел выстоять — и даже продолжил службу в армии в 1949—55 гг. Уж тут-то, казалось бы, можно было дать себе передышку; но Быков всегда был человеком деятельным — и нашел себе применение в лице сотрудника газеты «Гродненская правда». Впоследствии он активно участвовал в политической деятельности страны: в 1980-х гг. его десять раз избирали депутатом Верховного Совета БССР (Белорусской Советской Социалистической Республики). Но в 1991 г. Советский Союз распался, и Быков переехал в Европу. Преклонный возраст оказался не помехой для кочевой жизни: Василь Владимирович успел пожить в Финляндии, ФРГ (Федеративной Республике Германии) и Чехии. Вернулся на родину он аж в 2003 году — и через месяц умер в больнице под Минском; ему было 79 лет.
Удивительно, как при такой насыщенной жизни Быков успевал писать рассказы, повести и романы, но факт остаётся фактом: Василь Владимирович стал известным автором уже в 1960-е гг. и к концу жизни был обладателем множества почетных премий (в том числе Ленинской и Государственной премии СССР), а также звания «Народный писатель Беларуси». В 1963 г. его произведение впервые экранизировали; фильмы и сериалы по мотивам работ Быкова снимают до сих пор. А еще повести Василя Владимировича проходят в школе — но это мы и так уже поняли.
«Сотников»
«Сотников» — пожалуй, самая известная повесть В. В. Быкова. Ее главные герои — два партизана, которые пытаются под покровом ночи добраться до деревни и разжиться продовольствием. Один из них, сильно простуженный, изнуренный человек по фамилии Сотников, когда-то был командиром батальона, но первый же его бой с фашистами оказался последним: оккупанты застали вооруженную колонну врасплох. Комбату удалось подорвать четыре немецких танка, а затем командира ранили и взяли в плен, откуда тот сбежал. Но вернуться на линию фронта Сотников не сумел: все деревни вокруг были захвачены немцами. Тогда главный герой примкнул к отряду партизан, скрывавшихся в лесу. Там он познакомился с удалым, здоровым, удачливым юношей по фамилии Рыбак. В одном из сражений, проигранном русскими, Рыбака ранило в ногу, но он успел спрятаться от фрицев и попросить убежища у жителей ближайшей деревни — дядьки Ахрема и его дочери Зоськи. Когда рана зажила, совесть не позволила Рыбаку задерживаться в доме: он попрощался с Зоськой, которая к тому моменту стала его «невенчанной женой», и отправился искать своих.
Повесть «Сотников» написана в «фирменном» стиле В. В. Быкова: поминутное описание действий главных героев — осмотрелся, прислушался, сделал несколько шагов, спрятался, сверился с картой и так далее — сочетается с погружением во внутренний мир героев. Как мыслят люди, оказавшиеся на войне? Что помогает им справиться с вездесущим страхом? Откуда они черпают силы, чтобы держаться, даже когда надежда на лучшее иссякает? (Действие повести происходит в феврале 1942 года: Москву к тому моменту удалось отстоять, но немецкие захватчики продолжали вести активные наступательные действия.) В поисках ответа на эти вопросы В. В. Быков рассказывает читателю о детстве героев. Автор считает, что одно-единственное событие, произошедшее с человеком в раннем возрасте, может оказать значительное влияние на то, какими принципами он будет руководствоваться в самостоятельной жизни, в том числе — в чрезвычайных ситуациях. Так, Сотников рос в семье офицера: его отец, герой Гражданской войны, берег как зеницу ока свой старый пистолет «маузер» и строго запрещал сыну с ним играть. Но однажды Сотников ослушался отца и не только взял оружие в руки, но и случайно выстрелил. Мама убедила мальчика сознаться в содеянном:
[Мать] сразу почувствовала недоброе, кинулась к сыну с расспросами, и он рассказал всё как было. Разумеется, справиться с такой бедой не могла и мать, которая очень испугалась за него, даже заплакала, чего никогда прежде с ней не случалось, и сказала, что он должен признаться во всём отцу.
Решиться на это признание было непросто. Пока набирался решимости, минул час или больше, и наконец сам не свой он открыл дверь отцовской каморки. <…>
— Папа, я брал твой маузер.
Отец как-то странно мотнул головой, <…> привычным движением руки снял очки и строго посмотрел на сына.
— Кто разрешил?
— Никто. И это… Он выстрелил, — упавшим голосом произнёс сын.
Ничего не говоря больше, отец встал и вышел из комнаты. Он же остался стоять у двери с таким чувством, будто его сейчас должны положить под нож гильотины. Но он знал, что виноват, и готов был принять самую беспощадную кару.
Накричав на сына, отец спросил, почему мальчик все-таки решил признаться в содеянном. Сотников умолчал о том, что сделал это по настоянию матери, и отец сказал ему спасибо за честность. «Наказание ремнём его миновало, но его малодушный кивок болезненной царапиной остался саднить в душе. Это был урок на всю жизнь. И он ни разу больше не солгал ни отцу, ни кому другому, за всё держал ответ, глядя людям в глаза». Впоследствии юный Сотников делал всё, чтобы отец-офицер гордился им. Может, именно поэтому в партизанском отряде он, услышав, что Рыбаку нужен напарник, вызвался добровольцем, несмотря на плохое самочувствие? Вот только очень скоро выяснилось, что Сотников переоценил свои силы: к середине пути он едва держался на ногах, задерживая Рыбака, который то жалел напарника, то злился на него. Сотников хотел как лучше, он вызвался потому, что другие решили отсидеться, — но что из этого получилось? Может, если бы вместо него на задание пошел кто-то другой, к утру Рыбак бы преспокойно вернулся к своим?
В детстве Рыбака также произошло поворотное событие. Однажды он перевозил по опасной дороге доверху набитую телегу с сеном, где прямо на снопах расселись две крестьянские девчонки. И вот что произошло в пути:
…конь не сдержал, телега высоко задралась левой стороной и стала клониться направо. Коля бросил взгляд вниз и скатился с воза.
Ясно поняв, что должно произойти затем, он в каком-то бездумном порыве бросился под кренящийся тяжёлый воз, подставляя под его край своё ещё слабое мальчишеское плечо. Тяжесть была неимоверной, в другой раз он, наверное, ни за что бы не выдержал, но в этот момент выстоял. Девочки скатились на землю, его завалило снопами, но лошадь всё же как-то справилась с возом и отвернула передок в сторону от угрожающей крутизны оврага.
Потом его хвалили в деревне, да он и сам был доволен своим поступком <…> — и начал думать тогда, что иначе поступить не мог. И ещё Коля поверил, что он человек смелый.
Рыбак привык считать себя героем — и не может простить окружающим слабости. Потому-то, добравшись до дома старосты (человека, который волей-неволей служит немцам — собирает с жителей своей деревни продовольствие для захватчиков, сгоняет их расчищать дороги и так далее), он едва удерживается от того, чтобы пристрелить этого немолодого уже мужчину. Рыбак даже не задумывается, что у старосты попросту не было выбора. «Надо было раньше о том думать», — говорит герой. И даже не представляет, что уже через сутки окажется в положении стократно худшем.
Итак,
В. В. Быков показывает, что на войне — как и в обычной жизни — благие намерения могут привести к трагичному финалу. Но ещё он подчёркивает другую мысль: стойкость, выдержка, мужество — лишь наполовину залог успеха.
Не менее важно банальное везение. Потому-то так страшно, грустно и обидно видеть, как погибают или становятся калеками бравые воины. Если бы они каждый раз, в каждом сражении оказывались на равных с неприятелем, то война закончилась бы стремительно: советские люди, сражавшиеся за родину и всех, кого им пришлось покинуть, начисто разгромили бы оккупантов, ведомых бесчеловечными идеологическими соображениями. Но, увы, фортуна не знает, что такое добро и что такое зло…
«Дожить до рассвета»
Ещё одна повесть В. В. Быкова, которую нередко проходят в старших классах, — «Дожить до рассвета». Фабула такая же: небольшому отряду в тяжелых погодных условиях предстоит совершить ночной переход, который с самого начала идет не так, как задумано. Лейтенант Ивановский командует девятью бойцами; цель — напасть на немецкий склад. Около недели назад главный герой уже подступался к этому складу; тогда он еще не был командиром и исполнял приказы капитана Волоха. Этот боец был для Ивановского примером выдержки, мудрости и при этом — странного, даже неестественного в военное время спокойствия, почти смирения. Но при штурме склада Волох погиб, и Ивановский решил продолжить его дело. Начальство дало добро на вылазку, назначило главного героя лейтенантом и подыскало для него бойцов-помощников. Вот только от некоторых членов группы одни проблемы…
Подобно и Сотникову, и Рыбаку из предыдущей повести, Ивановский принимает неоднозначные решения. Например, в самом начале вылазки лейтенант отправляет тучного, неуклюжего сапера по фамилии Шелудяк обратно в тыл, приказывая ему доставить в госпиталь раненого товарища. Ивановский думает, что таким образом он спасет Шелудяка, но получается иначе: сапера замечают немцы и тут же расстреливают и его, и раненого, которого тот нес. Затем Ивановский, заметив, что несколько бойцов отстало, решает их не дожидаться. С одной стороны, ему боязно за подчиненных, а с другой — времени, чтобы добраться до склада, слишком мало. Сталкиваясь с неудачами, лейтенант не перестает спрашивать себя: в чем же я ошибся? Или, может, мне просто не повезло?
Второй важный персонаж повести — рядовой Пивоваров, простой, наивный деревенский парнишка, выросший в тепличных условиях. Если Ивановский никогда не знал материнской ласки (с его мамой была связана «какая-то семейная драма») и жил с отцом-выпивохой, то Пивоваров, напротив, так и не узнал отца. Мама-учительница воспитывала его одна — едва ли не пылинки сдувала. «С ребятами когда нашалишь — трагедия. Завтрак не доешь — трагедия. А уж если заболею — ого!» — вспоминает Пивоваров в финале произведения. Но, как ни странно, мальчик вырос совсем не избалованным; в отряде он проявляет себя как настоящий герой. Более того, между ним и Ивановским происходит такой диалог:
— [Мама] сколько мне про Питер нарассказывала!.. А я так ни разу и не съездил. <…> Теперь после войны разве.
— После войны, конечно.
— Я, знаете, ничего. Я не очень: убьют, ну что же! Вот только мать жалко.
Избегая откровенных спойлеров, все-таки отметим, что «Дожить до рассвета», как и «Сотников», заканчивается грустно; душераздирающие сцены В. В. Быков как будто специально бережет для финала. Но что делать — такова война: перед ней бессильны законы жанра.
Если даже современному читателю, который перелистывает последнюю страницу «Сотникова» или «Дожить до рассвета», становится не по себе, — то каково было самому Быкову и миллионам таких же, как он, советских солдат?
*
Ольга Разумихина — выпускница Литературного института им. А. М. Горького, книжный обозреватель и корректор, а также репетитор по русскому языку и литературе. Каждую неделю она комментирует произведения, которые проходят учащиеся 9—11 классов.Колонка «В помощь школьнику» будет полезна и тем, кто хочет просто освежить в памяти сюжет той или иной книги, и тем, кто смотрит глубже. В материалах О. Разумихиной найдутся исторические справки, отсылки к трудам литературоведов, а также указания на любопытные детали и «пасхалки» в текстах писателей XVIII—XX вв.
ВОСХОЖДЕНИЕ: СОВЕСТЬ КАК СВОБОДА
Что же касается фабулы повествования, то в фильме она сохраняется: белорусский партизанский отряд, застрявший в лесу, нуждается в продуктах. Командир решает отправить за провизией на хутор опытного и находчивого бойца — Рыбака. С ним идет измученный простудой интеллигент Сотников, объясняя свой поступок следующим образом: «Потому и не отказался, что другие отказались».Простодушная мысль сразу располагает героя к себе, представляя его как доброго и готового прийти на помощь товарища. Однако на фоне серьезного и сосредоточенного на задании Рыбака, Сотников кажется несколько легкомысленным: будто не осознает всю опасность и ответственность их изнурительного похода.
В пути партизаны встречают немцев, и Сотников получает ранение. Рыбак после минутного раздумья решает не оставлять товарища (что же он скажет отряду!?) и тащит его на себе в лютый мороз до ближайшей избы. Но цепь благородных поступков Рыбака рассыпается, когда полицаи обнаруживают их и отправляют в участок на допрос.
Надо сказать, что первая половина фильма сформировывает у зрителя полное доверие к Рыбаку: он кажется настоящим партизаном, храбрым и решительным. Напротив, хворый, щуплый Сотников проигрывает на его фоне — кажется лишь обузой, тормозящей выполнение задания.
И только допрос у следователя обнажает сущность каждого из них.
Изможденный болезнью и пулевым ранением Сотников отказывается от предательской участи: физическая слабость не становится синонимом духовной. Партизан не выдает местоположение партизанского отряда и даже не называет свою фамилию.
«Есть вещи поважнее собственной шкуры» — говорит он.
Этот эпизод является ключевым в картине, здесь сталкиваются две позиции и два взгляда на жизнь. Предатель Портнов не понимает Сотникова:
«Где они? Ну что это? Из чего они состоят? Это чушь! Мы же конечны. Со смертью для нас заканчивается всё. Весь мир. Мы сами. Не стоит… Ради чего? Пример для потомков? Но героической смерти у вас тоже не будет. Вы не умрете, вы сдохнете как предатель. Не выдашь ты — выдаст другой, а спишем все на тебя, ясно?».
Василь Быков «Сотников», 1971 год
Курс «100 лет. 100 лекций» продолжается разговором про 1971 год. Наиболее для меня приятным, потому что, что речь пойдет о моем великом однофамильце — Василе Владимировиче Быкове.
Кстати, когда я с Быковым познакомился и делал с ним материал, интервью в Минске, распили мы довольно большое количество водки, поскольку тогда еще я пил, а он вообще любил это дело. И я сказал: «Василь Владимирович, но все-таки согласитесь, что фамилия Быков содержит в себе что-то приятное? Посмотрите, Ролан Быков какой прекрасный, Леонид Быков, мы с вами какие замечательные. Наверное, кто-то из наших предков отличался бычьей силой и бычьим упорством». Он говорит: «Да, Дима, я тоже всегда так думал, пока главный донос на меня в белорусской прессе не был подписан неким Александром Быковым, что заставило меня всерьез пересмотреть свои убеждения».
Так вот Василь Быков — это действительно символ и бычьей силы, и бычьего упорства русской литературы, один из самых интеллигентных, глубоких, тонких писателей 70-х годов, прославившийся, впрочем, еще в 60-е. Он именно в это застойное мрачное десятилетие стал не только символом Белоруссии, а одним из кандидатов на Нобеля, не просто главным советским военным писателем, он стал вообще одним из символов нашей прозы в это время, потому что война для Быкова — не самоцель. Все, что он хотел о войне сказать, он сказал в «Мертвым не больно», в «Третьей ракете», впоследствии — в «Его батальоне». Война для него, как он сам все время повторял, — это способ поставить экзистенциальную проблему.
Я спросил его, кстати, что ему было труднее всего написать. Он честно сказал, что «Сотникова». ««Сотников» стоил мне, — сказал он, — не столько моральных, сколько физических усилий. Там есть вещи, после которых я почти терял сознание». Да, действительно, но при всем при этом «Сотников» важен, конечно, не как военная проза. «Сотников» — это постановка вопроса очень серьезного, может быть, главного вопроса 70-х годов. Вопроса, который я и сейчас пытаюсь поставить, все время спрашиваю в интервью, чем отличаются люди, попавшие, условно говоря, в 86%, люди, которые не верят пропаганде, но с наслаждением покупаются на нее, чем отличаются эти люди, с наслаждением плюхающиеся в безнравственность, людям, которым нравится состояние безнравственности, чем они отличаются от тех, у кого есть навык духовного сопротивления? Ответить на этот вопрос пытается Быков в «Сотникове».
Там история довольно простая и страшная, тем более, что все знают картину «Восхождение» Ларисы Шепитько, которую сам Быков называл фильмом более значительным, чем повесть, хотя повторял, что все-таки она снята, эта вещь, слишком страшно. Он говорил, что все-таки, когда пишешь, говорил он, всегда инстинктивно как-то от слишком лобового высказывания одергиваешься, а там визуальность, от нее не отвернешься. И, конечно, Сотников, которого сыграл Плотников, и Рыбак, которого сыграл Гостюхин, их уже другими не представишь, это уже на всю жизнь.
Два партизана, один бывший учитель-интеллигент — это Сотников, второй — бывший старшина Рыбак. Они отправляются в деревню добыть немного еды и теплой одежды. Сотников тяжело болен, и Рыбак очень огорчен, и он еще все время ругается, что такой больной, еще и колотящийся от кашля, с ним идет, и вот-вот вообще свалиться. «Что же ты пошел?», — он его спрашивает, а Сотников говорит: «Потому пошел, что больше никто не пошел». Здесь этот моральный императив у него очень силен.
А, собственно, когда они приходят в деревню, и удается им добыть тушку овцы, на их след нападают полицаи. Взяли их случайно, потому что Сотников забился в кашле, и его удалось обнаружить, они там прятались в соломе. И в результате Сотникова пытают, он с самого начала понял, что им не выбраться, не выкарабкаться и поэтому с самого начала относится к себе как к мертвому. Это позволяет ему, умирающему, все выдержать. А даже взобраться под виселицу на табуретку он сам не может, его поддерживает Рыбак. Рыбак дает согласие перейти в полицаи, предает, но он для себя это тоже, я же говорю, главное занятие человека в 70-е годы — это самооправдание. Он умудряется оправдаться, он говорит: «Погибну я, а что толку? А так я при первой возможности сбегу и буду еще полезен».
Собственно, и придумал-то Быков эту повесть, как он рассказывал, когда он встретил одного из бывших однополчан, которого в 1944 году поймали, взяли в плен, власовца, и он ему говорит: «Как же ты пошел во власовцы?». Он говорит: «Да я думал при первом же бое сбегу и буду еще полезен». Он говорит: «А что же ты не сбежал?». Он говорит: «Ты знаешь, как-то засасывает действительно». И да, засасывает, затягивает. Невозможно же после того, как ты предал, очень трудно, возможно, наверное, возможно, и многие возвращались, и предательство может быть искуплено, тем более, что предательство — это самый страшный такой советский жупел, самый страшный грех, а люди в разных обстоятельствах принимали решение, и иногда действительно у них не было никакого выхода, не было выбора иногда, и смерть их ничего бы не изменила. Я против того, чтобы каждого осуждать навеки. Может человек искупить как-то, вот получается, что выбраться из этой трясины уже почти невозможно.
В чем же проблема? Проблема в том, чтобы с самого начала считать себя мертвым — это старый совет из Хагакурэ, книги «Сокрытое в листве», такая основа самурайской этики, любимая книга Юкио Мисимы. Быков много раз повторял, что «Сотников» не военная повесть, что «Сотников» — это повесть о том, чем отличается человек последовательный, экзистенциально последовательный от человека, шатаемого ветром. Но и он показывает очень медленно, очень осторожно этот путь Рыбака к перерождению, потому что Рыбак все время думает о проблемах пользы. Абстракция — это вопрос для него вообще отсутствующий. Честь — это понятие для него несуществующее. А Быков вслед за Виктором Франклом, великим философом, основателем экзистенциальной философии, узником гитлеровских лагерей, он вслед за ним говорит: «Побеждает, выживает, выдерживает жизнь тот человек, у которого есть смысл, смысл надличностный. А тот, у кого надличностного смысла нет, тот гибнет и, более того, губит вокруг себя всех». Нельзя выжить за счет желания выжить, надо выжить за счет верности некоторому абсолюту. И вот Быков как раз и доказывает, что способность человека устоять связана как бы с его второй сигнальной системой, когда у него помимо прагматики есть абсолют.
А Сотников вообще довольно-таки новый герой для советской литературы. Есть даже замечательная книга о военной прозе, сейчас не вспомню чья, где проводится мысль о возражении Быкова Фадееву, потому что Фадеев, например, это интересная, в общем, полемика, она сейчас особенно, конечно, интересная, эта дискуссия ведь не утихла. Фадеев делает отрицательным Мечика, противным, самым противным почему? А потому что Мечик — интеллигент, у Мечика есть колебания, сомнения, собственное эго, которому он придает большое значение, он ненадежный боец. А кто надежный боец? Метель, Морозка, люди без второго дна. Там подчеркивается это все время: эти холодные люди — Метель, Морозка. А Мечик и к женщине относится с нежностью, там сказано: «Возбуждаясь от собственной нежности». А так не надо, надо быть уже изначально возбужденным. Нежность в мужчине подозрительна.
Помните, в «Штабс-капитане Рыбникове», замечательном рассказе Куприна, проститутка сдает японского шпиона, потому что он с ней нежен. Обычно приходят и бьют ее сразу, а этот ее приласкал. Нет, этот не наш, она его сдала. Мечик — не наш, потому что он интеллигент, а интеллигент в 20 веке не выдерживает. Кстати говоря, многие так думали, я вас умоляю, даже в знаменитой книге Федина «Города и годы», я бы даже сказал, единственной хорошей книге Федина «Города и годы», почему Андрей Старцев плохой, а Курт Ван хороший? Потому что Андрей Старцев — сомневающийся человек, он интеллигентный человек, а надо быть Куртом Ваном, и вот тогда ты победишь. А Быков ставит вопрос иначе, и он первый, кто в 20 веке, особенно в советское время изобретательно и точно защитил интеллигенцию.
Почему выдерживает Сотников? Потому что он интеллигент. Впоследствии такой же герой появился у Быкова в повести «Обелиск», где Алесь Мороз, учитель, становится главной фигурой сопротивления. Кто первым предает? Люди душевно грубые, люди прагматические, люди, у которых нет второго дна, а люди с этим вторым дном, у них есть понятие совести, понятие чести. И Сотников, умирая, думает не о том, что он сейчас будет повешен, не о том, что его жизнь заканчивается так страшно, и, в общем, бесславно, никто же не узнает ничего, а о том, что он подвел под виселицу еще и девочку Басю, еще и старосту Петра — те, кто его не сдал. Вот это для него самое страшное. Он, умирая, думает о том, что он виноват. И этот человек, наделенный совестью, для Быкова главный персонаж, потому что воевать без совести, воевать на одном зверстве немыслимо.
Удивительно, что тогда Юрий Бондарев, единственный ныне живущий и советский военный классик, он стоял на тех же позициях. Это был не Бондарев времен 1993 года, не Бондарев времен «Слова к народу», и еще далеко не Бондарев, секретарь Союза писателей. Нет, это был автор «Берега», в котором добрый и совестливый лейтенант Княжко воевал лучше и действовал лучше, и был в большей степени идеалом советского героя, чем чудовищно жестокий майор Гранатуров. Но там, правда, все равно любовь красавицы немки доставалась Никитину, наверное, потому, что Никитин такой амбивалентный, а женщина любит если не пустоту, то, по крайней мере, амбивалентность, загадку. Но Княжко святой, в святого влюбиться нельзя. Тем не менее Княжко был на тот момент идеалом для Бондарева, потому что он жалеет немцев, потому что он останавливает расправы, изнасилования, потому что он пытается с ними как-то разговаривать, потому что он не делает мирное население ответственным за Гитлера, хотя оно, безусловно, ответственно. Но в том-то и проблема, что герой с совестью в 70-е годы становится не просто более привлекательным, он и более эффективен, потому что тот, у кого нет этого второго дна, тот предаст и предаст, и всегда это объяснит.
Помните как, собственно, вся советская проза, весь советский фольклор, вся тогдашняя кинематография стояли на том, что чем человек сложнее, тем он ненадежнее, его надо все время упрощать, заставлять работать, невежество лучше всего вообще. Быков пошел против этой тенденции, и поэтому «Сотников» был великой книгой.
Как всякая великая книга, она в каком-то смысле повторила в своей судьбе собственную фабулу. История была такая: повесть называлась «Ликвидация» сначала, написана она была в 1969 году по-белорусски, Быков всегда писал по-белорусски. Ее взяли в Белоруссии в «Литературный журнал», взяли, и стали мариновать, печатать не стали, это было слишком поперек тренда. И тогда Быков отправил ее, сам перевел на русский язык замечательно, он все-таки по-русски писал с удивительной скорбной, я бы сказал, причитающей мелодикой белорусской прозы. Он ее отправил Твардовскому. Твардовский сказал: «Да, берем». А в феврале 1970 года он позвонил Быкову и сказал: «Я вынужден уйти из журнала. Надеюсь, что вы после этого заберете повесть». Быков сказал: «Если я заберу повесть, я ее не напечатаю больше нигде и никогда». Твардовский повесил трубку.
Быков всю жизнь себя корил за эту минуту слабости, но повесть вышла в пятом номере «Нового мира» за 1970 год, и в 1971-м вышла отдельной книжкой. И, собственно, с того момента ее и стали знать, потому что тираж «Нового мира», как вы помните, тогда неуклонно сокращался, а в 1971-м «Сотников» был напечатан и стал сразу же хитом советской прозы. Никогда Быков не мог себе простить, что он не забрал книгу из журнала, потому что по его самурайской этике надо было забирать. Он говорил даже, что я поступил, как мог бы поступить Рыбак, я руководствовался пользой, мне казалось, что важно эту вещь напечатать. Но я, например, в этой ситуации все-таки Быкова оправдываю полностью, потому что, скажу вам честно, если бы он протянул чуть дольше, то в 1971 году «Новый мир» эту вещь бы уже не взял, а так после журнальной публикации ей был уже проторен какой-то путь.
Правда, даже после журнальной публикации «Мертвым не больно» — это страшнейшая вещь, вещь о советских начальниках, которые толпами гнали людей на смерть — эта вещь не была отдельной книгой издана, Быкову пришлось ждать вторую половину 80-х. Но он, всю жизнь себя коривший за этот позор, он никогда себе не простил, что он поссорился с Твардовским в самое страшное для него время. Но он не мог же понять, что Твардовский в это время был и сам болезненно обидчив, потому что он-то потом понял, простил, он не имел на Быкова никакого зла, но он в тот момент был страшно уязвим, как человек с содранной кожей, и он действительно этим куском кожи не мог ни к чему прикасаться. Для него было это предательством. Но, к счастью, конечно, сейчас уже ясно, что Быков действовал единственно возможным образом. То, что «Сотников» был напечатан, многим людям спасло жизнь и душевное здоровье.
Впоследствии, когда появился фильм Ларисы Шепитько «Восхождение» — самый успешный из ее фильмов, многие говорили о том, что проблема действительно подменена. Наверное, подменена, потому что в фильме Шепитько Сотников — святой, и он и сделан святым, все время и его пытки показаны как страсти Христовы, и сам Плотников несколько христоподобен в этой роли. А параллели между Рыбаком и Иудой проводятся все время. Да, он, конечно, святой, а святым может быть не всякий.
А Быков, наоборот, подчеркивал будничность своего героя, его подчеркнутую негероичность, то, что всякий может быть таким, и более того, что самый жалкий, самый неудачливый, в конце концов, окажется самым героическим. Сотников — не мученик, Сотников — один из многих, и именно массовость этого образа оказалась ему так дорога. Поэтому, может быть, мы доживем еще до более точной и более приземленной экранизации этой вещи. Пока же она остается великим утешением для всех, кто позволяет себе думать, сомневаться и не позволяет загнать себя в страшные рамки грубости и простоты.
Человек внутри войны | Мнения
Исполнилось 95 лет со дня рождения Василя Быкова, по моему мнению, самого сложного из писателей-фронтовиков. Внешне его повести предельно просты — нет стилистических изысков, конструкций-лабиринтов, лексической игры. Строгая, порой скупая проза, но почти каждое произведение Быкова заставляет долго, а то и пожизненно о нем размышлять, спорить с автором, его героями, самим собой.
Так случилось у меня с повестью «Обелиск», которую прочитал лет в 12. Я тогда, как многие мальчишки, внуки ветеранов, был буквально помешан на военной прозе. Атаки, связки гранат, танки, ДОТы, матросы в бескозырках… И вдруг книжка о войне, но без сражений.
Школа, хромоногий учитель по фамилии Мороз, ребятишки чуть постарше тогдашнего меня. Почти обыкновенная жизнь, но на оккупированной земле. Школа работает «с разрешения немецких властей». Мороз хотя и связан с партизанами, но с фашистами не борется. Он учит детей. Симпатия рассказчика, Ткачука, односельчанина Мороза, явно на его стороне, хотя автор (повесть построена как «рассказ в рассказе») дает нам понять, что положение учителя очень непростое, отношение к нему у многих было и остается враждебным.
Однажды в школу приходят полицаи и немецкий офицер, устраивают обыск, допрашивают Мороза. Не пытают, не держат в неволе — быстро выпускают. Но ученики решают отомстить: подпиливают мостик, по которому ездит единственная в округе машина, немецкая. Машина действительно проваливается, один немец гибнет. Пацанов арестовывают, учителю удается добраться до партизан. Его зачисляют в отряд, выдают оружие. Но тут приходит связная и сообщает, что немцы требуют Мороза, иначе его учеников повесят.
Тайком (командир отряда его не отпускает) Мороз возвращается в село. Формально — дезертирует. Его поступок не спасает ребят — вешают всех. Лишь одному ученику удается спастись — он пытается убежать, в него стреляют, принимают за убитого, бросают у обочины… Односельчанин Мороза заканчивает свой рассказ словами: «Героическая история!» Автор уклончиво соглашается: «Возможно». Это наверняка писательский прием, когда автор не полностью солидарен с персонажами своей книги, но я уверен, что Василь Быков написал «Обелиск», чтобы самому разобраться в таких людях, как Мороз, показать их нам, читателям. Тем более что в любой войне таких немало.
Я прочитал «Обелиск» до гласности и перестройки, в годы, когда прошлое официально было разложено по полочкам, свои четко отделены от врагов, нюансы похоронены. Как оказалось, не так уж надежно — со второй половины 1980-х наше прошлое станет важнее настоящего и будущего.
Понятно, что тогда, году в 1984-м, меня удивляло, почему в повести Быкова так много полицаев, почему партизаны не бегут в атаку освобождать пацанов, а ведь таких книг, особенно для подростков, писалось множество. Кажется, у Быкова я впервые встретил упоминание, что не все полицаи были абсолютными врагами — одного бывший партизан хвалит, говорит о нем «молодец». Про «репрессировать» и «реабилитировать» я тоже наверняка узнал из этой повести.
С тех пор я много чего прочитал, в том числе и книг вроде бы смелее «Обелиска», но образ учителя Мороза для меня до сих пор, наверное, самый сложный. Я то восхищаюсь им, то считаю чуть ли не предателем. Ведь мог бы пойти туда с винтовкой, попытаться освободить силой, а он решил договориться, поверил врагам…
Почти все повести Василя Быкова о войне. Точнее, об отдельно взятом человеке внутри войны. Именно так — не «на», а «внутри». Что для нас, читателей и зрителей, война? Бои, сражения. У Быкова батальных сцен очень мало. В основном, слепая перестрелка, ранение, попытки спасти раненого, жизнь в оккупации. И всё это реальные люди, которые каждый день хотят есть, которым холодно, которые во время войны могут страдать не только от ран, но, скажем, от банальной простуды и кашля, как знаменитый Сотников из одноименной повести.
Войну Василь Быков встретил в июне 1941-го 17-летним выпускником ФЗО на Украине, куда приехал из родной Белоруссии на стройку. Но вместо возведения домов пришлось рыть противотанковые рвы. Потом ребят пешим порядком направили на восток, а вскоре Быков отстал от колонны. Его задержал патруль, нашел карту, где он отмечал положение на фронте. Если верить страницам из книги воспоминаний «Долгая дорога домой», Быкова чуть не расстреляли: спас пожилой конвоир, по пути на допрос сказавший: «Беги, пацан!». И он убежал. А через некоторое время наткнулся на свою команду…
Потом были железнодорожная школа в Саратовской области, пехотное училище, из которого Быков вышел младшим лейтенантом. С осени 1943 года он на фронте. В начале 1944-го тяжело ранен, по документам признан погибшим. Но выжил, вернулся в строй. Дошел до Австрии. Из армии демобилизовался в 1955 году в звании майора. Вскоре после этого начал публиковаться.
Наверное, то потрясение — когда его приняли за диверсанта и готовы были расстрелять (видел в кустах трупы своих сокамерников) — стало протосюжетом и «Обелиска», и «Сотникова», и «Западни», да, по сути, почти всего творчества Василя Быкова. И оно же, вероятно, послужило выбору позиции, которую он занял в годы перестройки и позже, когда СССР распался. Не берусь судить. Уверен, и Быков, и все остальные люди его масштаба хотели лучшего Советскому Союзу, а потом России, Белоруссии, другим государствам, появившимся на его развалинах. Правда, каждый видел свой путь к этому лучшему.
Последние несколько лет гражданин Белоруссии Василь Быков прожил по существу в эмиграции — Финляндия, Германия, Чехия. Но умер на родине; попрощаться с ним пришли тысячи людей. Книги его переиздают, по ним продолжают снимать фильмы. Повести «Мертвым не больно» и «Сотников» входят в «100 книг для школьников», рекомендованных Министерством образования России. Так или иначе творчество Василя Быкова — прочная часть драгоценного канона культуры, который, верю, разрушится очень не скоро.
Автор — писатель, лауреат премии правительства РФ и «Большой книги»
Мнение автора может не совпадать с позицией редакции
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ
«Генерал мороз» и его армия / Кафедра, факультатив / Независимая газета
Последнее решение комбата Сотникова из повести Василя Быкова
А вы бы сдали своих? Василий Верещагин. Допрос перебежчика. Около 1901. Николаевский художественный музей им. В. Верещагина, Украина
Белоруссия, зима 1941/42 года. Два партизана, Рыбак и Сотников, в результате череды неудач и ранения одного из них попадают в плен. Впереди казнь. Герой должен пожертвовать собой ради высокой цели. Но как решиться на смерть, если она ничего не изменит?
О своей повести «Сотников» Василь Быков (1924–2003) писал: «Прежде всего и главным образом меня интересовали две моральные проблемы: «Что такое человек перед уничтожающей силой бесчеловечных обстоятельств? На что он способен, когда возможности защитить жизнь исчерпаны им до конца и предотвратить смерть невозможно?»
Чтобы понять повесть Быкова, сначала нужно порассуждать о нравственном выборе в экстремальных условиях войны. А логика войны работает только тогда, когда человеческая жизнь рассматривается как средство.
Чем больше мы знаем о человеке, тем более предсказуемы для нас его решения. Но нельзя знать всё. Различие во внутренних «инструкциях поведения» может быть скрыто до возникновения предельных обстоятельств. В них проявляются действия такой громадной суммы фактов личной истории, что угадать поведение даже хорошо знакомого человека невозможно.
Вот представим, как группа немецких аналитиков разрабатывает план «Барбаросса». Пусть все технические проблемы решены: внезапные бомбардировки, танковые клинья… Осталось просчитать людей. Логично думать так. На войне люди организованы и подчиняются начальству. Их приказы и есть необходимость для подчиненных. Свободой действий обладают только начальники. Вот про них и надо думать.
Для генералов война – дело привычное и можно предсказать их поведение по предыдущим действиям, по биографиям. Конечно, после сталинских чисток среди комсостава много новеньких, но они неопытны и не успеют научиться – вермахт будет в Москве через несколько недель после начала войны.
С командирами ясно. А как поведет себя на войне обычный русский человек? Русские эмигранты, проигравшие 20 лет назад свою страну, помогли прогнозом: красноармейцы, вчерашние темные крестьяне, недовольные коллективизацией, репрессиями, будут тысячами сдаваться в плен и разбегаться по домам.
Все ясно – модель построена. Можно все просчитать. Но уже в первые недели операции все пошло не так. Как раз поведение человека и не удалось предсказать. В очередной раз мир оказался сложнее модели аналитиков, сложнее устроен человек.
Конечно, поведение большинства они предсказали верно. Но определить исход событий могут действия относительно небольшого количества людей. Тех, кто ведет себя нерационально и невычислимо, оказавшись в, казалось бы, безвыходном положении.
История – хороший учитель, но ученики у нее плохие.
В мемуарах военачальники «тысячелетнего» рейха жалуются на «генерала мороза», отобравшего у них победу. Да что мемуары, даже в такой, казалось бы, нейтральной научно-популярной книге, как «От Дарвина до Эйнштейна. Ошибки гениальных ученых…» читаем следующую глупость: «Немецкий генерал-фельдмаршал Федор фон Бок во время Второй мировой войны по глупости повторил крайне неудачное наступление Наполеона на Россию. Оба военачальника не учли непреодолимую мощь «генерала мороза». Лукавят генералы, а за ними повторяют писатели и не замечают, как выставляют идиотами своих аналитиков. Может быть, они не знали, что в России иногда бывает зима? Знали. Просто по их планам они должны были победить еще летом. Потому и начинали в июне. А зима застала потому, что русские не дали им дойти до Москвы летом.
| Вспоминается отступничество евангельского Петра… Гавриил Козлов. Апостол Петр отрекается от Христа. 1762. Русский музей |
История учит, но бывает, что с учениками ей не везет. Недавно американский президент вспомнил о важной роли «генерала мороза» в критических моментах русской истории. Опять! И до него великие полководцы Запада объясняли свои проблемы в России сильным морозом и слабыми коммуникациями.
Вот если бы они вдруг догадались, что в России тот самый мороз, от которого глохнет их военная машина, случается каждый год, что расстояния между поселениями громадны не только во время войн. Тогда у них возник бы вопрос, как же в этих условиях люди к востоку от Немана построили свою жизнь, свою культуру, как освоили полконтинента, сохранили язык и общность на этих просторах.
Стали бы искать что-то специфичное в ментальности народа. Отличающее его от европейского. И вывели бы какое-нибудь заключение типа: выживание малыми, удаленными друг от друга группами (селами) в суровых условиях России требует неких особых качеств, и они, проявляясь в экстремальных обстоятельствах, могут оказать решающее влияние. Но как понять эти особые качества, не создав этих экстремальных условий, самой войны? Аналитики решили, что специфика не существенна, и Германия развязала войну.
У немецких генералов в их анализе «после драки» было два варианта объяснения поражения: либо причина в том, что они не поинтересовались заранее российским климатом, либо в том, что просчитались в оценке и русские варвары оказались достаточно сильны, чтобы вопреки их планам вынудить встретиться с зимой. Сочли лучшим выставить себя безграмотными.
Независимое решение
члена группы
В теории игр есть проблема, называемая дилеммой заключенного: два субъекта вынуждены действовать изолированно, при этом им обоим выгодно придерживаться некого правила, но каждому еще более выгодно нарушить его, если партнер будет его соблюдать. Вот что написано об этом в Википедии: «Предательство строго доминирует над сотрудничеством, поэтому единственное возможное равновесие – предательство обоих участников. Проще говоря, каким бы ни было поведение другого игрока, каждый выиграет больше, если предаст. Поскольку в любой ситуации предать выгоднее, чем сотрудничать, все рациональные игроки выберут предательство».
На удивление много проблем укладывается в эту схему: «вообще-то я против коррупции, но в данном случае мне выгодно дать взятку»; или «я хочу, чтобы явка на выборы была высокой, но от одного моего голоса мало что зависит».
Можно назвать это проблемой коллективного поведения независимых субъектов. Красноармеец, попавший в окружение (так, как герой быковской повести «Сотников»), стоял перед той же задачей, но со ставками в виде собственной жизни и существования страны.
Есть два логически верных, но приводящих к разным выводам решения. Логика рационального индивидуалиста, в которой высшая ценность – его жизнь: «Я один, и если все остальные, с кем я не имею связи, сдадутся, то и мне не стоит сопротивляться – один я не осилю врага; если же все остальные победят, то мой вклад не будет значительным. Так что рисковать жизнью не стоит». Вывод: сдаваться. На войне эта логика часто приводит к дезертирству, предательству и к поражению от более слабого, но сплоченного противника.
Логика кооперации – «я часть сообщества», логика «сложного человека». «Я буду делать то, что хотел бы, чтобы делали другие. Если я решаю бороться, то значит, и среди остальных найдутся те, кто решит также, и вместе мы победим». Или: «Я буду действовать, как велят мне мораль, честь, вера, совесть…» То есть решение основано на рассмотрении чего-то находящегося вне данной узкой задачи. Для внешнего наблюдателя решение будет представляться нерациональным. Вывод: бороться.
Эта логика приводит к коллективному действию. Она объясняет эффективность сплоченных малых групп – от партий и воинских соединений до преступных группировок.
Так называемый боевой дух воинского соединения можно измерять процентом в нем людей с такой логикой. Дилемма заключенного – хороший инструмент честного размышления во многих задачах выбора и оценки своего поведения. Высокая коррупция в обществе – результат выбора многими такого поведения: «вообще я против коррупции, но сейчас мне выгодно дать взятку…» Или, например, решение об эмиграции из своей страны. Если ты считаешь, что лучше бы все из нее разъехались, то уезжай. Если нет, то стоит честно додумать вопрос, попытаться понять, кто ты есть.
Исход всей войны зависел во многом от того, сколько изолированных групп бойцов, попавших в окружение летом 1941 года, сделает выбор бороться. В повести Василя Быкова «Сотников» (1969) два партизана, бывших окруженца, оказавшись в чрезвычайных обстоятельствах, ведут себя каждый по-своему рационально, но неожиданно друг для друга. Прежнее знание о товарище не помогает предсказать его действия.
Выбор
По разным оценкам, от трех до пяти миллионов красноармейцев во время войны попали в плен. Многие из них сдались добровольно, не думая, что предают народ. В стране недавно закончилась гражданская война, прошла коллективизация. Быстрые жесткие предвоенные перемены нравились далеко не всем. Для некоторых их решение было реакцией на жестокость режима в стране. Тогда, в 41-м, они еще не знали про установку Гитлера на геноцид славян, не знали, насколько высока будет смертность в немецких лагерях для военнопленных.
Герои повести Быкова – смелые, решительные люди, они выбрали борьбу. Действия Сотникова при отступлении, когда он уничтожил четыре танка противника, вызывают восхищение. Такие, как он, и остановили врага. Ситуация эпизода острая и ясная, оставляющая немного вариантов для выбора: забыть о себе и драться – героизм, бежать – трусость. Но не описание обстоятельств, в которых решения имеют четкую оценку, – достоинство книги. Повесть «Сотников» важна и отлична от многих произведений о войне тем, что в ней герои оказываются перед задачами без абсолютно правильного решения.
Вот Сотников не колеблясь идет на задание, несмотря на болезнь. И именно его состояние стало причиной провала, а кашель в критический момент выдал. В деревне, недолго разбираясь, они решают расстрелять старосту за сотрудничество с немцами. И только неожиданная жалость второго партизана, Рыбака, спасает его. Потом выясняется, что староста не предатель. Вот Рыбак медлит, не решается оставить товарища в доме крестьян. А Сотников, явно являясь обузой, не предлагает решения. И наконец, оказываясь перед выбором – неизбежная смерть или участие в казни товарища, – Рыбак выбирает жизнь.
Сотников во всех эпизодах повести ведет себя самоотверженно. И легко прийти к однозначному выводу: вот герой, а вот предатель. Но автор ведет к более объемному пониманию героев. Можно ли не кинуться спасать товарища, раненного в нескольких метрах от тебя? Ответ не очевиден, говорит автор. Его герой вспоминает финскую войну: «…проклятые кукушки набивали по четыре-пять человек за минуту, и все тем же самым примитивным способом: к первому подстреленному бросался на выручку сосед по цепи и тут же ложился рядом; потом к ним полз следующий. И каждый из этих следующих понимал, что его ждет там, но и не мог удержаться, видя, как погибает товарищ».
Именно перед задачами без правильного решения ставит своих героев Быков. И Рыбак в одном случае принимает очень рискованное решение спасать отставшего товарища, возвращается к нему. В другом действует сообразно своей установке: жизнь – высшая ценность. Совершает поступок рациональный, но бесчестный. Ситуация требовала от него жертвенности, но он не был готов к этому.
Будь Сотников здоров, старосту бы расстреляли как пособника врагу. Для Сотникова и Рыбака из самого факта сотрудничества человека с врагом следовал однозначный вывод. И приговор. Независимо от причин такого сотрудничества по общей логике, чтобы другим неповадно было.
Ведь откажись все сотрудничать с немцами, некому было бы служить полицаями, старостами, капо в лагерях Третьего рейха. Не хватило бы немцев.
Это так, однако в своей дилемме заключенного многие люди делали выбор сдаться и сотрудничали. Но и к Сотникову применимо «груб закон, но закон». Описание его побега из плена не оставляет сомнения, что он туда попал, не будучи раненым. Такие пленные вызывали остро негативное отношение власти, и в этом была своя логика – надо было любым способом остановить массовую сдачу в плен. Осуждать Сотникова не за что, но все-таки остается вопрос: имеет ли право он сам быть судьей поступкам других, не зная всех обстоятельств, как в случае со старостой?
Идеальный императив «человеческая жизнь бесценна» на войне не работает. Любой командир сделает то, что не сможет обычный человек, пошлет на смерть одного ради большой вероятности спасения десяти. На войне нечеткая формула «жизнь человека бесценна» заменяется рациональной «цель оправдывает средства». Потому что в отличие от мирной жизни здесь цель совершенно ясна – это победа над врагом.
Самый тяжелый и острый момент повести – казнь и решение Рыбака спасти свою жизнь ценой участия в убийстве товарища. Но можно осудить сам поступок, а человека судить рано. У него еще остается путь к спасению имени. Пока он сделал только то, что и без него совершилось бы.
Представим, что мы со стороны руководим его действиями. Какие бы мы дали указания? Использовать все средства, чтобы нанести больший урон врагу. И мы бы рассуждали как разумный командир: «Сотникова уже не спасешь, надо любой ценой добраться до оружия и воевать дальше».
Мы знаем внутреннюю сторону поступка – мысли Рыбака перед казнью. Они все направлены на спасение собственной жизни. И потому называем его поступок шагом к предательству или даже самим предательством. Но полностью знать человека нельзя. Пособничество врагу парадоксально меняет систему ценностей героя. Вдруг жизнь перестает быть для него высшей ценностью, и он пытается покончить с ней. С жизнью, ради спасения которой он только что совершил злодеяние. Будущие угрызения совести кажутся теперь страшнее смерти.
Рыбак и раньше был смелым человеком, мог рисковать жизнью. Но теперь произошло переустройство души – он способен жертвовать жизнью ради внешней по отношению к его жизни цели. Произошло, казалось бы, невозможное – сотворенное зло меняет человека к лучшему. А дальше все в его руках. И автор пишет «это он СЕЙЧАС не в состоянии что-либо придумать». Только сейчас.
Если выживание Рыбака послужит достижению главной цели, если после казни он совершит нечто приближающее победу, его поступок в военной логике оправдан.
В замечательном фильме о партизанах «Проверка на дорогах» тоже происходит невозможное – полицай становится героем. Пока человек совершает поступки, он еще не завершен как личность. Иррациональные, непредсказуемые поступки.
Впрочем, в ситуациях с вычислимым правильным решением и места для поступка нет. И в фильме есть яркий пример задачи без правильного решения. Партизаны должны взорвать поезд с вооружением. Но в момент его прохождения по заминированному мосту под ним проплывает баржа с сотнями пленных красноармейцев. Взорви мост, и они погибнут…
Простого, плоского решения нет.
В конце повести Василя Быкова, как призыв включить объемное зрение, появляется имя Христа. И вспоминается отступничество евангельского Петра, его сидение у костра с врагами. И путь измученного пыткой главного героя к виселице – отсылка к пути на Голгофу, а предательство его близким человеком – к предательству Иуды.
Но Иуда повесился и в веках пребывает предателем. А у Рыбака еще есть шанс.
Сотников
Выберите регион
Алтайский край
Амурская область
Архангельская область
Астраханская область
Белгородская область
Брянская область
Владимирская область
Волгоградская область
Вологодская область
Воронежская область
Еврейская автономная область
Забайкальский край
Ивановская область
Иркутская область
Кабардино-Балкария
Калининградская область
Калужская область
Камчатский край
Карачаево-Черкесская Республика
Кемеровская область
Кировская область
Костромская область
Краснодарский край
Красноярский край
Курганская область
Курская область
Ленинградская область
Липецкая область
Магаданская область
Московская область
Мурманская область
Нижегородская область
Новгородская область
Новосибирская область
Омская область
Оренбургская область
Орловская область
Пензенская область
Пермский край
Приморский край
Псковская область
Республика Алтай
Республика Ингушетия
Республика Карелия
Республика Коми
Республика Крым
Республика Саха (Якутия)
Республика Тыва
Ростовская область
Рязанская область
Самарская область
Санкт-Петербург
Саратовская область
Сахалинская область
Свердловская область
Северная Осетия — Алания
Смоленская область
Ставропольский край
Тамбовская область
Тверская область
Томская область
Тульская область
Тюменская область
Ульяновская область
Хабаровский край
Ханты-Мансийский автономный округ
Челябинская область
Чукотский Автономный Округ
Ямало-Ненецкий автономный округ
Ярославская область
Беларусь: часто упускается из виду, она вознаградит историков и социологов
МАКСИМ ГОРЮНОВ
Беларусь заметна в восточноевропейской политике и на всех картах, но об этом очень мало написано. Будучи независимой страной в течение тридцати лет, она размером с Австрию по площади и в два раза больше по численности населения, чем Финляндия. Его столица, Минск, находится в тридцати минутах полета от ближайшей европейской столицы Вильнюса.
Исследований Беларуси настолько мало, что несколько лет назад издательство «Наша Ніва» перевело и опубликовало подготовленный польской разведкой доклад 1928 года о белорусском национальном движении.«Несоветская история Беларуси не написана», — говорится в предисловии редакции. Между тем, по словам редакции, белорусские читатели могут познакомиться с ней по книге, написанной иностранными шпионами почти сто лет назад.
Отсутствие современных стипендий в Беларуси объясняется как минимум двумя причинами. Во-первых, режим Александра Лукашенко вытесняет из страны добросовестных историков. Власти конфискуют целые тиражи книг, штрафуют издателей и преследуют редакторов, публикующих исследования Беларуси с Запада.
В 2012 году прокуратура обвинила Валерия Булгакова, главного редактора единственного в Беларуси неправительственного интеллектуального журнала Arche , в экстремизме. Булгаков опубликовал в переводе труды по истории национализма в Восточной Европе, написанные учеными из Беларуси, Литвы, Польши, Украины и Чехии. Примерно через год сборы были сняты, и издательство после некоторых трудностей смогло продолжить работу. В 2015 году издательство «Логвинов» было оштрафовано на 1 миллиард белорусских рублей (около 62 тысяч долларов, большая сумма для Беларуси) якобы за нелицензионную торговлю книгами, но, по всей видимости, за его независимую издательскую программу.
Во-вторых, Беларусь следует по стопам Украины на трудном пути утверждения в мире как субъекта, достойного исследования. Университеты начали всерьез «открывать» Украину в 1970-х годах (Украинский научно-исследовательский институт в Гарварде был основан в 1973 году). Историк Андреас Каппелер, автор первой истории Украины, написанной немцем, говорит, что, когда он изучал славистику в 1960-х годах в Цюрихе, никто не говорил об украинцах как о народе. Можно утверждать, что украинцы действительно заявили о себе миру благодаря своим недавним революциям (2004, 2014) и их сопротивлению агрессии России в Донецкой и Луганской областях.
Беларусь революций не делала. Россия не аннексировала его части. Таким образом, Беларусь вызывает такой же интерес, как и внутренние территории России. Те немногие европейские или американские ученые, которые рассматривают Беларусь как предмет, вскоре покидают ее, часто ради Украины. Трудно получить финансирование на изучение Беларуси.
На этом фоне любая солидная работа, объясняющая Беларусь, на вес золота. Вот почему книга Майкла Урбана « Алгебра советской власти: циркуляция элиты в Белорусской Республике 1966–86» , вышедшая в 1989 году, по-прежнему актуальна даже в сегодняшней Беларуси.Книга была переведена на белорусский язык в 2010 году и с тех пор остается предметом обсуждения. Его любят цитировать как оппозиционные, так и проправительственные комментаторы. Главный посыл книги часто упоминается в разговорах без упоминания самой книги; это стало общеизвестным в белорусском обществе.
Круговорот элиты: тогда и сейчас
Майкл Урбан, политолог из Обернского университета, штат Алабама, не сосредоточивал внимание на Беларуси как нации.Для него это был пример советской системы в целом. Его проект состоял в том, чтобы найти и описать группы внутри явно монолитной советской бюрократии.
Основополагающая гипотеза Урбана заключалась в том, что советская бюрократия не соответствовала веберианскому идеалу иерархии сверху вниз. Москва, возможно, хотела представить всех этих коммунистических чиновников безликими винтиками хорошо отлаженной советской системы. Но на самом деле, как обнаружил Урбан, советские чиновники сформировали мощные сети патронажа, которые боролись друг с другом за самые сочные посты во многих иерархиях советского общества.Целостность клана сильно зависела от личной преданности покровителю. Кремль очень хорошо знал об этих могущественных группировках и построил свою государственную политику, заставляя их разными способами вступать в ссоры, создавая при этом свою собственную сеть патронажа.
Чтобы обнаружить эти группы, Урбан изучил опубликованные данные обо всех кадровых решениях в ключевых учреждениях тогдашней Советской Республики Белоруссия. Он составил список из более чем двух тысяч постов, за которые, казалось, стоит бороться.Затем он составил журнал всех трех с лишним тысяч чиновников, которые были наняты и уволены с этих постов в период с 1966 по 1986 год. Урбан использовал раннее компьютерное программное обеспечение для анализа данных и смог подтвердить свою гипотезу. Москва не контролировала кадровые решения внутри республики; Советская система состояла из отдельных кланов.
История сети патроната Беларуси уходит корнями в историю страны. Страна, не имеющая выхода к морю, с неплодородными почвами и суровыми условиями для сельского хозяйства, Беларусь была бедной в царские времена.Крепостное право было особенно суровым в Беларуси. Уровень грамотности был низким, и наряду с христианским богослужением существовали языческие традиции.
По словам Урбана, первое реальное заявление Беларуси о том, что она является отдельным субъектом, было сделано во время Второй мировой войны. Беларусь прославилась на весь Советский Союз своим партизанским движением. Как только в 1944 году войска нацистской Германии были изгнаны из Беларуси, важнейшие партизанские командиры заняли руководящие посты в послевоенной Советской Республике Белоруссия.Партизаны стали первой и самой важной сетью покровительства Беларуси. Из них получилось колхозов, председателей и партийных руководителей.
Петр Машеров, первый секретарь ЦК Коммунистической партии Белоруссии, в 1965–1980 годах был крупным партизанским командиром, Герой Советского Союза. Проправительственные комментаторы называют его идеальным начальником, знавшим свое дело с народом, с капризной местной интеллигенцией и с Москвой. Многие в Минске считают, что Лукашенко подражает Машерову и непреднамеренно конкурирует с ним.
Следующий по значимости клан родился в результате стремительной послевоенной индустриализации республики. Строились крупные и мелкие промышленные объекты, и их первые руководители обычно не имели отношения к партизанскому движению военного времени. Многие даже не служили в армии во время войны, но были квалифицированными инженерами и опытными горожанами. Они образовали клан минских промышленников.
Николай Слюньков, партийный босс Белоруссии с 1983 по 1987 год, долгое время был директором Минского тракторного завода (МТЗ), огромного завода, на котором когда-то работало около 16 000 человек.Даже сегодня МТЗ производит 80 процентов всех тракторов, производимых на всем постсоветском пространстве. В Минске для заводчан построена специальная станция метро.
«Партизаны» и «промышленники» боролись друг с другом за господство в республике и за возможность подняться в эшелоны московской бюрократии. Майкл Урбан также нашел группу бюрократов, которые были обязаны своей лояльностью непосредственно главному боссу Москвы Леониду Брежневу. Иногда «партизаны» и «промышленники» заключали союзы, чтобы противостоять «москвичам».
Возникновение новой Беларуси
Работая с общедоступными источниками в середине 1980-х, Майкл Урбан не мог уловить спроса на националистически-демократическую повестку дня, который рос в позднесоветской Белоруссии. В последней главе книги он заявил, что инициированная Москвой перестройка может привести к изменениям, которые теоретически могут стимулировать формирование независимого гражданского общества. Это может, писал он, даже подорвать старые сети патронажа.
Урбан был прав.В 1988 году на курорте Куропаты под Минском археолог Зенон Позняк обнаружил сотни братских могил жертв сталинского Большого террора 1937–1941 годов. При поддержке Василия Быкова, белорусского писателя-ветерана войны с советской известностью, Позняк опубликовал статью с подробным описанием своих находок. Общественный резонанс, последовавший за публикацией, вызвал поддержку недавно созданного Белорусского народного фронта, который был в центре борьбы республики за независимость.
В 1994 году на всенародных выборах победил Александр Лукашенко, небольшой партийный босс и директор совхоза (совхоз).Это привело к коренным изменениям в постсоветской траектории Беларуси. За последние тридцать лет Беларусь перешла от тоталитаризма советского типа к модельному электоральному авторитаризму. Энергетические системы по-прежнему очень непрозрачны, а информации о структурах в сегодняшнем правительстве Беларуси мало.
Старые советские элитные группы распались после распада Советского Союза. Лукашенко, не принадлежавший ни к одному из основных кланов до обретения независимости, тем не менее знал об их существовании.Президент Беларуси не позволяет формироваться сильным автономным группам. «Инстинктивно он чувствует угрозы, которые могут представлять его правлению. Все ключевые учреждения были полностью подчинены его семье », — говорит Павел Усов, автор книги (на польском языке) о происхождении и функционировании« неоавторитарного »режима Лукашенко ( Powstanie, konsolidacja i funkcjonowanie reżimu neoautorytarnego na Białorusi w latach 1994–2010 гг. ).
Тщательно продуманное сближение Лукашенко с Москвой принесло республике нефтяные деньги.Поскольку все переводы из Москвы проходили через минское правительство, президент смог консолидировать свою власть. Полиция, спецслужбы и другие правоохранительные органы, похоже, чувствуют себя хорошо в Беларуси, хотя достоверных данных об их реальных количествах нет. По оценке ООН, количество различных сотрудников полиции в Беларуси составляет 1442 человека на 100000 жителей, что является одним из самых высоких показателей в мире. В 2016 году начальник полиции Беларуси заявил, что на самом деле это 405 сотрудников МВД на 100000 жителей, что местные журналисты не смогли проверить.
Медиа-ландшафт Беларуси очень интересен. Белорусские государственные телеканалы по-прежнему распространяют пропаганду старой школы. В то же время в Беларуси есть множество ярких и очень современных СМИ. Другие очаги модернизированного предпринимательства, в основном в сфере информационных технологий, существуют в сегодняшней Беларуси наряду с унаследованными отраслями советской эпохи.
Лукашенко — не просто образцовый диктатор (многие думают, что он является образцом для Владимира Путина в России, а также для Нурсултана Назарбаева из Казахстана), но и хитрый внешнеполитический игрок, который ведет сложную игру на балансе с Россией на Украине. .Он знает, как сохранить атрибуты суверенитета, не теряя экономических привилегий быть единственным настоящим политическим союзником Москвы. Все это и многое другое делает сегодняшнюю Беларусь увлекательной темой, требующей глубокого изучения.
Беларусь помнит | История сегодня
Белорусские власти охарактеризовали протесты, охватившие страну после фальсифицированных президентских выборов в августе 2020 года, как «войну». сила.Это была попытка режима, находящегося в боевой готовности, использовать одну из самых важных исторических воспоминаний страны — о Второй мировой войне — в борьбе с величайшей проблемой, с которой она столкнулась за четверть века своего существования.
В нынешних протестах повсеместно упоминается Вторую мировую войну. Это может показаться удивительным; В течение почти 26 лет именно президент Александр Лукашенко руководил усилиями государства по культивированию общественной памяти о войне, чтобы заручиться поддержкой своего режима населением.Лукашенко однажды заявил, что его отец погиб на войне, и это противоречит тому факту, что он сам родился через девять лет после ее окончания.
Но для тех, кто пережил избиения полиции и санкционированные государством пытки в 2020 году, наиболее очевидным сравнением их испытаний была жестокость гестапо и нацистских лагерей. В августе калийные горняки в Солигорске пригрозили забастовкой, потому что, по их словам, страну превращают в концлагерь. Когда полиция заперла группу демонстрантов в католической церкви возле здания парламента, это напомнило народу о том, как во время войны нацисты загоняли своих соотечественников в церкви, а затем поджигали их.На оппозиционном новостном сайте был опубликован материал под названием «Было похоже на Хатынь» — отсылка к белорусской деревне, которая была сожжена вместе с ее жителями (а теперь на месте знаменитого военного мемориала).
Военный разговорОписание режима как «фашистского», властей как «оккупантов» и полиции как «карательных отрядов» является ключевой частью риторики протестующих. Группа компьютерных хакеров, взломавших правительственные веб-сайты, называют себя «киберпартизанами», намекая на советскую репутацию Беларуси как «партизанской республики».Стратегию снижения скорости поездов назвали «железнодорожной войной» — этим термином белорусские партизаны во время войны называли свои смертоносные атаки на немецкие поезда. В честь известного советского мобилизационного плаката, огромный рисунок лидера оппозиции Марии Калесниковой был спроектирован на стороне многоквартирного дома в Минске вскоре после ее неудавшейся депортации, изображая ее как символ Родины, красный цвет. одетая фигура держит ее разорванный паспорт. В ноябре, когда в стране оплакивали 31-летнего Рамана Бондаренко, избитого до смерти бандитами, спонсируемыми режимом, после того, как он попросил их прекратить снимать бело-красно-белые ленты во дворе его многоквартирного дома, в нескольких местах в его честь были зажжены свечи. военные мемориалы.Национальный массовый митинг, состоявшийся позже в том же месяце, был назван «Маршем против фашизма».
Война за войнуВласти пытались обойти протестующих, заявив, что они помнят о войне. Они неоднократно заявляли, что демонстранты несут флаги коллаборационистов. Во время второго массового митинга в Минске армия окружила место первоначальных протестов под предлогом защиты расположенного там военного памятника. Лукашенко регулярно намекал, что беспорядки были спровоцированы Западом, который планирует атаковать Беларусь в повторении вторжения 1941 года.Первые демонстрации были заглушены громкоговорителями, воспроизводившими песни советских времен, хотя власти разумно прекратили трансляцию военного военного гимна «Священная война», который начинается со слов «Восстань, великая страна, восстань в бой!». однако усилия режима Лукашенко в этой битве памяти были подорваны применением насилия, которое не могло не вызывать ассоциации с жестокостью нацистов. Его недавнее указание полиции «не брать пленных» не осталось незамеченным.
Конечно, это не единственные исторические воспоминания, которые наполняют протесты. Его основные визуальные символы, такие как бело-красно-белое знамя, впервые использованное несостоявшейся Белорусской Народной Республикой в 1918 году, не являются советскими. Также были сделаны сравнения со сталинским НКВД и террором. Один из митингов в октябре был сконцентрирован на Куропатах, недалеко от Минска, на месте массового захоронения жертв сталинской «великой чистки». Но воспоминания о сталинизме не исключают упоминания о войне. Во время марша в Куропатах некоторые протестующие кричали «фашисты» на нападавшую полицию, а один канал Telegram сравнил реакцию полиции с отчаянными усилиями Гитлера по спасению своего режима в 1945 году.
Проблема для Лукашенко в том, что общественная память о войне имеет гораздо более древнюю родословную, чем его режим. Вся идентичность послевоенной Советской Беларуси была построена на ее военном опыте и, что необычно для советской военной памяти, отчасти на ее травме.
Первоначально обескураженная при Сталине, государственная память о «Великой Отечественной войне» превратилась в настоящий культ при Леониде Брежневе. К тому времени бывшие партизанские лидеры уже доминировали в местной политике Советской Беларуси.С 1956 по 1980 год Коммунистическую партию республики возглавляли бывшие партизаны: Кирилла Мазурау (1956-65) и Петр Машеров (1965-80). Они возглавляли усилия по формированию и освящению официальной истории белорусского партизанского движения военного времени, убеждая Москву признать важность минского подпольного сопротивления, которому ранее не уделялось должного внимания, и успешно лоббировали получение белорусскими городами и регионами статуса национальных героев войны. Их усилия помогли укрепить общесоюзный имидж Беларуси как «партизанской республики» и героического участника победы Советского Союза, при этом оставив без внимания неприятные истории о неразберихе, коллаборационизме или партизанском насилии.
Болезненные воспоминанияНесмотря на то, что эта послевоенная идентичность была искажена, она не была без оснований: в Беларуси было крупнейшее партизанское движение в истории войны, сыгравшее значительную роль в советских военных усилиях. Но в контексте безжалостной немецкой оккупации (1941-44) это также усугубило ужасающее положение гражданского населения. Население нынешней Беларуси перенесло ужасные страдания. Сотни деревень были сожжены, часто вместе с их жителями.
Значительное большинство городов было разрушено. Оккупационные войска и эскадроны смерти СС убили сотни тысяч мирных жителей в отместку за партизанские действия, а десятки тысяч, в свою очередь, были убиты партизанами. Беларусь потеряла от половины до двух третей своего еврейского населения. Десятки выживших были депортированы или бежали. Тимоти Снайдер писал, что война ударила по Беларуси сильнее, чем по любой другой европейской стране: к ее концу «половина населения Беларуси либо была убита, либо переселена».
Травма была настолько велика, что просочилась сквозь обычные барьеры советской цензуры. Мемориал Хатынь под Минском, открытый в 1969 году как памятник сожженным деревням Беларуси, разительно не соответствовал монументализму брежневской эпохи. Его акцент на потерях и травмах вместо героизма возмутил советского министра культуры Екатерину Фурцеву. Она безуспешно требовала снести его.
Бен Джонс
Советская Беларусь также нарушила табу на память о Холокосте, установив первый в Советском Союзе памятник, посвященный жертвам евреев.Скромный обелиск с надписью на идиш и русском языке был установлен в 1946 году, чтобы отметить яму, в которой за один день 1942 года были убиты 5000 евреев Минского гетто. Построенный без разрешения властей, он пережил Советский Союз. Мемориал, известный как Яма («Яма»), был расширен в 2000 году и теперь включает скульптуру линии людей, спускающихся в котловину.
Белорусская военная литература также выдержала советские попытки очистить память о войне от боли.Один из важнейших советских белорусских писателей Василь Быков сделал больше, чем кто-либо, чтобы сохранить, но и усложнить память о войне в Беларуси. В его рассказах исследуются предательство, страх и потеря — аспекты войны, которые власти хотели замалчивать. Быков подвергался преследованиям со стороны КГБ Беларуси и подвергался резкой критике в советской прессе, но он также был удостоен высшей литературной премии Республики Беларусь (дважды). Его работы были экранизированы в 1960-1970-е годы.
Уроки прошлогоВ Беларуси преобладает героизм, но она способна осознавать страдания и травмы. Коллективная память о войне пережила распад Советского Союза в 1991 году.Режим Лукашенко нажился на своих патриотических мифах. Память о войне остается строителем консенсуса. Национальный опрос 2013 года, проведенный Независимым институтом социально-экономических и политических исследований, показал, что подавляющее большинство респондентов — более 78 процентов — согласны с тем, что победа во Второй мировой войне была одним из событий ХХ века, которым белорусы могли бы больше всего гордиться. из. Заметно меньше (39 процентов) считали независимость в 1991 году равным предметом гордости. Первое провозглашение белорусской государственности в 1918 году поддержали скудные десять процентов респондентов.
Эта стойкость памяти о коллективной войне советских времен не только в пропаганде Лукашенко. В позднесоветский период имидж Беларуси как героической и лояльной республики был тесно связан с ее послевоенными экономическими достижениями. Беларусь превратилась из крестьянской глуши в промышленный центр и научный центр с собственными ядерными исследовательскими центрами. Это стало историей успеха советской модернизации: уровень жизни был высоким, а экономика, казалось, процветала, даже когда в других частях Советского Союза картина становилась все более мрачной.Треть респондентов национального опроса 2013 года назвали послевоенное восстановление и последующую индустриализацию событиями, которыми белорусы должны больше всего гордиться.
Такое отношение часто вызывает обвинения в том, что страна застряла в советском прошлом. Но именно это прошлое может сейчас сослужить белорусам хорошую службу. Их глубокое отвращение к насилию, обусловленное осязаемой памятью об ужасной войне, помогает объяснить, почему жестокость полиции вызвала такой широкий протест, почему она продолжает возбуждать прежде аполитичных белорусов и почему протесты оставались стоически мирными, объединяя Беларусь как нацию. .
Вырвав у Лукашенко монополию на военную память страны, протестующие показали, что история — и будущее — на их стороне.
Наталья Чернышова , старший преподаватель кафедры современной истории Винчестерского университета, пишет биографию Петра Машерова в рамках проекта, финансируемого стипендиатом Британской академии среднего звена, 2020-2021.
Белорусские писатели и советское прошлое
На прошлой неделе в Минске прошли две демонстрации памяти жертв сталинизма.29 октября «Цепь памяти» обратила внимание на казнь более 100 деятелей культуры Беларуси в тот же день 1937 года.
1 ноября Консервативная христианская партия Беларуси провела в центре Минска уличный митинг памяти погибших, Дзяды, , санкционированный властями города Минска и области.
События сосредоточены на аспектах советского прошлого, которые белорусское руководство в значительной степени игнорировало или скрывало. Замалчиваются не только преступления Сталина, но и недавние трагедии в Беларуси, такие как последствия аварии на Чернобыльской атомной электростанции в 1986 году.Писатели, пытавшиеся привлечь внимание к этим событиям, столкнулись с большими трудностями.
В статье приводятся примеры трех известных белорусских писателей: один писал до президентства Александра Лукашенко, а два — во время его пребывания на этом посту. Они показывают, что лидеры Беларуси явно не смогли справиться с преступлениями Сталина и другими последствиями советской власти.
Эти три белорусских писателя демонстрируют дилеммы исследования столь спорных тем в современной Беларуси, в то время как ее южный сосед Украина пытается стереть все следы своего коммунистического прошлого.Все стало отчужденным от современного государства.
Василий Быков (1924-2003) был самым известным белорусским писателем, во многом благодаря его рассказам о военных годах, которые он пережил в рядах Красной Армии на 2-м и 3-м Украинских фронтах, когда Красная Армия продвигалась вперед. Восточная Европа.
Несмотря на признание его талантов, его откровенно реалистичные рассказы контрастировали с большинством советских работ о «Великой Отечественной войне». Он стал противоядием от ритуального пантеона великих побед и героизма, особенно его книги «Мертвые не чувствуют боли» (1965).Быков получил известность в СССР благодаря русским переводам своих произведений, которые он писал на белорусском языке.
Быков и Лукашенко оказались несовместимыми соотечественниками, и в декабре 2002 года бывший секретарь гродненской секции Союза писателей Беларуси эмигрировал в Чехию при поддержке канцлера Чехии и драматурга Вацлава Гавела, после чего лишь несколько раз побывал на родине. . Незадолго до смерти он вернулся в Беларусь, где скончался от рака желудка в минской больнице.Более 50 000 человек посетили его похороны, которые примечательны отсутствием государственных чиновников, в том числе президента.
Адамович, 1927 года рождения, был слишком молод для призыва в Красную Армию, но во время войны служил в партизанском отряде. С 1950-х до начала 1990-х годов он написал несколько книг о войне, которая принесла ему известность, в первую очередь Хатынская повесть (Хатынская история, 1972), о массовых убийствах жителей села в 30 милях от Минска, которое сейчас держит хорошо известный объект наследия.
Подобно Быкову, его гений заключался в том, чтобы запечатлеть истинную природу войны, что с обжигающей честностью изображено в его сценарии, написанном на основе сценария Elem Klimov Idi i Smotri (Come and See, 1985), который был выпущен накануне гласности. широкое распространение фильма о мальчике-подростке во время немецкой оккупации Беларуси.
Как и Быков, Адамович, доктор филологических наук, эмигрировал из Беларуси — на этот раз в Москву. На закате СССР Адамович поддерживал создание БНФ и пытался привлечь внимание общественности и официальных властей к проблемам, возникшим в результате аварии на Чернобыльской АЭС 1986 года.
Адамович писал как на русском, так и на белорусском языках и оказал большое влияние на белорусских писателей следующих поколений, не в последнюю очередь на Светлану Алексеевич, которая подражает его модели передачи реальности через художественную литературу, часто основанную на реальных событиях или популярных воспоминаниях. Адамович умер 26 января 1996 года, по иронии судьбы в тот же день, когда Станислав Шушкевич был отстранен от власти в Беларуси в результате обвинений, выдвинутых парламентским комитетом по борьбе с коррупцией под председательством Лукашенко.
Алексеевич родился в мае 1948 года в Ивано-Франковске от отца-белоруса и матери-украинки, вырос в Беларуси и писал о Второй мировой войне, советской войне в Афганистане и Чернобыле. В первом она написала об опыте женщин и детей и, как и ее наставники, добавила реалистичные отчеты.
Большинство произведений Алексеевича было издано за пределами Беларуси, и она оплакивала белорусское общество при Лукашенко. В интервью, которое мы с Юлией Шимко провели с ней в апреле 1998 года, она заявила: «Конечно, было бы предпочтительнее, чтобы президентом был Вацлав Гавел, человек, который позволяет обществу развиваться, не вызывая при этом его худших черт.Но, с другой стороны, Лукашенко просто отражает культурную и ментальную отсталость нашего народа ».
В 2000 году она уехала за границу, жила во Франции, Швеции и Германии, но вернулась в 2011 году. 8 октября 2015 года, когда она была удостоена Нобелевской премии по литературе, белорусский президент едва ли мог проигнорировать ее и неохотно похвалил ее, но вскоре после этого. двое возобновили боевые действия: президент обвинил ее (25 октября) в том, что она бросила на Беларусь «ведро с грязью». Она ответила, что ее критика нацелена на «режим, а не его людей.”
Эти три писателя олицетворяют совесть Беларуси. Они работали в сложных условиях, которые не облегчил распад Советского государства. Государство пыталось отстаивать многие идеалы СССР, не в последнюю очередь его интерпретацию и память о войне.
Лукашенко лично скрывал расследование массовых расстрелов в Куропатах, точно так же, как он скрывал последствия Чернобыля, заявив, что катастрофа преодолена, что символизирует строительство первой в Беларуси атомной электростанции на границе с Литвой.
Даже эти известные писатели редко освещали разрушение практически всей белорусской культурной элиты в 1937-38 годах, что вызвало недавние демонстрации. И все же именно благодаря их трудам остается альтернативная перспектива советского прошлого.
Дэвид Марплс
Дэвид Марплс — заслуженный профессор Университета Альберты и автор книги «Наше славное прошлое: Беларусь Лукашенко и Великая Отечественная война» (ibidem-Verlag, 2014).
https://belarusdigest.com/story/belarusian-writers-and-the-soviet-past/
В субботу вступила в силу приостановка большинства целевых санкций Европейского Союза против Беларуси.
Санкции были приостановлены «в связи с освобождением всех белорусских политзаключенных 22 августа и в контексте улучшения отношений между ЕС и Беларусью». По иронии судьбы, этот шаг происходит через несколько недель после фасадных президентских выборов в октябре 2015 года.
Этот шаг показывает, что ожидания ЕС от Беларуси стали намного ниже.В конце 1990-х Запад ожидал от Беларуси свободных и справедливых выборов и большего уважения к правам человека. Тогда смена режима в Беларуси выглядела реалистичной. Двадцать лет спустя Европейский Союз ожидает не значительных политических изменений, а избежания насилия против политических оппонентов и освобождения политических заключенных.
принципиально в Беларуси за последнее десятилетие мало что изменилось.Подробнее
Хотя Европейский Союз не впервые меняет свою политику с санкций на политику взаимодействия, в Беларуси за последнее десятилетие мало что изменилось в корне.Рейтинги Беларуси Freedom House показывают почти одинаковые оценки демократии, независимых СМИ и гражданского общества в тот период. Власти проводят выборы, которые не являются ни свободными, ни справедливыми, сажают в тюрьму, а затем освобождают своих политических оппонентов и держат гражданское общество под давлением.
Изменения в подходе Европейского Союза отражают не столько изменения внутри Беларуси, сколько изменения в региональном контексте. В конце 1990-х Россия выглядела как развивающаяся демократия, движущаяся в правильном направлении.Лукашенко был ненормальным, и его нужно было подвергнуть остракизму. Беларусь, как маленькая и неважная страна, легко подверглась санкциям.
Сейчас Владимир Путин фальсифицирует выборы, развязывает войны в регионе и захватывает чужие территории. Это делает Лукашенко довольно мягким. Он даже выступает гарантом мира и независимости Беларуси на фоне украинского кризиса.
Белорусская государственность и независимость сегодня более уязвимы, чем когда-либоПодробнее
Но хотя Россия занята войнами в Сирии и Украине, белорусская государственность и независимость сегодня более уязвимы, чем когда-либо.В пост-крымском мире возросла терпимость к насилию на постсоветском пространстве. Аппетит России к влиянию в регионе растет. Вместо того, чтобы поставлять Беларуси военные самолеты, Россия хочет предоставить и своих пилотов.
На умы белорусов тоже давление со стороны России. Большинство людей в Беларуси смотрят российское телевидение как основной источник новостей, подвергая их большим дозам антизападной пропаганды. Белорусские власти хотели бы заменить это собственной пропагандой, но не могут сделать это, не рассердив Россию.По той же причине белорусский режим считает глупыми какие-либо существенные шаги в сторону Запада и вместо этого предпочитает оставаться в тени России.
Лукашенко сделал страну крайне уязвимой и зависимой от России. Однако это не означает, что Беларусь следует наказать за это и бросить из-за усталости Европы и ее озабоченности другими проблемами.
Европейский Союз должен не просто снизить свои ожидания, но и предпринять более активные шаги, чтобы стать более заметным и влиятельным в Беларуси.Это должно включать в себя долгосрочные программы в области образования, научные обмены в рамках Болонского процесса и укрепление гражданской и национальной идентичности белорусов.
Наконец, важно снизить визовый барьер. По иронии судьбы, в то время как сотни тысяч мигрантов пересекают европейскую границу без каких-либо виз, белорусам приходится проходить долгие, дорогие и зачастую унизительные процедуры, чтобы уехать на Запад. Это происходит не потому, что правительство не дает им уехать, как в советское время.Основным препятствием является то, что страны Европейского Союза предпочитают выдавать краткосрочные визы и взимать полную стоимость.
Граждане Беларуси сталкиваются с гораздо более строгими визовыми требованиями, чем граждане России или Украины. Политика Европейского Союза в отношении белорусов должна оставаться благоприятной даже тогда, когда правительство Беларуси не желает либерализовать или открывать страну. Это отвечает долгосрочным интересам как народа Беларуси, так и Европейского Союза.
https: // belarusdigest.com / story / cartoon-fields /
Беларусь: Свобода представления
CIAO ДАТА: 03.12.
Внешняя политика
Ноябрь / декабрь 2003 г.
Беларусь: Свобода подачи
Ян Максимюк *
«Мы, как и заключенные, категорически возражаем против перевода из одной камеры в другую, идентичную, тем более что перерыв между допросами оказался таким коротким.«
Так, покойный белорусский писатель Василь Быков сравнил опыт своей страны при советской власти с ее продолжающейся травмой при автократическом режиме президента Александра Лукашенко. С тех пор, как Лукашенко пришел к власти в 1994 году, Беларусь выпала из более широких политических и экономических преобразований, происходящих в посткоммунистической Восточной Европе. Без Лукашенко Беларусь столкнется почти с теми же проблемами и вопросами, что и в короткий постсоветский и допукашенковский период с 1991 по 1994 год.Как построить демократию? Как вдохнуть жизнь в вялую экономику? И, пожалуй, самое главное, как изменить отношения нации с Россией?
В день, следующий за Лукашенко, от традиционного политического класса Беларуси будет мало ответов. Хотя независимые опросы регулярно фиксируют снижение популярности Лукашенко, отсутствие достаточно харизматичного деятеля оппозиции сделало президента неуязвимым. Согласно опросу, проведенному в марте / апреле 2003 года, Лукашенко мог рассчитывать только на 26 процентов голосов избирателей на свободных президентских выборах — низкий показатель, поскольку в 2001 году он был подтвержден в качестве президента, набрав 80 процентов голосов в конкурсе, который описали международные наблюдатели. как ни бесплатно, ни по справедливости.Несмотря на это, общественная поддержка любых потенциальных соперников практически отсутствовала в большинстве опросов последних нескольких лет.
К счастью, за пределами правительства возникла небольшая, но интеллектуально мощная оппозиция, объединившаяся в несколько политических партий (в основном в столице Минске) и в сотни неправительственных организаций, разбросанных по всей стране. После ухода Лукашенко с поста эта оппозиция может помочь заменить персонал в государственных учреждениях и направить политические преобразования в стране.Многие из сегодняшних активистов оппозиции уже имеют непосредственный опыт работы в правительстве; они работали в исполнительной или законодательной власти до того, как Лукашенко стал президентом и изгнал их. И хотя не все оппозиционные группы в Беларуси выступают за демократию западного образца и рыночную экономику — Коммунистическая партия Беларуси по-прежнему стремится к построению «настоящего социализма», наиболее влиятельные партии, включая Белорусский народный фронт и Объединенную гражданскую партию, однозначно выбирают экономический либерализм и интеграция с Европой.Их также объединяет страх, что стремление Лукашенко к союзу с Россией разрушит независимость Белоруссии.
Маргинализованные правящим режимом активисты белорусской оппозиции успешно обратились к Западу за моральной и финансовой поддержкой. Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе помогла разрозненной оппозиции объединиться для создания единого соперника Лукашенко на президентских выборах 2001 года. Между тем, Вашингтон, как сообщается, ежегодно направлял 20 миллионов долларов в Беларусь в течение последних нескольких лет на поддержку демократического активизма, и еще 40 миллионов долларов будут выделены в 2004 и 2005 годах в соответствии с Законом о демократии в Беларуси, одобренным США.S. Палата представителей в июле 2003 г. Белорусская оппозиция, вероятно, столкнется с небольшими проблемами при получении дополнительной помощи со стороны Запада, направленной на то, чтобы привести Беларусь к демократии и открытым рынкам.
Однако в постлукашенковском мире экономическое влияние восточного соседа Беларуси, России, вероятно, превысило бы важность помощи Запада. Действительно, крупная государственная собственность в Беларуси может стать легкой добычей для российских финансовых магнатов. Уже сейчас влияние России на белорусскую экономику огромно: Россия является ключевым поставщиком энергоресурсов и сырья для белорусской промышленности и поглощает более половины белорусского экспорта.Частный сектор в Беларуси — мелкие предприятия торговли и услуг наряду с небольшими предприятиями пищевой и лесной промышленности — просто не обладает достаточным капиталом, чтобы конкурировать с российскими магнатами. (Самой важной отраслью промышленности Беларуси может быть незаконная мировая торговля оружием и контрабанда, предполагающая участие узкого круга приближенных Лукашенко.) Любая безудержная приватизация в Беларуси, скорее всего, приведет к приграничному капитализму в российском или украинском стиле с горсткой иностранных олигархов. контроль основных секторов экономики.Учитывая, что средняя семья в Беларуси зарабатывает менее 170 долларов в месяц, такой сценарий приватизации чреват социальными потрясениями.
Помимо экономической арены, Москва также может быть ключом к политическому будущему Беларуси. Многие белорусы считают, что отставка Лукашенко возможна только с недвусмысленного согласия Кремля. Эта точка зрения казалась правдоподобной, когда президент России Владимир Путин стал первым из очень немногих глав государств, кто поздравил Лукашенко с его «элегантной» победой (как выразился Лукашенко) на президентских выборах 2001 года с ошибками.Лукашенко конституционно запрещено баллотироваться на третий срок в 2006 году, но он уже предложил провести референдум для снятия этого ограничения. Возможна еще одна элегантная победа, несмотря на все усилия западных доноров.
Однако в конечном итоге Россия может помочь спровоцировать «День после» в Беларуси, особенно если Лукашенко по-прежнему не желает открывать страну для приватизации российским бизнесом. Утверждается, что Кремль благословил переизбрание Лукашенко в 2001 году в обмен на обещание Лукашенко продать россиянам контроль над трубопроводом, по которому российский природный газ перекачивается через Беларусь на европейские рынки.Но похоже, что белорусский президент передумал. Он постоянно откладывал запланированное валютное слияние с Россией, тем самым вызывая серьезные сомнения в своей приверженности «союзному государству» с Россией — цели, которую Лукашенко якобы преследовал последние девять лет. Однако Путин сейчас непреклонен в том, что Лукашенко позволит российскому бизнесу занять свою долю в белорусской экономике, прежде чем Кремль пойдет на дальнейшие уступки или продемонстрирует поддержку.
Явное противодействие со стороны Кремля постоянству Лукашенко у власти может заставить разочарованную белорусскую оппозицию и электорат мобилизоваться против Лукашенко.Однако остается неясным, какую цену придется заплатить оппозиции. Будущая политическая свобода Беларуси может быть достигнута только за счет еще большей экономической зависимости от России. И Лукашенко, и оппозиция нуждаются в России для достижения своих конкурирующих политических целей; Ирония заключается в том, что для России демократическая Беларусь и автократическая Беларусь выглядят одинаково выгодно.
Банкноты
Примечание *: Ян Максимюк — политический аналитик Радио Свободная Европа / Радио Свобода, базирующегося в Праге.Назад
Будущая популяция лосося — статьи
Действительно, количество лососей в реках можно предсказать. За основу можно взять данные расчета реального количества рыбы в реках. С некоторой долей объективности это можно сделать там, где есть специальные счетчики рыб, которые заходят в реки. Если у нас есть такие данные за несколько лет, то можно с некоторой уверенностью спорить о будущем сезоне.
В целом количество лососей в реке зависит от множества факторов.Негативные факторы — наиболее известные нам это давление рыболовства и браконьерство. Но эти факторы касаются взрослой популяции рыб, которая никогда не достигала в наших реках сотен тысяч или миллионов рыб. Поэтому основными факторами, которые добавляют или убирают тысячи и миллионы рыб, являются нерест и морской период жизни лосося. Неудачная для нереста речная кондо или катастрофическая зима и быстрое весеннее половодье сокращают численность населения следующих лет на тысячи. Неблагоприятная ситуация в море также может привести к гибели десятков и сотен тысяч молодых лососей, вышедших в море из рек.На мой взгляд, это основные факторы, которые могут кардинально изменить численность лосося в реках.Чередование удачных и не очень удачных периодов для нереста лосося можно представить в виде синусоиды с пиками и числами падения смолтов. Вероятно, эта естественная синусоида имеет периодичность в 7-8 лет. Ситуация в море, определяемая течениями, температурой и наличием корма, тоже меняется от благоприятной до плохой с периодичностью в несколько лет. Наверное, все повторяется раз в 14 лет.Все ли зависит от солнечного цикла и еще каких-то причин, я не знаю.
Наложение этих циклов, порождение синусоид на синусоиде морского периода жизни дает синусоиду, которая теряет правильный ритм и характеризуется неравномерными пиками с всплеском численности, затем с уменьшением или резким спадом.
Я не ученый, пытаюсь предположить только о причинах изменения численности лососей по собственному наблюдению за 26 лет моей практики рыболовства. Недавно я в очередной раз посмотрел фильм о работе Питера Пауэлла над реками бассейна Баренцева моря.Мне все понравилось, но я скептически отношусь к его цифрам и статистике. Увеличение численности лосося в этих реках вполне укладывается в естественные колебания численности популяции, если экстраполировать данные 45-20-летней давности на наше время.
Если говорить о реках Белого моря, то, на мой взгляд, в 2008-2011 гг. Произошел сбой в численности лосося. Предыдущий максимум количества рыб в реках Чаванга, Чапома наблюдался в 2003-2005 гг. Если суммарная синусоида с учетом речного и морского цикла верна (которая может колебаться с периодичностью в 11-12 лет), то с 2012 — 2013 гг. Можно ожидать нового подъема численности лосося в реках Белого моря.
Вот статистика ——— кол-во лососей x1000 —— за 1964-1992 гг., Бассейн Белого моря.
http://chavanga.com/home
http://blog.chavanga.com/2011/12/future-salmon-population-kola-peninsula.html
Реки Баренцева моря Количество лосося в 2011 году
Кола 6500 Варзина 2500 Дроздовка 350 Йоканга 6700 Харловка 2800 Восточная Лица 1400
Сидоровка 1050
Беломорские реки
Варзуга 45000 Чапома 550 Югина 48050 Стрельна 10500 Чавра
200002 Камена
Лиходеевка 350 Пулонга 650 Б.Кумзевая 640
Пиалица 1000 Поной 60000 Умба 2700
Несколько ответов на эту ветку:
———— Я тоже не биолог, и у меня есть изрядное количество уважение к науке, но по моим наблюдениям, очень трудно точно предсказать годовой доход даже на год вперед! Теоретически гриль должен быть предсказуемым на основе смолтов предыдущего года и 2 лососей ТБО по численности по сравнению с грильсом в предыдущие годы — поскольку они происходят из того же урожая смолта.Старых девственных производителей относительно мало, а повторные производители составляют гораздо меньшую долю в серии, и их количество должно быть довольно стабильным. Сложите все это вместе, и прогнозирование размера пробега кажется достаточно достижимым. Но часто так не получается. Два года назад мы должны были подготовиться к плохому вылову лосося из-за почти рекордно малого вылова гриля. Вместо этого у нас был лучший результат за последнее время. Лично я также скептически отношусь к предсказуемым долгосрочным моделям или циклам популяций рыб.
——— До того, как мы все испортили (океан и климат), существовали отчетливые циклы популяций лососевых (по крайней мере, здесь, в Голландии). У нас есть данные о неттинге, подтверждающие это. Те же сети в тех же местах и хороший цикл очистки. Доктор Дэйв Реддин из DFO (NASCO, ASCF, Ученый Эммеритус из DFO и т. Д.) Показал мне его 20 лет назад на встрече. Набор данных за многие десятилетия с трендом, по которому можно проехать грузовиком … без навоза p = 0,35 … красивая чистая линия из точек. Но, конечно, мы все испортили, и теперь никто не знает, что происходит..
здесь, в Нидерландах — катастрофа 2009 года..2010 золотое дно, 2011 год
Тихоокеанский лосось …. ожидается один из худших пробегов в истории при цене около & lt; 2-3 миллиона, и они получили самый большой пробег в истории — 35 Миллион! Никто не понимает, почему … команда из 50 биологов, и никто не знает, почему …
Еще примеры?
Самое большое количество смолтов в истории нашей самой большой реки (увеличение на 100%!) …. мы все затачивали крючки всю зиму …. результат — самый низкий пробег за последние годы!
У одной реки есть золотое дно, а течение другой 10 км вниз по дороге имеет сокращение на 25-50% по сравнению со средним показателем за 5 или 10 лет.
Почему?
например 1 Draggers может зачерпнуть половину пути из небольшой реки за один буксир! Лосось, как правило, держится вместе в море … теперь мы это знаем.
например, 2 хищника меняют места кормления и добычу … например, у трески нет каплины, поэтому они переключаются на свешивание в устье реки и поедание смолтов (источник ?? — парень, который хочет ловить треску … в традиционных местах трески нет. ест каплин, потому что там нет каплина (практически вымерший) …. поэтому попробовал устье лососевой реки, пока искал пищу / треску и…воила …. жирная треска, фаршированная смолтами …. остались смолты (те немногие, что выжили), а затем треска ушла …. в следующем году … никакого лосося! … Дэйв Реддин знает об этом)
например, 3 морские свиньи сейчас в бухтах залива Святого Лаврентия в школах длиной 2-5 км поедают смолтов, пока не истребят их, а потом они тоже уйдут! (они не глупы … они найдут еду, даже если это не то, что они обычно едят — без сельди … без скумбрии … без кальмаров … без каплин …. ха! мы ‘ съеду ваших смолтов!)
например 4 даже кровавые киты голодают, а затем меняют места добычи и охоты и
миграции…. впервые за 400 лет косатка была замечена в Порт-о-Шой, охотясь и поедая лосося … это была взрослая самка … угадайте, что … в том году в Биг Ист-Ривер не было лосося! Она была там почти 3 недели и ела их все! Однако было удивительно наблюдать … одного умного кита, как она загоняла их на рифы! Лосось летает повсюду в воздухе …
примеров бесконечное множество … океан в беспорядке !!! Это не ракетостроение.
Теперь у нас также есть глобальное потепление и странные условия в реках…и лесозаготовки … и «____» ….. но реки не в таком ужасном беспорядке, как океан.
В любом случае, ребята … давайте сменим тему … это слишком удручает … мы не можем исправить тот беспорядок, который мы устроили … нам просто нужно подождать и надеяться, что природа снова уравновесится в наших жизнях .
Мой прогноз на 2012 год …. хороший пробег !! Почему? Это всего лишь предположение … вы можете забыть о попытках разгадать это, ребята … Североатлантическое колебание … и другие теории уже не за горами! Слишком много факторов, которые не синхронизируются.
Мировые линии смены дат — Deseret News
Афганистан
КАБУЛ — Две бомбы взорвались одновременно в центре города на севере Афганистана, повредив здания, в которых размещаются офисы правительства и военной группы США, сказал в воскресенье военный командующий. О жертвах не сообщалось.
Австралия
КАНБЕРРА — Премьер-министр Джон Ховард в воскресенье назначил бывшего кадрового военного офицера и героя войны новым австралийским представителем королевы Великобритании Елизаветы II.Майкл Джеффри вступит в должность генерал-губернатора Австралии в августе, заменив Питера Холлингворта, который ушел в отставку в прошлом месяце на фоне двух отдельных сексуальных скандалов, которые подорвали веру общества в его способность выполнять свои обязанности.
Беларусь
МИНСК. По словам его жены Ирины, в воскресенье скончался Василь Быков, один из самых известных и талантливых писателей в этой бывшей советской республике и резкий критик ее авторитарного лидера. Ему было 79.
Бразилия
SAO PAULO — Сотни тысяч людей — некоторые из которых были одеты в роскошные карнавальные костюмы — танцевали через Сан-Паулу в воскресенье на одном из крупнейших в мире гей-парадов.Под музыку, звучащую из 20 звуковых грузовиков, около 800 000 человек прошли парадом по Авенида Паулиста, одной из главных улиц города.
Канада
ТОРОНТО. Еще два человека умерли от атипичной пневмонии в Канаде, в результате чего число погибших от респираторного заболевания в стране увеличилось до 38, сообщил в воскресенье комиссар по здравоохранению Онтарио. По словам комиссара Колина Д’Кунья, жертвами стали 81-летняя женщина и 55-летний мужчина, которые долгое время болели.
Китай
ГОНКОНГ — В воскресенье Гонконг не сообщил о новых случаях заболевания атипичной пневмонией, что дает Всемирной организации здравоохранения возможность исключить некогда сильно пострадавшую территорию из своего списка зараженных атипичной пневмонией территорий.
Колумбия
БОГОТА — Колумбийская армия захватила Болмара Сепульведу, полувоенного командира, обвиняемого в убийстве 450 человек, завершившимся шестимесячным розыском.
Джибути
CAMP LEMONIER — В результате взрыва, который мог быть вызван бомбой, сброшенной с B-52, погиб американский морской пехотинец и ранены восемь американских военнослужащих во время воскресных учений в этой стране Африканского Рога, сообщило Центральное командование США.Самолет B-52 Stratofortress, который, возможно, был причастен к аварии, приземлился рядом с войсками вдоль северного побережья Джибути.
Франция
ПАРИЖ — Французские судьи привлекли к расследованию 17 подозреваемых в причастности к терроризму в ходе подавления иранской группы в изгнании, которая вызвала протесты сторонников группы в нескольких европейских столицах, заявили официальные лица в воскресенье.
Иран
ТЕГЕРАН — В воскресенье лидеры студентов провели сидячие забастовки в знак протеста против задержания одноклассников после ожесточенных столкновений между боевиками, поддерживающими духовенство, и антиправительственными демонстрантами, в ходе которых, по данным полиции, было арестовано 520 человек.
Филиппины
МАНИЛА — После того, как группа мусульманских повстанцев публично отвергла терроризм, правительство заявило в воскресенье, что оно готово объявить о постоянном прекращении огня и возобновить официальные переговоры о прекращении многолетнего повстанческого движения на юге. Правительство отреагировало на заявление председателя Исламского фронта освобождения моро Саламата Хашима, в котором говорится, что терроризм «является проклятием для учения ислама».
Польша
ВАРШАВА. Протестующие облили красной краской корабль с командой голландской группы по защите прав на аборт, когда он прибыл в Польшу в воскресенье.Десятки людей, многие из которых кричали «убийцы» и размахивали польскими флагами, встретили «Лангенорт», когда он заходил в порт Владиславово на Балтийском море.
Россия
МОСКВА — В воскресенье правительство закрыло ТВС, одну из двух основных частных телеканалов страны, из-за чего прекратил вещание группы журналистов, которые оказались в центре дебатов о свободе СМИ в России.
Таджикистан
ДУШАНБЕ. В воскресенье в большом количестве таджики пришли на голосование по конституционному референдуму, который может позволить президенту Эмомали Рахмонову оставаться у власти еще 17 лет.
Архив— обратный снимок
Земля, небо и сталь:
Кино Сергея Лозницы
Майкла Паттисона
Хотя с 1996 года Сергей Лозница снял восемнадцать фильмов, наметить логическую дугу в его карьере — как можно было бы попытаться сделать во время полноценной ретроспективы на кинофестивале Crossing Europe Filmfestival Linz в апреле этого года — непросто. Во-первых, вопрос о продолжительности. Хотя украинец, родившийся в Беларуси, снял пять полнометражных фильмов, каждый был снят между другими проектами продолжительностью от семнадцати минут до часа, поэтому нет простого способа отличить, скажем, фазу «ранних короткометражек» от периода создания полнометражных фильмов. .Во-вторых, вопрос формата. Когда в 2010 году в Каннах состоялась премьера первого художественного фильма « Моя радость », Лозницы уже зарекомендовал себя как преданный экспериментатор-документалист. Хотя с тех пор он сделал еще одну повествовательную особенность (« В тумане » 2012 года), Лозница также вернулся к публицистической работе, в частности, к Майдан , прошлогоднему эпическому рассказу о антиправительственном восстании Киева зимой 2013–2014 годов. В-третьих, стиль. В одних только документальных фильмах есть драматические отклонения, от интимного к отстраненному, от игриво экспериментальной, но доступной работы к работе, граничащей с абстракцией в стиле инсталляции, от заказных снимков определенных мест до перепрофилированных повествований из найденных материалов.
Лозница, похоже, не предпочитает одни произведения или виды работ другим. В трех своих самых известных фильмах он показывает себя — одновременно — художником, документалистом, этнографом, историком и рассказчиком. В « My Joy », тревожном и мощном дорожном фильме, скромный водитель дальнобойщика сталкивается с ожесточенными враждебными действиями и мелкой бюрократией в сельской глубинке России — территории, социальная напряженность которой обусловлена прошлыми зверствами. В тумане «», экранизация романа белорусского писателя Василия Быкова 1989 года, показывает скромного деревенского жителя на западной границе оккупированного Германией СССР, которого друзья-партизаны ошибочно обвиняют в сотрудничестве с нацистами — события, последовавшие за этим обвинением, сопоставляются с ведущими до этого. На « Майдан » Лозница и его команда операторов запечатлели перспективу возможных мирных антиправительственных протестов Киева, которые переросли в смертоносный конфликт после насильственного разгона мирных жителей полицией; фильм открывается кадрами обнадеживающего мирного собрания, а завершается ночным похоронным маршем для сотен жертв.
Если каждая из ролей, которые исполняет Лозница, различима в разные моменты в этих трех фильмах, однако все они находят наиболее концентрированную форму в двух работах, которые, вероятно, вряд ли будут цитироваться при обобщении творчества их режиссера: Blockade ( 2005) и Revue (2008), оба из которых полностью состоят из кадров со старых советских пропагандистских роликов, перекомпонованных с дополнительными, недавно записанными саундтреками. Хотя эти фильмы могут показаться аномальными наряду с его более прямолинейными документальными и художественными работами, его тематические заботы на протяжении всей карьеры уже здесь: Россия и ее ближайшие соседи — их пейзаж, их недавняя история и тонкости повседневной жизни, определенные и тесно связанные им; ритуалы и обычаи, которые возникают и разыгрываются там; жизнь как совокупность и взаимодействие экстремальных условий (географических, промышленных, политических, социальных), с которыми сталкиваются обычные люди.
В Blockade мы находим семена повествования Maidan . Без озвучивания, музыки или чего-либо еще в виде эмоциональных или пояснительных техник, фильм собирает из первых рук кинематографические рассказы о 872-дневной осаде Ленинграда нацистами (ныне Санкт-Петербург) в одно тревожно связное повествование из городской жизни. подготовительные меры защиты в 1941 году к публичному повешению захваченных в плен немецких преступников после того, как оно было окончательно пресечено в 1944 году. Подобно Майдану — повествование которого аналогично проистекает из беспомощной точки зрения участвующего свидетеля, поскольку ненасильственные общественные собрания уступают место трепу с полицией и наконец, смерть на улицах — эмоциональный нокаут Blockade накапливается, поскольку звук зимних ветров разносит грубый шепот по ранее загруженным бульварам, которые теперь отмечены придорожными телами голодных и погибших.Эти жуткие, ледяные улицы вызывают то же чувство страха, что и малонаселенные дороги в My Joy . Подразумевается, что пока Россия не может примириться с социальной и политической напряженностью, преобладающей внутри и вокруг ее нынешних границ, при более глубоком понимании ее исторического насилия, все не будет — не может — закончиться хорошо.
В фильмах Лозницы люди изображены как социальные существа, сосредоточенные на ландшафте и вытекающих из него циклических ритмах труда. В значительной степени это также связано с элементами — сезонами и погодой, — которые все еще определяют режим работы большого числа россиян.« Сегодня мы построим дом» «» (1996 г.) и «« Жизнь »,« Осень »(1998 г.), первые два фильма Лозницы (оба сняты совместно с казахстанским режиссером Маратом Магамбетовым), являются хорошими примерами. Первый открывается двумя кадрами: неба и лужи — неба и земли — перед тем, как показать дневную коллективную работу на строительной площадке, неоднократно возвращающуюся в небо и в лужу, чтобы показать метеорологические колебания. Постепенно возводится дом, хотя все действие снимается издалека; такие эпизоды кажутся барабанами установочных кадров, взятых из учебных документальных фильмов, склеенных вместе таким образом, что они приобретают собственное чувство поэзии.В « Life», «Осень » деревенская жизнь под Смоленском на западе России представлена как коллективный ритуал в виде серии виньеток с заголовками («Друзья», «Брат», «Жених» и т. Д.), Отредактированных на звуки местной народной музыки. В одном кадре сельский житель играет на аккордеоне, на него мягко падают снежинки.
Озабоченность Лозницы отдаленными местами очевидна как в пейзажных снимках со штатива, в которых запечатлены топографические мелочи, так и в путевых снимках с автомобиля, которые подчеркивают каждую неровность при движении по грязной местности с рельефными контурами.Оба типа кадров пронизывают все, от The Settlement (2001), красивого и неоднозначного документа трудового терапевтического лагеря (и его первого набега на создание полнометражных фильмов), до My Joy . Во время одного из вопросов и ответов в Линце Лозница с некоторой радостью говорил о возможности проехать 11000 км по той же дороге и в том же направлении в России («Это прежде всего очищает ваш мозг») и о своих двенадцатичасовых 700 км. автомобильное путешествие из Москвы в Санкт-Петербург («Встречаешь много интересных людей»).Такие походы, несомненно, влияют на чувство времени и пространства, что может объяснить, почему так много фильмов Лозницы делает упор на тех повседневных долгожителях, которые определяют жизнь за пределами мегаполисов.
Остановка поезда (2000), его первый сольный короткометражный фильм, происходит полностью в зале ожидания железнодорожного вокзала, открываясь абстрактными визуальными эффектами и какофоническим шипением парового двигателя, прежде чем установить его ритм, который исходит из мечтательно снятых изображений спящих людей. на скамейках, их дыхание и храп в безмятежном диссонансе с жужжанием мух, скрипучим полом и далеким ветром.В « Пейзаж » (2003) Лозница создает непрерывно движущуюся панораму, панорамируя сначала жилые кварталы небольшого русского городка зимой, а затем, казалось бы, бесконечную очередь людей, стоящих в очереди на автобусной остановке. Лозница приближается к своей цепочке ничего не подозревающих субъектов, и мы слышим повторяющийся рефрен, ни от кого конкретно: «Я бы не хотел опоздать на автобус». Позже другой замечает: «Мы все мирно ждали, теперь это похоже на схватку в регби».
В нескольких отношениях Landscape кажется сознательным отходом от предыдущей короткометражки своего режиссера, Portrait (2002), не только в разнице, подразумеваемой его названием, но и в способе единственного перемещения камеры слева направо (по горизонтали). поверхность текущей реки) из более раннего фильма продвигается здесь к главному принципу структурирования.В то время как расстояние между камерой и объектами видно в Пейзаж как из-за того, что толпа не взаимодействует с камерой, так и из тех коротких моментов, когда люди проходят перед объективом и закрывают нам обзор, Portrait документирует жителей сельский городок в своего рода приостановленном представлении, живые живые картины. Эта притворная неподвижность становится реальностью в Reflections (2014), втором из трех короткометражек Лозницы, заказанных в рамках проектов портфолио (в данном случае Сараевского кинофестиваля), в которых сцены современного Сараево отражены буквально и в буквальном смысле. образно говоря, на стеклянных панелях, покрывающих кадры боснийского фотографа Миломира Ковачевича 1992 года, изображающие партизан, сражающихся при осаде Сараево.
Хотя можно сказать, что Лозница придерживается мнения о том, что если вы снимаете одно пространство достаточно долго, его тайны раскроются сами собой, его установочные кадры не будут особенно или заметно продолжительными. Скорее, когда такие кадры комбинируются по отношению друг к другу, создается ощущение места. Так обстоит дело с фильмом «Чудо Святого Антония » (2012), первым из его короткометражных фильмов (инициированный фестивалем короткометражных фильмов в Вила-ду-Конде), на котором он присутствовал на многовековой религиозной церемонии, на которой жители деревни в северной Португалии собираются, чтобы их скот и домашних животных благословил местный священник.Лозница начинает детализировать событие с помощью тех же удаленных наблюдений, которые позже использовались в Майдане , демонстрируя всестороннее уважение ко всем аспектам ритуала, при этом никогда не переставая приветствовать его ни в одной его части.
Подлинная, хотя и смущенная, оценка режиссером более эксцентричных качеств церемонии лучше всего выражается в кадре лошадей, выстраивающихся в очередь, чтобы дождаться дождя святой воды. Таким образом неподвижная камера Лозницы дает преимущество относительно узкой точки обзора, так что лошади приходят и уходят, по всей видимости, до бесконечности, а зрители не в курсе, когда — или если — эта все более абсурдная преемственность закончится.Тем не менее, проведите достаточно времени в том, что в противном случае могло бы быть своеобразным пространством, и его особенности становятся понятными: Лозница показывает, как такая обыденная вещь, как изменение погоды, может вызвать более мелкие и универсальные ритуалы, когда группа мужчин ютилась под зонтиками к миру. звук дождя и грома, по-видимому, приостанавливая (странное) священное служение, чтобы избежать (более подходящего) дождя.
В документальном фильме средней длины Northern Light (2006) Лозница провела время в клаустрофобном доме семьи из трех поколений в Сумском Посаде, деревне на берегу Белого моря.С точки зрения обстановки, это, пожалуй, самая экстремальная из этногеографических депеш Лозницы: суровые отрицательные температуры и мимолетные окна дневного света переносятся одной семьей, чьи дни основаны на банальном цикле рубки леса, доения коров, доения грузовиков. вождение, вязание, просмотр телевизора и сон. Хотя здесь, на снимках экстерьера фермы центральной семьи, предполагается фиксированный на штативе Майдан , интерьеры разворачиваются из немного более специальных настроек , таких как те сцены, в которых мы видим доение коровы снизу. само животное (его вымя выделяется на фоне светодиодного ночника) или те, в которых семья устраивает вечеринку для своих двух маленьких детей и их друзей.В то время как портативная камера говорит об универсальности Лозницы как художника — он развивает стили, чтобы соответствовать объектам, а не навязывать им единый подход, — ощутимое доверие к его частям (особенно детям, которые, кажется, нисколько не обеспокоены). присутствием режиссера) говорит о его тактичности и интеллекте как документалиста.
Сказать, что в The Settlement мало что происходит, будет вдвойне правильным. Примерно через девять минут после начала 80-минутного документального фильма Лозница снимает топор, который несколько раз падает на ствол, но при этом не рубят дерево.Вскоре после этого мужчине подстригают волосы, хотя в тусклом свете силуэт получателя позволяет предположить, что он уже лысый. Позже группа рабочих убирает зерно без всякого направления и цели. Это лишь первые признаки того, что работа, выполняемая в этом сельском лагере, не является работой в традиционном смысле, а скорее формой терапии — перформативной рутиной, которая становится ритуализированной в силу ее повторения и коллективного контекста: хотя фильм сам нам не говорит, это психиатрическая больница, расположенная в идиллическом русском лесу.Опять же, Лозница и устанавливает сцену, и завершает ее, сосредотачиваясь на более конкретных тембрах окружающей среды с кадрами неба, поднимающегося тумана, драматических облаков. Раннее растворение, от густого тумана, ползущего по таинственному ландшафту, до прямых солнечных лучей, освещающих фермерский дом, напоминает хоккейную экспозицию универсального фильма ужасов 1930-х годов; Добавьте к этому передержанную монохромную кинематографию фильма, и полученная атмосфера наводит на мысли о тревожном художественном фильме, а не о документальном фильме о наблюдениях.
Действительно, Лозница постоянно умерил свой наблюдательный документальный стиль более стилизованными элементами. Привлекая к ним внимание, он предлагает нам задавать вопросы и / или взаимодействовать с его фильмами как с конструкциями, чтобы они сами могли выступать в качестве комментариев к этике и стратегиям документальной литературы в целом. Рассмотрим живые картины в « Портрет » или затяжные обрезки черным цветом, которые разделяют подобные «Блокады » на отдельные эпизоды. В Старое еврейское кладбище (2014) — третьем из его шорт омнибуса (заказанного в рамках инициативы Риги — Европейской культурной столицы) — фрагментация пространства означает, что мы тоже должны участвовать в его (ре) строительстве, должно быть так же тихо расследовательский, как и сам фильм.В то время как любое графическое изображение кладбища предполагает приятное и ничем не примечательное окружение — с камерой, фиксирующей туристов и местных жителей, вовлеченных в банальные разговоры, — одноименное кладбище (построенное в Риге в 1725 году) использовалось оккупационными нацистами в качестве места массовых захоронений во время Второй мировой войны.
Такую историю нужно активно раскапывать, и фильм строится соответствующим образом: сохраняя наблюдательный, лишенный повествования стиль, Лозница накладывает на пространство напряжение, даже загадочность, раскалывая его.Когда режиссер снимает мемориальную доску, посвященную тысячам евреев, убитых на месте или рядом с ним, так что одновременно видны только несколько слов («… удалено и использовано…», «… обрушение кладбища…» и, что наиболее остро, , «000 убитых евреев»), мы должны работать, чтобы собрать воедино полускрытую историю, которую не удалось бы включить в любой другой обычный снимок космоса. В эти фрагментарные моменты The Old Jewish Cemetery также рифмуется с множеством выдвинутых точек зрения и многочисленными смертями, зафиксированными на Майдане — и даже с теми моментами, в которых My Joy и In the Fog представляют собой воспоминания, чтобы встряхнуть их повествования и трансформируют значения их текущих сегодняшних историй.Лишь постепенно эти фильмы, кажется, спорят, проводя время в пространстве и рассматривая его не с одной точки зрения, а с нескольких, можно лучше понять его смысл.
Как Поселок и Сегодня мы строим дом , Письмо (2012) и Артель (2006) выглядят так, будто они могли быть собраны из тех же хранилищ, что и архивные фильмы Лозницы. Хотя рассеянное освещение The Letter и черно-белая кинематография могут вызвать блеклый, жуткий отпечаток эпохи безмолвия, мы знаем, что это сконструированная современная эстетика из-за мягко вызывающего воспоминания максимализма его звукового ландшафта: колебания белье, раскат грома, ржание лошади и далекий воющий поезд.Такие звуковые элементы сочетаются повсюду с приглушенным бормотанием людей Лозницы, которые, как и люди из The Settlement , являются обитателями психиатрической больницы, снятыми так, чтобы походить на призраков, белые силуэты на фоне угрожающе темного пейзажа. Те, кто в Artel , — полная противоположность: мужчины — черные фигуры на фоне блестящего ледяного пейзажа на севере России, совершают старинный ритуал (рыбалка) с неуместным современным инструментом (бензопилой).
Наиболее прямо Лозница обращается к теме цикличности в своей тридцатиминутной короткометражке Factory (2004).Хотя действие в основном происходит в промышленных интерьерах — сначала на сталелитейном заводе на Урале, где работают исключительно мужчины, а затем на соседнем глиняном заводе, все работники которого, по всей видимости, женщины, — это все равно очень похоже на один из пейзажных фильмов его режиссера, что-то усиленное за счет великолепно оформленные широкие кадры, открывающие и завершающие его. Снятый в гораздо более тесных рамках, чем все, что можно было увидеть в Artel или The Settlement , или даже в домашнем пространстве Northern Light , Factory , представляет собой гораздо более концентрированное взаимодействие с трудом как изнурительным повседневным ритуалом.Хотя Лозница цитирует опытных техников, стоящих за черно-белыми фабричными сценами, перепрофилированными в Revue , как влияние, глубокие, контрастные оттенки цветной кинематографии Николая Евименко и Сергея Микальчука в Factory имеют больше общего с изысканно детализированным нитратом. — кадры из потрясающе ярких документальных фильмов о сталелитейных заводах, снятых при государственной поддержке в Великобритании 1940-х годов.
Эти фильмы, в том числе шедевр « Steel » Рональда Х. Райли и Джека Кардиффа, осмелились концептуализировать бремя повседневной работы с помощью насыщенной палитры, как если бы это могло превратить мир во что-то менее неприятно монотонное.